Запись 2

Центрация субьектов на объекте  пока не привела  к ярко выраженной агрессии или созидательной самореализации. Социальные детерминанты поведения не выявлены. Группы формируются по гендерному признаку и сообразуясь с духовно-социальным статусом по теории о близости триединой и трехчастной сущности индивидуумов (дух – душа – тело).
Некоторый  всплеск противоречий выявлен только в группе зеленый – дополнительный.
Сведения, предоставленные агентом, подтвердились: поисковая группа создана.
Завербован субъект для передачи оперативной информации о её деятельности.  Поиск находится в стадии подготовки к поиску и по агентурным данным скорее всего затянется дней на десять. Полагаю необходимым внедрение в данную группу своего человека до начала оперативных действий.

Комментарии.
Сука, падла, сволочь, предатель,  урод, скотина, гнида… (и ещё пять строчек убористым шрифтом имен существительных)

Докладываю. Задание по постановке объекта в вертикальное положение МНОЮ успешно выполнено.


Древний могильник огров.
 
     Шайт неожиданно остановился у груды камней. Для Контроса они были совершенно такими же, как и множество других, мимо которых они уже прошли. Но Шайт приник, потом погладил, а затем сказал, что они «его». 
-Забирай, - разрешил Контрос, уже решив про себя, что если этот чудик приволок его с собой для того, что бы использовать как тягловую силу – он ошибся.
-Ты никогда не задумывался о смерти? – спросил Шайт.
   Контрос не задумывался. Когда-то в детстве ему снились жуткие сны, но мама запретила об этом размышлять, и плохие сны закончились.
-А о старости?
   Контрос признался, что вид беспомощного старика Горыча довольно противен, и он не хотел бы через положенное количество лет оказаться на его месте.
-У людей всегда так. Они не умеют стареть и красиво умирать. Но в нашем племени всё по-другому. Огры не дряхлеют, они набирают силу. И когда силы становится так много, что невозможно её терпеть, уходят на гору Забвения, оставляя потомкам имя, и проводят в неподвижности долгое время, пока сами не станут частью горы.
-Это как? – Контрос, приостановил свои прыжки по валунам, выбрав один, анатомически удобный, словно специально для него сделанный. Развалился. Камень оказался приятным и  теплым.
-Окаменеют. В этом лесу когда-то тоже жили огры, - скорбно пророкотал Шайт, - Это их место забвения.  Не исключено, что ты как раз лежишь на ком-нибудь из них. 
    Контрос тут же скатился с лежанки и дал деру.
-А-а... – уважительно протянул Шайт, наблюдая, как пугливый бывший спортсмен прокладывает просеку безо всяких приспособлений, только силой накаченного торса. Но причину драпа понять не мог. В их племени считалось почетным побывать рядом с телами ушедших на гору Забвения. Вспомнить, ублажить, попросить совета и защиты, позаимствовать мудрость. Зачем боятся окаменевшего тела, если дух находится далеко в горах в глубокой пещере Рэм горы Тамора, где  поддерживает великий огонь, искры которого дают новые жизни? Предкам в радость отвлечься и придти поболтать с потомком, поучить уму-разуму.
     Неожиданно для такой махины легко вспорхнул на самый высокий камень.  Дождался, когда Контрос, устав ломать кустарники и хлипкие деревца, вернулся по собственной тропе к капищу. Установился в сторонке, подпирая сосенку, и  шумно восстанавливал дыхание.
-Если не секрет, чего ты так боишься предков? - спросил Шайт.
-Мама мне строго-настрого запретила беспокоить мертвых… Ты бы сам слез, вдруг покойники обидятся? - мрачно прокаркал тот. 
-Мама… - промычал Шайт. Чужую маму обижать, конечно, не следовало, но дура она, по мнению огр-мага, была редкостная, - Она - жеж не огр? Она про других покойников говорила. Расскажи что, может я тебя пойму?
