Казус и фальцет Юрия Алябьева

«Казус» и «фальцет» Юрия Алябьева
                (опыт сердитой рецензии)



                «Казус» – необычайный, странный случай, происшествие.

                «Фальцет» – очень высокий голос.

                Толковый словарь русского языка




                Не могу молчать…


     Страсть, как не хотелось мне отвлекаться от распутывания сложнейших филологических и богословских «хитросплетений» (чем всецело поглощён в последнее время), содержащихся в известном «Слове о законе и благодати» первого «русинского» митрополита Илариона. Страсть, как не хотелось связываться с разной «сиюминутностью», но… Не могу молчать. Не могу спокойно наблюдать, как любимая мной «Литературная газета», по которой издавна сверяю свои мысли и чувства, с которой заочно советуюсь и спорю, вместе с которой наблюдаю за интеллектуальной жизнью современной России, непостижимым уму образом превращается иногда в «клон» приснопамятной «Пионерской правды»… лишь только речь заходит о материалах на «историко-патриотическую» тематику. Так, в № 15 (6318) за 2011 год, в рубрике «Дата», была помещена статья новокузнецкого автора Ю.Алябьева «Мономахово оружие», – и ЭТО, уважаемые дамы и господа, есть «сермяжный, кондовый и посконный» всероссийский позор…


     Я ни в коем случае не оспариваю правомочность кого-либо писать о чём-либо, обращаясь в любое подвернувшееся под руку печатное СМИ. Безусловно, имел на это законное право и Юрий Алябьев, если бы не одно маленькое «но»… Согласитесь, что «Литературная газета» – не какая-то там «Правда Кузбасса», и свою общероссийскую интеллектуальную «планку» («марку») обязана поддерживать на достаточно высоком уровне. Да и самому уважаемому Ю.Алябьеву, прежде чем обрушивать на головы читателей «ЛГ» своё недозрелое ИМХО, надо было подойти к делу со всей ответственностью: с умными людьми посоветоваться, книжки разные почитать, познакомиться с т.н. «историей вопроса», а уж затем… Неужели и постоянные авторы «Литературки», и её искушённые «колумнисты» не будут испытывать определённого неудобства от самого факта соседства своих политологических, геополитических, философических, библиографических, литературоведческих, критических и пр. серьёзных размышлений с этой, не побоюсь вымолвить, ЛУБОЧНО-ИСТОРИОСОФСКОЙ БЕЛИБЕРДОЙ? Куда смотрели уважаемая редколлегия и выпускающий редактор, почему посчитали «Мономахово оружие» достойным напечатания? Неужели же из того прагматического соображения, что поелику скрытым лейтмотивом статьи являлась ультрапатриотическая державинская строфа «Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс! Звучной славой украшайся. Магомета ты потрёс!», то… «всё позволено»? Глубоко символично: в том же номере мне встретилось занятное словосочетание – «пустопорожняя горделивость». Вот о ней самой, применительно к опусу г-на Алябьева, мы и поговорим…


    «Основной вопрос» русской историографии состоит, как мне кажется, в следующем: КТО, КОГДА и С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ внедрил в общественное сознание московитов-россиян, начиная примерно с XVII века, нынешнюю, непрерывную «сквозную хронологию», а также расположил на временной шкале персонажи и события «русской истории» именно в той последовательности, и с теми идеологическими «акцентами», которые и поныне подсознательно исповедуются подавляющим большинством граждан РФ. Абсолютная непрояснённость этого вопроса таит в себе угрозу для любого исследователя, вне зависимости от его самых благих намерений и степени индивидуального «патриотизма», попасть-таки  в коварную «ловушку» чрезмерной пафосности и очередных попыток политизирования оной научной дисциплины. Беда заключается ещё и в том, что «чёрных кошек» ищут в «тёмной комнате», фактуру и ментальность людей далёкого прошлого дилетантски «осовременивают», а уничижительное звание «фолк-историк» присваивают совсем не тем, кому следовало бы… Мне представляется, что единственным «народным историком» РФ в чистом виде является Эдвард Станиславович Радзинский, давно и лихо заворачивающий свои беллетристические опусы-безделицы (практически каждый из них - с кирпич весом) в наукообразную обёртку… Действительно страшны и опасны для народного самосознания россиян, как мне кажется, вовсе не АТФ, Мурад Аджиев, Владимир Белинский или Лев Шильник, а такие вот «юрии алябьевы», безответственные народные «беллетристы», общественные «сказители» и добровольные «мифотворцы», по вине которых:


