Свежий ветер

Всё начиналось как в детском стишке Чуковского: «У меня зазвонил телефон…»

И в одной московской квартире зазвонил телефон. Молодой мужской голос попросил Олега или Таню.

— Здесь нет таких, — ответил приятный женский голос, — вы, наверное,  ошиблись. Это мой телефон.

— Но я всегда звонил по этому номеру. Правда, я довольно долго отсутствовал и, может быть, его поменяли.

— Наверное так. В нашем районе построили новую подстанцию, и у многих изменились номера. И у меня тоже. Советую вам позвонить на телефонный узел. Желаю успеха.

На этом разговор окончился. Но примерно через неделю тот же голос позвонил снова.

— Хочу вас поблагодарить. Помните, я звонил по вашему телефону и спрашивал своих друзей. Вы ответили, что таких здесь нет и посоветовали обратиться на телефонный узел. Я так и сделал, и мне дали их новый номер. Так, благодаря вам, я нашел своих друзей.

— Ну, что вы, каждый мог бы дать вам такой совет.

— Не скажите, — возразил он. – Я несколько раз оказывался в таком положении. Но люди, к которым я попадал, или грубо отвечали «таких здесь нет», или просто швыряли трубку. Вы были единственным счастливым исключением. Я очень вам благодарен.

— Право, не за что. Рада, что смогла вам помочь. Спасибо за звонок. Будьте здоровы.


Наступил Новый год. Было первое января, утро, когда люди отсыпаются после ночного бдения, и телефон, как правило, молчит. Но он зазвонил.

— С Новым годом! – весело сказал тот голос. – Мне захотелось поздравить вас и пожелать всего лучшего. Вы не сердитесь?

— Как я могу сердиться. Я от души тронута. С Новым годом, с новым счастьем! Желаю успехов во всех делах.

— Спасибо. А я, честно говоря, колебался – позвонить вам или нет. Не знал, как вы к этому отнесетесь. Видите ли, я почти год был в отсутствии, немного одичал и растерял давних друзей.

— А где вы были? – не столько из интереса, сколько из вежливости спросила она.

— Я гидробиолог, был в экспедиции на исследовательском судне. Собирал материал для диссертации. Где мы только ни были!

— Как интересно! – искренне воскликнула она, — значит, вы коллега японского императора. Он тоже занимался морской фауной.

Они весело поговорили на эту тему, и тут он спросил:

— А не пора ли нам познакомиться? Меня зовут Алексей. А вас?

— Анна, — после легкой заминки ответила она.

— Какое прекрасное имя! Оно зимнее. Мороз и солнце. Деревья в инее. Запах снега. Помните, у Самойлова есть стихотворение о зимах.

— «А эту зиму звали Анной…», — с пафосом продекламировала она.

— «Она была прекрасней всех», — продолжил Алексей.

Оба рассмеялись.

После этого они стали разговаривать как добрые знакомые. Алексей стал часто позванивать. Они весело болтали.

Скоро Анна знала о нём всё. Отец рано умер. Мать вышла замуж во второй раз. Появились дети. Алексей почувствовал себя чужим. К счастью, приехавший навестить внука дед понял это и взял мальчика к себе в Москву. Он был известным геологом, путешественник. Сразу занялся воспитанием внука. Следил за его успехами в школе. Приобщал его к спорту. Записал в спортивную секцию. Каждое воскресенье ходил с ним в походы — зимой на лыжах, весной и осенью по Подмосковью, летом брал его с собой в экспедиции. В Крыму, когда группа деда вела там работы, научил мальчика плавать, нырять, прыгать с трамплина. Купил ему ласты и маску для подводного плавания. Подводный мир пленил Алексея. Яркие маленькие рыбки, похожие на цветы. Ракушки, привязанные к камню. Мир, совсем не похожий на человеческий, живущий по своим законам. Скоро в их квартире на одной стене стояла застекленная витрина деда с разными минералами, на другой – Алексея с его подводными трофеями.

Когда приблизилось окончание школы, он твердо знал, что будет поступать на биофак МГУ. Так и случилось. Он благополучно сдал экзамены в университет, успешно его окончил и был принят в аспирантуру. Тут его постигло большое горе – умер дед. Он был для него всем – отцом, матерью, наставником, а главное – другом, который был в курсе всех его дел и которому он мог рассказывать всё.

Без деда Алексей почувствовал себя сиротой. Он был, как говорится, компанейским парнем, у него было много приятелей. Но не было никого, кто понимал бы его с первого слова и интересовался его проблемами. Всегда веселый на людях, Алексей в душе чувствовал себя одиноким.

Знакомство с Анной вывело его из этого состояния. Из института он мчался домой, перепрыгивая через две ступеньки, и часто прямо с порога бросался к телефону, чтобы выложить ей всё, что случилось за день. Рассказывал об успехах, неудачах, работах, которые он писал, о похвалах или критических замечаниях научного руководителя, о стычках с товарищами.

Анна урезонивала его, когда он лез в бутылку, ободряла, когда он жаловался на неудачи, давала житейские советы. Часто она говорила:

— Ты ужинал Алеша? Что у тебя в холодильнике? Поешь что-нибудь. И позвони мне позднее. Я никуда не собираюсь уходить.

Алексей знал, что она художница. Рисует, главным образом, зверят и птенцов для детских книжек. Работает дома, поэтому он всегда мог ей позвонить.

Всё было прекрасно. Им было легко и весело. Они понимали друг друга с первого слова. Алексей так любил ее смех. И постепенно он стал видеть в Анне девушку, о которой всегда мечтал. Ему так хотелось ее увидеть. Однажды он рассказал Анне, как он ее себе представляет: у нее длинные каштановые волосы, большие синие глаза с черными ресницами, она высокая, правда, не такая каланча, как он, и что они обязательно будут танцевать вальс.

Анна посмеялась, но этот разговор её обеспокоил. Алексей все решительнее настаивал на встрече. Но Анна отказывалась – у нее была причина, о которой Алексею лучше было не знать.

В один ясный солнечный день ее жизнь переломилась пополам. Она – молодая, красивая, успешная ехала в машине по шоссе со своим другом. Вместо надоевших каменно-бетонных джунглей замелькали березы и сосны. В окно врывались запахи зелени. Все предвещало счастливый день на природе. Она даже не поняла, что случилось – то ли вспышка света, то ли провал во тьму. Очнулась в больнице под капельницей, в бинтах и гипсе. Через полгода вернулась домой инвалидом первой группы.

Сначала за ней ухаживала дальняя родственница, потом она перешла на руки социальных работников. Постепенно научилась кое-как управляться с бытом. Привыкла к одиночеству – друзья, которые первое время табунами толпились в больнице, как-то понемногу рассеялись. Она уже не могла участвовать в их жизни. Было очень обидно, когда многие из них, начиная с влюбленного в нее по уши друга, постепенно отходили, как ей казалось, испугавшись, что она станет для них обузой. Телефонных звонков становилось всё меньше, разговаривать стало не о чем. О своем состоянии она старалась не говорить. Ей же после дежурных вопросов: «Как ты, как себя чувствуешь?» начинали рассказывать о своих проблемах, казавшихся ей легкоустранимыми. Разве можно было ссору с мужем или свекровью, шалости детей или служебные неурядицы сравнить с ее постоянным ощущением зависимости от других, незащищенности, непоправимости случившегося. Когда ты оказываешься за чертой, отгораживающей тебя от другого мира. Когда ты полностью беззащитен и помощи ждать неоткуда. Когда над тобой, как приговор, висит страшное слово «никогда». Рабочие контакты оборвались — в журналах и издательствах появились новые люди, знавшие о ней только то, что она инвалид. Из гордости не хотела напоминать о себе. Часто, лежа на диване, она смотрела в потолок, оклеенный сероватыми обоями, и понимала, что и ее жизнь такая же серая.

