Неизвестная война моего деда -2

   

    Мой второй дед, Федор Иванович, осенью 1939го ушел на финскую, и до 1947го, когда он неожиданно для всей семьи вернулся домой, о нем не было никаких известий.
    Казалось бы, раз дед остался жив, то должен был бы рассказать родным о том, где был, как воевал, что довелось пережить… Ан, нет.  Допускаю, что с бабушкой он чем-то  и поделился, но для нас, внуков, война деда осталась практически неизвестной.

   Я помню деда суровым неулыбчивым человеком, довольно властным с домашними, упрямым и непреклонным. Он постоянно что-то делал, летом работал на пасеке, косил сено, осенью плел в колхоз корзины, зимой подшивал валенки и шил тапки, весной заготавливал ивовое корье… Большой любитель «тихой охоты», от сморчков до поздних маслят он пропадал в лесу. Пищу принимал строго три раза в день: завтрак, обед и ужин, в перерывах никогда не перекусывал, а на ночь за ужином непременно выпивал стопку водки.

   О войне он не рассказывал, никогда. Детство и молодость, бывало, вспоминал под настроение, но о войне – ни слова. Словно ее, войны, никогда и не было…
   Может показаться странным, но я не припомню, чтобы в нашей деревне хоть как-то отмечали день Победы. Сели бы за стол, выпили за друзей, вспомнили погибших…
    На двадцать домов приходилось 11 одиноких женщин в возрасте за 50 лет, но были ли они солдатскими вдовами, чьи мужья не вернулись домой с фронтов Великой Отечественной, я не знаю. Словно какое-то негласное молчаливое табу висело над деревней, запрет на военную тему…

   Про Великую Отечественную нам рассказывали только в школе, на уроках родной речи. Мы заучивали наизусть стихи военной тематики, читали рассказы. Нас записали в библиотеку, и мы стали брать домой книги. Впрочем, о финской войне в них не было сказано ни единого слова.

   Долгое время короткая советско-финская «зимняя» война 1939-40 годов  была практически полностью забыта, и только теперь стали известны небольшие крупицы той давней и  страшной трагедии; что-то рассекретили, что-то обнародовали, рассказали… 
    Читаешь скупые строчки хроники событий, понесенных потерь, и хоть немного, но представляешь весь ужас того кровавого беспредела, той необдуманной авантюры, в которую по воле амбиций Сталина оказались втянуты тысячи простых русских мужиков, оторванных от семей, от родной земли, от мирного созидательного труда…
    71 тысяча погибших, 16 тысяч умерших от ран в госпиталях, 39 тысяч пропавших без вести…

    Сорокоградусный мороз, пересеченная местность, толщина снегового покрова более метра – это метеорологические условия ведения боевых действий на Карельском перешейке.

    Впереди  у бойцов Красной армии - знаменитые линии обороны Маннергейма: минные поля, противотанковые рвы, железобетонные тетраэды, проволочные заграждения; за первой линией вторая: железобетонные укрепления в 3-5 этажей под землей, настоящие крепости из фортификационного бетона со складами боеприпасов и полным комплексом помещений для ведения боя и отдыха. А далее опять – лесные завалы, минные поля, заграждения…
    Позади - заградотряды НКВД, которым дан приказ: в отступающих – стрелять на поражение…

   Впереди – смерть, и позади –  смерть. Только в первом случае смерть «почетная» (пал смертью храбрых), а во втором – позорная (расстрелян за трусость, как враг народа, а это значит, репрессии жене и детям, ссылки  и лагеря). Так что выбора нет – ни шагу назад! Вперед – на мины и огонь артиллерии, на верную, но почетную смерть!...
   И русские солдаты совершили невозможное! После длительных боев, ценой огромных человеческих жертв – они прорвали оборону Маннергейма! Только вот смысла в их героизме не было, как не было смысла и во всей этой короткой кровопролитной войне…
   71 тысяча погибших, 16 тысяч умерших от ран, 39 тысяч пропавших без вести….
   Страшные, жестокие цифры. И мой дед был там, в этом аду…

   …Он был пулеметчиком. Тяжело раненым попал к финнам в плен. От смерти его спасла довоенная профессия сапожника – он шил офицерским женам модельные туфельки и сапожки.
   Когда и как его освободили, что с ним было потом – мне неведомо. Знаю лишь, что до 47 года он работал в шахтах где-то на юге, после чего его отпустили, и он вернулся к семье.

   Мой дед не был героем. Не имел наград, не совершил никакого подвига.
   Он просто разделил трагичную участь своего поколения, сполна хватил лиха во вражьем плену, до конца испил горькую чашу стыда и унижения.
   Семь горьких лет плена преобразили его, навсегда стерли с лица счастливую улыбку.

   Бабушка иногда мне рассказывала об их прежней жизни. До войны дед не был таким суровым и неулыбчивым…


Рецензии
Много таких историй. Булат Окуджава воевал, а его мать 10 лет
в лагерях отбывала. О своей встрече с ней он написал рассказ
"девушка моей мечты". Удачи. Вячеслав.

Вячеслав Дружечков   05.05.2017 22:03     Заявить о нарушении
На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.