Легенда заката 1 глава незаконченная

                Легенда  заката.
                1.
  Около десяти лет, тот, кого нарекли Странником, провёл в необычном состоянии.  Оно не походило на анабиоз или летаргический сон. Ему  не существовало аналогов среди известных современному миру, видоизменений сознания.  Состояние, в которое погрузился Странник, имело чрезвычайное значение. Его ценность заключалась не только в плане биологическом, но и в плане духовном. Самопознание и единство с живой силой мира, вот, что являлось  главной задачей Эт’энайда – этого невероятного процесса взаимодействия между разумным существом, облачённым в плоть, и представителем вечности: древом эмера.
  В иные времена Эт’энайд был честью для любого обитателя Альстальма, ибо древо само выбирало достойного из достойных, а тот, низко кланяясь всемогущим силам созидания, принимал от них этот дар и получал великую мудрость. Всякий стремился к загадочному и чудесному сближению с природой, но с тех пор многое изменилось и о древе эмера сейчас знают, лишь, эльфы, его единственные почитатели и хранители, и только их одних природа вознаграждает Эт’энайдом, и дарит необыкновенный опыт соития с бесконечным и неповторимым миром жизни.
 Уже во время второй фазы симбиотического сближения, течение лет теряет свою значимость и сама вечность может пронестись перед глазами вступившего в связь с силами природы, как один день.
 Странник, он же эльф по имени Лойд, находился на завершающем этапе  великого симбиоза.  Десять зим он провёл без еды и воды, находясь в образовании похожем на кокон или гнездо ткача, ещё один год и Лойд должен был покинуть плетёное вместилище, полный духовных и физических сил, но в самый последний момент что-то пошло не так.
  На смену приятным ощущениям  пришла тревога и страх, перед взорами замелькали ужасающие картины катастроф. Апокалипсические видения сменялись столь быстро, что эльф едва мог их фиксировать и только некоторые обрывки застывали в его памяти нечёткими расплывчатыми образами. За чередой картин, пронёсшихся со скоростью пулемётной очереди, последовал галлюциногенный треск, вырвавший нашего героя из блаженной нирваны и вернувший в неприятную холодную реальность. Когда же он разлепил тяжёлые веки, то впервые за последнюю сотню  лет, почувствовал себя по-настоящему плохо.
  Внезапное пробуждение было подобно шоку. Будучи оглушённым, Лойд растерянно осматривал, окружавшие его со всех сторон, стенки древесного кокона, и, не понимая, кто он и как оказался в этом ужасном затхлом месте, дрожал всем телом и всхлипывал точно ребёнок.
 «Где-то я, уже видел подобную картину», --  пульсировало в мозгу эльфа – «но тогда всё было иначе… Затхлость? Что-то не так!»
  Внезапно в голову Лойда пришла ошеломляющая мысль, мысль о том, что  место, где он находится неживое. 
  Странник испуганно ахнул. Кокон эмера принявший его в своё лоно, преобразился. Веточные плетения, образовавшие конструкцию, высохли и начинали подгнивать,  внутренняя часть покрылась паутиной и плесенью.
  Ощущение того, что Лойд подобен плоду в мёртвой матке, обострялось. Чувство брезгливости и ужаса пронизывало душу. Эльф вдохнул воздух и первый сильный вдох, точно, тысячи мелких игл, пронзил его  неокрепшие лёгкие. Приступ кашля, последовавший за дыхательным актом, заставил согнуться Лойда в три погибели. Его измождённое тело содрогалось, словно кукла-марионетка в руках неумелого кукловода; в глазах темнело.
 Озябший, потерявший на половину чувствительность эльф, барахтался в трухе и чёрной гнили, как жалкая букашка, попавшая в липкую слизь хищного растения. Его нагое тело, покрытое нитями плесени и паутины, сильно ослабло, члены онемели и не желали слушаться сигналов исходящих от мозга.
 Ещё больше странник ужаснулся, когда увидел подле своей бледной руки личинок и червей, вкушавших  детрит.  Испугавшись, Лойд в исступлении заколотил по дну кокона скрюченной ладонью. Наконец-то ветхое сооружение поддалось, сырые ветки приглушенно треснули и эльф, высвободившь из гадкого плена, ахнул вниз. Его падение было стремительно. Путь к земле пролегал через крону древа. Во время, головокружительного и опасного полёта Лойд с оглушительным хрустом ломал ветви. Его тело несколько раз встречало на своём пути крупные суки, и, ударяясь о них, крутилось в воздухе. В конце концов, странник  бухнулся в кучу пожухлой листвы и издал стон вызванный болью и изнеможением.  За тем Лойда вырвало…
 Некоторое время эльф переводил дух, лёжа на спине. Вокруг стояла ночь, бесстрастный холодный ветер, гулявший между деревьями, пел унылую и монотонную песню, сквозь полог леса, иногда просачивались одинокие дождевые капли и вместе с мельчайшими   былинками падали на лицо уставшего Странника. Спустя какое-то время до чутких ушей нашего героя долетел странный звук: будто листву что-то тронуло, затем послышался шум разрываемой воздушной толщи и из прогалины проделанной его телом в пышном  наряде древа, вместе  с ворохом чахлой листвы и древесным мусором, вылетел громоздкий кокон… 
 Лойд отреагировал в самый последний момент.  Используя остатки своих сил, он откатился в сторону, и чудом спасся от плетёного образования,  гулко  рухнувшего на участок земли, где должно было, находится его тело.
 «Это, один из худших дней в моей 390-летней жизни» -- подумал эльф и решил ползти, но не успел он сделать и одного движения, как упёрся головой во внезапно возникшее препятствие, которое судя по излучаемому им теплу, принадлежало живому существу.
« Чья-то нога…» -- понял Лойд и попытался приподняться, что бы взглянуть на её владельца.  Сия  попытка стоила  эльфу громадных усилий и не увенчалась успехом. Он беспомощно уронил отяжелевшее чело на сырую листву и горько вздохнул.
 -- Лежи спокойно и ничего не предпринимай! – спустя мгновение услышал Лойд – не  двигайся, я всё сделаю сам!
 Этот голос казался Страннику очень знакомым, но он был, ещё, слишком слаб, что бы задумываться, о его обладателе.
  Внезапно на замёрзшую спину эльфа легла тёплая мантия, и чья-то  сильная и крепкая рука, обвив его  плечо, поставила  на ноги.
 В глазах Лойда окружающие предметы расплывались и становились нечёткими, зрение не фокусировалось. Все образы сливались в единую нечёткую массу.
 Едва различимый силуэт пришлеца-спасителя, утопающий в зыбкости болезненного восприятия,  разглядывал то, что когда-то было коконом.
 -- Я предугадал, обрыв твоей связи с древом, но, увы, явился не вовремя – Виновато произнёс пришелец – Прости меня... Надо было сразу вытащить тебя из плетения грёз.