Звонки Алексея, разговоры с ним стали для нее свежим ветром, ворвавшимся в ее мрачную повседневность. Она слушала его увлеченные рассказы о жизни на биостанции МГУ в Белом море, об экспедициях на исследовательских суднах, о теме его будущей диссертации и его научных гипотезах. Это была жизнь, которой сама она была лишена. Вечером, к тому времени, когда Алексей ей обычно звонил, она уже сидела у телефона. На звонки других отвечала, что позвонит потом. Как-то получилось, что разговоры с ним стали для нее очень важными. Поэтому романтические нотки, которые она почувствовала, очень ее расстроили.

Когда Алексей стал настаивать на встрече, она впала в панику. Сначала она тянула время, ссылаясь на срочную работу, несуществующий грипп, приезд родственников. Но Алексей становился всё более настойчивым, и ей стало казаться, что как-нибудь он сам заявится к ней домой, узнав ее адрес по номеру телефона. Она начала вздрагивать, услышав шаги перед дверью или неожиданный звонок. Ее нервное состояние не осталось незамеченным.

На вопрос Алексея «что с ней», она рассказала придуманную «легенду»: единственные родственники из Томска, откуда она родом, просили ее приехать, так как у них возникли проблемы, и ей, наверное, придется пожить у них некоторое время. А сама лихорадочно думала, что делать? И, наконец, решилась.

Она написала заявление на имя начальника их телефонного узла. В нем говорилось, что она инвалид первой группы, телефон – ее единственная связь с внешним миром, но по личным обстоятельствам она лишена возможности им пользоваться. Поэтому просит возможно скорее изменить его номер и никому не сообщать без ее разрешения. Письмо было отправлено.

Потянулись дни ожидания и мучительные разговоры с ничего не подозревающим Алексеем. Правда, он был очень занят подготовкой к новой экспедиции и наивно думал, что и она вернется в Москву к его возвращению. Анна страдала. Она ждала результата и страшилась его.

Ответ в официальном письме пришел неожиданно быстро. Ей сообщили, что ее просьба удовлетворена, и номер ее телефона со следующей недели будет такой-то.

Итак, всё решилось. Вечером Анна, сжавшаяся в комок, сама позвонила Алексею, что делала очень редко. Сказала, что ее попросили приехать немедленно, она уже купила билет на ночной рейс и сегодня вылетает.

— Давай я тебя провожу, — предложил Алексей.

— Спасибо, не нужно. Я лечу вместе с двоюродным братом, его тоже просили приехать. – Помолчав, добавила дрогнувшим голосом: — Будь счастлив, милый.

И повесила трубку.

Сгоряча ей показалось, что самое трудное сделано. Но потом почувствовала острую боль. Неужели теперь никогда она не услышит ставший ей таким привычным и близким веселый голос, и свежий ветер уже не ворвется в ее квартиру? Конечно, Алексею первое время будет ее не хватать. Может быть, он будет скучать. Но у него будут новые впечатления, новые знакомства, новые увлечения. Это лучше, чем разочарование от встречи с ней.

Анна подошла к зеркалу. Волосы, когда-то длинные и пушистые, коротко острижены. На глазах затемненные очки, бесформенная юбка. И спутница жизни – инвалидная палка. Нет, всё правильно. Для Алексея это лучший выход. А для неё?

Опять вечера наедине с телевизором. Серый потолок над диваном. Редкие телефонные звонки немногих оставшихся знакомых. Постоянное ощущение черты, отделяющей тебя от других. «Ничего, подумала она, и это пройдет. Раз я выдержала то, что тогда случилось, то и это выдержу».


Хотя прошло почти два года, Алексей так и не смог смириться с исчезновением Анны. Во время плавания он пытался дозвониться ей с борта судна, но безуспешно. Вернувшись в Москву, тотчас начал ей звонить, но телефон не отвечал. Алексей ломал себе голову, почему она так задержалась в Томске, и надеялся, что она скоро объявится. Но когда по телефону стали отвечать чужие голоса, его охватила тревога. Вспомнив совет Анны, он обратился в телефонный узел, но потерпел фиаско. Узнав, что он не знает ни фамилии, ни адреса абонента, с ним просто не стали разговаривать. Несколько дней подряд Алексей, вооружившись шоколадками и мобилизовав всё свое мужское обаяние, ходил на телефонный узел, высматривая симпатичную девушку в окошке, и ждал подходящего случая. Наконец, как раз в канун 8-го Марта он увидел милую молодую сотрудницу и, дождавшись момента, когда в очереди никого не было, подкатился к ней с поздравлениями и веточкой мимозы, а потом со своей просьбой. Он попросил помочь ему разыскать любимую девушку, с которой они растерялись. Пока он был в командировке, ее номер телефона изменился, а нового он не может узнать.

Девушка в окошке сочувственно выслушала его и начала перебирать клавиши компьютера. Алексей ждал ответа с замирающим сердцем. И что же он услышал? Абонент сам попросил изменить номер и к тому же запретил кому-нибудь сообщить без его согласия.

Злость и обида охватили Алексея – так, значит, это она сама всё подстроила, чтобы от него избавиться. Видно, появился какой-то ревнивый муж или любовник. Но неужели она не могла придумать что-нибудь получше? Просто объяснить, что их разговоры угрожают ее личной жизни. Он так о ней беспокоился, висел на телефоне, а его, оказывается, обвели вокруг пальца, как последнего дурака. Вот уж он не подозревал, что Анна может оказаться такой коварной обманщицей. Надо поскорее выкинуть из головы эту дурацкую историю, о которой и рассказать-то кому-нибудь просто стыдно.

Алексей, как одержимый, взялся за работу. Надо было заканчивать работу над диссертацией, подготовить статью по результатам экспедиции, представить план научных работ на следующий год. Он допоздна засиживался в библиотеке, ночами сидел за компьютером, гнал от себя посторонние мысли, но иногда, вернувшись домой, чувствовал острую потребность снять телефонную трубку и услышать знакомый голос. Но он одергивал себя – что было, того не вернешь.

Когда работа над диссертацией была закончена - оставалось только нудное техническое оформление, возникла новая довольно длительная международная экспедиция на исследовательском судне. Алексей был не только перспективным молодым ученым, но и опытным аквалангистом, мастером подводного плавания. Начальники экспедиций всегда рады были видеть его в своей команде.

Алексей вернулся в институт загоревшим и возмужавшим. Из восторженного худощавого юноши он превратился в видного, уверенного в себе мужчину. Вскоре блестяще защитился. Получил повышение, стал лучше зарабатывать, да и из экспедиции вернулся с деньгами. Алексей оперился, купил машину, стал следить за своей внешностью. Он чувствовал, что нравится женщинам, и сам почувствовал к ним интерес. Как-то незаметно сблизился с Ниной, программисткой из соседнего отдела. Сначала несколько раз подвозил ее домой – им было по пути. Потом они стали вместе ходить по театрам и концертам. День рождения Алексея, отмеченный романтическим ужином, закончился тем, что Нина осталась, а вскоре и совсем переехала к нему.

Всё шло к скорой свадьбе. Они были молоды, хотели нравиться друг другу. У них было много хороших минут. Нина, веселая и привлекательная, видела в Алексее мужа, о котором давно мечтала. Алексей радовался неведомому ему ранее семейному уюту. Но постепенно в этой идиллии появилась первая трещинка.

Нина была хорошим программистом, но ее интерес к работе заканчивался вместе с окончанием рабочего дня. Алексей же был полон им целые сутки. Он фонтанировал идеями, которыми хотелось с кем-то поделиться, но Нину это не занимало. Рассказывая о новой гипотезе или задуманном эксперименте, он замечал, что она только делает вид, будто внимательно слушает его, а сама занята своими мыслями. Ей хотелось вить свое гнездо. То она мысленно обставляла новую кухню, то подбирала шторы к будущей гостиной. Сначала Алексея это забавляло, он начинал со смехом выспрашивать, что она надумала. Но постепенно это стало вызывать у него раздражение. Злясь на себя, он старался не проявлять его, хотя это еще больше его напрягало. Он стал скучать по своему холостяцкому житью. Замкнулся, спешил уткнуться в книгу или телевизор, стал допоздна задерживаться на работе. В доме повисло молчание.

