Гурдд. Глава 10. Смерть и верность

Нют и дракон отправились в далекое странствие на сто с лишним лет. И спустя сто с лишним лет вернулись…
До затмения, которое должно было снять заклятие, оставалось десять дней.
Когда они опустились на берегу моря глубокой ночью, там был Рамали. Он узнал, что они вернутся именно в эту ночь, и потому ждал их. По истечении столетья он вернул себе прежний облик: набрался сил, победил бледность. Лишь серебро волос, белое, словно свет Кванн Роша, напоминало о прошлом.
Нют, точно легкое перышко, слетела со спины Гурдда и первой обняла волшебника, прежде чем он успел обнять ее. Ночь была светла. И все до одной звездочки… впрочем, достаточно: была светла.
- Как же мы соскучились! – признался Рамали, а Оролас, как бы подтверждая, поспешно закивал обеими орлиными головами.
Так, под открытым небом, они просидели до самого утра, разговаривая обо всем, что грело их сердца. Гурдд и девушка поведали волшебнику о своих странствиях по Миллилуру, а Рамали и оролас, в свою очередь, - о тихом, безмятежном бытии на Эст-Рама-эйль все это время. На рассвете, желая побыть в одиночестве, Нют посетила свое чудесное местечко, где в далеком-предалеком детстве плела венки из голубых лотосов. Теперь цветы стали белыми и розовыми. «Как обычные цветы, которые когда-нибудь умрут, завянут» - вскользь подумала Нют. Она хотела нарвать их, чтобы сплести венок, но остановилась: «Пускай живут – распускаются и вянут. Это прекрасно». Она просидела там несколько часов. Потом искала Рамали, но не найдя его, вернулась в дом. Все здесь было как прежде: камин, обеденный стол с резными ножками, три табурета, дубовая кровать и печь. Нют поднялась в свою комнату, будто хотела проверить, стоит ли все еще там ее колыбель, которую так и не убрали из спальни, даже, когда девушка выросла и стала спать на кровати. Нют снова вернулась в гостиную.
На своем обычном месте висел портрет дамы, только она уже не казалась Нют такой необыкновенной и загадочной, скорее безнадежно одинокой в своей прямоугольной выцветшей раме. Возле портрета лежал букет свежих цветов, но свеча потухла. Казалось, цветы на картине делали одиночество женщины еще невыносимее. Нют грустно улыбнулась и убрала цветы и свечу.
- Так лучше? – поинтересовалась она у портрета, но, не дождавшись ответа, вышла из дома. Она нашла волшебника на берегу.
- Привет! – поздоровалась Нют с Рамали. Он улыбнулся.
- Мы хотим этой ночью лететь в Раиль, – тихо сказала она. – Мы останемся там до затмения.
Волшебник кивнул головой.
- Мы еще увидимся, Рамали? Я надеюсь, в тот момент ты будешь там, у Священных вод.
Волшебник снова кивнул. И тогда Нют остановилась и повернулась к нему со всей своей правдой и его страхом:
- Ты будешь по мне скучать, Рамали, хоть немножечко? Нет, не отвечай, – она поцеловала его в губы. Один единственный раз. И ушла.
Последний раз посетив свой тихий, маленький пруд, Нют нарвала букет нежных белых и розовых лотосов, чтобы подарить их Кай Гертруди.
Сразу после заката, когда Гурдд вернулся в себя, Рамали проводил их до берега океана, и они улетели в Раиль, навсегда оставив прошлому свою жизнь и самого дорогого волшебника.