 После сказанного фигура спасителя подалась вперёд  и потянула странника за собой.
 Лойд шагал впервые за последние десять лет. Он ещё не мог твёрдо стоять на ногах и, словно, ребёнок,  неуклюже топал по сырому мху и тлеющей листве.  Его стопы, порой, волочились по земле как мёртвые, колени подгибались под тяжестью шатающегося тела. Но всякий раз, когда наш герой собирался, обессилено  рухнуть, ему на помощь приходила сильная рука неведомого друга.
 -- Потерпи, странник! – слышал эльф, когда его босые ступни натыкались на острый сучёк или грубый булыжник,  а пальцы, путаясь в корешках и встречая твёрдый выступ, сбивались в кровь – скоро ты познаешь отдохновение,   возобновишь силы…
  Лойд плохо ориентировался в реальности и был готов в любой момент упасть в тёмную пропасть бессознательного небытия.  Пространство и время странно искажались и переставали иметь значение,  речь ведущего сквозь чащу звучала, как эхо, пробившееся через толщу водопада.
 -- У меня есть вопросы.…  Всё обстоит хуже, чем мы думали…  Квинтэссенция и энергофирмус беспокойны… – периодически долетало до Странника, разум, коего уходил всё дальше и дальше от проблем этого мира.
  Лойд едва мог описать проделанный им путь и то время, которое было на него затрачено.  А воспоминания о том, как очутился в тёплой и уютной комнате, неведомого спасителя и вовсе вылетели из его памяти.
   Апатия и оглушение покидали эльфа лишь два раза. Первый раз, когда к его устам поднесли кувшин воды, из коего он пил жадно и взахлёб, а второй, когда его кормили бульоном. Будучи лишенным, всякой силы Лойд не сумел доесть предложенную пищу до конца и погрузился в глубокий, длительный сон без сновидений.

                ***
 Странник пробуждался постепенно. Прежде чем открыть глаза, он затаил дыхание и сконцентрировался на собственных ощущениях. Его тело было в порядке. Боль и усталость отсутствовали. Биополе стабилизировалось, и с этого момента можно было использовать его токи для окончательного восстановления организма.
 Лойд ещё с минуту не размыкал век. До его слегка заострённых ушей долетали далёкие и близкие звуки. Он слышал, как за стенами комнаты, в которой он очутился, щебечут птицы, как  скрипит сочный древесный лист, поедаемый ненасытной гусеницей и даже то, как бурлит ручеек, находящийся в миле от сего места. Затем эльф вдохнул  и ощутил массу всяческих запахов. Источником одних был лес, и ароматная пища, другие же источались  предметами мебели, очагом и старинными книгами, громоздившимися на полу большими стопками.
 Память и самосознание вернулись к нашему герою столь же быстро, как и его повышенная сенсорная чувствительность, свойственная всем здоровым  эльфам.
 Он открыл глаза и  повернул голову в ту сторону, где обычно сидел хозяин жилища, и производил записи в длинных  пожелтевших свитках или в громадных фолиантах…
 Тот, как и предполагалось, находился на излюбленном месте, только на этот раз он не работал, а рассеянным взором глядел сквозь Лойда. 
 Некоторое время он молчал и не шевелился, погружённый в задумчивость, затем его невозмутимое лицо тронуло нечто походящее на улыбку, и он произнёс:
 -- С пробуждением Странник! Я рад, что ты наконец-то пришёл в себя!
--  Спасибо, Созерцатель! --  откликнулся Лойд. – Как я очутился у тебя? Что произошло?
-- Эт’энайд был не завершён…
Странник поморщился, вспоминая фрагменты своего болезненного просыпания.
 -- Да, но разве такое возможно? – тихо произнёс он,  как бы ни веря собственным воспоминаниям и ощущениям – Я, помню как, вступал в связь, но под конец она почему-то оборвалась.
 -- Расскажи, что ты видел во время симбиотического слияния? – попросил Созерцатель.
Лойд сосредоточенно восстанавливал в голове картины и ощущения, приходившие за время Эт’энайда.
 -- Биологический симбиоз проходил, как обычно – наконец сказал он, -- но вот психическое слияние протекало с некоторыми особенностями.
-- Насколько я знаю, ты однажды уже посещал плетение грёз. – Заметил собеседник Странника – что же отличало последнее посещение от предыдущего?
 --Трудно сказать – ответил Лойд, -- как и прошлый раз, я был един с природой Альстальма, мой разум воссоединился с жизненными силами мира и растворился во вселенной биосферы.  Моя душа обращалась в энергетические фигурации растительных и животных организмов, разделялась на частицы и путешествовала в вечном круговороте  биологического пути.  Но вместе с тем меня не покидало чувство того,  что эта необыкновенная вселенная, вселенная бесконечного множества форм и видов, утратила своё былое величие и даже более того, стала гораздо меньше, чем прежде, а силы её наполнявшие, претерпели искривляющие преображения и приобрели какой-то куцый вид.  В общем, если не учитывать всех вышеперечисленных особенностей, процесс симбиоза проходил довольно гладко, но в самом конце, когда я был близок к его завершению – что-то пошло не так…
 -- И ты не успел получить ключ?
 Странник задумался. Ключом эльфы называли некое прозрение, или пророчество, полученное в итоге Эт’энайда.
 -- Не знаю, -- наконец ответил он – помню, как при выходе из состояния увидел череду каких-то ужасных картин со сценами разрушения. Не знаю можно ли их считать продуктом ключа или же они, вообще, были  бессмысленными иллюзиями.
-- Эт’энайд весьма загадочен -- проговорил Созерцатель – нельзя утверждать о нём что-либо с полной уверенностью,  мне кажется, что твои видения были не случайны.
  -- И всё- таки я не могу понять, почему симбиоз был прерван?
 -- Всё очень просто – печально ответил собеседник Странника –  когда ты увидишь это, всё тут же прояснится.
 -- Увижу что? – встревожено, спросил Лойд, чувствуя в словах Созерцателя нечто зловещее и угрюмое.
 -- Увидишь… -- загадочно  бросил тот,  стоя у открытой двери и маня за собой нашего героя.

                ***
 Два эльфа пробирались сквозь густые заросли зелёной чащи. Удивительно,  они двигались так, что едва задевали ветки и листву кустарников и низкой поросли. Казалось, будто эльфы способны принимать форму окружающего пространства и обтекать  предметы, заполнявшие его.  Их силуэты мелькали среди юных и старых деревьев великого леса – Оллумирэл и растворялись, точно призраки фата-морганы, или наваждения,  не оставляя после себя ни единого следа, не производя ни единого шороха.
 -- Постой! – окликнул Лойд собрата – не спеши!
  Что и говорить, странник  давно не передвигался и потому был немного не в форме.
 -- Постой! – повторил он, останавливаясь около небольшого естественного водоёма наполненного  кристальными водами подземного источника…
 Созерцатель замедлил шаг, развернулся и поспешил к  Лойду, склонившемуся над водной гладью, сквозь которую виднелась старая бурая листва ив и клёнов. 
