Пир был как обычно напряжённым: слуги шмыгали молчаливыми тенями (ибо знали, что в такой момент легко выхватить на орехи из-за малейшего пустяка), рыцари и их оруженосцы усиленно жевали (не зная, когда ещё удастся так сытно поесть на халяву и вообще, удастся ли...), а Его Величество Шпендрик Четвёртый решал одновременно сразу три вопроса: какую реформу продвигать, как отвадить соседей от спорных территорий и кто будет следующим героическим истребителем нечисти, одновременно с этим рассматривая ногти и вполглаза наблюдая за смотрящей на него как кролики на удава публикой.
Был на этом пиру только один человек, который не замирал в тревожном ожидании. Вместо этого он усиленно напивался в одиночку, бормоча при этом себе под нос что-то не особо лестное (благоразумно, впрочем, не называя имён). Звали его сэр Айрвенга, он был третьим рыцарем Страннхолда и на щите носил на зелёном поле вырванное с корнем дерево (в отношении породы его мнения злопыхателей разделились: одни говорили, что это липа и поэтому рыцарь он такой же липовый, а другие считали, что это дуб и говорили, что дерево это характеризует здоровье и умственные способности сэра Айрвенги - здоров как дуб и такой же умный; а вот объяснить, почему дерево вырвано с корнем ни те, ни другие не могли, зато это объясняли третьи, которые заявляли, что никакое это не дерево, а просто сорняк так нарисован, ведь сорняки надо вырывать с корнем). Надо отметить, что причина напиться у него имелась. И немалая. Он уж примерял на себя звание второго рыцаря, даже новый плащ заказал у модного портного (и к тому же поставил свой годовой доход на то, что сэр Ультрихт не сумеет выполнить королевский приказ) и тут такое... В какой-то момент ему стало наплевать на всё по причине переполненного мочевого пузыря и в поглотившем зал молчании он поднялся на ноги. Стул его проскрипел по полу, а кубок упал со стола. Все взгляды обратились на третьего рыцаря.
- Сэр Айрвенга, - спросил удивлённый король, - Вы что-то хотели?
- Да, Ваше Величество, хотел. - Ответил тот, - я... я хотел бы... как это... до ветру сходить.
- Ну, раз уж Вы все равно встали, то Моё Величество изволит дать Вам задание: Лок-Дакский оборотень (Его Величество внезапно нашёл решение сразу на второй и третий вопросы, о которых думал с начала пира: герой – назначен, соседи, увидев, что в Страннхолде водятся такие герои, задумаются, а стоит ли продолжать свои притязания на Лок-Дак). Оружием будет топор, я полагаю?
- Да хоть топорище! - В сердцах негромко сказал рыцарь, стремительно трезвеющий и моментально осознавший, в какую большую кучу... гм... экскрементов крупного рогатого скота он только что вляпался. (Оборотня пытались убить двенадцать рыцарей из трех королевств, на стыке которых стоял городок Лок-Дак, а о наёмниках уж и говорить не приходилось - они гибли настолько часто и густо, что считать их перестали давно. А вышеозначенный оборотень, между тем, продолжал жить, разоряя окрестности, и главной проблемой было даже не убить его, а хотя бы найти - ведь днём он был в облике человека и совершенно не вызывал подозрений.)
- Топорище? - Переспросил обладающий отменным слухом король Шпендрик, - а Вы отчаянны, прямо как сэр Фитцель.
Рыцарь только открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная из воды, не в силах хоть что-нибудь сказать.
- Эй, слуги, снимите-ка навершие с топора сэра Айрвенги. - И обладающий не только отменным слухом, но и отменным зрением Его Величество, заметил, как побелел храбрый рыцарь и как сжались могучие кулаки, лежащие на столешнице. - Он изъявил желание убить оборотня, сиречь вервольфа злопоганого, одним только топорищем.
Зубовный скрежет уже был слышен довольно отчётливо...
Слуги вынули прославленный в песнях (оплаченных, кстати, самим сэром Айрвенгой) топор сэра Айрвенги у того из-за спины и вскоре вернули на место одно топорище.
- Вы можете идти, сэр Айрвенга, сроку Вам три недели.
- Ивасин, за мной! - Скомандовал сэр Айрвенга и удалился. Все облегчённо выдохнули (что, естественно, не укрылось от короля, который сделал себе несколько зарубок в памяти по числу тех, кто сильнее других выражал свою радость).
Ивасин по прозвищу Лис был верным (но, как это водится, не сказать, чтобы излишне храбрым) оруженосцем сэра Айрвенги. Прозвище это получил он из-за того, что был маленького роста, пронырливым, с вытянутым лицом и острым носом, под которым красовались (как он считал) тонкие усики. Одежду свою Ивасин не стирал принципиально: зачем тратить время на стирку, ведь завтра одежда снова испачкается? Не мылся он тоже принципиально, считая, что так можно простудиться и заболеть, да и вообще, вши будут жить только на здоровом человеке. А ещё Ивасин носил сшитую в глубокой юности ещё, а потому основательно траченую уже молью шапку из цельной лисьей шкуры (надо лбом красовалась облезлая голова со вставленными вместо глаз кусочками слюды, а на спину ниспадал когда-то пышный хвост). В среде оруженосцев авторитета не имел, а посему стоически терпел всевозможные насмешки (по большей части потому, что не понимал их).
Ивасин забежал вперёд и к моменту явления сэра Айрвенги у коновязи, рыцарский скакун (мощный и тихоходный жеребец по кличке Ветер, которому впору плуг в поле таскать, а не доблестного паладина господня на спине своей возить, да и по возрасту давно ему было пора на заслуженную пенсию) был уже засёдлан и полностью приготовлен к приёму на спину своего хозяина. Поскольку Лис был здоровьем слабоват, то для того, чтоб подсаживать господина на коня, имел с собой специальную складную табуретку, которую в данный момент он и разложил подле конского бока. Сэр рыцарь взгромоздился на коня, вставил топорище в специальный чехол для топора и скомандовал:
- Поехали!
- Сейчас, однако! - Отозвался оруженосец и влез на своего скакуна. (Скакун тот был довольно экзотическим животным для Страннхолда - северным оленем. Олень был с ветвистыми рогами, серый, с жёлтыми подпалинами. И звали его почему-то Лиса.) - Моя готов, однако.
Сэр Айрвенга молча тронул ногами конские бока, однако далеко они не уехали - дорогу загородил человек в чёрном до земли плаще и чёрной же шляпе с широкими полями. Он ничего не делал, но вид у мужчины был мрачный и даже угрожающий.
- Кто ты такой и как смеешь заступать на дорогу прославленному в битвах и песнях рыцарю?! - спросил Ивасин, нутром чуя, что молчание становится тягостным.
- Меня зовут Хаприэль фан Хелмсинг. - Мужчина в плаще гордо поднял подбородок и церемонно поклонился.
Увидев в глазах рыцаря и оруженосца откровенное непонимание, он извлёк из кармана свиток и, встряхнув, выставил его содержание на обозрение сэру Айрвенге. А написано было там следующее: разыскивается охотник за нежитью и другими чудовищами, имя коему фан Хелмсинг. Живым или мёртвым, вознаграждение - сто золотых. Мёртвым – предпочтительнее. (Но поскольку ни рыцарь, ни оруженосец читать не умели, они больше обратили внимание на иллюстрацию, изображающую человека в маске и шляпе.)
- И чего? - Спросил сэр Айрвенга, - чего ты бумажкой своей в лицо тычешь?
- Здесь написано: охотник за нежитью и другими чудовищами фан Хелмсинг (часть про вознаграждение он решил опустить, ибо чужая душа - потёмки). И я хочу предложить вам свою помощью и помощь ордена святого Пендюлия, покровителя изобретателей, в деле поимки вашего чудовища.
- И в чем же она будет заключаться? - Поинтересовался подозрительный Лис, абсолютно не имеющий привычки верить кому либо (кроме себя, разумеется) на слово, но искренне обижавшийся, когда с ним поступали так же.
- Ну, святые братья будут денно и нощно молиться за успех нашего дела (если вы, конечно, оставите достойные пожертвования ордену), а я пойду с вами и окажу посильную помощь и поделюсь боевым опытом. А я, смею заверить, имею огромный опыт применения силы к порождениям мрака. - Он ещё раз поклонился.
Лис выжидающе посмотрел на сюзерена.
"Н-да, про число помощников король ни словом не обмолвился... значит, надо пользоваться тем, что оказалось под рукой. Чокнутый охотник – прекрасное дополнение к моему топорищу…" - подумал сэр Айрвенга и бросил короткое "веди"!
Фан Хелмсинг развернулся и пошел к северным воротам, в народе называемым монастырскими. Пошлину деньгами там не брали, но за въезд накладывали епитимью в виде двухсот прочтений молитвы святому, покровительствовавшему дню и двумястами же земными поклонами (по одному опосля каждой молитвы). А посему ушлый народец старался с севера в город не въезжать.
Настоятель святоканонического монастыря Пендюлия Первопроходца первого ранга Апоплексий рванообстольный читал вечернюю проповедь смиренно стоящей на коленях пастве (тем, кто не успел так или иначе попасть в город до заката):
- ...и все равны перед Ним: и пейзане, и купцы, и дворяне, и значит сие, что все одинаково, что пейзанин, что рыцарь, должны просьбы свои на специальной бумаге монастырской (чтоб, значица, доходили быстрей и надёжней) в храм Его приносить! А уж святые братья, молясь денно и нощно, за вас словечко молвят, ибо вы через них, а они - напрямую к Нему обращаются... - Пастор углядел стоящего в дальнем конце молельного зала фан Хелмсинга и продолжил: - на сегодня всё, дети мои, идите с миром!
Стоящие на коленях пейзане еще несколько раз истово ударились головами о пол (чтоб святой отец, не приведи Господь, не обвинил в недостаточном усердии в замаливании грехов земных, да не догрузил еще парой десятков повторов святых текстов), встали и гуськом потянулись к выходу (не подавая виду, но сгорая от желания оказаться как можно дальше от храма Господня, причём, как можно быстрее).
Рванообстольный приближался к стоящему на одном колене рыцарю и по мере его приближения он всё увеличивался и увеличивался в размерах, пока не стал заслонять собой свет от лампад, стоящих на алтаре.
- Пришёл? – Гулким басом спросил он фан Хелмсинга.
- Пришёл. – С достоинством кивнул охотник за нежитью.
- Привёл?
- Привёл, падре.
- Хорошо. – И уже рыцарю, - Встань, сын мой.
- Благословите, падре… - попросил сэр Айрвенга, совсем не торопясь подниматься (действительно, зачем вставать, если всё равно еще просить благословения и снова вставать на колено).
- Да пребудет с тобой благословение святого Пендюлия Первопроходца.
- Благодарю, падре, - Сказал рыцарь и тщательно облобызал подставленный пасторский перстень с огромным рубином (символизирующим каплю крови Его, что Он пролил за всех нас и считалось, что чем богаче приход или монастырь, тем больше крови Он пролил на него).
С помощью Ивасина он принял вертикальное положение и с удивлением заметил, что выше святого отца почти на две головы.
- Ну, пойдемте, дети мои, негоже о делах земных говорить в Храме Господнем. – Рванообстольный направился к парадным воротам, но вскоре увидел, что они уже заперты на ночь. Падре вздохнул и, негромко ругаясь, пошел к узкой и неприметной дверце рядом со святой частью храма.
Дверца была слишком узкой для более, чем дородного святого отца, он тоскливо вздохнул, повернулся боком, втянул чрево и скомандовал:
- Ну-ка, подсобите, дети мои!
Первым на помощь рванулся фан Хелмсинг, он с разбегу толкнул святого отца в сторону двери. У сэра Айрвенги вырвался изумлённый вздох, он приготовился услышать, что безумец сейчас же будет отлучён и предан анафеме, но падре сказал совсем другое:
- А вы чего стоите? – Просипел он. – Особого приглашения ждёте?
Ивасин с восторгом принял просьбу настоятеля, хорошенько разогнавшись и с победным воплем ударив всем вестом уже в фан Хелмсинга (он давно мечтал пнуть какого-нибудь святого отца и желательно пониже спины с того самого момента, как его едва не сожгли на костре, сочтя колдуном – его спасло вмешательство сэра Айрвенги, которому с тех самых пор Ивасин и служит). Но только после того, как рыцарь в полном доспехе, громыхая латами, требушетным ядром ударил столпившихся в проходе, изрядно побагровевший к тому времени рванообстольный очутился с той стороны прохода в широком коридоре. Падре с удовольствием несколько раз широко вдохнул полной грудью и просипел:
- Именем святого Пендюлия отпускаю вам по одному греху за дело сие богоугодное, дети мои.
- Спасибо, падре, - склонил голову фан Хелмсинг, прижав шляпу к груди.
- Спасибо, падре – эхом откликнулись рыцарь с оруженосцем.
Келья настоятеля свидетельствовала о том, что священнослужитель сей был ярым приверженцем аскезы: голые стены, лишь дальнюю закрывал собой гобелен, изображающий святого Пендюлия (конструирующего осадную башню с требушетом на верхней площадке на фоне осаждённого города), скромная конторка для письма, узкая лавка (на которой рванообстольный Апоплексий, как показалось Ивасину, явно не мог уместиться при всём желании), стол да табурет.
- Садитесь, дети мои, в ногах правды нет, - падре махнул рукой с перстнем в сторону лавки, а сам уселся на табурет. Табурет под его весом жалобно заскрипел. Фан Хелмсинг притворил дверь и присоединился к уже сидящим сэру Айрвенге и Ивасину. – Угощайтесь, чем Пендюлий послал.
А послал Пендюлий воду родниковую, да сухари (сухарями этими, на взгляд рыцаря, можно подкоп делать, ибо по жесткости своей они металлу не уступали никоим образом). Но Ивасин не привык отказываться от дармовщинки – он первый придумал размачивать сухари в своём стакане с водой, заслужив уважительный взгляд Апоплексия, старательно пытающегося откусить хоть кусочек от своего сухарика.
Внезапно сидящему ближе всех к гобелену сэру Айрвенге почудилось, что в щёку тянет сквозняком. Он прислушался к своим ощущениям и понял, что ему не показалось и край гобелена немного приподнимается. Рыцарю стало любопытно, и он прислонился к стене. Когда край гобелена в очередной раз приподнялся, он увидел, что ткань скрывает ещё одну комнату. Комната эта была раза в два больше той, в которой они сейчас находились, и большую её часть занимала огромная кровать с балдахином, сбоку стоял затейливо украшенный резьбой стол, уставленный тарелками (наполненных, разумеется, не с сухарями).
В этот момент падре справился со своим сухарём (видно было, что победа далась ему нелегко – рванообстольный то и дело прикасался к челюсти, досадливо кривясь) и прокашлялся:
- Ну, раз уж подкрепились мы, не будем откладывать дело наше в долгий ящик. – Он отряхнул с рясы крошки и уставился на рыцаря (хитрый пастор, видя королевскую политику в отношении рыцарей, решил не упускать свой шанс обогатить монастырь и, конечно же, себя).
- Падре, - начал рыцарь, - задал мне его Величество задачку, а этот достойный человек по имени Хаприэль фан Хелмсинг выказал желание помочь в этом и пообещал, что весь монастырь святого Пендюлия будет молиться о нашем успехе…
- Думаю, это возможно, - важно кивнул пастор, явно намекая на подношение. – Какую часть сокровищ дракона ты готов пожертвовать монастырю, сын мой?
- Дракона? Какого дракона?
Настоятель метнул на фан Хелмсинга убийственный взгляд.
- Постой, сын мой, разве ты не идёшь убивать дракона?
- Нет, падре. Моя цель – Лок-Дакский оборотень.
Рванообстольный помрачнел.
- Итак, какое подношение ты готов сделать?
- Гм… двадцать золотых.
- Пятьдесят.
- Тридцать.
- Сорок!
- Тридцать и десятую часть того, что отыщу в логове богомерзкого и богопротивного оборотня.
- Гм… по рукам.
- Ивасин! – Оруженосец отвязал от пояса кошель и отсчитал положенную сумму, провожая каждую ложащуюся на стол монету тяжким вздохом.
