Кукловоды. Глава 20

(Антиисторическая повесть)
Все имена, фамилии, географические понятия, названия торговых марок, предприятий, организаций, учреждений настолько вымышлены, насколько они никогда еще не бывали вымышленными. Все совпадения (хотя какие тут могут быть совпадения) являются не просто случайными, а гиперслучайными.

Глава 20. Неуловимый Гофман

В приемной Адольфа Геннадиевича Гофмана – генерального директора агентства столпилось человек семьдесят или восемьдесят. Здесь были и маленькие круглые лысеватые мужчины, судя по форме и содержанию пристроенных на коленях портфелей, авторы охуенных сценариев, и белокурые пышногрудые, длинноногие телки, и мышечные татуированные мачо, и бабушки с гениальными внуками, и клоуны, отставшие от цирка, и балерины на ходулях, и дрессированный пес, который за кусок ливерной колбасы рассказывал желающим о том, как снимался в паре с Анной Сименович на киностудии «Дойчландубералез» в фильме «Дама с собачкой»… Все хотели быть раскрученными как Савик Шустер. Или популярными как Леонид Якубович. Поэтому они пришли в агентство «Greens and greens», что бы рекламный гений, магистр белого и черного пи-ара Гофман раскрутил их и вывел на орбиту славы и успеха. Вот так просто.
В народе ходили слухи, что Гофман может раскрутить кого угодно. Это Гофман превратил переодетого бабой мужика с надутыми презервативами вместо сисек в мегазвезду эстрады. Это Гофман провел коксующего сектанта в мэры трехмилллионного мегаполиса. И наконец, это Гофман раскрутил хомячка от жирной бесхвостой крысы до домашнего любимца.
Злые языки поговаривали, что именно Гофман раскрутил сомалийских пиратов, птичий грипп и мировой экономический кризис.
Некоторые дожидались приема настолько долго, что начали обрастать бытом: обзавелись раскладушками, переносными телевизорами, зубными щетками и кипятильниками. Посетители вели себя непринужденно: кто обсуждал последние новости, кто слушал радио, кто скреб щетину электрической бритвой. Приемная гудела и жужжала, как гигантский пчелиный улей.
Секретарша Виолетта – пышная дева, любящая сладости, ела пятнадцатую или семнадцатую шоколадку за день и заполняла анкету на очередном сайте знакомств. «Я – бриллиант, которому нужна достойная оправа». Виолетта в задумчивости погрызла ярко красный ноготь и вместо лова «достойная» написала «шикарная»…
В дверном проеме появились Вензелеев, Псоев и Караваев. Поняв, что пробиться к Виолетте без потерь не получится, Вензелеев заорал через всю приемную:
- Гоф-ман-на-ме-сте???
- У-же-не-де-лю-нет!!! – прокричала Виолетта.
- Ладно, - сказал Псоев. – Пошли по конторе пройдемся, поищем. Здесь он. Некуда ему деться.
На первом этаже располагалось кафе и бар. В кафе за столиком у окна сидел режиссер Карасик – полноватый молодой человек с короткой стрижкой, усами, бородкой покрывавшими участок лица вокруг рта и подбородок, и гладко выбритыми полными щеками. Карасик считал себя патологически гениальным. Режиссеров, получавших «Оскаров» и миллионные гонорары он называл тупыми уродами и деревенским быдлом. Сам снимал исключительно рекламные ролики. В его роликах девушки с распухшими от силикона губами обсасывали замороженный фруктовый сок, синие тампаксы летали и взрывались как петарды и какой-то артист ТЮЗа, одетый в костюм Олега Попова жрал кошачий корм и мурлыкал. Каждую свою работу режиссер неизменно заканчивал восклицанием: «Гениально! Спилберг сосет!..»
Перед Карасиком стоял графин с водкой.
- Пьем? – спросил Псоев, усаживаясь напротив. Вензелеев и Караваев заняли стулья по бокам.
- Пьем... – невозмутимо ответил Карасик.
Псоев открыл графин, налил в стакан Карасика водку и выпил.
- В рабочее время? – спросил Вензелеев, повторив процедуру Псоева.
- У меня производственная душевная травма, - ответил Карасик, налил себе и резким кивком выпил. – Достал меня уже этот Гарик Покер!
- Этот может, - подтвердил Псоев.
- Я ему говорю, ты текст читай. Что ты мне тут чвякаешь-***каешь? А он, бля, все равно чвякает.
- А Гофман сейчас где? – спросил Вензелеев.
