Российский феномен. Сказка

1 часть.

(Предисловие)


Мы на днях с удивленьем узнали
Из центральных и местных газет,
Как Воронежский край посещали
Гуманоиды с дальних планет.
Очевидцы (казал телевизор)
Говорили о них «так» и «сяк».
Хоть пришельцы и пробыли с мизер,
Дело, скажем, совсем не пустяк.
Мне поведать историю, слушай,
Удивительный выдался случай.
Я из тамошних мест сам-то родом,
Годов сорок, примерно, тому
Попрощался с крестьянским народом,
Скинув тесный колхозный хомут!
Долго, долго бродил я по свету,
Жил на Волге,  седой Колыме.
Но к родным возвращаться с приветом
Часто, часто приходится мне.
Где речушки Усманка и Хава
Омывают свои берега,
На пригорках - густая дубрава,
Ниже чуть - заливные луга.
А кругом, сколько взгляда хватает
Всё поля и поля, и поля.
Тем, кто в этом хоть чуть понимает,
Очень милая сердцу земля.
По полям тем до града Тамбова
Протянулся «татарский» вал.
Давний пращур, предок Донского
Не от жиру его насыпал.
А вдоль вала в разбежку,- курганы,
Сторожевые тогда холмы,
Где подолгу «сражались» и мы,-
Малолетней поры «басурманы».

Здесь селений названия чудны:
Хава, Усмань за ней Байгора,-
Дань далёким делам многотрудным
Схваткой памятной зла и добра.
В годы тяжкого ига Усмана
Угнетённый наш русский народ,
Не склонял головы перед ханом,
Прославляя и помня свой род.

За жестокость его и расправы,
За невинно пролитую кровь.
Дочерей его Усмань и Хаву
Растерзали… под Байгорой.
Их тела к скакунам привязали
Тонкой шёлковою бичевой.
Долго, долго по сёлам таскали,
Подняв  злобу в селеньях, и вой.
В назиданье за боль человечью
По прошествии  нескольких лет
Именами их названы речки,-
Чем оставлен в истории след.

В сих краях прозорливый Петр первый,
Стягом русским украсив свой флот,
Для России нашёл самый верный,
Самый лучший и нужный ход.
Здесь Кольцов и Никитин (поэты!)
Прославляли степные края.
Но рассказ мой, друзья, не об этом.
Лишь на миг отклонился я.
Чудеса тут порою творятся,
О которых не слыхивал свет.
Вот что мне раз поведал, братцы
Как-то вечером прежний сосед.











2

МАРТИНОВО ЧУДО.



Дед Мартин (был в деревне такой)
Пообедать пришёл   домой.
Только взялся рукой за ложку,-
Слышит стук какой-то в окошко.
Он к стеклу,- никогошеньки нет.
«Я свихнулся»,- подумал дед.
Только-только Мартин за ложку,-
Слышит глас загробный в окошко:
«Жить придётся  тебе дед Мартин
Девяносто годов и один »
И так ясно голос был слышен,
Что Мартин на улицу  вышел.
«Совсем свихнулся»,- подумал дед.
Никого под окошками нет.
Через день в селе, через два ли
Про то чудо люди узнали.
Посудачили и забыли,-
Им-то всё до сивой кобылы.


Год за годом бегут чередой.
Мартин ходит уже с бородой.
Ему стукнуло пятьдесят,
Вот уж минуло шестьдесят.
А под семьдесят он занемог,
Запаршивел, закашлялся, слёг.
Не гуторит, не ест и не пьёт.
Прошибает бедняжечку пот.
Руки, ноги повисли, как плети.
Вкруг него соседи и дети.
В пору саваном бы накрывать.
Вдруг однажды ему на кровать
Глас загробный. И как наяву
Говорит  так тихонько ему:
«Только ночи сгустится туман,
Собирайся старик на курган.
А как станет совсем уж темно,
Задами пойди, через гумно,
Что бы не видел тебя никто.
Лопату возьми да решето.
Копать будешь землю и глину,
Шириной и длиной в могилу.
В предрассветный иль утренний час,
Лишь заметит завистливый глаз,
Ты лопату оставь и потом
Возвращайся домой с решетом.
По дороге к ручью подойди,
Решетом под кустом поведи.
Нужно поймать гольцов штучек  пять,-
Должно  будет с собою их взять.
Потом  сваришь такую уху.
Понятно круглому  дураку,
 Её непременно есть нужно,-
Заживёшь вольготно и дружно»
.