С каждой ложащейся на стол монетой взгляд Апоплексия светлел, когда вся сумма лежала перед ним, а Ивасин, завязав изрядно отощавший кошель, уселся рядом с господином, могучая длань одним движением смела монеты со стола.
- Ну, что ж, дети мои, в добрый путь! С вами отправится наш лучший борец с нечистью, знаменитый (к сожалению, слава у него слегка дурноватая) Хаприэль фан Хелмсинг. Он убил больше двух дюжин исчадий преисподней!
Гости поднялись с лавки, падре осенил их святым знамением и благословил на битвы с оборотнем.
- Да будут длани ваши крепки, а мечи остры. Да будут глаза ваши точны, а святой Пендюлий направит волю вашу! И да будет вера ваша крепче гранита!
- Спасибо, падре… Не благословите ли вы теперь наше оружие?.. – скромно потупившись, попросил сэр Айрвенга.
- Конечно, сын мой. Да будут мечи ваши остры, и не затупятся они… - по привычке завел святой отец, простирая руки над рыцарем.
Однако когда тот вынул из-за спины топорище, монах изменился в лице и сбился:
- … и да будет этот доблестный … это доблестное топорище направлено только на благие дела!
После этого он оченил сбя святым знамением, и, пробормотав: «Чудны дела твои, святой Берендикт!..», обратился к охотнику за нечистью:
- А ты, Хаприэль фан Хелмсинг, клянись святым Пендюлием, что доставишь в юдоль сию ВСЮ причитающуюся долю.
- Клянусь!
Когда за посетителями захлопнулась дверь, Апоплексий выдохнул, осенил себя святым знамением и произнёс краткую молитву святому Пендюлию. Она была не совсем канонической, зато шла от души:
- И храни, Пендюлий, от всякого зла
Куру, что яйца златы принесла.
Ниспошли, Пендюлий, удачи большой,
Чтобы злата та кура принесла нам ещё…
Храбрые и благородные (ну, по крайней мере, частично) охотники на Лок-Дакского оборотня ехали по полю. Поле было хорошее, опрятное. Пейзане упорно мотыжили землю, очищая тем самым свои наделы от сорняков. Идиллия.
Развилка показалась неожиданно, просто дорога подобно реке, обтекающей огромный камень, обходила ровные ряды с какими-то растениями, напоминающими шар (капусту в этом загадочном чудо-овоще сэр Айрвенга, конечно не признал, ибо, как настоящий рыцарь считал ниже своего достоинства заниматься делами не рыцарскими).
- Что же это за трава такая, что средь дороги растёт? – Вопросил рыцарь в пустоту.
Ивасин и фан Хелмсинг капусту, естественно, опознали без особого труда, но деликатно промолчали, дабы сеньор не счёл, что они пытаются показаться умнее него.
Рыцарь покрутил шлемом из стороны в сторону, и взгляд его упал на босого мужика в простой холщовой рубахе и столь же простых и холщовых штанах. Мужик аккуратно и любовно рыхлил землю, приговаривая:
- Будет землица как пушок, тогда и капусточка моя вырастет на загляденье, да всем соседям на зависть…
- Эй, ты! – Окликнул сэр Айрвенга.
Мужик на всякий случай вжал голову в плечи, принял самый жалкий вид, поднял голову и вопросительно-подобострастно посмотрел на рыцаря.
- Да-да, ты. – Утвердительно кивнул тот.
- Чего изволите, господин? – снова склонился пейзанин.
- Какая дорога ведёт на Лок-Дак?
- А чаво энто?
- Это город, деревенщина!
- А-а-а, город! Ну, энто, я так разумею, что налево ехать надыть. Там он, город. Только зовется он Йольхолм, а не Лок-Дак. Да ты, господин, езжай, а там на мосту через Йоль сеньор наш стоит. Он всё вам расскажет. Наверное. – Мужик понизил голос, - только он… того… странный он, хотя как тут не постраннеть, ежели цельными днями в железе-то по такой жаре просиживать? А на мосте же ни деревца, ничего нетути.
Отважные приключенцы услышали звук рога. Мужик забормотал что-то совсем нечленораздельное и вернулся к работе. Благородный рыцарь задумчиво почесал шлем в районе затылка и тронул шпорами конские бока, завернув животное налево.
Мост был хороший. Широкий настолько, что две телеги могли бы спокойно разъехаться, не зацепив друг друга ни на шантиметр и какой-то надёжный, но при этом вполне изящный и красивый в своей аскетичной простоте. Он был построен добротно, на века, из горного камня (который сюда пёрли неизвестно сколько, а, следовательно, цена у него тоже была практически заоблачной).
На середине моста стоял чёрный как вороново крыло, злющий жеребец. Он бил копытом по мосту, фыркал и косил глазом на сэра Айрвенгу. Жеребец был упакован в чёрные латы. В седле сидел всадник в черной же броне (доспех сей был сделан даже не в позапрошлом сезоне – его наверняка носил ещё далёкий предок или даже родоначальник семьи этого без сомнения славного рыцаря). На щите воителя были изображены два столкнувшиеся лбами барана, да так столкнувшиеся, что искры полетели. Отдельного описания заслуживал рыцарский лэнс: вопреки всем традициям он был не ровным как стрела, а пять или шесть раз изогнутым шестом (городской математик мог бы сказать, что форма эта называется кривоидой или загогулиной, но рыцарь не знал таких слов, а обретать новые знания не стремился и посему мудрец благоразумно молчал) с тупым турнирным наконечником.
Рыцарь на мосту поднёс к прорези в шлеме рог горного тура и затрубил
"Этот звук я слышал совсем недавно, - подумал третий рыцарь Страннхолда, - да, совершенно точно. В этот рог трубили когда мы были ещё на развилке".
- Я – сэр Йоль Шип по прозвищу Кривой Лэнс, дюк Йольхолма. – Услышали путники слегка гнусавый голос а длань, закованная в металл, указала на древнюю башню на холме рядом с гордом (башня была построена в незапамятные времена и была приземистой с частично осыпавшимися зубцами; окружал её когда-то, наверное, мощный и внушающий уважение, а ныне наполовину сгнивший частокол), - я дал рыцарский обет: ни один рыцарь не пересечёт этот мост, не сразившись со мной.
- Именем святого Пендюлия, я принимаю твой вызов, сэр Йоль! Моё имя – сэр Айрвенга, третий рыцарь Страннхолда!
- Я буду биться за честь прекрасной Марыськи, дочери купца Лупса из Йольхолма!
- Ивасин! Мой лэнс!
- Да, господина!
Сэр Айрвенга отсалютовал противнику лэнсом, подтверждая свою готовность, и ударил пятками коня. Скакун с места сорвался в галоп. Защитник моста сделал то же самое. На середине изначального расстояния между ними рыцари со стуком столкнулись. Копьё сэра Айрвенги соскользнуло по щиту сэра Йоля, а вот Кривой Лэнс не промазал, угодив точно в центр цельнокованого панциря третьего рыцаря Страннхолда. Странная пика согнулась, угрожая вот-вот с жалобным треском сломаться, но вместо этого с удвоенной силой вернулось в исходное состояние, буквально вырвав сэра Айрвенгу из седла, не спасли даже хитроумные высокие седельные луки.
Как уже было сказано, рыцарь вылетел из седла с громким звуком "чпок!" и хлопнулся оземь шантиметров за триста пятьдесят от места столкновения. Ивасин и фан Хелмсинг удивлённо раскрыли рты, а потом оруженосец (с явной неохотой, надо отметить и не особо поспешая) бросился помогать своему сеньору принять более-менее вертикальное положение. С немалым трудом и далеко не с первой попытки это ему удалось. Сэр Айрвенга помотал головой, не желая признавать поражение, решил продолжать поединок пешим. Он схватился за верный топор, да вовремя вспомнил о том, что милостью Его Величества короля Шпендрика Четвёртого от его прославленного в боях (и на пирах!) оружия осталось только топорище. Рыцарь плюнул и пожелал своему королю засунуть металлическую часть топора себе в… то есть, всего самого наилучшего (разумеется, всё это было сделано лишь мысленно, ибо уши у Его Величества Шпендрика Четвёртого были повсюду.)
- Куаррачча! – Выругался фан Хелмсинг. (Он не знал, что обозначает это слово. Потому, что самолично его выдумал - верному сыну церкви иногда смертельно нужно было выругаться, но использовать богохульства он считал недопустимым. Однако, когда его спрашивали, он говорил, что "куаррачча" – смертельное ругательство на одном из древних забытых племён, обитавших когда-то на западе Станнхолда)
- Ивасин, мой чекан! – протянул руку он.
- Вот, моя господина! – Лис вложил в раскрытую длань заранее приготовленное оружие.
Кривой Лэнс отъехал назад к мосту, прислонил оружие, давшее ему прозвище, к поручню и обнажил меч (тоже, кстати, оказавшийся не особо прямым), театрально отбросил в сторону ножны и медленно, блюдя рыцарское достоинство, поехал навстречу сгорбившемуся за небольшим щитом сэру Айрвенге. Сэр Йоль привстал в стременах, долго ловил клинком солнечный блик (солнце как раз спряталось за облаком) и, наконец, нанёс (как ему самому показалось в тот момент) самолично придуманный и названый "Ястреб падает с высоких и синих небес", смертельный и неотразимый удар. Однако противник почему-то выдержал его без особых усилий.
"Странно, - подумал дюк Йольхолма, - мешок с соломой после этого удара обычно валился на землю…"
Сэр Айрвенга умело воспользовался замешательством противника, чтобы перегруппировать свои силы и нанёс сокрушительный удар чеканом в щит супостата. Чекан проломил щит ровно посредине, смяв лбы обоим баранам на гербе. Кривой Лэнс заставил коня попятиться и осмотрел свою левую руку:
- Святой Берендикт, это же был мой парадный щит! Я ж за него художнику золотой почти отвалил! О, Марыська, как же дорого обходится мне твоя честь! – Он снял щит и положил его (прямо вместе с застрявшим в нём чеканом противника) на мост.
- Продолжим? – Спросил защитник моста.
Сэр Айрвенга кивнул прежде, чем, сообразил, что боевого оружия у него уже не осталось, а в руке лишь бесполезная деревяшка. На этот раз он не дал Кривому Лэнсу нанести удар. Топорище без своей массивной части было очень лёгким, что заметно повышало скорость боя – сэр Йоль выпал из седла, поражённый в голову. Победитель тяжело рухнул на колено и приставил мизерикорд к горлу противника.
- Признаёшь ли ты, сэр Йоль, своё поражение? – Спросил третий рыцарь когда взгляд Кривого Лэнса стал более-менее осмысленным.
- Признаю, сэр Айрвенга.
- Хорошо. Ивасин, помоги ему встать!
После того, как Лис помог сесть в седло своему господину, ему еще пришлось взгромоздить на коня и сэра Йоля, чему оруженосец был безмерно рад. Фан Хелмсинг с видимым интересом наблюдал за этим (не делая, впрочем, попыток как-то подсобить надрывающемуся оруженосцу). Бок о бок рыцари пересекли мост, дружески беседуя.
- Куда ты направляешься, сэр Айрвенга?
- В Лок-Дак. Я выполняю поручение короля Шпендрика Четвёртого.
- И какое же?
- Я должен победить тамошнего оборотня вот этим. – Он указал на топорище.
- О, это очень достойное дело. Я слышал, что много рыцарей сложили свои головы, пытаясь его одолеть, да не смогли. Но как же ты хочешь это сделать?
- А что это за прекрасная Марыська, за честь которой ты сегодня сражался? – Ловко ушёл от неприятной ему темы сэр Айрвенга.
- Марыська – это прекраснейшая из дев в этом мире! Её глаза… они такие… круглые и такие синие, её волосы столь же длинны и красивы, как грива моего жеребца (сэр Айрвенга бросил взгляд на заботливо расчесанную и заплетённую гриву и многозначительно кивнул), её нос такой острый, как наконечник моей пики, её шея, она как… как…
- Ладно, ладно, я понял, - оборвал возвышенную речь собеседника третий рыцарь, - а кто она такая?
- Она дочь самого богатого купца Йольхолма Лупса по прозванью Козолуп. Понимаешь, сэр Айрвенга, старый Лупс сейчас вдруг резко озаботился своим здоровьем и вместе с некоторыми другими купцами уехал на целебные источники (на то ж они и купцы, чтоб купаться!), а пока он там я должен успеть влюбить в себя прекрасную Марыську, которая, к сожалению, совсем не обращает на меня никакого внимания, - он печально вздохнул, - поэтому я вынужден целыми днями сражаться за её честь в надежде, что кто-нибудь передаст ей, как я её люблю и страдаю от любви.
- Ммм… А почему ты решил добиваться её именно так?
- А можно иначе? Да все барды только о том и поют, что именно так должно завоевывать прекрасную деву. Особливо хорошо, если в таком поединке за её честь рыцаря ранят. Тогда вышеозначенная дева просто обязана ухаживать за пострадавшим и без всяких сомнений влюбится в него!
- Знаешь, сэр Йоль, не всё, о чем барды поют, правда… - он увидел ставшие круглыми глаза Кривого Лэнса и пояснил, - девы любят, когда за ними ухаживают, делают комплименты, дарят подарки…
- Но я не умею говорить эти, как их, коплентенты. Клянусь честью! И денег на подарки у меня нет.
- А ты поэта найми, чтоб он научил тебя говорить красиво, а подарки… если денег нет, цветы-то никто не отменял!
- Где ж я его найду?
- Ладно, покупай цветы. Поедем к твоей Марыське…
- Так у меня ж денег нет…
- О, святой Берендикт! Так нарви цветов прямо тут, в поле. Это совершенно бесплатно…
Дом у Марыськи был гораздо более похож на рыцарский замок, чем родовое гнездо дюка Йольхолма. Высокий, сложенный из светлого камня, накрытый красной черепицей, он возвышался над другими домами, как гигант возвышается над толпой карликов. Окна были высокие и широкие (третий рыцарь подумал, что наверняка, внутри очень светло), забранные разноцветными витражами (благочестиво изображающими жития святых, дабы святая церковь не обвинила в еретичестве и не изъяла витражи сии на блага оной). На стене, обращённой к улице, краской были нарисованы солнечные часы и стрелка, указывающая на дверь.
У двери стоял мужичок с двумя каменными дисками солнечных часов (диски эти висели на груди и на спине и были связаны двумя верёвками на плечах, поэтому сначала сэр Айрвенга принял их за странного вида доспех, но подъехав ближе, понял свою ошибку) и время от времени говорил в согнутый конусом лист железа следующее:
"Не проходите мимо!
У нас самые точные солнечные часы! Они никогда не спешат и никогда не останавливаются! Они никогда не ломаются! Их не нужно заводить в отличие от механического барахла! В ассортименте всевозможные часы: от огромных садовых на постаменте до миниатюрных дамских на изящном браслете! Браслеты и постаменты выполняются из любого материала, мы делаем на них орнамент любой сложности – хоть родовой герб заказчика!
Лучшие часы только у купца Лупса! Остерегайтесь подделок! Купи себе часы, которые будут служить еще твоим правнукам! Приведи с собой двух друзей и получишь скидку на следующую покупку!
Наш адрес: улица Короля Шпендрика Четвёртого, пятиэтажный дом с кованой оградой около главной площади".
- Чего это он орёт? – Спросил сэр Айрвенга сэра Йоля.
- Да это, как её… хрюклама.
- А что это?
- Это – подняв с умным видом палец, сказал Кривой Лэнс, - движитель торговли! Так отец моей обожаемой Марыськи говорил.
- И как же она движит торговлю, эта твоя хрюклама?
- А этого как раз-таки он мне не сказал…
Рыцари подъехали к двери и оставили лошадей у коновязи. Но чем ближе они подходили к самой двери, тем более робким становился сэр Йоль. Дошло даже до того, что он не смог протянуть руку и постучаться. Пришлось сэру Айрвенге самолично ударить по бронзовому щитку бронзовым же дверным молоточком (выполненным, как, в общем-то, несложно было догадаться, в виде солнечных часов).
