…Что ни говори, а городок отличался уютностью и ухоженностью. Он буквально утопал в зелени. Вековой лес охватывал его широким полукругом с трёх сторон, а четвёртую сторону омывала и тихо плыла, прихотливо извиваясь, не менее широкая река с покатыми и буйно покрытыми мягкой травой берегами. И там за рекой, насколько хватало глаз, опять возвеличивался во всей своей красе лес, кое-где мозаично перемежаясь с квадратными и прямоугольными полями, засеваемыми по обыкновению рожью, пшеницей и гречихой. Глядя на многоликую зелень деревьев, создавалось впечатление, что и сам городок наслаждался ласковыми объятиями этих лесов, дышал их свежестью и нежными ароматами, рождаемыми незатейливыми цветами и листьями. От этого рождалось спокойствие в душе и умиротворение. Горожане любили это место, оберегали и обихаживали его, как могли. В ответ природа щедро, в зависимости от сезона одаривала их то сочными ягодами, то крупными орехами, то обилием грибов, то немалым рыбным уловом, то невиданным урожаем… И потому в погожие дни люди устремлялись на встречу со своей дарительницей, наслаждаясь её неописуемой красотой и откровенной негой.
Об эту пору, что начиналась со дня Симеона летопроводца (по преданиям, Симеон провожал старое и встречал новое лето), зачастую стояла ясная, вёдренная и продолжительная погода. На лугах, пожнях и на деревьях носились тонкие нити вычурно ажурной паутины. Может быть, потому это время называется "бабье лето", что издревле именно с Семёнова дня прекращался полевой труд, и начинались женские работы и рукоделья. Бабы мяли, трепали и мыли пеньку, стлали лён, брались за веретено, стряпали кушанья для пиршеств. И приходило благодатное времяпрепровождение, называемое посиделками. Ему были рады и стар, и млад.
Вот и сегодня, завершив все дела, по уговору на берегу реки под развесистым дубом собрались девчата-подружки посудачить да позубоскалить. Одевшись понаряднее и накинув на плечи цветастые платки, первыми, как всегда, пришла сюда черноволосая Степанида с рыжей хохотушкой Аксиньей и волоокой Лукерьей. В их плетёной корзинке уместились ещё тёплые пироги с душистой капустой да с яблоками (нынче был небывалый урожай яблок, груш и ягод) и внушительные круги зрелых подсолнухов. Не успели они присесть на раскинутый под деревом прямоугольник принесённого холста, как шумно появились – и тоже не с пустыми руками - все остальные завсегдатаи девичьих посиделок: и певунья Раиса, и бойкая Анна, и мечтательно-медлительная Ульяна. Это было их всеми любимое место. Отсюда с крутого и укрытого разнотравием берега открывался завораживающий вид на лениво перекатывающую волны реку, на противоположный покатый берег с жёлтой песчаной косой, где поодаль от выстроившихся в ряд, как на показ, остроконечных ёлей расположился тесный кружок белоствольных и кудрявых берёзок, на необъятный для глаз и недостижимый горизонт, куда, намаявшись, падало уставшее дневное светило.
Утомлённые домашними делами, девчата первым делом отведали пироги, смачно запивая прохладным из погреба молоком прямо из горлышка бутыли. "Заморив червячка", как любила повторять Ксюша, и немного передохнув "от трудов праведных", они разобрали подсолнухи и принялись лузгать семечки, обсуждая свои проблемы и делясь впечатлениями о дне минувшем.
- Что это Фаинки нету? – вдруг удивленно спросила дородная и медлительная Ульяша, оглядываясь вокруг.
- Маменька не пустила, - бойко ответила Лушаня - родная сестра Фаины. – Стирки много, попросила ей помочь. А я вот умыкнула на часок.
- На что тебе, Ульяша, Фаинка? Давно не виделись? Тако, на Лушаню приглядись - они, чай, обе близняшки. И одеваются однаково. Как две капельки росы, схожи. Ты на энту особь зырь, а сама думай, что с Файкой сидишь, - захихикала Ксюша вослед ей же сказанному.
- Ноне на ярмарке нашу Дуняшу встренула, - сообщила Анюта.
- Ну, как там она? – встрепенулась Стеша.
- Как-как? Брюхо ишо более стало. Баит, ворочается ужотко младенчик. Поди, забавно чуять, како в тебе ктой-то шавелится. Не иначе к Рождеству прибыток в ихнюю семью будя. То-то погулям!
- Ну ты, Анюта, токмо об гулянках думаешь! Ой, кому-то достанется гулёна наша! – опять хихикнула Ксюша. – Ой, достанется! Поди, какого-никакого ужо приглядела?
- А то! Приглядела, да не скажу! – фыркнула та с гордым взором. – Уж такого, какого надо, приглядела! Будя пора – увидишь, от зависти сгоришь!
- Ксюха наша ни в огне не сгорит, ни в омуте не утопнет! – возразила, улыбнувшись, Стеша.
- Это точно, - веско подтвердила Ульяна и тут же, округлив глаза, таинственно произнесла: - Ой, девчата, чё скажу!..
- Поведай, Ульяна-без-изъяна! – Ксюша оказалась рядом с подругой. – Я ужо слухаю тебя…
- Маменька надысь сказывала про то, как оне в "бабье лето" потешалися, - Ульяна, пошвырявшись в корзине, извлекла и что-то спрятала в своей широкой ладони.
- Ну-ка, кажи люду свой ларец с бруллиантами, - нетерпеливо потребовала Анюта.
- Энто не ларец, - серьёзно промолвила та, подождала, когда все собрались вокруг неё, раскрыла ладонь, на которой появилась маленькая коробочка, вырезанная из редьки, в виде гробика. – Вот!
- Что это? – насторожилась поражённая увиденным Стеша.
- А вот что! Маменька сказывала, что с Семёнова дни кончалася жизнь мух, тараканов, клопов и разной другой мелкой твари. И тогда делали из редьки или свёклы мастерили такие гробики, ложили туда…, - дальнейшие действия дивчина решила продемонстрировать на примере, поэтому она откинула крышечку коробочки, чтобы все увидели, что под ней находилось, - мёртвую муху и хоронили в землицу. А тараканов хоронили в щепах…
- И, поди, плакали горючими слезьми, - прервала её рассказ неугомонная и донельзя любопытная острословка Ксюша.
- Да, плакать-то плакали, - подтвердила догадку невозмутимая Ульяша, - но с притворью. На такие похороны все девки и парубки собирались разодетые как можно лучше да нарядно. А потом плясы плясали и песни всяки пели. Вот оно как было весело!
- Что же ты ране об энтим помалкивала? – начала было выговаривать её Анюта.
- Я же говорю, что тольки давеча маменька поведала. Когда редьку да свёклу перебирали, чтоб в погреб сховать в припас, она-то и вспомнила. Они тоды с моим тятей глянулися друг дружке. Да так, что на другую неделю тятя упросил моих деда и бабу сватов заслать в маменькин дом…
- А, обженившись, они тебя быстренько спроворили, - не дав договорить рассказчице, перебила вездесущая Ксюша-хохотуша и потянулась за вторым подсолнухом.
- Како ты успеваешь и балагурить, и семена клювать? – изумилась внимательная Лушаня. - Бесперечь грызёт да грызёт что под руку попадётся – будь то соняшник али гарбуз. Ненагрыза, каких свет не видывал!
- А те завидно? – в очередной раз хохотнула Аксинья. – По ночам маешься, тайну мою выведать желая? Я ить об тебе не гуторю, что ты…
- Ладно тебе, подтыра! – прервала её, заступаясь за подружку, Стеша и тут же, переменив настроение,возбуждённо предложила: - Давайте-ка, девчата, на другое "бабье лето" и тако же устроим!
- А что? И верно! – поддержала молчавшая до поры Раюся.
- Тебе-то, Степанида, зачем такое? – Ксюша всё также пребывала в своём ключе. – Ты своего суженого-ряженого нашла. Да, какого! На зависть всей округе. Об других таперя печёшься?
- Ты, Ксюха, об Тихоне речь ведёшь? – заинтересовалась Анюта. – Ему же от ворот поворот указан самим дядей Трофимом. Али не слышала? У Стеши узелочек другий завязался. С Венечкой.
- Да ты что? – взлетели ксюшины рыжие брови над округлившимися глазами.
- А ты, вроде, как и не знаешь?
- Так ить она и знать не могла, потому как с весны у больной бабки в Рязанщине была на хозяйстве, - уважительно напомнила Раюся.
- Что же, подруга, ты мне не доложила? – спросила удивленная Ксюша, глядя на Степаниду.
- Не успела.
- Похож, не смогла словечко вставить за этой тараторкой? – то ли спросила, то ли подсказала Лушаня.
- Какое там словечко, - поддакнула Стеша, глазами благодаря за подсказку. – Докладывать-то неча: пришёл Тиша к моему папеньке руку просить, а тот выгнал его со двора и дорогу заказал. Так и молвил в сердцах: "Не видать тебе Степаниды! Вот и весь сказ!" А потом меня запытал про Веню: дескать, верно молва идёт? Я, как на духу, и призналася во всём.
- Тихон-то что?
- Красный, аки рак, выскочил из дому. Чуть меня с ног не уронил наземь. Зыркнул на меня жутким блеском в глазах, желваки ходом ходят, буркнул себе под нос, дескать: "Дождётесь ещё! Придёт наше времячко!" да бросился прочь со двора.
- Тиша горячий быват – слово ему напоперёк не скажи. Ураганом сметёт, кто на путя его станет, - напомнила Ульяна и добавила: - На взгляд благовидный да куратный эдакий, одначе злыденя али упырь какой в ём затесался. Завистлив дюже. Дажи не подумаешь, что ён наукам разным обучался в белокаменной.
- А я вот слыхала, девчата, - заговорчески произнесла Анюта, перейдя на громкий шёпот, - что там, в Петербурге-то, непотребных книжек он начитался, в обчестве каком-то мыслей поднабрался, на будто бы на сходках об коммуне всё вещал.
- И я слыхивала, что он подбивал царя скинуть, - в тон Анюте прошептала Раиса. – За то его с дружками из учёбы изгнали напрочь. Тоды-то Тихон в нашем городе взял да объявился. И вроде как его под надзором в околотке держат.
- Эко уши-то распустили! – Ксюша явно надоело это шептание. – Поди, пустое энто всё. Ты, товарка, мне скажи, - обратилась она к Стеше, - чё папенька-то твой? Что тебе сказал об сватовстве да об Вене?
- "Что ж, Вениамин – не хлюст какой. Поживём – увидим". Тольки и промолвил.
- Ты Веньке-то рассказала про Тишу да про папеньку? – обняла подружкины плечи Раюся.
- Всё, как было. До последнего слова.
- А он?
- "Жди, - говорит, - вскоре наших сватов".
- А ты?
- Та рази она не согласная? – влезла в разговор, сгорая от озорства, Ксюша. – Ты в глаза ейные загляни – сама поймёшь! Ой, беда с энтими парубками! С ими, едрёна вошь, одна морока! Ой, девчата, хорошо-то как! Никогда так хорошо не было! "Я упала с сеновала", - вдруг запела, а, вернее, заорала от избытка эмоций, она во весь голос так, что ей откликнулось до сих пор покорное эхо. – Уж и эхо запело, а мы всё втихомолку.