– фрагменты древней и чужой (но не чуждой нам всем!) истории снова и снова подгоняются под «лекала», предназначавшиеся для куда более молодых государственных образований;

 – исторические и этно-конфессиональные традиции, связывающие современных россиян вовсе не с Киевской Русью, но со «страной Сартаха» (согласно Вильгельму де Рубруку), и её коренными народностями «моксель» и «мердинис» («мердас»), а также Золотой Ордой и Великой Тартарией, стыдливо замалчиваются (Но чего россиянам ДОЛЖНО стыдиться? Чем реально существующие этносы мордвы, чувашей и татар, в качестве «соучредителей» русской нации, принципиально «хуже» легендарных днепровских «полян»? Современные антропология и генетика, как раз, утверждают это «сродство» однозначно и безоговорочно!);

 – серьёзнейшая проблема многовекового этногенеза угро-финнов, тюрок и немногочисленных славян-колонистов на территории нынешней РФ фактически игнорируется (в чём современные украинские исследователи, на удивление, куда более откровенны и последовательны). Более того, к российской коллективной мифологии (идентификации) - «великая держава со славным прошлым» - можно относиться с сочувствием, и даже с пониманием, но нельзя уразуметь другое - почему для субъектов этого «прошлого» строго обязательными являются «славянская» наружность и национальность;

 – вековечные соседи славян (промеж которыми, действительно, случалось всякое, как и между жильцами типовой коммунальной квартиры) изображаются «злодейственными гадами», чуть ли не от самого «сотворения мира»…
 
     Исторический «лубок» Ю.Алябьева под названием «Мономахово оружие» страдает всеми вышеперечисленными «болячками» в полном объёме. Тем не менее, объективное существование  самостоятельных «историй» нынешних Украины, Беларуси, Литвы, Татарстана, Башкортостана и т.п., вне контекста «Московии-России» (и задолго до возникновения известной концепции «собирания русских земель»), является АКСИОМОЙ, не нуждающейся ни в каких доказательствах, опровержениях или дискуссиях!


     Рассуждай – не рассуждай о личности и деяниях Владимира Мономаха, спорь – не спорь об этимологии его родового прозвища (что окончательно никем ещё не установлено!), но факт остаётся фактом: фигура сего военачальника и феодала целиком принадлежит «Киевской земле», т.е. современной Украине, а непрерывное и плавное «перетекание» истории древнего Поднепровья, Волыни и Северщины в историю Московии выдумано в XVI-XVIII веках , и «свёрстано», что называется, «на живую нитку» (оспаривать данное обстоятельство сегодня – форменный моветон!). В Суздалии-Володимерии господин Мономах, скорее всего, вообще не появлялся (так, «Владимир» в его жизнеописаниях и личных «мемуарах» – это, однозначно, Владимир-Волынский, «Переяславль» – Южный, а не Залесский, а «Новгород» – это, судя по контексту, либо белорусский Новогродок, либо Новгород-Северский), поэтому «на Волге» ничьи «послы» его встречать не могли (Какого лешего ему там было делать?), а единичное  упоминание «Мурома» или неоднократное «Ростова» (а вот «Суздаля» – ни разу!), способно лишь озадачить честных исследователей, и не более того. Слишком  велик оказывается сам «диапазон» мономаховых перемещений в пространстве, неправдоподобно большими выглядят для XII века «плечи переброски» подначаленных ему воинских контингентов… Грубо говоря, с кем бы Мономах, в действительности, ни сражался, кого бы ни побеждал, и кому бы ни проигрывал, – в пантеон героев «военной истории Отечества» его занести будет весьма и весьма проблематично, а тем более ставить, как выдающегося полководца, на одну доску с Александром Невским или Дмитрием Донским, по кандидатурам которых тоже имеется немало острых вопросов, но чья «прописка» в истории России (хотя бы) сомнению никем не подвергалась, и не подвергается. Какой смысл вкладывает Юрий, свет Алябьев в понятие «русский», применительно к началу XII века (русский князь, русское войско, русский народ, русская земля, русское государство, русская слава, русская военная история)? Совершенно неясным является и смысловое наполнение такого неосторожного его выражения, как «русские степи»… И в том, и в другом случае статья Ю.Алябьева внятного ответа, к большому сожалению, не даёт.
 