- У надувальщиц, где же ему еще быть, - ответил Карасик. – Ох они ж и надувают. Я бы сам каждой вдул по два раза…
- О, брат! Да ты накидался…
- Кто?! Я?! Да ни в одном глазу!.. – Карасик покачнулся из стороны в сторону и упал лицом в остатки салата «Столичный», слегка обрызгав окружающих майонезом.
- А что еще за надувальщицы? – спросил Караваев.
- Сейчас сам увидишь, - ответил Псоев.
За дверью с надписью «Лабаратория № 2» на таблице расположились несколько откровенно сексуальных девушек с большими упругими сиськами, распирающими блузки, и длинными ногами. Одна из них была в диадеме в длинном вечернем платье с синей лентой через плечо. Девушкии надували резиновые куклы. Их щеки то разбухали как воздушные шары, то влипали в челюсти. Все вместе они походили на духовой оркестр. Только вместо грохота меди они производили громкое, подобное морскому прибою шипение.
- Привет, девчонки! – с энтузиазмом воскликнул Вензелеев. Лицо его расплылось в широкой наигранной улыбке. Ему никто не ответил. Все девушки были заняты делом.
- Классные телки! – восхитился Караваев.
- Мы можем себе это позволить! – с легкой гордостью за свою контору ответил Вензелеев.
- Можно же все это делать электрическим насосом, - внес «рационализаторское предложение» Караваев. – Хули вы девчонок мучаете?
- За те деньги, которые им платят, они у нас еще и сосать должны,- пренебрежительно кинул Вензелеев.
Поиски Гофмана продолжились в Лаборатории № 1 - отделе моделирования ситуаций. В кабинете «моделистов» под потолком медленно раскачивалось облако сигаретного дыма. На столах, на полу, на подоконнике – где только можно, только не на стульях, сидели несколько человек. По комнате расхаживал человек с внешностью лектора общества “Знание”.
- Это Башашкин, - пояснил Псоев Караваеву, - магистр теоретических наук. Интеллигент в седьмом поколении. Можно сказать голос нашей интеллигенции. Крупнейший специалист в области моделирования ситуаций. Автор книги «Вершки и корешки». Читал?
Караваев неопределенно пожал плечами.
Человек с внешностью лектора рубил ладонью воздух и четко выговаривал:
- Революция невозможна без революционной ситуации. Это же ясно как семью семь – сорок семь. Необходимо, чтобы низы не хотели, а верхи не могли…
- По этой задохлой схеме революция может произойти только у Вас дома, - отозвался с подоконника один из слушателей - мелкий, похожий на дворового кота, с засаленными волосами до плеч, с усами, вернее даже с “вусами” как у гуцула, с папиросой, крепко сжимаемой желтыми зубами.
- Это Гендерович, - Псоев продолжил знакомить Караваева с обитателями Лаборатории № 1. – Ни в чем и никогда не соглашается с Башашкиным. Тоже голова. Давно бы стал академиком, если бы не бухал.
- Для революции нужно только одно, - Гендерович глубоко затянулся, вынул папиросу изо рта и выпустил несколько фигур из сигаретного дыма похожих на знаки пендосского таллера и лабрадорского пуда солинга. – Для революции нужно бабло!
- Что-с? – Башашкин указательным пальцем поправил очки на переносице.
- Бабки! – заорал Гендерович. - Бабуляторы, лавандосы, зелень, капуста, лавэ, тугрики, баши, бабуляторы, бабуленции, тити-мити, мани, манжосы…
- Да, - вроде бы согласился Башашкин, - некоторые финансовые вливания понадобятся. Но всех же за деньги купить нельзя…
- А всех и не надо. Кто не захочет брать деньгами, пусть берет рыбными консервами,- вмешался в дискуссию Вензелеев. – Гофмана не видели?
- Послушай, Вензелеев, идите вы в жопу со своими рыбными консервами и со своим Гофманом! – воскликнул «голос нашей интеллигенции».
- Не ну в самом деле, Вензелеев, - отозвался с подоконника Гендерович. – Хули ты носишься тут со своим Гофманом. Без тебя, бля, мозги плавятся. Шел бы ты нах отсюда… Работать мешаешь…
- А чем они тут занимаются? – спросил Караваев, имея в виду обитателей Лаборатории № 1, когда он вместе с Псоевым и Вензелеевым снова оказались в коридоре.
- А ты что не видел? – Вензелеев изобразил на лице глубокое удивление караваевской несообразительностью. – Революцию делают?
- Что значит революцию делать? – тут уже пришла очередь Караваева включать мимические мышцы. – Революция – это тебе не минет. Ее просто так не сделаешь.