  Странник внимательно рассматривал своё отражение в серебристом зеркале вод. Из зазеркалья на него смотрел жутко потрёпанный, неряшливый тип. Этот тип не брился и не ухаживал за собой, как минимум 10 лет, его взъерошенные и свалявшиеся чёрные волосы, грязевыми потоками ниспадали на плечи и грудь.  Борода,  походила на тёмное клочковатое облако копоти и скрывала мужественное лицо эльфа от  посторонних взглядов. 
 -- Когда мне было около 50 лет, я путешествовал по Западной Крейплии! – сказал Лойд , -- на землях этой области,  мне как-то раз довелось встретить гоминидное племя зверлов и встреча, увы,  оказалась не из приятных. Твари  хотели сожрать меня живьём, отгрызли несколько пальцев на левой руке, но я выбрался из их логова и восстановил потерянные фаланги.  Регенерация фаланг заняла много времени, после чего  ужасное путешествие было забыто мною, и вычеркнуто из жизненной летописи,  как казалось навсегда. Но сегодня, когда я увидел в воде  это существо, клянусь кровью Яваллы,  события того далёкого времени вновь ожили в моей памяти:  Почему-то вспомнился кровожадный вождь зверлов, который смотрел на меня точно такими же  глазами, как и у моего водного двойника,  а ведь тогда гоминид готовился раздробить мой череп костяной дубиной.… От подобных шуток судьбы становится как-то не по себе…
  Созерцатель ответил на самоиронию собрата лёгкой усмешкой.  Одни лишь уголки губ выразили его положительные эмоции, глаза же остались непроницаемы и невозмутимы, как два остывших обсидиановых осколка.  Эльфы  испокон веков считались непревзойденными мастерами маскировки и скрытности.  Согласно истинам, коими руководствовались лесные жители:  разум всегда должен  существовать в гармонии с неразумным; каждому  элементу нужна своя ниша  в глобальной мазайке бытия; всякое даже самое маленькое звено, в купе с другими звеньями создаёт цепь значимого.   Вырви хоть одну частичку из общей картины и всё резко обратится в неуправляемый хаос. И потому если ты не вписываешься в схему гармонии, то зачем лишний раз нарушать её, зачем ворошить незыблемое постоянство природы, лучше существовать, не производя влияний на неё, ни лишним действием, ни лишним звуком.  Не противопоставлять себя окружающим явлениям, а быть их незримой  частью, вот истинный смысл бытия. 
 Концепция гармонии  многое объясняла об эльфийском народе.  Она обусловливали образ жизни этих существ, их быт; различные поведенческие аспекты, и многое, многое другое.    Подчиняясь её нерушимым постулатам, жители леса веками учились бережливости и аккуратности, на определённом этапе такие умения обращались в мастерство скрытности и защиты.  Поступь должна быть мягкой и быстрой, в противном случае, грубо шагая по земной тверди, ты нарушишь почву для произрастающих растений, убьёшь  гадов копошащихся в оной. Познай звериные тропы,  обоняй, как волк, слушай, как сова, смотри как орёл, будь лёгок и проворен как крылатый кот…
 Вершиной эльфийской скрытности считалось умение утаивать свои мысли,  оборонять  свой разум  и эмоции от эмпатических и обычных телепатических вторжений.  Внешне спокойные, внутри эльфы могли переживать  разные чувства, но обычно самые пагубные из них  подавлялись с помощью различных техник  психологической защиты и стабилизации.
 Будь Созерцатель человеком или гномом, то уже вовсю  смеялся бы над очевидным сходством между своим другом и гоминидом, но он был закрыт для чувств, и эта особенность являлась его силой. К тому же Созерцатель постоянно о чём-то думал -- о чём-то серьёзном, о том, что казалось неподъёмной тяжестью в области дум.
 Пылающий шар звезды Изофатры, вокруг которого вращался мир Альстальм стоял высоко. Вокруг сильно парило. Странник,  изнемогающий от жары и жажды, черпал, пригоршнями студёную воду лесного озерца, и выпивал её с небывалым наслаждением.
 -- Мир меняется – вдруг произнёс Созерцатель – это сильно тревожит меня. За последние десять лет, когда ты пребывал в Эт’энайде, многое  произошло. Мы даже не могли предположить, что за такой короткий срок, можно так сильно всё испоганить.  Ты не заметил, что творится с климатом: ночью слишком холодно, днём чрезмерно жарко и это далеко не последнее пагубное изменение.
 Сердце Лойда заныло.
 -- Неужели всё так плохо? – печально спросил он.
 -- Это ты решишь сам, но прежде тебе надо на кое-что взглянуть.
 После сказанного наши эльфы продолжили свой путь.  Словно два лесных духа они  вновь заскользили между стволами  и ветвями древней чащи. Сливаясь с тенями отбрасываемыми вайями громадных папоротников они  прошли по тропке проторенной неведомыми зверями и добрались до высокой стены образованной плотным сплетением ламерфий --  вьющихся растений с колючими стеблями и крупными ароматными цветками яркорозового цвета.
 -- Fetfealf reamolf ve darfe emmerf *. – произнёс Созерцатель.
 -- Reamolf  ve  darf. -- повторил  Лойд.
 Живая изгородь Ламерфий дрогнула, их продолговатая листва затрепетала, сухие стебли затрещали, а живые зашевелились. Они точно зелёные змеи, покрытые острыми твёрдыми шипами,  поползли в разные стороны, и вскоре образовали широкий лаз.
  Эльфы переглянулись и спустя мгновение, один за другим, скрылись в появившемся проходе.  Растительная ограда тут же сомкнулась за их спинами, обретя свой первозданный вид.
  -- Ты желал узнать,  почему процесс симбиотического соития прошёл не так как надо – загадочно промолвил Созерцатель – что ж ответ довольно прост и ты сейчас  поймёшь почему.
 Говоривший аккуратно раздвинул перед собой ветви низкорослых  деревцев, освободив при этом путь на  поляну известную каждому жителю Оллумирэла,  и  не спеша прошёл вперёд. Странник последовал за ним. Поляна называлась: Вет  т’емерфе, что  означало Обитель  Эмера.
 Посреди поляны стояло легендарное древо.
 С самых первых мгновений пребывания на территории вет т’эмерфе, Лойд начал чувствовать что-то нехорошее. Что-то зловещее,  пронзающее ледяными иглами  саму самость эльфа, вползло в  сознание и окаменело там, обратившись в невероятный душевный груз. 
 Странник в растерянности оглядывал знакомое место. На прелой тускло-медной  листве лежал бесформенный кокон грёз, он должен был стать  второй утробой для эльфа, но почему-то не выполнил своего предназначения и даже более того едва не убил своего добровольного заложника.