       Контрос не стал выпендриваться, что, мол, он не в голосе и не при памяти, хотя из-за этого в далеком детстве испил и сладкую чашу славы, и горькую - наказания.
      Из всех, рассказанных мамой в детстве на сон грядущий страшилок, что бы мальчик примерно себя вел и хорошо спал, самой безобидной была про Бабайку, который скромно утаскивал непослушных детей для удовлетворения гастрономических потребностей. А так всё больше живые мертвецы и сонм чудищ. То, что они вытворяли с детьми, научило молодого Контроса засыпать под кроватью и плакать не в голос.  К слову сказать, был у мамы особенный талант на такие истории. Кое-что она почерпнула из своего приютского прошлого, но больше фантазировала сама. Может, она и писала слово «асфальт» с пятью ошибками, но страшилки у неё получались, что надо. Были они жуткими и полными подробностей. Когда совсем юнный Контрос пошел в школу, вздумалось ему как-то поделиться мамиными историями с парочкой доверенных одноклассников. Вскоре сколотился небольшой кружок посвященных, которые собирались в комнате уборщиц и там, среди вонючих тряпок и швабр, вкушали, повизгивая от страха, ужастиков. Попасть в круг избранных слушателей было сложней, чем в элитный клуб любителей бойцовских рыбок. Почти полную четверть соученики перед Контросом лебезили и задабривали  вафельками и печенюшками. Но ближе к зиме, когда ночи стали длиннее,  парочка особенно впечатлительных одноклассников выдали рассказчика с головой, наотрез отказавшись засыпать при выключенном свете.  Расследование пошатнувшейся психики деток было коротким. Контроса вызвали в учительскую, где несколько толстых тёток и один сухой дядя попросили поведать что-нибудь из его репертуара. Осчастливленный вниманием  Контрос выдал им самую душераздирающую историю. Тетки хватались за сердце, а сухой дядя за валидол. Затем в школу вызвали мать, после чего кружок любителей страшилок распался. Мать строго запретила всякие сборища с одноклассниками, а уж если соберутся, то отпрыску подлежало держать язык за зубами. И закрепила наказ ремнем.
       Вплоть до этого часа крепко держался Контрос наказа матери,  а тут подумал, что детство кончилось, так что за давностью наказ потерял силу, и сходу выдал:
-Если отвлекать покойников от их бесед с вечностью, то сначала они присылают вестника, который забирает самое дорогое, что у тебя есть. Я могу облысеть в один момент -  значит, ко мне приходил вестник. Если ты и после этого продолжаешь их беспокоить, - они присылают духа, который приходит в сон и пугает тебя. Тогда люди седеют за одну ночь. Их кожа скукоживается, словно черепашья и покрывается струпьями…
-Чем?
-Струпьями. Но если и после этого ты….
     Шайт перебил, попросив не пересказывать весь цикл и перейти сразу к финальной части.
-Чем всё заканчивается? Смертью?
      Выяснилось, не сразу.
-Тело гниет, и мясо отваливается кусками. И ты не можешь ни сидеть, ни стоять. И по-всякому тебе больно. И так ты мучаешься семь лет.… А потом приходит саркома.
-Кто?
     Оказалось, что Контрос плохо представлял себе эту даму, но была она видом нехороша и грызла чужие кости по живому.
     Шайт задумчиво потер подбородок:
-Я впечатлен. Но если ты объяснишь мне, каким образом после облысения седеют, наверное, пойму окончательно.
     Контрос объяснять не желал, а недовольно сопел, что «по-любому беспокоить покойников вредно».
-Мои предки не такие, - пророкотал Шайт, - Они любят, когда их помнят и с ними говорят. У себя дома я часто призывал дедушку из темной пещеры Рэм, что бы спросить про будущий  урожай. И он ни разу не обиделся. А прадедушку  - если кто-то собирался отстраиваться. А пра-пра-прабабку – если кому-то приперло пожениться. И это не всегда был мой кровный родственник, потому что огров мало и они все, как одна семья.
