Кружевная история мадмуазель Ри

В городе W дождь идёт 365 дней в году. Ни к чему смотреть прогноз погоды и раздумывать: стоит взять зонт или солнечные очки? Ответ очевиден.
В нашем городе люди боятся улыбок, как дьявол святого распятья. Их лица настолько серы, что кажется, даже в отражениях луж они выглядят светлее, чем есть на самом деле. Опущенные уголки губ - закономерность. Привычно встретить на улочках плачущих горожан, чьи слёзы скрыты потоками дождя. Понять, что кто-то рыдает, можно по искажённой мимике. Но если вдруг кто-то улыбнётся, вокруг начинается паника, телефоны в руках и звонки в полицию, скорую и пожарную (на всякий случай, чтоб потушить пламя безумия). Жители знают, возможное счастье здесь не к добру.
Наш город охраняет Кипарис. Тысячи лет назад, когда ни меня, ни кого бы то ни было из ныне живущих, не существовало, прежние жители города W заключили с ним сделку. Они и все будущие поколения будут жить в достатке, ни в чём не нуждаясь, но взамен Кипарис лишит их возможности испытывать очевидную радость и проявлять эмоции, её сопровождающие, то есть улыбаться. После, каждый получил шкатулку, в которой находился определённый ограниченный запас улыбок на всю жизнь, и как их потратить, растянуть на годы или мгновение, решал обладатель. И так продолжается до сего момента. Принося домой младенца, родители каждый раз обнаруживали на пороге новую шкатулку, с изображением хрустальных губ на крышке, которую открыть мог только тот, кому она принадлежит. Как правило, люди тратят свои улыбки дома, чтоб увидеть это чудо могли лишь близкие и никто не заподазривал неладное.
Я пересказываю эту историю вновь и вновь, поглаживая кончиками пальцев, собственную шкатулку. Мне хочется её открыть и вдоволь насладиться сокрытыми там драгоценностями. Но каждый раз кружевная девушка меня останавливает. Она появляется из абстрактного рисунка на кафеле в моей ванной комнате. Каждый вечер, принимая душ, я встречаю её с новым ликом. То она длинноволосая, с заточено-острыми чертами лица, хищница, то напудренная мадам с пышным шиньоном, то болотная нимфа, зачаровывающая округлыми глазами, полными эфемерных тайн. Одно неизменно. Она просит или приказывает подождать, придержать мне свои улыбки, никогда не давая ответа на вопрос «зачем?». Но я знаю, ей можно верить, просто потому, что никто бы не стал меня удерживать от опрометчивых поступков. У меня нет ни друзей, которым было бы хоть мало-мальски интересно моё скромное существование, ни любимого, обеспокоенного моей судьбой, ни даже благоприятных соседских отношений. Иногда мне кажется, что в городе W, где нет особой дружелюбности, почему-то именно я оказалась самым одиноким человеком. Я часто спрашиваю кружевную девушку, как люди создают семьи, как они знакомятся и как понимают, что подходят друг другу? На что она мне отвечает: «А они и не понимают. Всё происходит само собой. Здешние люди привыкли, что городу требуется население, поэтому создают семьи. Это поддерживает некую видимость неодиночества».
И я всё думала, думала... за что же можно зацепиться в потоке пустых глаз, за кого можно ухватиться, как за спасительную тростинку в водовороте маленькому мышонку? Я не могла найти ответа, потому что искренне не видела ничего кроме безликой массы, текущей по двустороннему движению, которое нарушить могло бы разве что землетрясение.
Майские сумерки встретили меня ледяным ветром в форточку. Для меня всегда было удивительным, как он может проникать между нашими домами-коробочками, стоящими впритык, и бить пудовыми кулачищами в оконные глазницы. Я вскочила с кресла, забыв про книгу, которую читала, и с трудом захлопнула форточку. Каково же было моё удивление, когда на подоконнике за взлетевшими занавесками, я обнаружила цветущую алыми гроздями герань. Она жила у меня более 10 лет и за всё то время ни разу не одарила красочными махровыми соцветиями. Цветы были настолько восхитительными, что мне захотелось смеяться. Внутри меня будто танцевали маленькие эльфы со звенящими бубенчиками на башмаках. Я сделала попытку изобразить на лице, что-то вроде улыбки. Но, как и ожидалось, мои губы сковало в свинцовое кольцо, и вместо добродушного славного лица, преисполненного удовольствием, получилось глупое выражение коровьей морды, говорящей «мууу», которую я увидела в зеркальном отражении окна. От этого вдруг стало нестерпимо грустно. Я облокотилась о подоконник и стала блуждать взглядом по соседним окнам. В одном из них, совсем напротив моего, я увидела точно такие же цветы распустившейся герани, а рядом с ними человеческий силуэт.
- Пора. – Послышался знакомый голос из глубины квартиры.
- Что?
- Ну же, дорогая! Скорее открывай шкатулку! Время пришло...
Я кинулась вперёд по коридору в темноту соседней комнаты, теряя набегу тапки и размеренный ритм сердцебиения. Не включая свет, на ощупь, горящими от волнения руками я нашла шкатулку и, схватив её, побежала обратно в комнату с геранью. Вдохнув, как можно глубже, я приподняла крышку.
Тепло. Непередаваемая ничем, нежность и лёгкость охватила меня. Словно сердце моё превратилось в воздушный шар и поднялось высоко к небесам, оставляя позади стратосферу с озоновым слоем. Мои губы больше не были стянуты вековым узлом, они разомкнулись в сладостной улыбке младенца, увидевшего родную мать. Ни с чем несравнимое ощущение поднятия скул, как парусов фрегата, рвущегося по морским волнам. Вокруг меня кружили то ли снежинки, то ли осколки разбитых окон... а впереди себя я увидела не смазанный силуэт в соседнем окне, с такой же геранью как у меня, которая сейчас лежала на полу в рассыпавшейся земле и кусочках разбитого вдребезги горшка, а улыбающегося молодого человека.
Я оторвала от стебля цветок герани и вышла через оконную раму. Протянув его моему лучезарному соседу, я произнесла своё имя:
- Ри.
- Ами. – представился он, приняв из моих рук алый дар. - Вы ведь не верите, что всё это лишь совпадение, Ри?
С этого момента город вновь обрёл право на безграничное пользование улыбками и потерял данные ранее бессрочные блага. Кипарис был не до конца честен и не огласил важную часть договора: «Одновременное открытие шкатулок двумя людьми с чистыми сердцами, возвращает всё на круги своя».
Во дворах смеются дети, им больше не нужно надевать резиновые сапоги, натирающие пальчики. А мы стеклим окна и разводим на подоконниках вечноцветущие плантации герани. Всё самое главное в нас теперь есть, а всё, что было потеряно, к счастью, не главное.