     В конце концов, древние половцы дали начало современному татарскому этносу (cтрогий научный факт!), и неосторожно воспевая, в крупнейшем и авторитетнейшем российском издании, полумифическую победу над «вольными сынами степей» некоего «хохляцкого» князя, можно ведь ненароком потревожить весьма чувствительные национальные «струны»… Да и братьев-белорусов не могут не покоробить садистические откровения Мономаха про то, как он ходил «… на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами (гм…) на Одреск войною», или, к примеру, пассаж следующего содержания: «…На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами (гм…гм…) к Менску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины». А потом Мономах вновь ходил к Менску войной, «…и бог нам помог, и сделали все, что хотели». Остаётся лишь догадываться, что сия фраза означала для тех менчуков, которым посчастливилось  уцелеть после первого погрома… Так за что же, скажите на милость, гражданам Беларуси «в достойной степени помнить и чтить выдающегося полководца и государственного деятеля Киевской Руси» (к чему и призывает россиян Ю.Алябьев)? За всё то горе, что он принёс нашим далёким предкам? Как ни крути, а Владимир Мономах – одна из самых неудачных кандидатур в «отцы народные», не смотря на все усилия и «панегирики» излишне патетичного обер-историка Карамзина! Но даже и он в своей «Истории государства Российского» не осмелился употребить эпитет «великий» в названии главы VII из II тома о князе Владимире, ловко «запрятав» его между строк самого повествования. Впрочем, столь же осторожно Н.М.Карамзин предъявлял читающей публике и кое-что ещё: обозначенные скороговоркой, странноватые сюжеты венчания Мономаха «императорским венцом» (т.е. диадемой, а вовсе не тюркской «шапкой» с меховой опушкой, которую и в исторической беллетристике, и в солидных историографических трудах до сих пор традиционно именуют «шапкой Мономаха») в киевском соборном храме из рук какого-то «эфесского митрополита Неофита» (?!), или провозглашения оного князя «царём российским»…


                Грандиозные «Канны»… на украинском сале


      Летописная военная история Киевской Руси знает немало крупных сражений – при Листвене, на Нежатиной Ниве, на р.Альте, на р.Стугне и т.д., но вот про сокрушительные «Канны-на-сале» я слышу впервые… Сало – вещь не менее опасная, чем арбузная корка! Оно жирное и скользкое, наступишь невзначай, – и упасть, и даже больно зашибиться можно… Не было в Поднепровье речки с названием «Сал», а вот «Салница» – да, была, но давно уже пересохла и исчезла. Ситуация с безудержными дифирамбами в адрес Мономаха из уст г-на Алябьева становится совершенно комической, если принять во внимание (хотя бы ) скандальную историю находки его «Поучения», либо абсолютное отсутствие в нём каких-то датирующих признаков и точных географических «привязок»! В «мемуарах» Мономаха про то, что вызвало прилив «пустопорожней горделивости» у г-на Алябьева, есть лишь одна невнятная фраза: «… и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и бог нам помог» (Н.М.Карамзин был немногим более многословен: «Битва, самая отчаянная и кровопролитная, доказала превосходство россиян в искусстве воинском. Мономах сражался как истинный герой и быстрым движением своих полков сломил неприятеля»)… Каким, однако, редкостным скромнягой был этот «фантом» Мономах… Так вот, если посеешь ложь, то непременно пожнёшь остракизм и гомерический хохот окружающих… А.И.Мусин-Пушкин, якобы приобретший рукопись «Лаврентьевской летописи» у купца Сопикова (а вся хронология мономахова «жития» у Юрия Алябьева, похоже, строится на этом источнике), практически сразу получил от оного негоцианта унизительный (как сочно выражался шолоховский дед Щукарь) «отлуп» в санкт-петербургской прессе! Более того, со временем выяснилось, что сиятельный граф, используя своё служебное положение обер-прокурора Синода, фактически выкрал драгоценный пергамен из вивлиофики Новгородского Софийского собора, даже не догадываясь о том, что ещё в 1767 г. студенты местной духовной семинарии сделали неизвестную Мусину-Пушкину копию «Летописца российского преподобного Нестора»… Именно в списке «Летописи Нестора», традиционно датируемом 1377 г., и помещался единственный (sic!) экземпляр «Поучения», в сопровождении  автобиографического рассказа о «путях и ловах» (военных экспедициях и охотах), а также личного «письма» к двоюродному брату Олегу Святославичу-Гориславичу (Н.М.Карамзин авторитетно подтверждает: «К счастию, сей остаток древности сохранился в одной харатейной летописи и достоин занять место в истории»)…
 