После третьего удара дверь бесшумно отворилась, и на пороге явил себя миру (да, пожалуй, не появился, а именно ЯВИЛ СЕБЯ) мужчина средних лет. Его лицо было вытянутым и скулы резко выделялись на тощих щеках, которые только сзади были прикрыты бакенбардами (бакенбарды эти были наверняка великой гордостью этого господина, ибо были заботливо расчёсаны и заплетены косичками), глаза были льдисто-серыми (сэру Йолю показалось, что на него вылили ушат холодной воды, когда взгляд этих глаз остановился на нём), нос в противовес узкому и тонкому рту, был большим и с горбинкой; острый вытянутый подбородок казался совершенно уместным на этом лице. Мужчина был одет в красный камзол, украшенный золотым шитьём в виде часов с широченными, почти до локтя галунами, так же изукрашенными шитьём и множеством золотых (или позолоченных, как подумал третий рыцарь, чтобы создать видимость богатства) пуговиц; небесно-голубые шёлковые штаны и туфли с пряжками сами догадайтесь в форме чего. На сгибе левой руки он держал полотенце с рисунком… ну, в общем, с тем же самым рисунком.
Сэру Айрвенге подумалось, что приди королю Шпендрику в голову дурость возвести Лупса в рыцари, проблем с символом на гербе у него бы не возникло.
За спиной мужчины был длинный холл с мраморными колоннами и гобеленами. Ивасину показалось, что длиной он добрые тысячи три шантиметров, а то и больше. Свет, проникавший в комнату сквозь витражи, создавал их копии на затейливо выложенном паркетом полу. Казалось совершенно естественным, что нигде не было ни соринки, а все металлические элементы декора были начищены до боли (как следствие отражения от них солнечных лучей).
Сэр Айрвенга совсем уж было собрался войти внутрь. Но мужчина в камзоле мгновенно заслонил собой проход:
- Хорошего дня вам, добрые сэры, чем могу помочь?
- Мы желаем видеть прекрасную Марыську, - начал сэр Айрвенга, - дочь крупного купца Лупса, по прозвищу…
Сэр Йоль "незаметно" толкнул его локтем в бок (учитывая, что оба были в доспехах, это было ну просто до неприличия незаметно).
- К вящему моему сожалению, господа, это невозможно…
- Это почему?
- Потому, что прекрасной Марыськи нет дома, с утра она изволила отправиться в храм.
- А кто ты вообще такой?
- Я – Юлиус Персиваль Корнелиус Пятый Аукакан, - он церемонно поклонился, - дворецкий почтенного купца Лупса.
Наступила тишина, а потом фан Хелмсинг выразительно фыркнул, выражая одним этим фырканьем всё своё презрение к подобного рода служкам. Дворецкий побагровел, шумно выдохнул и со стуком захлопнул дверь. И ещё секунт пять рыцари слышали из-за двери его раздражённое ворчание, что раньше, мол, и солнце светило ярче, и травка была зеленее, и рыцари были вежливее.
- Ну и где у вас тут храм? – Обернулся к Кривому Лэнсу сэр Айрвенга.
Храм отыскался через несколько кварталов. Это было высокое здание с узкими башенками и звонницей. Крыша блестела словно из золота и слепила глаза (Наверное, от того, что её усердно надраивали, благочинно стоя на коленях, два дородных монаха, сверкая гладко выбритыми тонзурами, а третий монашек, не в пример первым двум, молодой и тощий, с задорными криками скользил по крыше, надев щётки на ноги. Два других работника косились на него, но молчали, опасаясь растерять свою важность или, может быть, опасаясь разогнуться и загреметь вниз с порядочной, надо отметить, высоты.). Карниз был словно… гм… мёд мухами облеплен всевозможными химерами. Одна из них с особо уродливой большеглазой башкой, та, что над самым входом, внезапно подмигнула фан Хелмсингу. Охотник на нечисть вздрогнул, осенил себя святым знамением, моргнул и снова посмотрел на каменного монстра. Монстр больше не подмигивал.
"Показалось, - подумал Хапиэль и поправил шляпу, - всего лишь показалось…"
Фан Хелмсинг отвернулся, а потому не увидел, как соседняя горгулья отвесила подзатыльник глазастой. Когда Хаприэль снова посмотрел на них, каменные статуи были неподвижны
Окна были высоченные, но очень узкие (по всей видимости, для того, чтобы сэкономить на стекле для витражей). Дверь же, наоборот, была низкой и широкой, дабы каждый, будь то король, рыцарь, купец или пейзанин распоследний – все склонились перед Ним.
Гулко ударил большой колокол на звоннице, а затем начался беспорядочный перезвон, абсолютно не похожий ни на один из церковных гимнов. Фан Хелмсинг (который обладал самым острым зрением) увидел на звоннице горбатого мужика, который запутался в верёвках, которые идут от колокольных языков, и теперь всеми силами пытался вернуть себе утраченную свободу. Жуткие звуки со звонницы вскоре прекратились, а ещё через некоторое время глазам приключенцев предстала следующего содержания картина: высокий и тощий монах (наверное, настоятель), безбожно ругаясь (так виртуозно, что заслушался даже Ивасин, знатный ценитель подобного рода трёхэтажных загибов, а у простых матросов даже уши б завяли), выволок в дверь за ухо горбатого парня и отвесил ему смачного пинка. Горбун кубарем скатился с высоких ступеней, оказавшись практически под копытами коней сэра Айрвенги и сэра Йоля.
- И чтоб ноги твоей не было на звоннице! – Крикнул служитель церкви и захлопнул дверь.
Парень поднялся на ноги, потёр ярко-малиновое ухо, отряхнулся как мог и показал закрытой двери неприличный жест. Очень неприличный жест (был бы сэр Айрвенга монашкой, он наверняка бы покраснел). Горбун обернулся, увидел с интересом наблюдающую за ним компанию и сразу же цвет его рябого лица стал соответствовать цвету уха. Он вытер сопли замызганным рукавом и как мог поклонился (было это не очень похоже на поклон, принятый при дворе Его Величества Шпендрика Четвёртого, но что ж с убогого возьмёшь).
- Кто это? – Тихо поинтересовался сэр Айрвенга у стоящего рядом Кривого Лэнса.
- Жамкомо Квазанова, ой, нет. Квазанова – это местный профессиональный обольститель женщин, а это Жамкомо Квазимото, он звонарь собора Йольхолмской Божьей Тёщи.
- Эй, звонарь, ты не видел ли в храме прекрасную Марыську, дочь купца Лупса?
- Марыську? – Прищурился бывший звонарь. – А зачем это она вам?
- Отвечай, когда тебя благородный рыцарь спрашивает! – Выдвинулся вперёд Ивасин на Лисе.
- Моя Марыська! – Оскалился Квазимото, - моя!!! Уезжайте, а то покусаю всех!
В подтверждение своих слов, он прыгнул и вцепился в стальной наруч сэра Айрвенги. Точнее, попытался вцепиться. Зубы его скользнули по металлу, горбун взвыл от боли и убежал. Фан Хелмсинг снова помянул куарраччу.
Сэр Айрвенга недоумевающее посмотрел на Кривого Лэнса:
- Это нормально?
- В общем-то, да. – Кивнул тот. – Он малость не в себе и очень уж любит прекрасную Марыську, ну, как умеет. Истинное счастье, по его мнению, ходить на цепи вокруг её дома и лаять на прохожих.
- Н-да… А в чём проблема-то?
- Да кто ж его отпустит-то? – ухмыльнулся сэр Йоль.
- Его же только что выгнали…
- Да это нормально. Его почти каждый день так выгоняют, а потом обратно зовут: кто же кроме умалишённого на такую верхотуру полезет, а звонить трижды в день надо, а по праздникам – пять раз.
Сэр Айрвенга задрал голову, но крепление шлема так и не позволило ему увидеть шпиль звонницы.
- Понятно… ну, пошли искать твою прекрасную даму.
Собор встретил рыцарей и свиту уносящимся вверх, к самой крыше, церковным пением и вдохновенной проповедью святого отца в алой мантии, стоящего на возвышении.
- Все, кто любит Его, - падре воздел руки к небесам, - скажите Амнэн!
- Амнэн! – Отвечал стройный хор прихожан.
- Громче! Чтоб не только я, но и Он услышал!
- АМНЭН!!!
- Кто верит в Него – амнэн!
- Амнэн!
- Кто надеется на чудо – амнэн!
- Амнэн!
- Кто пожертвует на храм – амнэн!
И воцарилась тишина…
- Так мы ж вчера… того… жертвовали… - раздался одинокий голос.
- То было вчера, а это – сегодня! Давайте же, амнэн!
И снова воцарилась тишина…
Сэр Йоль отвлёкся от вдохновенной проповеди и мазнул взглядом по сидящим прихожанам, не найдя среди них объёкта своего обожания, он погрустнел.
Сэр Айрвенга подошёл к угрюмому монаху, стоящему у входной двери с запертой на замок железной коробкой на объёмистом чреве.
- Подайте на новую парадную дверь, братья и сестры… - отрешённо бубнил монах.
- Святой брат, скажите, была ли здесь Марыська, дочь купца Лупса?
- Подайте на новую парадную дверь, братья и сестры…
Сэр Айрвенга понял намёк, и в прорезь на крышке коробки упала монета.
- Была. – Важно кивнул монах.
- А не знаете ли, где она сейчас?
- Подайте на новую парадную дверь, братья и сестры…
Ещё одна монета упала в коробку.
- Точно сказать я не могу, но слышал, что говорила она своей служанке о том, что надобно сходить на базар за свежими цветами.
- А давно ли она вышла отсюда?
- Подайте на новую парадную дверь, братья и сестры…
Глядя на монаха, фан Хелмсинг вспомнил шарманку – у неё точно такой же принцип работы – не заплатишь, не споёт. В это время очередная монета провалилась в коробку.
- Да минут десять назад, наверное…
- Спасибо, святой брат. – Поблагодарил сэр Айрвенга и вышел на улицу.
Монашек, надеявшийся выручить ещё пару монет, ожег его недовольным взглядом, но потом, решил довольствоваться тем, что есть. Он огляделся, проверив, не смотрят ли на него прихожане (а особливо, не смотрит ли на него настоятель), а затем быстро открыл коробку, вынув штырьки навесов на крышке, сгрёб рыцарские монетки и столь же быстро закрыл уже пустую коробку, вставил обратно штырьки и на всякий случай ещё раз огляделся. Никто не видел. Святой брат медленно вытер выступившую на лбу испарину (хотя в соборе было совсем не жарко) и снова стал бубнить:
- Подайте на новую парадную дверь, братья и сестры…
...Птицами взлетев на верных скакунов, как, раздуваясь от гордости, будет рассказывать потом Ивасин в кругу оруженосцев, рыцари отправились далее искать прекрасную Марыську. На пути их лежал йольхолмский базар.
Базарные ряды занимали целую площадь. Гомон вокруг стоял просто ужасающий. Торговали всем на свете: тканями, оружием, заморскими птичками, различными приправами, домашней утварью всевозможного назначения, причём всё это было вперемешку.
- Сэр Йоль, - позвал спутника сэр Айрвенга, - ты же дюк Йольхолма?
- Дюк.
- Так прикажи им стать так, чтоб в одном месте были тряпки, в другом оружие, в третьем – бараны. Так и им удобно и покупателям не придётся, выбирая, скажем, меч кривиться от запаха навоза и чихать от просыпанного по соседству перца.
- Это просто гениальная мысль, сэр Айрвенга! Воистину, не зря ты носишь титул третьего рыцаря Страннхолда! Ты просто прирождённый правитель!
Сэр Айрвенга слегка покраснел от похвалы, но промолчал (не рассказывая наивному Кривому Лэнсу о том, что это не его мысль, а Его Величества Шпендрика Четвёртого, которого третий рыцарь в составе свиты сопровождал как-то в прогулке по столице).
- Шелка, лучшие шелка!
- Острейшие клинки! Рубят волос на воде и платок на лету!
- Не проходите мимо! Таких припав вы не найдёте нигде! Одна щепоть и любое блюдо станет совершенно иным!
- Мои кони перегоняют ветер! Благородные рыцари, посмотрите и вы не сможете их не купить!
- Доспехи! Самые прочные и лёгкие! С ними вы станете непобедимыми!
Рыцари неспешно ехали, оглядывая выложенные на прилавке товары, и почти совсем уже забыли о первоначальной цели похода.
- А что там, сэр Йоль? – сэр Айрвенга показал на западный край базара, - и почему оттуда не раздаётся криков.
- Нам туда не надо, - быстро сказал сэр Йоль.
- Почему?
- Потому, что там птичий угол.
- И что?
- А то, что там летают птицы со всеми… гм… вытекающими последствиями. Вряд ли прекрасная Марыська пойдёт туда, рискуя испачкать дорогое платье.
Сэр Айрвенга подумал и согласился с ним.
- Ладно, поехали искать цветочников…
Фан Хелмсинг посмотрел на прилавок с арбалетными болтами, присвистнул и выдал свою куарраччу. Маленький и гибкий продавец сначала побелел, потом покраснел, а затем прямо с места прыгнул в седло к фан Хелмсингу и стал его вдохновенно колотить. Народ на улице (включая и самого Хаприэля) опешил, шумный базар внезапно замер, в тишине раздавались только хлёсткие удары. После особо мощного тычка в челюсть фан Хелмсинг выпал из седла, и избиение продолжилось бы и на земле, но охотник за нечистью принял прыгнувшего на него купца на выставленный сапог и пнул в сторону.
Агрессор вскочил, напружинился, приготовившись снова броситься в драку, но заметил перед носом наконечник копья сэра Айрвенги.
- Кто ты такой и по какой причине напал на моего спутника?
- Мерррканто куачча! Блакско нерто, куантарре датро фанте! Фоморре! – он сплюнул на дорогу. – Бегуччо!
Из сказанной коротышкой тарабарщины никто не понял ни слова, поэтому копьё приблизилось к самому подбородку всклокоченного торговца.
- Этот… этот… этот… не знаю, как это будет на вашем языке: сын животного, которое хрюкает, живёт в грязи и жрёт помои…
- Свинья, что ли? – Догадался Ивасин.
- Да, точно! Этот сын свиньи смертельно оскорбил меня на моём родном языке. Если такое говорят с глазу на глаз, возможно ещё отделаться вирой, но если это сказано прилюдно, оскорбление смывается кровью.
- И что же означает это слово? – Заинтересовался Ивасин. – И на каком это языке?
- Это язык благословенных святым Берендиктом островов Джага-джага, что на юге Страннхолда. А что означает это слово, я вам сказать не могу, иначе вы прибьёте меня, не сходя с этого самого места.
- Купец, признаешь ли ты себя виноватым в нападении?
- Нет, не признаю. Я защищал свою честь, благородный сэр! Уж кому, как не рыцарю, должно знать, что это такое.
Рыцари задумались, разрешая нелёгкую моральную дилемму. С одной стороны, купец прав, защищая свою честь, но вот с другой – он напал на свиту (пусть и временную) третьего рыцаря Страннхолда. И вдруг в голову третьего рыцаря постучалась довольно оригинальная идея, которую рыцарь тут же воплотил в жизнь.
- Хаприэль фан Хелмсинг, - церемонно спросил сэр Айрвенга, - какую виру ты хочешь за нападение?
- Сто его лучших болтов!
Джага-джагский купец снова побагровел, его кулаки снова сжались.
- Поскольку ты, пусть и не желая того, спровоцировал его, то почтенный купец даст тебе только половину означенного тобой количества. Все довольны?
Фан Хелмсинг кивнул, купец (вовсе не рассчитывавший, надо отметить, на такое относительно справедливое решение рыцаря и приготовившийся к ограблению, замаскированному под виру) с достоинством поклонился рыцарю.
- Да будет так.
Получив свои полсотни болтов, охотник за нечистью (словно опасаясь, что не в меру справедливый рыцарь ещё раз уполовинит заявленное число) сразу же упаковал их в седельную сумку, и процессия двинулась дальше в поисках торговцев цветами.А фан Хелмсинг на всякий случай решил больше куарраччей не ругаться – а мало ли…
Торговцы оные вскоре нашлись на другом конце базара, вдали от скотников и пряностей. Сэр Йоль в свете высказанного сэром Айрвенгой предложения подумал, что это был очень умный ход с их стороны: покупатель будет вдыхать запах прекрасного цветка, а не конского пота.
