Другой... 16

 "Другой"... (16)

  Пришли, выпили. И еще. Без закуски. Водку запивали пивом. Закурили.
  - Мама Игоря – белоруска, папа – русский, коренной «Питербуржуец». – сказал Сергей. - Развелись, когда ему было пять лет. Отец оставил им квартиру. Человек он был военный, мотался по всей великой стране, так, что вопрос жилья… В мое дворе они жили, в соседнем подъезде. Иногда, отец забирал Игоря к себе на пол года, даже год как-то он с отцом жил. А мы, всем двором ждали, когда вернется. У нас был дружный двор, куча детворы, но без него как замирало все.
  Возвращался, и по новой: чемпионаты по футболу, гонки на велосипедах, вечные походы с ночевками, да все что угодно... Он центр мира, всегда что-то происходит, все вокруг него крутится. Каких игр только не придумывал...
  В школе мог не появляться месяцами, и ему это разрешали. В конце сентября сдавал экзамены по всей школьной программе за год. Ему говорят: «прыгай в следующий класс», а он ни в какую. Мог закончить за пару лет, но не хотел.
  Веселый был, чем только не увлекался. Читал много. В третьем классе цитировал «Войну и мир». Словом – мальчик индиго. Я кстати тоже прочитал, тогда же, под его влиянием, правда, не понял ничего…
  Куча журналов у него было: выписывал, менялся. Увлекся садоводством, присадил весь двор. И все друг к другу с корешками, листочками, цветочками…
  Игорь увлекся рыбками. Отец каждый месяц, высылал деньги на аквариумы. Аквариумный бум. Весь двор покупает аквариумы. Весь город покупает аквариумы! У меня у самого дома пятнадцать аквариумов.
  Игорь увлекается птичками. У него дома попугаи и канарейки, на чердаке голуби. Весь двор чирикает. В городе дефицит попугаев и канареек. Птицы дорожают втрое. Веришь? За две недели. Я не успел купить попугаев – их нет!
  Игорь всеобщий любимец: про него говорят, его любят, им восхищаются, его боятся. Спорить с Игорем?! Никто никогда не спорит с Игорем. Игорь цитирует Ницше и Шопенгауэра их же высмеивает. Говорил: «Никому не дано знать «зачем», по сему: вся философия - умничения дураков. Первый дурак, тот, кто скажет: «делай так, ибо это правильно». Как можно быть уверенным в решении, ответа на которое не знаешь?» – и так далее.
  С ним ищут дружбы старшеклассники, девушки подкарауливают возле подъезда, дерутся за него во дворе и в школе. Но, что подкупало в нем лично меня, тогда?.. Кроме прочего, наверное, - сила. Нечеловеческая просто... Он рукопожатием - кисти в муку крошил.
  Я себе не хотел признаваться, но завидовал ему. Даже где-то желал неудачи. И такое было. Никому бы не признался… Вот, тебе только.
  Я был второй ученик в классе, выигрывал на всех олимпиадах, а Игорь не ездил, не любил. Я был самым высоким в классе, выше только Ульян, - такая машина, что... Я был лучшим, но только вторым лучшим – понимаешь?
  Ладно, обо мне… Что еще, из детства? Что еще про Игоря? Говорил, что хочет остаться по середине, слишком многим интересуется, чтоб посвящать себя чему-то одному. И поменьше абстрактных идеалов. Есть: дом, семья, друзья и достаточно, и никаких сверхзадач. Я этого не понимал тогда: «а как же: перевернуть мир… великое предназначение… и все такое?» У Игоря своя философия. Во всем быть проще: в словах, в желаниях. Говорил: «банальность – есть истина!» Просил, говорить умно но просто.
  Я прервал Сергея:
  - Как Базаров у Тургенева: «Прошу, не говори красиво!»? Не ново, - говорю.
  - Ммм… Похоже… Но это не плагиат… Нет… Он, такой вот и есть…
  Сергей задумался, потом продолжил:
  - Не можешь умно и просто, значит только просто – то же сойдет. И только свое. Можно и коряво но свое. Если кто-то выдавал чужое за свое, сразу ставил на место, высмеивал таких умников, что... Не хотел бы оказаться на их месте. Память хорошая, и он просто давил информацией: всегда куча примеров, сравнений… от древнего Рима и…
  После седьмого класса Игорь увлекся единоборствами. Я конечно тоже, куда же он без меня. Вот, когда он стал легендой. Семиклассник дрался с мастерами спорта. Валил, таких кабанов, что… И по одному, и пачками, и никто не мог с ним справиться. Всякие криминальные дяденьки приезжали, ставки делали.
  Половина ребят, что ходили в спорт зал занимались рэкетом. Конечно, ему предлагали, даже настаивали, но надо знать Игоря...  Он и тогда их не очень любил! Сильно «не очень»…
  А потом у него был разговор со мной. Мне нужны были деньги, проигрался тогда...(кстати больше не играл). Был такой – «Алик Боксер» – неприятный такой, и опасный. Только неделю у него поработал (деньги собирал), и Игорь узнал. Побил меня – гад. Две недели потом со мной не разговаривал.  А Алику руку пожал, так что тот потом три месяца со спицами ходил.
  С ним поговорили, но без угроз, так, предупредили на будущее. Забыли на время. Алика убили через пол года, ребят его почти всех посадили.
  В десятом классе Игоря навестил отец. У них телевизор сгорел... Тогда ламповые были, тяжелые такие… Решил отец сделать подарок, пошел на рынок за телевизором.
  - На рынок?
  - Ты забыл просто, тогда все на рынках покупали.
  - Ну-ну…
  - Вообще с телевизорами…. Года через четыре, после истории, которую сейчас расскажу, отец Игоря умер от сердечного приступа. Сел в кресло, включил телик и умер. Четыре дня покойник просидел перед включенным ящиком. Он один жил…
  Приехал значит он в гости, и пошел за подарком.
  Был у нас одноклассник (бывший, в десятом уже не учился) – Ульяном величали. Папа Ульяна, всю жизнь по тюрьмам, старший брат туда же, ну и младшенький не стал менять семейных традиций. Сколотил банду, таких же отчаянных, смелых ребят и за роботу. «Лохотронили» на вокзалах, грабили челночников (тогда много возили), вымогательство, рэкет, все как полагается… Ну и на рынках тоже, конечно…
  По вечерам они в бильярдной зависали. Несколько раз был там, так, без всяких целей, встречал его. Так радостно он кричал: «Здорова Серега Друг!» Даже льстило.  Молодой, но уже такой известный бандюган, и я, простой смертный…
  Отец Игоря выбрал телевизор, достал доллары из кармана и сзади подошли трое. Один за правую руку, второй за левую, а третий просто поглядывал по сторонам; был еще четвертый, но тот совсем далеко, так, на крайний случай подстраховывал. Ульян держал дядю Гену, отца Игоря, за левую руку, в которой были деньги. Лезвие ножа прижал вот здесь, где кисть сгибается. – Сергей согнул руку, указательным пальцем другой, ткнул в изгиб: - Сказал, если тот не разожмет кулак, то пережит ему сухожилие на руке, вот тут…
  Сергей взял мою руку, я выдернул:
  - Я уже понял где, - говорю. - Не надо на мне показывать!
  - Дядя Гена дернулся, и Ульян сделал как обещал: перерезал сухожилие. Вены наружу, кости повылезали… От души он тогда...
  Там же в бильярдной Игорь их и нашел. Двоим, в том числе Ульяну перебил позвоночники. Второй потом начал ходить, а Ульян уже не встал. Инвалид на всю жизнь… Видел его потом в парке. Катала в кресле, то ли дочь брата, то ли… Я прошел мимо, и он сделал вид, что не узнал.
  Третьему тоже досталось, но по сравнению с теми, конечно… Просто, есть везунчики. Через пару месяцев вернулся в строй, и опять за старое…
  Четвертого не было, Игорь его сутки искал, - а я - Игоря: тоже переживал же за него. Четвертый, потом, в коме долго лежал, но очухался. Несколько лет все в порядке, а потом в психлечебницу… и так несколько раз… Не знаю из-за травмы, или... Воооот…
  Игоря не посадили. Не знаю, как там у ментов, заявления нет, значит и пострадавших нет. Слухи ходили разные: говорили что Игорю отомстят, что приговорен, что убью и убьют жестоко… Ничего не было… Вечером вышли из спорт зала, Игоря окликнули. Возле старенького джипа стояли четверо. С одним из них Игорь отошел в сторону, разговаривал пол часа. Поговорили и разошлись – все.
  В свои шестнадцать Игорь был очень взрослым. Для него, что с бандитом разговаривать, что с профессором. Казалось, у него за плечами, вот такенный жизненный опыт. – Сергей широко развел в стороны руки.
  - Профессорм?
  - Когда увлекся микробиологией, переписывался, потом даже подружился с некоторыми, на лекции к ним ходил… Я с ним, тоже…
  - И все, так легко обошлось? - спрашиваю.
  - Думаю, за него заступились, все-таки в тех кругах его хорошо знали. Да... Что еще? Про детство, вроде… Никогда не курил, не пил… в смысле, - до двадцати пяти. Может вина, и-то чуть-чуть, на праздники.
  Закончили школу, поступили в наш институт. Игорь забил на учебу совсем. Как, он продержался три курса?.. Весь ушел в бизнес. Возил, помнишь, сигареты «ЛМ» – были такие. Вот он их вагонами по всей стране… Кидали несколько раз, но разгребался как-то, парень не глупый... Относительно легко заработал первый капитал. Потом уже, когда с матерю переехал в Белоруссию, все вложил в древесину. Купил несколько лесопилок; доски гнал к нам, да и по всему СНГ. Потом перепрыгнул на металл. Несколько лет жил в Украине: Донецк, Днепропетровск, Киев. Зарабатывал тогда много. Было шесть пайщиков, у всех равные доли: вложили свои, взяли кредиты, что-то в аренду, что-то купили… в общем, было несколько заводов по прокату, плюс, гнали металл отовсюду и Китай и Америка, торговали всяким.
  Игорь купил дом, несколько машин, женился. Сын у него родился…
   Я вспомнил мальчика в переходе : - Даниил, - спрашиваю.
  - Данька, да… Откуда знаешь?
  - Догадался. Что дальше?
  - А потом этих ребят начали отстреливать. Остался Игорь и еще один, сейчас главный в конторе. У них все забрали. Осталось только направление по импорту, и его бы отняли, но там все держалось на Игоре и его партнере: связи, договора; ВЭД – это сложно, а если еще и в таком масштабе…
  Их оставили в покое.
  - Забавно… - говорю.
  - Что забавно?
  - Игорь кому-то что-то отдал? Вот так, взял и отдал? Вроде, человек не из тех кого можно испугать?
  - Значит другого выхода не было.  – Сергей задумался, потом добавил: - И ты не прав, у каждого своя ахиллесова пята. Его испугали, именно испугали. Не за себя конечно, за семью боялся… Машину сожгли, дом расстреляли, так, для острастки. Его и семьи тогда в доме не было.
  Но ты не переживай, не бедствовал. Ему хватало.
  Созванивались, он как всегда был веселым, оптимистичным. Помог мне с деньгами. Ты помнишь, после института, еще четыре года не знал куда приткнуться; Игорь научил, показал, рассказал…