- И правда! Раюся, наш звоночек, певунья ты наша, запевай свою любимую, а мы тебе подтянем.
И та словно ждала этого предложения, поправила складки на юбке, выпрямила спину и запела так, что создавалось впечатление - не голос, а душа ведёт мелодию:
Не пускает меня мама на гулянки,
Не даёт глядеть на хуторских парней.
А работа в поле утром спозаранку
Не даёт взглянуть на юных косарей.
Вечерами я гляжу у хаты
Как светило плавает во ржи,
А потом за холм тот, за горбатый
Прячет от людей свои ключи.
И когда звезда заполыхает
В распростёртой синей тишине,
И на хутор сказки навевает
Лунный свет, играя на воде, -
Я в тот час и птицей стать готова,
Чтоб взлететь в неведомую высь,
И мечтою слиться с небосводом,
Чтоб взглянуть на землю сверху вниз.
Я готова тучкой стать на небе
И на миг затмила бы звезду…
Но какой бы мрак на небе не был –
Я себе коханного найду.
Вечерами я грущу у хаты
Под серебряные трели соловья.
Сердцем верю: где-то и когда-то
Встречу я, коханый мой, тебя!..
…Приезду Киви Блэкс был рад, как радуются новогоднему празднику или Святой Пасхе. Ещё протирая штаны и халаты на студенческой скамье, они до такой степени сдружились, что уже до первой сессии их называли не иначе, как "неразлейвода-первый" и "неразлейвода-второй". И все понимали, о ком идёт речь, так как Киви пребывал в первом потоке курса, а Блэкс - соответственно во втором потоке. Но это было только в учебное время, а после…
После занятий оба спешили друг другу, чтобы вместе познавать мудрёности медицинской науки и преодолевать всевозможные препоны на тяжком пути к заветной цели – стать врачевателями. Была ещё одна причина, которая их объединяла: набрав необходимое количество вступительных баллов, их тем не менее зачислили в отдельную касту под названием "вольнослушатели". Для представителей этой группы лиц определялся ускоренный исход по итогам первой сессии: первый - "выдюжил - студент" и второй - "не выдюжил – good bye, my love, good bye". И не старайтесь убеждать, что все остальные студенты находятся в одинаково-подобном положении. "Вольнослушатель" – это отсутствие стипендии, "вольнослушатель" – это невозможность жить в "общаге", "вольнослушатель" – это объект для беспредельных манипуляций (его можно в любое время озадачить чем угодно), "вольнослушатель" – это по выражению "окружающей среды его обитания": "гуттаперчивый человек, который обязан смеяться, невзирая ни на что". По нынешним меркам можно сказать, что "вольнослушатель – это полный, конкретный и реальный экстрим в натуре".
Более тесному сближению наших уникумов способствовало участие в художественной самодеятельности факультета. Они оба решительно – внушительно встали у истоков создания вокально-инструментальной группы: Киви неплохо дудел (в доВУЗовский период весьма поднаторел, играя на "жмурах", то есть в оркестрике на похоронных процессиях), но всё же приличнее он барабанил, а Блэкс - и баянил, и фортепианил, и гитарил. Группа зиждилась на "битловом хребте" (ударные плюс три гитары – "бас", "ритм" и "соло", все эпизодически возникающие инструменты были на "подпевках") и долгое время доминировала среди себеподобных музыкальных коллективов в ВУЗе. Считай: при друзьях шесть лет и после их выпуска ещё года три (не без непосредственного патронажа Блэкса – уже практикующего врача).
Затем "явился миру великий Теодор" – достойный преемник и лучший ударник "всех времён и факультетских народов", который, имея, кроме общего среднего, музыкальное образование, прочно занял "трон" музыкального руководителя. При нём в составе группы появилась "медная троица" (саксофон, тромбон и труба). "Декантроп" от щедрот душевных (иначе быть не могло, так как все эти годы медицинский факультет постоянно занимал первое место в "Студенческих вёснах") приобрёл полную ударную установку и приодел музыкантов-медиков в "близнецовые" одежды. Благодаря этому и прочим потворствам деканата, Теодор осуществил свою заветную мечту – создал пусть немногочисленный, но джазовый оркестрик, где уместились и приличный пианист, и контрабасист с собственным, подаренным ему родным дедом, "бегемотом", и изящно-нежная скрипачка. Надо отдать должное этому доморощенному "Лундстрему": внедрившись в состав "блэксо-кивинской группы", он сохранял и преумножал то, чему положили начало "патриархи", с которыми он не терял контакт, и помогал всем, чем мог, советовался по всем вопросам (будь он медицинский, музыкальный, постановочный или сугубо личный). И вообще этот молодой человек к этому легендарному дуэту относился с глубоким уважением. После окончания учёбы Теодор уехал по распределению поближе к северу в родные края. И тогда на смену джазу пришла мощная электроника. Но это – тема для отдельного разговора.
Постепенно произошло то, что должно было случиться, - появился прочный тандем сценаристов-постановщиков, причём зачастую Киви предлагал идею-fix, а его напарник превращал её в полнокровный сценарий, населяя программу конкретными персонажами. Этот период для Блэкса стал переломным в области стихосоздания, своеобразной стартовой площадкой переосмысления своих творческих возможностей. Лепет поэта-юнца отошёл в сторону, стихи наполнились новыми эпитетами и гиперболами, значительная часть их переродилась в бардовские песни. Интересно и то, что если раньше он в поте лица искал новые темы для поэтики, то теперь недостатка в них совершенно не ощущалось. На этом же этапе появились и первые образчики прозаических потуг. В отличии от Киви он, кроме того, успевал посещать драматический кружок и "КаВээНить", что привнесло новую живую струю в их совместное творчество. Находясь в напряжённой, созданной ими же самими закрутке, они успевали и славно поработать (даже подработать), и как следует отдохнуть.
Каково же было удивление всех, что знал этих двух неразлучных "студенческих звёзд", когда после окончания каждый из них пошёл своей отдельной врачебной тропой: один стал незаурядным травматологом, другой подобно "комсомольцам – подъёмникам целины" ринулся стабилизировать своим присутствием ряды судебно-медицинской службы. Разлучённые не только профессиональными тропами, не только разными городами и не только временем, но и теперь уже границами двух разных государств, они как бы там ни было находили друг друга независимо от "юбилейных" встреч выпускников ВУЗа. Им всегда было и чем поделиться, что рассказать и обсудить, что вспомнить и над чем посмеяться. Чаще всего встречи возникали схоластично, будто по мановению какой-то волшебной палочки. Что в народе называется "нежданно - негаданно".
Вот, например, и сегодня после короткого вежливого стука в дверь в кабинете бюро судебно-медицинской экспертизы реализовался-материализовался подобно Гасану Абдурахману ибн Хотаббу (или, проще говоря, "старику Хотаббычу") "лучший друг всех времён и народов" Киви.
- Ну, как у нас тут на грозных фронтах, в надёжных тылах и в пыльных окрестностях? – он начал сразу же с порога выступать в излюбленном "балагурственно-недурственном ключике". – "Надеюсь, помнят здесь, в России, о нас с тобой – красивых, сильных и главное дело – "недураков"? А позабыли - не беда: мы им напомним, как всегда! Последнюю рифмовочку запиши, пока не забыл! Сам сочинил, пока к тебе добирался.
- Что, так долго с утра не было попутного транспорта? – подколол Блэкс, пребывая в улыбчивых тонах.
- Не! Транспорт был, попутного ветра не было. Поэтому пока паруса чинили, мы прям при людях и сочинили, - Киви этим подчёркивал своё благостное внутреннее состояние, взахлёб радуясь встрече со старым другом.
- Опять проездом – через нас до Жмеринки? – Блэкс после ритуального объятия усадил Киви в кресло.
- На деревне от вас ничего не укроешь! Ну, а ежели в сурьёз, к маман приехал по необходимой необходимости.
- Насколько продолжителен Ваш визит, позвольте полюбопытствовать?
- Через три дня - "ту-ту". Упреждаю, что твои всевозможные поправки в режиме моего визита ни с пятого, ни с триста десятого микрофонов не принимаются. А также, пользуясь случаем, информирую, что ты у меня по графику запланирован именно на сегодня. Твой рабочий день близок к своему логическому завершению?
- По сути – да, - Блэкс взглянул на часы. - Скажу откровенно, что двадцать минут для истории – пылинка. Но мы с тобой не включим зловредный пылесос. Мы это время используем скрупулёзно и суперрационально.
- Умно-умно! А главное – бесплатно. "Хватит працу працювать, трэба отдых отдыхать"! Сам сочинил, и сам на память выучил! Понял как? Что-то последнее время меня поэзия засосала. Вот ты скажи – у вас достойная вас зарплата? По специфическим и характерным признаками качания твоей головы (я правильно излагаю вашим языком?) понял, что не достойная. Значит, и для вас, и для нас будет актуальны мои вирши. Я написал доступно, поэтому понятно на всех языках:
Скажу вам в пол-ушка:
Врачебная получка,
Как в старину полушка!
Но хватит стихов! Предлагаю незатейливо завязавшееся общение объединить с процессом сервировки праздничного стола. А вам – да-да, именно вам: не надо прятаться за спину Вселенной в попытке отвертеться от означенного священнодействия. Это – во-первых. Во-вторых (и последующих): не переживайте и не суетитесь! Я всё продумал заранее, всё предусмотрел и всё вычислил на логарифмической линейке. Никуда бежать не надо. Всё, что нужно для великого празднества двух приверженцев одной науки, скажем дружно – дружно скажем: "Это здесь!"
И только сейчас Блэкс заметил, что Киви принёс с собой щедро набитый пакет со снедью, в котором на вид даже не угадывалась полулитровая ёмкость с наклейкой "Горiлка 0,75". Сочные громадные помидоры, благоухающая свежестью зелень, мягкий под аппетитно запечённой корочкой круглый хлеб, "особлыво хрустяви малосильни огирочки" да "шматочек малоросской валюты" живописно дислоцировались на освобождённой территории письменного стола. Когда это состоялось, наши друзья присели "супротить-напупротить" по обе стороны стола и, встретившись взглядами, на какое-то мгновение замерли, вглядываясь в лица, как бы оценивая то, что с ними "натворякало" беспардонное время. Затем, почти одновременно (как они всегда это делали) ободряюще подмигнув друг другу, начали "тасовать стаканы, сбрасывать огненную воду на дно стаканьей пропасти, нормировать хлебушко, изучать истинное строение сала на поперечных разрезах, колесить огурцы и лимон (припасённый Блэксом "во имя великой цели - чаепития" и обнаруженный им же в его же столе)". Киви, взяв стакан, своим вставанием заставил собеседника сделать то же самое:
- Господа! (Нас здесь двое, поэтому уместно обратиться именно так), - красноречиво пояснил он. – Господа, тост позвольте?
- Что с вами сделаешь? Извольте!
- Однажды знаменитый поэт Хосревани (его ты всё равно не знаешь, потому что он жил в десятом веке) изрёк и записал с огромным для себя удивлением:
"Четыре человека в бессилии сидели
Около могучего полководца, привыкшего побеждать.
