Тайна родимых пятен. Часть 1. Глава 11

       Глава 11. Выборные страсти-мордасти.
      
      Колокольный звон, доносившийся от собора, что рядом с
вокзалом, и крестный  ход прихожан встретили дельцов торжественно
и где-то помпезно. Ход был посвящён очередному христианскому
празднику, проходил на привокзальной площади и отражал немалые
перемены, произошедшие в молодом независимом государстве.
      Фирма ищущих дельцов впервые посетила славный стольный град.
Уже сам железнодорожный вокзал являл образец европейского
современного зодчества: стекло, металл, банкоматы, реклама...
Симметрично к фасаду центрального здания расположились стоянки со
сверкающими иномарками-такси и поникшими на их фоне народными
отечественными автомобилями... Многочисленные кафе, макдональдсы,
пивные, киоски  не давали спокойно пройти всегда опаздывающему
пассажиру.
      Оригинально и чуточку непривычно для сельского жителя 
европейский облик дополняли раскрашенные, сверхсексуальные
девушки шутливого поведения. С ними гармонировали  крутые, с
крепкими шеями,  лысые парни в золотых цепях. Незначительно
портили впечатление вездесущие, с багровыми от натуги лицами,
коммерсанты-челноки, навьюченные непомерной поклажей и намертво
привязанные к тележкам...
      Вся эта столичная суета, шум, блеск, аллергические запахи –
поначалу ошеломили провинциалов. Но, когда в кармане есть приятно
шуршащие ассигнации и в приемлемом количестве, смятение,
вызванное давлением прелестей  большого города, преодолевается
легко.
      Квартет стоял на привокзальном пятачке и с волнением
впитывал новые ощущения. Фраза, сказанная Мыслителем, который в
последнее время пытался быть активным, расставила всё по своим
местам:
      - Надо бы Вам, Тихон Петрович, отчитаться о заработанной
сумме и немедля приступить к делу!
      Тишка улыбнулся простецки, слегка обнял за плечи партнёршу,
которая чувствовала себя увереннее остальных, и ответил:
      - А то как же, уважаемый шеф, отчитаемся и возьмём этого,
как его, моего очень дальнего родственника, Беднохвата...
      - ...Сазана... – пытался вклиниться Филька, напрягая память.
      - ...Карпа Кузьмича! – поправил недовольно главный.
      Устя разрядила возникшее было напряжение:
      - Ребята, угостите девушку мороженым!
      - Всенепременно! – подхватил Тишка Устю за руку и коллеги
поспешили осваивать новый для них город-столицу.
      
       *   *   *
      Фирма прибыла в тот знаменательный, волнующий для любого
демократического государства момент, когда все слои общества
готовятся к выборам! А выборы для избирающей части народа были
практически полным синонимом слова “демократия”, потому как от
частого употребления истинный смысл этого хитрого понятия куда-то
улетучился. Нет, мелькают иногда в “независимой” прессе слова:
“власть народа”, “разделение властей”, ”защита прав и свобод”...
Попадается даже заветное, оттого смутно уловимое слово
“равенство”! Но влияние этих слов народ ощущал на себе
парадоксальным образом. Будто бы существует “власть народа”, но
уж очень странная - большинство против, а делается так, как хочет
меньшинство!
      О правах простого, конкретного индивида, говорят постоянно и
много. От частого повторения, эта говорильня стала
восприниматься, скажем, как карканье ворон, свист ветра или шум
дождя, то есть ненавязчивые явления природы. Каркают, шумят,
свистят – но на жизни это заметно не отражается. Разве что
простолюдин иногда глохнет, живот у него сводит или глаза
влажнеют от слёз... смеха.
      Что касается равенства... – то тут уж лучше сравнить 
инопланетянина с пенсионером. Внеземной уродец в своём звёздном
пространстве находится гораздо ближе к последнему, чем скромный
“народный” олигарх, в поте лица своего добывший трудовые
миллиарды.
      Так как “демократические ценности” в народных мозгах были
искусно размыты и затуманены, вроде сельских дорог в весеннюю
распутицу, то  выборы –  оставались самым понятным  атрибутом
той, неуловимо-заветной демократии!
      