  Всегда хорошо водил машину: хорошая реакция, чувствует ее. Раньше, вообще, гонял как сумасшедший… А на мотоциклах, как гоняли… Помню, шпарим и бутылка на дорогу вылетает… Покурим?
  Я взял пачку со стола, оказалась пустой.
  Сергей засмеялся:
  - А ты думал?..
  Я сходил в палатку за сигаретами, захватил за одно и пива. Сел на прежнее место, подкурил Сергею, закурил сам.
  - Что дальше? – спрашиваю.
  Сергей затянулся, посмотрел на небо, пустил вверх струю дыма. Помолчал.
  - Да, хорошо водил, но… Тонут, как раз те, кто умеет плавать, -  чуть подумав, продолжил:
  - Ехал с семьей, к родителям жены. Он в пригороде Минска жил, а они в: «Марьина Горка» - город такой - название интересное. Запомнил.
  - И что? – Поторопил друга, а-то опять задумался.
  Очнулся, и как-то нехотя:
  - Нарушил правила, пересек сплошную, и в КамАЗ... Жена с ребенком насмерть, а он выжил. Пока лежал в больнице мать его умерла. Всех я хоронил, - он пол года в реанимации... Вот, с этого  момента, того Игоря, которого я знал - не стало.
  Сергей замолчал, закрыл глаза ладонью, размял кожу вокруг глазниц и на лбу.
  - Жарковато, да? – спросил он.
  - Не сказал бы, наоборот хмурится. Будет дождь.
  - Пойдем, я умоюсь.
  - Полотенце брать?
  - Да я, только лицо обмыть… или поплаваем? Правильно, давай искупнемся…
  Пришли на берег, разделись. Сергей привлек мое внимание, кивнул в сторону: - Смотри-ка поймал!
  Я посмотрел, увидел Игоря, махнул рукой. Он в ответ поднял вверх раскрытую ладонь, задержал на несколько секунд, опустил.
  Стоял далеко: метров за двести от нас, возле тех самых камышей, где я упустил своего монстра.
  - Откуда знаешь, что словил?
  - Он показал…
  - А мне? Я тоже хочу.
  Игорь, будто услышал, поднял с земли две рыбины, потряс ими в воздухе. Или щуки, или судаки, отсюда не видно, и не большие, по килограмму, может, меньше. Я сцепил руки над головой в замок, потряс ими, что одновременно означало: приветствие, и восторг.
  Плавали минут пять. Вода теплая, но с озера подул холодный ветер. Я замерз, выбежал из воды, нырнул в полотенце и сразу одеваться. Сергей вышел не спеша, вытираться не стал, обсыхал на ветру. Опять закурили.
  - Вот такая история, друг, - говорит.
  - И тогда он начал пить.
  - Да. До того допился, меня не узнавал. Первый год ни дня, ни часа не был трезвым. Так пил, что… Не спал, не ел, только пил, пил, пил… Работу забросил, месяцами не выходил из дома. Как-то приехал к нему, дверь нараспашку, захожу а он удавочку к турнику привязывает. И упек я его тогда в психушку… в первый раз… Он выходил, и опять пил, и опять в больницу… Разговаривать вообще перестал, даже со мной… На все одна фраза: «Не хочу жить и не буду…» Заговорил потом, но… такое мел… лучше бы молчал. Кроме депрессии появились: фобии, припадки и алкогольная зависимость. Несколько раз звонил мне, просил приехать, то его хотят отравить, то потолки на него падают, то… И я приезжал. Жил у него несколько недель, и обратно. Не давал ему пить, а он втихаря, у него в подвале нычки, как оказалось… Я как узнал, психанул и ухал. Честно, просто нервы уже сдали… Все, что мог, сделал. Все бЕстолку. Сколько книг про алкоголизм перечитал, сколько статей, сколько всякой хрени про психические расстройства… Как в «Обыкновенном Чуде» - «…только про медведей, сто книг про медведей…»
  Через два дня, как я уехал, - он мне звонит, говорит, пить не буду, но сам бросить не смогу, приезжай, говорит, поживи у меня месяц. Сразу у меня не получилось, но потом, почти три недели был с ним. Больше он не пил. И потихоньку, потихоньку… Вернулся на роботу, через пару месяцев уехал в Германию. Ничего нового: все по тому же профилю… Сделали, что-то вроде филиала. Но не только там жил, по всей Европе мотался. Ему это пошло на пользу, хоть развеялся.
  - Английский знает?
  - И Английский, и Немецкий, и Французский… С месяц, как назад вернулся, в Минск. Взял себе замов. Теперь, только с проверками туда…
  - Сколько он жил в Германии?
  - Больше трех лет. Видишь, вернулся и опять… Рецидив. Мне говорили, что такое может быть.
  Сергей обсох, стал одеваться. Взялся за мою руку, натянул на ногу носок.
  - А что ему снится? – спрашиваю.
  - Авария. И после… Жена не сразу умерла, на глазах у него… А самый страшный сон, когда ходит по кладбищу, ищет их могилы и не может найти… Это не он, врач рассказал.
  - И что здесь страшного?
  - Не знаю. Он тоже не знает, просто накатывает, дышать не может… Он ведь на кладбище так и не был. Ни у жены с ребенком, ни у матери.
  - Почему?
  - Говорит, ему так легче. Так они будто живые. Приходят к нему, разговаривают…
  - Может, надо сходить?
  - Не знаю. Но он не пойдет…
  Сергей оделся, мы пошли к Игорю; он уже недалеко, метрах в двадцати…
  - Ну, как там, еще что-то есть? – на подходе крикнул Сергей.
  - Тур Хеер дал, - ответил белорус. – Столько ударов, и только два карандашика. Ненавижу, когда сходят, лучше б совсем не клевали… Ладушки, на сегодня все.
  Игорь бросил еще раз, не спеша подвел; возле берега кончик спиннинга дернулся; белорус посмотрел на меня, улыбнулся, отрицательно покачал головой: - Нет Глеб, не смотри так, не в этот раз…
  Вертушка показалась над водой, на крючке трепыхалась ракушка.
  Сергей поднял одну из щук, покачал, определяя вес:
  - Ладно уж прибедняться… кило двести - кило триста будет… И та, тоже… - Раскрыл рыбацкий чемоданчик, достал нож.
  - Что хочешь делать? – спросил Игорь.
  - Почищу.
  - Не чисть, кишки вытащи и все; мы ее коптить будем.
  - Как, у нас ничего нет?
  - Что-нибудь придумаем, люди мы смекалистые, головастые, и коптилку я видел у Анатолия.
  - Тогда, точно придумаем, – говорю.
  Игорь отцепил блесну, бросил в чемодан, намотал на катушку мононить:
  - Серега, ты заканчивай тогда, а мы с Глебом дров принесем, да Глеб?
  - Как скажете, - говорю.
  Пока я рубил дрова, Игорь принес маленький железный ящик. Та самая коптилка, про которую говорил. Я потряс ее в руках, вздохнул, пожаловался:
  - Все-таки жалко, что все так легко… Романтики нет, трудностей…
  - Каких тебе еще трудностей надо? – спросил Сергей.
  - Готовим на газе, коптим в коптилках, спим в палатках – не то. Мне не хватает дикости, чего-то такого, настоящего… Чтобы, как Робинзон: без фонариков, без ложек…
  - Без сигарет, без водки, - добавил Сергей.
  - У Робинзона была водка, - сказал Игорь, - и табак он выращивал.
  - Да, но он голодал, - настаивал я, - каждый день боролся за жизнь. Только он, остров, холод и отчаяние…
  - Ты так хочешь? – спросил Сергей. – Чего не спишь на улице? Главное, жрет за троих, хруст такой: разговаривать невозможно, глотать не успевает, изо рта валится, пальцы в жиру, лицо в соусе, на живот суп отрыгивает, еще и бубнит: «Слишком сытно… Хочется чтоб потруднее…»
  - Сплю в палатке, потому, что она есть. Но лучше, чтобы ее не было! Если бы я мог так легко отказаться от комфорта, то спал бы в подъезде или на скамейке во дворе, а не в квартире. И не ездил бы ни на какие озера, ощущений, хватало бы и в городе.
  - Давай, мы тебя на остров какой-нибудь выкинем, - сказал Сергей. - Тут полно островов. Поживешь там, поробинзонишь. Мы тебя потом заберем… зимой.
  - Вы давно не читали Робинзона, - сказал Игорь. – Робинзон – самое яркое разочарованнее детства.
  - Чего так? – спрашиваю.
  - Нет там никакой борьбы за жизнь, никаких особых трудностей: ни голода, ни холода, ничего... Все твои детские воспоминания о нем – ложны. Робинзон – история жирения, накопления, и алчности. Да и… Робинзон – не то имя; он должен быть Гансом или Фридрихом. Думаю, этот рассказ написал ростовщик Гюнтер Штейн под псевдонимом «Дефо».
  - Наверное, мы читали разных Робинзонов, - говорю. - Мой хороший был, не жадный, не…
  - Это не совсем жадность – бюргернизм – зов крови.
  Как, истый немец, Робинзон не мог остаться нищим, и перед крушением выгодно вложился в Южно-Американские плантации. По возвращении, через двадцать восемь лет, его состояние удесятерилось. На острове праотец Плюшкина не терял ни секунды. С первого дня: приобретал, копил, расширялся. Девять суток обирал севший на мель корабль.
  Писатель оставил в живых только одного члена экипажа, - чтобы вместе с ним насладиться богатством судна и дарами острова.
  - Ты что, недавно читал? – спрашиваю.
  Игорь ухмыльнулся, поднял вверх указательный палец, концентрируя внимание слушателей, продолжил:
  - Девять дней Робинзон перевозил: порох, ружья, еду, ром, слесарные инструменты, паруса, канаты, металлические листы, и… так увлекся, перетащил бы весь корабль, но опомнился, ведь есть и другие способы обогатиться. Гюнтер Штейн, передумал сажать на рифы еще две каравеллы с золотом и софитами, - это слишком просто. Каждый немецкий мальчик должен знать: только труд, упорство и молитва есть добродетель, что на склоне лет воздаст сторицей: насытит тело, и успокоит душу.
  Ежегодно Робинзон увеличивал посевы зерна, расширял загоны для скота, упорно отгораживая забором свое экономическое чудо. Бушели с мукой, корзины с сушеным виноградом, горой возвышались над островом. Не хватало рабочих рук. Во избежание кризиса Штейн послал Робинзону Пятницу; работа пошла быстрее. Возникла новая беда – переизбыток товаров. Штейн послал на остров несколько нахлебников, но это не решило проблемы. И вообще, почему это немцы должны всех кормить? Гюнтер Штейн понял - это тупик, и вывез Робинзона на материк, там можно развернуться. Несовершенство, по сути: крах, первой экономической модели Штейна, родили аксиому, - основное правило торговли: «Война – двигатель экономики!»
   В следующей книге, Штейн хотел вернуть Робинзона на остров и начать войну с дикарями. Войну за правильную религию, новые земли, новые бушели, и...
  - Понесло, - оборвал Сергей. - Ты книжку хоть читал?
  - А чем она кончается? - спрашиваю. – Он, правда, стал богатым?
  - Стал богатым и на него напали волки, и он убил триста волков сразу, а пятница убил медведя, а еще, до острова, плыл по морю, из леса выскочили два леопарда и поплыли к нему, чтобы съесть. Рыбаки знают: в море, страшнее леопарда, только волки.
  - Что-то ты путаешь, друг. – говорю. - В той книге, про волков не было. Не было ведь, Серега?
  - Не было, - подтвердил Сергей.
  Игорь пожал плечами: - Как скажете (А они там были).