 При небольшом ветерке, массивные ветви  великого древа как-то странно противоестественно  заскрипели. Этот скрип напомнил посетителям поляны эмера протяжный наполненный болью и печалью стон.
 Ещё один порыв ветерка и на землю посыпался ворох  полу жёлтых  листьев.
 Сердце Лойда защемило. Он подошёл к древесному стволу и нерешительно прикоснулся к нему руками. Кора оказалась сухой. Под ней копошились  ненасытные личинки короедов, древоточцев и  других, пожирающих плоть дерева, насекомых. Лойд почувствовал, как в трухлявой сердцевине угасают жизненные силы.
 -- Не может быть! – шокировано ахнул он – оно умирает!

---------------------------------- 
*Fetfealf reamolf ve darfe emmerf (эльф.) – Открой путь к древу эмера.
 -- Увы, но это так! – тяжело вздохнул Созерцатель.
 -- Но почему? Древо эмера  бессмертно;  оно, ведь, сердце живого  сущего, оно всё связывает, оно не может просто так умереть!
 -- Теперь это сердце остановилось. Не знаю, что происходит за пределами Оллумирэла, но сие происходящее  столь ужасно, что заставляет наше лесное братство думать, о том, что время этого мира сочтено.
 Лойд больше не смог сдерживать  эмоции, он сдавленно застонал, припал на колени и обхватил свою голову руками. В его глазах стояли слёзы. Впервые за долгие годы он не скрывал своих истинных чувств. Лойд любил этот мир, и, горюя, не придумывал обнадёживающих оправданий для всего происходящего, его слёзы были данью прежнему Альстальму, ибо жизнь прежнего Альстальма была близка к своему закату. 
               
                ***
 «…В чём причина изменений происходящих в мире… Виновники давно установлены.  Разумеется, ими являются две разумные,  передовые расы Альстальма: гномы и люди.  Но вопрос совершенно в ином, вопрос в том, что, же их толкает к столь разрушительной модели существования?     Вот уже 100 с лишним лет я, последний из Созерцателей этого мира – эльф по имени Мэйнэласс пытаюсь найти ответы и установить основные факторы послужившие формированию так называемого феномена разумной дикости гномов и людей.
 Как известно вышеописанные расы появились от общих с эльфами предков. Но в отличие от  эльфов  пошли по иному пути развития.  У меня есть несколько гипотез касающихся «разумной дикости». Прежде всего, это анормальные эволюционные  преобразования, возможно из-за негативного влияния  магических сил нашего измерения на зачинающийся разум антропоидов, либо из-за  физических аномалий, происходящих во время  смены звёзд Гиатрии и Изофатры в цикле ухода и возвращения  их в субизмерения  и обратно. Данные предположения лишь точка моего зрения, но одно я могу сказать точно,  поведение  людей и гномов весьма ненормально и резко нарушает сам смысл существования сих видов, как  единиц биологической среды. В связи с моими доводами стоит осветить критерии образования саморазрушающих   особенностей и моделей, характерных для гномов и людей.
Критерий №1.  Возрастной критерий, особую роль играет в жизни человечества. Заключается в приумножении себе подобных, с целью компенсации малого количества лет выделенных для активного существования родителя:  Продолжительность жизни  человека резко ограничена, что обусловливает его незащищённость перед временем и как результат стремление, во что бы то ни стало рождать детей.
Критерий №2. Критерий агрессии, как регулирующей силы репродукции.  Численность людей и гномов регулируется путём уничтожения себе подобных. Механизм уничтожения весьма примитивен и диктуется бессознательным элементом психики.
Критерий №3.  Стремление к новизне.  Оно выступает в роли своеобразного движителя саморазрушения и проявляется во многих  аспектах жизни. Прежде всего, данное стремление характеризуется  неудержимой жаждой к реализации научных открытий в материальном мире…»
 Созерцатель закончил чтение и закрыл толстую книгу.
 -- Интересная работа – заключил Лойд – обещаю, что обязательно ознакомлюсь с ней поближе.  Но  сейчас,  мне придётся покинуть тебя мой любезный друг, ибо, если я задержусь еще, хотя бы на миг, это станет неуважением по отношению к твоей особе.
 -- Что ж прощай, Странник!  Удачи тебе. – Сказал Мейнеласс.
 --  Прощай Созерцатель. Спасибо, за помощь, оказанную тобой, за радушный приём и гостеприимство!
-- Не стоит благодарности.
Распрощавшись  с другом, Лойд покинул его обитель и погрузился в приятный обволакивающий сумрак леса.  Оллумирел  стоял в объятьях вечера.
 Наш герой не спеша двигался среди темнеющих силуэтов юных деревьев, кудрявых кустиков и нависших над головой лап эррейдов – пирамидальных сосен. Обычно,  когда сумерки сгущались, чаща становилась безликой и единообразной. Попади в неё человек – он   ходил бы кругами по её тёмным лабиринтам, обуреваемый страхом и сомнениями. Без источника света его глаза ни за что не отличили бы ствол  рябины от ствола драйда – синего дуба. Человек непременно испугался бы низко склоняющихся  ветвей, кои показались бы ему дланями чудищ, а испугавшись, носился бы до утра, по лесным зарослям, вопя, как ослепшее животное, сходя с ума и покрываясь сединами.  С эльфами всё обстояло иначе, последние редко поддавались панике, а кроме того обладали прекрасной интуицией и отличным ночным зрением. Ещё ни один представитель древних, не попадал в  ситуацию глупого блуждания. Фраза об эльфе, потерявшемся в лесу, во все времена звучала как-то смешно и нереально.
 Но у эльфов была ещё одна особенность, помогавшая им существовать во мраке.  Этой особенностью была способность видеть ауру вокруг живых организмов.  Виденье ауры являлось непременным атрибутом,  магического дара, коим обладали все древние. При определённых настройках зоркие очи представителей лесного народа, улавливали едва заметное тусклое свечение, исходящее  от животных, либо  растений…
 За последние десять лет  лес изменился. Те деревья, что были когда-то ещё совсем низкими и молодыми, нынче выросли и возмужали, но их ауры остались прежними, и Лойд без особых проблем узнавал некогда виденную растительность. Ловко находя необходимые ориентиры, он бесшумно продвигался вперед.
 Вскоре, неведомая дорога  вывела нашего героя на просторную елань обрамлённую по границам пышными пихтами и аккуратными кустиками дикой смородины.
  Где-то  недалеко    странник услышал журчание родничка. Родничок пробивался сквозь скопления серых камней покрытых  сырым лишайником и друзы кристаллов  горного хрусталя.
 «Источник Фэйермора» -- вспомнил Лойд – «последняя из живущих на этой земле фейри  оставила его как памятник своему ушедшему в небытиё народу. Что ж дорогая Рамелла, может, и не все вспоминают фей, но есть ещё на этом свете  один благодарный житель леса, который  почитает тебя и твоих сестёр и при любом удобном случае кладёт близ извилистого Фэйермора душистые цветы.»