    Шайт не стал уточнять, что семья эта довольно склочная и держать её в узде дело хлопотное.
-Ну и беседуй себе сам, - согласился Контрос, - Я здесь при чем?
    Но оказалось, что почти при всём:
- Нужна магия орков, что бы срезать пласт камня и обнажить его дух. Только тогда придут на его зов предки.
    Контрос уточнил, правильно ли он понял, что надо что-то сделать с камнем, и тот позовет предков. Услышав подтверждение, выразил сомнение в своей компетентности:
- Да я от этого булыжника даже кувалдой ничего не отобью.На вид очень прочный.
     Но Шайт сказал, что кувалдой и не надо, потому что пласт должен быть тонким.
- Мы раз в сто лет к себе орка-шамана приглашаем, - втолковывал Шай, не уточняя, каким именно способом, - Потому что за сто лет, рана на камне зарастает. Вот и  срез должен быть такой, который зарастет за век.
     Тут Контросу пришлось сделать ещё одно признание.
-Нету во мне магических способностей. Совершенно.
      Как и во всех школах, в учебном заведении, где Контрос старательно просиживал штаны, проходили ежегодные фестивали «Самый большой талант». Чудеса входили в программу фестиваля, наравне с пением, танцами и декламацией. Юный Контрос очень хотел творить чудеса. Купил книгу «Магия для чайников или как выявить свои способности». Но получались только акробатические этюды.
-Ты веришь книгам? Верить надо тут – приложил руку к груди Шайт, - Просто орк-шаманы – позднеспелый продукт, но мне ждать некогда. Будем катализировать способности.
-Ладно, - восторженно выдохнул Контрос, у которого мысли о шаманстве вытеснили даже Валору.


Шеф-начальник пани Найчика.

       Без консультации с очередным коллегой - кларом, у которого жена начальника – стерва, не обошлось.  Тот думал ровно секунду и сказал, что, скорее всего ей следует готовиться к какой-нибудь командировке.
-Что там у вас есть срочного, к этому и готовься. Как доверенное лицо при ответственной работе.
      Найчика подсуетилась. Бросила клич, кто желает присоединится к поисковой группе.  Управление  насторожилось. По секрету парочке офлей сказала, что делать ничего не придется, только контролировать, и желающие пошли стройными рядами. Найчика записывала всех. Затем просеяла потенциальных кандидатов на предмет «проходит - не проходит». Список сократился вдвое. Отметила звездочкой тех, кто сообразил принести шоколадку или открытку, и тремя восклицательными знаками особенно прогнувшегося служащего из курьерского отдела, приволокшего коробку конфет и букет цветов. Правда, он при этом что-то лепетал про «ещё увидимся», но Найчика понимала, что с её подвявшей своеобразной красотой и давно ушедшей молодостью рассчитывать на розовые чувства не приходится. Неудачный любовный опыт молодости наложил тяжелую печать реализма на отношение Найчики ко всяким там охам и вздохам при луне.
    И часам к трем следующего дня, когда начальник начал подавать признаки работы мозга, она была во всеоружии.  В соответствии со сценарием развития событий, начальник, виновато сопя, сказал, что ему нужен полный контроль за спецоперацией:
-Исключительно доверенное лицо в группе.
   Тут-то клар и выложила список. Начальник, подперев кулаками лоб, внимательно на него смотрел, но Найчика не была уверена, прочитал ли.
-Не то, - просипел начальник, пряча глаза за списком, -  Довериться могу лишь тебе…. Делать ничего не надо, только контролируй. Считай, что это внеплановый отдых за счет управления. Ты же в отпуск никогда не ходишь?
     Найчика поджала губы. Она  не ходила в отпуск не потому что было много работы, а потому что на работе не уставала, но просвещать на этот счет начальника не собиралась. Он, неправильно истолковав её молчание, заискивающе пообещал ещё разок всё тщательно обдумать, но клар понимала – к спецгруппе примкнуть придется.