                23

  Нам пришлось заниматься не только рыбой, но и всем ужином. Саша пришла, мне показалось, расстроенная, постояла у костра, пожаловалась на головную боль и легла в палатку. Антон ушел к Журавлеву.
  Сегодня готовим макароны с сыром. Игорь, поставил на газ сковородку, открыл банку с сосисками, сейчас обжарим, и ужин почти готов. Я делал салат из помидоров и огурцов, Сергей занимался рыбой. Вытащил из огня железный ящик, поставил на стол, отодвинул крышку: - Ну как?
  - Еще рано, - сказал Игорь. – Должна быть золотистая, аж коричневая, но запах уже… да?
  Я наклонился над коптилкой; в нос ударил приятный запах копченой рыбы.
  - Готово! – говорю.
  - Пять минут еще надо потомить, - сказал Игорь.
  Сергей вернул рыбу на костер.
  - У нас гости, - говорит.
  Я не стал оглядываться, подумал, идет Антон с Журавлевым, но Игорь странно изменился в лице, сосредоточенно посмотрел мне за спину:
  - А, - говорит. – «Бисексуалые паруса».
  Я засмеялся: - Что ты сказал?
  Белорус вышел из задумчивости, улыбнулся мне.
  - Я когда вдоль берега шел, мимо яхта проплыла, там девушка стояла, потом яхта круг сделала и еще раз проплыла, и уже две девушки стояли… и я подумал… ну, вот, то самое и подумал…
  Я оглянулся: к нам поднималась девушка, симпатичная такая девушка, я бы даже сказал очень… Остановилась недалеко от костра: - Добрый вечер. – Улыбнулась.
  - Добрый-добрый, - поздоровался Сергей.
  - Ну сколько можно Вас ждать? – спросил Игорь. – Ужин давно готов, вас все нет и нет. Некрасиво, все ж голодные…
  Она засмеялась: - А что уже готово?
  - С обеда, - говорю. – Третий раз разогреваем.
  Игорь позвал жестом: - Садитесь. – Мы рады каждому, кто приплывает к нам на своей яхте!
  - Я вас узнала, - обратилась к Игорю, - вы ловили рыбу, да? И я подумала, пусть он поймает… и вы поймали, сразу… Я видела.
  - Теперь, Вы хотите ее забрать?
  - Не всю. Я могу вас угостить. Что больше любите хвост или голову?
  - Нам хватит и чешуи, - смесь, сказал Игорь. – Хотите пива?
  Девушка немного освоилась, села на скамейку, возле меня, напротив Игоря.
  - А какое у вас пиво?
  - Вечерний «Туборг» – любите?
  Пак с пивом в ногах у Игоря, наклонился, поставил возле девушки банку.
  - Люблю такое, - сказала она. - Я только такой и пила, а утренний вкуснее?
  - Я вам потом дам баночку с собой, утром откроете, сравните.
  Игорь вылил на сковородку масло, оно сразу вспенилось, полетели брызги.
  - Глеб, вода закипела, макароны бросай, - сказал он. Сам принялся выкладывать на сковородку сосиски.
  Я взял банку, которую дал девушке Игорь: - Вам открыть?
  - Будьте любезны.
  - С вами, кажется, подруга была?
  - Сестра моя, мы близняшки. Она Таня, а я Инесса.
  - Очень приятно, - говорю. Представил нас, себя последнего. – И что Инесса, вы вот так вдвоем с сестрой отдыхаете? – Открыл пиво, налил в чашку.
  - Спасибо. Нет, мы с папой.
  - Вас трое?
  - Да. Нас было четверо, но Пашу папа выгнал…
  - И вы с ним согласны, насчет Паши?
  - Он глупый, не искренний, и умничал… - сказала она.
  - Правильно, - говорю. – если Паша не умеет себя вести, то нафиг Пашу!
  - Да вы правы, - согласилась девушка.
  Высыпал в кастрюлю спагетти, сбавил огонь.
  - Игорь, давай еще сосисок, - говорю.
  - Банку еще, - да? Или две? – Он задумался.
  - Инесса, вы любите вечерние сосиски? – спрашиваю.
  - Конечно. А утренних, тоже с собой дадите?
  - Если останутся. Игорь открывай, наверное, сразу пять.
  Девушка испугалась:
  - Это из-за меня? Я не буду есть, я пошутила, я не люблю сосиски…
  - Зато папа, наверное, любит?
  - Папа – да!
  - Ну, зовите тогда их сюда, - говорю.
  - Не удобно. Приходите лучше вы к нам!
  - Не получится, - сказал Игорь. - Я глупый, Сергей неискренний, Глеб любит поумничать – прогонят нас, как Павлика.
  - Не будете, как Павлик, домогаться моей сестры, не прогонят.
  - Да, но какой смысл тогда идти? – расстроено сказал Игорь.
  - Хорошо, но не делайте этого хотя бы на глазах у папы.
  - Нет смысла. Мы любим, когда папы смотрят.
  - Мы его напоим, он ничего не поймет, - сказала, одаривая каждого из нас игривым взглядом.
  - Нет, папа должен быть трезвым. – настаивал Игорь.
  - Шутки шутками, но между прочим, вы очень понравились моей сестре, - сказала Игорю. - Она меня даже разбудила, чтобы я на вас посмотрела.
  Она сказала смотри какой А... А…
  - Абориген? – говорю.
  - Нет, А...
  - Адольф, - подсказал Сергей.
  - Нет, А...
  - Анахронизм, аллерген? Атрибут? – предположил я.
  Сергей продолжил: - Амбицыл, артрит, астеохондроз?
  - Остеохондроз, - возмутился Игорь.
  - Она могла этого не знать, - возразил Сергей.
  - Ваша сестра не медик? – спросил у девушки.
  - Она будет экономистом.
  - Вот видишь, - сказал Сергей, - диагноз на лицо, но как он правильно звучит, никто ж не помнит.
  - А вы смешные, - сказала Инесса. – Хорошо, придем к вам в гости. Сейчас только переоденемся… Папу, тоже звать?
  - Конечно! – ответил Игорь. – Как его зовут?
  - Валерий Иванович, - четко выговорила Инесса. - Только не называйте его: отец Валерий, как Павлик! Лучше – дядя Валера.
  - А Павлик был Таниным женихом?
  - Нет, моим.
  Инесса поднялась со скамейки:
  - Ну, что, я пошла за ними?
  - Мы вас ждем.
  Девушка отошла метров пять, потом оглянулась: - А почему вас трое, а палатки две?
  - А сколько их должно быть? – спрашиваю.
  - Одна, - ответила Инесса, подумала, - или три, но не две…
  - Ты просто – Мегрэ, - говорю. - Как ты их вычислила! Вторая для меня, не люблю им мешать. Пришлось поставить вчера…
  - Да? Жалко. Но мы все равно будем…
  - Он все врет! - крикнул ей в след Игорь. - Мы сами его прогнали, чтоб не мешал!
  - Да, - сказал Сергей, но Инесса уже не слышала. - Мы не голубые, мы просто любим друг друга.
  Посмеялись. Принялись сервировать стол. Я сливал воду из кастрюли, Сергей выкладывал  рыбу, Игорь натирал сыр для макарон. Слаженно, сообща, как всю жизнь на одной кухне.
  - Симпатичная девушка, - говорит Сергей. – Все при ней, фигура и вообще…Такие интересные черты лица, а улыбка…
   - Не увлекайся, - перебил Игорь, - тебе завтра в загс.