Однажды, войдя в квартиру, он заметил, что в передней что-то изменилось. Потом сообразил - исчезли Нинины тапочки и зонтик, в ванной полочка, где стояла ее косметика, оказалась пуста. В шкафу исчезли ее платья. Нина уехала.

Алексей тут же позвонил ей на мобильник. Она ответила, что если он не возражает, ей хотелось бы некоторое время пожить у мамы. Вместе с упреками совести Алексей почувствовал облегчение.

На другой день они встретились в институте. К счастью, не было ни взаимных обвинений, ни мучительных объяснений. После неудачной попытки совместной жизни Алексей с радостью вернулся в свой холостяцкий быт.

Он был свободен. Не надо было больше притворяться, скрывать свое раздражение. Впереди была новая экспедиция, и он с головой ушел в подготовку к ней.

Алексею приходилось бывать в разных местах, на многих морях, но в тропиках он был впервые. Их экспедиция вела исследования в юго-восточной части Тихого океана, вблизи экваториальной полосы. Они исследовали маленькие островки вулканического и кораллового происхождения. Изучали их подводный мир. Алексей впервые ощутил этот плотный, густой и влажный воздух тропиков, ароматы невиданных ранее растений. Увидел пальмы, качающиеся от легкого бриза, длинные песчаные отмели, буруны белых волн, разбивающиеся о коралловые рифы. Почувствовал безбрежность океана, казавшегося ему живым, вторым неведомым космосом.

Работать было трудно – стоял жаркий июль. В помещении вентиляторы-фены гоняли горячий воздух. Из последних сил гудели кондиционеры. Сидеть за микроскопом в лаборатории было тягостно. Зато какой радостью были почти ежедневные погружения. Какой волшебно-чистой была вода, как преломлялся в ней солнечный свет. Какими волшебными казались джунгли высоких водорослей, в которых резвились стайки разноцветных маленьких рыбок. Здесь шла неведомая чужому человеческому глазу своя жизнь, со своими законами, радостями и поражениями. Алексею казалось, что здесь, в этих водах, они найдут загадку появления жизни на Земле.

Лучше всего были ночи. Изнуряющая жара отступала. Легкий ветерок приносил прохладу, а если они были недалеко от берега – то и сладостные ароматы тропиков. Алексей облюбовал себе место на самом носу верхней палубы. Приятно было растянуться на прогретых досках и под ритмичное покачивание, лежа на спине, рассматривать небо. Оно было бархатно-черным и всё утыканное, как золотыми булавками, мириадами звезд. Алексей старался находить знакомые созвездия, но здесь их почти не было или они, казавшись совсем маленькими, ютились где-то на краю горизонта. А над головой сияли чужие звезды. Разглядывая Млечный путь, Алексей вдруг вспомнил старинную восточную легенду. В каком-то царстве или государстве жили полюбившие друг друга юноша и девушка – Пастух и Ткачиха. Отец Ткачихи, верховный правитель этих мест, рассердившись на дочь за то, что она, из-за встреч с Пастухом, стала меньше ткать полотна, превратил возлюбленных в звезды и отправил их на небо, далеко друг от друга. И только раз в году, когда звезды сближались, пройдя по Млечному пути, как по мосту, они могли встретиться. «Где я мог это услышать?», подумал Алексей. «Это же Анна мне рассказала. Опять она. И когда же кончится это наваждение?»

В сердцах он изо всех сил ударил кулаком по палубе. Но наваждение не кончалось. Наоборот. Под тропическим небом и чужими звездами на свежую голову он в который раз продумал всю эту историю. И впервые увидел ее по-другому. Собственно злость и обида у него давно прошли. Анна и разговоры с ней остались у него светлым воспоминанием. Он помнил, как, возвращаясь домой, бежал по лестнице, чтобы скорее схватить телефонную трубку и выпалить Анне все новости этого дня. Как она, не зная ничего о гидробиологии, всегда была в курсе его дел и давала ему дельные советы. Как урезонивала его, когда он со своим максимализмом лез в бутылку. Как по-доброму она думала и чувствовала. Нет, Анна, конечно, не была коварной обманщицей. И ее исчезновение не связано с мужем или любовником. И, конечно, она не секретный агент ФБР, ЦРУ или чего-нибудь подобного. У нее была какая-то причина так поступить. Но какая? Алексей явственно вспомнил, как, прощаясь, она сказала «будь счастлив, милый». И как она это сказала! Всё то плавание он повторял про себя эти слова. Они казалось, предвещали счастливое будущее. И как он, дурак, не понял, что она прощалась с ним. Прощалась с нежностью и болью. Точно она делала это не по своей воле, а что-то заставляло ее так поступить. Но что? Как можно это узнать? Как разрешить эту загадку? И как найти человека в многомиллионном городе?

Глядя в бездонное небо, Алексей вдруг поверил, что они обязательно встретятся. Что Анна сама когда-нибудь объявится. Или появится какая-нибудь зацепка, которая поможет ее найти. Но что это за зацепка? Он этого не знал. Это была загадка. Она требовала разгадки или хоть какой-нибудь подсказки.


Уже в Москве, по дороге на защиту кандидатской диссертации  своего друга, продумывая свои замечания, он краем глаза поглядывал на многочисленные вывески всяких учреждений, компаний и акционерных обществ. И вдруг его что-то толкнуло. Он по инерции сделал еще несколько шагов вперед и вернулся.

Взгляд его привлекла медная дощечка с крупно выгравированным словом «Аист». Буквами поменьше было написано «Журнал для детей». Алексей стоял столбом на тротуаре в недоумении, чем его мог привлечь этот «Аист». Кто-то из прохожих толкнул его, кто-то ругнул. А он всё старался ухватить ускользающую мысль. И вдруг вспомнил, как Анна со смехом рассказывала о своих мучениях над рисунком аиста для детского журнала. Вместо него у нее получалось что-то совсем несуразное. «Может быть, Анна рисовала аиста для этого журнала, подумал Алексей. И, может быть, она и сейчас в нем работает?»

Первой мыслью у него было плюнуть на защиту и немедленно идти в редакцию. Но надо было что-то придумать, чтобы его сразу не завернули, как на телефонном узле. Но что? А если те фотографии? Только куда он их засунул?

Слушая все происходящее на защите в пол-уха, он все время поглядывал на часы. Отказавшись, несмотря на уговоры, под каким-то вымышленным предлогом от банкета, он тут же помчался домой. Перепрыгивая как в старые времена через ступеньки, не снимая куртки, бросился к секретеру. Там на нижней полке валялся ненужный бумажный хлам, разобрать который не доходили руки. В самой глубине нашелся конверт с фотографиями, которые он нащелкал для Анны в то плавание после ее якобы отъезда в Томск. Ожидая ее приезда, он часто их разглядывал, предвкушая ее радость, когда она их увидит. А когда она так непонятно исчезла, он со злостью засунул их подальше с глаз домой.

Теперь он разложил снимки на столе и внимательно рассмотрел. Отобрав самые удачные, положил в новый конверт и стал с нетерпением ждать следующего дня.

Утром, старательно приведя себя в порядок, Алексей отправился в редакцию «Аиста». Главного художника на месте не оказалось, и дежурный у входа посоветовал ему обратиться в отдел оформления. В комнате перед компьютером сидели две женщины. Поздоровавшись, Алексей подошел к одной из них и, представившись, предложил свой фотоматериал. Женщина, посмотрев на первые снимки, сказала своей коллеге: «Смотри, какая прелесть». Они вместе стали рассматривать фотографии птенцов и зверят, а Алексей рассказывать о них забавные истории, заставляя своих слушательниц смеяться до упада.

— Жаль, что нашего главного нет на месте, — сказала одна из них. – Думаю, что ваши снимки подходят для нашего журнала.

— Только вам надо будет сделать к ним подтекстовки, — добавила вторая.

Алексей подумал, что вот настал момент, ради которого он сюда пришел.

— Конечно, сделаю, — ответил он. – Только хочу сказать, что идею этих снимков мне подсказала одна молодая художница. Думаю, из вашего журнала. Фамилию я забыл, но помню, ее звали Анна.

— Анна, — с удивлением повторила одна из собеседниц.

— Но у нас нет и никогда не было Анны, — добавила вторая.