      Итак, выборы!
      Беднохват Карп Кузьмич был активным участником бурного
избирательного процесса. Его появление на политической арене -
типично для любого “преуспевающего” коммерсанта. В любом
обществе, как известно, власть – высшая цель карьеры. Карп
Кузьмич эту истину прочувствовал ещё при социализме, будучи
комсомольским вожаком республиканского масштаба. Пока народ в
бесконечных очередях давился за дешёвой варёной колбасой и за
всем, чего не имевшая в наличии “душа желала”, он готовил молодые
кадры строителей светлого будущего, проживая в просторной,
многокомнатной столичной квартире и кушая то, чего “душа уже не
желала”... от сытости.
      Когда же коммунизм приказал вечно жить в песнях, сказаниях,
плакатах, мемуарах и вдалеке замаячил образ нового светлого
будущего, Беднохват, в отличие от некоторых консервативных
соратников, перестроился быстро и с комсомольским задором
окунулся в рыночную штормовую волну. Волна оказалась
стремительной. Используя кое-какие связи, Карпыч - как “вожака”
тепло называли рядовые комсомольцы - обзавёлся собственностью,
которою искусно довёл до издыхания. Перепродавая и перезакладывая
её за пухлые суммы (или сумки?!) зелёных бумажек, обзавёлся
солидным капиталом.
      Но власть к тому времени слегка поменялась - пришла в себя
от огромной дозы свободы и взглянула на деяния проворного Карпыча
пристальнее. Его очень активная коммерческая деятельность не всем
“новым” понравилась. Да и жаба задавила: не поделился вовремя
своими достижениями с власть взявшими! Как результат: на
подросшее детище бывшего комсомольского деятеля нагрянули
многочисленные проверки. Вскрылись кое-какие делишки - несколько
месяцев Карпыч даже просидел в СИЗО. Будущее становилось мрачным
и решётчатым...
      И тогда Беднохват осознал внутренне - нужно идти в политику!
Так среди растущей, обильно вскармливаемой заморскими
”доброхотами”  оппозиции появился кристально чистый, невинно
пострадавший политический деятель. Понятно, что любые репрессии в
демократическом мире не поощряются, поэтому напор властей ослаб.
Бднохват с присущим энтузиазмом так развернулся в новой ипостаси,
что  был замечен и оценён, как критик антидемократичной, где-то
даже преступной, власти, и продвинут в первые ряды
оппозиционеров.
      Такая переориентация помогла, и Карпыч избежал, хотя бы на
время, прелестей тюремного быта.

*   *   *
Пресс-конференция кандидата в парламент страны от оппозиции,
Беднохвата Карпа Кузьмича, была в самом разгаре, когда фирмачи
появились в тесном зале республиканского пресс-центра. Тишка, как
самый высокий, ещё мог из-за спин многочисленных корреспондентов
и коробок телекамер разглядеть происходящее на подиуме. Остальные
коллеги, в том числе и Устя, еле протиснулись и так и застряли у
входа.
Карп Кузьмич был в боевой физической форме и приподнятом
политическом настроении. Для большей убедительности в чистоте
своих помыслов и неразрывной связи с народом, привёл на
предвыборное мероприятие наиболее ярких представителей своего
семейства. Безного двоюродного деда, инвалида трёх войн; родную
бабку, участницу всех голодоморов и других большевистских
экспериментов; племянника, потерявшего дар речи в какой-то
горячей точке и, неестественно бледную, слегка напуганную жену с
тремя детьми дошкольного возраста. Чтобы всех усадить, пришлось
принести дополнительные стулья и стол.
Семейство было одето просто, в духе народных традиций. Вело
себя несколько скованно, но естественно. Так дед, по причине
глубокой дряхлости, смутно, а скорее, вообще не представляя, где
находится. Он воткнул свою культяпку в самодельный костыль и,
широко раскрыв невидящие, бесцветные глаза, что-то усердно жевал.
Бабушка постоянно вытирала платком слезящиеся глаза, шёпотом
молилась и спонтанно крестилась. Немой племянник сидел как
каменное изваяние, сложив руки на груди с таким напряжённым
лицом, которое обычно бывает у людей перед обмороком или казнью
через повешение. Перепуганная жена периодически виновато
улыбалась и пыталась успокаивать детей, которые быстрее взрослых
освоились в необычной обстановке. Скажем, младший уже
сосредоточенно собирал самолётик из листа бумаги, взятого со
стола. Средний – рисовал на предвыборном плакате папе усы, а
старший подсказывал брату, что ещё добавить к портрету, и
уговаривал поиграть в прядки.
      Так что конференция начиналась не скучно, обещала быть
содержательной  и насыщенной событиями.
      