  Скоро пришли гости, правда, только девушки, отец Валерий не пришел, может, оно и к лучшему. Игорь сходил за Антоном и Журавлевым, Сергей разбудил Сашу.
  Девушки пришли не с пустыми рукам, притащили большой пакет, выложили на стол несколько видов сыра, колбас, копченого мяса, банки с красной и черной икрой, вина…
  - Ну зачем вы так? – упрекнул я, нарезая солями.
  - Не стоило, - негодовал Сергей, откупоривая бутылку в форме кувшина, с постылыми французскими каракулями, вместо родной привычной кириллицы на этикетке.
  Я из под тяжка разглядывал сестер. Инесса выглядит старше, и держится уверенней. Таня, тоже смазливенькая, но они не похожи. Только, в форме глаз и в изгибах лица есть какое-то сходство, что-то азиатское, жгучее что-то. Инесса вся такая круглая, мощная блондинка: пышная грудь, тонкая талия, широкие бедра, чуть толстоватые, но красивые рельефные ноги. Таня миниатюрная, у нее все меньше, и сама она чуть ниже ростом, волосы каштановые прямые, глаза темные, совсем не как у сестры.
  Думал, сядут рядом, но обе захотели сидеть возле Игоря, так, он оказался между ними. Я возле Инессы, Антон возле Тани, Анатолий, Сергей и Саша на скамейке напротив. Саша прямо передо мной.
  Саша сердилась, - это видно по тому как щурилась, по резким движениям, по редким коротким фразам. Делала вид, что смотрит куда-то в сторону, но - изучала, оценивала. И показалось, ревновала Игоря. Хотя нет, не показалось, а именно ревновала. Девушки ухаживали за ним, только предложат что-нибудь со стола, Саша не спрашивая бросает ему в тарелку, что-то альтернативное. Так, вместо колбасы, у Игоря оказалась буженина, вместо сосисок - рыба, вместо черной икры – красная.
  Обиженно говорю:
  - А за мной, никто не ухаживает?
  - Все перед тобой, - сухо ответила Саша.
  Я рассердился. Хотя, на Сергея тоже не обращает внимания, а казалось бы… Сергей этим почему-то не удручен, наоборот, улыбался и с каждым выпадом Саши, улыбка, только шире.
  - Глеб. Что Вам дать? – спросила Инесса.
  - До макарон не дотянусь.
  Инесса привстала, Саша перехватила сковородку: - Я насыплю.
  Таня посмотрела недружелюбно, спросила: - Саша, а вы с Сергеем будете венчаться?
  Сергей хотел открыть рот, но Саша опередила: - Будем!
  - Насыпьте Сергею тоже, у него тарелка совсем пустая.
  - Я все вижу… Он быстро ест… Я ж тоже не могу за всеми поспеть!
  - А когда у вас свадьба?
  - Скоро!
  - Да?
  - Ага.
  - Вы очень красивая пара, - сказала Инесса.
  Саша в ответ скривила улыбку, нервно потрясла головой, что, видимо, означало согласие.
  Таня сделала глоток вина: - Игорь, а вы не пьете?
  - Нет, я алкоголик.
  - Это не смешно.
  - Я не шучу.
  Она взяла его руку: - Ух, покажите… Инесса, смотри какая интересная рука!..
  - Нога у него тоже интересная, - сказала Саша. - Я на пляже, всегда любуюсь. – Наигранно засмеялась. Стало за нее неловко, никто, даже не улыбнулся, я хило хихикнул: положение это не спасло.
  - Уверена, у Сергея нога, не менее интересная! - сказала Инесса.
  - Что, Вы хотите этим сказать? – возмутилась Саша.
  - Так! Дамы, господа… давайте оставим физиологию в покое!.. – сказал Сергей.
  - Да! Да!.. – громко поддержал Игорь. - Сейчас тост скажем…
  Надо как-то выруливать, тоже решил добавить немного суматохи: - Кому водки, кому вина? – Привстал. – Антоха, давай стаканчики… Серега, тебе?..
  - Сок, - сказал Сергей, подмигнул. Я незаметно плеснул в свой полный стаканчик, апельсинового сока; водка, слегка, окрасилась в желтое. Подал ему.
  - Так, кому что?.. Не стесняемся… Много едим, много пьем… Все свои, все пьяницы и проглоты… Так, белый карлик, тебе? Не, полный, полный – фраерок… Саша, тебе?..
  Таня поймала взгляд белоруса, улыбнулась: - Я налью вам сока.
  - Нам? – спросил он.
  - Я им уже налила, - сказала Инесса, - протянула Игорю стакан, - угощайтесь.
  - А может они хотят томатного? – Таня предлагала Игорю стакан с другой стороны. Белорус принял сок от обеих, проглотил апельсиновый, тут же запил томатным, крякнул, и говорит: - От нас обоих большое спасибо.
  Антон сказал тост: - За дам!
  Все выпили.
  - За дам, по задам, задам, - сказал Игорь.
  - Хармс, - блеснул я эрудицией. Но никто не заметил, одна часть стола увлечена закусками, другая Игорем.
  Игорь кивнул мне: - Иван Топорышкин, наливай сразу вторую. – И сам налил девушкам вина. Я опять закрасил Сергею водку соком, разлил остальным.
  Наблюдал за Сашей; она не успокаивалась. Все в ней напряжено, все вот-вот взорвется. Я разделился: одна часть меня готова была рвать на себе волосы от обиды и ревности, а другая злорадствовала и хохотала: «Так вот, дорогая, монополия отменяется!»
  Обидно. Обидно… А ведь она игралась со мной, просто игралась… и с Антоном играется, а Игорь, только в планах, или уже?.. Чистый, наивный человечек, так, кажется, говорил про нее Сергей.
  Я махнул капитану: - Ну что Антон, - говорю. – Надеюсь, следующий твой тост будет не менее красноречив и содержателен?!
  - А, вы всегда так торопитесь? – спросила Инесса.
  - Можем не успеть, - отвечаю. - Третья уже на подходе, а мы все со второй возимся.
  Потихоньку оживали, смотрю, и Сергей с Анатолием, что-то про будущее археологии, Таня – Игорю: «Ой, морская болезнь…», Инесса повернулась ко мне: «Глеб, а мы уже третий год так… а вы здесь раньше..?»
  Антон поднялся, его взгляд задержался на Инессе, точнее на той ее части, что выпирала над столом. Кажется, забыл зачем встал, задумался о высоком…
  Я рассказывал Инессе про долину идолов, про неописуемые ощущения, магнетизм, сопричастность, и никак не мог вспомнить, что там Сергей вворачивал, про беглый взгляд тысячелетий...
  Антон щелкнул пальцами, никто не обратил внимания, попробовал постучать вилкой по пластиковому стаканчику - глухо, наконец, поднял вверх руки, взгляд морского волка опять застрял между приветливых, чем-то уже родных, грудей, моей соседки.
  - Прошу… прошу… прошу минету внимания! – наконец, выговорил Антон.
  Все вдруг замолчали, посмотрели на капитана. Перепугался – похоже, сам не ожидал от себя…
  - Вы настаиваете? – спросил Сергей.
  - Тост, - виновато сказал Антон.
  Сергей привлек его внимание, щелкнув пальцами: - Так, только не смотри туда… Смотри на меня и говори…
  - Я бы хотел выпить за честность, за искренность…
  - Ты совсем не знаешь Сергея, - перебил я. - Смотри на меня и продолжай. Слова должны соответствовать форме, содержанию…
  - Если он будет смотреть на тебя, - обратился ко мне Сергей, - нам придется пить за глупость и цинизм…
  Антон сбился: - За наших боевых подруг!
  - Ура!
  Чокнулись. Выпили.
  Таня коснулась пальцами ладони Игоря, не спеша взяла в руку: - Игорь, а вы не военный?
  - Да, вам пошла бы форма, - подметила Инесса, оккупировала вторую ладонь белоруса. Теперь, обе руки у него заняты.
  Белорус: - Служить бы рад, прислуживаться тоже.
  - Так вы, не военный?
  - Ну… Отчасти… - путано, начал Игорь.
  - Вы, от какой именно части будете? – спрашиваю. – Увольнительная с собой?
  Засмеялся, подмигнул мне: - Это хорошо. Потом уткнулся лицом в тарелку, выхватил оттуда колбасу.
  - Вам, так удобно? – спросила Инесса. - Возьмите рукой.
  - Да, но какой?
  - В том то и дело, какой… - сказала Таня, подмигнула Игорю и сестре. Все замерли в ожидании.
  - Мне и так удобно, - говорит Игорь. – Глеб, если тебе не трудно?..
  - А… понятно!
  Я взял вилку Игоря, наколол сосиску, он проглотил почти не жуя, потом покормил его икрой и салатом, потом спагетти, но с ними труднее. Вообще - смешно, лицо его измазалось сыром, косточками помидора, к подбородку приклеилась макаронина, когда я, как бы нечаянно проносил мимо его рта ложку, размазывая икру или салат по щекам, все просто помирали со смеху. Все, кроме Саши.
  - И все-таки, - сказала Таня, - кто вам больше нравится, я или Инесса? Вам надо выбрать.
  В руках у Саши хрустнул пластиковый стакан, смялся, по пальцам потекло вино: - Игорь, можно тебя на минутку? – спросила она. - Надо тебе кое-что сказать!
Белорус удивился, но быстро пришел в себя, улыбнулся, извиняясь встал из-за стола. Саша подошла к нему, взяла за локоть:
  - Не переживайте, скоро верну в целости и сохранности.
  - Игорь, мы вас ждем, - кокетливо щурясь, сказала Таня. Белорус послал в ответ воздушный поцелуй.
  Они пошли в сторону пляжа: молча, проводили их, взглядом.

  Нависла тишина. Неловко стало. Инесса вздрогнула: - Ух, холодно...
  Сергей перекинул ноги через скамейку: - Конечно, мы водку пьем, а вы…
  Подошел к тлеющим углям, бросил еловых веток, чтоб быстрее разгорелось, когда занялось, кинул, несколько поленьев.
  Я наполнил емкости: - Таня, Инесса, может, тогда, чего-нибудь покрепче?
  - Нет, я от водки дурею, у меня от нее развратные мысли, - сказала Инесса.
  - Да? В таком случае, я просто настаиваю, чтобы вы выпили водки, - говорю. – Во первых - это антисептик… Во вторых, не бойтесь никаких мыслей – я рядом!
  - Ну хорошо, наливайте, только немножко… Да, вот так… Все-все, хватит…
  - И мне тогда, - Таня протянула стаканчик. - Чего же они так долго? – спрашивает.
  Посмотрела на Сергея: - Сергей, он и без вас разгорится, давайте с нами, а-то вы весь вечер сок да сок. – Чуть помолчала, потом добавила: - А, вы не очень ревнивый, да, Сергей?
  Ответил, присаживаясь на прежнее место: - С чего взяли?
  - Как сказать… - Таня осеклась. Инесса сделала вид, что поправляет волосы, на самом деле незаметно покрутила у виска.
  - Просто, вы, всегда такой… спокойный. Вы, наверное, очень добрый?
  Добрый, думаю. Валенок! Ведь все видит, все понимает. Неужели так легко смерился, и вот так… готов, все простить?.. Легко и просто, сразу наперед, взять все и простить. Что с ним стало? Где его сила, заносчивость, цинизм, где?.. Куда пропало? Ни гордости, ни… Да разве так можно? Но если можно, то… то, наверное, это настоящее… Упаси бог от такого настоящего…
  - Таня, как все таки легко, вас ввести в заблуждение, - говорю. – Бывают - добрые, и бывают - добренькие. Сергей – добренький. Весь такой: Сю-сю пу-сю ха-ха, а на деле, пальца в рот, я бы ему, не… Вообще не советую, совать ему в рот какие-то части тела или хрупкие предметы.

