Ранн. дневн 11 Пронзительные глаза и остроты Шерви

Ранний дневник 11 Пронзительные глаза и остроты Сергея Васильевича Шервинского

Таруса               

15 июля. Мы с Сергеем Васильевичем Шервинским отправились сегодня в центр городка Тварусы за хлебом. Жара была ужасная. Шли мы медленно и беседовали. Сергей Васильевич мне рассказывал об антологии современной французской поэзии (конец 19, начало 20 века). Для неё характерны сплошной пессимизм и отчаяние, тупик. Наиболее интересны поэты-католики.

Всю дорогу Сергей Васильевич легко поддевал меня, варьируя всячески прозвище моё, данное им "Сфинкс". Он был очень любезен. Я спросила, любит ли он мороженое. «Нет», - ответил он и тут же отвёл меня к ларьку и купил мне мороженое, хотя я и не хотела есть его в одиночестве.

Он повёл меня на самое пекло, усадил на скамейку со словами: «Чем жарче, тем лучше для меня». Он стал рассказывать о том, что он любил в детстве. «Я любил совсем не то, что любят обыкновенные дети, даже не любил Новый год, ёлку, но обожал, когда начиналась Пасха".

Он пригласил меня зайти в Художественную галерею. Когда мы туда вошли, Сергей Васильевич сказал: "Здесь холодно и «входа нет»". В галерее оказалось две комнаты. Картины, там выставленные, мне не понравились.

Сергей Васильевич разговорился с организатором выставки Борисом Прохоровичем Аксёновым, он показал нам портрет Марины Цветаевой работы художника Оболенского 1912 года. Мы вышли, в булочной купили хлеб и пошли домой.

Сергей Васильевич вспомнил, как он первый раз увидел Марину Цветаеву: сёстры Цветаевы Ася и Марина в образе трубадуров с чёлками читали в унисон Маринины стихи.

Я шла рядом, почти благоговея, не замечая ни солнца, ни жары.

Когда я вижусь с его старшей дочерью Анютой, во мне возникает мучительное чувство зависти к её уму.

19 июля. Хорошие и пригожие Федя Дружинин и его жена Катя. Федя рассказывал о Крыме, о могиле поэта Максимилиана Волошина в Коктебеле, о Катином крёстном писателе Александре Габричевском, очень хорошо и любовно говорил о Сергее Васильевиче.

Господи, открой меня, дай мне слух и зрение, чуткость понимать людей и их творения.

Вечерами Сергей Васильевич в тальме сидит на крыльце своего дома и читает газеты. Я его видела в чудесной меховой шубе, накинутой на плечи. Сергею Васильевичу 73 года, но духом и душой он молод и умом остёр. Я его очень люблю и не боюсь, как это ни странно. Я думаю, что он всех людей видит насквозь.

Я счастлива, когда беседую или спорю с Натальей Львовной, читаю книги, вникаю в стихи, плыву вверх по Оке, гуляю в полях. Любуюсь гусями и утками вдоволь.

23 июля. Неужели всю жизнь молить о жизни? У меня нет сил жить. Молиться?

Власть звёзд и трав.

26 июля. Близится истерика. Я предотвращаю её самовнушением.

Приехал брат Герман. Он хорошо выглядит, он говорит, что он в расцвете сил себя чувствует.

Я понимаю, что плавать, это наслаждение, и что этот дар даётся немногим.

30 июля. Приехал муж Натальи Львовны Серафим Николаевич Дружинин, он много острит, хотя с дороги он и устал. У него правильные черты лица. Красивое лицо и вдруг взглянувшие на меня глаза. Я его побаиваюсь и грубею от смущения.

Втроём с Федей и Германом мы отправились на Оку, они мчались вперёд в бешеном галопе, я умоляла их идти в темпе moderato и втайне ругала их за нечуткость и невоспитанность.

2 августа. Пронзительные глаза и остроты Сергея Васильевича.

По пятам моим плетётся меланхолия.

3 августа. Я написала внуку Натальи Львовны Мите Засецкому письмо вполне кажется философское. Какие будут всходы и ударят ли по мне?

С Анютой Шервинской ходили мы в Поленово. Как она умна и религиозна, очень любит животных. Шагая рядом с Анютой, я временами думала, что мне Бог её послал. Я для неё смущённый глупый и мрачный ребёнок с хаосом в голове. Её окружает богема, поэты, художники, пожилые знакомые и друзья её отца Сергея Васильевича.

Она много помогает людям, рассказывала мне об Анюте Наталья Львовна.

Дай мне, Господи, сил, ум и свет.

На очах моих завеса их мрака и пыли. Жить можно только верой. Я хочу верить Тебе, Господи. Дай мне веру в Тебя.

Любимые мои имена — Мария, Александра, Наталья, Константин, Александр, Фёдор, Филипп, Арсений, Святослав, Антоний.

Ни одного дня, который принадлежал бы мне,  книгам,  музыке,  природе.  Я не Феникс,  мне не будет воскресения в огне смерти.

31 июля. Наталия Львовна почти идеальна. Я стараюсь не копаться в себе.

9 августа. Приехала девушка из Воронежа, зовут её Галя Умывакина. Меня - Галя Грибакина. Забавно.

Приехал Витя Мамонов, он похож на врубелевского Пана, на Вакха. Как всегда глаза его прекрасны. С ним рядом Ася, она красива, как терракотовая статуэтка, у неё дивная фигурка.

Галя читает мне стихи. Галины стихи волнуют меня, она талантливая поэтесса.

Течением отнесло Лину и Асю далеко от берега, Витя бросился на помощь девочкам, на одно плечо он посадил Лину, на другое Асю — вытащил их, выплыл с ними из опасного места.

10 августа. Провожали на пристань Витю Мамонова и брата моего Германа. Витино улыбающееся лицо, обращённое ко мне, доброе и доверчивое. Герман с улыбкой,  похожей на мою улыбку — детскую и нелепую, с длинным носом и лукавыми добрыми глазами. Галка в стороне наблюдала за нами.

13 августа. Чарующая игра в бадмингтон. Клонится лето к закату. Приближаясь, светлеют облака.

Как сладко обрести слова, облечь явленья в формы и созвучья.

16 августа. «Начало добровольного подчинения или согласия с Богом есть молитва»

Федя сегодня сочинял музыку. Светлое глубокое лицо его. Я тенью на крыльце стою, слушая его, опустив глаза.

Фотография: Наталья Львовна и Серафим Николаевич Дружинин, я сидим на крыльце нашей террасы в Тарусе.