      Для начала кандидат представил своих неординарных
родственников. Когда говорил про героическое прошлое деда, тот
даже жевать перестал: очевидно, слепой глухонемой каким-то
чудесным образом определил, что говорят о нём. Даже слеза
выступила и костыль с культяпкой приподнялся. Бабушка начала ещё
интенсивнее креститься и молиться, в поклонах доставая головой
стола, а племянник готов был упасть без чувств, но его поддержала
пресс-секретарь. Жена совсем побледнела и выпустила детей на
свободу. Их оживлённая игра с лазанием под столом и шумным визгом
сняла напряжение и конференция началась по существу!
      - Прежде чем вы, уважаемые господа, начнёте задавать
вопросы, - продолжил мероприятие Карпыч, - я коротко напомню
основные положения своей предвыборной программы...
       Далее при  неполной тишине, нарушаемой детьми, последовал
набор тезисов, которые  в разных вариантах перепевались в
программах других участников выборного марафона. Центральным
пунктом, естественно, было клятвенное обещание бороться за
интересы государства и всего народа. Упоминание о народном благе
так задело, что Тишка не удержался (он первый раз присутствовал
на подобном мероприятии) и непроизвольно крикнул:
      - Браво!
      Карп Кузьмич оторвался от чтения и восторженно взглянул в
зал, выискивая глазами своего эмоционального сторонника.
      - Как видите, - обратился он к представителям прессы, -
простой народ нас поддерживает!
      В этот момент из заднего ряда, перекрывая поднявшийся
неоднозначный шум, послышался Филькин крик, очевидно в поддержку
друга:
      - Браво, бис!
      С широкой улыбкой кандидат ещё раз повторил задевший за
живое тезис и продолжил представление.
      
      По ходу чтения наметились зачатки обсуждения тезисов
кандидата. Так, когда читались строки о развитии жилищного
строительства, дородная женщина, с решительным видом борца за 
справедливость, перебила:
      - До каких пор власть будет издеваться над народом! Я,
инвалид первой группы, пострадавшая от хронического ожирения,
ючусь в трёхкомнатной “хрущёвке” в центре города:  не зайти, не
выйти и надобность не справить толком! Кто только понастроил
такие узкие, мелкогабаритные халупы? Гнать под три черты такую
власть!
      Женщина так разошлась в своём искреннем негодовании, что
чуть не завалила рядом стоящего оператора с телекамерой.
Размахивая руками, зацепила нос корреспондента БиБиСи и локтем
ткнула в глаз разукрашенной девице, пытавшейся успокаивать
обиженную богом и чиновниками.
      Чтобы утихомирить страсти, Карп Кузьмич ещё раз осветил
вопрос, демонстрируя покладистость и внимание к чаяниям
избирателей. Женщина же никого не слушала и, в конце концов, со
словами: “Все вы одним миром мазаны!” – плюнув в лицо блюстителю
порядка, пытавшегося изолировать униженную и оскорблённую,  с
умеренным матом удалилась из помещения.
      