  Скоро с нами попрощался Журавлев, пожелал спокойной ночи, и ушел. Сегодня его совсем не было слышно, устал от экскурсии, и рыбачил пол дня, обещал кстати, принести завтра на жареху ведро окуней. Антон пошел его проводить.
  Мы выпили еще немного водки, и разговор стал налаживаться. Таня еще держалась, но Инесса не смогла простить Игорю получасового отсутствия, вся любовь, вся нежность, что копилась все эти тридцать минут, неиссякаемым потоком хлынули на меня. Как-то пропустил момент нашего духовного сближения. Не помню, когда пододвинулась так близко, как моя рука оказалась на ее коленке?.. И вообще, как так получилось, что мы целуемся?
  «Ой какой ужас!.. Ой какой кошмар…» - ужасалась Таня. Она пересела ближе к Сергею и он рассказывал ей страшные истории: про девочек с косичками, про ребенка на рельсах, про бродячих покойничков.
  Когда мы с Инессой не целовались, то пили. Причем, я уже пропускал; последние две Инесса выпила сама.
  - Инесса, тебе будет плохо, - говорю.
  - Ты мой папа?! – сказала она, страстно, вскарабкалась на меня.
  - Я не твой папа. Твой папа сейчас заявится и навешает мне трындюлей, кстати правильно сделает.
  - Как тебя… Глеб? Глеб, надо выпить...
  - Не пей больше, поверь, еще рюмка и тебя, просто вырубит… Не надо… Даже я не пью, просто знаю, как оно бывает…
  - Какой ты рассудительный, до тошноты.
  - О! Тебя тошнит, да?
  - Нет, нет, нет!
  - Если ты сказала это слово… это не спроста… Поверь моему опыту… Я знаю, как оно бывает…
  Налила себе полный стакан, выпила не закусывая. Меня передернуло.
  - Ты замерз?.. Хочу тебя, пойдем в палатку…
  - Не.
  - Чего?
  - У меня принципы.
  - Какие еще цыпы? Что еще за хрень такая? Ха-ха… Йодом прижжем и все пройдет.
  Улыбнулся. Удивительно: еще чего-то соображает, еще шутит.
  - Понимаешь? - говорю. - Есть мужики, которые спаивают баб, а потом тащат их в постель…
  - Только не говори, что ты не такой!..
  - Я, именно такой. Но я сегодня, такой пьяный…
  - Ты понимаешь, что я тебя люблю?!
  - Я сам, тебя люблю!
  - Так, как тебя зовут? Я ведь не шучу, я ведь всем сердцем… Глеб – вспомнила, Глеб, я люблю тебя… Пойдем скорее…
  - Не... нет.
  - Ты же сказал, что любишь меня!
  - Я от слов своих не отрекаюсь, но… Мы должны сначала получить благословение твоего папы.
  - Кого?!
  - Папы твоего.
  - Зачем?
  - А иначе не получится. Такова моя физиология.
  - Ты издеваешься, да? Думаешь, я пьяная и издеваешься?!
  На меня вдруг смех напал, смеялся, не мог остановиться. И вроде повода нет, но смешно, аж захлебываться стал…
  - А может, ты голубой? Аааа!.. Я сейчас буду плакать!
  - Инесса-Инесса, ну подумай, давай вместе подумаем, давай?!
  - Давай!
  - Давай, да?!
  - Давай! Давай! Давай!..
  - Ты представляешь себе звукоизоляцию палатки? А тут люди: Таня, Сергей, те - скоро припрутся…
  - А мы тихонько… Тихонько… Тихонечко…
  - Да хрен там… Не умею я тихонько-тихоничко. Хочешь, завтра прогуляемся, что-нибудь придумаем… Хочешь?
  - Аж завтра?
  - Ты много выпила любовь моя. Я боюсь, что завтра не смогу смотреть тебе в глаза, понимаешь? Хотя, ты не понимаешь…Ты когда-нибудь столько пила? Тебе плохо? Тебе плохо!
  - Опусти меня... Тошнит.
  - Аккуратнее, аккуратней, потерпи, потерпи…
  Отбежали метров пять. Инессу стало рвать. Я вернулся к столу, взял бутылку минералки и полотенце.
  - Что с ней? – спросила Таня. – Блюет?
  - Ни без этого, - говорю.
  - Глеб, уложи ее пожалуйста, пусть поспит.
  - Вас папа искать не будет? Я могу ее к вам отнести. А вообще смотрите, у нас места полно.
  - В палатку…
  - Окей.

  Но сразу не легла, ее рвало еще минут десять. Я умывал ее лицо, обтирал полотенцем, только она прополощет горло и опять… Когда ее рвало она начинала громко рыдать, причитая: «Мне страшно… мне страшно... Я так этого не люблю... Я так этого боюсь…»
  - Ну-ну любовь моя, не плачь, сейчас все пройдет, сейчас ляжешь…
  - Глеб, нужна помощь? – спросила Таня.
  - Не надо! – сквозь слезы крикнула Инесса, схватилась за карман моих джинсов. - Не уходи!
  - Я здесь, здесь, - говорю ей, - не волнуйся. Таня, мы справимся.
  Уложил девушку в палатку, снял с нее босоножки, накрыл ноги одеялом.
  - Попробуй уснуть, - говорю.
  - Не уходи.
  - Хорошо. Тебе лучше? Тебя немного отпустило…
  - Мне очень плохо… Все кружится… Подними меня…
  Помог ей приподняться, держа на весу заготовленный тазик. Минуту поглотала слюну, опять легла.
  - Возишься со мной, как с ребенком. Так стыдно. Я такая дура... Ты ненавидишь меня… Пойми, я никого не хотела обидеть… Простите меня... Я опозорила папу… – Опять плачет.
  Совсем пьяная. Надо бы ей что-то съесть, а-то уснуть не сможет, а завтра вообще – хана.
  - Я сделаю тебе бутерброд, и ты съешь: хорошо? Договорились?..
  - Не уходи…
  - Эй кто-нибудь! Принесите бутерброд! С сосиской...
  - Только не с сосиской! – жалобно взмолилась Инесса.
  - Только не с сосиской! – говорю. - И салата!
  - Чуть-чуть…
  - Чуть-чуть!

  Поела, ей лучше, показалось, что спит, попробовал выйти, но она крепко держала за руку.
  - Куда?
  - Я здесь, здесь…
  Вот блин. Я бы кстати уже бы и выпил бы, с удовольствием бы… Ладно, потерпим, и вообще больше не пью… все… Лег рядом, почувствовал, засыпаю.
  - Глеб, ты спишь?
  - Да.
  - Мы скоро уйдем, - сказала тихо, почти шепотом.
  - Зачем, оставайтесь.
  - Мы завтра придем, хочешь?
  - Хочу.
  - А, что мы будем делать? А, что вы обычно делаете, целый день?
  - Тебе, этого нельзя, у тебя печень неподготовленная…
  Я с закрытыми глазами, но она выдохнула и догадался, что улыбается.
  - Тебе лучше? – спрашиваю.
  - Голова кружится, и слабость… Так что, мы будем делать? – повторила вопрос.
  - Будем играть в волейбол.
  - А еще?
  - В карты.
  - А еще?
  А еще я буду загадывать загадки про лжецов и хитрецов, и про фальшивые двадцать пять рублей, и про пятьдесят монет, и про…
  - А еще?
  - Можем порыбачить, пойти за грибами… Хочешь, покажу тебе поляну с камнями?
  - Хочу. А что еще?
  - Еще... еще... если ты захочешь… я возьму вот это одеяло, бутылочку вина и мы пойдем… пойдем куда-нибудь, подальше от всех… Позагораем… там…
  - Вот, там и загадаешь свои загадки. – Опять быстро задышала, - Подай тазик… Спасибо…
  - Воды?
  Открыл ей бутылку с минералкой. Сделала глоток. Вернула бутылку, убрала тазик, опять легла.
  - А сколько вы еще будете здесь? – спрашивает.
  - Пять дней.
  - А вы?
  - После завтра домой.
  - Чего, так быстро?
  - Папе надо на работу.
  - Где работает?
  - В налоговой.
  - Нужный человек твой папа. Жалко, что вы в Москве…
  - Переезжай.
  - Я подумаю.
  У костра загомонили, засмеялись. Узнал голос Антона и Игоря.
  - Таня, а где Инесса? – спросил Игорь. – Я по ней соскучился.
  - А по мне?
  - По тебе еще больше.
  - Ей плохо… Ее, Глеб спать укладывает.
  - Глеб укладывает ее спать? – услышал встревоженный голос Саши. – Интересно.
  - И вообще, - с вызовом бросила Таня. – Мы берем Глеба к себе на яхту. И Игоря возьмем…
  - Да пожалуйста..
  - Мы и вас приглашаем с Сергеем, но он не хочет, и вы ж без него не захотите.
  - Не переживай, не захочу.
Дальше, не слышно, опять загомонили, опять смех. Игорь взял гитару, послышалось что-то знакомое, из «Аквариума».
  - Игорь, вы Любите Гребенщикова? - спросила Таня.
  - Сложный вопрос. Так вот с марша и не ответить. Мы, с Сергей росли на его песнях. Он как отец, - а родителей - не выбирают. А вам как?
  - Мне нравится «Русский альбом».
  - Хвалю.
  Опять Сашин голос: - Дай мне.
  Как в прошлый раз, сильно ударила по струнам: - Расстроенная она. Когда ты успел?..

  Саша, недолго настраивала гитару, потом запела, тихо, громче, еще громче: - Видели ночь, гуляли всю ночь, до утра-а-а! Видели ночь, гуляли…
  Потом, присоединился Игорь, потом - Сергей, потом… И вот уже поют все, даже Таня: - Видели ночь, гуляли всю ночь…
  Саша, ведь и меня ревнует. И его ревнует. И Сергея тоже. Может, ей хуже, чем всем нам, в разы… может, такой человек, что всех, всех любит: страстно, заразительно…
  - Глеб… Глеб ты меня слышишь? – Инесса вытащила меня из задумчивой дремоты. Кажется, я спал, кажется, даже видел сон…
  - Глеб, меня Таня зовет. Мы уходим. Я приду завтра.
  - Пусть Таня идет, оставайся.
  - Ни косметики здесь, ни зубной щетки… Я буду в обед.
  - Приходи утром.
  - Утром не получится. Папа должен людей забрать в Ламбас Ручье. А потом, мы вернемся.
  - Хорошо. Тогда спокойной ночи.
  - И тебе.
  Поцеловала меня, выскользнула из палатки.