Кривой Лэнс привстал в стременах и спросил:
- Люди, была ли сегодня здесь Марыська?
- Дочь купца Лупса?
- Да.
- Была.
- А куда ушла, никто не знает?
- Я знаю, - сказала одна из торговок (по всей видимости, самая наглая или же самая главноя), - а зачем она тебе, благородный рыцарь?
- Н-нужна… - покраснел сэр Йоль.
- Гляньте, девочки! – Женщина указала на порядком завядший уже букет одуванчиков, лежащий поперёк седла Кривого Лэнса (большая часть цветков облетела за время дороги, поэтому букет, состоящий практически из одних стебельков, представлял собой довольно жалкое зрелище), - Да наш дюк никак на свидание собрался!
Продавщицы зашушукались между собой, сэр Йоль покраснел ещё больше (хотя, казалось бы, куда ж ещё), сэр Айрвенга благоразумно не вмешивался.
- Сэр Йоль, с таким букетом она тебя подальше пошлёт! Девочки, давайте поможем влюблённому! Любовь – это ведь так романтично.
Через минуту сердобольные цветочницы вынесли Кривому Лэнсу шикарный букет из пятнадцати алых, словно кровь роз.
- Она отправилась в "Свечу и Лиру", поторопись.
- Да уж, поторопись. Там утром видели Квазанову…
Рыцарь церемонно поклонился, благодаря за доброту, и легонько тронул пятками коня.
Трактир "Свеча и Лира" считался лучшим в городе (хотя "Сивый мерин" – трактир через улицу, уже довольно давно наступал ему на пятки), он занимал трёхэтажное здание. Два этажа были предназначены под собственно трактир, а на третьем находились комнаты для гостей, не пожелавших куда-то ехать после сытного и вкусного ужина. Предприимчивый хозяин так же проводил в своём заведении свадьбы, банкеты и тому подобные мероприятия, которые гарантированно приносили больший доход, чем просто вечер обычной работы. А ещё трактир считался высококультурным заведением – здесь в любое время можно было встретить барда или менестреля, для которых была приспособлена огромная пивная бочка в качестве сцены.
Сэр Айрвенга толкнул дверь и оказался внутри. Это самое "внутри" было очень даже неплохим. Трактир не был разделён на два этажа, хозяин поступил гораздо умнее: сделал его в двух уровнях (так и на второго музыканта тратиться не надо – всем слышно, и если кому-то наверху захочется добавки, достаточно будет просто крикнуть об этом). На первом уровне располагалась общая зала, а второй уровень был более затенён и предназначен для приватных бесед и тех, кто хотел просто вкусно поесть, а не искал неприятностей.
На первом этаже прекрасной Марыськи не оказалось. Тогда Кривой Лэнс поднялся на второй этаж. Увиденное повергло его в шок.
Щуплый кудрявый субъект с длинным носом и сальными глазками (повидимому, искомый Квазанова) целовал ручку красивой брюнетке с высоким лбом (возможно, намеренно подбритым, как стало модно делать при дворе) ,насурьмленными бровями, большими зелёными глазами и алыми пухлыми губками (по видимому, та самая прекрасная Марыська, дочь купца Лупса по прозвищу... неважно). Девушка была одета в синее платье с затейливым шитьём на лифе и рукавах, а субъект напротив - в выцветший зелёный камзол (надетый, видимо, под цвет глаз прекрасной девы). На столе стояла одинокая свеча в витом подсвечнике, которая едва разгоняла темноту, очерчивая лица собеседников неровным светом и выделяя ещё лишь плечи, при этом создавалось ощущение некой возвышенности и одухотворённости встречи (Квазанова оказался падким на дешёвые театральные эффекты). Ещё на столе имелась початая бутылка вина и два кубка.
Фан Хелмсинг заметил, что коварный обольститель, пользуясь тем, что внимание Марыськи сосредоточенно на его лице, незаметно подлил что-то в один из кубков из небольшого флакончика, форма которого показалась охотнику за нечистью подозрительно знакомой.
Девица протянула белу рученьку и... взяла другой кубок (но на этот раз уже Жамкомо, считавший, что дело в шляпе, не обратил внимания на произошедшее).
Взбешённый сэр Йоль хотел было пойти туда и изрубить Квазанову в капусту, но фан Хелмсинг схватил его за локоть и приложил палец к губам. Кривой Лэнс почему-то решил его послушать (о чём впоследствии не пожалел).
- Но как же так? Мы будем просто стоять, и смотреть, как этот тип охмуряет мою Марыську?
- Не ной как мои кости в дождливую погоду, всему своё время. Это как на турнире: нужно выбрать правильный момент для удара.
- Хорошо.
- За нас! - Провозгласила Марыська, но, видя, что Квазанова не торопится пить, добавила, - на брудершафт!
От возможности поцеловать девушку на первом же свидании знаменитый обольститель просто не мог отказаться (иначе репутация самого лучшего обольстителя всех времён и народов была бы безвозвратно утрачена), он взял кубок и быстро осушил его. Стороннему зрителю могло бы показаться, что ничего не произошло, но фан Хелмсинг видел, что это не так. Взгляд Квазановы из откровенно сального стал по-собачьи преданным, брови сошлись восторженным домиком, а на губах заиграла дебильная (даже откровенно дебильная на взгляд фан Хелмсинга) улыбочка. Весь его вид выражал искреннее желание немедленно погибнуть ради одного лишь благосклонного взгляда прекрасной дочери купца Лупса.
- О, ненаглядная мадемуазель Марыська, только лишь ты заставляешь моё сердце биться! Лишь только ты среди пустоты и тщеты этого мира даёшь мне смысл жить дальше! Отныне только лишь с твоим именем на губах я буду встречать и провожать каждый новый день! Я - твой, отныне и навеки! Так позволь же мне целовать твои ручки... и всё остальное! Ты будешь в моём списке восемьдесят первой, но далеко не по значению! Я думал, что в этой жизни никого уже не полюблю, кроме своей дрессированной блохи, но Ампур пронзил моё сердце и я могу с уверенностью заявить: я люблю тебя!
По мере произнесения этой пылкой речи прекрасная Марыська всё больше и больше изменялась в лице и к концу тирады сей на нём отразилась брезгливость.
- А я-то думала, что то, что я у тебя не первая - всего лишь досужие слухи... Ну ладно б я была хотя бы в десятке, а так... Как ты мог так со мной поступить?! Подлец! - она ударила Квазанову по щеке.
- Сэр Йоль, по-моему, это очень удачный момент для нашего появления. - Сказал сэр Айрвенга и рыцари направились к столику, за которым собственно и разыгрывалась драма.
-... Мерзавец! - разгневанная девушка не оставила без должного внимания и вторую щёку. - Зачем тебе вообще нужна эта блоха?!
- Но я же люблю тебя, прекраснейшая девушка Страннхолда, а моя блоха...
- На этом месте я должен прервать вас, дабы поведать тебе, прекрасная Марыська, о подлости сего субъекта. – Вступил сэр Йоль. - Не веришь? У меня есть неопровержимое доказательство!
- Какое такое доказательство?
- Оно в левом кармане его камзола.
- Дай мне то, что у тебя в левом кармане. – Потребовала девушка.
Квазанова протянул ей маленький на половину полный пузырёк.
- Что это?
- Афродизия, мадемуазель Марыська, афродизиак.
- Что это ещё за афрозодиак? – Удивился сэр Айрвенга.
- Приворотное зелье, сэр. – Ответствовал фан Хелмсинг, - посмотрите, на пузырьке должно быть нацарапано сердце, пронзённое стрелой.
Марыська скорее на ощупь, чем на взгляд, отыскала искомое сердце.
- Мерзавец! – Повторила она. – И как оно работает?
- Оно… - Начал было Квазанова, но ему не дали закончить.
- Оно заставляет выпившего зелье влюбиться в того, кого первым увидит. Если хочешь, можно опробовать его на ком-нибудь, чтобы сравнить полученный эффект с этим субчиком.
- А что, давайте. – Решилась дочь купца Лупса. – Только на ком?
- Предлагаю на трактирщике. – Высказался Кривой Лэнс.
- Неплохой выбор, - оценила Марыська, - всему городу известно, что он постоянно бьёт свою жену.
Девушка остановила проходящую подавальщицу и потребовала привести к ней жену трактирщика. Вскоре перед ней предстала худая и забитая женщина, нервно мявшая руками свой белый передник.
- Хочешь попробовать изменить свою жизнь? – Без обиняков начала Марыська. – Хочешь, чтоб муж не бил тебя, а носил на руках?
Та настороженно кивнула.
Выльешь это – она протянула женщине пузырёк с афродизией – в пиво мужу. Но помни: после того, как он его выпьет, влюбится в первое существо, которое увидит рядом с собой. Поэтому рядом должна оказаться ты. Поняла?
Женщина кивнула, но уже с надеждой.
- Тогда иди.
Вскоре вся честная компания наблюдала, как она несёт мужу пиво.
- Дорогой, я принесла тебе пива. У тебя, наверное, в горле пересохло – кричишь с утра…
- Хорошо, женщина. Хм… порой и от тебя бывает польза. – Он выхватил кружку и стал пить.
Супруга всё это время находилась рядом. В это время сзади подошла фигуристая подавальщица (та самая, которую Марыська за ней посылала, она, оказывается, подслушала разговор и решила пойти ва-банк) и попыталась оттолкнуть её, чтобы занять место хозяйки трактира, причём хозяйки, любимой хозяином. Но жена не собиралась так просто отказываться от возможного счастья: поднос, который она держала, тут же встретился с лицом обидчицы. Подавальщица, оказавшись не готовой к агрессии со стороны забитой женщины, тихо осела на пол.
Трактирщик опустил кружку, утёр бороду и увидел жену…
- Дорогая! Я люблю тебя! – Он упал на колени и обнял жену за ноги. – Как же я мог так издеваться над тобой?! Но с этим покончено. Клянусь, что отныне я буду любить тебя всегда и выполнять любые твои прихоти!
Слёзы струились из глаз женщины, обнявшей коленопреклонённого мужа за голову. Но это были слёзы радости…
- Так. Значит, этот тип и вправду пытался меня опоить. – Поняла Марыська, вон отсюда! Видеть тебя больше не хочу!
- Но Марыська, я не могу жить без тебя!
- А я без тебя могу!
- Но…
- Сам уйдёшь или тебе помочь? – Поинтересовался сэр Йоль.
Квазанова, оценив ситуацию, быстро ретировался.
- Ну, а теперь мы можем перейти к делу, ради которого отважились побеспокоить тебя, прекрасная мадемуазель…
- К какому делу?
- Я давно и безнадёжно люблю тебя, о, Марыська, - начал проинструктированный сэром Айрвенгой Кривой Лэнс, - я долго не мог осмелиться поведать о своих чувствах, но сейчас, увидев этого шарлатана Квазанову, понял, что не могу более стоять в стороне и отважился вмешаться.
Рыцарь встал на одно колено и протянул даме цветы:
- Прими это в знак моего восхищения твоей неземной красотой…
- Спасибо, сэр Йоль. – Зарделась дева. – Мне ещё никто не дарил цветов.
- Позволь пригласить тебя на прогулку?
- Дозволяю. – И протянула ручку для поцелуя.
Сэр Йоль запечатлел самый нежный, едва уловимый поцелуй и преданно посмотрел на свою избранницу.
Растроганный Ивасин смахнул слезинку. Фан Хелмсинг отвернулся.
- Сэр Айрвенга! - Кривой Лэнс встал с колена. - Я твой вечный должник! Мой дом в твоём расположении, если нужно переночевать перед выдвижением на подвиг!
Сэр Айрвенга вспомнил вид на замок сэра Йоля, вздрогнул (к счастью, под доспехами это было не заметно).
- Спасибо, сэр Йоль, но я, пожалуй, останусь в этом гостеприимном трактире.
Он поспешил усесться на освобождённые Марыськой и Квазановой места.
- Ну, как знаешь. Может, твои спутники пожелают воспользоваться моим гостеприимством?
Фан Хелмсинг и Ивасин энергично замотали головами (очевидно, вспомнив то же, что и третий рыцарь).
- Хорошо, - с чувством выполненного долга сказал сэр Йоль (он был счастлив, что не придётся лишний раз краснеть за родовое гнездо и за своего повара, да и то, что новых растрат не случилось, тоже не могло не радовать), - тогда мы с прекрасной Марыськой покинем вас.
- До встречи, сэр Йоль. Рад был познакомиться, прекрасная Марыська.
- Успеха тебе, сэр Айрвенга! – Попрощался дюк Йольхолма, а Марыська сделала книксен и они под руку удалились.
Тем временем на бочку взобрался очередной менестрель.
- Дамы и господа, вас приветствует знаменитый менестрель, золотой голос Страннхолда, Кретьин де Траляля!
Раздались аплодисменты. Певец терпеливо дождался, пока они стихнут (про себя считая секунды славы и сравнивая их со вчерашним результатом – сегодня на целых три секунды дольше), а затем продолжил:
- Чем сегодня усладить ваш притязательный слух?
Наступила тишина – никто не понял цветистого выражения и поэтому не знал, какой требуется ответ. Кретьин незаметно вздохнул.
- Какую песню сегодня вы хотите услышать?
- Про сэра Ультрихта и дракона!
- Нет, про рыбака и русалку!
- Про сэра Ланшалотта и болотного циклопа!
- Нет! Про сэра Ультрихта и гарпию злопоганую!
- Про короля Картура!
Пока сэр Айрвенга скрипел зубами и боролся с желанием уйти отсюда как можно скорее, в результате небольшой потасовки победил требовавший балладу про рыбака и русалку.
Менестрель тряхнул головой, ударил по струнам лютни и запел:
Жил-был давно один рыбак,
Он, прямо скажем, был дурак:
Он на тропинке в час ночной
Сбегал от девок стороной.
Он что б не делал, с кем не пил,
Лишь о рыбалке говорил.
И сколько б не ругала мать,
Жену не собирался брать.
Ушёл на пруд он как-то раз…
Об этом будет сей рассказ.
Закинул сети прям как встарь
И стал жевать большой сухарь.
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой! – Вдохновенно стучали кружками о столы посетители "Свечи и Лиры".
Сухарь тот твёрже камня был –
Его он в прошлый раз забыл –
Теперь, чтоб время скоротать,
Решил былое наверстать.
Война зубов и сухаря
Прошла, как минимум, не зря
И супостат был съеден враз,
Сурово, жёстко, без прикрас.
Лишь солнце вылезло в зенит,
Рыбак проверить сеть спешит.
Его ждала благая весть –
В ячейках сети кто-то есть!!!
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой! – Пиво выплёскивалось из кружек, но слушатели совершенно не обращали на это внимания.
"Да это ж сом! – кричит дурак –
Мне нынче повезло, никак!
И очень славную уху
Сварю я на одном духу!"
Рыбак сеть тянет что есть сил,
Его лоб пот уж оросил,
Мозоли вылезли на коже,
Сом не сдаётся, рыбак тоже.
А невод вдруг в руках обмяк
И понял дурень: это знак!
И с сетью перейдя на бег,
Добычу вытянул на брег.
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой!
- Молодец, бард! – Крик перекрыл толпу.
Подавальщицы тем временем ловко разносили между сидящими подпевающими людьми новые кружки с пивом. Трактирщик на счётах подсчитывал дополнительные барыши.
Но, занося над ней багор,
Он впал в классический ступор:
В сетях лежит не сом, не палка,
А синеглазая русалка…
И что же делать рыбаку,
К тому ж ещё чуть-чуть "ку-ку"?..
Куда девать такой улов?
Дурак найти не может слов.
Распутал сети остолоп,
Русалка глазками хлоп-хлоп,
За шею дурня обняла,
Хвостом плотнее обвила…
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой!
"А она не дура", - подумал фан Хелсинг, откусывая от пирожка с капустой.
Дурак, что девок избегал,
Под весом на колени пал,
Что делать дальше хоть не знал,
Русалку вдруг поцеловал.