      - Молодец баба! – восхитился Филька, прижатый к стенке
грузным дядькой в костюме, пахнущем терпким дезодорантом.
      Дядька обернулся и, сверкнув недовольным взором, хотел
видимо высказать своё мнение, но в ответ услышал Филькино
продолжение:
      - Мой свояк, колхозный конюх Михей, решил как-то заново
построиться: снести старую халупу и возвести новые хоромы.
Естественно, перед тем как построиться долго чертил проект
дома...
      - А что, нельзя было готовый взять в районном, скажем,
архитектурном управлении? – вдруг заинтересовался дядька,
развернувшись к Фильке.
      - Где Вы  видели при колхозном строе архитекторов? –
неожиданно подключилась молодая высокая женщина, знающая о
колхозах теоретически. – При этих коммуняках такого понастроили,
что нам ещё век расхлёбывать!
      - Что вы понимаете?! – резко повернулся к спорщикам мужчина
ветеранского возраста и вида: две медали одиноко висели на
помятом пиджаке. – Тогда, хоть конура – да своя была, а сейчас и
подвала хорошего не найдёшь... – и искривившись сплюнул  под
ноги. – Понавесили замков...
      В спор вмешались ещё двое... Дискуссия явно удалялась от
официального места, где кандидат пытался вернуть внимание к себе.
      Ситуацию выправил Тишка. Он протиснулся к другу и что-то
горячо прошептал тому в ухо. После чего Филькины глаза несколько
разошлись, потом опять сошлись, и он плавно исчез. Тишка же
громко обратился к кандидату:
      - Извините за неувязку, можно продолжать!
      Кандидат удовлетворённо мотнул головой, отметив про себя
неожиданного помощника. Воспользовавшись общей заминкой, он
шепнул жене, чтобы разбудила деда и успокоила детей, затем
торжественно продолжил...
      
      Публика подобралась разнообразная, по большей части
активная, поэтому мелкие прения-трения продолжали возникать:
      - Даёшь свободу Духову! – закричали некоторые, когда речь
зашла о набивших оскомину правах и свободах (Духов – известный
аферист-миллионер).
      - Европа! Европа! – понеслось справа, когда Карпыч
откровенничал о внешнем векторе государства, но слева перекрыли:
      - Россия! Россия!
      И так неоднократно и аналогично по ходу чтения.
      Дойдя до строчек, касающихся пенсий, Карп Кузьмич
непроизвольно замялся и даже сжался, будто предчувствуя недоброе.
И не напрасно...

Сидящая в среднем ряду кучка людей преклонного возраста с
лицами бойцов, закалённых в классовых боях, оживилась и начала
обмен мнениями.
- Я, пенсионер союзного значения, на эти пенсионные крохи...
– начал один, кряжистый с землистым лицом.
- Так у тебя ещё... а, вот, у меня! – поднял вверх кулак 
другой, с дёргающимися губами и большим пятнистым носом.
- Пожили б вы на моём месте! – подключился низкорослый
поджарый мужичок с тоненьким голоском и бабьим лицом. – Губят
ветеранов, сволочи! – неожиданно громко пропищал он, вытянув
вверх руку с маленьким куском материи, на котором красовалась
красная звезда.
Появление звезды оказалось роковым!
К пенсионерам подключились пенсионерки и перекрикивая друг
друга, высказывали всё, что думали про власть нынешнюю, будущую
и... ушедшую. Крики сопровождались скандированием предвоенных
сталинских лозунгов и пением мобилизующей на борьбу “Священной
войны”:
...Вставай страна огромная!
   Вставай на смертный бой!
Попытка утихомирить ветеранов спровоцировала потасовку. С
боевым кличем: “Наших бьют!” - за стариков вступились молодые
люди, в красных шарфах. Тесное помещение мгновенно превратилось в
клубок тел и летающих вещей: телекамер, фотоаппаратов, обуви...
      
      Масла в огонь народного гнева неожиданно подлил дед
Беднохвата. Он вдруг поднялся на единственной ноге и, опершись на
воспрянувшую духом старушку-родственницу, громогласно прохрипел:
- Бей кайзеровских слуг! Дулю им с маком! Вишь, землицы
нашенской захотелось!
От длинной речи дед лишился сил и рухнул на родственницу.
Сидящий до сих пор с предсмертным видом племянник тоже ожил. Он
что-то замычал и проворно кинулся к окну. Не успел Карп Кузьмич и
глазом моргнуть, как разбив стекло, герой горячих точек выпрыгнул
в проём и, не озираясь, опрометью побежал прочь! Дети подняли
крик, телохранители детей. Кандидат, теряя самообладание,
увещевал, успокаивал, обещал...