- А никто и не говорить за просто так. Пришли люди и сказали: «Вот вам бабки – сделайте нам революцию». Вот ты приходишь в ателье и заказываешь себе пальто, к примеру. А они приходят к нам и заказывают себе революцию.
- Интересные дела… Это что любой может прийти и заказать революцию? – голос Караваева был насквозь пронизан недоверием.
- Блять, Караваев, не тупи, а… - Вензелеев скорчил такую гримасу, словно на зуб ему попала муха. – Не любой. А тот, у кого есть бабки… Только ты не свисти об этом на всех углах, - предупредил Вензелеев. – Целее будешь.
- А что были прецеденты?
- Были, конечно. Работал у нас тут один из технологического отдела. Разболтал соседу по пьяни схему создания мирового финансового кризиса…
- А вы и мировой финансовый кризис можете? – спросил Караваев, в голосе его звучало недоверие.
- Мы и Четвертую мировую войну можем, - походя кинул Псоев, словно речь шла о каком-то заштатном пикетике из трех старух у здания пенсионного фонда.
- …В общем обоих, - продолжил оборванный на полуслове рассказ Вензелеев, - нашли на дне пруда в бетонных лаптях.
- Вот так вот все серьезно?!
- Более чем.
Караваев открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, возможно, «ну, ни *** себе» или «да, тут с вами можно влипнуть по самые яйца», но не успел ничего сказать. Пузатый «папик» в смокинге и наручных часах от Patek Philippe едва не сшиб его с ног.
Обладатель Patek Philippe мчался по коридору. За собой он как игрушечную машинку на веревочке тащил длинноногую «дочку» лет двадцати двух с пухлыми, накачанным силиконом  губами. Ткнув головой в грудь Караваева, «папик», и не подумав извиняться, смерил его взглядом, типа, «че за ***ло тут выросло на дороге, вчера ж его тут не было». Потом он осмотрел Вензелеева и Псоева и спросил:
- Слышьте, братаны, Гофмана не видели?
Караваев хотел было ответить: «Нет, не видели», но его реплику предвосхитил Вензелеев.
- Эрнст Теодор Амадей Гофман умер…
- Ты гонишь! – глаза «папика» округлились, плечи даже слегка расправились. – Давно?
- В одна тысяча восемьсот двадцать втором году, - все так же невозмутимо ответил Вензелеев.
- Вот урод! – с самым искренним негодованием воскликнул «папик». – Он же мне обещал телку в телевизор пристроить. Ну не сука!
«Папик» достал из внутреннего кармана телефон Vertu Signature Platinum и нажал одну кнопку.
- Але. Тут, короче, такая тема. Твой Гофман, короче, ушел с концами… Нет… говорят, своим ходом… Ты, короче, давай нового мне продюсера ищи. А де хочешь. Да это твои проблемы. Пошли, Кисуля, - «папик» смыкнул девицу за руку и потащил дальше.
Поиски Гофмана продолжились в гримерке Гарика Покера. Гарик – щуплый с маленькими бегающими глазками, с трехдневной щетиной на лице человечек лет за пятьдесят – сидел укутанный простыней в кресле перед зеркалом. Три парикмахера, отталкивая друг друга пытались распределить его жидкие волосы по голове так, чтобы было и равномерно и напоминало хоть какую-то прическу. Ни одна комбинация из «трех волосин», предложенная мастерами ножниц и расчески, Покера не устраивала. Он визжал, топал ногами, обзывал парикмахеров кустарями, сапожниками и фуфлыжниками.
- Куда ты чешешь, чвяк-***к? – орал Покер. – Руки, как вилы! Идиоты! Вы же все круглые идиоты! Чвяк-хуяк… Ты сейчас скальп с меня снимешь! Из какого пэтэу таких уродов выпускают?
Парикмахеры ломали прическу и начинали лепить новую…
- Привет, Гарик, - Вензелеев ловко отобрал у одного из мастеров ножницы и расческу. – Давай я тебе забульбеню укладочку.
- А-а-а!!! – заорал Гарик так, словно ему на голову положили змею. – Не прикасайся ко мне, чвяк-***к!
- А хули ты капризничаешь, как балованная Галя?
- Блин, я – звезда! – возмутился Гарик. –Хочу капризничаю, хочу мебель переворачиваю, хочу посуду бью!
Гарик схватил со столика вазу с цветами и замахнулся.
- Хочешь вазу сейчас разъебошу? – спросил он совершенно спокойным тоном, словно речь шла об «дай закурить». – Между прочим, эпоха Цинь, чвяк-***к, третий век до нашей эры…
- Вот ты придурок! – воскликнул Псоев.
