Глава 5 Плен

Ком в горле, ужасная горечь во рту, рвотные порывы терзают пустой желудок. С неимоверным трудом открыл один газ, фигуры людей.
- …чухался. Жить будет.- Люди исчезли, что бы появиться снова. Тупая пульсирующая боль разламывает череп, жарко. Лицо руки горят, ног совсем не чувствую. Ага, значит у меня есть ноги. Горячка продолжалась три дня. Постепенно возвращалась память, всплывающие эпизоды складывались в осмысленную картинку. Какие – то люди давали пить теплую вонючую жижу. К вечеру третьего дня Миша более – менее осознавал себя, начал вставать с укрытой шкурами лавки. Пришел Данил, сына узнал только по голосу, его лицо можно сравнить с сиренево-бордовой подушкой, глаза щелочки под веками следы надрезов, гематомы вскрыли. Красивый нос парню безжалостно свернули, левая рука на повязке кончики пальцев припухшие, еще и хромает заметно.
- Батя, живой! Господи спасибо, Дядя Макар тебя выходил.- При разговоре Даня комично шлепал распухшими губами, в прочем веселье это не вызывало. Хотелось плакат, не знаю даже от радости, что оба живы или от горя что в такое дерьмо вляпались. Еще и голова раскалывается.
- Где мы? – Хриплым шепотом выдавил Михаил.
- Батя, я лучше дядю Макара Ивановича позову, растолкует. – Данил попятился к двери. Гримаса которую он скорчил подушка подобным лицом, вероятно означала улыбку.
- Нешто, погоди хлопчик, ему все больше спать надо и жиденького пить. На-ка вот, испей – Бородатый мужик, со странно знакомым голосом, подал привычную бурду. Миша безразлично цедил снадобье.
- Из староверов что-ли.?- Тусклый лучик света из маленького окошка под потолком осветил бородатого, тут Миша вспомнил где его видел.
- Из них, любезный. Мы с братией, вас с сыном с самого Надеждинска провожаем. А Данила твой силен! На руках пер отца, не дал иродам дорезать. Миша силился вспомнить события прошедшего боя.
-Как все было? Расскажи. – Голова соображала плохо. Что с Надеждинском, что их с Даней теперь ждет? Вопросов ой как много.
- Да ты поспи любезный, сон лучшее лекарство для тебя. Чай ведь не молодой.- Макар Иванович вежливо и настойчиво уложил Мишу на лавку и заботливо укрыл шкурами. Действительно, на следующий день он чувствовал себя намного лучше. Умылся, с трудом расчесал свалявшуюся в колтуны бороду, соскреб кровь, копоть и грязь с головы. Пульсирующая боль заметно утихла, лечение подействовало. Держась за бревенчатую стену, Миша сделал несколько шагов по горнице, ноги предательски дрожали и подгибались. В течении дня, от Макара Ивановича выяснил все подробности, их с Даней недавних приключений.
- Чудо что они его не взяли, еще чуть - чуть и… все, хана Надеждинску пришла. Ихние  урки, добравшись до складов, вцепились в «добро» мертвой хваткой. Какой там воевать, грабить некогда. Паханы пытались поднять на бой, даже кровь пустили кое кому. Да что толку, разве ворье оттащишь, в азарт вошли. Казачки смекнули, что за заминка, маневр ловкий применили, отсекли тех кто за стеной хапал, от остальной братвы. Окружение то пробили конечно, и то сказать, сколь там казачков в живых осталось, ну сотня, может две. Однако отстояли свой Надеждинск. Блатные не то что станицу взять не смогли, надо думать как ноги уносили с потерями. Все равно «добра» много уволокли, а еще больше пленных угнали, баб, детей. Да вот таких как мы с тобой, мужиков.- Макар с видимым злорадством вспоминал, то что случилось. Слабое утешение, в их незавидном положении пленников, но все же.
– Ладно, заболтался я с тобой, пойду. Демьян ждет.- При упоминании этого имени, Макар Иванович переменился в лице, помрачнел.
В соседней горнице на полатях лежал Демьян, старый знакомый, можно сказать. Бедняге повезло меньше чем им с Даней, взрывом оторвало ногу. Хуже того, началась гангрена, о чем свидетельствовал запах гниющего мяса. Макар выполняющий роль знахаря, как мог облегчал страдания безнадежного больного. Промакивал тряпицей крупные капли пота на высоком лбу Демьяна.
- Здоров Земляк! Али не признал? – Старовер изобразил улыбку, на худом заострившемся лице она смотрелась мучительной гримасой.
- Здорова дядька Демьян! – В его то состоянии здоровье не помешало бы.
- Какой я тебе дядька, а ты мне племяш?! Макарий, погодь, выйди ка, поговорить надо с земляком. – Макар Иванович молча вышел, прикрыв за собой низенькую дверь.