      В возникшей суматохе одним из немногих, сохранивших
хладнокровие, оказался Тишка. Успев вытолкать из небезопасного
помещения Устю и Григория, он стал протискиваться к охрипшему
кандидату, так как телохранители уже не справлялись.
      К тому времени, ветеран трёх войн, вероятно, вспомнил былое!
Придя в себя, он с помощью старушки взгромоздился на стол и,
вертясь на костлявой заднице, норовил костылём, как копьём,
тыкать во всё, что двигалось - к деду явно пришло второе дыхание.
Протиснувшись к столу, Тишка скомандовал развоевавшемуся
ветерану:
- Отставить махание костылём!
После чего тот опять лишился сил и завалился на парня. С
трудом удерживая старческую тушу, Тишка крикнул растерянным
охранникам:
- Стройтесь шеренгой вдоль стены. Начинаем эвакуацию в
строгой очерёдности: сначала детей, буйного деда с матушками, а
потом кандидата! С этими парнями, - указал он на самозабвенно
бьющихся ветеранов, - бороться бесполезно: закалка ещё та...
Решительность Тишки подействовала, и охрана осмысленно
приступила к спасательной операции...

  *   *   *
У подъезда дома европейского типа, где мелькала тень
дежурного милиционера, на аккуратной скамейке сидели задумавшись:
Григорий, Филька и Устя.
      Вечер опустился незаметно. Со стороны улицы подуло смрадным
ветром, и деревья недовольно зашелестели редкой листвой. Звуки
большого города в этом дворе, окаймлённом со всех сторон
высотными домами, звучали приглушённо, казались далёкими.
Устя ёжилась, кутаясь в кофточку, купленную недавно на
добросовестно заработанные деньги.
- Долго же он! – нетерпеливо ёрзал Григорий. – Ночь скоро...
- Не так просто, господин шеф, рассмотреть заднее место
такого большого человека, - со значением протянул Филька. – Это ж
как надо упоить, заговорить и расслабить, чтобы...
- Зато как Тишка ловко втёрся в доверие кандидата! –
восхищённо перебила Устя и добавила с грустью:  –  А теперь один
старается для всех...
- Ну, мы-то, слава Богу, тоже не сидели... – недовольно
возразил глава фирмы.
В этот момент распахнулась дверь подъезда и  из неё
энергично вышел Тишка. Он раскланялся с милиционером и, не
заметив коллег, бодрым шагом заспешил по тротуару. Троица дружно
вскочила и кинулась вслед. Первой бежала Устя: звать товарища не
решилась, чтобы не привлекать внимание посторонних. Но Тишка уже
заметил друзей и остановился.
Запыхавшаяся девушка буквально ткнулась лицом в грудь парня.
Тот  мягко обнял её и сказал полусерьёзно:
- До чего ж приятно, когда тебя ждут.
- Размечтался! – озорно улыбнулась Устя. – Признавайся -
дело сделал?
      - А то как же! – и обратился к подошедшим коллегам. – Едем в
гостиницу – буду держать отчёт.
      
      Традиционно, фирма собралась в номере железнодорожной
гостиницы. Расположились за небольшим столиком, уставленным
скромными яствами.
      Тишка после сытного ужина у кандидата пил только
“минералку”, а его соучастники насыщались ужином, внимательно
слушая перипетии посещения жилища княжича и особенности
обследования задних мест... 
      - Когда эвакуация закончилась - а повозиться пришлось немало 
(деда еле впихнули в джип, а детей не сразу собрали вместе) - 
Карп Кузьмич упросил меня посетить его скромную квартиру, -
увлечённо рассказывал Бедень. – Естественно, я упирался недолго -
так, в меру -  и с удовольствием уселся во второй джип.
      Скромная квартира оказалась о двух этажах и с достаточным
для небедного проживания количеством комнат. Когда родню завели и
занесли, кандидат около часа эмоционально беседовал по телефону,
потом отчитывал секретаршу, миловидную, очень возбуждённую от
пережитого особу, с приятным имением Августина. И только затем
пригласил заскучавшего Тишку к столу.

