в эпицентре взрыва тихого города

Я был влюблен в Питер с самого раннего детства. Я в нем родился, никакой другой город не был мне нужен. Все, что люди видели в других городах, я мог найти здесь. Самым смешным было то, что я до сих пор не знал всего этого города. В книгах пишут, что, если люди  любят город, то знают каждый камушек, каждый мостик, перила на ступенях эскалатора и все в таком роде.
На перила ступенек моего подъезда у меня ушло все детство. Зато теперь я в них уверен.  Я уверен в их краске, в том, как они пахнут, я уверен, в том, что ступенек  6, в том, что по ним ходит куча народу, но они важны только мне.
Я уверен в Питере. Я знаю его – он знает меня. Он подстраивается под меня, я – под него.  Каждое мое движение неразрывно связано с ним. Когда я перемещаюсь внутри своей комнаты, я перемещаюсь в маленький частичке его сознания.
Я думаю, все началось еще в моем детстве. Будучи вечнобольным ребенком, на улицу я выходил очень редко и только годам к восьми осознал, что в Петербурге есть река и даже мосты. В этом же возрасте ко мне пришло понимание того, что я живу где-то кроме квартиры, что за 4 стенами есть мир, который, к слову, оказался великолепным.
Я никогда не был доверчивым, поэтому несколько лет я шлялся по городу, составляя собственную карту, которая до сих пор кажется мне намного лучше и удобнее тех, что продают в магазинах идиотам-туристам.
Первые пару лет я бродил абсолютно бесцельно. Был только один критерий возвращения  домой – как только устанут ноги. Еда была не нужна, вода была не нужна, ведь в моем личном распоряжении был целый город. Возможно, именно тогда я начал  пока что на глаз, интуитивно запоминать, что где находится.
Появился айпод – появился новый критерий. Пока не сядет зарядка. Да, уж что что, а музыка никогда не была лишней в нашем трио. Подрос немного, уставать стал быстрее, зато начал рисовать карту. Не знаю почему, но карты, составленные другими людьми, не внушали мне доверия, а вот моя собственная – совсем другое дело!
В Питер влюбляешься очень быстро и очень надолго. Питер был мне другом, отцом, матерью, дедушкой, братом, женой и домом.  Нет такой набережной, на которой я не сидел бы с книгой. Не было моста, по которому бы я не проходил. Я не мечтал уехать, я мечтал всю жизнь быть рядом с этим городом; он нуждался во мне, а я – в нем.
Санкт-Петербург – город, до краев полный тишины. Просто надо знать, где ее искать.
Кладбища были выходом, музеи были выходом из положения, той самой отдушиной. Или закрыться дома и бродить по онлайн галереям. Главное – не уезжать. Никогда, ни шагу отсюда. Не уходить, не отстраняться от Питера.
Я брал и брал, и брал, и брал, город всегда давал мне все, что было мне нужно. Заброшенные трамвайные пути, улыбающиеся поезда, дешевая травка, тиканье часов, которое то нервирует, то успокаивает. Но я ничего не мог дать взамен, мне совершенно нечем было отплатить. Я влюблялся в метро в девушек с черными вязаными шарфами, и я думал о горах. Когда я вижу что-то прекрасное, я думаю о горах, и кто сможет меня осудить за это?
Питер был моим панцирем, если становилось страшно или опасно, я просто закрывался внутри города, застегивал его на все молнии и обитал так неделями в вакууме Петербурга.
Но годы проходят, и многое меняется.  Айпод сел, я вернулся в квартиру. В разгромленную, развороченную квартиру. Они камня на камне не оставили. Всё увезли, даже простыню захватили, черт знает зачем. Времена меняются, поезда перестали улыбаться, на вокзалах невыносимо тихо – поезда модернизированы, не гудят, не шумят. Зачем теперь вообще поезда?
На вокзалах вместо путеводителей суют в карман гашиш.
Бедные поезда, пенсионеры на последнем издыхании. Ползут медленно и с надрывом.
Я не из тех, в кого влюбляются в метро. И это не изменится даже если я надену самый длинный на свете черный шарф. Я из тех, кто влюбляется и вытирает слезы, выходя из вагона.
Моя жизнь похожа на договор с дьяволом, на пожизненную сделку, на бессрочный брачный контракт.