* * *
Дракон приземлился рядом с кладбищем. Луна была полной и прекрасной. Прозрачное покрывало темноты делало тени обители мертвых реальней и уязвимей. Оставив Гурдда за мрачностью ворот, Нют пошла по знакомой тропинке, к могиле Кай. Здесь ничего не изменилось:  и одинокий холмик, и надгробный камень ждали свою единственную посетительницу. Сев в траве у плиты, девушка произнесла:
- Много всякого было, мама. И теперь мне кажется, я стала лучше понимать тебя, не оправдывать, но понимать.
Нют вытерла пыль и плесень с надгробной плиты, вырвала сорную траву. А затем положила на могилу свои нежные белые и розовые лотосы, чистые капли слез тихого пруда из своего детства, и прошептала:
- Мне было трудно, ты ведь понимаешь, вот так простить тебя. Но… я все-таки люблю тебя, мама, и простила тебя. Увидимся! Скоро…
Нют немного посидела на могиле Кай Гертруди, а утром, в теплых сумерках вернулась к Гурдду, и они полетели на Священные воды.

* * *
Женщина, дошедшая до моря в этом мире вечных спокойствия и тишины, почувствовала на щеках ветер. Она улыбнулась, решив, что расплакаться уже слишком поздно, и ответила легким порывам воздуха:
- Я тоже люблю тебя.

* * *
В те дни в Раиле проходила ярмарка. Утром Нют отправилась в город прогуляться и немного развеяться, разогнать печальные мысли. Она шла по старым улицам, вспоминая свою долгую жизнь. Она почти двести лет прожила восемнадцатилетней девчонкой, такой и останется в смерти. Ее волосы не поседеют, ее глаза не утратят своего блеска, ее лицо не покроют морщины...
Нют забрела на главную площадь города. Там было настоящее столпотворение, окрашенное весельем в оранжевый цвет. Люди выставляли свои товары и зазывали зевак и гостей города, приглашая купить у них что-нибудь. Нют брела мимо лавчонок, разукрашенных яркими безделушками, тканями, фруктами. Рамали дал ей десяток золотых монет на эти восемь оставшихся дней, но девушку ничего не интересовало. Она зашла в кабачок на углу. Нют подошла к стойке и позвала хозяйку. Та увлеченно разговаривала с каким-то молодым красивым юношей. Хозяйка отвлеклась от разговора и подошла к Нют.
- Чего желаете? – учтиво спросила она.
- Мне, пожалуйста, бутылку вина, покрепче, и жареного цыпленка, – попросила Нют.
Хозяйка ушла, а затем вернулась с заказом. Нют рассчиталась и села за свободный столик у выхода. Она медленно потягивала вино из горлышка, все еще находясь во власти тяжелых воспоминаний. Крепкий напиток не кружил ей голову, ведь драконы не пьянеют. Нют была драконом, пускай даже отчасти. «Гурдд, тебе страшно?». «Не знаю. Я никогда не испытывал подобного. Но сейчас мое сердце сжимается, или это твое сердце?..».
Юноша, оставив хозяйку кабачка, подошел к Нют.
- Можно присоединиться к вам? – поинтересовался он. Нют равнодушно кивнула и налила ему вина в бокал. Юноша сел, пододвинув стул.
- Вы не любите бокалы?
- Просто так удобнее, - улыбнулась Нют, сделав очередной глоток из бутылки. Вино не пьянило, но обжигало душу. Юноша пригубил предложенное вино.
- Очень крепкое. Вам нравится?
- Нет. Я просто хочу забыться, - ответила Нют.
- Разве столь юную особу постигла ужасная беда? Что Вы пытаетесь забыть?
- Разве Вам не плевать на это? – резко ответила Нют и выбежала из кабака.
- Рон, - окликнула юношу хозяйка заведения, но он только отмахнулся.
- Рон!
- Оставь меня, Сара! – выкрикнул он и вышел вслед за Нют. Сара, покраснев, стукнула кулаком по столу, зло пробормотав:
- Ты не прав, Рон! Не прав…