  Фейри по имени Рамелла многое зделала для Оллумирела, а ещё больше непосредственно для самого странника.  Именно от неё, Лойду достался потрясающий сказочный домик, расположенный в центре елани  и небывалый музыкально-магический инструмент Сильфертоилм. Как и многие другие эльфы, в свободное время  наш герой  занимался искусством  музицирования,   а поскольку времени было хоть отбавляй,  в этом искусстве  ему  удалось достигнуть немалых успехов… Но сейчас Лойд чувствовал себя слишком утомлённым для игры на Сильфертоимле. Единственной его мыслью была мысль  о сне, и с ней он устало поплёлся к своему древнему обиталищу.
  Жильё странника было очень необычно. Оно представляло собой слегка покосившееся прямоугольное строение, от которого, точно скопления опят, отходили изогнутые башенки разных размеров. В темноте обитель эльфа походила на громадную голову испуганной Медузы Горгоны, но даже такой вид  постройки не отталкивал Лойда. Он крепко любил свой дом и мечтал, во что бы то ни стало войти в его стены и очутиться в собственной постели.
 Ему предстояло ещё многое узнать. А кроме прочего Странник почувствовал эмпатический зов дивной Веды. Она ощутила его недавнее пробуждение и теперь мысленно взывала к нему.
 -- Завтра, любимая! – прошептал Лойд будучи в  уютной спальной комнатке своего дома, – завтра мы обязательно встретимся, я обещаю тебе!
Когда же странник  лежал на кровати, укрывшись лёгким одеялом, наполненным  высушенными душистыми травами, мимо его взоров проносились картины, увиденные за последнее время.
 Полуистлевший кокон грёз,  невозмутимый Созерцатель,  умирающее древо эмера:  эти образы подобно льдинам в горячем океане  поочерёдно всплывали из глубин разума и тут же таяли, оставляя после себя одну лишь неопределённость.
 Прежде чем сомкнуть веки, Лойд вспомнил записи, что читал ему Мейнеласс.
Так в чём же всё-таки заключалась причина варварского отношения гномов и людей к окружающему их миру?  Может  причиной тому, действительно, были какие-то внешние влияния.  Этого не знал ни кто, но Лойд наблюдая за жизнью рас агрессоров, заметил одну особенность, которая отличала их от эльфов.  Особенность являла собой разность в   стремлении к выживанию.  Дабы выжить всякое существо вынуждено приспосабливаться.  Поэтому гномы и люди обращали свои взгляды вовне и в поисках благ облегчающих существование в вечно меняющемся мире, изменяли и приспосабливали его под себя. Эльфы же наоборот смотрели внутрь и искали блага путём духовного совершенствования.  Духовное совершенствование вело к развитию физическому, таким образом, древние, меняясь сами, не меняли реальности.  Только одного странник не мог понять: «Почему из 40 рас проживавших в Альстальме, лишь гномы и люди сумели вырваться вперёд и остаться лидерами, а  ведь когда-то существовало  немало  воинственных народов способных составить последним  достойную конкуренцию? Почему же всё так  вышло, почему?»

                СОН
 Тот, кого нарекли Странником, спал.  Изначально сон приносил ему усладу и умиротворение. В сем сновидении наш герой прибывал в далёком прошлом, во времени, когда Альстальм ещё лучился жизненной силой и его бескрайние зелёные долины окутывал свет и тепло вновь прибывшей звезды – Гиатрии. В то время всё было иначе, нежели сейчас. Миром правили силы созидания, пышные леса буйно произрастали по всей земле, горы и затерянные области над коими властвовала одна лишь природа, восхищали своей дикой прелестью и загадочностью, по насыщенно зелёным, влажным лугам ещё бродили юные лимониады и напеи.  Они целыми днями водили хороводы, пели чудесные песни и плели из цветов венки, которые водружали себе на головы, а после  дарили серебристым потокам рек:  счастлива и беззаботна была жизнь Альстальма.
 И, так, добрая земля встречала 50 день весны.   
 Молодой 90-летний Лойд, гостил у своего родного дяди Таалима – владыки Морфеткальдских дубрав и пролесков. Тот день был особым для древнего народа.  Множество лесных жителей собралось за круглым каменным столом, занявшим почти половину  Mettelea teorf, что в переводе с эльфийского звучало, как  поляна равноденствия.  Эта поляна находилась под сенью священных дубов.
 Странник впервые удостоенный созерцать  празднество, с любопытством наблюдал за происходящим. Он внимательно следил за тем, как из лесных глубин прибывают всё новые и новые гости. Не тревожа старую чащу осторожной поступью, из разных её уголков  к назначенным местам, прибывали прекрасные собратья нашего героя.  Те из них, которые уже пришли и устроились на прохладных  чароитовых скамьях,  вели тихую беседу.  Мелодичные убаюкивающие голоса эльфов сливались с ропотом  листвы растущей на древесных ветвях и ласкали слух, дивными  звуковыми потоками.
 Какая-то особая энергия обволакивала   Mettelea teorf.  Лойда не покидало чувство торжества, и ожидание чуда, кое вот-вот должно было свершиться.
 Когда странник вдоволь насмотрелся на гостей Таалима, его внимание привлёк непосредственно сам каменный стол, за которым он так удобно устроился. Лойд прикоснулся к  фисташково-серому монолиту  диска, имевшему в поперечнике не менее 13 дюймов, и ощутил, как от его поверхности исходит неведомая живительная сила.
 -- Как приятна на ощупь эта слегка бугристая отшлифованная временем  и  майскими дождями, гладь камня. – Раздался звонкий, как журчание полевого ручейка, голосок юной эльфийки, беззвучно севшей подле странника. – А эти частично стёртые руны, выбитые на его поверхности, хотела бы я узнать, о чём они говорят.
  -- Камень магический! – заметил Лойд и, оторвав свой взор от прозрачного огромного  алмаза, вделанного в центр стола, взглянул на гостью.
 Молодая эльфийка была прекрасна, её длинные иссиня чёрные волосы ниспадали густыми локонами едва ли не до самой земли. Большие глаза ультрамаринового цвета обладали,  гипнотизирующим действием и таинственной силой космических глубин. Нежное, стройное тело облегало простое, но изящное тканое платье.  Шею и запястья   украшали бусы и браслеты из фиолетового камня с пурпурными отливами --  чароита похожего на тот, из которого состояли скамьи.
  -- Я Люминиэль – представилась соседка странника --  дочь великой Шольянары,  хозяйка этой поляны, хранительница мегалита чаарок.
   Поняв, кто удостоил его своим присутствием, Лойд  почувствовал небывалый, ни с чем несравнимый трепет.   Ещё недавно он  удивлял всех своим невозмутимым спокойствием, теперь же, точно пристыженное дитя, краснел и смущённо улыбался.