— Кажется, она говорила, что рисовала аиста для вашего журнала, — не отступал Алексей. Ему стало казаться, что призрачная зацепка тает на глазах.

— Может быть, она имела дело с Екатериной Дмитриевной, — предположила одна из них. – Екатерина Дмитриевна сама была анималистка и привлекала для работы внештатных художников.

— Нельзя ли поговорить с этой Екатериной Дмитриевной? – спросил Алексей.

— Она у нас больше не работает.

— А вы не знаете, где она сейчас? Где можно ее увидеть?

— Думаю, что нигде, — женщины переглянулись. – Она долго болела, и мы потеряли с ней связь.

Алексею показалось, что они не склонны распространяться на эту тему.

— А что она сама не обращалась ни с чем в редакцию?

— Нет. Она не из плакальщиц.

— Но неужели ни у кого не осталось ее телефона или адреса? – настаивал он.

Ему объяснили, что журнал пережил много перемен. Некоторое время не выходил совсем. Многие старые сотрудники ушли. При переезде в новое, тесное помещение архивы пришлось оставить на старом месте. Так что непонятно, где можно искать эту Екатерину Дмитриевну.

— Это вы о Кате Воеводиной говорите? – спросила пожилая женщина, только что вошедшая в комнату. – Адреса ее я не знаю, но раз была у нее и примерно помню, где она живет. Это недалеко от меня.

— Я как раз на машине, — оживился Алексей. – Давайте я вас подвезу, а вы покажете мне ее дом.

— Вот хорошо. У меня с собой тяжелые сумки.

Когда они немного отъехали, Алексей спросил:

— Вы хорошо знаете эту Екатерину Дмитриевну?

Он надеялся ее скоро увидеть и ему хотелось побольше о ней узнать.

— Да нет. Видела в редакции. Красивая была очень. Волосы каштановые до плеч. Глаза большущие и добрые. Фигурка – загляденье. Слышала, что выставку ее собирались открыть. К свадьбе готовилась. И тут такое несчастие.

— А как это произошло? – Алексей начал испытывать интерес к этой Екатерине Дмитриевне.

— Она ехала на машине по шоссе. Какой-то отморозок врезался в неё. Весь удар пришелся на Катю. Говорят, ее по частям собирали. Я раз после больницы была у нее – надо было ей что-то передать. Увидела и чуть не ахнула. Как говорят, без слез не взглянешь. Костыли, то ли корсет, то ли гипс, волосы острижены, на голове повязка на пол-лица. Хотела предложить помочь чем-нибудь, да она отказалась. Гордая. Не хотела, чтобы ее такой видели. Говорят, никого к себе не пускает. Ну, я приехала. Поезжайте прямо до магазина «Пятерочка», а за ним пойдут дома, новые, высокие, как сейчас строят. Ваш будет первый или второй. Точно не помню. Около него стоит приметный дом, сталинский, с башенками и балкончиками. Помню наверху круглые окна, из Катиной квартиры видела.

Алексей что-то помнил о круглом окне. Он поехал дальше, миновал «Пятерочку», поехал тише. Дома стояли одинаковые. Никакого приметного дома не было. Алексей вышел из машины, прошел вперед, потом вернулся. Ничего похожего. Он шел подумывая, как лучше поступить – то ли попытаться узнать адрес Екатерины Дмитриевны в адресном столе, то ли опять поехать в редакцию и слезно просить ту женщину показать ему этот дом. Но наудачу повернул за угол первого дома и вошел во двор. И – удачно. Прямо перед ним тот дом с башенками. Подъезды выходили во двор, их было три. Все закрывались неприступными кодовыми замками.

Алексей подошел к среднему. И как раз в это время дверь открылась и показалась девочка с собачкой. Он придержал тяжелую дверь, давая ей выйти, и сам вошел внутрь.

— Вы к кому? – спросила его пожилая консьержка.

— К Екатерине Дмитриевне Воеводиной. Это моя дальняя родственница. Я давно у нее не был и забыл номер квартиры.

— Я здесь недавно и по фамилиям жильцов не знаю. Какая она из себя?

— Она после травмы с палкой или на костылях.

— А-а. Живет у нас тут одна инвалидка. Только я ее никогда не видела. Она даже из квартиры не выходит. Слышала, что с характером. Ни с кем не общается, помощи ничьей принимать не хочет. И гостей к ней мало ходит. Всё больше из собеса и врачи с медсестрами. Так и живет одна, как кукушка. Вот возьмите список жильцов и ищите сами по ее фамилии. Это на верхних этажах, десятом или одиннадцатом.

Алексей взял потрепанную тетрадь и начал листать ее с конца. Через несколько страниц под номером «100» увидел фамилию Воеводиной. И рядом – номер телефона. Он почувствовал неожиданный удар в сердце – это был телефон Анны, знакомый ему наизусть. Он был аккуратно зачеркнут и над ним был записан другой. «Что за непонятная история? Анна жила у этой Екатерины Дмитриевны? Или они родственницы?»

И тут его осенило – Екатерина Дмитриевна – это и есть Анна. Он в пол-уха слышал голос консьержки, которая предлагала ему сесть в лифт и ехать на десятый этаж. Записав новый номер телефона и собравшись с мыслями, Алексей, поблагодарив, сказал, что сейчас приехал на разведку и позвонит Екатерине Дмитриевне из дома. Нельзя же без предупреждения сваливаться как снег на голову больному человеку. И надо ее спросить, что ей привезти.

— Конечно, конечно, — согласилась консьержка. – Каково ей жить на казенных руках.

Сев в машину, Алексей долго не трогался с места. Да, всё сходилось. Она пострадала в катастрофе, была изувечена. Из гордости не хотела, чтобы ее видели такой. О ее гордости он уже был наслышан. Пока они просто болтали по телефону, всё было хорошо. Но когда он стал настаивать на встрече, она, бедная, испугалась. А он-то приписывал ей ревнивых любовников и думал, что она что-то вроде агента национальной безопасности. Дурак!  Всё оказалось гораздо проще и… трагичней. Но как вести себя, чтобы ее не испугать?

Войдя в квартиру, Алексей сразу бросился к телефону. Но осадил себя, сел на диван, чтобы собраться с духом. Взял бутылку коньяка, сделал большой глоток. Глубоко вздохнул и набрал только что обретенный номер.

— Да. Я слушаю, — ответил знакомый голос.

— Анна! Это я, Алексей! – почти закричал он.

— Вы ошиблись, здесь нет Анны.

Голос сразу стал сухим и резким. В трубке щелкнуло. Прозвучал отбой.

Немного помедлив, Алексей позвонил снова. Трубку долго не брали. Когда ее подняли, не ожидая ответа, он сразу быстро заговорил:

— Екатерина Дмитриевна, Анна, Анечка. Я всё знаю. С тобой случилась беда. Ты болеешь. Я так долго тебя искал. Мне столько надо тебе рассказать. Позволь мне тебя навестить.

После долгой паузы голос Анны ответил:

— Может быть, не стоит, Алексей. Ведь прошло столько времени.

— Ничего не прошло. Я всё время тебя вспоминал, мне тебя так не хватало. Позволь мне зайти к тебе ненадолго.

После новой паузы Анна ответили:

— Ну, хорошо, заходи, если хочешь, через неделю.

— Но ведь сегодня только вторник. Можно я зайду в субботу или воскресение, — взмолился Алексей.

— Хорошо, в субботу, в 7 часов. Адрес ты, думаю, знаешь.

Прозвучал отбой.


Звонок Алексея застал Анну врасплох. Она и представить себе не могла, что он сможет ее найти. Кроме того, прошло уже много времени и он, наверное, и думать о ней забыл. Правда, сама она с нежностью частенько его вспоминала. Думала, в каких он теперь морях-океанах, защитил ли диссертацию, может, уже женился? Их разговоры остались светлым воспоминанием в ее тусклой жизни. Она, конечно, при желании могла бы найти его. Но у нее никогда не было такого поползновения. Она боялась, что почувствует Алексей, увидев её.