     Риторический вопрос: а где это мних-переписчик XIV столетия мог почерпнуть достоверные, письменные свидетельства о событиях конца XI - начала XII вв.? Может быть, из устного фольклора? Из народных «слав» и «плачей»? Повторяю: в аутентичном тексте «Поучения» нет ни датировок, ни каких-либо «следов» существования речки Салница, ни какого-то особого акцента автора на «судьбоносный» характер «Половецкого сражения» (так – у Ю.Алябьева) 27 марта 1111 г., достойного (якобы) срочного внесения в перечень «Дней воинской славы» РФ, ни даже «тени» гордости Мономаха за содеянное для «блага Отечества»… Стоп, какого ещё «отечества»? Разве можно говорить о нём применительно к реалиям XII в.? И было ли оно «идентичным» для Мономаха и тех же черниговцев, полочан, менчуков, смолян, или (дико извиняюсь) половцев, – не то мономаховых со-ратников по грабительским походам, не то злейших и непримиримых супротивников? Интересно, что в знаменитом письме к Олегу Святославичу он ищет у последнего сочувствия, и, более того, оправдывается в своей «куманофилии», в известном «тяготении» к контактам с половцами: «… Или в том состоит грех мой, что на тебя пошел к Чернигову из-за поганых, я в том каюсь, в том я не раз братии своей выразил сожаление и еще поведал, потому что я ведь человек»… «Отечество» в трансляции Юрия Алябьева сродни историко-литературным «лепотам и красотам» у «мусью» Карамзина, с его «гражданами киевскими»(?), «древней Россией»(?) на Днепре, или его наивной убеждённости в том, что Мономах «… хотел быть первым, а не единственным князем российским, покровителем России и главою частных владетелей, а не государем самодержавным»… Ей-ей, было бы смешно просто вообразить себе, что подобные мысли и термины, даже чисто теоретически, могли ютиться в неоднократно травмированной «на ловах» (из-за частых падений с лошади) головушке князя Владимира Мономаха, сына Всеволодова, внука Ярославова…


                Три источника… «устрашающих» побед


      В милитарно-историософских фантазиях Ю.Алябьева лично я не усматриваю даже тени формальной логики! В чём он видит «преимущества» исторических «басен» из Лаврентьевской летописи или версии Н.М.Карамзина перед, к примеру, собственноручными «мемуарами» Мономаха? Откуда Ю.Алябьевым почерпнуты следующие подробности: «… именно он настоял на привлечении к боевым действиям помимо дружинников – народного ополчения», «… впервые в русской военной истории… спланировал, организовал и осуществил проведение глубокой наступательной операции в глубь вражеской территории с решительными целями», «… разрушение главных административно-тыловых центров противника», «… глубокий стратегический обход», «… а в пешем строю русский ратник издревле равных себе не имеет» и т.д. и т.п.? Куда подевались в дальнейшем блестящие стратегические «наработки» Владимира Мономаха, а также знания, умения и навыки русских воевод? Почему потомки ими не сумели воспользоваться, до времени Куликовской битвы, или победы под Казанью в 1469 г. великого князя Ивана Васильевича - будущего царя Ивана III? И на кой… «архистратигу» Владимиру Мономаху была потребна для «решительного разгрома» половцев «народная пехота» из мирных смердов-хлебопашцев? Вплоть до появления огнестрельного оружия исход любого боестолкновения пешего воинства с профессионально подготовленной конницей был предопределён заранее (исключений из этого правила – по пальцам сосчитать), а про половецкую «пешую рать» даже запредельно ангажированные «русские летописи» врать никогда не осмеливались… Плохо представляю себе, что в этом общепризнанном факте не удовлетворяло Юрия Алябьева, и откуда у него взялся этот нестерпимый «псевдоисследовательский зуд»…


     В одной, и далеко не единственной в своём роде, умной книге (Ю.Г.Алексеев. Государь всея Руси. «Наука», Новосибирск, 1991) мы находим важнейшую информацию, развеивающую «фэнтези» Ю.Алябьева в пух и прах (речь идёт о событиях второй половины XV века): «… Прошли времена, когда воины шли в поход одной колонной во главе с князем, который лично вел войска, сражаясь в первых рядах. Тактическое руководство на поле боя теперь перешло к воеводам. На долю великого князя выпадало политическое и стратегическое руководство на театре войны… Настойчиво, преодолевая неудачи и трудности, ведет великий князь линию своего стратегического руководства. Его цель - не частные успехи, а полное поражение противника. Война кончается, когда враг побежден, когда он принимает предложенные ему условия (Разве после 1111 г. половцы дружно подняли лапки и сдались? Чепуха! - А.Н.). Для стратегии Ивана Васильевича характерно стремление действовать на разных направлениях, на широком фронте с КОНЕЧНОЙ ЦЕЛЬЮ ВЫХОДА К ГЛАВНОМУ ПОЛИТИЧЕСКОМУ ЦЕНТРУ ПРОТИВНИКА. С таким размахом военных действий, с такой постановкой задач, с таким упорством в их достижении мы встречаемся В РУССКОЙ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ ВПЕРВЫЕ» (везде выделено мной. - А.Н.)… Отчего-то суждениям и доводам ленинградского историка Юрия Георгиевича Алексеева я доверяю несколько больше…