- А ты как хотел, чвяк-чуяк? Звезда должна быть эпатажной!..
- Короче, ты Гофмана видел? – резко спросил Вензелеев, таким образом, прервав лекцию Покера на тему «Звезды шоу-бизнеса: какие же они суки».
- Гофмана, чвяк-***к? – Гарик задумался и начал что-то припоминать, что-то отдаленное, возможно, даже из школьной программы. – Гофман… Ху из Гофман?
- Гофман, блять, это генеральный директор нашего агентства и общенационального телеканала «Ёптырь», на котором такая звезда как ты ведет политическое ток-шоу «Свобода, равенство и братство с Гариком Покером», - выдал необходимую справку Вензелеев.
- Генеральных директоров миллионы, а Гарик Покер - один. Я их, что всех помнить должен. Кстати, встретите его передайте, чтобы прислал нормальных парикмахеров, а не этих газонокосильщиков. Иначе вместо политического шоу будет кулинарное. Будем готовить блюдо под названием «шинка из цирюльника», чвяк-***к…
- А он и в самом деле чвякает-***кает, - заметил Караваев, когда Гарику удалось выдворить непрошенных гостей из своей гримерки. – Как его в телеведущие взяли?
- Хрен его знает! – ответил Вензелеев. – Говорят, у него есть шарм.
Гофман отыскался в конференц-зале. Он сидел между двумя людьми ярко выраженной среднеазиатской наружности в высоких каракулевых папахах. Перед ними танцевало, подыгрывая на бубне, туловище в парандже.
- Ну что, Гофман-джян, - сказал один из джигитов, когда танец окончился. – И ти хочшь сказат, что наш систра – не талянт?!
- Ну… - затянул Гофман, рассматривая то кинжалы на поясах у джигитов, то на целлофановый пакет с лавандосами у себя в руках. – Я бы так сказал: попробуем что-нибудь сделать.
- Сделяй, дарагой Гофман-джян. Глявное, что бы наш сестра в телевизар был. На любой передач падайдет.
- Мн… мн… - Гофман помял пакет с лавандосами в руках. – Будет ваша сестра в телевизоре.
Джигиты ушли довольные, по дороге рассуждая о том, какой Гофман-джян «душа лубэзный».
Караваев понял, что Гофман личность эта совершенно выдающаяся, а, может быть, даже и замечательная. Внешность у Гофмана была тоже особенная. Роста он был гораздо ниже среднего. Голова, как Советский Союз занимал шестую часть суши, занимала шестую часть общего объема Гофмана. Главным «украшением» лица был нос (как в сущности и у любого человека, что еще в позапрошлом веке доказал известный русский антрополог Гоголь). Нос был огромен, так что не каждый смог бы ответить себе на вопрос: у Гофмана нос является частью лица, или лицо частью носа. Уши походили на блины. Расстояния от правого «блина» до носа и от носа до левого было разновеликим. Улыбался Гофман широко, но одними губами. При этом глазки за огромными прямоугольными очками хитро щурились. Такая внешность больше подходила бы для… например, крупье в игре в наперстки. Хотя… для продюсера и генерального директора любая внешность хороша.
- Ну ты, Адольфыч, даешь! – восхитился Вензалеев. – В какой нахрен телевизор ты собираешься пристроить этот шоу-феномен в парандже?
- В квадратный, - нисколько не смутившись ответил Гофман. – Ее призвание – профессиональный бокс. Будет ходить по рингу с номером очередного раунда.
- Да ладно, - выразил сомнение в осуществимости подобного проекта Псоев. – По рингу бабы ходят в стринга. А если ты попытаешься ее раздеть, братья-джигиты зарежут тебя как овцу.
- А я и не собираюсь ее раздевать. Пусть в своей накидке ходит. Это придаст шоу особый экзотический колорит.
- Гениально! – воскликнул Псоев.
- Просто и со вкусом, - подтвердил Вензелеев.
- Ко мне еще есть вопросы? – Гофман собрался уходить.
- Вот, - Вензелеев указал на Караваева. – Звезда региональной журналистики, профессионал с большой буквы «П», ради денег готов на все, с детства мечтал работать в нашем агентстве.
- О’кей! – ответил Гофман. - Это как раз то, что нам нужно. Короче, Вензель, передавай ему «дело Проффесоровича». А то ты, я вижу, запарился уже двух кандидатов на себе тянуть. Да и бухаешь ты много. Ну, парнище, - Гофман повернулся к Караваеву и даже хлопнул его по плечу, - считай тебе повезло. Где Проффесорович, там все бабки.