За прошедшие годы она немного оправилась от травм. Отросли и пришли в себя волосы, затянулись швы, сгладились рубцы, но остались тяжелые последствия – затрудненность в движении, неуверенность в ходьбе, головные боли и многое другое. Она по-прежнему избегала встреч с незнакомыми людьми и со знакомыми, увидевшими ее после долгого перерыва. Ей было легче отчаиваться одной.

Единственной отдушиной для нее стало рисование. Оно развлекало, утешало и отвлекало от грустных мыслей. Конечно, она продолжала рисовать своих любимых птиц и зверей. Перечитывала детские книжки, каких у нее набралась целая библиотека, и заново иллюстрировала их «для себя». Последнее время она пристрастилась к фантазийным композициям – орнаментам, силуэтам, делала беспредметные иллюстрации к запавшим в душу стихам. Было так увлекательно ловить за хвост ускользающий образ и пытаться передать его на бумаге. Ей хотелось рисовать пейзажи, но из ее окон на высоком этаже мало что было видно. Даже облака выглядели тусклыми и безжизненными. Свои рисунки она почти никому не показывала. Во-первых, мало кто к ней приходил, а из тех, кто приходил, почти не было разбирающихся, вернее, чувствующих искусство. Друзья-художники прежних времен куда-то разбрелись, одни уехали, другие перешли на дизайн, за который хорошо платили.

Звонок Алексея привел Анну в смятение. Отпираться и говорить – «я это не я» — было смешно. В растерянности она согласилась на визит Алексея, но, повесив трубку, почувствовала панику. И зачем только она это сделала! Но отступать было некуда.

После почти бессонной ночи она начала действовать. До встречи оставалось три с половиной дня. За это время надо было привести в порядок дом и себя. Поручила женщине, приходившей к ней убираться, сделать на этот раз всё особенно тщательно. Пригласила парикмахершу и маникюршу. Попросила оставшуюся у нее близкую подругу купить бутылку хорошего вина, коробку конфет, фрукты и кое-что еще, а также помочь испечь пирог и накрыть на стол. Провела ревизии своих уже несколько лет не надеваных платьев. А сама, тряхнув стариной, неукоснительно каждый день делала маску для лица из геркулеса с яичным желтком по рецепту какой-то звезды и ванночки для рук. И самое главное – всё время тренировалась, чтобы пройти без палки от передней до стола.

На покупки и приготовления к встрече Анна потратила больше половины своей месячной пенсии. Но об этом она не думала. Она так боялась увидеть испуг и хуже того – жалость в глазах Алексея.

За два часа до его прихода все было готово. За час Анна, напряженная до предела, сидела на стуле перед входной дверью.

В назначенный день и час Алексей с букетом цветов и тревогой в душе поднялся на десятый этаж. Он не знал, что его ждет. Он был готов увидеть изувеченное существо в инвалидной коляске. Но в передней его встретила элегантная женщина, похожая на светскую даму. Затемненные очки и поднятый вверх подбородок придавали ей высокомерный вид. Она любезно протянула Алексею руку, но, целуя ее, он почувствовал, как она напряжена и как дрожат ее пальцы. Краем глаза он заметил в углу прикрытые чем-то костыли.

Она стояла прямо, прислонившись к косяку двери.

— Сюда, пожалуйста, — сказав это, она пошла, немного прихрамывая, вперед в комнату.

Здесь ее сильно шатнуло, но Алексей успел ее подхватить. Падая, она уцепилась за его руку. Так, полуобнявшись, они стояли посреди комнаты.

— Екатерина Дмитриевна, Анна, Анечка, — торопливо говорил он, все еще держа ее за плечи. – Я так долго искал вас… тебя. Чего я только не передумал, когда ты исчезла. Мне так тебя не хватало. Зачем ты так со мной поступила?

— Я думала, так будет лучше, — сказала она, и губы ее дрогнули.

Ту Алексей взорвался, видно, нервы не выдержали напряжения последних дней.

— Лучше?! Для кого лучше? А обо мне ты подумала? Что я пережил, когда твой телефон замолчал, а потом по нему стали отвечать чужие люди? А когда я узнал, что ты сама попросила изменить свой номер телефона и никому его не давать, у меня было чувство, что меня просто кинули. Я не мог понять почему. Тут на меня напала обида – ведь меня обвели вокруг пальца, как круглого дурака. Я был так зол, хотел забыть тебя, но это не получилось. Чуть было сдруру не женился. Но, к счастью, моя невеста сама меня бросила. Тут я уехал в другую экспедицию и на свободе, на морских просторах все передумал и понял, что у тебя была какая-то причина так поступить. Я решил докопаться. И вот я здесь.

— Прости меня, Алеша, — сказала она, и ее лицо исказила гримаса. Она уткнулась носом в плечо Алексея и зарыдала. Плечи ее вздрагивали. Рыдания не прекращались.

— Аня, Анечка, — говорил Алексей, гладя ее плечи и волосы.

Одна прядка, аккуратно зачесанная вперед, отошла, и он увидел змеистый шрам, идущий от виска мимо глаза, чуть не до середины щеки. «Бедная ты моя, бедная», с острой жалостью подумал он, «сколько ты пережила. А тут еще я со своими ухаживаниями».

— Это ты меня прости. Я вел себя, как болван. Все о себе и о себе. И так мало узнал о тебе. Ведь я чувствовал, что ты чего-то не договариваешь, но не придавал этому значения. А когда я начал тебя искать, то оказалось, что я не знаю ни твоей фамилии, ни твоего адреса. И ты тоже хороша. Придумала этот цирк с Томском и с каким-то двоюродным братцем.

Анна уже больше не рыдала. Плечи ее не вздрагивали, но она время от времени всхлипывала и все еще не отрывала лица от плеча Алексея.

Нежно гладя ее руку, он продолжал:

— Умерь свою гордыню, Анна. Не гони меня. Позволь мне заботиться о тебе. У меня, как ты знаешь, нет родни, и у тебя тоже, кроме этого братца, которого ты, я думаю, выдумала. Давай я буду тебе братом.

— А я твоей тетей Катей, – послышался легкий смешок.

— Ты всегда будешь для меня Анной. И если уж ты пустила меня в свой дом, напоила бы ты меня чаем.

— У нас будет что-то получше чая, — ответила она и засмеялась. Это был смех Анны.


Они сидели за нарядным столом под белой скатертью. Посредине стоял букет Алексея. Домашний пирог был вкусным. Анна разливала чай, Алексей подливал вино. Исподволь они поглядывали друг на друга – ведь они виделись в первый раз и, кажется, друг другу понравились. На столе лежали фотографии. Алексей захватил их с собой, и они очень пригодились для начала разговора. Анна смеялась от души, разглядывая забавных зверюшек. Алексей рассказывал о смешных случаях во время плавания. Он был хорошим рассказчиком, а Анна – хорошей слушательницей. Они весело болтали, как в прежние времена. Разрумянившаяся, развеселившаяся Анна совсем не была похожа на чопорную Екатерину Дмитриевну, встретившую Алексея на пороге своей квартиры. Она выглядела моложе и милее. Разомлевший и умиротворенный Алексей сказал:

— Ты ведь очень привлекательная женщина, Анна. Почему ты заперлась в четырех стенах и никого к себе не пускаешь?

— Вот ты опять начинаешь донжуанствовать. Смотри…

— Знаю, знаю, — прервал ее Алексей. – С тобой шутки плохи. Ты и так ищешь повод, чтобы меня вытурить.

— Ничего я не ищу. Кстати, уже поздно и тебе пора уходить. Как ты доберешься до дома?

— Не беспокойся. Я на колесах. Мне действительно пора. Вот возьми. – Он встал и протянул ей визитную карточку. – Я не такой конспиратор, как некоторые. Здесь все написано: моя фамилия, имя и отчество, кстати, я - Алексей Алексеевич Стоянов. Место работы, должность и телефоны – служебный, домашний, мобильник, электронный адрес. Звони, куда хочешь и когда хочешь. Ну, я пошел. – Он чмокнул ее в щеку. – Не вставай.

Входная дверь захлопнулась.