  А потом я заснул. Мне снился сон. Я его уже видел, давно. Это даже не сон, это целая жизнь. Я просыпаюсь и ничего не помню, а потом закрываю глаза и опять проваливаюсь в другой параллельный мир. Знакомые дворы, дома, люди.
  - Иди, иди, они ждут!
  - Глеб, где ты был так долго?
  - Глеб, когда пойдешь обратно, расскажешь про моих?
  - Привет брат, ты к нам или опять проездом?.. Ой, извини, вижу, что проездом. Тебя спрашивали…
  - Внучок здравствуй!
  - Здравствуй дедушка, - говорю. – Как папа?
  - Болеет.
  - Сколько его помню, всегда болел. Вспоминает про меня?
  - Купил тебе погремушек, я говорю, твой сын вырос, а он не верит…
  - Я зайду к нему, потом. Меня ждут.
  - Знаю. Но ты не успеешь, как всегда…
  Я вышел из городских ворот, пошел по бетонной дороге, свернул на тропу, поднялся на холм и оглянулся. Дед шел за мной, но под аркой остановился.
  - Глеб! – крикнул мне старик. – Не отдавай его.
  - Он сам хочет! - говорю в ответ. Дед покачал головой.
  Я быстро дошел до городского кладбища, открыл калитку, скрипнула и на меня все посмотрели. Везде, возле каждого памятника, возле каждого креста - люди, маленькие, взрослые, старые, но все нарядные, и все мне улыбались.
  - Здравствуйте, - поздоровался.
  - Привет. Тебе вон туда…
  - Дядя Глеб. - Мальчик махнул мне рукой. Я узнал. Он играл на баяне в переходе. Только волосы потемнели, и чуть повзрослел. Почему я не узнал его, тогда? Игорь вот, узнал.
  Поздоровался с ним за руку: - Привет Даня.
  - Здорова.
  - Ты так вырос.
  - Тебя давно не было.
  - Дела старик.
  Отвлекся от него, прислушался к разговору двух мужчин; в самом начале сидели, возле самой калитки. Не стоило слушать: о чем еще здесь могут говорить…
  - … и пил много, последнее время, - сказал седой широкоплечий, маленькому с бородкой.
  - Ну?
  - Да. Мотор плохо закрепил… Пьяный был, наверное. Чья-то сеть бесхозная на винт намоталась, стал отцеплять, сам запутался; мотор сорвался, и в воду, ну и он за ним...
  - Утонул?
  - Да, утоп парень… Хороший мотор был, японский. Брат жены ему подарил. Хороший мотор, - повторил он. - Тяжелая, мощная, дорогущая такая – штукенция. Как же фирма эта… Хонда, что ли?.. Нам на таких не кататься…
  О ком это? – не обо мне? Подошла она, и я уже не слушал, отвернулся от них, с любопытством стал разглядывать девушку.
  - Привет Лада, - говорю.
  - Привет Глеб. – Слегка коснулась губами моей щеки. - Это мы тебя звали.
  - Я уже понял.
  - Отпусти его к нам.
  - Рано. Есть порядок.
  - Не обманывай, его время пришло. Мы уже знаем. Или ты хочешь, вместо него?..
  - Зачем он вам, разве вам плохо?
  - Жалко его, мучается.
  - Все мучаются.
  - Тогда - ты.
  - Это шантаж? – Улыбнулся.
  - Думай, Глеб, - сказала она строго, но потом смягчилась. – Пусть, просто зайдет. Скажи ему. Хотя бы это сделай. И еще... Пусть он не будет один… Он ведь всегда один… Сделаешь?
  - Нет.
  Опять рассердилась: - Ну не будь ты таким!..
  Мальчик потянул за руку:
  - Дядя Глеб, играем в карты?
  - Раздавай.
  Мы сели за столик. Играем. Опять он мухлюет.
  - Я все вижу, - говорю.
  - Не обижайтесь на нее дядя Глеб. Знаете, как  вас ждала... – Наклонился ко мне. – Сейчас, они будут спрашивать про своих, скажите, что все хорошо, они так надеются…
  - Конечно. Ты добрый мальчик Даня, только не надо брать семь карт.
  - Я уберу одну.
  - Я сам вытащу…
  - Только не эту… и не эту… Да-да вот эту…
  Лада отошла от нас, потом оглянулась, и сказала. Не расслышал, прочитал по губам: «Ты или он».
  Что–то случилось, откуда-то взялся ветер. Лада на моих глазах постарела, появились морщины, вырос живот, опустились плечи; Даня стал маленьким, пятилетним, и все вокруг меняются, кто-то стареет, кто-то наоборот. Мне трудно дышать, потемнело, во рту вкус мяты, и… И я проснулся. Правда, трудно дышать; на мне лежала Саша, смотрела в упор. Ее глаза в десяти сантиметрах от моих.


  - У тебя сердце не билось, - прошептала она. - Ты не дышал. Минуту не дышал, а теперь опять дышишь. Так страшно.
  - Ты давно здесь?
  - Минут пять. Рассматриваю тебя. Шрам почти зажил. Хорошо, что побрился… Такой гладкий.
  - А где все?
  - Спят.
  - И Сергей спит?
  - Спит.
  - Жалко. Мне надо знать, как звали его жену… Это важно. Если ее звали не Лада, то… то все в порядке…
  Саша улыбаясь: - Ты бредишь. Сергей не был женат.
  - Сергей, да…
  - Глеб, я тебя оставляла... ты хорошо себя вел?
  - Плохо.
  - Не расстраивай меня.
  - Говорю, как есть. Плохо.
  - Я тоже, - сказала она и поцеловала меня в губы.
  - Я нисколько не сомневался.
  - Не ревнуй. Ничего не было. Просто надо было поговорить с Игорем.
  - И с Антоном, - говорю.
  - И с ним.
  Я разозлился. Зачем опять? Я со всем смирился. Зачем давать надежду.  Что мне делать с этой надеждой. Она будущая жена моего друга, и этого не изменить. Если бы можно было это изменить, то Сергей давно бы все это прикончил. А он все видит, и тем не менее женится. Ну и хрен с вами, живите и размножайтесь. От меня-то вам, что нужно?
  - Знаешь, - говорю, – я понимаю Сергея, который любит тебя, понимаю себя, который любит, понимаю тех, думаю, они тоже уже влюбились. Я только тебя не понимаю. Что ты делаешь с нами, чего добиваешься?.. Что тебе нужно?.. Знаешь ты кто!..
  - Сейчас скажешь гадость, а потом пожалеешь.
  - Плевать!
  Она прижалась к моим губам своими. Я отвернулся. Обвила руками голову, прижала к груди, стала целовать шею, опять впилась в губы, горячий юркий язык проник в мой рот. Я обнял ее, прижал.
  Засмеялась: - Не так сильно… Задушишь.
  Оторвал ее от себя, приподнял на руках: - Завтра мы поговорим с Сергеем, и уедем.
  На мое лицо упала ее слеза.
  - Я не знаю.
  - Чего ты не знаешь? - спрашиваю. – Сколько это может продолжаться? Я устал.
  - Я люблю Глеб. Я никогда так не любила. Не было такого, поверь. Я не знаю, как такое бывает, но я люблю вас двоих. Я бы убила за вас двоих! Я умру за вас двоих.
  - Ты с ума сошла.
  - Да, я сошла с ума. Давайте жить втроем. Ха-ха. Это «ха-ха», она сказала очень грустно.
  Опустил ее, отодвинул, повернулся к стенке: - Не мучайся, - говорю. - Живите с Серегой. Вы будете хорошей парой. Только, прошу: будь ему верной. Иди. Уходи Саша.
  Она встала, вышла в тамбур, опять заглянула ко мне: - А если, это не Сергей?
  Я повернулся, приподнялся на локтях: - Кто?
  - Спокойной ночи Глеб. Спи любимый.
  - Спокойной ночи.
  Долго не мог уснуть, только задремал, как разбудил Игорь. Опять кричал во сне. Потом, разгорелся костер, запела гитара, и тогда уже, я заснул.

                24

  Меня разбудили. Ворвались: веселые, громкие, мокрые и разбудили.
  - Вот он! Я его нашла! - крикнула Саша. Попробовал открыть глаза, но на лицо упали ее мокрые волосы. Холодные, скользкие руки залезли под майку; Саша протяжно процедила воздух сквозь зубы: - Ссссс… какой он теплый.
  - Аау! – Моя непроизвольная имитация, простреленного на вылет тушканчика. – Сашенька, ты что? Я, человек, не для этого!..
  - Да у него жар! – обеспокоено  сказал Игорь, он у изголовья, прижал мокрые ладони к моему лбу, ушам.
  - Игорь, ты что? – холодно!
  - Пропустите-пропустите. - Волновался Сергей; мокрая рука залезла под одеяло, разжал кулак и в мой живот будто впились раскаленные угли; растопленный ледяной жир потек по бокам. Я закричал. Попытался подняться, но голову держал Игорь, Саша руку, Сергей другую.
  - Саша, чего ты ждешь?! – нетерпеливо говорил Сергей. - Ассистент, мы теряем его!
  - Я не могу! Он кричит!
  Навалился на меня всем телом, крикнул ей:  - А как же клятва Игги попа?!
  - Глеб прости меня… - сказала Саша.
  - Не прощу! Не прощу! Предатели!.. Саша, не делай этого! Сколько бы тебе не заплатили, я дам вдвое больше!
  - Глебушка, дело не только в деньгах…
  Саша раскрыла одеяло, в ее руке появилась железная кружка.
  Я изобразил рыдание, застонал от несуществующей, но адской боли.
  - О чем бы они не просили – Сашенька, не делай этого…
  - Сережа, я не могу! Глебушка, ты простишь меня?..
  Замотал головой, и сквозь стон, жалобное: - Нет!
  - Ты эгоист, мы столько их собирали, мы промокли...
  - Ой больно! Ой как же мне больно!..
  - Где, где болит родненький? – жалобно, почти плача спросила Саша.
  - Все тело болит, Сашенька! Руки мои молодые исковеркали, грудь  опоганили… боров этот дыхло локтями выдавил… - крикнул задыхаясь.
  - На жалость давит, гад! – разъяснил Сергей Саше. – Не жалей, он бы нас не жалел, тут или-или!
  - Я может и на жалость, а ты хоть чувствуешь на что?.. Ты коленку… чуть левее, а-то дисквалифицируют, - «дисквалифицируют» - пропищал фальцетом.
  - Бедненький прощай! – сказала Саша, выражение лица девушки отразило всю уготованную мне боль. Сочувствие, не помешало ей высыпать содержимое чашки мне на грудь. Размазала по животу и бедрам. Град уже подтаял и холодная вода стекала на спину, подбиралась к плавкам. Я закричал, застонал, завыл, как человек, которому ежесекундно отрубают по пальцу.
  - Глеб не переигрывай, - сказал Сергей. – Теперь, мы отпустим тебя, если поклянешься, что не будешь мстить.
  - Трусы! Втроем на одного, а теперь боитесь?! Правильно! Трепещите! По одному-то, я вас, как слепых котят…
  - Вот видите! – сказала Саша. - Он мстить будет, а я вас предупреждала…
  - Кто ж знал, - удивился Сергей. – Такая странная реакция.
  Прогремел гром, и сразу, будто дождавшись этого сигнала, по палатке забарабанило.
  - Опять град, - сказал Игорь.
  - Ладно, отпускайте меня, - говорю. – И выйдите, я переоденусь.
  - Куда? Изверг, - возмутилась Саша. - Там же мокро! Тебе совсем-совсем нас не жалко?
  - Давайте отпустим, - предложил Игорь. - Глеб, ты же понимаешь, что половина из нас – слепое орудие в руках палача: темные, обманутые, но совсем не злые, достойные прощения туристы.
  - Гаагский трибунал разберется, отпускайте.
  - Нет. – сказал Сергей. – Сначала расскажешь о своих планах на ближайшие пять лет.
  - О планах, – говорю. – Смотрел фильм «Техасская резня бензопилой»?!
  - Жестокий! – сказал Сергей. - Ты не заставишь нас смотреть его... Только не это!
  - На три , - выдохнул Игорь, - Один, два… Трррии!
  Отпустили, отпрянули: Сергей упал на пол, ткнулся лицом в одеяло, закрыл голову руками, Игорь забился в угол, поджал колени к подбородку, наблюдал через щели пальцев, Саша подняла руки над головой.
  - Нет, убить вас сейчас – слишком слабо, - проговорил я сквозь презрительную ухмылку. - Я отомщу элегантно, благородно. Отравлю вам жизнь. Буду писать доносы, царапать ваши машины, поносить вас перед соседями, выслеживать и оскорблять ваших детей, отыграюсь на родителях; бог помогает терпеливым и обиженным, и я дождусь, когда  станете слабыми, уязвимыми, и тогда обходите темные переулки, глухие подворотни, и оглядывайтесь, да-да почаще оглядывайтесь… Хе-хе… Тем обидней будет, получить удар в спину!