    В приемной ждала жена начальника с личным кларом. Значит, знала, стервь. Супервежливо,  до ощущения кислоты во рту, попросила передать дела. Но продлевать момент её торжества Найчика не собиралась, поэтому деловито отрезала:
-Дела в порядке. Список в ежедневнике. А я с вашего позволения должна бежать в магазин за кедами и рюкзаком. Можете начинать печатать приказ о моем ВРЕМЕННОМ переводе в спецгруппу, - подхватила сумочку и ушла.
     Остаток дня провела в проработке вопроса гардероба, соответствующего случаю.
      На следующий день пришла в кривом свитере – единственной связанной бабушкой вещи в подарок на семнадцатилетние,  мешковатом брючном костюме, именуемом на этикетке «традиционными туристическими для крылатых». «Традиционным» потому, что перед продажей его, очевидно, сняли непосредственно с туриста и наспех переделали «для крылатых». И произошло это очень давно, так как ушлый продавец приволок его откуда-то из подсобки со словами: «Думал, никогда не дождусь».  К костюму продавец рекомендовал походный жесткий сак, в теории легко превращавшийся в заплечный ранец. Наверняка это было правдой, потому что набор ремней занимал треть объема. Сумочная трансформация для крылатой Найчики была не актуальна, но сак она купила, раз «все путешественники берут». Не менее странно смотрелась в другой руке  изысканная витая трость с ручкой - полумесяцем. Неожиданный аксессуар ей впарил уличный лотошник, как только узнал, что Найчика собирается в поход. Лотошник заверил, что без трости ни один мало-мальски стоящий турист из дома носа не высунет, такая незаменимая штука, потому что прочная, легкая и с секретом. Непосредственно на секрете,  заключавшемся в отвинчивающейся ручке, которая становилась штопором, уличный торговец внимания не акцентировал, больше налегая на композитность материала, который «в огне не тонет и в воде не горит»:
-А если вдруг дикий зверь нападет, то прямо по морде бейте – ничего с палкой не случится, такая прочная.
      Завершала гардероб полосатая шапочка – колпачок с ушками, бомбончиками и колокольчиками. Была приобретена давно, так как очень  приглянулась, но валялась без дела. И дождалась своего часа.
     Экипированная таким образом Найчика под прицельными взглядами коллег строевым шагом прошла прямиком в архив, где временно спецгруппа располагалась. Решительно распахнула дверь и встала. Такого редкостного бардака ей видеть не приходилось.
- Ладно, Треник, - сказала растеряно, - Но Ашур?
     Матилулу вынырнула из бумажных завалов и недовольно поинтересовалось, с чего это клар по должности интересуется процессом поиска?
- Как только появится что-нибудь стоящее, мы сразу доложим.
- Я временно являюсь руководителем операции, - сообщила Найчика, ожидая справедливых возмущений, но парочка, как ни странно, обрадовалась.
    Из-за отсутствия независимого эксперта часа за полтора до её прихода они переругались, чуть не до рукопашной. Появление Найчики восстановило порядок в иерархии и посеял мир в душе. Теперь оба отторгали начальника.
-А как к вам обращаться, - первым не выдержал паузу Треник, - Шеф или босс…Босса…шефиня…
-Ещё варианты?
    Но так как вариантов не было, позволила обращаться к ней «временный шеф-начальник над спецоперацие й», или, если данный вариант кажется им длинноватым – пани Найчика. 
- Пани Найчика, - попробовал на вкус Треник. Удовлетворился и с энтузиазмом продолжил:
-Пани Найчика. Есть две концепции ведения поиска. Я предлагаю начать… 
- Я предлагаю начать с уборки и систематизации, - перебила его самопровозглашенная шеф-начальник.
-Здесь нельзя убираться, - ужаснулся Треник, - Здесь всё разложено по своим местам.