На торжественном ужине, проходившем на втором этаже, из
семейства Карпыча присутствовал только он сам. Остальные по
понятным причинам были не готовы спокойно принимать пищу. Так на
жену, после длительного нервного молчания, напало словесное
расстройство; дети неестественно, к месту и не к месту, хохотали
и бесились; а бабушка неистово крестилась, умостившись на коленях
в правом углу коридора. И только деда, ветерана трёх войн, не
было слышно: его отнесли в спальню. Отсутствовал и герой-
племянник, которого усиленно искали  наряды милиции. Политик же
хотел спокойного ужина.
Тишка первый раз присутствовал на  застолье столь высокого
ранга. Он внимательно следил за действиями Беднохвата в отношении
вилок, ложек, ножей, тарелок и в меру способностей повторял
увиденное, дабы не показаться совсем уж крестьянином. Компанию
мужчин разбавляла бледно-розовая Августина, а обслуживала
торжество полненькая молодая служанка. Всё выглядело чинно и
благородно...

      Разговор протекал вяло. Карп Кузьмич  находился под
впечатлением неудавшейся пресс-конференции и, после слов
благодарности, скучно выяснял Тишкины данные: происхождение,
место трудоустройства, политические пристрастия. Больше думал о
своём. Августина ловила каждое слово и движение босса, порываясь
куда-то идти.
Тишка же напряжённо решал головоломку оголения и изучения
задних мест кандидата-родственника. В голове проносились 
опробованные приёмы: баня, попойка до утра и другие молодецкие
забавы. Но, глядя на скромный набор напитков, где преобладали
импортные вина, от которых не то что упиться, нормально
разогреться проблематично, чувствовал - ситуация переходит в
тупиковую.
      И тут...
      Оживлённые голоса и шум на лестнице прервали мерное течение
ужина и содержательной застольной беседы. Августина, извинившись,
встала и отправилась выяснять причину беспокойства. После её
ухода голоса переросли в крики, а шум усилился! Теперь уже
заволновался Карп Кузьмич:
- Ну и денёк! Никак не кончается мать... – повертел головой
Карпыч, съев последнее солёное словцо.
- Может, помощь нужна? -  привстал Тишка. – Я мигом.
- Да, нет. Думаю, обойдутся без нас.
Когда голоса дополнились пыхтением и вознёй, Тишка,
извинившись, по примеру секретарши всё же вылез из-за стола. В
этот раз Карпыч обречённо махнул рукой и принялся с кислой миной
допивать бокал с красным вином.

      Увиденная картина впечатляла! Квадратный телохранитель (с
характерной то ли фамилией, то ли кличкой Жбан) и Августина со
служанкой пытались между пролётами лестницы удержать рвущегося
наверх деда-ветерана! Стоя на одной ноге и тыкая культяпкой в
живот Жбану, перекрывшему намертво проход, дед, опираясь руками
на плечи раскрасневшихся женщин, грозно мычал:
- Я им покажу Вильгельма! Немчура кайзеровская, крови
славянской захотели? Антихристы! Богоотступники!
Христопродавцы!...
У деда, очевидно, предвыборное мероприятие разбудило кусок
склерозного подсознания, и он, перепутав исторические времена,
рьяно стремился в окопы первой мировой.
- Дедушка! – умоляла Августина, - пойдёмте лучше в постель,
отдохнёте...
- Отдыхать?! – по-звериному зарычал дед и резко развернулся
к Августине.
      Поворот получился такой крутой и стремительный, что ветеран
вместе со своими помощницами опасно накренился вниз. Жбан,
пытаясь предотвратить дружное падение всей троицы, схватился за
первое, что попалось – дедовы штаны! Раздался треск рвущейся
ткани, и женщины в обнимку с боевым стариком кубарем полетели
вниз... 
      Тишка не раздумывая поспешил на помощь. Жбан, туго соображая
и медленно приходя в себя, с недоумением разглядывал кусок
штанины в руках. Женщины прокатились по ступенькам и улеглись на
полу. На них сверху наехало тело деда. Старик очутился вниз лицом
на мягких женских телесах и, сверкая белым задом, продолжал
мычать.
      Отчётливое бордовое пятно на правой ягодице ветерана на миг
остановило Тишку. Буква была такой отчётливой для старой кожи,
что парень подумал: не галлюцинации ли у него? Но, помогая деду и
женщинам подняться,  мельком ещё раз разглядел родимое пятно и
почувствовал внутреннее облегчение...
      Жбан, наконец-то, опомнился и бросился к пострадавшим.
Вскоре все стояли покачиваясь. Дед окончательно обессилел и
только шевелил бородой, усами и закатывал глаза, повиснув на
мужиках, как прокисшее тесто на пальцах. Женщины, благодаря
коврам, устилающим лестницу, отделались лёгкими ушибами и
осторожно-сдержанно радовались этому факту.
      Вчетвером отнесли старика в спальню. Августина искренне
благодарила Тихона за своевременную помощь. Так Бедень
окончательно завоевал признательность Карпа Кузьмича
      