  Больше часа шел дождь; палатка протекала, пришлось свернуть одеяло, пока совсем не промокло; внутри образовалась лужа; с горки потек ручеек, обогнул палатку, и часть воды стала просачиваться.
  Перебрались в соседнюю, разбудили Антона. Вторая на относительном возвышении, и здесь сухо.
  Играли в дурака, двое на двое. Антон пытался спать, но мы его тормошили и требовали вести счет. Он злился, но ни разу не сбился. Мы с Сашей выигрывали. На счете двадцать семь –двадцать появилось солнце, мы высыпали на улицу. Первым делом, курить. Саша поставила воду на кофе, мы с Антоном достали пиво, Серега повесил сушиться одеяло, залез в мою палатку, собирал тряпкой воду, выжимал в тазик.
  - Сергей, может, помочь? – спрашиваю с опаской.
  - Не надо! Ты предлагаешь с такой интонацией… Соглашусь, и гореть мне вечно в аду.
  - Маленькая неприятность, по сравнению, с той помощью, которую предлагаю.
  Игорь положил на стол свой драгоценный чемоданчик. Выложил блесна, силиконовых рыбок: маленьких, огромных, черных, белых, блестящих, потом деревянных: с нелепой раскраской, с перьями на хвосте, с цветными лоскутками, с большими тройниками и маленькими незаметными крючочками, доставал мормышки, грузила, пружинки, колечки, крюк (чтоб вытаскивать из лунки, за жабры), и много, много… Весь стол завален смертью. Перед нами поэтапная эволюция инструментария камеры пыток, от примитивных комплектов: зевник, плюс свинец (для заливки в горло), до сложных плоско и острогубчастых держателей, «аля – ноздрякрут», или – «эксклюзив-модерн-ребродерг».
  Игорь делился с Антоном планами на вечер:
  - …нет, не с берега. Ты слушай. В пластиковой бутылке делаем много дырочек, набиваем ее кашей.
  - Какой кашей?
  - Так, с начала варим кашу, из всего, что есть: гороха, картошки, крупы бросим, даже тушенки… Всю эту мачмалу запихиваем в бутылку, привязываем к ней груз, бросаем в воду. Место обозначаем поплавком, - другой бутылкой… Привязываем к той, что на дне, - понятно?
  - И что, щука все это ест?
  - Какая щука? Причем тут щука? – На леща идем! На шестикилограммового. Тут, только такие водятся…. С вечера прикормим, а рано утром…
  - А я? – обиженно спросила Саша.
  - Все идем, - ответил Игорь. – Я подготовлю снасти… Сделаю маленькие удочки.
  - Маленькие? – спросил Антон.
  Игорь кивнул: - Это, как зимняя рыбалка. Только ловим не со льда, а с лодки, на кивок. А ты накопаешь червей.
  - Я? – удивился бородач. - Я не умею.
  - Антон, каждый археолог за жизнь выкапывает вагон червей. Реши для себя: ты любитель или профессионал?
  - Хорошо, а где закопаны черви?
  - Я покажу, - сказал Игорь. - Придется разрушить несколько гробниц, порыться под истуканами, откатишь несколько камушков. Прикинь, окажется, что это не лягушка, а верблюд. Тут важно, под каким углом смотреть.
  - Какая красота, - восхищалась Саша искусственной рыбкой (воблером); взяла  в руку, стала имитировать движения под водой. – И елочные игрушки можно не покупать.
  - Это «карнавал», - говорит Игорь. – Я его так обзываю, видишь, какой пестрый, один из любимых. Я на него поймал сома – восемь кило. На нем отпечатки зубов... Вообще, черная спина и красное брюшко – это сомовьи воблеры.
  - На этом, тоже зубы. - Саша взяла другую рыбку.
  - Это «счастливчик». На него ловил больше всего.
  - Такой невзрачный, серый, пожеванный весь. Мне кажется, он не очень счастлив.
  - Это от того, что остальные ему завидуют.
  - А мне нравятся блесна, - сказал Антон. Взвесил в руках тяжелую желтую блесну. – Смешная какая.
  - Классическая колебалка, - говорит Игорь. – Как выглядит, так и называется - «ложка». Но я зову ее - «оружие возмездия» - самая дорогая, во всех смыслах – пятьдесят долларов. На нее словил пятнадцать щук, пять судаков, и сома как-то зацепил, но губу порвал, и сошел, гад.
  - Какай тройник на ней страшный… Эти зазубрины..
  - Зато рыба не сходит... но есть минусы, потом из пасти трудно вытащить. Сплав тут сумасшедший, не гнется, не тупится.
  - Тридцать ХГСА, - говорю.
  - Что-то типа того… - смеясь, ответил Игорь.
  - Ты им всем, даешь имена?
  - Сразу, после улова… А этот – «боксер», он с погремушкой…
  Я отвлекся на тропинку, но никого не было; поднялся ветер, качал деревья, болтал мокрое одеяло. Еще рано, она сказала, будет после обеда, а сейчас... одиннадцать?.. Начало двенадцатого?
  Я открыл втору банку, сделал глоток. «Инесса. Что я к ней чувствую? Она мне нравится, даже, даже… В общем нравится!
  - Но, ведь не люблю?
  - Нет, не люблю.
  - А Сашу?
  - Очень люблю.
  - А Машу? Машу?.. Только честно…
  - Честно? Вот тебе честно – я не знаю! Может, только она мне и нужна, может?.. Но я вычеркнул ее из своей жизни, она умерла, ее нет… и никогда больше о ней не вспоминай – договорились?!
  - Да, но она спуталась с «этим» назло тебе, это была месть за измену…
  - Хватит! Ну и что?! Она не поговорила со мной, а вместо этого... Она не имела права! Если любила, то не имела… А теперь конец… И вообще, сейчас придет Инесса, не мешай готовиться!
  - Если придет!
  - Спорим!»
  - Глеб, чего ты там бубнишь? – спросила Саша.
  - Чего, чего… а, стишок детский вспомнил, - соврал я, посмотрел на белоруса, и первое, что пришло на ум: - Вот Игорь чай наливает, и мне вспомнилось:

  «В огороде растет редиска
  На баяне играет артистка
  А я пью чай – чрезвычай».

  - Блин, я его тоже слышал, - говорит Игорь, - лет двадцать назад.
  - Да, - это не мой стих, - признался я.
  В руках у Антона все та же блесна - «оружие возмездия», смотрел на нее, как под гипнозом:
  - Игорь, можно я половлю на нее?! Такая красивая. У нас, сейчас с ней, все получится!
  - Валяй.
  - А на глубине, щука больше?
  - Вообще да, - ответил Игорь.
  - Тогда, я с лодки. А ничего, что ветер... смогу бросать?
  - Она тяжелая – сможешь, - потом добавил, - но лучше по ветру.

  Антон взял спиннинг, подсаку, и ушел: - Я скоро! Разжигайте костер.
  - Ни пуха!..
  - Не надейтесь!

  Игорь возится со снастями, мы сидим рядом, молча наблюдаем. Временами он отвлекается, смотрит на нас, и опять погружается в свои лески и крючки.
  - Ааа..! Ничего не получается, - психует. – Ты, чего прицепился, отцепись от него... ррррр!..
  - Как он их любит, - говорю Саше и Сергею, - не только дает им имена, но и разговаривает с ними…
  Игорь в очередной раз поднимает взгляд:
  - Так, ты, - говорит Сергею, - читаешь свои дурацкие стишки. –  Поворачивается к Саше: - Ты - Мальвина, хохочи во всю! А ты. – это уже мне. - Ты… О, - говрит уже спокойней, - Глеб, у тебя там «Легенды Невского…», я видел. Почитай нам, про теплоход «Вера Артюхова». Саша, ты ж не читала?
  - Кстати хотела…
  - Вот… Будет вам занятие… А-то, у меня из-за вас все из рук валится.. Так смОтрите…
 