И в этот миг со дна пруда
Явилась новая беда:
С трезубцем прям наперевес
Водяник на него полез.
Рыбак добычу б отпустил…
Да кто б его легко простил?..
"Ты дочь мою зачем поймал?" –
Водяник гневно вопрошал.
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой!
"Не повезло, однако", - мысленно ухмыльнулся Ивасин, отхлёбывая пиво из кружки заслушавшегося фан Хелмсинга...
Дурак стоит ни мёртв, ни жив,
Не помышляет уж о лжи
И правду всю отцу в глаза
Он, заикаясь, рассказал.
Водяник искривил чело,
Вокруг него всё замерло
И брови грозно так сошлись:
"Ну что ж, поймал – теперь женись!"
Рыбак краснел, потом бледнел,
Свалиться в обморок хотел,
Но, глядя папеньке в глаза,
Он еле слышно "да" сказал.
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой!
"Вот дурень…" – подумал третий рыцарь Страннхолда.
"Ну вот и славненько, зятёк,
Ты не пускайся наутёк,
А я приданного ей дам
Рачков, да рыбы полпруда".
Женился вскоре наш дурак,
Об этом он приврать мастак:
Жена стирает, гладит, шьёт
И есть готовит круглый год.
А муж приходит – она рада,
Не это ль лучшая награда?
И никуда ж не удерёт –
В большой бадье она живёт!
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой! – Все в трактире лежали на столах от хохота.
Водяник так же тихо ждёт,
Когда другой рыбак придёт,
Ведь у него – ты ржать не смей! –
Ещё семнадцать дочерей…
- Эй-хой! Ой-хой! Эй-хой! Ой-хой!
Слушатели наградили де Траляля громкими овациями и требовали "на бис!". Бард пел, зрители просили ещё и он снова пел. Но этого сэр Айрвенга уже не слышал – после баллады о рыбаке и русалке он со свитой отправился спать, чтобы ранним утром покинуть гостеприимный Йольхолм и отправиться в лес, за которым собственно и лежал Лок-Дак.
Утро выдалось туманное. Впереди себя было видно шантиметров на двести, а позади и того меньше. Ивасин на Лисе ехал во главе колонны, словно рассекая рогами скакуна липкие белёсые клоки тумана.
Было тихо, только лёгкий ветерок шумел в ветвях. Птицы не пели и вообще, всякая лесная жизнь, казалось, оборвалась.
- Помоги-и-и-ите! – Вдруг услышал фан Хелмсинг. (Из всей честной компании он обладал самым чутким слухом, к тому же он уже успел проснуться, в отличие от остальных, которые буквально спали в сёдлах. Особенно хорошо в этом смысле было рыцарю – высокие луки седла исключали любую возможность свалиться на землю.)
Он прислушался, но призыв о помощи не повторился.
"Почудилось, наверное", - подумал охотник за нечистью.
- Спаси-и-и-и-ите!
"Хм… не почудилось, значит. Кто-то нуждается в помощи! Возможно, там очередной выходец из преисподней, которого я добавлю в свой список великих побед!"
Фан Хелмсинг заозирался, пытаясь определить, откуда раздавался крик.
- Помоги-и-и-ите!
На этот раз услышал и Ивасин. Он оживился, оглянулся на спутников (увидел решительно настроенного охотника, снаряжающего свой арбалет, понял, что если что, будет, кому биться), а потом, приказав Лисе искать кричащего, свернул с тропинки в чащу, проложив отряду новый курс. А сэр Айрвенга продолжал спать в седле…
- Спаси-и-и-ите!
- Куда ты ведёшь нас? Крик раздаётся за спиной! – Возмутился Хаприэль после десяти минут продирания сквозь буреломы.
- Всё нормально, однако. Лиса на запах идёт.
- Помогиииите!
Однако через двадцать минут стало ясно, что не всё нормально – олень остановился у поваленного дерева и стал с аппетитом объедать с него мох. Все посулы и приказы своего наездника он попросту игнорировал, наслаждаясь деликатесом.
- Волчья сыть! – Ругался спешившийся Ивасин, - да я ж тебя на первом же постоялом дворе на мясо продам, однако! Да я ж тебя…
Он пнул меланхолично жующего оленя.
- Так ты нормально разговаривать можешь? – Изумился фан Хелмсинг?
- Конечно, могу!
- А зачем кривляешься тогда?
- А затем, что культурное наследие моего народа нельзя, чтобы исчезло. О нас и так никто не знает, однако. – Ивасин снова пнул оленя.
Охотник за нечистью замолчал, оставив последнее высказывание без коментариев.
Олень расставил копыта пошире, чтобы быть устойчивее и отщипнул еще этого замечательного мха, так напоминающего родной северный ягель. Скакун даже не стриг ушами, совершенно не обращая внимания на хозяина.
- Может, мне его прямо сейчас пристрелить? – Спросил фан Хелмсинг.
Олень прижал уши, но жевать не перестал.
- Нет! – Испугался Лис. – А на чём я поеду, однако?
- Ну, смотри сам. Наше дело предложить… - сказал явно разочарованный охотник за нечистью (ему не терпелось испытать новый арбалет, изготовленный церковными оружейниками, а тут такой случай подвернулся вроде бы…).
Олень снова расслабился. Ивасин от злости хотел отвесить ему пинка, хорошенько разбежавшись, но своенравное животное оказалось быстрее и врезало обеими копытами прямо в грудь хозяину. Фан Хелмсинг присвистнул, когда увидел этот полёт: Лис пролетел шантиметров сто пятьдесят и мягко приземлился на ветки упавшего дерева.
Оруженосец встал, потряс головой и посмотрел на свою кирасу – на металле четко отпечатались два следа от копыт. Он выломал хворостину, и тут же она со свистом опустилась на спину вредному оленю. Вышеозначенный олень сразу оторвался от поедания мха и встал ровно. Но при попытке Ивасина взобраться на него сделал шаг вбок и Лис хлопнулся лицом в мох.
- Так ты ещё и издеваешься, мешок ты с костями?! – Багровый от злости Ивасин поднялся с мха и угрожающе пошёл на оленя (при этом он усиленно не смотрел на скалящегося фан Хелмсинга, ставшего свидетелем его позора).
Олень медленно пятился, пока не упёрся в дерево. Тут-то Лис его и поймал за уздечку. Хворостина ещё пару раз столкнулась с оленьим боком, и только после этого оруженосец отважился на вторую попытку взобраться в седло. На этот раз всё прошло удачно.
- Спаси-и-и-ите!
Фан Хелмсинг обернулся в ту сторону, откуда, как ему показалось, раздавался крик и сказал:
- На этот раз я поведу.
Ивасин был вынужден согласиться. А сэр Айрвенга всё так же спал в седле…
Бесстрашный Хаприэль фан Хелмсинг ударил пятками коня и помчался сквозь буреломы.
- Помоги-и-и-ите! – На этот раз крик раздался совсем близко и… откуда-то сверху.
Третий рыцарь проснулся и тут же потребовал отправиться на поиски пострадавшего и спасти его. Спутники объяснили ему, что вот уже час как именно этим и занимаются.
- Да? А почему меня не разбудили?
- Господин, как мы могли! Ты же должен был выспаться, однако, вдруг война, а ты уставший. – Оруженосец так преданно поедал глазами начальство, что рыцарь совсем раздумал гневаться.
- Ну, ладно. Так что там с поисками?
- Ищем, однако. Уже почти нашли.
- Спаси-и-и-ите!
На этот раз уже не только фан Хелмсингу показалось, что крик раздаётся сверху. Весь отряд поднял головы и стал обшаривать взглядом кроны ближайших деревьев. Повезло Ивасину.
- Смотрите! – он вытянул перст указующий в сторону столетнего дуба, - она там, однако.
Сэр Айрвенга присмотрелся и увидел среди ветвей девушку в очень неприличном виде (она была совершенно обнажённой, но, к несчастью, всё, на что хотелось бы полюбоваться, было прикрыто дубовыми ветвями).
- Кто ты, прекрасная дева?
- Русалка я…
- Кто-кто? – не поверил фан Хелмсинг, - русалок не бывает!
В ответ русалка показала рыбий хвост.
- Но раз ты русалка, то, что же здесь делаешь?
- Сижу. Не ясно, что ли?
Рыцарь был поражён лаконичностью и философичностью её ответа.
- А как ты оказалась… гм… на ветках?
- Не помню… помню только, что гуляли мы вчера ночью, ну и выпили чуть-чуть…
- А что пили, однако? – Заинтересовался Ивасин, который и сам был отнюдь не дурак выпить.
- Водорослевый самогон, настоянный на болотной тине. Его папка делает. Во-от такая вещь! – Она сжала кулачок и отставила большой палец.
- А у тебя ещё осталось, однако?
- Ивасин! – Прикрикнул рыцарь, и оруженосец тут же замолчал. – Милая дева, можем ли мы чем-то помочь тебе?
- Можете, - кивнула русалка, - снимите меня отсюда, а то я высоты боюсь.
- Хорошо, прекрасная… гм… дева. Ивасин!
- Что, господин?
- Лезь на дерево и сними оттуда деву.
Ивасин подошёл к дубу и попробовал на него вскарабкаться, но у него ничего не вышло, ибо самые нижние ветви могучего дерева были не ниже трёхсот пятидесяти шантиметров (это при росте самого Лиса в сто пятьдесят семь), а ствол не обхватили бы и все втроём.
Лис поправил свою знаменитую шапку и попытался взять преграду с разбега, но у него ничего не получилось. Сэр Айрвенга задумчиво почесал шлем на затылке.
Фан Хелмсинг перебрал в уме все свои хитроумные приспособления, изготовленные в тайных мастерских ордена святого Пендюлия, и понял, что ни одно из них не поможет в решении данной проблемы. Но всё же кое-какие мыслишки на этот счёт у него имелись:
- Сэр, позвольте мне предложить решение этой проблемы.
- Давай.
- Пусть попробует подъехать вплотную с дерева и влезть на него прямо из седла.
Ивасин попробовал воплотить в жизнь это предложение, но у него снова ничего не получилось – олень совершенно не желал стоять спокойно и ждать, пока Лис взберётся ему на спину и влезет на дерево.
- А можно и мне предложить план, однако?
- Ну, попробуй.
- Пусть дева спустится на самую нижнюю ветвь, однако, а потом спрыгнет…
- Я же сказала, что высоты боюсь! – Крикнула внимательно следящая за ними русалка.
- А мы расстелем плащ фан Хелмсинга и поймаем её.
- А почему именно мой плащ?
- Потому, что он самый большой, однако, - ответил Ивасин. (Он, конечно же, не стал говорить, что свой плащ жалко – ткань-то порваться может, а у рыцаря просить неудобно).
- Да будет так. – Решил третий рыцарь. – Милая дева, спустись пониже. Не бойся, мы непременно поймаем тебя.
Русалка с сомнением посмотрела на него, но всё же стала медленно спускаться. Внизу все трое натянули чёрный плащ фан Хелмсинга и встали как вкопанные. Дева оказалась довольно-таки крупной, ибо лишь благодаря титаническим усилиям трёх мужчин она не коснулась земли. Плащ медленно и аккуратно опустили на землю, и сэр Айрвенга сразу же закутал в него спасённую (дабы не иметь соблазна любоваться ей и сохранить за собой репутацию честного рыцаря).
- Спасибо за спасенье, добрый рыцарь! Как мне отблагодарить тебя? Всех вас? – Огромные зелёные глаза уставились на сэра Айрвенгу. Тот покраснел как маков цвет, но решил до конца быть в образе доброго и храброго рыцаря. – Не стоит благодарности, прекрасная дева. Может, мы можем ещё чем-то тебе помочь?
- Мне бы до дома добраться…
- А где ты живёшь?
- В озере, что севернее отсюда.
- Хорошо, мы доставим тебя домой! Это будет достойное рыцаря деяние.
Место назначения оказалось в трёх часах от места, где была спасена русалка. По дороге выяснилось, что зовут её Кувшинка и она дочь (младшая и, разумеется, самая любимая, хотя кто б в этом сомневался) хозяина озера Лох-Нах.
-У-у-у-у-у-убью! Волной накрою! Ракам скормлю! – Услышала честная компания, подъехав к озеру. Сэр Айрвенга увидел несущегося на них бородатого мужика в тине и с вилами в руках.
- Папка, не надо! – Взвизгнула Кувшинка и мужик остановился. – Не надо, это они меня домой привезли!
- А, ну если так… то ладно. Спасибо вам. А ты с сего дня под домашним арестом!
"Ну, хоть не требует жениться, как тот водяник из баллады", – подумал сэр Айрвенга.
- Что? Я? Да я убегу! Нет, я вот с ними уеду и всё!
- Кувшинка… - взгляд водяника потяжелел.
- Ладно, ладно, уже иду…
Русалка чмокнула рыцаря в щёку и скользнула из седла прямо в озеро, оставив в руках рыцаря пустой плащ. Рыцарь вздрогнул, снова вспомнив вчерашнюю балладу.
- А вы чего тут делаете?
- Мы в Лок-Дак едем, однако. – Влез в беседу Ивасин. – Но заблудились мало-мало.
- В Лок-Дак, говоришь? Да он тут недалеко, прямо за озером моим.
Путники заметно оживились.
- Ладно, - продолжил водяник. – За то, что вы дочку мою домой привезли, будет вам мост, по которому через озеро напрямик проедете сразу к городу.
В мозгу фан Хелмсинга застучали костяшки счётов: дорога напрямки сэкономит почти пять дней дороги в объезд, а значит, этот квест, начавший уже надоедать свободолюбивому борцу с нечистью, закончится раньше планируемого срока.
Водяник взмахнул трезубцем (тем самым символом власти, который рыцарь сначала принял за обычные крестьянские вилы), и листья кувшинок выстроились так, что образовали дорожку, уводящую вдаль, на тот берег озера.
- Она выдержит, идите без страха.
- Спасибо.
- Вам спасибо, - кивнул бородач и исчез в озере.
Фан Хелмсинг осенил дорожку святым знамением, но она не исчезла.
- Можно ехать, - сказал он и первым отправился вперёд.
Это были странные ощущения: они ехали прямо по озеру, как в житие святого Берендикта сказано. (И шёл он по глади водной, аки по земле твёрдой, ступая только лишь на кувшинки, ибо грехи его земные ко дну не тянули. Житие Берендикта святого, часть пятая, стих двенадцатый.) Фан Хелмсинг всю дорогу вдохновенно что-то бормотал себе под нос (было не особо слышно, но судя по отдельным словам, дешифрованным Лисом, это была отнюдь не молитва). Сэр Айрвенга в полном доспехе чувствовал себя не очень комфортно и внимательно следил за тем, куда наступает его конь. Сам Ивасин, замыкающий процессию, крепко вцепился в оленьи рога и зажмурил глаза.
…Озеро ещё было покрыто утренней дымкой, и со стороны города дорожка из кувшинок была совсем не видна, поэтому мальчик, выбравшийся из города на утреннюю рыбалку, увидел едущих в его сторону прямо по озеру всадников. Надо ли говорить, что он тут же бросил и удочку и улов и с истошными криками убежал? (Черви, нежданно-негаданно спасённые от страшной участи быть скормленными рыбам, радостно расползлись в разные стороны.) Но отважные охотники на оборотня этого не видели…
Путь по этой необычной дорожке занял всего минут двадцать и вот сэр Айрвенга увидел впереди город. Когда они ступили на твёрдую землю, кувшинки вернулись на свои места, а из воды вынырнула спасённая недавно русалка.
- Спасибо вам!
- Не за что. – Ответил сэр Айрвенга, - спасение прекрасных дев – это есть святая и непреложная обязанность любого рыцаря.
- А это вам лично от меня. – Она подтолкнула к берегу большую бутыль с чем-то белёсым. – Папенькин самогон. Тот самый. Качество гарантирую.
- Вот спасибо, однако! – Обрадовался Ивасин.
Кувшинка улыбнулась, махнула на прощанье хвостом и исчезла в озере.
И вот герои добрались до Лок-Дака.
