Держи меня

Весна, что б ее, и я снова королева бордюров, крыш и одиночества. Когда я напиваюсь, меня тянет залезть повыше в силу оптимизма по поводу способности двуногих к полетам и познаванию сути происходящего методом проб и ошибок. Вот и в этот раз с «Балтикой лайм» в одной руке и сигаретой в другой мое Бессознательное спешило удовлетворить свою потребность в прекрасном обзоре и общении с воображаемыми друзьями в относительном уединении.
Что меня подбило из всех доступных крыш города выбрать именно эту, знает только совершенный Бог, если Он вообще имеет место быть в этом несовершенном мире, но я всегда ссылаюсь на карму в объяснении поступков собственного Подсознания, так проще. Ни тебе ответственности, ни угрызений совести. Фатализм, по сути, клевая штука.
Но вернемся.
Дул ветер, с которым я «на ты», мой брат и друг, впрочем, конечно же, воображаемый. Мне снова захотелось летать, хотя бы мысленно, написать парочку ни к чему не обязывающих четверостиший, потому я смело толкнула дверь, последнюю преграду, и выползла на свежий ветер. В крови играли огонь и пиво. Дышалось легко, смотрелось далеко, слышалось громко, чувствовалось больно.
- Ты из этих? – ветер донес до меня низкий, хрипловатый, но приятно обволакивающий мое нутро голос.
Я огляделась: правее, свесив ноги в бездну, сидел человек. Парень. К слову сказать, крылатый.
- Кого «этих»? – переспросила я, больше удивляясь вопросу, нежели внешнему виду спрашивающего.
- Самоубийц, - равнодушно ответил незнакомец, удосужившись, наконец, обернуться. У него были зеленые глаза. Только это и запомнила. Зеленые, словно холодильник у меня на кухне. Нет, серьезно, без всяких там «весенняя листва», «морская волна» и «трава на лугу».
Сказать, что он был красив до невозможности, все равно, что ляпнуть безнадежную банальность. Но я влюбилась. Хотя… в это время года я особенно влюбчива, и мне многого не надо, достаточно одного зеленоглазого незнакомца на крыше с чарующим голосом. Вполне достаточно. По самое горло.
- Да нет, как-то пока не тянет в иной мир…
- Угости сигаретой.
- У меня только женские.
- Мне плевать.
Я присела рядом, подсознательно скопировав его позу, протянула ему никотиновую палочку и дала прикурить. Он затянулся, прикрыв глаза. Его веки дрожали.
- Спасибо, - улыбнулся мой прекрасный незнакомец. Впрочем, меня изнутри царапало навязчивое ощущение, что знакомы мы давненько, да и прекрасным он, нельзя сказать, чтобы был, как говорится, на вкус и цвет и что-то там еще про фломастеры. Он вообще мог оказаться маньяком или косплейщиком. Только вот… В тот момент мне хотелось, чтобы рядом был он и чтобы он был ангелом. Вот такая я дура.
Когда он смотрел на меня, мне казалось, что он слышит все мои непроизнесенные и непроизносимые звуки на обратной стороне души. Почему-то безразличному и вместе с тем доброму взгляду глаз цвета холодильника хотелось верить…
- Напиши обо мне историю, - сказал он невзначай. Даже ветер удивился, ударив в спину… незнакомца. Он слегка покачнулся, и мне почудилось, что, отчаянно балансируя на парапете, он слегка разомкнул свои синие крылья. Их перья встрепенулись и снова замерли. Одно легкое движение. Мне привиделось? Глюки по пьяни?
Удержался.
- С чего ты решил, что у меня получится?
- Да так, подумалось, что из этой картинки на крыше выйдет неплохой рассказик, ненавязчивый и без смысла.
- Ты преувеличиваешь мои возможности.
- Возможно, - улыбнулся непринужденно, обезоруживая, потроша душу, словно тряпичную куклу, ничего не оставляя взамен.
Когда небо начало темнеть, лениво обнажая божественные плевочки, я осознала, что порядком набралась, да и пиво кончилось, как всегда неожиданно. Пытаясь совладать с рвотным рефлексом, я глубоко вдохнула. Но стало еще хуже. Мое тело дернулось и подалось вперед. Я помню, как невидимые руки, именно невидимые, ибо в глазах у меня темнело и плыло, обхватили меня за шею, уронив с парапета на бетонную поверхность крыши, и хрипловатый голос едва слышно, почти шепотом, растягивая слова, будто напевая, проурчал в мое правое ухо: «Еще рано, детка». Когда я интуитивно повернула голову вслед за голосом, там уже никого не было. На крыше никого не было. Кроме воображаемой меня.
Но…
Где бы ты ни был, засранец, ведь ты все еще смотришь на меня, ведь так? Я надеюсь…