Хотя машин на улице было мало, Алексей ехал тихо. Ему хотелось разобраться в событиях сегодняшнего дня. Он чувствовал успокоенность, что так долго мучавшая его загадка разрешена. Что их душевная связь с Анной и взаимная привязанность не ослабели, а даже стали крепче. Хотя понимал, что сложившаяся ситуация таит в себе много сложностей.

Анне всё происходящее казалось зыбким сном. Стол под белой скатертью с цветами и бутылкой вина были точно из прежней жизни. И сама она в зеркале непривычно нарядно одетая, оживленная, причесанная и подмазанная показалась себе ничего. «Но все-таки, зачем Алексей нашел меня?», подумала она и вздохнула.

Придерживаясь за край стола, Анна подошла к окну и села в свое любимое кресло. Москва спала. По улице проезжали редкие автомобили. Окна в домах напротив почти все были погашены. Только прерывистые цепочки огней пронизывали соседний дом снизу до верху, видно, светились лифтовые холлы. Большой город спал, но он жил и дышал, готовясь к новому дню. Было очень тихо. Почему-то на нее нашел покой. И она подумала – пусть всё будет, как будет. Придвинула к себе телефон и стала ждать. И он зазвонил.

— Это я, Алексей. Я дома, все в порядке. Уже поздно, иди скорей спать.

— Подожди, Алеша. Ведь ты так и не рассказал, как ты меня нашел.

— Ничего особенного. Помог счастливый случай и то, что мне очень хотелось тебя найти. Всё расскажу потом. А сейчас ложись и спи спокойно. Завтра будет хороший день.


На следующий день позвонил Алексей.

— Как ты? Отдохнула? Выспалась?

— Я в порядке. Как ты?

— Отлично. Утром поработал и теперь совершенно свободен. Слушай, Анна, у меня идея. Давай я накормлю тебя вкусным ужином. Ты еще не знаешь, как я готовлю. Только ни о чем не беспокойся, я сам все принесу. А на десерт покажу тебе что-то интересное. У тебя есть ди-ви-ди? Нет!? А видео? Тоже нет. Так и знал. Помню, ты говорила, что у тебя технический кретинизм. А телевизор у тебя, надеюсь, есть? Ну и хорошо. Только оденься, пожалуйста, попроще и не мажься так зверски, как вчера. А то я прямо оробел.

— А губы можно подкрасить? – наивным тоном спросила Анна.

— Если только немного, — милостиво разрешил Алексей.

Анна засмеялась.

Он пришел с двумя сумками.

— Что это у тебя?

— Это – техника, а это еда. Давай отнесу ее на кухню. Ты разбери, что куда, а я займусь видео.

Алексей в белой рубашке с закатанными рукавами, подвязанный вместо передника полотенцем, ловко управлялся с готовкой.

—Где ты этому научился, Алеша?

— Многому от деда. Да в походах и экспедициях всему научишься.

Анна сидела за столом и только говорила, где что лежит. Но иногда ей приходилось вставать, и Алексей с болью и какой-то неведомой ему ранее нежностью заметил как трудно ей даются простые движения. Она старалась передвигаться без палки, придерживаясь за стол или стул. Алексею вспомнилась детская сказочка про воробушка, который выпал из гнезда и прыгает на одной лапке.

— Слушай, Анна, — нарочито небрежно сказал он, — пожалуйста, не фасонь. Не старайся ходить при мне без палки. А то шлепнешься, а я могу не успеть тебя подхватить.

— Хорошо, — однозначно ответила она.

Ужин удался на славу. Алексей, действительно, прекрасно готовил. Под руководством Анны он накрыл на стол. В последний момент вытащил из кармана куртки букетик маленьких душистых гвоздик «шабо».

— Где ты их нашел? Их же сейчас нигде не бывает!

— Пришлось поискать. Я помню, что ты их любишь. А это нам французский коньяк. Остался после защиты, и всё не было случая его распить. А я вспомнил, как ты тогда говорила, что предпочитаешь коньяк шампанскому.

— Как ты все помнишь? – удивилась Анна.

«Если бы я все не помнил, меня бы здесь не было», подумал про себя Алексей.

Они выпили по рюмке коньяка за встречу, за свое телефонное знакомство, за «Аиста», за счастливый случай. Алексей подробно рассказывал, как он ее искал и как нашел. Анна расспрашивала, как он жил всё это время, о его научных делах, экспедициях, будущей докторской. К удивлению Алексея, она тоже все помнила – и чем он занимается, и как зовут его шефа, товарищей по институту.

Алексей рассказывал и не мог отвести глаз от Анны. Как она умела слушать! Она сидела чуть поддавшись вперед вся полна внимания и, казалось, растворялась в услышанном.

Глядя на нее, Алексей поражался, как это вчера он не разглядел, что она по-настоящему красива. На ней был летний костюмчик с короткими рукавами и глубоким вырезом. Алексей мужским взглядом отметил, что открытая шея и руки выглядят очень соблазнительно. Фигурка была у нее точеная.

Она сняла затемненные очки, которые ее очень портили. Открылись широко расставленные глаза, карие с зеленой прозеленью. Каштановые волосы полукругом обрамляли личико немного бледное, как бывает у людей, долго живущих в помещении. Передние пряди, более длинные, доходили почти до подбородка. Ей это очень шло. Но Алексей уже знал причину такой прически – увы, она была отнюдь не из кокетства. У Анны был аккуратненький, чуть курносый носик. И главная ее прелесть – губы. Они были манящие и просто притягивали Алексея. Чтобы не смущать Анну, он изо всех сил старался ее веселить.

Анна слушала, она всегда больше слушала, чем говорила, и сама разглядывала Алексея. Он выглядел старше, чем она предполагала. Глазами художника она отмечала его тренированную фигуру спортсмена, красивую форму головы, лепку лица. Ей нравились его густая темная шевелюра, руки и шея, бронзовые от тропического загара. И особенно открытая обаятельная улыбка. Но возможно в ней говорил не просто профессиональный интерес. Может быть, сводник – коньяк делал свое дело, но она чувствовала, что в ней просыпается то, о чем она строго-настрого запретила себе думать с тех пор, как услышала в больнице разговор врачей о том, что она на всю жизнь останется инвалидом.

Когда с ужином было покончено, Алексей со словами: «Пойдем, я покажу тебе видеофильм нашего плавания» повел Анну в комнату, усадил на диван напротив телевизора. Сел рядом, нажал кнопку пульта и на экране возник Его Величество океан, Великий или Тихий.

Сначала они услышали его дыхание – рокот волн. Потом на темном небе над темной водой появилась светлая полоса – начинался рассвет. Вот выползло оранжевое светило, поднялось и всё залилось ярким светом. На синей воде покачивалось белое судно. На палубе – люди, полуголые, загорелые как каленые орехи. Прямо с борта они прыгали в воду, ныряли, резвились, чувствовалось, что они в своей стихии. Потом спустили катер. Он отплыл от судна и направился к маленькому островку. Были видны пальмы, белая полоса прибоя. Не доезжая берега, катер остановился. Аквалангист в маске с баллонами сжиженного воздуха на спине встал на борт катера.

— Это я, собственной персоной, — сказал Алексей.

И в этот момент человек в акваланге спиной вперед резким движением бросился в воду и тут же исчез. Недолгое время на месте его падения пошли круги и пузыри.

Анна ахнула и схватила Алексея за руку.

— Алешка, это, наверное, очень опасно?

— Не беспокойся, — покровительственно сказал он, — не опаснее, чем переходить московскую улицу. Я в воде хоть не с пеленок, но с третьего класса. Ребята называли меня человеком-амфибией. А ты не сиди скорчившись, облокотись на меня. – Он подсунул руку под спину Анны. Она не противилась. – Смотри, сейчас будет самое интересное.

А на экране возник сказочный подводный мир. Алексей, конечно, не глядел на экран. Он не спускал глаз с Анны. Она смотрела, как смотрят дети, вся поддавшись вперед, чуть приоткрыв рот. Но все время чувствовала теплоту руки Алексея и его дыхание совсем близко от нее. На экране плескалась чистейшая вода, плавали разноцветные рыбки и среди этого волшебства — фигура человека, похожего на большую рыбу. Он легко плавал среди водорослей, похожих на джунгли. И это был тот самый человек, который сидел рядом с ней. Анне казалось, что она в каком-то полусне – что было реальным, а что нереальным?