   Матилулу поддержала товарища, ехидно сообщив, что у них ушло много времени на сотворение этого порядка, который людям непосвященным кажется хаосом, но на самом деле таковым не является.
-Да-да, - рассеянно согласилась Найчика, засучивая рукава, - Тогда ты (Матилулу!) легко найдешь в вашем порядке тряпку.
-Можно считать это третьим вариантом поиска, - пыхтел Треник, выгребая из-под шкафа бумагу. И вдруг остановился, - Как это мимо меня проскочило? Смотри. Скандал в кабаке «Серебряное копытце».
    Матилулу задумалась и сказала, что там постоянные скандалы.
-Вот именно! – подскочил к календарю Треник, - Двадцать восьмого – драка, двадцать девятого – драка с мордобоем, тридцатого – мордобой с дракой, первого – дебош, второго – ничего…
-А третьего – опять пьяная разборка, - пожала плечами Матилулу.
-Да, но без участия отставника!
-Какого отставника? – уточнила Найчика. Может, она и стояла в другом углу комнаты, но слух у неё был прекрасный, - Кто-то пропал?
    Но Матилулу сказала, что в списках пропавших он не числился.



Вечерний сбор

     Пегас, потыкав копытом в слабое тело, раздраженно сказал, что раз Горыч ничего не собирается делать, то он умывает руки. И ускакал. Художник проводил его безразличным взглядом и подумал, что в принципе проще было сковырнуться со своего чердака, хоть похоронили бы по-человечески. Однако вскоре Харон пригарцевал назад. Что-то раздраженно проржал и снова ускакал. И так три раза. Горыч уже не без злорадства наблюдал за его тщетными попытками свинтить. В последний раз даже привстал на локтях.
-Ладно, - сдалась гордая крылатая скотина, - Если без тебя домой не пускают, заползай.
   И преклонил колена. Но не так позорно, как на мостках, а так, как положено по политесу: широко расставив передние ноги и подавшись крупом назад, опустил на землю грудь. Подставил крыло:
-Цепляйся. 
     Земля была жесткой, неудобно и холодной, но Горыч криво хмыкнул и предложил сделать ещё кружок, авось повезет. Харон подумал, потряс головой, зубами зацепил рубаху и перекинул тщедушного старика на спину.
-Раз надо тебя спасать – я сделаю это.
    Домчались за десять минут. Было такое ощущение, что барак стоял сразу за бугорком…
    По возвращению в хибару Харон первым делом налакался по самые брови и  рассказывал налево и направо о своем подвиге, как он рискуя жизнью поставила старика на ноги:
-…лежит Горыч совсем мертвый. Морда лика синяя и не дышит, только глазами ворочает. Я ему – «Боец, не дрейфь. Твоей мамке тоже было трудно, когда она тобою жеребилась». У нас в эскадроне был один такой обморок. Ромуальдом звали. Чуть услышит свист ядра, сразу с копыт - брык, и натурально помирает. Полковой лекарь – шок, шок, а я  при осаде замка Манхиоры, устроил ему катапульту. Замаскировал  пращу требушета, и приманил. Как обстрел начался,  он с копыт долой прямо в седло. Механизм – бац – и сработал. Полетел Ромуальд, как миленький! Куда только шок подевался…
      Харона основная часть бригады игнорировала, но отставник был прилипчив, как муха. Недовольный дневной вылазкой Шайт пробурчал, что надо быть слепым, что бы влезть в гнездо пращи требушета и не заметить.
-Так я ж его отвлекал!
   Валора лениво похвалила, дескать, герой, раз старика спас. Домир сказал, что он предпочитает услышать версию из уст спасенного. Безусловно, в этом крылатый нисколько не сомневался,в пересказе Горыча подвиг Харона будет выглядеть ещё героичней.
-Не знаю, когда он выползет, - не соглашался с потомком офлей пегас,  - Может пропасть острота момента.