Кто же знал, что можно так влюбиться? Питер совершенен , пусть и со всеми своими недостатками, которые делают его еще более прекрасным. Вечно прекрасным.
И вот я остался один на один с пустой квартирой. Все вечера я проводил в интернет-кафе, дни – на работе, ночи – на улице.  Что мне было делать в этой дурацкой квартире? Конечно, я купил новую мебель, кровать и даже кальян. Но нужно мне было не это, мне был нужен город, каждый его камушек, каждое шоссе и каждую улочку с каждым переулком.
Это история о любви и очень странном мире.
Я познакомился с ней по интернету, и на фотографии она была от шеи до глаз замотана черным шарфом. Она писала рассказы, бросала курить и подростком перенесла аборт. Обожаю эти интернет - исповеди. Проходит 10 минут, а ты уже знаешь о человеке все. Даже самое лакомое  – аборты, сигареты, изнасилования, стихи, рассказы, крики, кровь, фильмы, музыка. Все, что есть в человеке, есть на его страничке. Кто бы сомневался. Здравствуй, век технологий.  Кто бы сомневался.
Я ни на что не рассчитывал. Я вкладывал душу в каждый удар по клавиатуре, а она наверняка лишь лениво печатала короткие сообщения.
Arcade fire знали свое дело, они знали, что тело – клетка сознания. Тело – клетка всего. Почему люди не умеют растворяться в нужном им пространстве? Я бы стал воздухом этого города, каждой каплей в Неве, каждым чертовым  атомом. Но я не мог так сделать, поэтому я просто смирился.
Поверили? Я не мог  смириться, слишком много ненависти и цинизма скопилось во мне за эту жизнь. Я люблю Питер, но если бы я не был всегда один, было бы немного легче.  Но я был нужен Питеру, а не людям, а это совсем другое. интересно, какого  было бы пройти по своим многолетним следам, держа кого-то за руку.  Дать кому-то послушать вокально-инструментальный ансамбль моего сердца в формате mp3. Но это одни из тех мыслей, которые не будут исполнены.
Жизнь скучна сама по себе, но в Питере ее больше, чем в других местах. Это место было создано для меня, да, специально.
Все было очень быстро, нет, действительно быстро. Она приехала, я не осмелился  показать ей все. Провел по эрмитажу, по мостам, по набережным. Но все тайны я оставил при себе – все подворотни, все дворы с граффити, все тихие улицы и громкие переходы. Она жила у меня, курила мои сигареты, мы занимались любовью, но я не мог открыть ей все.
И она сказала страшное   - поехали в москву. Ну что мне, Москва как Москва. Город как город.  Съезжу с ней. Что тут такого? Поездов я не боюсь,  пусть они теперь и другие. Ее я не боюсь, она покажет мне москву. Но что-то держало так крепко, так яростно в этом городе.
Такси, руки трясутся, она держит мою ладонь,  как будто мы на страшном фильме и я девочка-подросток. Что сказать ей ?«я боюсь». Что соврать ей? «я люблю тебя».
-я люблю тебя
Была ли это ложь? Знала бы она сколько я делаю для нее. Знала бы она, как вытряхиваю душу.
-ну давай! Нам пора в купе! Пойдем!
Мне нужны были последние шаги. Я знал, что не навсегда, знал, что вернусь сюда. Но будет ли он таким же после моего возвращения?  Или все изменится и Питер никогда уже не встретит меня прежним? Или изменюсь я? Или ничего не изменится, а москва прикончит меня?
Поезд медленно двигался, я не знал, оторвать наконец  мне ноги от земли и сесть на поезд, который отвезет меня туда, где я не был? Туда, откуда я могу и не вернуться? Я задавал себе слишком много вопросов, все, что у меня было – считанные секунды и ее рука. И в тот миг я преисполнился ненависти к ней, к ее руке, к ее черному шарфу, ко всему ее существу, к ее Москве, к чертовому поезду, к дурацким словам, которые никогда ничего не значат.
И я отпустил ее руку. Жалко, нельзя было точно также отпустить от себя ее жизнь и вообще всех людей.
По-моему, она заплакала. Я вернулся домой, по дороге купил себе черный шарф. дурацкая романтика.