* * *
Рон сразу отыскал Нют в толпе веселых горожан: она была другой, безнадежнее. Он догнал ее.
- Извините, если я обидел Вас. Я, наверное, слишком навязчив.
- Нет, ничего, просто воспоминания… ничего больше, – улыбнулась Нют.
- Разрешите представиться: Рон. А как Вас зовут?
- Нют Кай, - ответила девушка.
- Так Нют или Кай? – переспросил юноша.
- Оба имени.
- О, словно имя дракона…
- Имя дракона, - согласилась Нют.
- Можно, я буду называть тебя только Нют?
Они незаметно перешли на «ты».
- Когда я увидел тебя, ты мне сразу понравилась, - заметил Рон.
- А как же та девушка, - удивилась Нют.
- Какая? – не понял юноша.
- Хозяйка кабака.
- А-а, - глубокомысленно промычал Рон. – Сара. Мы дружим еще с детства. Нас даже часто дразнили женихом и невестой. Нет, я не люблю ее, – заключил юноша.
- А она, кажется, напротив, - заметила Нют.
Внезапно зазвучала музыка.
- Потанцуем? – пригласил Рон. Нют не успела ему ответить, как они уже закружились в вальсе. «Это все равно бы случилось когда-нибудь. Она - человеческая женщина - подумал Гурдд. – Но что делать мне? Я невольный свидетель их зарождающейся любви. Ведь это любовь? Человеческая любовь. Такое чувство, будто я подглядываю за ними в замочную скважину. Бог мой!» - прошептал дракон и тихонько спрятался где-то глубоко-глубоко в сердце маленькой девочки. Нют даже забыла о нем. Но вдруг гулким эхом прокатилось в голове: «Закат!».
- Извини, - вскрикнула девушка на прощанье Рону и скрылась в ликующей толпе. И как ни пытался юноша, не смог найти ее.
Нют мчалась к Священным водам. И где-то между лесом и берегом ее тело содрогнулось. Душа Гурдда покинула ее. Нют побежала быстрее.
Гурдд сидел на берегу и смотрел на воду. Он был бледнее, чем обычно. Это было странное волнение. «Тревога и страсть» - решил он. Море тихо пело. Небо еще было розоватым, но в нем уже угас последний отблеск прошлого дня. Белый дракон мутно светился.
- Ты опоздала, - прошептал он, не оборачиваясь к девушке, выбежавшей из лесочка на берег.
- Прости меня… послушай, какое-то странное, еще неизвестное мне чувство пленило меня. Ты сердишься?
- Нет, маленькая птичка.
- Что со мной происходит? Мне хочется плакать…
- Это то, что люди называют страстью. Это твоя золотая клеточка, маленькая птичка. Может, это любовь. Я не знаю.
- Мне страшно, - захныкала Нют. На ее щеке блеснула слеза. Опомнилась, обронила:
- Мне нельзя плакать, - и хотела смахнуть эту чистую капельку, но Гурдд остановил:
- Не надо! Плачь.
Девушка посмотрела на него, а он нежно дотронулся до ее мокрой щеки и ласково повторил:
- Плачь. И нам станет легче.
Нют в слезах бросилась дракону на грудь, а он осторожно обняв ее, положил голову ей на плечо и, зажмурив голубые глаза, накрыл себя и Нют белыми крыльями, словно прячась от мира.

* * *
Ты, молчаливая душа,
Не говоришь, не осуждаешь,
Но знаешь, чувствуешь и знаешь,
И слышишь каждый вздох и шаг.

* * *
На следующее утро Нют вернулась в кабак. Рон был там. Он, словно мальчишка, бросился к ней.
- Я боялся, что больше уже никогда не увижу тебя.
Нют покраснела, заметив пристальный и злой взгляд Сары. Хозяйка исчезла за дверью на кухню.
- Пойдем отсюда, - попросила Нют и они ушли.
Они не расставались целых пять дней. Долгих пять дней человеческой жизни. Он смешил ее, с ним было весело, и это было приятно.
- Пойдем со мной, - позвал Рон. И она доверилась ему. Они лежали в траве, и Нют уткнулась ему в плечо. Рон смотрел в небо, поддерживаемое деревьями.
- Наверное, зимой небу очень больно быть расколотым вот так голыми ветками, - вслух подумал Рон, потом добавил:
- Я люблю тебя, маленькая птичка.
Нют вздрогнула и поцеловала его плечо. Призналась:
- Ты прекрасен… Я бы сказала, что люблю тебя, но ты подумаешь, обязательно, что люблю я только твои руки, твои глаза, улыбку…
- Почему ты так решила?
Нют не ответила.
На шестой день Нют купила цветов и отправилась на могилу к матери. Она не подозревала, что в этот момент Сара следила за ней. Нют положила цветы на могилу.
- Мамочка, мне страшно, - прошептала Нют и ушла.
Сара осторожно подошла к могиле и прочла надпись. Перед ее глазами вставали образы старой легенды о женщине и драконе.
- Дочь ведьмы – ведьма! - процедила Сара и тот самый кинжал, когда-то еще принадлежавший Кай Гертруди, она воткнула в землю могилы.