Выждал Мартин темноты.
Натянул с трудом порты.
С кровати сполз босиком,
По полу к двери ползком.
Лопату взял с решетом,
И вновь по земле животом.
Руки и ноги дрожат,
Рот перекошен и сжат.
С бедняжечки градом пот,
В десять  ручьёв так и  льёт.
Где б силу такую взять?
Чтобы  себя истязать.
Только к жизни любовь,
Греет в нас душу и кровь.
Чтобы продлить жизни миг,
Себя одолел старик.
Движенья теперь его
Бодрят, веселят самого.
К кургану на полпути,
Он начал ногами идти.
Что голос ему повелел
Мартин исполнить сумел.
И в шестом часу утра
Козу погнал со двора
На выгон. Люди  притом
Пали на землю пластом.
Сами себя крестили,
Языки  проглотили.
Словом, Мартин наш ожил.
Жил себе и не тужил.
Даже (молвили слухи)
Ходил до молодухи.
Быль то иль может небыль?
Я там в то время не был.
Мне не престало тут врать,-
 Про чудо бы досказать.


3

Вот апрель. В конце третьей недели.
На рассвете часов этак в пять
Неизвестная сила с постели
Вдруг Мартина заставила встать.
Вроде б с вечера спал, как убитый
(Спится так в сильный дождь иль грозу)
Чу, мгновенье! И  очи раскрыты
Настежь. Сна ни в одном глазу.
На дворе предрассветная сумять
Добавляла собой тишину.
Пробужденье пытаясь обдумать,
Дед Мартин подошёл к окну.
Только темень нащупал взглядом,
Сразу тело то в холод, то в жар.
За селом, за колхозным садом.
Опускался причудливый шар.
Шар огромный аршин так в сорок.
И светящийся весь насквозь.
Видит Бог, обомлели б спросонок
Если б видеть его вам пришлось.
В шаре том суетились люди.
Двое длинных, метра под три,
Остальные им ростом по груди,
Как детишки смотрелись внутри.
Шар спокойно спускался, степенно.
В светлых  окнах мерцал часто свет.
Превращая его постепенно
То в зелёный, то в розовый цвет.
Вот он низко пред яблонь спустился
На лужайку к сторожке впритык.
Снизу люк потихоньку открылся,
Весь огнянный, как сварочный стык.
Дед стоял, обомлевши от страху
Может пять, может десять минут.
Суетливо напялил рубаху,
Вслух подумал: «Сторожку сожгут».
Он к двери.  До сторожки той было
Шагов триста,  аль больше чуть-чуть
И его вдруг небесная сила
Унесла в сад, как глазом  моргнуть.
Полсекунды,- и он  у сторожки,
Сбоку шара, как вкопанный встал.
У пришельцев антенны, как рожки,
А одежда- сребристый металл.
На Мартина они ноль вниманья.
Каждый занят был делом своим.
Длинный, вроде б, читал заклинанья,
Те, что меньше, бубнили за ним.
Получалось у них так, как если
Проводился молебен там б.
Второй длинный  вращался на кресле
Пред экраном средь кнопок и ламп.
Постепенно Мартин оклемался,
В ситуации нервной обвык.
Ущипнуть себя догадался:
«Жив. Целёхонек ум и язык».
Ну, а коль два начала здоровы,
Хоть и заячье сердце в груди.
Прохрипел: «Братцы, будьте здоровы»
«Не мешай нам старик, погоди».
Голос, голос тот самый загробный,
Что когда-то звучал за окном.
Осмелел дед не так уже чтобы,
Но довольный сказал: «Подождём».
На заваленок сел тихо, чинно
Пятернёю затылок поскрёб,
Неземною любуясь картиной,
Меж ладонями стиснул свой лоб.
Здесь из шара сквозь люк по ступеням
Две фигуры спустилися враз.
К старику они плыли, как тени
И промолвили: «Выслушай нас.
Здесь сидишь ты, Мартин, не случайно,
Как и та не случайная ночь.
Эту встречу держать надо в тайне,
Что мы скажем,- исполнить точь-в-точь.
Ты не бойся, тебя не обидим,
И краснеть не придётся за нас.
Мы не звери, не  черти - сам видишь.
Что нам надо? Узнаешь сейчас.
Нужна помощь нам. Просим, как брата!
На два месяца, может на три,
Пока мы не вернёмся обратно,
Биоробота здесь приюти.
Ты согласен. Ну, что же мы рады.
На добро отвечаешь добром.
Не пытай ни о чём нас, не надо,
Обо всём ты узнаешь потом.
Для землян, например, соседей
Что судачат про меж собой,
Назови его просто Федей.
Будто дальний родственник твой.
Внешне - он человек обычный,
Руки, ноги, глаза и рот.
Сразу скажем, дурных привычек
Не имеет: не курит, не пьёт.
На земле в любой работе
Не сломается он  никогда.
Если в нём вдруг, конечно, кто-то
Не попутает провода.
Лишь тебе подчиняться будет,
То, что нужно исполнит точь-в-точь.
Спать он, к слову, не очень то любит,
Для него что день, что ночь».
Тут высокая тень отделилась,
 Уплыла постепенно в люк.
Человеком вторая явилась.
Шар исчез. Тишина вокруг.
Дед Мартин, как ни в чём не бывало,
Будто это в порядке вещей
Удивился: «Светло то как стало.
День уж вот он, стоит у дверей.
Что же ждать? За постой нету платы.
Видишь, Федя, За садом дом?
Нужно двигаться нам до хаты».
Тот ответил: «Ну, что ж пойдём».