Это были: врач, шаман, дервиш и звездочёт.
При них были и лекарства, и древние заклинания,
И талисманы, и гороскоп, -
Но ни капли исцеления ни один не мог дать".
В наших грациозно гранёных стаканах не одна капля исцеления от мирской суеты, - их здесь множество. Они могут не только исцелить, но и развеселить, и добрыми помощниками быть. Поэтому предлагаю: давай, Блэкс, шандарахнем с тобой друг за друга по единой! Шандарахнем - и снова нальём!
- Как сказал один мой знакомый: "Ничего напротив не имею"!
"Приняв на грудь", они молча и активно стали поглощать "продовольственные товары". Это было у них в обычае, к которому они пришли как-то разом: "Если человек тебе не приятен, первый стакан - всклень и пара крошек хлеба, а после второго такого подхода к горячительному сама собой наступает разлука с неприятным и с неприятностями. Ежель хочешь побольше узнать от умного индивида и подольше с ним пообщаться, - после первой насыщайся, во вниманье превращайся, добавляй по мелким дозам - будешь выглядеть тверёзым". Выполнив указанное выше правило, Киви хлопнул в ладоши, активно потёр их "дружку об дружку" и, изобразив серьёзно-озабоченный вид, грозно сузил глаза (раньше деды и отцы называли это всё в совокупности - "взглянуть по-сталински"):
- Ну что - увеличим дозировку? Рассеем промилле по тленному телу? В глаза! Я сказал: "В глаза мне смотреть!" Или ты, кацо, против линии партии?
- Никак - нет! А как – да! – Блэкс подхватил предложенную игру, что называется - "с лёту", и тут же наполнил стаканы.
- То-то, - со "злорадной" улыбкой Киви подкрутил несуществующий ус правой рукой, ладонь которой вслед за этим погрузил в прогал между пуговицами застёгнутого впопыхах пиджака, и, надменно откинув слегка голову назад, твёрдо "по-вождёвски" бросил: - Говори! Тост говори!
- Тост, - повиновался почтительный исполнитель.
- Ты не говори: "Тост". А ты тост говори. Бестолковый какой! Или Лаврентия позвать?
- Что вы – что вы! Мы как-нибудь без него управимся. Зачем без толку че-ка ( или ЧеКа) беспокоить? Мой этот тост – довольно прост: "В то время, когда нужна суровость, мягкость неуместна. Мягкостью не сделаешь врага другом, а только увеличишь его притязания".
- Что ты сказал? – откровенно изумился Киви, стараясь оставаться в роли "вождя всех времён и народов".
- Это не я сказал. Это Саади сказал. Тоже поэт-мыслитель был, однако. Правда, младше вашего друга Хосревани – он в тринадцатом веке жил.
- Причём тут этот тост?
- Не причём! Вы сказали: "говори", вот я и говорил. Сказал, что на ум пришло и из ума вышло. Если вам тост не по нраву, примите его как информацию для сведения.
- Ладно. Слово сказало, дело сделано. Приступаем к утилизации спиртного, тем самым принимая огонь на себя, защищая народ от пагубной привычки!
Пока наши герои дегустируют напиток и сотрапезничают, наверное, здесь стоит пояснить – зачем эти два единомышленника занимались, на первый взгляд, подобным "словоблудением", принимая его за праздное чудачество. Но это делалось далеко не зря. Это был осмысленный обмен информацией, необходимой для таких неординарных людей, какими являлись ОНИ. От них постоянно ждали что-то новое, жаждали обогащения искристого познаниями богатого прошлого и не менее искристого настоящего. Поэтому необходимо "держать порох сухим", находиться в отличной форме и постоянно расширять свой кругозор. Сей путь тернист и труден – спору никакого нет, но коли "взялся за гуж – не говори, что не дюж". Много и разнопланово читалось, слушалось, гляделось, запоминалось, переписывалось, заучивалось ради поддержания заявленного реноме. Однако, откровенно говоря, это для них не было подобием Дамоклова меча, а порой, вернее – зачастую со временем оно доставляло им своеобразное удовлетворение.
Насытившись, Киви и Блэкс почувствовали, что такое "в коня корм", и перешли к "рекламной паузе". Начинался обмен сведениями (надо заметить, что так повелось: они никогда не беседовали на производственные темы, что "Богу - богово, Цезарю - цезарево, производству - производственново, а отдыху - отдыхово").
- Тут как-то, едучи в вагоне, попался мне журнальчик с незатейливым анекдотцем, довольно занятным, - начал Киви (ведь должен кто-то с чего-то начать!) и сразу же продолжил, не ожидая согласия или одобрения, ничего не ожидая: "Двое летят на воздушном шаре и не могут понять, где они очутились. Видят внизу какого-то мужика и кричат ему: "Слышь, мужик, скажи, где мы находимся?" Тот поднял голову вверх и орёт им что есть мочи: "Вы на воздушном шаре, на высоте 20 метров". Те двое на шаре спрашивают: "Мужик, ты чё, аудитор?" Он в ответ: "Да. А как вы догадались?" - "Ты даёшь точный, но совершенно бесполезный совет".
[Для ускорения ознакомления с отчётным докладом-протоколом этой дружеской встречи сообщаем (дабы временно не отвлекаться на однотипные объяснения-разъяснения): "каждая изложенная ниже шутка, равно как и каждый изложенный ниже анекдот, находили адекватную ответную реакцию в диапазоне "лёгкая улыбка – добротный смех – гомерический хохот". Что где звучало – вы можете сравнить сами со степенью своей аллергической реакцией на юмор].
- Меня намедни шеф позабавил глубокомысленным высказыванием из медицинской рубрики "Нарочно не придумаешь": "Тыквенная семечка помогает от глист, но при одном условии – заталкивать её надо в анальный проход".
- А как тебе нравится старая поговорка, да на новый лад: "Встречают по одежке, провожают по уму. Правда, бывает в последний путь"?
- Это из литературного наследия: "Когда Оскара Уайльда спросили, будет ли он править свою пьесу, он ответил: "Да кто я такой, чтобы править шедевр?" Каково?! Или из письменного сообщения: "Жив, здоров (лежу в больнице), сыт по горло (жрать хочу!)".
- А это, Блэкс, специально для твоего лексикона моя находка. Запиши! "Только дураки и покойники никогда не меняют своих мнений". Так написал американский поэт Джеймс Рассел Лоуэлл. Выучи наизусть!
[Здесь мы ненадолго прервёмся, потому что зазвонил телефон. Ниже приводится стенограмма телефонного разговора. После чего мы продолжим прерванное.]
БЛЭКС: "Вас уже слушают?.. Да, я!.. Ой, Юджин, сразу не узнал! Богатым будешь!.. Ты откуда?.. Уже отсюда?.. Я вчера звонил тебе на работу, сказали, что будешь только в понедельник. А ты уже – вот он, здесь!.. Понял… Правильно. Нечего баловать!.. Ну и как там, в Америце?.. Ну да, лучше (пауза)… Ну да (пауза)… Ну да (пауза)… Ну, да-да (длительная пауза)… С Громыхалычем не встречался?.. Я понимаю, что "Аляска вона где", но вы ведь были на одном континенте. Что за расстояние? Как говаривал один нам известный полковник на военной кафедре: "Всего два сапога по карте". Мог бы… А, не мог бы! Понял - не дурак! Не дурак, а понял!.. Созванивались-таки? Как он?.. (снова продолжительная пауза)… Стало быть, полон оптимизма. Это ему всегда присуще было. Так и осталось. Что?.. Не "полон, а переполнен оптимизмом и громадьём перспективных планов"? Поправка принимается… За привет нижайшее спасибо! Передай ответный по "электронке"… Что делаю?.. С Киви сижу… С тем самым!.. Киви, тебе безграничный привет и нескончаемая масса наилучших пожеланий!.. И тебе, Юджин, тем же самым концом и по тому месту!.. А ты?.. Понятно!.. Да, понятно!.. Тогда мы за тебя и вместо тебя! Что?.. Конечно, неоднократно! Бывай! Спасибо, что позвонил!.. Да-да, до встречи… в ближайше-кратчайшее время!". (звук положенной трубки на месте) Он три часа как в городе, звонил от матери, ещё только вещи распаковал и был в ожидании разогрева съестного. Сожалеет, что может встретиться с тобой сегодня".
КИВИ: "Я тоже сожалею. Но такова "селява", как говорят французы. Всё, что положено слышать, я услышал. Наливай, как ты обещал, за них и вместо них двоих. И за удачное возвращение одного, и за сбытие мечт другого!" [Звуки стеклянного стука, затем приглушенные звуки по крайней мере двух потоков воды, далее запись обрывается].
А мы продолжаем прерванную беседу, как и обещали.
- Всегда поражаюсь тому, что при громадном количестве высококвалифицированных кулинаров-поваров, на телеэкранах учат народ быстро и сноровисто готовить пищу повседневные любители этого процесса. И ведь приготовленное по их рецептам обладает изумительнейшим вкусом. И это касается не только поварства и кулинарного дела. Согласен?
- Полностью! А ты откровенно ответь на несколько вопросов.
- Если я отвечаю, то только откровенно. Несмотря ни на что!
- И опять я тебе верю! Почему-то… Скажи мне, друже, почему порочные ловеласы заметнее, чем порядочные мужчины? Почему женщин всегда тянет к порочному, нежели к порядочному? И почему порок привлекательней порядочности?
- Вопросы, конечно, интересные. Ты мне скажи, "почемучка", это что-то из личного?
- Откуда знаешь? При таком повороте случае освобождаю тебя от ответов. Вопросы более, чем риторические. В этом ты прав!... – Киви тяжёло вздохнул и обречённо (так, во всяком случае, показалось его собеседнику) покачал головой, после чего неожиданно сменил не очень приятную для него тему: - Блэкс, войдя в твой кабинет, я заметил вот эту книгу на столе. Поведай, что в недрах её закладено (здесь проверочное слово – клад). Как я тебя, адепта лингвистики?!
- Прямо скажу – здорово! Эта книга называется "Древние легенды. Современные легенды". Издана она на основе работ Н.К.Рериха. Знаешь такого? Ну, который в Индии жил? Хотя, конечно, у нас не то состояние, но я разрешу себе кое-что зачитать, зная твою натуру. Слухай сюды:
"… Каждый мир имеет свою Матерь Звезду и Сестру Планету. Так, Земля – усыновлённое чадо и младшая сестра Венеры, хотя обитатели ей принадлежат к своему роду. Так как Венера не имеет спутников, то эта планета усыновила Землю, порождение Луны. Правитель Планеты настолько возлюбил своё усыновлённое дитя, что воплотился на Земле и дал её совершенные законы, которые в позднейшие века оказались в пренебрежении и даже были отвержены. Планета Венера, предвестница зари и сумерек, - самая лучезарная, наиболее сокровенная, мощная и таинственная среди всех планет. Венера получает от Солнца вдвое больше света и тепла, нежели Земля. Она – "маленькое солнце", в котором солнечное тело складывает запас своего Света. Она отдаёт Земле одну треть запаса, получаемого ею, и оставляет себе две части его. Эволюция Венеры впереди земной на одну ступень. "Человечество" Венеры являет собой следующую высшую ступень по сравнению с человечеством Земли. "Люди" Венеры настолько выше нас, насколько мы выше наших животных. Поэтому планета Венера является духовным прообразом нашей планеты, а Владыки Венеры – Духом-Хранителем её…"
И вот здесь (закладка была обнаружена быстро) – размышления Рериха на тему "ЧТО ТАКОЕ Я?":
"Я пережил несколько "смертей", сбросив через определённые промежутки времени одну за другой все свои временные оболочки: тело плотное и эфирное, затем тело чувств, наконец, тело мысли. И теперь я остался сам собой, не имеющий более, что сбросить, значит – более не умирающий, значит – бессмертный, вечный… Что же такое это бессмертное, вечное Я?
