Серебряные бубенчики

Единорог презрительно фыркнул и белой ослепительной стрелой помчался к лесу - какое дело ему было до смертных! Люди даже не успели вскочить на своих лошадей, когда, последний раз сверкнув витым, как раковина, рогом, он исчез в лесу. Там никто никогда бы его не нашел – он не оставлял следов – даже трава, примятая копытами единорога, тут же поднималась, устремляя свое хрупкое тельце к солнечному свету.
Люди даже не успели вскочить на своих лошадей, когда он, последний раз сверкнув витым, как раковина, рогом, исчез в лесу.
- Может, это была падающая звезда? – растерянно спросил самый молодой из них, кучерявый и сероглазый.
- Дурак, - неслышно процедил бородатый рыцарь. Его длинные русые волосы уже посеребрила пыль боев, а глаза темные, почти черные, блестели, как крылья ворона. И уже громко, с почтением поклонившись, сказал: – Где это видано, милорд, чтобы звезды падали с небес при свете дня?!
Юноша в ответ только пожал плечами: «Думай, как знаешь, а я останусь при своем!»
- Не спорьте! – раздался примирительный и нежный женский голос.
Шурша голубым платьем, девушка подошла к юноше и с каким-то ребяческим озорством обняла за плечи. Потом приблизилась к рыцарю и, взяв его руку в свои ладони, почтительно поцеловала мужчину в грубую бородатую щеку.
- Это всего лишь солнце. Возможно, какой-нибудь непослушный лучик отразился солнечным зайчиком в хрустальной паутинке, случайно повисшей между листьями дерева.
Звон ее голоса смешался с легким шуршанием голубого платья и переливами серебряных колокольчиков. Ее глаза, глубокие и ясные, наполнились странной печалью.
- Наверное, вы правы, госпожа, - задумчиво пробормотал бородатый воин, и помог девушке сесть в седло.
Молодой лорд снова пожал плечами: златовласая красавица была слишком прекрасна, чтобы с ней спорить. Он вскочил на своего скакуна, и они еще мгновение ждали, пока старый гвардеец, все еще размышляя, садился на свою рыжую и такую же задумчивую лошадь.
- Может быть, это было какое-нибудь белое животное, лошадь или олень? – снова предложил юноша.
Рыцарь сердито посмотрел на него, а красавица звонко рассмеялась:
- Лошадь?! Олень?! – ее глаза ярко и странно сверкнули, так сверкают, падая, звезды. – Какая может быть лошадь в лесу?! А олени разве бывают белыми? – И в ее красивой бледной руке, переливаясь, зазвенели серебряные колокольчики, – ими она хотела приманить волшебного зверя из легенды.
Юноша в третий раз пожал плечами. А гвардеец только хмуро проворчал:
- Не нравится мне здесь.
- Возвращаемся в замок, - улыбнулась госпожа.
Все это время оставаясь невидимым для смертных в своем укрытии, единорог долго и внимательно смотрел им вслед, пока всадники не скрылись за холмами. И тогда, глубоко и грустно вздохнув, он побрел назад, в свою чащу, не опасаясь, что люди вернутся, и, даже отчасти сожалея, что не вернутся. Брел, не страшась быть замеченным голодным хищником, выслеживающим свою добычу в лесу – белый зверь не оставлял следов.
Обычно единорог шел: не то переливался от дерева к дереву, не то словно летел, пританцовывая и кружа, как бабочка или цветок. Но теперь он брел, мучительно думая о странных прядях в волосах старшего смертного, которые почему-то были одного цвета с волнующейся гривой единорога. Золотые (или желтые?) листья срывались и падали ему под ноги, а он все думал о прекрасном лице и сияющих глазах юной девы, а еще (больше!) о серебряных бубенцах, которые пели в ее руках. Их дрожащее дребезжание до сих пор звенело в голове единорога.
«Почему?»
Зима, 1997.