4

На востоке заря затухала,
Нарождался погожий день.
Меж холмами терялася Хава,
Приютив к себе часть деревень.
А вокруг без конца и без края
Простирался крутой чернозём.
Мать-земля, как солдатка какая,
В ожиданьи томилась своём.
Робот
Что ж людей на полях не видно?
Время сеять, сорняк полоть.
Мартин
Эх, родимый, до слёз обидно!
Видно нас позабыл Господь!
В деревнях остались и в сёлах,
Старики да старухи одни.
О той жизни судачим  весёлой,
Коротая последние дни.
Молодёжь только чуть оперится,
Лишь поднимется чуть на крыло.
Всей ватагой, как стаями птица
Понеслась: «До свиданья, село».
Каждый год по стране в конце мая,
В школах праздник - последний звонок.
Для села же изнанка иная:
«Время вышло,- плати оброк».
С этим делом у нас все квиты,-
Что последний, что первый звонок.
Окна школы крест на крест забиты.
На дверях проржавевший замок.
Сам директор давно уже помер
В безысходной тупой тоске.
Наша жизнь - лотерейный номер,
Что ведёт к гробовой доске.
Вот, к примеру, речушка энта
Ещё лет пятьдесят назад
Растекалась широкою лентой.
Всю окинуть устал бы взгляд.
Ребятишки, бывало, оравой,
К ней верхом,- лошадей купать.
Табуны, ребятишки и Хава,-
Всё пропало, едри ж твою мать.
Перепаханы берег и пойма,
Заливные луга заодно.
Всё с полей (ну, а грязи там уйма)
Воды вешние гонят на дно.
Родники замурованы илом
Рыбке  бедной нечем вздохнуть.
Вряд ли сыщется в мире та сила,
Что б могла всё на место вернуть».

Тут дорога пошла косогором.
Вдоль деревни. Пришелец наш
Повернулся, окинул взором
Не затейливый русский пейзаж.
В два ряда разорённые хаты.
(Мой читатель, прошу разреши
Мне отборным российским матом
Скинуть боль с омертвелой души).
У Некрасова в прошлом веке
Пусть разруха, пускай нищета.
Всё ж рассказ о живом человеке,
Но о мёртвом,- одна маята.
Темень окон у каждой из хаты,
Как глазницы, но только без глаз.
Сиротливо, чуть-чуть виновато
Обездоленно смотрят на вас.
В перекошенных крышах солома,
Что ещё в тридцать третьем году.
Колосковым звонила звоном
Кому радость, кому беду.
По деревне у каждой хаты
Торопливые с виду столбы,
Возвестившие радость когда-то,
Словно пьяные, на бок легли.
Весь пейзаж. Скажут мне: «Не густо»,
Ну а где ж теперь гуще взять?
Хорошо, что ещё не пусто.
Ещё есть о чём писать.









5


Дед Мартин возле дома с Федей
(Назовём его так пока)
Познакомил своих соседей
Бабку, кошку и старика.

Мартин

Что поднялися в рань такую?
Ну, и странный пошёл народ.

Соседи

Мы о смерти сидим толкуем
Ну-ка, мимо, чертовка, пройдёт.

Мартин

Фёдор… родственник…

Старик Чичер

Ну и славно!
То-то радость на данный момент.

Потянула старуха плавно:
«Я-то думала корреспондент».

Мартин

О деревне писать нонче в моде
.
Чичер

Ну, а толку-то, толку что?

Старуха

Разведут баланду в народе
Всё уходит как в решето.
Толк-то есть,- посидишь, посудачишь.
Вроде б, легче так душу излить.
А её только тронь - сразу настежь,
На распашку- ведь вся горить».
Электричества в хатах нету,-
Разворованы провода.
Обещали исправить к лету.

Чичер

Едят их мухи и овода.
Обещанку ждут три года.
Стало быть, не вышел срок


Мартин

Что ж: такая у нас порода,
Потерпи, говорят, браток.

Чичер
Едят их овода и мухи,
Нешта можно так терпеть?

Старуха

Не молоды мы. Старухе
С покойно бы умереть.
К деревне проезда не стало,
Пять лет уж как чинят мост.

Федя

Пять лет- это срок немалый.

Чичер

Всё тянут кота за хвост.