* * *
- Привет, - сказала Нют, когда погасшее на горизонте солнце дало жизнь белому дракону. Он не ответил. Потянулся и посмотрел на закат.
- Давно здесь?
- Я не опоздала.
- Я не корю тебя, маленькая птичка, ты сама обвиняешь себя во всех смертных грехах. Но успокойся и ложись спать. Отдохни.
Девушка легла на песок и укрылась плащом:
- Спокойной ночи, дракон.
- Спокойной ночи, девочка.
Гурдд распахнул крылья и поднялся в небо. «Как же мне осточертели эти звезды!» - подумал он грустно и повернул в Раиль. Он опустился на кладбище, самом одиноком и тихом месте из всех, которые он когда-либо посещал.
Как же странно, спустя двести лет, стоя над могилой Кай, которую он мог бы ненавидеть, он не испытывал ничего, кроме легкой нежности и глубокого безразличия. Двести лет – срок столь быстротечный для дракона, казался невыносимо долгим для человека в его душе. Эти двое – человечность и бессмертие любили друг друга. Это был странный союз. И Гурдд не чувствовал, где заканчивается он, и начинается Нют. Но даже сейчас он еще больше боялся человеческого тела: как же целую вечность он будет жить без своей маленькой птички? «Разве я смогу?» - Гурдд покачал головой. Он узнал любовь и ненависть - и стал спокойным, «да» и «нет» - и стал мудрым, начало и конец - и остался в настоящем.
«Чем закончится эта история?» - спросил он у Кай. Но она не ответила.