Оно троично. Самая высшая часть – это частица Божества, искра Духа-Огня, Луч Абсолюта; на Востоке она называется АТМА. Это божественное ядро заключено в БУДДХИ – духовную душу, духовный разум, "тело блаженства", то, что называется "сердцем", способность прозрения, способность проникать в сущность вещей путём людей мгновенного озарения – интуиция или чувственное…"
И чуть-чуть дальше: "То, что мы называем жизнью и смертью, для индивидуальности есть лишь временное устремление части её сознания на низшие миры. Смерть – лишь перемена, освобождающая человека от самой тяжёлой из всех связывающих его цепей: смерть – лишь вхождение в более широкую жизнь, возвращение, после краткого изгнания на землю, в истинную обитель человека – переход из темницы к свободе горного воздуха. Смерть есть величайшая из земных иллюзий: смерти нет, есть только перемена в условиях жизни…"
- Вот тут я что-то не уяснил себе – есть ли вообще смерть или её нет? – Киви потихоньку распалялся: - Если её, как таковой нет, то всё в мире с ног на голову. Даже самураевская поговорка: "Жизнь тяжела, как гора, а смерть легка, как пёрышко". (Господи, что только под влиянием Бахуса не припомнится!) Короче так: книга умная и очень серьёзная, поэтому читать её надо на свежие мозги. А нам в данный момент лучше постигать гелотологию, что в переводе означает "наука об улыбках".
- По такому случаю, - подхватил Блэкс, - напоминаю о том, что существует три чакры: нижняя, верхняя и средняя. Предлагаю: верхнюю чакру залить, а две нижние позже сами фонтанами откроются. Ставлю на голосование: кто за?
- Все и всё единогласно согласны!
- Так как "творчество уму не подвластно"!
"Горiлка" прекратила своё визуальное существование, "переменив условия формы и содержания". Да и снедь оказалась не бесконечна. Плюс к тому же "торшеры"- фонари на улице включили, потому что кто-то небо перекрасил в тёмные цвета. Совокупность всех перечисленных выше признаков намекала на то, что "пора и честь знать".
Пока Блэкс убирал со стола остатки былой роскоши, Киви рассказал свой любимый анекдот, который он рассказывал многократно, но в, мягко говоря, "приподнятом состоянии", он выдавал за новый:
- Представляешь, один заика не прошёл конкурс телевизионных дикторов. Опечалился страшно. Все его спрашивают, как так случилось. А он им: "Не взяли, потому еврей"!
- Ну что? Скажем кабинету " Asta la vista"? – предложил хозяин кабинета. – Так во всяком случае "досвиданькаются" истинные испанцы. And let's go?
- Блэкс, скажи "ни пуха, ни пера".
- Ни пуха, ни пера.
- Да пошёл ты к чёрту! И вообще злые вы люди! Уеду я от вас!
- Да ладно тебе! Ходули в руки и - помандаруемо оба.
- Согласен! За то, что такой добрый ко мне, дарю тебе ещё две фразы. Одна звучит так (найдёшь куда применить): "На том свете черти сковородку лизать заставят за то, что под дверьми подслушиваете".
А вторая – завистливая: "Какое счастье родится негодяем, а не порядочным человеком – не за что переживать не надо"!
Продвигаясь уверенным шагом к остановке общественного транспорта, Киви вдруг рассмеялся и незамедлительно объяснил причину:
- Ни с того – ни с сего припомнил наш с тобой прикол. Ну, который у вас ещё в школе практиковался. А мы его тиражировали в студ. скамье. Помнишь?
- Напоминай. Я не обижусь.
- Вспомни, как отрывались от группы, срывались с "пары" и мчались в "киношку" новый фильм смотреть. И если фильмец тот был хилой-прехилой, но на следующий день рекламировали его так, что большинство "лохов" стремились его лично посмотреть.
- И чем больше численно был "накол", тем выше по степени был "прикол"?
- Вот именно! Хорошо, что за это не били, а в следующий раз старались "накалывать" в отместку по нашему примеру. И нас, как тех "лохов", не раз за нос водили.
- А сейчас, кого надо бить конкретно, так тех, кто делает нынешнюю рекламу: нарежут самые захватывающие моменты, а фильмец – смотреть нечего!
- Блэкс, друже мой, как мне вдруг поплохело! Похоже, "горiлка" по мозгам врезала. Пошли чуть помедленнее. Такое у меня бывает, как поёт Высоцкий: "с устатку и не евши". Сегодня с утра пришлось помотаться капитально. Завтра я буду как тот "мумурлюк".
- А это кто такой?
- Ну ты даёшь! "Мумурлюк" – это тоже самое, что и французское "деревянное рыло", и немецкий "кошачий вой или плач", и это когда, как говорят норвежцы, "у меня плотники в голове", а по-итальянски "вместо головы - расстроенный музыкальный инструмент". Англичане же… А почему "же"? Просто - англичане, которые как всегда изгиляются в мировых масштабах, почём зря, придумали настолько нелицеприятное название "слишком долго подвешенный". Не надо делать круглыми глаза, Блэкс. Речь идёт о таком понятии, вернее - состоянии, как "человек с похмелья".
- Я тебе не успеваю удивляться. Стоко названий запомнить! И ведь всё наизусть. Я горжусь тобой, Вася!
- Да, не Вася я…
- Всё равно горжусь.
- Рад стараться, Вашество!
- Знаешь, за что я тебя уважаю?
- Не знаю. И знать не хо - чу!
- Что так вдруг "не хочу"? Да не просто "не хочу", а "не хо - чу". Вот ведь как мы, оказывается, умеем!
- Потому что буду плохо спать. Когда я зазнаюсь (а зазнаюсь я, когда меня хвалят), я плохо сплю. Этот синдром я назвал своим именем. Так и он теперь и называется "Синдром Киви". Осталось только диссертацию соорудить, стать академиком и тогда размножить синдром по всей стране. И, конечно, за её горизонтами.
- Глобально мыслишь, однако. Только что прёшь в историю медицинского человечества, как танк?
- Отстань. Хочу – пру, не хочу – не пру. А таких, как ты, хоть пруд пруди до женской груди… - Неожиданно Киви перестал каламбурить и остановил их продвижение к загаданной цели. – Блэкс, как думаешь, мама тебя поймёт?
- Почему меня?
- А ты разве в гости к нам не зайдёшь?.. Чтобы объяснить, почему я такой и почему завтра я буду "мумурлюк". Ты мне друг? Или почему?
- Или…
- Весьма ёмко. Ну пойдём к маме. Она тебя любит как родного сына, то есть как меня.
- И я её люблю как родную мать.
- Ты не хочешь отметить мой круглый юбилей?
- Какой-такой юбилей? И почему не квадратный, а круглый?
- А потому что сегодня исполняется ровно-ровно три года девять месцев и семнадцать дней, как меня назначили заведующим отделением травматологии!
- Да, круглее даты не бывает! Это точно! Очень рад за тебя и поздравляю от души, - Блэкс горячо пожал руку "юбиляру".
- Ну, что? Зайдёшь по такому поводу?
- Не, я всё равно к вам домой не пойду. Зная хлебосольность твоей маман. Она стол соберёт, опять же традиционных пельменей наварит…
- Наварит, - подтвердил Киви. – Я вчера ей помогал их лепить и складывать в морозильник.
- А где закусь, так в кустах и произрастает выпивка. А я уже "бросил пить, потому что устал". В другой раз как-нибудь заскочу до твоего отъезда.
- Вредный ты мужик, Блэкс! "Я к тебе всем фасадо-анфасом, а ты к мене всей спинно-ягодно-затылочной областью".
- Ой-ой-ой! Анатомист! Видали мы таких! Или видели? Как правильно выражаться? Или выражовываться?
- Какой сапог тебе разница?.. О! Тролляйбус! А ты знаешь, что тролляйбус – это рогатый автобус, потому что его автобусиха вдрызг стаксистилась. Ну, что – едем вместе или порознь?
Видя состояние своего друга – будущего "мумурлюка", Блэкс "довёз" Киви до дома его мамы, передал что называется "с рук на руки" (или "из рук в руки"?), а сам отправился восвояси…
…Далее последовал самый ответственейший из ответственных этапов, на осуществление которого ушло почти три недели. Имя ему – пункт: "17. Графическая реконструкция внешнего облика по черепу". Без комментариев обратимся к сухим строкам изложения его сути:
"На полученный анфасный фотоснимок черепа накладывалась тонкая синтетическая полупрозрачная бумага, через которую хорошо просматривался череп и производилось "одевание" черепа в мягкие ткани по методу М.М.Герасимова. По контуру черепа в местах отметок фиксированных размеров-стандартов откладывались циркулем величины нормы, и здесь же производилась поправка в соответствии с той или иной степенью развития костного рельефа. После нанесения точек-отметок толщины мягких тканей эти точки объединялись по профилю тонкой линией с конфигурацией отдельных участков черепа. При этом использовались опорные константные точки стандартов: вершина подносового шипа; метки входа в правое и левое слуховые отверстия; селион - наиболее глубокая точка переносья посередине его ширины; вершины правого и левого глазничных бугорков; точки на внутренних краях правой и левой слёзных вырезок; середина верхнего грушевидного отверстия; места прикрепления нижней носовой раковины на левом краю грушевидного отверстия; центры лунок правого и левого верхних премоляров; середина верхнего края подбородочного возвышения и подподбородочная точка. Затем производилась портретная графическая прорисовка деталей лица с тонировкой "возвышений" и "западений" естественных стандартных контуров.
С полученной графической реконструкции лица по представленному черепу произведена фоторепродукция (см. фототаблицу). Использован метод М.М.Герасимова "Восстановление лица по черепу (современный и ископаемый человек)", описанный в "Трудах института этнографии имени Н.Н.Миклухо-Маклая, том ХХVIII (Издательство Академии наук СССР, Москва, 1955, стр.21 - 150).
Справедливости ради добавим, что Блэкс в обязательном порядке, установленном самим собой для себя же, трижды рисовал воссоздаваемый облик. И каждый раз начинал его с нуля. Делал это он для исключения собственной ошибки. Как правило, все три рисунка были почти полностью идентичны друг другу. Ну, так получалось. Ориентиры ведь не обманешь. На то они и стабильно неизменные…
…Если бы девчата знали, что творилось в это время на том противоположном покатом берегу реки, то дальнейшие события, по всей вероятности, развивались совершенно непредсказуемо. И это случилось бы только потому, что именно в это время там собралась почти вся ватага городских парубков во главе с Вениамином – тем самым единственным сыном Асафия Филипповича.