Наконец настал момент всплытия. Рядом с катером выныривает аквалангист. Ему помогают влезть в катер. Он снимает маску и появляется смеющееся лицо Алексея чуть ли не во весь экран.

— Слава Богу! – Анна сама прижалась к Алексею.

А катер начал двигаться обратно к белому кораблю. А он трогается с места и уплывет куда-то вдаль.

День клонится к вечеру. Солнце начинает заходить. Большой огненный шар опускается в воду и исчезает. Остается только черное небо и рокот океана, похожий на его вздохи.

Экран погас. Они по-прежнему сидели, прижавшись друг к другу. Пауза затягивалась. Повинуясь тому, что было сильнее его, Алексей осторожно раздвинул каштановую прядку и нежно поцеловал змеистый шрам. Потом, притянув к себе Анну, коснулся губами ее губ. И они ему ответили.

Волна, которая всё время плескалась где-то рядом, нахлынула на них и повлекла в свои благословенные глубины.


Открыв глаза, Анна увидела склонившееся над ней лицо Алексея.

— Анечка, солнышко. Прости, что разбудил. Мне надо убегать, а я не мог, не сказав тебе. А ты спи, не разгуливайся. Еще очень рано. Нет семи.

— Куда ты в такую рань?

— Мне надо в институт. А до этого забежать домой, взять материалы, которые вчера приготовил. Я ведь не ожидал, что всё так обернется.

— И я не ожидала, — прошептала Анна.

— Но ты не жалеешь?

В ответ Анна потерлась щекой о его подбородок.

— Радость ты моя. Мне так не хочется уходить. С работы тебе позвоню. И ты звони, если захочешь. Только не удивляйся, если я буду говорить сухо, в понедельник кругом всегда много людей. Ну, я пошел. Не скучай.

Он нежно поцеловал ее и быстро ушел.

Заснуть Анна уже не могла. И проснуться тоже. Она лежала в полудреме, перебирая в памяти весь вчерашний день и снова ощущая всё, что произошло. Уже давно не было у нее так радостно на душе. Она посмотрела на себя в зеркало, и ей показалось, что вернулось ее прежнее лицо. Делать она ничего не могла и только все время смотрела на часы – казалось, время движется очень медленно.

В середине дня позвонил Алексей. Скороговоркой проговорил, что пораньше уйти не удастся, но постарается не задерживаться и перед уходом позвонит. Он так быстро повесил трубку, что Анна даже не успела спросить, когда он думает придти. Но начала готовиться к его приходу. Приготовила, что надо будет для ужина, постаралась покрасивее накрыть на стол, стала выбирать, что на себя надеть. Отыскала серебряные украшения, которые не надевала с давних пор. Несмотря на запрет Алексея, подвела уголки глаз и подкрасила розовой помадой губы.

Уже перевалило за шесть часов. Алексей не звонил. Анна поставила на плиту еду, приготовила салат. Время подходило к семи. Она решила сама позвонить. Институтский телефон не отвечал. В мобильнике ей ответили, что «абонент временно недоступен». Домашний телефон Алексея тоже молчал. Куда он мог запропаститься? Она погасила плиту, закрыла кастрюлю подушкой и села на стул у входной двери.

Время шло. Начало смеркаться. Радостное ожидание погасло. И в какой-то момент Анна поняла, что Алексей не придет. Зачем я ему, подумала она. Вчера всё было под настроение, под коньяк, а я-то, дурочка, распустила крылышки. Придумала невесть что. Он добрый, хороший. Не хотел меня обижать. Поэтому решил уйти, так сказать, по-английски. Утром сказал, что спешит, днем – что занят. Завтра или послезавтра позвонит, как ни в чем не бывало. Так и будет позванивать, спрашивать, что мне нужно. И я буду отвечать, как ни в чем не бывало. Алексей ни в чем не виноват это меня жизнь ничему не научила. Представила, как она может измениться. А ведь надо понять раз и навсегда, что ничего измениться не может. Что я так и буду доживать одна под серым потолком.

Но в тот самый момент, как у нее из глаз горохом посыпались слезы, тренькнул звонок, и на пороге появился Алексей.

— Анечка, ты что сидишь в темноте? — Он зажег свет и ахнул. – Что случилось, почему ты плачешь? Тебя кто-нибудь обидел? Ты заболела?

Слезы у Анны потекли еще сильнее.

Алексей приподнял ее со стула, сел на него, посадил Анну на колени.

— Успокойся. Не плачь, а то и я заплачу. Расскажи, что случилось?

Он обнимал ее, баюкал, нежно целовал мокрые глаза.

— Ничего не случилось, не беспокойся, — сквозь слезы прошептала Анна. – Просто я так ждала тебя, так беспокоилась.

— Прости, Анночка, день был такой ужасный. Совещание за совещанием. Всем я был нужен. Сколько раз уже собирался удрать, но не получалось. Наконец, выбрав подходящий момент, быстро смылся. Решил, чтобы не терять время, позвонить тебе из машины. А оказалось, что мой мобильник сел. Немного отъехал и попал в пробку. Ты знаешь, какие пробки в час пик? Простоял почти два часа. Понимал, что ты меня ждешь и нервничаешь, но сделать ничего не мог. Ты простила меня? А, может быть, ты решила, что я сбежал? – со смехом добавил он.

— Нет, я этого не думала, — запинаясь сказала Анна. – Я просто решила, что чудный сон кончился.

— Анна, как ты могла? Какого же ты обо мне мнения. Как я мог так поступить? Что-что, а в одном ты можешь быть уверена – никуда я от тебя не денусь. Ты – прелесть, красавица, талантливая художница, сладостная женщина, я уже это знаю. Что я дурак, чтобы от тебя сбежать? Я-то думал, что ты умница-разумница, а ты, оказывается, дурочка и к тому же плакса. Кончай скорее плакать и лучше скажи, чем ты думаешь меня кормить? Я голодный, как волк. Целый день на одном бутерброде.

— Боюсь, что угольками. Я уже столько раз подогревала.

Голодный Алексей глотал всё, что ему подставляла Анна. Она очень старалась. Многократное подогревание не повредило ее фирменному блюду. Она подкладывала ему добавки, намазывала хлеб маслом, подливала соус, подрезала салат. Заварила какой-то особенный чай, поставила вазочку с вареньем. Двигаясь от плиты к столу, благо это расстояние в ее маленькой квартире было чуть больше метра, она успевала поцеловать его в макушку, взъерошить волосы, пощекотать шею.

Насытившийся, умиротворенный и расслабившийся Алексей был на седьмом небе от счастья.

— Я, кажется, начну сейчас мурлыкать как кот, которому чешут за ухом, — со смехом сказал он.

Только на него стала наваливаться какая-то тяжкая дремота. Он изо всех сил пытался скрыть зевки, таращил глаза, которые сами закрывались. Это заметила Анна.

— Ты совсем спишь, Алеша.

— Прости, Анночка. День выдался трудный. Можно я прилягу минут на десять.

— Конечно, ложись. Укрыть тебя чем-нибудь?

— Не надо. Я немного подремлю и сразу приду в себя.

Анна убрала со стола. Вымыла посуду. Алексей сладко спал на диване.

— Алеша, — позвала она.

Он открыл бессмысленные глаза.

— Сейчас, Анечка. Ещё пять минут.

И снова заснул.

«Пусть поспит», подумала Анна. Она вышла в другую комнату, тихонько включила телевизор. Послушала последние известия и снова подошла к Алексею.

— Алешенька, — тихонько позвала она. Он что-то пробормотал во сне. «Ну и пусть спит, пока сам не проснется».

Время было уже около двенадцати. Анна подсунула ему под голову подушку, накрыла одеялом. Переодевшись в халат, осторожно перебралась через Алексея и прилегла рядом. Места было мало, и лежать было неудобно. Она долго не могла устроить больную ногу. Но, прижавшись щекой к горячей спине Алексея, ощущала всей душой покой и тихую радость.