* * *
Седьмой день был на исходе, и Нют снова торопилась уйти.
- Мы увидимся завтра? – спросил Рон, чувствуя ее тревогу.
- Нет, - ответила Нют, она не хотела ему лгать и зря обнадеживать.
- Если я попытаюсь не отпустить тебя, ты все равно сбежишь. Лети, голубка.
Девушка ушла. Но в этот раз Рон пошел за ней. Он увидел дракона и испугался. Он сбежал и всю ночь провел, разрываемый страхом и любовью. Но утром взяв меч, все же решил вернуться и сразиться с чудовищем. А Сара собрала толпу жрецов и горожан, предложив им проследить за Роном.
- Он сам приведет нас к ведьме,  - говорила она. О, бедный юноша, что же ты натворил! Ты даже не мог представить себе, что за тобой, след в след, идет разъяренная инквизиция. Солнце поднялось высоко, указав светлый путь на воде, и, выходя на Святой берег, Рон увидел, что на желтом песке лежал мертвый белый дракон, а его возлюбленная оплакивала это чудовище.
- Рон! – удивленно воскликнула Нют, заметив юношу на берегу.
- Прости, я поначалу струсил, хотел сбежать. Пойдем со мной, милая! Нас никто не найдет, даже это чудовище! Я увезу тебя так далеко отсюда…
Нют покачала головой:
- Сердце мое, если б только можно было так поступить, - вздохнула девушка и посмотрела на небо: луна была уже близко.
- Мы не сможем быть счастливы, я не смогу… - продолжала Нют. – Да, солнце мое, я люблю тебя, но это уже ничего не изменит! Уходи, оставь нас!
- Я никуда не уйду без тебя, Нют!
Тем временем, люди, желавшие смерти ведьме, вышли на берег, впереди всех бежала Сара и кричала, указывая на Нют:
- Ведьма! Хватайте ее!
Когда луна коснулась солнца, девушка упала на песок, а белый дракон открыл глаза. Гурдд успел заметить, как Сара с ножом в руке бросилась к Нют, и прыгнул между ними. Холодный металл вновь вошел в его плоть, но теперь в плечо. Гурдд взревел, отбросив напуганную Сару лапой. Она упала на камень и, сломав себе шею, тут же умерла. Дракон повалился почти у самой воды. В этот миг словно из воздуха появился Рамали. Он подбежал к Гурдду, коснулся рукой его раны, и она затянулась. Затем волшебник повернулся к людям.
- Скажи нам, Рамали, что это не черная магия, и мы поверим тебе, - крикнул кто-то из толпы.
- Это не черная магия, -  выдохнул волшебник и снова повернулся к Гурдду:
- Иди в воду! – приказал Рамали дракону. Луна уже полностью закрыла солнце. Дракон встал. Он не колебался, наверное, потому что сам ответил на вопрос, заданный Кай. С глубокой нежностью дракон посмотрел на Нют, девушка прижалась к своему возлюбленному и ждала. Потом Гурдд взглянул на солнце:
- Это красиво, не правда ли, Рамали?
Луна уже начала отходить.
- Иди же! – закричал Рамали и вскинул руки: по его велению ветер поднял волну и собирался обрушить ее на дракона. Но Гурдд отошел, и волна, упав на пустой берег, обожглась и вернулась в океан.
Гурдд протянул лапу к Нют, будто снова хотел дотронуться до ее щеки.
- Вот теперь не плачь, маленькая птичка. Разбитое сердце и любовь. Посмотри на меня, девочка, и скажи, что может быть более безнадежней и человечней?
Гурдд повернулся спиной к океану и  отошел еще дальше от воды. В этот миг солнце отделилось от луны. Гурдд лег на песок, ожидая, когда это произойдет. Но смерть еще медлила последние несколько мгновений, словно чего-то опасаясь, и не приходила.
Волшебник плакал.
- Я закрою глаза, Рамали, и тебе покажется, что я просто уснул, - успокоил его дракон и зажмурился. Последние слова, выдохнутые им, были:
- Конец. Теперь наступит начало.
Потом Гурдд умер. И никто не мог понять, почему он так поступил. Рамали упал на колени, и закрыл лицо ладонями. Люди притихли. Нют плакала на плече у Рона, а он, опустив свой меч, ничего не понимал и лишь пытался успокоить всхлипывавшую возлюбленную.
Внезапно небо потемнело: высоко-высоко летел большой дракон. Покружив над берегом, он опустился рядом с телом белого дракона. Это был Арктур Сириус. Дракон склонился над мертвым внуком и поцеловал его в лоб.
- Я не уберег его, - шептал Рамали.
- Не вини себя, чародей, он сам выбрал свой путь, - отозвался Арктур.
- Глупый! Он прожил всего двести лет!
- Но он прожил их достойно.
- Разве?! Он не ценил жизни.
- Он ценил ее, Рамали, он любил жизнь больше всего на свете, именно поэтому Гурдд отдал ее самому дорогому человеку.
Дракон улыбнулся, взяв белое тело Гурдда, и вернулся в небо. Все молча следили за тем, как он улетает. А в толпе, незамеченная никем, стояла белая и прекрасная женщина. В правой руке у нее был нож, в левой – цветы.
 


Послесловие.

Он летел, белый, как свет. И позади него уходила в вечное небытие ночь со своими звездами и щербатой старухой луной. Впереди – бесконечно просветленное небо. Занимался рассвет. Гурдд пересек черту сумерек, и взошло солнце.
- Оно почти как большая звезда, но не звезда! Совсем, как огонь. Но не огонь! Ты ведь понимаешь меня, Рамали?..