Вид, который им открылся с небольшого холма не то, чтобы не вдохновлял, он удручал. Это был маленький зачуханный городишко. Стены, окольцовывающей каждое уважающее себя поселение, вообще не было (Даже частокол из брёвен поленились поставить. Почему поленились? Да потому, что леса вокруг навалом!). Ближе всего к холму, на котором стояли сэр Айрвенга со товарищи, находились свинофермы (которые, собственно и дали название этому… гм… чудесному городку: лок – свинья, дак – город, хотя некоторые считают, что основатели имели в виду вовсе не милых хрюшек, а самих обитателей) и ветер, дующий в сторону озера, приносил с собой просто неземной аромат.
Фан Хелмсинг надел на лицо платок, надеясь, что через ткань будет меньше вонять и предложил ехать вперёд. Легко было бы предположить, куда сия достославная компания направит свои стопы в наипервейшую очередь. Да, вы не ошиблись, именно туда…
Местный трактир носил необычное, если не сказать странное название: "Чистая ложка". Внутри было достаточно просторно и достаточно (но не более) светло. Несмотря на довольно ранний час в трактире было людно. Посетители делились на две группы: рыбаки и свиноводы. Рыбаки ели, свиноводы – пили (как позднее узнал Ивасин, местные свиноводы начинали свой день, да, впрочем, и заканчивали его пинтой пива – иначе жизнь тут казалась совсем невыносимой). Говорили же и те, и другие обо всём и ни о чем: о женщинах, о политике и о кознях оборотня, конечно же, и при этом недружелюбно посматривали одни на других.
- Ваши плащи, господа… - Услышали вошедшие.
Компания обернулась на голос, и их глазам предстал мужчина средних лет в безукоризненно белой рубахе, чёрных облегающих штанах с тремя вертикальными опять же белыми полосками по бокам и туфлях с длинным, очень длинным носком по самой последней моде. (Ивасин бросил взгляд на свои унты и тяжело вздохнул, фан Хелмсинг, заметив взгляд Лиса, посмотрел на свои чувяки, но сдержался), на согнутой в локте руке висело полотенце (наверное, это было самое чистое полотенце в городе, а то и во всём Страннхолде). Его лицо было непроницаемо спокойным, а зачёсанные назад волосы и длинные висячие усы выдавали в нём уроженца другой страны (какой именно сэр Айрвена сразу определить не смог, но инородность не могла не броситься в глаза).
"Понаехали… - подумал, глядя на мужчину Ивасин.
"Где-то я подобное уже видел… и ещё полотенце это на локте… - подумал фан Хелмсинг, - а,точно! Дворецкий купца Лупса. Вот только зачем в трактире дворецкий?.."
- Ваши плащи, господа… - Повторил мужчина.
Жующие и пьющие замерли. Лис насторожился, а фан Хелмсинг спокойно вручил свой плащ. Пьющие и жующие вернулись к своим занятиям.
За спиной у тех трех посетителей, которые что-то ели, стояла дородная женщина в переднике (когда-то, вероятно, бывшим белого цвета). Когда подавальщица приносила им новое блюдо женщина за спиной низким голосом вопрошала:
- Ложку помыть кому?
Едоки молча протягивали ложки за спину, женщина двумя ловкими движениями облизывала их и возвращала владельцам.
Рыцарь скривился от этого зрелища, но сел за свободный стол, решив про себя, что услугой помывки ложек пользоваться не будет. Минут через двадцать, когда гости уже порядком извелись, неторопливой походкой к столу подошел всё тот же мужчина, что встретил их у входа и лениво поинтересовался:
- Что будете заказывать, господа?
- Принеси тушеного мяса с грибами. – Решил третий рыцарь.
- Простите, сэр, но мяса сейчас нет…
- Ну, тогда жареной рыбки.
- Простите, сэр, рыбы тоже нет…
- Что у вас за трактир такой? – Возмутился фан Хелмсинг. – Мяса нет, рыбы нет… давай мой плащ, я ухожу!
- Сожалею, сэр, но вашего плаща тоже нет…
-… - Фан Хелмсинг прикинул цену самого плаща с серебряным шитьём (в основном серебряная нить давно уже была вытащена самим бесстрашным охотником за нечистью в довольно нередкие моменты, когда нечем было расплатиться, но не в том суть), вспомнил, что в подкладке внизу зашиты с десяток монет на черный день, и решил, что так этого он оставлять не собирается. – Ну, я этого так не оставлю. Либо мне сейчас же возвращают мой плащ, либо вы об этом пожалеете.
Мужчина хмыкнул, посетители за соседними столами подобрались. Воцарилась гробовая тишина.
- А в морду?
- А в ответ?
На это прославленный охотник на нечисть ответил кулаком прямо в ухмыляющееся… гм… лицо. Тот рухнул как подкошенный, зато обитатели соседних столов стали подниматься. Ивасин, не теряя ни секунды, схватил кружку с соседнего стола и впечатал в лицо ее обладателя. Хаприэль подхватил начавшего оседать свиновода и бросил его в сторону компании рыбаков. Те приняли нежданный подарок судьбы в кулаки. Вскоре в трактире все были… гм… скажем так, заняты: рыбаки против свиноводов и те и другие против чужаков в лице сэра Айрвенги, Ивасина и фан Хелмсинга. Те же, помня о главном законе трактирной драки ("проигравший платит за всё" и только от честности трактирщика зависела конечная сумма ) бились жестоко и беспощадно.
Ивасин бил лезущих тяжелыми чугунными кружками. Сэр Айрвенга вытащил из-за пояса топорище и гвоздил противников, стоя на столе, воображая, что сидит верхом на коне. Фан Хелмсинг организовывал встречи нападавших со скамьёй, которую подхватил с пола. Билась посуда, раздавались стоны тех, кто уже был не в силах встать и продолжить, ломалась мебель, но все были счастливы: свиноводы и рыбаки наконец-то сводили счёты, особо горячие головы, которым обрыдло каждодневное времяпрепровождение, били чужаков (еще бы, такой повод, да и к тому же, от всех своих тумаков они уже получали, но кровь-то бурлит), а компания сэра Айрвенги выплёскивала напряжение утренних часов.
Хозяин в спешке прятал бьющуюся посуду со стойки, время от времени глиняные кружки врезались в стены, пролетев мимо лиц, в которые были брошены (и от одной из них трактирщик не успел увернуться и теперь радовал глаз бойцов разбитым в кровь… гм… носом и благоухал собственным пойлом). А еще в душе хозяин трактира хвалил себя за предусмотрительность: у него была идея развесить по стенам в качестве украшения огромные ложки (больше того, они были уже готовы и ждали в подполе своего часа), но, хвала Пендюлию, не успел. Иначе здесь было бы форменное побоище.
Дородная ложкомойка оказалась страстной болельщицей: она влезла на табурет в углу (чтоб не находиться на линии удара, но при этом иметь возможность, аки умудренный опытом и убеленный сединами полководец, оценить батальность происходящего действа) и, вооружившись скалкой, подбадривала противоборствующие стороны.
- Давай! Бей его! По башке! Куда ж ты смотришь, он сзади! А ты чего стоишь?! Нападай! Бей!
Время от времени какой-нибудь разгоряченный дракой субъект вылетал из основной кучи в сторону ложкомойки. Если боец был растерян, она его напутствовала, разворачивала и, придав необходимое ускорение с помощью пинка, направляла обратно. Если же на лице бойца читалась ярость битвы (свойственная объевшимся мухоморов северным берзеркам), "хрупкая женщина" немедленно устраивала его голове свидание со скалкой, от чего уровень агрессии (а вместе с ним и уровень сознания) резко достигал критической точки и после краткого замешательства (связанного с попыткой сосчитать звёзды, которые из глаз сыплются) боец временно выбывал из строя (таких у табуретки было уже четверо).
Посудомойки, повара и подавальщицы с заметным любопытством наблюдали за происходящим из-за приоткрытой двери, не делая, впрочем, никаких попыток вмешаться. Один лишь поваренок желал почесать кулаки, но сердобольные тётки привязали беднягу к стулу и вставили кляп (они видели его в драке и не хотели еще месяц выхаживать шалопая). Тот дергался и протестующе мычал, но никого, кто мог бы помочь освободиться, в пределах видимости не оказалось.
Вышибала, вернувшийся с заднего двора, философски махнув рукой, уселся на стреноженный уже табурет. Он приставил табурет к стене и стал с удовольствием лузгать семечки и делать вид, что совершенно не слышит приказов трактирщика прекратить творящееся безобразие (он, несмотря на избранную профессию, дураком не был и понимал, что в одиночку сделать ничего не сможет, а бежать за стражей – несмываемое пятно в безупречном послужном списке).
И вдруг разгорячённые оборотнеборцы осознали, что кроме них никого, способного продолжать драку в зоне видимости не наблюдается. Фан Хелмсинг стал потирать бока. Ивасин настороженно ощупывал левую половину лица, совершенно непостижимым образом превратившуюся в один сплошной синяк. Сэр Айрвенга получил меньше всего повреждений, ибо не снял доспехи, которые теперь придирчиво осматривал на наличие вмятин. Придя к удовлетворившему его результату, он выбрался из груды тел (да, он уже не стоял на столе – метко пущенный снаряд в виде пастушонка сбил рыцаря со стратегической высоты, но тот не растерялся и принял неравный бой уже на полу) и дал команду уходить.
Фан Хелмсинг выудил из общей кучи человека, которому отдал плащ и, приведя его в чувство, потребовал обратно свою собственность. К несчастью, остатки серебряного шитья были уже спороты и зашитых монет на месте тоже не оказалось. Однако, Хаприэль был рад и этому.
К счастью, лошадей свести еще не успели (а, может, рассчитывали получить более-менее честным путём – как часть оплаты за погром), поэтому победители картинно взлетели в сёдла (сэр Айрвенга, конечно, не взлетел, а вскарабкался аки на горную вершину) и двинулись навстречу восходящему солнцу и… гм… приключениям.
Запах жаркого Ивасин почуял за два квартала и легко привел спутников к его источнику, который назывался « Рыба, свинья и капуста» (очевидно, название одновременно являлось и меню). На этот раз ничего выдающегося в трактире с ними не произошло и приключенцы смогли-таки утолить голод.
- А скажи-ка мне, - поинтересовался у застывшего рядом с их столом трактирщика сэр Айрвенга, - не происходит ли в городе чего-нибудь необычного, странного?
- Ну, - задумался тот, - давеча вот у Проськи Хайла на ферме порось двухголовый родился, а еще Коська-рыбак щуку вчера поймал во-о-о-т такую! А она ему в морду дала и сети повыбрасывала, хотя врет он всё: напился, небось, а сети к лодке привязать забыл, вот и потонули они. А к Востьке в курятник хорёк повадился, четверых курей уже утащил…
- А странного ничего не происходит? – С интонацией повторил свой вопрос рыцарь.
- А-а! Так вы на оборотня охотиться приехали? – Трактирщик сразу же потерял к разговору всяческий интерес. – Да всё как обычно.
- А как обычно? – Попытался придать размышлениям трактирщика нужное направление фан Хелмсинг.
- Ну, обычно…
Ивасин догадался первым, извлёк из кошеля монету, положил её на стол и предусмотрительно накрыл ладонью. сделал он это, как оказалось, как раз вовремя, ибо рука трактирщика с немыслимой скоростью метнулась к портрету Его Величества, выполненному на металле.
- Погоди, однако. Сначала говори. А если заработаешь – получишь.
- Оборотень по ночам чаще всего у Кондратия бывает – у него свиньи самые жирные.
И в течение получаса они узнали, что Кондратий – это эмигрант из соседней Хретции, что прибыл он в Лок-Дак не то семь, не то восемь лет назад, что от простого рабочего вырос до зажиточного фермера… Монета исчезла со стола, едва только пальцы Ивасина на шантиметр оторвались от столешницы.
Ферма этого самого Кондратия оказалась неподалёку, и ещё на подъездах к ней стало понятно, почему оборотень повадился таскать свиней именно отсюда. Во-первых, в загонах было чисто, во-вторых, вонь в разы меньше, чем на других фермах и в-третьих сами свиньи выглядели упитанными и вполне себе жизнерадостными, они весело перехрюкивались и копались розовыми пятаками в земле.
Хозяин оказался дома. Он был мощным мужиком с бычьей шеей и огромными кулачищами. Он внимательно выслушал Лиса, согласился, что он и есть Кондратий и что оборотень таскает у него свиней. К тому же он выразил желание поучаствовать в поимке грозы Лок-Дака.
Тогда вперёд выступил бывалый охотник (да и просто бывалый) Хаприэль фан Хелмсинг и предложил план операции по поимке твари. Суть его заключалась в следующем: поскольку оборотень приходит за свиньями по ночам, то нужно максимально затруднить ему передвижение по территории фермы, наставив всевозможных ловушек. А поскольку он, фан Хелмсинг, большой дока в этих делах, то он готов их создать и должным образом замаскировать. После того, как оборотень угодит (а он непременно угодит, просто не сможет не угодить! – уверял фан Хелмсинг) в какую-нибудь из неимоверно хитрых ловушек, его останется только брать тёпленьким и приказ Короля Шпендрика будет выполнен.
Уступив напору незваных гостей, Кондратий согласился принять их помощь в избавлении от вредителя и фан Хелмсинг и Ивасин отправились "благоустраивать" ферму. Все строительно-монтажные и маскировочные работы были закончены аккурат к закату и после того, как все домочадцы и работники зашли в дом, фан Хелмсинг лично привел в полную боевую готовность свои шедевры, каждый из которых к тому же имел шнур, ведущий к колокольчику, подвешенному у изголовья кровати храброго охотника за нечистью.
- С неба падает вода, значит, это навсегда. – Терзал Кондратий струны балдалайки (народного хрецкого музыкального инструмента). На душе свиновода творился полный раздрай, который тот заливал самогоном и выплёскивал через музыку (то есть, через то, что он считал музыкой, но что на самом деле являлось лишь её подобием, причём, жалким).
Терпение фан Хелмсинга иссякло во втором часу ночи, и он постучал кулаком в стену:
- А можно лучше что-нибудь другое исполнить?
На мгновение жуткие звуки за стеной затихли.
- Другое? А я другого… того… не знаю. С неба падает вода, значит, это навсегда…
- А вообще замолчать нельзя?
- Не, нельзя. – Пару секунд подумав, ответил гостеприимный хозяин и продолжил музицировать.
- Святой Пендюлий, убереги меня от греха, - пробормотал Хаприэль, натянул подушку на голову и попытался заснуть.
Ночью в хитроумные фан Хелмсинговы ловушки никто не попался. Зато утро принесло немало сюрпризов. Во-первых, оборотень утащил-таки очередную свинью. Во-вторых, служанка, отправившаяся на базар, за зеленью угодила в сеть. В-третьих, работник, решивший почистить загон у одной их хрюшек, был спеленат хитрым образом и еле-еле добрался до напарника, который перепилил (попытки, наверное, с десятой) путы. В-четвёртых, сосед, из чистого любопытства заглянувший к Кондратию только чудом не угодил в капкан.
Кондратий гневно сжал кулаки, но смолчал – с оборотнем всё равно надо было бороться. И чем раньше – тем лучше.
После того, как Хаприэль и Ивасин убрали все оставшиеся не задействованными ловушки (от греха подальше – ведь работников у Кондратия много и сколько из них пострадают за день одному лишь Пендюлию известно), оборотнеборцы вместе с гостеприимным (пока ещё) хозяином устроили военный совет.
- Этот оборотень очень умён – он прошёл мимо всех моих ловушек, не потревожив ни одной. Я себя дураком чувствую. – Сознался фан Хелмсинг.
- Я тебя тоже. – Незамедлительно ответил Ивасин.
- И как будем его… того… ловить? – Скептически поинтересовался Кондратий.
Воцарилась тишина.
- Значит, так. – Начал третий рыцарь. – На эту ночь вы снова наставите ловушек, но все проходы между ними нужно заставить ёмкостями с краской. Тогда вервольф либо попадётся в ловушку, либо измажется в краске, и тогда мы сможем вычислить его по следам.
- Гениально, однако, мой господин! Гениально!
Фан Хелмсинг молча хлопнул себя по лбу, а свиновод стал смотреть на рыцаря с уважением.