Этого парня знали в округе (кое-кто баял, что и за округой) под прозвищем "беспалый атаман" или просто "беспалый". Собственно говоря, его "беспалость" не была исторически-героической, а тривиально заключалась в отсутствии большого (первого) пальца левой кисти. Это был, всего лишь на всего, результат неосторожности отрока-непоседы: при колке дров он то ли сам отвлёкся всего лишь на секунду, то ли его кто окликнул, надо было - или спокойно опустить занесённый над чуркой топор, или завершить намеченный удар по полену, а уж потом оглядываться , так нет же – решил совместить два дела разом: рубить и озираться кругом. Тогда отец по этому поводу отреагировал следующей фразой: "Такэ утворил, що никому казать-то не можно. Заруби соби на носи: "Поспешишь – людей насмешишь". Тут нэ до смиху, колы пальцами раскидался по сторони. Кильки тоби тверджу народну приказку: "За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь". Но тогда мальцу-егозе урок не пошёл впрок. Для того, чтобы набраться осторожки и размеренности в своих действиях, ему потребовалось ещё два случая с "круговерчением" головы: первый завершился падением с лесины строящегося амбара и переломом левой ноги, второй – падением стога сена и переломами ребёр справа. Пролежав в связи с этими падениями длительное время, достаточное для анализа сотворённого, Вениамин понял свои ошибки и в дальнейшем утихомирил свой пыл и спешку. "Если эдак дела пойдут, у меня ж пальцев и целых костей на всю жизнь не хватит", - вот примерно такой вывод сделал он для себя тогда.
В свои двадцать один год этот парубок был очень красив (не зря ведь, говоря о нём, дивчины прям-таки млели). Его лицо соединило отличительные черты его родителей. Тёмно-карие глаза под приподнятыми чёрными бровями, прямой, тонкий нос и русые волосы над широким лбом – от отца. Очертания нижней части лица были округлены, нежны, как у его матери. Высокий с крепким мускулистым телом он явно отличался из всей дружной ватаги. Проворный умом не по годам и потому гораздый на изощрённые (но не криминальные) выдумки Веня верховодил с молчаливого согласия всех сотоварищей. Его последнее слово в возникающих периодически конфликтах было неоспоримо. Ватага не слыла в городе грозой, а даже пользовалась определённым уважением. Ей прощались мелкие шалости и безобидное хулиганство, ибо знали, что если возникнет непредвиденным казус, ребята могли на помощь и решить то, что было неподвластно взрослым. У неё существовали свои механизмы улаживания ситуаций и выявления мелких мерзопакостных обидчиков законопослушных горожан. Кое-кто называл ребят "борцами за справедливость".
Основное ядро "борцов" собралось по обыкновению в своём заветном месте, которое облюбовали ещё в детстве. Для этого, казалось, сама природа создала все условия: оно было весьма отдалённое для любителей досужих прогулок, сложно доступное, так как попасть сюда можно, только преодолев два переката, и изумительно красивое с песчаной излучиной реки, убегающей за поворот, и с неповторимой перспективой на высокий скалистый берег, вершина которого покрыта обильной травой, мелким кустарником и могучими деревьями с исполиньей статью и кудрявой кроной.
Это место так понравилось ребятам, что они часто стремились сюда, чтобы поделиться своими радостями и горестями, решать мальчишечьи проблемы, обсудить достигнутые победы, поделиться обидами, строить планы на будущее, и просто отдохнуть, как говорили их родители, "от трудов праведных".
Неоднократные посещения этого укромного уголка привели к мысли об обустройстве его. Веня с Никифором в ответ на идею построить поодаль реки шалаш предложили обозначить его размеры, а когда "строение" из валёжника и зелёных ветвей будет воздвигнуто, по периметру его посадить прямоствольные клёны. Не понимая тогда до конца этой задумки, остальные сотоварищи, доверяя своим атаманам, согласно осуществили предложенное. Пролетели беззаботные годы детства, и наконец пришло то время, когда буквально все осознали – насколько горазда была выдумки закадычных друзей. Стволы выросших клёнов, устремлённых ввысь, образовали прочную основу подобия стен беседки под зелёной естественной кроной - "крышой", защищавшей от мокрой непогоди. Переплетение длинных ивовых ветвей между стволами создало препятствие для докучливых ветвей. Чем дальше, тем больше расширяла границы фантазия: плодами совместных усилий явились сработанный в центре "помещения" незатейливый столик на основе крупного пня и удобные лавки, разместившиеся вокруг него и опирающиеся на крепкие вбитые в землю колышки. И надо заметить, что никто из тех, кто случайно забредал в эти края, не нарушал созданную "обстановку зелёного кабинета", потому что, с одной стороны, это было необычно привлекательно и удобно для всех, а с другой стороны - они знали с кем придётся иметь дело, разрушив это творение.
Именно сегодня и именно сюда пришли и Вениамин, и его закадычный друг детства Никифор, и разухабистый, смелый в своих поступках Борислав, и весельчак, наделённый неимоверной силой Ерофей, и проворный во всех делах, но и обстоятельный в своих решениях Аксентий – старший брат Степаниды, и молчаливо-загадочный Тихон, и, конечно же, вездесущий Алиир в неизменной бесцветной сермяге, которая казалось срослась с его телом…
С последним у Вениамина было связано воспоминание о довольно курьёзным случаем. Он был малый ростом тогда, широкоскулый, узкоглазый и вертлявый, переполненный энергией паренёк-сирота. Его мать и отец – или как он их называл "апа" и "ата" – умерли во время повального, всеядного и ненасытного мора, когда от неведомо откуда взявшейся страшной болезни погибали не только люди, но и звери, и птицы, и домашний скот. Каким образом уцелел сей пронырливый шкет - озорной паренёк - знал только самый Всевышний. Этот пацан-егоза неизвестной, но скорее всего азиатской национальности, невесть откуда приехавший в город, почти сразу же влился в их сплочённую ватагу. Однако никто точно не знал, когда и как это произошло.
Его коммуникабельность привлекла всеобщее внимание. Лиирка очень много рассказывал о неведомых для здешних мальчишек местах, в которых он обретался. Из него, как из рога изобилия, изливались нескончаемые сведения и подробности об Алтайских горах и о бескрайних казахских степях с огромными стадами быстроногих сайгаков, о далёком красивом озере Байкале, богатом разнообразными рыбами с немыслимо странными названиями, и о щедрых узбекских базарах с их знаменитыми пряностями и громадными душистыми дыням. Его торопливая речь была буквально напичкана непривычными для слуха пацанов-аборигенов азиатскими словами, которые он тут же охотно переводил на русский язык, яростно жестикулируя и изображая характерных для той или иной местности персонажей.
Именно Лиирка привнёс в ватагу две игры – в "альчики", похожую на русские "бабки", и в "лянгу". Последняя сразу же заворожила всех мальчуганов. Для этой игры изготавливалась специальная вещица: вырезался круглый диаметром около дюйма кусочек шкуры животного с длинной (лучше около двух дюймов) шерстью, в кусочке свинца такой формы и размеров толщиной в треть дюйма высверливались шилом два отверстия, через которые продевалась тонкая проволока, с помощью которой обе части соединялись воедино. Суть игры состояла в том, чтобы не дать этой "лянге" с расправленной по кругу шерстью упасть на землю, подбивая её перед собой внутренней и наружной стороной стопы, допустимо было и подбивание тыльной стороной носка обуви. Побеждал тот, кто таким образом "набивал" большее количество ударов. У каждого игрока должна быть своя "лянга".
Однажды вдоволь наигравшись лииркиной "лянгой", Вениамин заболел идеей изготовить себе подобную игрушку. Его длительные поиски необходимых материалов этого незамысловатого изделия завершились следующим образом: втихаря от отца Веня вырезал два куска (с расчётом на две "лянги" - а вдруг одна не получится) из-под воротника добротного полушубка, найти же свинец потребного размера - проблемы не было. После продолжительных домашних тренировок мальчишка переиграл даже Алиира и прочно занял место чемпиона не только внутри своего сообщества, но и в городе. С его же лёгкой руки "лянга" получила новое название "мохнушка".
Гордость переполняла паренька недолго. Как всегда, незаметно проскользнула осень, и приблизились зимние морозы. В один из дней в их дом нагрянули гости, которые за вкусной снедью, перемежающейся с хмельными напитками, многочисленными шутками-прибаутками и нескончаемыми пересудами, не заметили, что повечерело и ощутимо похолодало. Асафий Филиппович – Венин отец, будучи подшофе и в добром расположении духа, вызвался проводить засидевшихся гостей. При этом не преминул отвесить свою традиционную приговорку: "Не забувайте нас - приходьте к нам почаще. Особенно на могилку". Сказанное было бы внове для тех, кто не знал характер хозяина, у которого постоянно перемежался и обычный, и чёрный юмор. Нынешние визитёры неоднократно слышали эту присказку, поэтому в ответ только расхохотались. На предложение жены одеться теплее он решил, что полушубок для данного момента - самая что ни на есть подходящая вещь, и пошёл в чулан.
И надо же такому случиться: в полутьме, найдя на ощупь искомое, Асафий Филиппович, извлекая, совершенно случайно пальцами попал в эти злосчастные дыры под воротником полушубка. Изумлённый обнаруженным, отец вышёл на свет и внимательно осмотрел находку, бурча при этом на казацкий манер:
- Шо цэ такэ?
- Да то, мабуть, мыши прогрызли, - махнула рукой Олимпиада Антоновна.
- "Мабуть, мабуть", - передразнил её муж. – Такэ зубами не выгрызешь. Як кумекаешь, сынку? – обратился он к Вениамину, лицо которого вдруг покраснело, как только в комнату вошёл отец с одеждой наперевес.
- Может быть, и мыши, - только это и смог вымолвить тот.
Отец цокнул языком и надел полушубок. Проводы гостей были, по-видимому, неторопливые. За это время мать с помощью дочери Зиновеи успели убрать со стола и перемыть посуду, Вениамин, расставив стулья по местам и сославшись на то, что хочет спать, ушёл в спальню, быстро разделся и нырнул под одеяло. Но пережитое возбуждение по поводу обнаруженных дыр не давали ему уснуть, мысли роились в его мозговых извилинах. Когда он потерял чувство времени, раздался стук закрывшейся двери в соседней комнате - и послышалась уверенная поступь вернувшегося отца, приближающаяся к спальне. Веня притворился спящим, за дверью встревоженный громкий шёпот матери умолял: "Асафий, може, не надо?! По утречку побалакаете? Ночь на дворе!.." Ответа не последовало. Резко отворившаяся дверь впустила в спальню поток света и кряжистую фигуру отца, который приблизился в кровати и решительно откинул одеяло:
- Почивать изволишь, сынку? – встретил вопрос округлившиеся глаза "проснувшегося" Вени. – Вставай, бисова душа!
Сын покорно исполнил приказание и в этот момент заметил, что в правой руке отца зажат сыромятный ремень.
- Мыши, кажешь, прогрызли? А шо ж за тварь тоби совесть прогрызла? – и, не дождавшись ответа, отец, развернув сына к себе спиной, трижды отходил того поперёк там, где спина теряла своё благозвучное название.