 Перед ним сидела та, чьё имя воспевалось в древних сказаниях и легендах. Обладая внешностью нежной 16 летней девушки, Люминиэль имела возраст превосходящий годы Морфеткальдских дубов. А ведь некоторым из них было не менее 4000 лет.
 « Великая волшебница, божество воплоти…» – Думал Странник.  --   «Мудрость сей девы,  соизмерима лишь с её безмерной красотой...»
 Пока Лойд ошалело и вместе с тем восхищённо смотрел на хозяйку поляны, та что-то весело мурлыкала, и созерцала гостей Таалима  очами полными озорства и юношеской непосредственности.
 Молодой Странник, находясь рядом с такой важной персоной, как Люминиэль, не знал, как  себя вести,  её присутствие полностью выбивало его из колеи. Эльф, то зачарованно взирал на свою соседку, то  стыдливо отводил взоры в сторону, а то и вовсе, подобно подводным спрутолюдям менял цвет кожных покровов от насыщенно багрового, до бледного, иногда с неровными пунцовыми пятнами.   
 Эльфийку некоторое время забавляло смущение Лойда. За тем  она весело хихикнула и прикоснулась к его плечу своей нежной, изящной рукой.  От прикосновения наш герой вздрогнул, после чего долго за это себя  бранил.
 -- Ты переживаешь такие сильные чувства – Произнесла Люминиэль –  их видно даже без проникновения. Не бойся меня! Ведь ты не боишься солнечных лучей или бурливой морской воды, медленно наползающей на сушу во время прилива!
 Как ни странно, но голос хранительницы мегалита чаарок успокоил Лойда.
 -- Интересно, почему ты, владычица, сравниваешь себя с солнцем и прибоем?  -- поинтересовался он.
 --  Потому что  я не просто существо наделённое плотью, – улыбнулась дочь Шольянары – я та, чей путь приближается к этапу превращения в силы.  Скоро я стану подобна лучам Изофатры или Гиатрии. Трансформируюсь в энергетическую субстанцию и буду  существовать в каждом элементе этого мира, обращусь чем-то невидимым и необычным.
 -- Умрёшь! – удивлённо ахнул Лойд.
 Люминиэль звонко рассмеялась.
 -- Нет, глупыш  -- сказала она – видимо ты ещё совсем молод, что бы понять определённые законы нашего бытия согласно коим  материя течёт во временно-пространственном русле.  Смерти нет.…  Но если тебя волнует возможная утрата моей формы, можешь, сильно не беспокоится по этому поводу, я и так почти развоплащена.
 Странник,  начинавший привыкать к причудам сего дня, вновь был ошеломлён. Здравый смысл, которым он пытался наделить события, возникавшие в настоящем времени, подобно испуганной мыши, терялся в лабиринтах беспросветной тьмы.
 -- Только ты меня видишь Лойд, для остальных же я незрима и неосязаема!  Я почти дух, но моё сердце ещё бьётся; я  явилась тебе не просто так; избранные видят мой образ.
 Странник хотел спросить о чём-то, но захлебнулся в водовороте собственных мыслей.
 -- И вот что, -- улыбнулась дочь Шольянары – захочешь обратиться ко мне по имени, зови меня Люми, а не Люминиэль, ты ведь и сам прекрасно знаешь, что эльфы не стареют. Все 4187 лет я была и остаюсь юной и   немного инфантильной.  А что касается прекращения моего существования как живого организма, тут всё предельно просто: полное лишение телесной оболочки произойдёт лишь в том случае, если случится что-то плохое, если месту, где мы находимся, будет нанесена рана, коя навсегда разорвёт тонкие нити, связывающие  его силовую структуру с моей  душой. 
 Когда все места вокруг каменного стола были заняты, эльфы приумолкли. Таалим с минуты на минуту должен был выступить с речью перед ожидавшей его публикой, но почему-то никак не появлялся.
 На миг Странник даже ощутил неопределённый страх и, пытаясь выхватить среди прибывших образ своего дяди, беспокойно зашарил взглядом...
 --  Оставь свою тревогу!  -  попросила Люми  и, указав пальцем вглубь чащи, добавила – Ещё не все гости в сборе,  если бы Таалим начал торжество без них это было бы очень  невежливо с его стороны…
 Внезапно из глубин дубравы повеял прохладный ветерок, принесший с собой запах реки, кувшинок, и терпкой ракитовой лозы. Эльфы окончательно замолчали и воззрились туда, откуда исходило речное дыхание. На мгновение, среди зелёной зыбкости леса появился чей-то неопределённый расплывчатый силуэт и тут же растаял, за тем в зарослях подлеска мелькнула  нога. Кто-то стремительной и беззвучной тенью пронёсся среди кустарников орешника и притаился.
  Все взгляды лесных жителей обратились на ту часть растительных дебрей, где по предположению скрылся неведомый пришелец…
 Вдруг у Лойда возникло странное ощущение, ощущение того, что он, находится под чьим-то пристальным наблюдением.
Наш герой резко повернул голову и глянул в сторону противоположную  взорам своих собратьев.
У самой кромки поляны из-за ветвей молодого рябинника за Лойдом наблюдали громадные глаза хризолитового цвета.
«Невероятно!» -- Восхищённо подумал странник. – «если эти очи принадлежат той о ком я думаю, то сегодняшний день воистину чудесен.»
 Вскоре хризолитовые глаза исчезли, и на их месте появились светлые руки, аккуратно отодвинувшие низко нависавшие ветки рябин.
 Тихо высвободившись из объятий лиственной гущи, на поляну равноденствия вышло существо.  Даже для эльфов – мастеров прятаться от посторонних взоров, оно  казалось таинственным и скрытным.
 Этим существом была невероятная загадочная дриада –  представительница магической комбирассы жизнь коей представляла собой пропасть чего-то  необъяснимого и непознанного.
 За свои девяносто лет Лойд, лишь дважды издалека наблюдал за дриадами. Теперь же одна из них по собственной воле предстала перед  ним и его собратьями.
 Лесная нимфа обладала почти человеческой внешностью. Но вместе с тем в ней присутствовало нечто внеземное.  Абсолютно нагое гибкое тело дриады, привлекало своей красотой и не могло не восхищать. Тонкая талия, длинные стройные ноги, идеальный бюст, светлая кожа с едва уловимым зеленоватым оттенком: всё это сводило с ума.
 Совершенно не стесняясь посторонних взоров и своей обнажённости, дриада с дикой грацией беззвучно ступала босыми ступнями по мягкой короткой траве.
 Нечто первозданное присутствовало во внешности и поведении нимфы. Её  восприятие, структура её внутреннего мира и таинственные цели жизни сильно отличались от эльфийских и тем паче людских.
 Большие хризолитовые глаза миндалевидной формы, принадлежавшие лесной диве напоминали Лойду воронки развёрстых морских пучин. Выраженные скулы, небольшой, но острый подбородок и всегда безмолвные прямые уста придавали ей вид гостьи из параллельного мира.
