Дети пепла. Фрагмент девятый

                Хвала Платону

Прошло время, и я вступила в возраст, бесполо именуемый как подростковый.  На этой точке жизненного пространства обнаруживаю в себе склонность к платонической привязанности к мужчине. Это был не просто здоровый фанатизм по отношению к певцу или актеру, но  «вживание в роль», опасную, иллюзорную… Произведения господина Платона мне известны постольку поскольку, немного от мамы, которая преподает литературу и русский язык в ВПШКа, остальное из «неподростковых» книжек, которые пленяют мое воображение. В вопросах пола я еще непросвещенна достаточно, но, сказать по правде, я сама начала догадываться о механизированной сути сексуальных отношений. Помогло мне в этом мое пристрастие к плотничеству. Я обожала мастерить, вырезать из дерева разные поделки, и однажды  анализ ситуации и сопоставление двух конфигураций (мужской и женской) натолкнуло меня на мысль о совместимости этих двух «механизмов». Так что когда бабушка, уткнувшись стыдливым взглядом в чашку с фаршем (женская часть нашей семьи тешила себя процессом создания пельменей) стала объяснять мне механизм сексуального взаимодействия, для меня расказанное не стало откровением. Гордо резюмировав: «я так и знала…», - просвещенное дитя покинуло пределы кухни. Бабушка всплеснула руками: «Кто тебе рассказал?», мама остановила ее резонным замечанием: «Они в школе проходят анатомию…». На этом тема была закрыта. На время….

До «сексуальных разговоров» был в моей жизни еще один разговор, который произвел на меня гораздо большее впечатление. До тринадцати лет я была совершенно неуправляемым ребенком. Основной причиной сего, как ни странно, было мое постоянное  нездоровье, которое помимо физического дискомфорта, порождало  сложности психологические. Отсутствие друзей в школе и откровенная ненависть одноклассников – это еще полбеды, но, будучи ребенком начитанным и склонным к размышлениям, я усвоила, что болезни не приходят ниоткуда, они достаются по наследству от родителей. Мама не была похожа на больного человека, поэтому все свои беды со здоровьем я адресовала моему неизвестному папе. После нескольких моих прямых вопросов типа:  «Почему я так часто болею, мой папа пил?», мама сдалась. Она рассказала мне о моем удочерении. Меня это особенно «ударило», потому как за несколько дней до этого я смотрела с бабушкой фильм про приемного ребенка, в конце которого заявила: «Как хорошо, что я – родная». Понятное дело, бабушка промолчала.
После разговора с мамой я ощутила себя «лишним» ребенком, второсортным, от которого однажды отказались, как от ненужной вещи. Но в глубине обиженной души проснулась благодарность к людям, взвалившим на себя чудовищный груз – воспитание детдомовского малыша. Мама рассказала мне о том, чего я по странному свойству памяти помнить не могла, - о бессонных ночах у моей постели во время болезней, о бесконечном хождении по лучшим врачам города, «трапезных битвах», когда мама с бабушкой уговаривали меня проглотить очередную котлетку. 
 
Все эти добровольные тяготы любящих людей произвели на меня впечатление, я изменилась. Стала мягче, уступчивей, спокойней. Моя семья стала для меня чем-то святым, непреложным. Отныне слово любого из них – мамы, бабушки или дедушки – было для меня Законом.  Я училась жить заново. Пересмотрев отношение к себе и своим близким,  стала понимать, что второе рождение мне подарено не просто так.          
      
Но я немного отвлеклась. Этот фрагмент моей жизни, а значит, и книги, я хотела бы посвятить тому, что позже в более сознательном возрасте определило основную направленность моей жизни. Любовь. Любовь женщины к мужчине и наоборот. Мне понадобилось набить огромное количество шишек, чтобы понять, различие между мужской и женской любовью. Еще больше шишек я набила, прежде чем в моем сознании прояснилось само понятие любви.

Итак, любовь двух полов. Прежде всего, отношения мужчины и женщины построены на инстинктах: сексуальном и инстинкте размножения. Больше в этом нет ничего. Чтобы люди ни придумывали, какие бы книжки не писали. Это женщина придумала легенду о любви к мужчине. Ей так удобно, ведь женщина склонна к мечтаниям, приукрашиванию реальности. А мужчина хочет быть Хозяином, которого женщина должна обслуживать – в сексуально-бытовом смысле. Ему больше ничего не надо. Просто женщина этого не понимает. Мы биологически так устроены, -  мужчина – потребляет, женщина – отдает. Так было всегда.

Во-вторых, в природе женщины заложено стремление к принадлежности. Она невольно, даже не всегда осознавая это, хочет принадлежать мужчине, своему Хозяину, Властелину. Даже самая сильная и безумная женщина в итоге с радостью прильнет к «сильному плечу». Но были люди, которым захотелось облечь этот химико-органический и психологический процесс в романтическую обертку, снабдив его возвышенными смысловыми «рюшечками». И придумали они милые сказки о Великой Любви - «Мастера и Маргариту», «Алые паруса», «Джейн Эйр»…  Им показалось, что так будет легче воспринимать бытие таким, какое оно есть. Но они ошиблись, оказав при этом своим читателям и почитателям «медвежью услугу». Последние всей душой окунулись в книжные иллюзии, поверили в них и ввели в свои жизни на правах духовной панацеи. «Духовная панацея» в итоге обернулась против них самих. А были ли счастливы создатели этих чудесных иллюзий? Сомнительно…

Может почитатели Булгакова, Грина и Бронте заклеймят меня за столь категоричное отрицание романтических механизмов любви, но жизнь на каждом шагу доказывает обратное. Не берусь настаивать на непреложности своих высказываний, но утверждая так, основываюсь на личном опыте и опыте своих друзей. А как известно, когда ситуация повторяется, она становится тенденцией. Дабы не совсем огорчать своих  читателей, внесу маленькую поправку в вышеизложенное описание любви. Крайне редко между мужчиной и женщиной возникает космическое чувство, подлинное, основанное не на сексуальном инстинкте, не на принципе потребления или желанию чего-либо. Это особое чувство скрепляет их воедино, избавляя от земных забот  и наделяя отрешенностью от всего физически-формального. При этом, они входят в стадию просветления и душевного благородства. Но жить в современном обществе с ТАКОЙ любовью очень сложно, если не сказать – невозможно.    
Есть еще любовь-дружба. Она более благородна, нежели sexy-love. Эта любовь частично заимствует огонь от любви родительской, в частности, материнской. Основной ее компонент – забота. Трепетное отношение двух, абсолютно чужих людей, почти незнакомых, но привязанных друг к другу необычайно. Здесь есть место и ревности, и прощению. Беспокойство толкает нас на маленькие подвиги ради друга. Мы знаем привычки, повадки, тайные мечты и скромные желания Друга. Мы делим с ним минуты скорби и разудалого веселья. Позволяем Другу проявление слабости или страха. Друзья для меня как братья и сестры, хотя, иногда даже между кровными родственниками не возникает такой душевной близости.