Слёзы хлынули из глаз мальчишки, но он стойко молчал, понимая, за что последовало такое жёсткое наказание. Веня знал, что содеянное им, несомненно, повлечёт наказание, но не предполагал, что оно будет выглядеть таким образом, а не собеседованием с родителем. Ограничившись произведенным наказанием, отец грозно спросил:
- Тоби ясно за щё? Не за "мышей", а за враньё твоё. Нашкодив – признайся. "Повинную голову меч не сечёт" – так люди кажуть. Да запомни на усю жизнь: "Всё тайное становится явным"…
Обменявшись традиционными рукопожатиями, перемешанными добрыми шутками-прибаутками, вся ватага для начала приблизилась к реке. Так уж у них было принято, когда кто-то из друзей задерживался.
Ероха словно завороженный залюбовался почти гладкой поверхностью водного потока, порой нарушаемой лёгкой зыбью игривого ветерка, пристально наблюдая за неутомимыми перекатами неторопливых и спокойных на первый взгляд волн, скрывающих глубину своих тайн, потом в полной тишине вдруг задумчиво произнёс:
- Верно говорят, что река - она как скромный человек: сначала вроде бы ничем непримечательный, но чем больше и чаще с ним встречаешься, тем больше поражаешься - насколько он очаровательный и привлекательный...
- Хорошо говоришь! До чего же река здесь красивый! – не любивший долго молчать Лиирка поддержал Ероху и тут же запричмокивал языком по-азиатски. – И такая широкий, и такая глубокой, и вода в нём такая прозрачный. А у нас Карасу…
- Что это за "Карасу"? – переспросил Ероха, не отрывая зачарованных глаз от неторопливого потока воды.
- Речка такой есть, - обрадовался Лиирка, наконец-то обретя собеседника. – Далёко отсюда. От неё за перевалом Куюк город Аулие-Ата стоит. Раньше тот городок "Тараз" прозывался. Много веков уже стоит. Там тепло, там Мавзолей Карахана есть. Я сам его видел, я сам туда ходил…
- Ну, понесло! - по-доброму хмыкнул Борислав. – Теперь не остановишь. Тебя спросили про какую-то Карасу…
- Вот я говорю. Речка такой. "Карасу" называется, потому что вода в ней всегда мутная и тёмная. Значит, верно её "чёрная вода" прозвали, по-казахски "кара" - "чёрный", а "су" - "вода".
- Стало быть, как ты там сказал, "мавзолей" какому-то "чёрному хану" построили? – догадался Ероха.
- Откуда знаешь? – откровенно изумился Лиирка.
- "Откуда-откуда"? От такого, как ты, верблюда, - громко и добродушно засмеялся довольный собственной шутке Борислав и затем, видя реакцию окружающих (а вернее, отсутствие такового), скоренько добавил: - Он смышлённый такой сызмала. Евойная маманя завсегда так про него гуторит. Понял?
- Кого ждём-то? – вдруг спросил Вениамин.
- Даньку да Филата. Остальные туточки, - отрапортовал Бориска.
- Филат – тот не придёт. Он с батей коня в кузню к цыгану повёл, чтоб подковать. Мабуть, поздно вернутся, - доложил Аксентий.
- Кого подковать – батю или коня? – хохотнул было Бориска. – Если батю, то и утром не жди. Пока батя подковы до дому дотянет, кочеты всех кур перетопчут.
- А Ждана ждать не будем, - не обращая внимания на зубоскальство последнего, твёрдо решил Никифор о Даньке, который всегда неисправимо задерживался. По этому поводу Вениамин как-то тому сказал: "Тебя будто чёрт за портки держит".
- И то верно, - в том же тоне заключил Веня и направился в "зелёный кабинет". Вся ватага потянулась за ним. Алекса, внимательно наблюдавший за другом, догнал его:
- Ты чё такой смурной? Случилось чё? Или как?
- Не боись – прорвёмся, - успокаивающе прозвучало в ответ.
- Ты скажи, ежели спонадоблюсь.
Поочередно заходя в беседку, каждый усаживался на своё "пригретое годами" место на лавках за столиком. Последним вошёл Аксентий, молча, достал из-за пояса штанов из-под просторной рубахи бутыль, наполненную какой-то жидкостью, и поставил её в центре столика.
- Он? – спросил Ероха, намекая на самогон.
- Бражка. Бабуля сварганила. Чай, ярмарка нонче была. Аль забыл?
- Я? Да забыл? Не сей обиду, хлопче, - с этими словами Ерофей извлёк из-за пазухи свёрток, в котором оказались две рыбины со смачным названием "чехонь": одна – вяленая, другая – копчёная.
Непонятно, откуда-то среди суеты появились аккуратненькие помидорки, пупырчатые малосольные огурчики, половинка ржаной хлебины да ещё кое-какой снеди. Темп, с каким поглощались все принесённые продукты, свидетельствовал о том, что парубкам в этот переполненный всякими событиями день не хватило времени даже поесть толком. Насытившись (а точнее сказать, утолив голод) и от трапезы подобрев, ватага, не спеша, обсудила некоторые ярмарочные подробности, обсмеяла нерадивых торговцев и купцов, а особенно – зевак и ротозеев и незаметно подошла к привычному для подобных застолий моменту, когда Лиирка, подобно магу – волшебнику, явил сообществу нераспечатанную колоду игральных карт.
- Опять новая? – вопрос этот был более традиционный, нежели принципиальный, так как каждый знал, что Лиирка , страдавший единственным грешком под названием "скорый на руку", ежемесячно приносил на такие сходки непочатую колоду. Но все, к тому же, помнили, что за сим каких-либо эксцессов не следовало, и поэтому шибко не расстраивались.
- Ну что, сызначала поваляем "глупенького"? – вместо ответа предложил Лиирка.
- Отчего не повалять? – разрешил Аксентий, не взирая на то, что доселе молчавший Тихон поморщился. – Дели на всех. Тиша, ты у нас самый умный, напомни-ка сударям, откедова взялися на свете карты.
- Я уже сколько раз повторял, что карты пришли к нам с Востока, - в голосе чувствовалось раздражение от заученных и неоднократно повторяемых фраз, но все якобы внимательно слушали давно уже им известные факты. – Ещё древнегреческий историк Геродот сообщал, что в них играли в Мидии в седьмом веке до новой эры, в Европе они появились в четырнадцатом столетии во время крестовых походов, а уж потом - в восемнадцатом веке французские игральные карты проникли в Россию из Германии, сохранив немецкое название мастей.
- А каких мастей? – педантично вопросил Аксентий, явно куражась.
- Бубны, червы, треф и пики, - с нескрываемом вздохом перечислил Тихон.
- И последнее. Прошу Вас, сударь, напомните этому нехристю, как следует поступать с этими бумажками.
И не надо так сверкать на меня очами!
- Карты, распечатав, несуетно тасуют, дают снять, сдают рубашкой вверх, то есть втёмную, и вскрывают козыря; с рук ходят, бьют или кроют…
- А карты не под шулера мечены? – это было адресовано уже Лиирке, который всё время, отпущенное на издевательство над Тихоном, размеренно тасовал карты.
- Я коробка только-только открыла, - когда нервничал, Лиирка начинал демонстрировать своё азиатское происхождение, то есть говорить на непонятном всем языке, порой даже без перевода (что было для окружающих забавно, особенно Аксентию).
- Тады, картёжник, дели смело. Тольки втёмную дели.
- Быр, еке, уш, торт, быз, алты…, - начал считать вслух Лиирка, раздавая карты по кругу слева направо, и хотел было кинуть перед собой карту, как вдруг всё тот же Аксентий прервал его действия:
- Стоп! Хватит!
- Токта? Почему токта? Почему "стоп"?
- Играть будем на "влёт". Кто вылетит, заместо его ты влетишь и почнёшь карты месить.
- Кто карта карабчил? Кто карта пиринёс? Кто сдавает? Зачем злишь Алиира?
- Ты поучись-то у дедов! – сдерживая внутренний смех, пытался с серьёзным видом поучать Аксентий. – Воистину далёкие от нас народы! Поглядить на ёго, други! В карты играет, а мастей не знает. Худо, иноземец, в карты играть, а ни мастей, ни козырей не знать. А то ведь кто-сь вякнет про тебе: "Умён, как наш Семён – книги продал, а карты купил. Да всё на одну карту и поставил".
- Ты завсегда Алиира обидеть желаешь! Зачем злой такой? - бросил обиженный взгляд раздатчик, но тем не менее продолжил делёж карт на шестерых.
- Не кажи понапраслину. Не завсегда, а тольки кады брага на языке размажется. А ты, Лиирка, не забижайся. Пошто губу отлячил? Тебе добра желают, в воду пхают, а ты из воды вылазишь. Эх ты, дурья башкенция! Раздал? Так кажи всем козырю, - Аксентий слегка похлопал по азиатскому плечу, сгрёб карты в ладонь и через мгновение распределил их подобно вееру.
Игра пошла бойко: сначала играл каждый за себя (чаще всех проигрывали Тихон и Лиирка), затем разбились по парам. Проиграв три кона кряду, Тихон объявил, что он выходит из игры. Как только он встал из-за столика, поступило предложение сменить эту игру на какую-нибудь другую. Вениамин сразу же категорически отказался и покинул своё место. После бурных обсуждений за столом при одном наблюдателе Никифоре осталось четыре заядлых картёжника, которые разбились по парам - Борислав с Аксентием и Алиир с Ерофеем. Тут-то и закипела серьёзная игра. Как сказал верзила Ероха: "То были игрушки, а таперича в игру поиграем". Вениамин не мог (или не хотел?) понять сути этой новой игры.
Из обычной (тридцатишестилистовой) колоды убирали "семёрки", "восьмёрки" и "девятки", остальные карты после тасовки делили на четверых. Козырями, необходимыми для набора "взяток", были все валеты, дамы и вся трефовая масть, причём сильными считались: дамы, за ними валеты и далее трефы. Примечательно, что среди дам и валетов был свой ранжир в мастях – по возрастающей он выглядел следующим образом: бубны, черви, пики и трефи. Но самой козырястой в этой игре была "скромная" трефовая "шестёрка", которая, кроме того, что по необходимости могла перебить любую козырную карту, не взирая на её ранг, была страшна тем, что "ловила" трефовую даму. Когда эта "ловля" происходила (независимо от того – в начале, в середине или в конце очередной сдачи карт), кон признавался сыгранным, за что паре "ловцов-удачников" начислялось максимальное количество баллов - "четыре". Если означенная дама "убегала" от всесильной "скромницы", производились подсчёты набранных очков. При этом "шестёрки" (даже трефовая) не имели никакого номинала. Пара игроков с большим количеством очков, то есть по преимущественному перевесу, получала два балла. Победительницей именовалась та пара, которая первой наберёт двенадцать баллов.
Вениамин никак не мог уяснить правильность подсчёта набранных очков, что его нервировало, видимо, поэтому он и не мог добраться до сути игры. Собственно говоря, так случается с каждым человеком: когда нервозность превалирует над размеренностью здравого осмысления, положительного результата не жди. А нашему герою в этот период не хватало времени, чтобы, как говорится, "с чувством, с толком, с расстановкой" проанализировать карточное новшество.