  Идея оказалось хорошей. Первый читал я, потом Сергей, потом Саша. У нее получилось, лучше всех; у нее все получается лучше, чем у всех. Снова моя очередь. Саша попросила не начинать, подождать ее: показалось, что-то услышала, пошла посмотреть, как там Антон. Спорили, какой рассказ следующий, когда с пляжа донесся крик Саши. Сначала, просто эмоция, испуг, а потом:
  - Сюда! Сюда! Скорее!.. Кто-нибудь!.. Мамочка!..
  Несколько секунд и мы у воды. Ничего не понял. Саша увидела нас, махнула и кинулась в воду, Сергей с Игорем слету за ней. Я остановился в недоумении «Куда? Зачем?» По волнам плла пустая лодка, ее сносила в сторону, скоро прибьет к берегу. Антона невидно, но вдруг, далеко, на секунду, показалась голова, снова ушла под воду. Далеко – сто-сто пятьдесят...
  Попробовал, запомнить место, на случай если больше не вынырнет. Как, там было? Ориентир на земле, под прямым углом. Провел невидимую черту. Коряга – слева, тут он вынырнул, а вот прямой угол и справа – дуб, нет, точнее вон та сосна. Как запомню? Что в ней необычного? – Дупло… в ней дупло! Два прямых угла, –  ближайший к сосне, наш. Кажется, так?!
  Игорь проплыл метров семьдесят, Сергей с Сашей не проплыли и половины его пути, я бы и их не догнал.
  Белорус остановился, махнул мне, крикнул: - Глеб! Видишь его!
  Я залез на мостик, махнул, чтобы плыл вправо, кричу:
  - Тридцать метров в право и тридцать назад!
  - Куда?! К тебе?!
  - Тридцать вправо, и тридцать назад! От берега – дальше!
  Игорь нырнул, скоро показался.
  - Еще вправо! – кричу.
  Опять исчез, вынырнул: - Ну!
  - Что ну! Ищи его там! Он под тобой!
  - Нет тут ни хрена!!
  Снова провел угол от коряги к ели с дуплом: - Еще десять-двадцать метров назад! - кричу.
  - Твою мать! – выругался Игорь, набрал воздуха, нырнул.
  Лодка уже не далеко от берега, я с разгону влетел в воду, быстро доплыл до нее, вскарабкался,  погреб что было сил.
  - Есть! Он здесь! Сюда, ко мне! – крикнул Игорь.
  Не видел их, греб спиной к ним.
  - Где он? Игорь!
  - За корягу зацепился… блин, тут хана!..
  - Попробуй еще раз на себя!..
  - Бляха… не могу, его назад тянет... скотина…
  - … ломай ветку на хрен!..
  - … не получается… «бл…»!
  - Игорь, ну куда ты?!.
  - Не дергай его… Ты не вытащишь… падла, такой тройник, что!..
  - Еще тяни!.. Ну, куда отпустил!..
  - Да толку!.. За руку надо!..
  - «…дец»!..
  - Кисть надвое разорвет, он по средине зашел!..
  - …что делать, Игорь?!
  - Я рву кисть на хрен!..
  - Давай, попробуем ветку!..

  Сколько уже? Минуты три – четыре?.. Не успеем… Подплыл. Игорь появился возле борта:
  -… прыгай сюда, будем ветку ломать.
  С другого борта показался Сергей и Саша. Сергей напрягся, вытянул за волосы Антона; на секунду над водой показалось серое незнакомое лицо.
  - Может вытащим? Упрись в борт, - говорю.
  - Это предел, дальше не поднять.
  Я привязал веревку от носа лодки к руке, прыгнул в воду. Думал, неглубоко, но тут метров пять. Под нами дерево: огромное, ветвистое. Как здесь оказалось? Каким ураганом занесло? Тройник впился в толстую, мясистую ветку одним крючком, и двумя проткнул кисть Антона. Зашел так плотно, что его не видно, никак не зацепиться.
  Поднялся, набрать воздуха. Сзади Игорь – дернул за плечо:
  - Ныряем, ломаем у основания, - протараторил, пытаясь отдышаться. - Уперлись ногами в ствол и тянем вверх. Вперед…
  Вперед, так вперед… Дернули вчетвером, одновременно, потом еще, еще… С третьего раза – треснула, с пятого отломалась.

  Сергей сидел на веслах, Игорь, по ходу пытался запустить Антону сердце, мы с Сашей плыли сзади.
  На берегу трясли его вверх тормашками, делали искусственное дыхание рот в рот, давили на грудь, опять трясли… Долго. Я не верил что очухается, думал, прошел час, или два, или… Но он вдруг закашлял, попробовал перевернуться, но не пустила прибитая к руке ветка. Помогли перевернуться на другой бок. Открыл глаза, дышит, что-то прошептал
  - Что? – улыбаясь спросил Игорь.
  - В гробу я видел такую рыбалку, - сказал Антон уже громче, сильно закашлял.
  - Не понравилось? Плохо клевало? Это все давление… Вот завтра с утра…
  - Звиздец - сказал Антон, но улыбнулся.
  Мы засмеялись, Саша сквозь слезы. Все перенервничали, отойдем не скоро; я очень, очень, очень… хочу водки!

  Неприятно смотреть на кровь и крючки, морщился от каждого скрипа надфиля (это такой маленький напильник). Антону, кажется, все равно, совсем пришел в себя, спокойно давал советы, как лучше подступиться к тройнику. Пробовал даже пилить сам, но ему неудобно, опять передал надфиль Игорю. Минут через десять первый крючок сдался, но его пока не тронули, взялись за второй.
  Антон рассказывал о своем маленьком приключении. Про то как тщательно искал место, про то как долго учился бросать, про то как стало получаться, и вот свершилось – удар и спиннинг приятно изогнулся. Минута – незабываемого абсолютного счастья. Вдохновенно он крутит катушку, ощущая, как там, на конце шнура отчаянно борется сильное, но обреченное нЕчто. Но ошибся – бывает. Ветка, которую зацепил, слегка изгибалась, и когда ее пружинило назад, казалось, под водой действительно сопротивляется «что-то не реальное, фантастическое что-то». И какое же было разочарования, когда подплыл и отчетливо увидел под водой, в метре от поверхности – корягу и впившееся ей в глотку «оружие возмездия». Если с силой тянуть за шнур, то ветка поддавалась, казалось, еще немного и до блесны можно будет дотянуться и отцепить. И он тянулся, тянулся, тянулся и дотянулся…. Для этого ему даже пришлось засунуть голову в воду; лодку качнуло, он неловко дернулся, и… Крючки впились в ладонь, ветку отпружинило; Антон инстинктивно потянулся за своей болью, скоро оказался в воде. А дальше… дальше паника, ужас и редкие глотки воздуха.
  - Готово, - сказал Игорь.
  Антон отцепил руку от ветки: - Больно.
  - Это еще не больно, - успокоил Игорь. – Сейчас будет самое интересное.
  Он взял плоскогубцы, сказал нам: - Держите ему руку. Может, отвернешься, капитан?
  - Шутишь? Я врач.
  - Извини. Может, отвернешься, врач?
  Игорь взялся пассатижами за острие крючка: - Как говорил мне один дядя в халате: «Я еще ничего, не делаю; я только померяю зубик». Антон застонал, чуть не сжал кисть, но мы держали.
  - Я его не знал, - сказал Антон, - Я бы ему не позволил… мммм…
  - Не ври, все вы покрываете друг-друга. Оттяпаем лапу, злодею эскулапу!
  Игорь быстро вытащил оба крючка: - Все. Следующий.
  - Такая маленькая ранка, - сказала Саша, - и такая опасная.
  Игорь, снял с лица носовой платок (импровизированная марлевая повязка), снял задом на перед одетую рубашку, попросил полить ему; вытирая руки, деловым тоном сказал: - Постельный режим, половое воздержание, и много всяких таблеток. Заходите в аптеку, и по правую руку от двери до кассы, все полки – ваши. Запомните, или записать наименования?  И поменьше жидкости, избегайте жидкости… в любом виде. И думайте о хорошем, о рыбалке, о дайвинге, о кораллах, о Синдбаде-Мореходе, о…
  - На вокзал можно… - сказал Сергей фразу, кажется из какого-то фильма.
  - Да, - согласился Игорь, после некоторых раздумий.
  Саша протерла рану водкой, залепила пластырем, намотала бинт:
  - Антон, не рыбачь больше, не твое это.
  - Сашенька - веришь? Никогда!..
  Потом он встал из-за стола, качнулся, озабоченно сказал:.
  - Будем надеяться, что отека легких не будет. Такое бывает, когда откачивают. Поглядим.
  - Куда собрался? – спросила Саша.
  - Могут быть у меня секреты, - реагировал Антон. Направился в строну туалета.
  - Вот, где он хранит свои секреты, - говорю.
  Игорь взял в руки покалеченную блесну: - Да, - сказал печально, - славный путь – пятнадцать щук, шесть судаков, и один не пойманный сом.
  - Вроде, было пять судаков? – возражаю.
  Игорь загадочно подмигнул: - С Антоном – шесть.

  А потом пошел дождь. Игорь убирал со стола свои рыбацкие причиндалы, Сергей снимал одеяло с веревки, Саша спряталась в палатку, я взял соперку; меня посетило озарение, решил прокопать вокруг палатки канавку, чтоб вода со склона уходила в нее.
  Вернулся Антон, сел на мокрый разборной стул, взгляд уперся в землю, поддерживал перебинтованной рукой здоровую.
  - Чего ты там, Антон – крикнула Саша. - Иди в палатку… Ты что, такой дождь?!.
  - Он думает, что теперь неуязвим, - говорю.
  Дождь пошел сильнее, я бросил лопату, забежал под навес к Игорю, Сергей в палатке с Сашей, капитан не двинулся с места.
  Саша настаивала:
  - Антон, иди сейчас же в палатку!
  - Зачем, - говорю, - у него так жабры быстрее растут.
  Дождь еще сильнее, на землю падали мелкие градины.
  - Чертов мокрец, - смеясь, сказал Игорь. – Капитан, не боишься очковой болезни?
  - Ни фига ему не будет, - сказал Сергей. - У него отец – подводник.
  Саша не выдержала, побежала к Антону, но вдруг поскользнулась, упала в лужу. Мы с Игорем рванулись к ней, помочь.
  - Вот дурак, из-за тебя упала, - крикнула Саша.
  Антон никак не отреагировал. Странно. Я мимо Саши, сразу к нему. Ей Игорь поможет.
  - Антоха, тебе плохо! – спрашиваю. Попробовал, поднять за локоть, он отдернулся, заверещал:
  - Не надо! Не надо, – согнулся, будто болит живот, застонал.
  - Что с тобой?
  - Рука…
  - Пройдет, твоя рука, там ничего страшного, - говорю. - Ты ж сам врач…
  Он поднял голову, вгляделся мне в глаза. Лицо у него, совсем бледное, и яркие алые пятна на щеках.
  - Я руку сломал, - простонал еле слышно.
  - Да нет, - говорю, - вроде целая…
  - Я в туалете упал, и руку сломал, - пропищал сквозь слезы.
  Саша уже рядом, очень расстроенная, и совсем не из-за того, что упала, испачкалась, ей очень жалко капитана, на долю бедняги, столько сегодня выпало.
  - Антон- Антон, - Саша провела ладошкой по его волосам. - Да что ж за день такой, а?..
  - Все равно идемте в палатку, - сказал Игорь, помог Антону подняться. - Открытый, закрытый? – спросил у него.
  - Закрытый перелом, - ответил Антон. Убрал перебинтованную руку, взялся за плечо Игоря; теперь я увидел, действительно, кисть на правой у него неестественно изогнулась, опухла.
  Заходя в палатку, Антон повернулся ко мне: - Блин, а ведь я, так и не… Только расстегнул… и как наеб...- Посмотрел на Сашу. - Как навернулся! Так больно…
  - Знаешь, - говорю ему, - ни только рыбачить не твое, но и ссать, желательно, тоже пореже!