     Чтобы обнаружить гениальные мономаховы «стратегемы», не будем обращать внимания на примитивную «эрзац-пропаганду» Ю.Алябьева, а обратимся к оригинальному тексту «Поучения». И что же мы там видим? А вот что: «Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и господь наш показал нам победу над врагами, как тремя добрыми делами избавляться от них и побеждать их: ПОКАЯНИЕМ, СЛЕЗАМИ И МИЛОСТЫНЕЙ» (выделено мной. – А.Н.). Такие вот «три источника, и три составных части» хвалёной мономаховой «стратегики»… Г-ну Алябьеву надо было просто «позрить в корень», бережно и уважительно отнестись к имеющимися первоисточникам по истории «Древней Руси» (ибо других, лучших – всё равно нет), а не смешить честной народ новаторскими, «пионерными» прочтениями… А ещё не передёргивать (по примеру Н.М.Карамзина) смысл отдельных высказываний Мономаха, произвольно сокращая цитаты из его «Поучения»! Так, в статье Ю.Алябьева мы читаем: «Ленность мать пороков… Да не застанет вас солнце на ложе!» (и перед нами предстаёт тип активного и деятельного полководца-администратора). Но в аутентичном тексте, без купюр, та же фраза звучит несколько иначе: «Ленность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные. На заутрене воздавши богу хвалу, потом на восходе солнца и увидев солнце, надо радостно прославить бога…» (и перед нами уже не князь-«рубака» с активной жизненной позицией, а, скорее, благостно-анемичный христианский «святоша»). Доктор философских наук В.Ф.Пустарнаков в книге «Введение христианства на Руси» (М., «Мысль», 1987) был не так уж и далёк от истины, когда назвал Мономаха «князем-моралистом». И он же процитировал ещё одно занятное место из мономахова «Поучения»: «Научись, верующий человек, быть делателем благочестия, научись, по евангельскому слову, иметь очам управление, языку воздержанностьт, уму смирение, телу порабощение, гневу погибель, хранить мысль чистою, побуждая себя на добрые дела ради Господа. Будучи лишаем - не мсти, ненавидим - люби, гоним - терпи, хулим - моли, умертви грех. Избавьте обидимого, дайте суд сироте, оправдайте вдовицу». А в другом фрагменте Мономах высказывался не менее живописно: «Если вам Бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих, говоря: «Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал ты, так и нас, грешных, помилуй». И в церкви то делайте, и ложась. Не пропускайте ни одной ночи, – если можете, поклонитесь до земли; если вам неможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется». Подтверждение нашему предположению мы находим у Карамзина: «Набожность была тогда весьма обыкновенною добродетелью; но Владимир отличался христианским сердечным умилением»… Диво ли, что после всего этого маститый советский философ заключил: «Мономах - сторонник безусловного соблюдения принципа "не убий"»… Слов нет, это очень важная «максима» для «выдающегося полководца». Но хотелось бы, наконец, почитать что-то и про достоверные свидетельства его «оперативного искусства»…