      Провожали Тишку, как родного, всем наличным семейным
составом (кроме деда, разумеется). Процедура расставания
несколько затянулась: дети расшалились, жена опять разговорилась 
и стрекотала, как известное насекомое; Жбан зевал, Августина
почему-то хмурилась, а бабуля уже не молилась. Кандидат-
родственник, повторяясь в который раз, настаивал, чтобы Тихон
Петрович обязательно прибыл к нему на следующий день, обещая
выделить достойное место в своей команде.
      - Такие люди, смелые, надёжные, нам нужны! – повторял
Карпыч.
      Бедовый смущался, раскланивался и... соглашался. Наконец,
когда рука парня от прощальных пожатий заметно онемела,  проводы
закончились и Тишка самостоятельно устремился к выходу.
      
      Удачливым поворотом дела фирмачи остались чрезвычайно
довольны и, отметив очередную букву в книжке Григория, разошлись
по номерам. С утра собирались прогуляться по городу, посмотреть
столицу, что-нибудь прикупить.
      Утро начиналось превосходно!
      Прохладный осенний воздух вместе с сизыми туманными хлопьями
бодрил и освежал. Ослепительное солнце широкими струями упрямо
пробивалось сквозь все преграды. Вскоре туман рассеялся, и
высотные дома заиграли бликами на глянцевых плитках. Светило так
разгулялось, что заметно взбудоражило проснувшийся народ, понукая
его к активной деятельности.
      Квартет перекусил в кафе, что располагалось на первом этаже
гостиницы, и, возбуждённо переговариваясь, направился к
троллейбусной остановке.
Привокзальная суета с наступлением дня усиливалась.
Количество людей и темп их перемещения нарастал. Обходя кучку
пассажиров, Филька мельком глянул на броский заголовок газеты,
вывешенной в киоске, и остановился. “Дерзкое ограбление!
Пострадал кандидат в депутаты парламента!” – кричали огромные, во
весь лист буквы, под которыми улыбалось знакомое лицо Карпа
Кузьмича...
- Стоп машина! – озадаченно изрёк Косой, обращаясь к
коллегам. – Если это не смешно, то весело уж точно.
- Что случилось? – вытянулось лицо, замедлившего ход
Григория. – У вас, Филимон Анисимович, слишком острый глаз и ум.
Опять что-то высмотрели...
Тишка с Устей сообразили быстрее главного и подошли вплотную
к киоску.
- Да... - со значением протянул зам, разглядывая крикливый
заголовок, словно не веря глазам своим. - Друг моего детства как
всегда в курсе событий. Какая-то алчная душонка следует за нами в
одной борозде и, используя фирму как отвлекающий момент, нагло
обворовывает наших клиентов! Пора заняться этим, или этими,
проходимцами. А то ведь так и загремим!
- Вы думаете, Тихон Петрович, что это ограбление связано с
фирмой и имеет отношение к поискам? – испуганно заморгал глазами 
Григорий.
- Уважаемый Мыслитель, Вы не первый раз задаёте вопрос с
очевидным ответом: так как преступление совершено вчера, вечером,
то...  вашей, то бишь нашей фирме, пора помахать стольному граду
ручкой! И как можно скорее.
- Напасть какая-то, - опечалилась Устя, - побывать в таком
городе и ничего не увидеть! Это...
- Как-то дед Данила поехал в Москву... – начал было Филька.
- Закончишь в поезде, дорогой друг, - остановил Косого
Тишка.
- Тянуть нельзя, - подобрался Григорий, беря управление в
свои руки. - Вы правы: идём к кассам.
- Едем-то куда? – хмуро спросила Устя.
- Сейчас определимся, - засуетился главный, доставая
дрожащими руками записную книжку, ценность которой упрямо
нарастала. - ...Поволжье... Врач Бедновский Калистрат 
Егорович...