Весь день оборотнеборцы планировали операцию по захвату оборотня и расстановки ловушек таким образом, чтобы вредитель не смог избежать встречи либо с ловушкой, либо (что намного более вероятно) с краской, которую Кондратий закупил в нужно количестве.
Глубоко за полночь приспичило вдруг Ивасину выйти в сад… гм… воздухом в общем подышать. Полусонный, он не стал идти к двери, а вылез в окошко. Только он собрался было проскочить в дальний угол сада, увидел большую серую не то собаку, не то какого-то странного волка-переростка. Так вот, ЭТО кралось в сторону свинарника. Не вполне соображая, что происходит, оруженосец пошел наперерез.
- Ой! Ты кто, однако?! Оборотень?
- Д-а-а-а-а!
- А чего слюной брызжешь?
- Голодный я!
- Голодный? Ну, так жри! Жри… ну, яблоки, например…
- Да я тебя сейчас сожр-р-ру!!!
- А-а-а-а-а-! Оборотень! – Что было духу закричал Ивасин и побежал к дому (в общем-то, всё то, за чем он вышел в сад, оруженосец уже сделал, правда, несколько раньше и не совсем там, где планировал). Дверь оказалась ближе, и Лис рванул к ней что было духу, аж пятки засверкали, как говорится. В глазах его затеплилась надежда, когда в окошке у двери мелькнул свет и дверь открылась. Но не тут-то было: первым, что он увидел, был огромный кулак, стремительно приближающийся к лицу…
Когда появился облаченный в доспех рыцарь (прошло всего минут двадцать – практически рекордное время для рыцаря), все уже были в сборе: Кондратий и фан Хелмсинг стояли над лежащим Лисом.
- Кто это его так? Оборотень?
- Да нет, Кондратий хватил…
- Да я ж… это… ну, когда увидел, что он это… я удар-то сдержал – Запинаясь сказал сконфуженный свиновод. – Так что, к утру оклематься должен.
- Ладно. Некогда нам тут стоять. Затащите его в комнату, зажигайте факелы и пошли оборотня бить. Коня мне!
- Коня? – Переспросил фермер, - зачем коня?
- Ну, я же рыцарь! А рыцари сражаются верхом.
- Да где ж тут на нём ездить-то? Двор маленький, а в саду деревья…
- Хм… ну, ладно тогда.
Ивасина быстренько положили на скамью, Кондратий притащил факелы и честная компания пошла на поиски. Сэр Айрвенга чувствовал небывалый душевный подъём – ещё бы, скоро он сможет возвратиться, да не просто возвратиться, а с победой возвратиться ко двору! Рыцарь ликовал, предчувствуя свой триумф (он просто позабыл, ЧЕМ должен убить свою цель, а когда вспомнил, несколько поостыл).
Как легко можно было бы догадаться, пока они собирались, вервольфа и след простыл. Но зато сведущему в чтении следов фан Хелмсингу было ясно, что отступал оборотень в заметной спешке, потому и обнаружился в капкане клок шерсти, а от одного из корыт с краской вела чёткая цепочка следов (а вот Кондратий радовался тому, что зараза эта порося утащить не успела).
- Ну, хот что-то. – Вытер пот со лба Хаприэль. – Теперь он от нас не уйдёт!
- Надо ещё посмотреть, что там с моим оруженосцем.
- Хорошо, сэр рыцарь, я схожу. – Сказал Кондратий и утопал в дом.
- Пойдём и мы. Собираться надо. Так или иначе, скоро всё это закончится.
Когда сэр Айрвенга и фан Хелмсинг зашли в дом, Лис как раз пришёл в себя.
- Ну, ты меня… это… извини. – Оправдывался Кондратий. – Я думал, это… того… оборотень бежит.
- Ладно. Но с тебя бутыль, однако. – Согласился Ивасин.
- Да это… того… не проблема!
- И ещё…
- Светает. Пора. – Встрял фан Хелмсинг, подпортив момент. – Ты как, идти можешь?
Ивасин страдальчески ощупал лицо (Кондратий в это время усиленно рассматривал вышивку на рукаве своей рубахи) и заявил:
- Могу, однако.
- Тогда чего лежишь? – Окончательно разогнал атмосферу жалости к своему противнику Хаприэль фан Хелмсинг, бесстрашный охотник за нечистью.
Следы пропечатались отчётливо (благо, вервольф бежал по не так давно замощённой камнем дороге) и вели они за город. Героическим оборотнеборцам оставалось только следовать в заданном направлении, что они и сделали.
- Сэр Айрвенга, давно спросить хотел: а топорище-то не осиновое часом? – Осведомился фан Хелмсинг.
- Нет, дубовое. А что?
- Да, так, ничего. Уже ничего, - погрустнел тот, - значит вариант "пронзить ему сердце осиной" отпадает. Придётся голову размозжить, а это труднее…
Отпечатки лап оборвались на границе леса (то ли в чащу свернул, то ли просто краска на лапах уже высохла).
- Надо бы разделиться, - предложил Хаприэль.
- Чтоб он нас поодиночке перегрыз, однако? – Совершенно не обрадовался такой… гм… многообещающей перспективе Лис.
- Нет, чтобы охватить поисками большую площадь.
- Я всё равно против. А если он нападёт?
- А если он нападёт – ты дашь ему сдачи. Только смотри, не убивай! Это должен сделать сэр Айрвенга.
- А…
- А мне всё равно, что ты там ещё хочешь возразить!
- Да кто ты такой? Мой господин – сэр Айрвенга, а не ты!
- Да, но он сейчас прямо заинтересован в поимке оборотня, можешь мне поверить на слово!
- Это я и без тебя знаю, - буркнул Лис.
- Так, хватит препираться. – Оборвал их третий рыцарь, сложив все "за" и "против". – Мы разделимся, но не совсем: пойдём цепью на расстоянии трехсот – четырёхсот шантиметров, так, чтобы видеть соседа и ежели что…
- А в какую сторону пойдём? – Решил уточнить Кондратий.
- А что скажет наш чтец следов? – Не упустил случая поглумиться над оппонентом Ивасин.
Фан Хелмсинг бродил по округе около часа (и блистательно затоптал перед тем, как найти, разумеется, все следы). Поняв, что ничего не понял, он решил сделать хорошую мину при плохой игре и вышел к томящимся в ожидании спутникам.
- Следы ведут налево, но ходить налево – дело не богоугодное. Пойдем направо?
- Э-э-э-э… - Впал в ступор свиновод.
- Зато поймать оборотня – вполне богоугодное дело. – Выкрутился рыцарь. – Решено. Идём налево!
Итак, растянувшись в цепь, отважная четвёрка продолжила поиски (хорошо, что Хаприэль угадал направление, иначе бы мероприятие сие закончилось намного позднее и наверняка не привело бы к положительному результату). Ходили они долго. И если учесть, что в лес они вошли ближе к полудню, а пробродили ещё часа четыре (с двумя остановками: на обед и на ужин), то получается, что первые результаты были замечены уже ближе к закату.
- Т-с-с-с! – Шикнул фан Хелмсинг, - я что-то слышу.
Все замерли. Вскоре Ивасин согласился с ним: впереди слышался разговор.
- Ждите здесь, я пойду, разведаю обстановку.
Вернулся он довольным и произнёс только одну короткую фразу:
- Он там.
Кондратий поудобнее перехватил оглоблю, Ивасин сжал суковатую дубину (сэр Айрвенга решил, что главное в приказе Его Величества не Кто убьёт, а ЧЕМ убьёт, поэтому раздал своему воинству такое оружие), а рыцарь вынул и поцеловал топорище. Прошептав короткую молитву, командир дал разрешение подойти поближе.
…Оборотень от скуки резался в шашки с самим собой. Человечья ипостась против волчьей. Для того, чтоб сделать очередной ход он перепрыгивал через стол и бился грудью о пол. Вставал уже волком или человеком в зависимости от того, чей ход. Причём больше всего удивляло даже не это, а то, что игра шла на щелчки.
Пока человек уверенно лидировал, он убирал фигурки со стола одну за другой, проклиная невообразимую тупость оппонента.
- Раз, два, три – и в дамках! Ты снова проиграл, глупое животное! – Сказал голый бородатый мужик.
- Отыгр-р-раюсь! – рыкнул волк.
- Ну, давай.
- Р-р-расставляй!
- Хорошо.
И снова вервольф в человеческом облике склонился над доской.
А в это время в кустах на краю поляны (хорошо, что им повезло зайти с подветренной стороны, иначе долго бы компания не смогла остаться незамеченной) рождался план битвы.
- Атакуем, когда он этого не будет ждать. – Рубанул ладонью воздух фан Хелмсинг.
- Дурень, однако, он и так этого не ждёт! – Возмутился Лис.
- А почему? – Наивно спросил Кондратий.
- Да потому, что не знает о том, что мы тут!
- А, понятно.
- Тогда, может, я того, - сбегаю, скажу, что мы тут? – от всего сердца предложил Ивасин.
- Ты ещё сбегай, скажи, что мы его убивать пришли, - хмыкнул рыцарь.
- Атакуем когда он будет человеком. – Снова попытался завладеть инициативой охотник за нечистью.
- Да уж ясен пень!
- По мне, так вовсе не ясень, а береза, - снова встрял Ивасин. – И вообще, лучше покончить с ним, когда он будет в образе волка. Пришибить его топорищем, как собаку, сэр Айрвенга, - и вся недолга!
После этого мнения разделились и в команде возникли небольшие прения и трения.
- Прекратить! Фан Хелмсинг, можешь что-нибудь добавить по существу?
- Нет, сэр Айрвенга.
- Тогда атакуем с разных сторон. И главное – больше шумите, пусть думает, что нас много. Выдвигайтесь на позиции.
Раздался свист, и загонщики появились на поляне. Когда вервольф увидел подходящих к нему с разных сторон людей, сжимающих в руках увесистые дубинки, он опешил и только и мог, что раздувать щёки. В голове его была только одна мысль: "Как они меня нашли?". Оборотнеборцы воспользовались его заминкой по полной: подошли на расстояние удара. Четыре удара на разной высоте сконфузили его ещё больше, но животные инстинкты взяли верх.
Вервольф извернулся и, вырвавшись из сжимающегося круга, и рванулся прочь. Арбалетная стрела (со снятым наконечником) пробила левую ногу и убегающий кубарем покатился по земле.
- Стой, паразит! – Заорал Кондратий и бросился за ним. Остальные тоже поспешали в меру своих сил и возможностей.
Страх загнал оборотня на край ущелья, там он одумался и решил принять бой. Он ударился оземь и встал уже волком, низко рычащим на запыхавшихся преследователей. (Зверь оказался огромным: по пояс великану-Кондратию в холке, лапы как запястье Ивасина, а клыки как кинжалы.) Волк прыгнул на Ивасина, сбил его с ног и непременно добрался бы клыками до глотки, если бы не удар сэра Айрвенги. Кондратий и фан Хелмсинг с разных сторон бросились к отброшенному противнику, одновременно нанося удар, который, впрочем, не достиг своей цели. Зато каждая из разорвавших воздух дубинок достигла другой цели – стоящего напротив.
Все три помощника оказались выведеными из игры (Ивасин потерял сознание или сделал вид, что потерял сознание; Кондратий и фан Хелмсинг катались по земле, прижимая руки к ушибленным частям тела, вдохновенно ругаясь) и сэр Айрвенга оказался один на один с оборотнем.
Перехватив поудобнее топорище рыцарь стал медленно и угрожающе (как ему казалось) надвигаться на вервольфа, всем своим видом давая тому осознать бессмысленность всякого сопротивления. Впрочем, оборотень так не считал, он зарычал и бросился на третьего рыцаря. Привычный к топору, сэр Айрвенга не промахнулся – удар отбросил оборотня назад, можно сказать, на исходную. Проигрывать оборотень не хотел, он помотал окровавленной башкой и повторил попытку…
На шестой раз сэр Айрвенга понял, что его способ недостаточно эффективен. Поэтому он решился на способ в какой-то степени мужицкий, но действенный. Летящего оборотня на этот раз встретил окованный железом рыцарский башмак.
- Это Страннхолд!!!
Вервольф взвизгнул и улетел вниз. В это время "пришёл в себя" Ивасин.
- Надо проверить, однако, сдох или нет.
- Так пойди, да проверь! – Предолжил подошедший фан Хелмсинг.
- А если не сдох, однако? Его ж сэр Айрвенга убить должен.
- Ладно, пойдём все вместе. – Решил рыцарь. – Хотя сомневаюсь я, что он выжил.
Невдалеке оказалась тропинка, ведущая вниз, по которой оборотнеборцы благополучно достигли дна ущелья. Буйная поросль ежевики заплела всю доступную территорию, существенно замедляя продвижение (в основном, конечно, тем, что время от времени кто-нибудь останавливался сорвать ягодку-другую), но победители упорно искали побеждённого.
- Вон он, однако! – Привлёк внимание Ивасин и ткнул пальцем чуть влево.
Оборотень лежал в абсолютно неестественной позе – живое существо не может так причудливо изогнуть позвоночник, однако фан Хелмсинг встал на колено и поднёс перо (вынутое из шляпы Кондратия) к носу поверженной грозы Лок-Дака.
- Не дышит, по всей видимости, он мёртв.
- Наконец-то Лок-Дак свободен, - прослезился Кондратий, - спасибо, сэр Айрвенга! Весь город узнает об этом подвиге!
- Мой долг выполнен, - пафосно заявил третий рыцарь, - теперь я должен возвратиться к Его Величеству.
- Как я понимаю, нужно будет представить королю доказательства того, что лок-дакский оборотень наконец-то убит. – Спросил фан Хелмсинг.
- Да. И в чём проблема? - Сказал сэр Айрвенга , попирая ногой лежащего оборотня. – вот же он!
- А проблема в том, что через полчаса после смерти он станет человеком и ни о каких трофеях речь уже не пойдёт.
- А шкуру снять не успеем, однако?
- Учитывая, что прошло уже минут двадцать, вряд ли.
- Вырвите клыки, - принял решение сэр Айрвенга, - и место много не занимают, и по времени точно уложимся.
Едва только Кондратий успел расшатать и выдернуть четвёртый клык, тело оборотня выгнулось дугой, задрожало и стало перетекать, изменяясь и принимая человеческий облик.
- Ух, - смахнул честный трудовой пот уроженец Хреции, - насилу успел…
Победу над вервольфом решили отметить прямо на месте. Но на месте не получилось – мешок с провизией остался рядом с полянкой, на которой всё началось (но главное, что в мешке том лежала бутыль самогона, подаренная Кувшинкой, и об этом помнили все). Поплутав немного по лесу, оборотнеборцы нашли-таки искомое место и устроились на законный отдых, но по здравому размышлению опрокинули по чарочке и остановились, решив продолжить дома у Кондратия.
Вскоре сэр Айрвенга (с самого начала заинтересованно поглядывающий на пещеру вервольфа) решил совершить разведывательную экспедицию внутрь, о чём и заявил своим спутникам.
- Сэр Айрвенга, перед тем, как мы войдём в логово оборотня богопротивного, я должен напомнить, что настоятелю святоканонического монастыря Пендюлия Первопроходца Апоплексию Рванообстольному была обещана десятая часть найденных тут сокровищ.
- Хм…
Рыцарь залез внутрь, через некоторое время он вылез и с непроницаемым лицом сказал:
- В честь сегодняшней великой победы я дарую монастырю святого Пендюлия ВСЕ сокровища оборотня!
После его слов внутрь полезли Ивасин и Хаприэль, которых несколько удивил поступок прижимистого, в общем-то, рыцаря. Верный оруженосец долго ещё не мог отсмеяться, от чего фан Хелмсинг злобно косился на него и сопел: он надеялся найти в логове золото (ну, на худой конец серебро или даже презренную медь), а нашёл обгрызенную деревянную ложку, рваный сапог, кусок бечёвки, разбитый горшок и свиные кости в количестве, не поддающемся никакому учёту и описанию. Пришлось Хаприэлю, верному даденой клятве, собирать нажитое оборотнем прям таки непосильным трудом и упаковывать в мешки с монастырскими клеймами, которые оказались аккуратно сложены на дне седельной сумки.