 Но больше всего поражали её волосы. Вернее не волосы, а ветви плакучей ивы, которые заменяли их.  Покрытые вереницами острой листвы, ивовые прутья, образовывали на голове нимфы пышную копну и тяжёлыми плетьми ложились на прелестные груди и хрупкие плечи. 
  -- Её имя Ветла – сказала Люми – она дочь плакучей ивы и священных  сил  земли…
 Ветла  прошествовала вдоль мегалита чаарок и поднялась на небольшой земляной  холмик, расположенный на расстоянии 13 футов от стола.
 Вслед  за известной нам нимфой на mettelia teorf стали выходить её сёстры. Озираясь точно пугливые лани, и осторожно продвигаясь в зарослях, они одна за другой покидали лесное лоно и вставали по границам поляны равноденствия. Их внешность была столь необычна и разнообразна, что  глаза Лойда разбегались в разные стороны... Ранее он не допускал и мысли о том, что когда-нибудь одновременно увидит сразу столько нимф.  Каждая из них казалась восхитительной и фантастичной.  Некоторые дриады напоминали косуль и носили небольшие  рога,  головы других украшали ветви  лиственных,  хвойных,  и цветоносных деревьев, а также гнёзда птиц, третьи и вовсе казались посланницами измерений столь невероятных, что даже самый искусный художник едва сумел бы представить оные в своих фантазиях и грёзах … 
 Лесные дивы довольно быстро заполнили всё видимое пространство вокруг поляны, многие из них разместились на верхушках древних дубов и теперь поглядывали на эльфов с любопытством диких зверей,  чей покой однажды побеспокоили  странники далёкие  от понимания  животного мира.
 « До чего же удивительны эти существа» -- размышлял Лойд – « так похожи на нас, детей , рождаемых материнской утробой и питающихся грудным молоком и в то же время столь отличны…»
 Странник только-только начинал изучать сложную структуру силовых сред Альстальма, но уже знал со слов старейшин, что именно они сыграли важную роль в появлении  на свет нимф и некоторых других рас, населяющих мир.  Древние летописи эльфийских чародеев гласили, о том, что квинтэссенция -- среда  воздушных оболочек и энергофирмус – геологическая среда, испытывали во время великого столкновения реальностей невероятные нагрузки, приводившие к возмущениям в их магических полях.  Результатом таких возмущений становились спонтанно возникающие заклинания.  Эти заклинания, включённые в аномальные волшебные радикалы, выходили за пределы энергетических течений и оказывали всяческие магические воздействия на  мир.  Одним из таких воздействий стала так называемая миражная проекция околдованных тел. Миражная проекция заключалась в одновременном отражении нескольких предметов посредством волшебных  лучей.  Лучи переносили на небо запечатлённые изображения выхваченных объектов, где те  странным образом комбинировались и искажались, после чего  вновь проецировались на землю, и обращались магически трансформированными телами живого, неживого или смешанного типа.  Дриады, к примеру, являлись сочетанием отражённых деревьев и древних праматерей-эльфиек кои по нелепой случайности очутились в зоне аномальной магической активности. Получившиеся существа представляли собой магически сформированные разумные формы жизни иного порядка, имеющие абсолютно иные физиологические и метаболические процессы,  действующие на основе непостижимых законов.  Только внешность частично объединяла  их  с  истинными эльфами, в остальном же они резко отличались от своих лесных собратьев.
 Однополость, отсутствие половых партнёров и  детей,  стремление  к уединению, всё это создавало вокруг нимф непроницаемую завесу тайн.  В глазах человека мыслящего логически, дриада вообще казалась явлением иррациональным и не способным к существованию в повседневной реальности, но вопреки всякому скепсису она  была действительной и являлась представительницей волшебных сил, которые, кстати, служили объяснением всех непонятностей связанных с нею.
Внезапно размышления странника прервал громкий треск веток и шум  листвы... Сквозь лесные заросли упорно продирались какие-то крупные и могучие существа.
 -- Это же дендроиды!!! – воскликнул кто-то.
 -- Дендроиды?! – изумился Лойд – что могло заставить их сдвинуться с места?
 -- Скоро ты поймёшь причину этого и всех других  чудес – улыбнулась в ответ нашему герою Люми – а пока наблюдай за происходящим и ни чему не удивляйся. 
Древоподобные  создания расположились чуть дальше дриад,  в тени,  и, покачиваясь, со скрипом и утробными звуками, начали укореняться в земле. Их большие выпуклые глаза, точно уголья затухающего костра,   загорались  ярким янтарно-жёлтым  светом и медленно тускнели.
 И вот, когда все гости были в сборе, на поляну наконец-то вышел сам владыка Таалим со своей супругой Нэллавией и небольшой свитой тримфов – добровольных слуг.
 Направляясь к назначенному месту,  он вместе с женой приветствовал посетителей   mettelia teorf  лёгкими поклонами и мягкой  светлой улыбкой.  Одет  Таалим был просто в белую домотканую рубаху с красным шитьём вокруг ворота и  льняные штаны, одеяния Неллавии так же не отличались изысканностью. Головы супругов украшали маленькие аккуратные венки из вербных веточек с котиками, а ноги и вовсе были босыми.
  Но, не смотря на всю простоту,  во внешности супругов все же, присутствовало, то благородство и та лучезарная сила, кои мгновенно выделяли их, как владык из общей массы визитёров.      
  Вскоре дядя Лойда отделился от Нэллавии и тримфов и поспешил к  самому крупному дубу, что рос у края поляны равноденствия.  К стволу сего дуба крепился  небольшой досочный козырек, выполнявший, судя по всему функцию помоста.
 Таалим с проворством и скорость белки, вскарабкался на древо и уже спустя мгновение стоял на дощатой платформе.
 Он ещё раз поклонился гостям, и, выждав, когда уляжется ропот и иной шум, завёл  речь.
--  Рад приветствовать вас сегодня на празднике великого равноденствия… Моя душа лучится радостью, а сердце бьётся с особой силой, и причиной моему счастью стали вы друзья…  Хочу поблагодарить вас, за то, что не проигнорировали моих посланий и приглашений и вовремя прибыли в царство Морфеткальдских дубрав и пролесков…
 Владыка Таалим выдерживал довольно длительные паузы между предложениями, при этом  иногда уходил в себя. Лойд почти физически ощущал мысли своего дяди, ведь кроме обычной устной речи тот использовал язык разума, посредством которого вёл беседу с дриадами и дендроидами.  Таалим являлся довольно сильным телепатом, и вовсю использовал свои способности при общении с нимфами и иными созданиями, кои разговаривали друг с другом  лишь на уровне телепатического вещания.