- Слушай земляк, запамятовал как кличут, Михайло кажись? Так вот. Я это, кончусь скоро. У меня в скиту осталась баба, да дочурка аккурат твоего сына ровня. Жена то старая, и бог с ней, за дочку сердце болит. Выдать не успел, не дал бог на свадьбе погулять. Я вот о чем толкую… - Демьян часто-часто задышал, слова и переживания отнимали последние силы у изможденного тела.
- За твоего отдам. За сына твоего, Данилу. Он мужик справный, Варварка моя как у Христа за пазухой будет. А ты, Михайло отеческим советом да наукой поможешь молодым. - Демьян вынул из под тяжелого мехового покрывала слабую руку, троекратно перекрестил Михаила.
- Бог с вами! Благословляю. Так и передай Матрене моей, Демьян наказал Варвару за твоего Данила выдать, на то благословил. Все Миша, пойди вон, спать хочу. – Старовер сразу сник, рука безвольно упала на грудь. Ночью Демьян умер, отмучился. Двое рабочих поволокли его тело к выходу, голова погибшего нещадно болталась из стороны в сторону. В горницу вошел подтянутый мужчина, в черной, ладно сидящей форме, сверху кителя одета отороченная соболем безрукавная телогрейка.
- Макар, твою мать! Ты же сука, сказал что эта гнида выкарабкается, я Лысому пол рожка отдал за него. Кто вернет?! Ты, или этот мешок говна?! – Незнакомец наотмашь, хлестко ударил знахаря по лицу, тыльной стороной ладони. От звонкой пощечины голова бедняги мотнулась в сторону.
- Виноват, не повторится. – Промямлил Макар Иванович, унимая кровь с разбитого лица.
- Конечно не повторится, а то я тебя грохну, эскулап хренов. – Довольный учиненной расправой, черный вышел. Не соизволив прикрыть за собой дверь.
- Кто этот ублюдок? – Миша, кое - как подошел к несправедливо обиженному лекарю.
- Пахан это, Паша Хренов. Кликуха Погон. Все мы его добыча. Говорят через неделю всех новеньких на «разбор» к Князю поведут, а после Погон кого продаст, кого в тайгу в бригаду угонит. А если повезет то в Зоне на внутренние работы оставит. – Макар зажал разбитый нос, от чего вести беседу было крайне неудобно.
Действительно, через несколько дней, староверов, а всего народа в бараке было десять человек включая Мишу с Даниилом, по одному стали уводить. Назад мужики не возвращались.
- Михаил, я хочу с вами поговорить. Сегодня максимум завтра, вас с сыном потянут на суд. Обвинители, Воры будут клеймить во всех смертных грехах, что было и что не было. Вы, главное не перечьте им, соглашайтесь со всем что скажут. Да мол, виноват, искуплю. Если Князю что-то не понравится, может расстрелять.- Макар Иванович, был единственным источником информации, его иногда забирали врачевать, в другие бараки, где украдкой общался с невольными.
- У Погона много врагов среди ворья, а после провала в Надеждинске, стало еще больше. И это плохо, ведь мы его собственность. Погону будут мстить, лишая собственности, то есть нас, невольных. Если Князь определит срок, будет шанс выжить. Поговорите с сыном Миша, мы свое пожили, а парня надо бы спасти. И еще, пожалуйста, не перечте ворам. – Голос Макара Ивановича был особенно жалким, униженным, как будто судить предстояло его самого.
Когда, наконец, подошла их очередь, Миша почувствовал ощущение облегчения. Ожидание неизбежного, само по себе пытка. Хорошо еще, что Мишу раньше повели на суд, он бы с ума сошел в ожидании, как решится судьба сына. Возможно его самого расстреляют сегодня. Греет мысль, что пару десятков негодяев из этой воровской кодлы, он отправил к праотцам. Глупо, конечно все сложилось, так уж совпало, что поделать.
Его впервые за много дней выпустили на улицу, свежий колючий и морозный воздух приятно резанул в ноздри. Контраст, с низенькой промозглой избушкой, где его держали все это время, среди других несчастных. Легкие наконец наполнились, расправились, белый искрящийся снег слепил глаза. Даже вездесущий ветер, заслуживший не мало проклятий, в былые времена, воспринимался с радостью. Подволошено всем своим видом контрастировало с Надеждинском. Низенькие, засыпанные снегом чуть не по крышу, избенки. Вместо полноценных улиц протоптанные в снегу тропки, Редким прохожим приходилось останавливаться и пропускать конвой. Сразу за деревней начиналась Зона, правильнее сказать, Подволошено притулилось к обширной, обнесенной пятиметровым забором, со всеми полагающимися «примочками» территории ИТК (Исправительной Трудовой Колонии). В отличии от Надеждинска не было и намека на электрическое освещение. И то сказать, в избушке где держали пленников единственным источником света служили лучины, и едва пробивающийся свет из маленьких как бойницы окон.
КПП на входе в Зону – двое вооруженных людей приняли документы у конвоира. Михаила тщательно ощупали, заставили частично раздеться на морозе, досмотровый тамбур не отапливался. Затем провели через несколько зарешеченных калиток, отделяющих один тамбур от другого, по ходу еще раз проверили документы.