Прислонившись к стволу дерева при входе в беседку и скрестив руки на груди, Вениамин не без интереса понаблюдал за игрой, а вернее – за поведением игроков, за их азартностью, послушал их разговоры, замешанной на прибаутках. Он заметил, что каждый игрок использует соответствующие для характера присказки. Мощный Ероха любит повторять: "Трус в карты не играет"; Аксентий при неудачной игре соперников с ехидцей замечает: "Карты хмель любят, карты вину братья" или поучает, пытаясь шлёпнуть картами по носу игрока, заглядывающему в его карты: "В чужих картах негоже ночевать"; суеверный Борислав, внимательно наблюдающий за тасовкой и съёмкой колоды, в нужный момент напоминает: "Карта потянулась, следует пересдать, а то несчастье будет". Азиатский же говор Алиира одновременно умилял (а иногда и раздражал) всех. Во время игры они бесконечно поправляли его, когда он произносил:
- Это моя "братка".
- Да не "братка", а "взятка".
- Я ж не взял, а забрал. Значится, "братка". Вашего, урусов, языка не поймёшь.
Вениамин, наблюдая за игроками, часто ловил себя на мысли: а каков он сам в игре, особенно наполненной азартом. Вот и сейчас, подумав об этом, он отвлёкся от происходящего и заметил отсутствие Тихона в беседке. Оглянувшись, он увидел, как тот, не торопясь, поднимается по косогору к стайке сосёночек, и последовал за ним. Догнав Тихона, Веня, запахнув чёрный с синеватым отливом казакин, прервал его задумчивость незатейливым вопросом:
- Далёко путь держим, хлопче?
- Сказывают, что опята в лесах уже пошли. Вот и решил удостовериться лично, - неохотно ответил тот.
- Да ты, как я помню, никогда грибничеством не занимался. Сам говаривал, что удачно грибы находишь только в похлебке.
- Мало ли что я говаривал, - с уловимым раздражением прозвучало в ответ.
- Вот именно: "мало ли что говаривал", - Вениамин ухватился за необходимую ему нить разговора. – Скрытный ты, однако, Тиша. Скрытный и склизкий. Да, похоже, с опаской с тобой надо быть. Завсегда держать ушки на макушке. А то, не ровен час…
- Что так? – Тихон остановился у приземистой сосны и резко развернулся лицом к собеседнику, словно готовясь к бою.
- А то ты сам не знаешь, о чём речь будя? – зло сузил глаза Вениамин. – Не ожидал я от тебя такого поворота-переворота. Надо же, Иуде сподобился.
- Ты это о чём?
- Всё о том же, паря, всё о том, об чём ты зараз думку маешь. Решил, стало быть, меня опередить? Ты же доподлинно знал, как я к Степаниде отношусь. А ты сам самосватом в их дом попёрся. И поделом, когд. Тут нэ до смиху, колы пальцами раскидался по сторони. Кильки тоби тверджу народну приказку: стопа тебе на дверь указали помелом. - Лицо Тихона вмиг раскраснелось, глаза налились кровью, тем не менее оправданий не последовало. - А ещё "другом по гроб жизни" назвался! Грош! Ломаный грош – цена твоим словам в базарный день! Нешто так можно промеж себя делать?
- Это моё дело!
- Гляди-ко, как завернул: "Моё дело"! – оборвал его Вениамин. – Не любо мне припоминать содеянное добро людям, но тебе припомню. Ну-ка, "родной", распахни свою памятливость. Кады заявился ты сюды, опосля студенческих стачек, як тебя встренули парубки с низов? Враз к нам бегом заявился с "хвостами-хлыстами" - "дескать, спасайте, робя"! Мы, об тебе ништо не знамши, стенкою стали. Обуспокоили "нижних", заручились ихним словом, что не тронут тебя. А ты, Тиша, ишо тоды гонорился: "Мол, мы в столицах обретались, уму набирались, а потому нас не замай". Было дело?… Пошто молчака давишь, хруст лисячий? Али я не прав? Али мне враки глаза застят?.. Да Бог с тобой, твоя душа – это твоя душа. Или душонка? Сам гляди!… А кто за руку волок, кады воутрие ты ко мне припёрся? Кто клялся и божился, что никогда поперёк моего путя не возникнет? Я тэбэ за языченю тягнул, возгря зэлэна? - За Вениамином водилось подобное: когда он – заводной по натуре – приходил в ярость, в его лексиконе сами по себе словно просыпались и из него буквально сыпались слова, скажем так, "украинско-донского казачьего настроя". Сказывались, видимо, "генетические дрожжи". Поэтому ему было весьма трудно контролировать себя в подобные минуты – он будто плыл по течению события. – Дывлюсь я тэбэ та й гадаю: як же ж тоды нэ распойзав я в тоби змеюку грэмучу? Довирчив був, як цуцик! Що ты мэни тоды казав о добрих людях, о равенстви та братстви людовом? Ото ж и народывся "братко"!
- Ты не трогай моих личных убеждений! – будто Феникс, вдруг воспрял духом Тихон. – Не тебе судить о них, коли не знаешь! Не мешай кислое с пресным! Одно другого не касается!
- Ой ли? – левая бровь Вениамина моментально вздёрнулась вверх. - "Не касается", говоришь? Тоды грош – цена не тольки тебе, но и всем твоим, как ты их называешь, "товарищам". В лицо гуторите одно, а за глаза живёте другими мерками. У них ни на полушку совести нету, одна блажь беспорточная!
- Не смей так говорить о моих друзьях-товарищах!
- Да плевать мне на твоих друзей – революционных ублюдков с напористо-бессмысленными призывами. Ты не думай, что мы тут ничего не розумиемо! Мы здесь не чернь и не "быдло"! Есть и грамоте обученные, не хуже вашего. Не мене, а то и поболе вас разбираются, что за красивыми иноземными словами скрываются понятия для простых людей: "грабь награбленное" та "воруй наворованное". А цель всех ваших стачек да забастовок единая и неодолимая - "Абы не работать"! Это также просто, как "абевега".
- Ты не прав! – нервно повысил голос Тихон. – И придёт время – я докажу тебе!
- Ничего ты ни мне, ни другим не докажешь, - неожиданно спокойно сказал Вениамин. – Бо ты не способен к этому. Ты мелок, завистлив и… рвёшься из своих силёнок к славе и к власти. Рвёшься, да кишка тонка. Тебе непокойно, что хлопцы ко мне тянутся, а не к тебе. Так?.. Знов молчака давишь. .. Да ты, Тиша, что ни на есть подпольщик! Кругом подпольщик - и с нашими, и с вашими. Втёрся в нашу кумпанию, пообвыкся, пригляделся и заговор супротив меня затеял. Ишь, кукушонок выискался! Думал, что до меня не дойдёт? Сколько не таись, всё одно на свет выползет само собой… Що, з переляку у штанци накакав? Та не бойся ты, не дёргайся! Учить уму-разуму кулаками не буду. Несмотря на гадючность и вонючность твоего норова. – Он соединил свои ладони, медленно, но с заметным напряжением потёр их между собой и добавил: - Времячко само тебе по чемеру-то врежет… Что ж ты за фрукт заморский, Тихон? Имячко тебе, видать, не зря дадено: Тихон – тихоня. А в тихом омуте анчутки родятся. Слыхивал мудрённость такую?.. Молчишь? Ну-ну, молчи, молчун Тихон, потихоньку. Тильки я скажу: зла на тебя не держу, но и заканапатить себя не дам, и Степаниду не отдам! Живи, як знаешь. Одначе, знай край, да не падай! А ежели что сотворякаешь, на карачках ко мне приползёшь прощения просить. А не приползёшь, сам тебя знайду и приду до тэбэ. Но это тоби, хлопче, дороже обойдётся! Вот и весь мой сказ! Дюже заруби себе на носу…
Вениамин расправил рубаху под кушаком, немного постоял перед Тихоном, словно ожидая хоть какого-нибудь ответа, и, не дождавшись реакции, развернулся и пошёл прочь в сторону беседки. Раскрасневшийся от волнения и злости Тихон, тупо сосредоточив свой взор себе под ноги и сжав от бессилья кулаки, остался стоять в окружении молодых сосёнок-сестрёнок…
…Блэкс, возвращаясь поздно вечером домой, задержался у своей ячейки железного почтового ящика, извлекая из него опять сразу два письма с адресом, написанным знакомым женским почерком, и опять же, судя по штемпелю, из того самого далёкого города на Неве: один конверт – обычный, а второй – с грифом "Авиа". Спешно поднявшись к себе в квартиру, почувствовав, что второй содержит какую-то срочную для него информацию, и пройдя путём простой человеческой логики (Ведь зря не будут "авиировать". Верно? Тем более - по нынешним временам. Точно? Ещё более, чем "тем более" – женщина. Логично? Или проблематично? Конечно, логично! Это и.. Кому понятно? Известно кому - архару понятно!! То-то и оно!!!), он решительно распечатал второй конверт, что выглядел пообъёмистее первого. Да, это было по счёту четвёртое письмо из Северной Пальмиры, но какое!
"Привет-привет, мой милый муж и добрый друг!
Спешу сообщить, что я тебя по-прежнему, а точнее, ещё больше люблю. Это я поняла здесь, в отсутствии присутствия твоей душевной и телесной близости. Как поётся в одной песне: "Ты мне веришь или нет?". А поскольку я знаю, что ты в этот момент утвердительно кивнул мне в ответ, приступаю к описанию того, чем вызвано это "авиационное письмо".
Буквально вчера вечером, когда мы вдвоём коротали время, Лика поведала мне о казусе, произошедшем с её знакомым заместителем начальника одного областного бюро судебно-медицинского бюро. Даже показала ксерокопии официальных документов. И попросила проконсультироваться у тебя (я же ведь ей постоянно, как та Трындычиха, талдычу при каждом удобном и неудобном случае о том, какой ты у меня умный-разумный-дваумный-триитакдалееумный, более полоцательный, чем отрижительный, и ко всему прочему - прилагательный, то есть прилагаешь все силы и усилия, одоления и преодоления, чтобы решить любые задачи и проблемы, которые теряют свою остроту и заострённость тебе в угоду. "Эко меня понесло!" – подумала я, когда перечитала, что написала).
Теперь на время юмор в сторону. Для упрощения процесса понимания излагаю всё по порядку.
В то бюро, где замом служит знакомый Лики, поступил официальный запрос из Адвокатской палаты со ссылкой на статью 6 Федерального Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" и с вопросами для определения общего состояния здоровья подзащитного. (В принципе экспертов ведь не касается - какое положение он занимает или занимал. Свидетельствуемый, независимо от этого, является в первую очередь обычным человеком. Ведь так нас учили?). Адвоката интересовало: какие заболевания у того человека имеются, каково их происхождение, давность возникновения, степень их тяжести, излечимы ли они и не препятствуют ли производству с его участием процессуальных действий, и т.д., и т.п., и др., и пр.
Поскольку подобные исследования в бюро, как, впрочем, и в нашем офисе, проводились и ранее, зам. принял вышеозначенный запрос и представленные вместе с ним истории болезни к производству.