  -- …Особенно рад видеть молодых эльфов – продолжал владыка Морфеткальда – ибо сегодня они впервые удостоятся  зрелища, исполненного величием истинного волшебства, произведённого чудотворными силами нашего мира в знак обновления, которое происходит каждые сто лет.… Всякую весну мы отмечаем праздник равноденствия, что есть ритуал символический, но нынче празднество возымеет особое значение и для нас эльфов и для всех существ населяющих Альстальм… И так отдадим дань ушедшей до следующего века Изофатре и встретим славную Гиатрию несущую в своих лучах благотворную силу новой весны.
  С этими словами Таалим поднял вверх руку, подавая тем самым знак тримфам. Тримфы отреагировали незамедлительно и раздали сидящим за каменным столом (мегалитом чаарок) глиняные кубки.  Когда же  питьевые сосуды получили все эльфы, владыка приказал ожидать. Время шло; тени становились всё короче и короче и вот когда молодая Гиатрия встала в зените её тонкий лучик пробил себе дорогу между древесных ветвей и упал  в центр мегалита, прямо на прозрачный алмаз, вделанный в его каменную толщу.
   И вдруг произошло нечто невероятное: алмаз заиграл   ослепляющими отсветами, заставившими лесных жителей прикрывать глаза ладонями,  а после,  словно лёд, стал таять. Руны доселе едва различимые  на  каменном столе, загорелись  зеленоватыми и жёлтыми цветами.
 -- Смотрите, что это? – возбуждённо воскликнул кто-то, когда на поверхности мегалита  образовались небольшие желобки.
 Эти желобки протянулись от тающего алмаза к  краям стола,  к каждому эльфу, сидящему  за ним.
 По образовавшимся каналам заструились потоки прозрачной блестящей жидкости.
 -- Наполняйте кубки!!! – крикнул Таалим –  утоляйте жажду!!!
Лойд быстро подставил  под струйку свою чашу и дождался, когда она наполнится волшебной влагой.  Он сделал несколько глотков и почувствовал на устах вкус дождя, луговых трав, и талых снегов. Его тело тут же наполнилось невероятной силой.
 Та жидкость, что не попадала в кубки, проливалась на землю и на ней в туже секунду вырастали целые кустики сон травы и белых приятно пахнущих цветов.
 Странник чувствовал себя счастливым. Буквально за несколько мгновений вся поляна равноденствия зацвела; дриады стояли окутанные радужным свечением; вокруг дендроидов кружили маленькие световые сферы, проникающие в их деревянные тела.
 То, что происходило на mettelia teorf, было, действительно,  чудом.
Люминиэль тронула нашего героя за руку и протянула ему стеклянный флакон.
-- Многим известно, что вода из источника чаарок обладает необычайной животворной активностью,  заряжает тело энергией и продлевает жизнь,  но далеко не все из наших собратьев знают главное свойство этой магической жидкости. – Произнесла Люми --    она способна воскрешать из мёртвых, исцелять неизлечимые недуги…   Я пришла сегодня для того, что бы передать в твои руки сей флакон, наполни его живой водой,  и сохрани, однажды ты вспомнишь о нём и используешь,  но не сейчас…
   Когда Лойд набирал магическое питьё в подаренный сосуд,    праздник  внезапно оборвался.
  Не успела последняя капля живой воды упасть во флакон, как чудесная сила, царящая на mettelia teorf,  исчезла и поляну окутали тень и мрачная тишина.
  Спустя мгновение между деревьями появился силуэт эльфа.  Что-то тревожное присутствовало в нём.  Этот эльф, казался очень неловким и неуклюжим,  а его бег был замедленным и сопровождался излишним шумом от ломающихся суков. Когда же странный гость добежал, наконец, до поляны, его нога зацепилась за маленький корень и он, прокатившись, кубарем, по земле, распластался  подле дуба, на котором находился владыка Таалим.
 Древние тут же повставали  с мест и поспешили на помощь собрату.  Неожиданный нарушитель спокойствия, чьё бледное, почти обескровленное лицо  искажала гримаса боли, а кровавая одежда казалась изорванным тряпьём,  тяжело дышал и тихо стонал.
 Дядя Лойда в один миг, ставший мрачнее тучи, спрыгнул с козырька и подошёл к тому, кто лежал на земле.
 -- Я знаю тебя – произнёс он – ты молодой Миэласс из посёлка  Лаввирэн. Что произошло?
 --  Гномы  -- Борясь с физическим страданием, выдавил из себя Миэласс. – Гномы в конец обезумели,…  вторглись в наш лес,…  напали …  Лаввирэн в огне …
 -- Много ли наших собратьев пострадало? – спросил Таалим.
 Хоть голос владыки Морфеткальда был твёрдым и сдержанным, Лойд всё равно услышал в нём нотки боли и скрытую ярость.
 -- Я… я не знаю, -- задыхаясь, ответил молодой эльф – … у них с собой странные орудия, выстреливающие чугунными ядрами… от них стоял невыносимый шум и запах…  воспламенённой селитры… и …
 Не успев окончить фразу,  Миэласс  закашлял, а после захрипел.
 Лойд, увидев, как погибает собрат, тут же вспомнил про флакон, наполненный целительной влагой.
 Но как только он ринулся на помощь, его остановила Люми.
 -- Не сейчас – произнесла она – не сейчас!!!
Когда же странник, вновь обернулся к Миэлассу,  тот  был уже  мёртв.
  Лесные жители, шокированные тем, что произошло, какое-то время молчали.  Абсолютная тишина, обуявшая mettelia teorf пугала своей противоестественной зловещностью.  А  потом, сию тишину разорвал гром взрыва. Гром был далёким, но все, же произвёл должный эффект.
 Мегалит Чаарок, отозвался на  выстрел неясным внутренним гулом, а за тем с оглушительным треском раскололся на две части.  Люминиэль, стоявшая подле Лойда тихо ахнула. Её тело овеваемое ветерком приняло вид неосязаемого полупрозрачного призрака и растаяло, оставив после себя лёгкий аромат дикой сирени.
 Люми умерла и странник, глубоко потрясённый её смертью и взглядом призрачных глаз, кои исчезали в последнюю очередь, потерял дар речи и впал в оцепенение.
 Когда же он пришёл в себя, то узрел дриад разбегавшихся в панике, некоторые из них  испуганно кричали и их крики странным образом походили на эхо. Сами эльфы так же покидали mettelia teorf.  Владыка Таалим собравший вокруг себя тримфов и друзей совещался.
 -- Такое нападение превосходит само понятие подлости – говорил он – гномы и впрямь потеряли свой разум.  И это не просто ненависть, ибо прежде чем совершить на врагов набег, необходимо выслать к ним посла, который разъяснит требования и причины готовящихся военных действий – ненависть и ярость находят свой выход в равном бою.  Мы же никогда не враждовали с гномами, и более того не подавали поводов для рождения злого умысла по отношению к  нашему народу, просто племя бородатых варваров решило подвергнуть нас эксперименту, и сегодня мы стали его жертвой.  От этого и грустно и страшно…