- О, да, служители веры внакладе не остались. – Съязвил Лис.
Фан Хелмсинг из последних сил сдержался, чтобы не не сдержаться…
Ночь прошла в обильных возлияниях, а утром уже весь Лок-Дак знал о случившемся и чествовал своих героев. Следующие три дня оборотнеборцы помнили плохо, можно сказать, вообще не помнили. А затем протрезвевший третий рыцарь вспомнил о сроке и решил срочно выезжать. Пинками он растолкал своих спутников и, попрощавшись с гостеприимным хозяином (который так ничего осмысленного сказать и не смог), градоправителем (в мутных глазах его вообще не было видно ни единого проблеска былого интеллекта, зато какие тосты он выдавал!), а так же с простыми и не очень лок-дакцами (в основном, с теми, на чьи бренные тела по неосторожности наступал, впрочем, тела эти не возмущались, а даже пытались отползти чуть в сторону).
Ничем особенным обратная дорога путникам не запомнилась: те же места, те же лица… можно было бы даже патетически отметить: они останавливались только, чтобы дать отдых коням.
В Йольхолме их встречали Кривой Лэнс и прекрасная Марыська. В городе так же произошло… гм… отмечание славной победы. Пятидневное. (Для самих Кривого Лэнса и Марыськи оно, конечно не длилось так долго, но вошедший в раж рыцарь остановился лишь когда кошелёк его окончательно опустел.)
На шестое утро, когда сэр Айрвенга с самыми серьёзными намерениями (обусловленными вышеизложенными причинами и везапной мыслью о том, что если так гулять и далее, можно и к сроку не успеть) стал собираться в дорогу, к нему в комнату зашёл охотник за нечистью.
- Сэр Айрвенга, я видел объявление, - склонился к уху рыцаря фан Хелмсинг, - завтра в городе выступают легендарные Бредменские музыканты! А я так давно мечтаю попасть на их представление! Задержимся на денёк?
- Нет! Ни в коем случае! – Вспомнил тот рассказ сэра Ланшалотта третий рыцарь. – Выезжаем завтра рано утром. Нельзя терять время!
Больше они времени не теряли.
У монастырских ворот фан Хелмсинг остановил коня.
- Отсюда наши дороги расходятся. Вам – к королю, а мне – в монастырь святого Пендюлия Первопроходца.
- Постой! Поедем с нами, раздели с нами славу!
- Нет, - пафосно заявил фан Хелмсинг, - я должен остаться в тени…чтобы из теней наносить удары по Тьме.
(Ему совершенно не улыбалось самому ехать во дворец и предавать себя в руки королевской стражи.)
Бесстрашный охотник за нечистью поднял коня на дыбы (едва успев придержать мешки с "бесценными" трофеями) и умчался прочь.
- А чего это он так быстро уехал?
- Видимо, что-то он недоговаривал… - глубокомысленно сказал сэр Айрвенга, припомнив самую первую встречу с фан Хелмсингом. – Ладно, пора ехать.
-Пришёл?
- Пришёл, падре.
- Принёс?
- Принёс, падре.
- И где?
- В мешках, падре.
Настоятель святоканонического монастыря Пендюлия Первопроходца первого ранга кивнул и, взглянув на опечатанные монастырскими (не сломанными!!!) печатями мешки, кивнул ещё раз. Взгляд его потеплел. Фан Хелмсинг тем временем становился всё мрачнее и мрачнее.
- Ты чего загрустил, сын мой?
- Да как сказать, падре… - замялся тот.
- Согрешил, что ли? Так я ж отпущу тебе!
- Ммм…
- Ладно, неси в мои покои. Да смотри дальними коридорами неси.
- Да, падре…
Едва мешки оказались в келье, с утробным рычанием рванообстольный сорвал печати и вывалил содержимое на пол.
- Что ЭТО? – в бешенстве спросил он.
- Это то, что было в логове оборотня.
- Нет, не может быть. А где же сокровища?! Может быть, мешки подменили?
- Нет, падре.
- Но это же… это же… совсем не то, чего я ожидал… Может, святой Пендюлий меня за что-то наказывает?
"И я даже знаю за что…" – подумал фан Хелмсинг.
- Хотя, нет. – Задумавшись, изрёк Апоплексий, - Наверное, это Он учит меня, что доверять можно только Ему. Ну, что ж, впредь буду умнее…
Фан Хелмсинг тактично промолчал…
Большой пиршественный зал во дворце Его Величества Шпендрика Четвёртого казался полным до отказа. (Несмотря на то, что каждый из здесь присутствующих имел шанс огрести по полной программе, рыцари были в массе своей народом любопытным и с живейшим интересом ожидали окончания срока, выделенного королём на очередное спецзадание. Надо уточнить, что каждый из не ходивших ещё на подвиг рыцарей считал себя достаточно хитроумным для того, чтобы успеть затеряться в толпе после того, как более невезучий собрат явится со щитом или на щите. Однако, Его Величество не считал своих рыцарей хитрее себя…) Над столами разносился чудный запах от жарящегося прямо тут оленя, рыцари глотали слюнки, но лишний раз голоса не подавали.
Все сидели под внимательным и цепким взглядом Его Величества, напоминая самим себе кроликов перед удавом – и страшно до одури, и деться некуда.
Король молчал.
Наконец парадная дверь отворилась, пропуская в зал рыцаря и его оруженосца. Все в зале затаили дыхание: может быть, сейчас в зал вошёл будущий обладатель титула Рыцарь-шут? Тем более,что в руках ни у него, ни у оруженосца ничего не было. Только вот вид у кандидата на… гм… почётное звание был уж дюже довольный. Сэр Айрвенга и Ивасин склонились в поклоне.
- С чем пожаловал, сэр Айрвенга? – Выдержав паузу, спросил король, оторвавшись от созерцания зала (и выбора следующего рыцаря для подвига, разумеется).
- С победой, Ваше Величество!
- А где же ваш трофей?
- Ваше Величество, как вы знаете, оборотень после смерти становится человеком, поэтому тащить его шкуру не имеет никакого смысла.
- И поэтому доказательства своей победы вы не привезли…
- Привёз!
- И где же они? – Сдали нервы у кого-то в зале.
- А вот! – И закованная в железо ладонь разжалась, опустив на стол перед Его Величеством клыки (заботливо – чтоб не дай Берендикт не потерялись! – нанизанные Ивасином на тонкий кожаный ремешок).
- Хм… - Только и сказал король.
- А где гарантии, что это именно клыки оборотня, а не какой-нибудь спьяну убитой собаки за трактиром? – Подал в наступившей тишине голос сэр Ланшалотт.
Зал заволновался, начались перешептывания, перерастающие в гул. Это было неудивительно – каждый считал своим долгом поддакнуть первому рыцарю, тем более, заколовшему кинжалом циклопа. Только сэр Фитцель Горндонский, помня своё недавнее прошлое, благоразумно помалкивал.
Его Величество поднял руку.
- Известно, что кровь оборотня способна укреплять дерево. Именно поэтому у легендарного сэра Парцифара никогда не ломалось копьё, на которое он насадил оборотня. Если сэр Айрвенга ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убил оборотня своим топорищем, вы не сможете оставить на нём даже царапины. Итак, кто хочет попробовать?
Желающих покрасоваться перед Его Величеством не оказалось. Король вздохнул.
- Меч, - произнёс он и протянул правую руку.
В ней тут же, словно сам собой, возник клинок.
- Топорище, - и протянул левую.
Сэр Айрвенга, которому скрывать было нечего (как, впрочем, и терять), вложил его в королевскую длань. Клинок ударил в дерево и отскочил, не оставив никаких следов.
- Сэр Айрвенга действительно убил оборотня. Слуги, верните ему навершие. И за проявленное мужество жалую сэру Айрвенге Лок-Дак в лённое владение. Владей городом и защищай его от Хреции и Вантийского эмирата. Думаю, жители будут рады встать под руку того, кто избавил их от напасти. Ровно через год с этого дня я приеду и посмотрю, чего достиг избавленный от вервольфа город.
- Слава сэру Айрвеге! Ура! – Скандировал зал. Особенно усердствовали оруженосцы (не упуская возможности, разумеется, положить в рот очередной кусок).
А король улыбался, прикрываясь кубком – решена проблема удержания освобождённого Лок-Дака, причём за счёт того, кто и не думал никогда радеть о благе Страннхолда.
- Ваше Величество, позвольте удалиться, дабы привести себя в надлежащий вид и возвратиться на пир? – Вновь склонился в поклоне ещё не осознавший, к чему его обязывает королевская милость герой дня.
- Разрешаю удалиться, - милостиво кивнул Его Величество Шпендрик Четвёртый.
- Разрешаю удавиться, - пробормотал сэр Руперт, думая, что его никто не услышит.
Но король услышал…
Михаил Гридин aka IceDragon Санкт – Петербург - Кущёвская
25 ноября 2009г - 28 апреля 2011г.
На оборотня с топорищем
© Copyright: Михаил Гридин, 2011
Свидетельство о публикации №211043000863
Свидетельство о публикации №211043000863
Рецензии
Миша, ну я вот тоже не знаю, как пропустила появление новинки из моей любимой у тебя серии))
Очень понравился мягкий юмор, с которым ты описываешь все и всех. Некоторые моменты просто находки, не могу не упомянуть:
"- Ну, раз уж Вы все равно встали, то Моё Величество изволит дать Вам задание: Лок-Дакский оборотень" (прелесть! Как будто просто раз плюнуть, раз уж все равно встал, то нетрудно и оборотня походя завалить)))
"Чокнутый охотник – прекрасное дополнение к моему топорищу"
"Странно, - подумал дюк Йольхолма, - мешок с соломой после этого удара обычно валился на землю…"
"- Этот… этот… этот… не знаю, как это будет на вашем языке: сын животного, которое хрюкает, живёт в грязи и жрёт помои…
- Свинья, что ли? – Догадался Ивасин."
"Сэр Йоль "незаметно" толкнул его локтем в бок (учитывая, что оба были в доспехах, это было ну просто до неприличия незаметно).")))))) (Наверное, такой гул пошел!)))
"Третий рыцарь проснулся и тут же потребовал отправиться на поиски пострадавшего и спасти его. Спутники объяснили ему, что вот уже час как именно этим и занимаются."
"Тогда, может, я того, - сбегаю, скажу, что мы тут? – от всего сердца предложил Ивасин.
- Ты ещё сбегай, скажи, что мы его убивать пришли, - хмыкнул рыцарь."
"- Ложку помыть кому?
Едоки молча протягивали ложки за спину, женщина двумя ловкими движениями облизывала их и возвращала владельцам." (Вот это - просто перл!!! Я тут так смеялась, как эту картину представила!!! Мне про эту тетку все очень понравилось, и как она в драке участвовала лихо, замечательный эпизодик!)
"«Рыба, свинья и капуста» (очевидно, название одновременно являлось и меню)"
Ты знаешь, все не перечислишь, но таких забавных и удачных моментов немало))Молодчина!)
Из героев могу придраться только к Ивасину (у меня ассоциации с селедкой возникли незамедлительно)), вернее даже не к нему самому - он получился очень даже хорошо, а к его чукотскому акценту. Сначала он не только добавляет "однако", но и ворочает "моя, твоя", а затем вдруг речь его резко выправляется, становится гладкой и не лишенной временами сарказма))
Судя по концовке, следующим на истребление чудовищ отправится сэр Руперт?)) Ждем-ждем!!!
С самыми искренними уважением и симпатией,
Вита-Виталина 20.06.2011 16:15 • Заявить о нарушении
Очень понравился мягкий юмор, с которым ты описываешь все и всех. Некоторые моменты просто находки, не могу не упомянуть:
"- Ну, раз уж Вы все равно встали, то Моё Величество изволит дать Вам задание: Лок-Дакский оборотень" (прелесть! Как будто просто раз плюнуть, раз уж все равно встал, то нетрудно и оборотня походя завалить)))
"Чокнутый охотник – прекрасное дополнение к моему топорищу"
"Странно, - подумал дюк Йольхолма, - мешок с соломой после этого удара обычно валился на землю…"
"- Этот… этот… этот… не знаю, как это будет на вашем языке: сын животного, которое хрюкает, живёт в грязи и жрёт помои…
- Свинья, что ли? – Догадался Ивасин."
"Сэр Йоль "незаметно" толкнул его локтем в бок (учитывая, что оба были в доспехах, это было ну просто до неприличия незаметно).")))))) (Наверное, такой гул пошел!)))
"Третий рыцарь проснулся и тут же потребовал отправиться на поиски пострадавшего и спасти его. Спутники объяснили ему, что вот уже час как именно этим и занимаются."
"Тогда, может, я того, - сбегаю, скажу, что мы тут? – от всего сердца предложил Ивасин.
- Ты ещё сбегай, скажи, что мы его убивать пришли, - хмыкнул рыцарь."
"- Ложку помыть кому?
Едоки молча протягивали ложки за спину, женщина двумя ловкими движениями облизывала их и возвращала владельцам." (Вот это - просто перл!!! Я тут так смеялась, как эту картину представила!!! Мне про эту тетку все очень понравилось, и как она в драке участвовала лихо, замечательный эпизодик!)
"«Рыба, свинья и капуста» (очевидно, название одновременно являлось и меню)"
Ты знаешь, все не перечислишь, но таких забавных и удачных моментов немало))Молодчина!)
Из героев могу придраться только к Ивасину (у меня ассоциации с селедкой возникли незамедлительно)), вернее даже не к нему самому - он получился очень даже хорошо, а к его чукотскому акценту. Сначала он не только добавляет "однако", но и ворочает "моя, твоя", а затем вдруг речь его резко выправляется, становится гладкой и не лишенной временами сарказма))
Судя по концовке, следующим на истребление чудовищ отправится сэр Руперт?)) Ждем-ждем!!!
С самыми искренними уважением и симпатией,
Вита-Виталина 20.06.2011 16:15 • Заявить о нарушении
Вита!
Признаюсь тебе честно: часть улыбнувших тебя моментов мне по доброте душевной подкинула после прочтения Лена Серебряная. Так что, твои улыбки - это в этот раз не только моих рук дело ;)
Сэр Руперт уже приключается где-то в середине. Так что, если муза не иссякнет, скоро закончу и выложу. :)
Насчёт Ивасина: селёдочная ассоциация планировалась, чукотские заносы - тоже. Надо будет довести до ума это дело. Большое тебе спасибо за наводку!
З.Ы. Кстати, принимай работу по поводу "Символа Света" - сейчас выложу фанфик под названием "Праздник Жертвы". Прошу любить и жаловать, ой, то есть, читать и комментировать...
Михаил Гридин 20.06.2011 20:42 Заявить о нарушении
Признаюсь тебе честно: часть улыбнувших тебя моментов мне по доброте душевной подкинула после прочтения Лена Серебряная. Так что, твои улыбки - это в этот раз не только моих рук дело ;)
Сэр Руперт уже приключается где-то в середине. Так что, если муза не иссякнет, скоро закончу и выложу. :)
Насчёт Ивасина: селёдочная ассоциация планировалась, чукотские заносы - тоже. Надо будет довести до ума это дело. Большое тебе спасибо за наводку!
З.Ы. Кстати, принимай работу по поводу "Символа Света" - сейчас выложу фанфик под названием "Праздник Жертвы". Прошу любить и жаловать, ой, то есть, читать и комментировать...
Михаил Гридин 20.06.2011 20:42 Заявить о нарушении
Отлично! Причем, сразу по двум поводам - и по сэру Руперту (во-первых))), и по "Празднику Жертвы" (во-вторых)))
Вита-Виталина 21.06.2011 09:54 Заявить о нарушении
Вита-Виталина 21.06.2011 09:54 Заявить о нарушении
Уже прочитала... ну я тебе скажу... Я в этой плоскости даже и не думала... И никогда бы так не написала... Вообще, странное впечатление. Названия мои, знакомые вроде как, а звучат как чужие... Интересное ощущение... Сейчас как следует все продумаю и отпишусь в отклике.
Вита-Виталина 21.06.2011 12:13 Заявить о нарушении
Вита-Виталина 21.06.2011 12:13 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.