Вальпургиева ночь

Дремлющее солнце, еще не проснувшееся от затянувшейся зимы, торопливо спряталось в алую перину облаков. Строгая как епископ, торжественно-холодная луна  объявила вступление в  силу древней магии Вальпургиевой ночи.
 Город преобразился  в дурманящей ауре сумасшедшей весны.
 Желтолицые раскосые гномы в оранжевых жилетах, переговариваясь на гномьем наречии, устало брели в  пещеры вагончиков, тролли, затянутые в спортивные костюмы,  что-то пели  под раздолбанную гитару в азартном ожидании одинокого  путника.
 Инкубы из зловеще черных иномарок орали:  "Эй, дэвушка!", - выискивая сальными взглядами среди миниюбочных русалок тех,  которые в обмен на ужин в ресторане готовы отдать пусть не душу, но крохотные остатки гордости и целомудрия.
 Суккубихи,  скучающие в кафе,  мало интересовали похотливых демонов.

 Серые верфольфы рыскали,  сверкая блестящими пентаклями на погонах. Пентакли давали им власть над прочими, даже наглые тролли затихали и становились невидимыми при их появлении. Только сосущие, за неимением крови, дорогой коньяк упыри, не обращали внимания на оборотней, Власть охранной грамоты в кармане была намного сильнее власти пентакля.
 Лешие жгли  костры в лесополосе, надираясь зловонным бесовским зельем, выменянным у алхимиков на пустые бутылки. Огнедышащий цербер, которого выгуливала унылая Мелюзина, лениво тявкал на леших. Волшебство весны покорило всех, только домовые с домовихами не заметили ничего, греясь в холодных голубых лучах телевизоров.

 Стройная ведьмочка грустила в эту ночь. Шабаши в ночных клубах не прельщали ее, а обывательский досуг домовых был до тоскливости сер. Она читала книгу, записывая понравившиеся мысли в изящный гримуар.
 Душа ведьмы  тоньше остальных. Если прочих  чародейское дыхание Вальпургиевой ночи просто одурманивало, то ведьму оно сбивало с ног, как в Море-Океане сбивает волна прибоя человека,  вздумавшего купаться у берегов острова Буяна.  Весна жгла,  как бел-горюч камень Алатырь, и холодила,  как взгляд василиска.
 Строчки в гримуаре текли как пряжа в руках Гретхен. О ком тоскует Маргарита? О загулявшем в кабаке с Мефистофелем Фаусте, или о Мастере, уже чиркнувшем спичкой перед несгораемой рукописью?
 Как манит Броккен  в эту ночь! Взмыть бы в ночное небо к трепещущим огонькам звезд! Только кто-то, наверное, тролли,  утащили помело, на секунду забытое на улице, да и что делать на Лысой горе без Фауста или Мастера?
 Воланд забыл про Бал и коронацию, втянувшись в квартирный вопрос. Азазелло и Коровьев засиделись в его офисе. Лишь пушистый Бегемот, мурлыча,  трется об ноги, подставляя ушко с кисточкой для ласки.
 Ведьмочка мажет тело душистым, синим колдовским зельем, рассеяно забыв превратить тюбик со штрих-кодом в золотую баночку. Окно раскрыто настежь, и,  осторожничая, скрываясь от взгляда огненного змея, она прячется за старый шкаф во время этого ритуала. Проще, конечно, прочитать заклинание невидимости,  или задвинуть шторы, но на это нет ни сил, ни времени.
 В постели, погрустив немного,  ведьмочка засыпает, Час встречи с Фаустом или Мастером стал на  одну ночь ближе.
 В Вальпургиеву ночь каждая женщина - немного ведьма. Особенно,  когда она влюблена.