Какой же русский не пишет стихи...

- Никому не рассказываю, что под подушкой уже много лет лежит ручка и бумага. Меняется ручка, меняется бумага , да и голова моя на подушке то с одной стрижкой, то с другой. И что спросите  ?  А то, что они приходят , когда хотят, мне надо успеть их записать, - она переводит взгляд в сторону спальни, и мне кажется, что в нём мелькает некоторый испуг и надежда. Да, это они сменили друг друга, а   возвращённый мне взгляд уже по – прежнему внимателен и отчуждённо вежлив.
Мы говорим о литературном творчестве – о её творчестве. Мне интересно всё и вопросы мои с «как» -  как  она пишет, как находит темы, как редактирует, как понимает, что стихи уже написаны, как она себя чувствует, когда пишет... Мне так много  надо узнать, у меня курсовая по теме литературного творчества, а она – настоящий поэт. Это не я придумала, так о ней написано в предисловии к толстущей книге её стихов.  ( Надо уточнить, кто же писал это предисловие. Я запомнила, что член чего-то , а имя стремительно вылетело из моей головы, где с именами, фамилиями и датами не дружила ни одна часть  всё-таки головного мозга ).
Мы были знакомы издалека, и в этой шапочности  случайных приветствий и встреч был ключик к этой встрече, где я спрашиваю и спрашиваю, записывая на диктофон всё, что она говорит.
- Выключи,-  просит она , - всё это не главное, - какие муки , какое творчество, если  мы говорим на русском языке. Язык у нас такой, что и не хочешь, да заговоришь стихами. Найти мне такого русского, кто бы хотя бы раз в жизни не сказал , не написал рифмованных или каких-то складных строчек.. Найди...
Она уже не смотрит на меня, на диктофон. Мне надо уходить. Прощание не затягивается, я ухожу, чувствуя какую-то непонятную вину, словно я делала что-то плохое...
Дома рассказываю об этом бабушке , объясняя и ей и себе, что это научный метод исследования творчества – развёрнутое интервью, где отвечающий рефлексирует...
Бабушка у меня умеет слушать и, точно знаю, умеет понимать меня.
Только говорит она что-то не по теме:
- На то мы и русские, чтобы стихи любить как свой язык, как себя, как свой народ, свою землю...
- А английский , а греческий...  , - я сама не знаю, что хочу сказать.
- Может быть, разница в том, что у других народов есть поэты , что один для всех, а у нас – каждый поэт, каждый сам себе поэт и других ему не очень-то и надо, поёт себе своё , - она задумчиво смотрит на меня. Я смотрю на неё. Молчим.
Будет час, когда в беседе  с другими людьми и на другом языке зайдёт тот же разговор – о русских, о поэзии , и я скажу, что в юности редкий русский не пишет стихи или песни , или не увлекается поэзией.
 На меня посмотрят с недоумением и недоверием – за нашими спинами светился экран телевизора, где только что мелькал современный фильм, нет не русский, а с русским как главным героем – он был бандитом и негодяем, безжалостным, рассчётливым и ужасно неряшливым. Это был не первый киногерой с русской кинобиографией, которые я видела на этом экране за несколько дней в чужой стране. Такими они нас видят  почти ежедневно.
( Продолжение пусть всё-таки следует , когда ему придёт время. )

Картинка из Сети. Автору спасибо.