      Художника, по совету мадам Пай, сразу по прибытию поместили в бочку с горячей водой, щедро сдобренной  Бабишой первоцветами с брусничными листиками-кустиками до критической концентрации.
-А ты бы сходил за ним, - посоветовал Шайт, которому речи Харона мешали обмозговывать ситуацию. У Контраса ничего с магией не получалось. Вопрос, или он действительно абсолютно немагичен, или методика преподавания Шайта подкачала. Но способ обучения был  прост и эффективен в применении к собственным сыновьям: что-то не получается – получай подзатыльник. Так что  методика не могла быть неверной, выучил же он как-то своих деток? Старшенький-то – вон –  лорд-маг. Проблема в Контросе. В отличие от детей, он категорически отказывался стойко принимать телесные наказания, от подзатыльников ловко уворачивался и бегал в разы быстрее бывшего огр-мага,. …
     Харон вместо Горыча предложил аудитории боевую песню. Предложение твердо отклонили, а мадам Пай строго приказала доставить комиксиста немедленно. Побрел, пообещав:
-Вернусь и спою.
    Горыч устал и больше всего хотел задремать, но мысли мешали. О чем бы он ни думал, постоянно возвращался к способу умерщвления Харона.У него была своя версия произошедшего на берегу, и ничего героического там не было, а только предательство и попытка убийства.
-Ужинать зовут, - сообщила наглая лошадиная морда, прервав сладостные грезы об его мучительной смерти.
-Я не хочу.
-Надо. Могу снова зубами, хотя ты и мокрый.
    Горыч потребовал подать одежду и подставить крыло.
-Только не крыло, - запротестовал пегас, - Цепляйся за гриву. И смотри, перья не замочи…
    За столом все сидели, разбившись на группки. Домир жаловался Лушу, что едва смог разобрать папки с отчетами. Выполненные задания налево, невыполненные – направо.
-Из тысячи только двадцать закончили практику.
-И все они построили дворец?
- Не уточнял. Завтра займусь, если успею. Хочешь помочь?
   Луш пообещал подумать.
   Бабиша висела на плече Контроса. Тому льстило внимание, но он косился на Валору. А она в свою очередь думала, что если завтра будет такая же погода, как сегодня, то можно открывать сезон загара.
    Дверь из жилого отделения услужливо раздвинулась, пропуская Харона и Горыча. Художник не сидел на спине пегаса, а, держась  за шею, тащился, медленно переволакивая ноги.
-Мы пришли, - залихватски  отрапортовал отставник, и тут же потребовал, что бы Контрос ему помог.
    Как только уселись за стол, ввалил Дрон. Весь в тине и грязи, словно специально выкачался. Пробормотав, что порожняк тут полный, побрел к своему месту, оставляя после себя грязевую дорожку.
-Ну, вот и борозда, - вкрадчиво проворковал Луш, - Будет куда макароны бросить, а то в стране посевная, а мы ни сном, ни духом.
-Макароны - это что? - язвительно спросила Валора.
-Макароны - это шутка, - благодушно ответил Луш. 
-Руки! Мыть! – потребовала мадам Пай.
    Дрон заныл, что ничего такого грязного  и в мыслях не держал, однако мадам Пай была непреклонна.
     Ели молча. Снова была общая сковорода, но хотя бы приборы остались персональными.
-Можно мне глубокую тарелку, - попросил Контрос.
     Мадам Пай встряхнула его мелкую, и дно опустилось.
-Достаточно глубокая, или ещё?...
    После ужина сделала торжественно запись и сказала, что требуются комментарии.
-И как я буду писать? – возмутился Харон, когда тетрадь зависла перед ним.
-Наговаривай. Перо само запишет.
- А почему не видно, что написал Горыч?
    Оказалось, что чужие записи недоступны.
-Жаль, - огорчился пегас, - Я бы прочитал, как меня благодарят. Ты же мне потом расскажешь?
-Ещё как…