При оформлении "Акта медицинского освидетельствования" (NB - обращаю внимание, что не "Заключения", а именно - "Акта"!) эксперты руководствовались положениями Федерального закона от 31 мая 2001г. № 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" и Приказа Министерства здравоохранения РФ № 161 от 24 апреля 2003г. "Об утверждении Инструкции по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы".
Короче говоря, на основании изучения подробных предоставленной медицинской документации экспертная комиссия единогласно пришла к заключению, что тот свидетельствуемый хронически и длительно страдал и страдает целым развесистым букетом заболеваний, а именно (перечислю те, что "более и значительнее", без клинико-диагностических подробностей): и гипертонической болезнью очень высокого риска, и ишемической болезнью сердца с нарушением кровообращения, и выраженным сахарным диабетом, и дисциркуляторной энцефалопатией, и язвенной болезнью, не считая остеохондроза с болевым синдромом и множества мелочей.
Далее эксперты, использовав около двадцати литературных источников, подробно и аргументировано разъяснили причины возникновения перечисленных заболеваний, основные принципы их лечения и высказали своё мнение, что свидетельствуемому "необходимо избегать стрессовых ситуаций, нервного и физического переутомления, условий, связанных с перепадом температуры внешней среды и повышенной влажности, нормализовать режим труда и отдыха, исключить тяжёлый физический труд, соблюдать диету и т.п.", и что
"участие его в процессуальных действиях, сопровождающихся стрессовыми ситуациями и перенапряжением нервно-психической сферы, может повлечь за собой развитие "ситуационных реакций" с обострением имеющихся у него хронических заболеваний, а также возможное развитие необратимых осложнений с тяжёлым усугублением общего его состояния".
Казалось бы, что наши коллеги честно и добросовестно выполнили свои обязанности в рамках клятвы Гиппократа, не выходя за пределы профессиональной компетенции. Но…
Вот тут-то начинается самое интересное. В бюро являются сотрудники следственного органа и проводят экстренную проверку. В результате на столе у начальника бюро появляется "Представление", в котором указано: "Проверкой установлено, что проведение медицинского освидетельствования по запросам адвокатов не предусмотрено нормами уголовно-процессуального законодательства, положениями Федерального закона от 31 мая 2001г. № 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ" от 31.05.2001г. и противоречит Приказу Минзрава РФ № 161 от 24.04.2003г. "Об утверждении Инструкции по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы". Ссылка на ст.6 Федерального Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" от 31.05.2002г. является несостоятельной, так как данная норма не предоставляет адвокатам полномочий по назначению судебно-медицинских экспертиз и освидетельствований, в связи с чем проведение данного освидетельствования является незаконным".
В ответ на это незамедлительно стартует бюровская служебно-проверочная круговерть, в ходе которой зам. в своей объяснительной записке чистосердечно сообщает администратору (см. прилагаемую ксерокопию, что и сделал Блэкс):
"Отдавая материалы в работу, я руководствовался положениями ст.3 Федерального закона от 31 мая 2001г. № 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" в редакции Федерального закона от 30 декабря 2001г. № 196-ФЗ (статья 3), [где, в частности, указано следующее: "Правовой основой государственной судебно-экспертной деятельности являются Конституция Российской Федерации, настоящий Федеральный закон, Гражданский процессуальный кодекс РСФСР, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, Таможенный Кодекс Российской Федерации, Налоговый кодекс Российской Федерации, законодательство Российской Федерации о здравоохранении, другие федеральные законы, а также нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, регулирующие организацию и производство судебной экспертизы"], положениями Приказа Министерства здравоохранения РФ № 161 от 24 апреля 2003г. "Об утверждении Инструкции по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы" и методического письма Бюро Главной судебно-медицинской экспертизы РФ от 10.04.91г. № 626/01-01, а также разъяснениями Генеральной прокуратуры РФ от 23.03.01г. № 28-12/129-01.
Поскольку в ст.3 Федерального закона от 31 мая 2001г. № 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" названы "другие федеральные законы", я был уверен, что это касается и Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", но с положениями и статьями этого закона меня не ознакамливали и я лично не знакомился, так как в бюро упомянутого закона не имеется".
Почти аналогичные сведения прозвучали и в объяснительных записках членов комиссии. Тем не менее, в "Результатах служебной проверки" смело и решительно звучит следующее:
"1. признать Акт медицинского освидетельствования недействительным, о чем информировать следственные органы и адвоката;
2. за неознакомление и незнание основных положений Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", не предусматривающих проведение экспертных исследований по запросу адвокатов, применить к сотрудникам, причастных к поручению и проведению Акта меры дисциплинарного наказания;
3.запретить проведение каких-либо экспертных исследований по запросам адвокатов".
В конце концов, всем членами экспертной комиссии за (см. пункт под номером 2) объявлены СТРОГИЕ ВЫГОВОРЫ.
Возникает вопрос – почему в поле зрения "не ознакомления" попал только Федеральный закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", а все остальные и "другие федеральные законы" выпали?
Блэкс, не мог ли ты проконсультироваться у своих больших людей, сильных в области юриспруденции, по изложенному выше? Ты же понимаешь, что такое "строгий выговор" и каковы его последствия, а также влияние такого дисциплинарного наказания на самого сотрудника, получившего, минуя "предварительные" ступени (замечание, выговор), сразу такую плюху.
А сейчас, не взирая ни на что и пользуясь случаем, крепко целую (сам знаешь куда).
Всё та же Виталина."
А в обычном конверте покоилось третье по дате написания её же письмо, где излагалось следующее:
"Привет-привет, мой милый Блэксик! Будь здрав и бодр!
Получила от тебя сразу три письма, даже расплакалась от радости, ведь это ж такие долгожданные письма. Прочитав их, испытала целый букет чувств, в котором нашли своё место и грусть, и разочарование. Как хорошо, что у тебя всё ладно. И весьма сожалею, что ты не сможешь встретиться с Невой в моём присутствии, что не окунёшься в толчею Невского проспекта и что мы не сможем посетить службу в Александро-Невской Лавре!
Но я нисколько не плачу – не рыдаю. Я даже готова сорваться с курсов, чтобы тебе помочь в этих "скелетных" экспертизах. А ещё я довольна, что (зная тебя и твой фанатизм в работе) ты не будешь страдать в ожидании моего возвращения от безделья, которое тебя всегда так тяготит. Желаю тебе большой Удачи и сил! Однако не забывай, что есть такая вещь на свете, как о т д ы х! Не забывай о нём, а то ведь ты - весьма увлекающаяся натура. Договорились? Если выполнишь это, то я к тебе вернусь и первое, что делаю, обязательно проскандирую: "Мо-одець"! И даже - "Модець"!
Если да, то вот тебе подарки. Роясь в книгах (ты, конечно, знаешь, что я умею читать не только медицинские книги), я натолкнулась на три изречения, которые тебя, наверняка, не оставят равнодушным.
Знаменитый советский хирург Сергей Сергеевич Юдин однажды заметил: "Немец сознаёт ответственность, француз творит её. Немец любит знание о человеке, француз любит самого человека".
Великий немецкий писатель Иоганн Вольфганг Гёте философски изрёк следующее: "Природа… - зрелище, которое всегда ново, ибо оно создаёт всё новых зрителей. Жизнь – прекраснейшее изобретение, а смерть есть только уловка, чтобы иметь много жизней".
А норвежский драматург Генрик Ибсен в драме-поэме "Бранд" написал:
"Но помощь тем, кто и не хочет даже
Того, чего не может, не нужна.
Простится то тебе, чего не сможешь,
Чего ж не захотел ты – никогда".
А напоследок решила пополнить твой арсенал анекдотов новинками (часть из них прочитанные, а часть – услышанные на наших девичьих "междусобойчиках"). Для облегчения их подсчёта письменно номерую.
ПЕРВЫЙ: "Учитель географии приходит к врачу. - Что у вас болит? – спрашивает тот. - Нога. - Где? -К северо-востоку от пятки"
ВТОРОЙ: "Доктор – пациентке: - Сколько вам лет? - Восемнадцать. - Доктор, с сомненьем: - Это в у.е.?".
ТРЕТИЙ (одной строкой): "Если у итальянцев национальное блюдо – пицца, то у русских – напицца".
ЧЕТВЁРТЫЙ (тоже одной фразой): "Городок у нас маленький, порядочной девушке, кроме как замуж, и выйти-то некуда".
ПЯТЫЙ и ШЕСТОЙ (из той же серии):
"Скульптура перед входом в МЧС: "Противоминин и Противопожарский".
" Русская речь без мата превращается в доклад".
СЕДЬМОЙ (КВНобразный): "Вопрос: "Куда же девается аист после того, как принесёт ребёнка?" – Ответ: "Обратно в штаны".
ВОСЬМОЙ (чисто вопросительный): "Ну почему, когда говорят "розыгрыш призов" - все слышат "призы", и никто не обращает внимания на "розыгрыш"?
ДЕВЯТЫЙ (может быть, даже и не анекдот): " У женщины всё должно быть естественным: и помада, и парик, и накладные ресницы".
Пока перечень достойных анекдотов завершён. Не забудь рассортировать их, поместить в свою коллекцию и обязательно поделиться ими с нашими. Передавай им мой низкий поклон!
А тебя целую бессчётно раз! Иначе не могу, потому что навеки твоя Виталина"…
…Латиняне (не придумка ли это?) когда-то очень давно говорили: "Finis coronat opus", что по-русски можно перевести по-разному: "Конец – делу венец" или "Кончил дело – гуляй смело". Но то были латиняне, а наш современный Блэкс вполголоса напевал им же сочинённую песенку: "Летели недели, и дни пролетели – они улетели совсем в "никуда"… Повод для такого песнопения был-таки и весьма серьёзный. Всё, что можно было сделать в отношении женского скелета, экспертом было сделано. Теперь можно было спокойно сесть и "закомпьютеризировать" окончательные выводы:
1. Череп, представленный для исследования, пригоден для графической реконструкции лица, которая получена с использованием метода М.М.Герасимова (см. п.17 исследовательской части). Внешний облик лица по представленному на исследование черепу неопознанной женщины см. на фото-таблице №1.
2. Исходя из полученных краниометрических показателей, череп и представленные на экспертизу кости скелета могут принадлежать одной женщине, возраст которой, учитывая результаты применённых методов (см. описательную часть), соответствует 19 - 23 годам (без учета индивидуальных свойств организма и влияния на него внешней среды обитания).
3. Результаты расчетных формул, примененные в ходе исследования, свидетельствуют о том, что рост женщины мог соответствовать 150 – 155 см.
4. Череп и кости скелета, представленные на экспертизу, каких-либо физических аномалий и индивидуальных особенностей не имеют.
5. Давность "естественного" захоронения соответствует сроку – свыше 56 лет…"
Остальные пункты относительно перелома черепа перечислять не будем. Мы с ними уже знакомились выше. Лучше давайте посмотрим на фрагмент фототаблицы №1. Так вот как выглядела наша "Ж" (или "Джульетта" – как её назвал Блэкс).
Всполохи былого-3
© Copyright: Владимир Цыкалов, 2011
Свидетельство о публикации №211050100283
Свидетельство о публикации №211050100283
Рецензии