      Наконец, некоторые признаки позволяют нам усомниться и в высоких морально-нравственных качествах Владимира Мономаха, так как при разработке и осуществлении своего стратегического «котла» он выбрал самое неблагоприятное и невыгодное для половцев время года, когда они не могли использовать для отражения мономахова «полка» свою основную силу – конницу. Велика ли полководческая «честь» – безнаказанно громить половецкие «зимовища» (те самые «административно-тыловые центры»?), с отощавшими за зиму лошадями, где и беки-аристократы, и простые пастухи-«кощеи», и профессиональные воины, и старики, и женщины с детьми, общим «гуртом», оказывались равными перед ликом Смерти, под мечами мономаховых «витязей»? Читаем у Л.Н.Гумилёва: «Оказалось, что половцы удачливы в коротких набегах и стычках конных отрядов, но борьба с русскими городами и русской пехотой им была не под силу. Поэтому опасности для существования Руси половцы не представляли… Половцам пришлось защищать зимовья, где находились их женщины и дети. Воловьи упряжки с семьями и утварью кочевников, двигавшиеся со скоростью около 4 км/ч, не могли уйти от русской конницы; половцы поневоле принимали навязываемые (sic!) им сражения» (См.: «От Руси до Росссии», М., Айрис Пресс, 2003, с.69,79). Тут уж, извиняюсь, каждый исследователь пусть спросит свою совесть… Лично я не собираюсь навязывать кому-то своё субъективное мнение, но подобную «спецоперацию» именую открыто, просто и ясно: ТЩАТЕЛЬНО СПЛАНИРОВАННЫЙ КАРАТЕЛЬНЫЙ РЕЙД В ДИКОЕ ПОЛЕ «ЗОНДЕРКОМАНДЫ» ИЗ СТОЛЬНОГО КИЕВА… Кто-то попробует с возмущением (негодованием) мне возразить? И совершенно напрасно… Даже такая, бесконечно далёкая от основ «военного дела» исследовательница, как С.А.Плетнёва резонно подметила в своей давней работе «Половецкая земля» (1975) следующее: «… половецкие вежи можно было застать на вполне определенной территории, с которой им даже и в случае опасности трудно было куда-либо уйти, так как соседние земли были заняты вежами и стадами других орд». Добавлю уже от себя: половецкие зимовья - посёлки с глинобитными домиками (разумеется, без крепостных валов и стен) - даже и близко нельзя сравнивать с укреплёнными «роуськими» городами, и уж тем более - с княжескими замками или «цитаделями»…


      Появление рецензируемой статьи в «ЛГ» именно в преддверии Светлой Пасхи Христовой, показалось мне в определённой степени «провокацией» потому, что в ряде эпизодов «Поучения» наш истинный «христолюбец» Мономах допускает странные, мягко говоря, высказывания, близкие по смыслу к постулатам древних ересей пелагианства и савелианства; также мы не находим ни в «Поучении», ни у г-на Алябьева хотя бы намёка на ещё один, традиционный и важнейший сюжет (зафиксированный во многих списках «Повести временных лет»!), который напрямую повлиял на итоги «Половецкого сражения». А именно – вмешательство в его ход неких «божественных, ангельских сил», против которого были  бессильны и количество, и военная подготовка половецких «батыров»! Идеальный полководец в древнерусской литературе и должен был побеждать врага именно так: «немногими силами» и «с божьей помощью»… Читаем в ПВЛ (по списку Лаврентьевской летописи, в записи от 1111 г.): «…И падали половцы перед полком Владимировым, невидимо убиваемые ангелом, что видели многие люди, и головы летели, невидимо опускаемые на землю. И победили их в понедельник страстной месяца марта 27. Избито было иноплеменников  многое множество на реке Салница. И спас Бог людей своих. Святополк же и Владимир и Давыд прославили Бога, давшего им победу такую над погаными, и взяли полона много и скота и коней и овец и пленников много захватили руками. И спросили пленников, говоря: «Как это такая сила и такое множество не могли сопротивляться и так быстро обратились в бегство?» Они же (половцы. – А.Н.) отвечали, говоря: «Как можем мы биться с вами, когда какие-то другие ездили над вами в воздухе с блестящим и страшным оружием и помогали вам?». Это ведь  только и могут быть ангелы, посланные от Бога помогать христианам. ЭТО ВЕДЬ АНГЕЛ ВЛОЖИЛ ВЛАДИМИРУ МОНОМАХУ МЫСЛЬ ПОДНЯТЬ БРАТИЮ СВОЮ, РУССКИХ КНЯЗЕЙ, НА ИНОПЛЕМЕННИКОВ (выделено мной. – А.Н.)»… Аналогичным образом, судя по летописным свидетельствам, вели себя «ангельские силы» и в 1242-м, и в 1380-м, и даже в Шелонской битве 1471 г.(но там «неверными» были уже как бы «свои», новгородцы)… Если г-н Алябьев и этого пассажа никогда в глаза не видел, то зачем, во имя чего, с какой конкретной целью взялся о чём-то судачить, и, как верно сказано у святителя Дмитрия Ростовского, «хартии загрязнять своими писаниями»?

                Андрей Нарваткин
                Республика Беларусь
                г. Кобрин