Проснувшись среди ночи, Алексей не сразу понял, где он. Но, услыхав рядом с собой легкое дыхание и почувствовав запах знакомых духов, всё вспомнил. Часы показывали начало пятого. «Значит, я, как чурбан, проспал рядом с ней всю ночь? Стыд какой! Что подумает Анна?»

Он вылез из-под одеяла, на цыпочках вышел из комнаты. Выпил в кухне холодного чая. Посмотрел в окно. Уже светало. Вернулся в комнату, разделся и тихо лег обратно. В свете нарождающегося дня он смотрел на спящую Анну. В простеньком халатике, подложив ладошку под щеку, она тихо спала. Лицо у нее было спокойное и какое-то по-детски доверчивое. Она была совсем рядом. Он мог, протянув руку, обнять ее, поцеловать, приласкать. Ему очень этого хотелось и он знал, что Анна его не оттолкнет. Но Алексей сдержал себя. «Пусть спит. Ей тоже вчера досталось. Пусть отдохнет от всего и от всех. И от меня тоже».


Открыв глаза, Анна прежде всего увидела у дивана туфли Алексея, но самого его не было видно. «Куда он подевался?» Из кухни тянулся запах кофе. Там на краешке стола Алексей быстро печатал на ноутбуке. Увидев Анну, он весь просиял.

— Проснулась, радость моя? Хорошо отдохнула? Прости, что вчера я так позорно заснул? Ты не сердишься? Почему ты меня не растолкала?

— А ты почему не разбудил меня, когда встал?

— Мне было жалко тебя будить. Ты так хорошо спала. И я решил пока поработать. Иди, умойся и оденься, а я займусь завтраком. Ты что ешь по утрам?

Когда с едой было покончено, Алексей спросил:

— Мне не надо сегодня идти в институт, но надо еще часика два позаниматься. Ты мне разрешишь? А потом я буду в твоем полном распоряжении. Подумай, что надо сделать по хозяйству.

— А мне что прикажешь делать, чтобы тебе не мешать?

— Делай, что хочешь. Можешь вышивать крестом подушку для дивана.

— Я не умею вышивать крестом. Лучше я порисую.

— Вот-вот. Иди рисовать своих зайцев.

— Если будешь дразниться, нарисую тебя с заячьими ушами.

—Только не с рогами, — засмеялся Алексей.

Когда глаза устали от компьютера, Алексей решил посмотреть, что делает Анна. Войдя в комнату, он увидел ее, сидящую за столом, и, как ему показалось, грустно разглядывающую свои наброски.

— Что загрустил мой воробушек?

— Никакой я тебе не воробушек. Я Екатерина Дмитриевна Воеводина.

— Это ты была Екатериной Дмитриевной Воеводиной, а станешь Анной Стояновой, моей женой.

— Какой женой? Ты с ума сошел. Да мы знакомы всего два дня.

— Два дня и два года. Даже почти три. Я как ни злился на тебя, всё равно не мог забыть. И ты, думаю, тоже. Ведь мы встретились сейчас не как чужие.

— К тому же я старше. Ты, наверное, заметил.

— Вернее, догадался. Ты иногда, что-нибудь рассказывая, часто путалась с датой. Кстати, сколько тебе лет?

— Ну, тридцать два.

— А мне двадцать шесть. У нас такая же разница, как у Наполеона с Жозефиной.

— А ты помнишь, как у них всё кончилось?

— Но я не император Франции и у меня нет матери корсиканки.

— Ну, какая из меня жена. Алеша, ведь ты же знаешь…

— Это ты о том, что у тебя с лапкой нелады? Так мы ее починим. Мы еще будем танцевать с тобой вальс, Анечка. Вот увидишь.

— Какой ты мечтатель и фантазер, Алешка!

— А что в этом плохого? Мечтателям и фантазерам всегда помогает счастливый случай. Ведь если бы не он, никогда бы я тебя не нашел. Тебе бы этого хотелось?

— Алеша, Алешенька! Милый ты мой. Дорогой…

— Пожалуйста, не целуй меня так. А то я сразу заведусь. Лучше скажи, когда мы с тобой поженимся?


Следующее воскресенье было ясным и солнечным.

— Давай поедем за город. Я знаю одно чудное местечко.

— Куда я поеду? Я уже несколько лет не выхожу из дома. Я и с лестницы сойти не могу.

— А я на что? От лифта до входной двери семь ступенек. Я сосчитал. Одной рукой ты будешь держаться за поручни, другой – за меня. Надо же когда-то начать выходить. Решайся!

Анна с бьющимся сердцем решилась. Ей самой давно хотелось выйти на улицу. Они дошли до лифта. Спустились вниз. Семь ступенек с Алексеем оказались легко преодолимы.

Он подогнал машину к самому подъезду.

— Садись, — сказал Алексей открывая переднюю дверь.

— Лучше я сяду сзади. – Она вспомнила, что в тот раз сидела как раз впереди, рядом с водителем.

Они тронулись. Москва была пуста. Анна с интересом смотрела в окно. Город за время ее заточения сильно изменился. Проехав недолго по шоссе, где-то в районе Пахры они свернули на узкую дорогу, ведущую вглубь. Там началась веселая березовая роща.

Выйдя из машины, они тихонько пошли вперед. Листочки берез блестели, как вымытые. Вдали куковала кукушка. Трава была ярко-зеленая, пушистая и ласковая. От этой красоты у Анны перехватило дыхание. Через рощу они вышли на поляну, сплошь заросшую ромашками. Они были одна к одной и колебались под ветерком. Казалось, что их головки кружатся в танце и от этого кружения у самой Анны закружилась голова. А, может быть, не только от кружения ромашек, а от этого солнечного дня, запахов зелени и надежной руки Алексея.

Нарвав большой букет, они долго сидели на сухой нагретой земле. Анна смотрела на облака на синем небе. Таких белых и пушистых она давно не видала.

— Уже пятый час, — сказал Алексей, — пойдем перекусим.

Вернувшись к машине, он вытащил из багажника складной стол и два стула.

— Откуда они у тебя?

— Еще от деда. Мы часто ездили на природу с палатками. И с тобой еще поездим.

После обеда Алексей блаженно растянулся на траве, а Анна вынула блокнот и стала делать наброски. Она заметила, что небо затянули тучи только тогда, когда на лист бумаги упали первые капли.

— Скорее в машину, — крикнул Алексей. – Вымокнешь.

Он опустил спинку переднего сидения, уложил Анну, накинул на нее плед, а сам, сидя впереди, стал перелистывать какой-то журнал. Время от времени он поглядывал в зеркало на Анну. Казалось, что она спит. Но она не спала, а сквозь опущенные веки смотрела на Алексея. Он сидел к ней в профиль. Она любовалась им и думала, как лучше его нарисовать.

Заметив, что глаза у Анны полуоткрыты, и она чему-то улыбается, Алексей спросил:

— Ты спишь?

— Нет, я не сплю, я думаю.

— О чем ты думаешь?

— О том, какой у меня красивый муж.

— Что?! Повтори, что ты сказала! – Алексей мгновенно оказался на заднем сидении.

— А что я сказала?

— Лучше повтори. Я все равно из тебя вытрясу, — и, схватив Анну за плечи, стал ее трясти.

— Перестань сейчас же, а то ничего не скажу.

— Уже перестал. Говори.

Анна со светлой улыбкой обняла Алексея за шею и, глядя ему в глаза, сказала:

— Я смотрела на тебя и думала, какой у меня красивый муж и как я его люблю.

— Анна! – Алексей прижал ее голову к себе, — запомним эту минуту.

А дождь барабанил по крыше, стекал струйками по стеклу. В небесах грохотало. Пахло мокрой зеленью.

— Давай возвращаться, — сказал Алексей, когда дождь начал стихать. – Ты поедешь сзади?

— Нет, рядом с тобой.

— Но ты же боишься этого места.

— С тобой я ничего не боюсь.

— Тогда перебирайся сюда и сиди смирно. Не отвлекай меня. Дорога скользкая, и надо ехать очень осторожно.