Старуха

Приехала б, смотришь лавка
Как прежде: сырок, колбаса.
Без всякой там чертовой давки.
Хватило бы всем за глаза.
Картошка - вот наше спасенье.
Мне чудилось как-то во сне.
Овсяного пачку печенья
Старик мне принёс по весне.

Чичер

Допустим ты в город дочапал,
На пенсию много ль возьмёшь.
Той пенсии кот наплакал
Загрызи тя едрёна вошь.

Мартин

Коммунисты нам жизнь рисовали
То в пурпурный, то в радужный цвет.
Вот и дожили,- видите  сами.
С кого спросишь? Ответчика нет.

Старуха

Ответчик в «Единой России»,
Только сам на себя не похож.

Чичер(смеётся)

Он из красного сделался синим.
Загрызи тя едрёна вошь.

Мартин

Да при чём тут: «Красные с синим»?
Так пошло  испокон веков
Дармоеды правят Россией.
Околпачив нас, дураков.
Царь  мешал! Вот и нету царя.
Образ Ленина втоптан в грязь,
Ёська был тридцать лет у руля,
Теперь он им изверг и мразь
Ныне двое  стоят у руля
Нелёгкую вахту несут.
Два белых коня,
Ох, два чистых коня
Тернист и не лёгок ваш путь.


Не лезут чинуши наперёд
Стоят прячась сзади
Как только черёд придёт
Успеют чистых загадить.
Иной придумают  «изм»
И спишут всё на терроризм

Старуха (Смеётся)

Только чинуши одни  чисты,
Даже негде ставить пробу.
Откаты, поборы у них в чести.
А с них что-то взять-  попробуй!!!
Смешают с говном, изотрут всё в пыль.
А скажут: «Да-к это ж так было».
Хоть ссы в глаза,-  им божья роса
Им всё до сивой кобылы.

Чичер

Тут вот про них я придумал стих
Пойду, принесу тетрадку.

Старуха

Стихи, тетрадь…языком чесать,
Пойдём- ка,  дружок,  на  грядку.

Чичер

Пускай прочтут напрасный  мой труд.
На досуге всё кумекал.

Старуха

Уж лучше б спал. Ты всех достал

Чичер

Да дело, видишь, не в этом.









6



Дед Мартин  взял неспешно тетрадку,
Осмотрел её с разных сторон.
Ткнул за  пояс, чуть хмыкнув украдкой,
Мол, что ж делать.«Прочтём,- молвил он,-.
Не себе взял,- племянника ради.
Феде скучно в деревне у нас ».
За кладбищенской старой оградой
Солнце пялило красный свой глаз.
-Что ж пойдёмте,- Мартин тронул Федю,
-Возвращаться нам надобно  в дом.

Старуха
Всех вам благ, дорогие соседи
Будем живы, пока не помрём.
Чичер
Не припомню никак, вот склероза!
Федю. Вроде б на Нюрку похож.
Мартин.
Да, сестрёнка увяла как роза.
Под колымскую песню в мороз.




Первым делом Мартин дома вывел,
Свою живность, козу за забор
На лужок, где косматые ивы
Задушевный ведут разговор.
Фёдор молча надыбал лопату
Во дворе среди грабель и вил.
Посчитав, что пора вносить плату
Старику, чтоб  кормил и поил.
За гумном, где раздвинуты гряды.
Мать-старушка родная земля
Выдаёт не земные  награды
Тем, кто  тешит трудами  себя.
Что за чудо! лишь тронешь лопатой
Чернозёма нетленную суть.
Чабрецом  вдруг повеет и мятой
Так привольно! аж трудно вздохнуть.
 Дед к племяннику шёл на подмогу.
Он в работе той дока, мастак.
Вам бы взглянуть на них и ей-богу
Встрепенётся душа в вас. И как!
Вдруг захочется выйти на поле,
Где забытые вами ручьи
Тихо шепчут о счастье, о доле,
Струйки светлые катят свои.
Вам покажется вечностью время,
А быть может и мигом одним.
Одним парус вдали, другим - стремя.
То, что любим  и в сердце храним.




День закончился славно и чинно,
Дед Мартин, правда, сильно устал
Ведь на то была явно причина,-
Трудно вспомнить, когда так «пахал».
Зато спал эту ночь  как убитый,
Только телом до койки прильнул.
Федя вечно побритый, умытый,
Хоть бы разик украдкой зевнул.
Он тетрадку листал то и дело,
Всё пытаясь понять жизни суть.
Ах! Читатель, я выкажу смелость,
Дам и вам в ту тетрадь заглянуть.


















2 часть




(Тетрадь  Чичера.)





1
      Дефицит  совести.

Занял Фрол дубовый стол,
Хоть сам не далёк от дуба.
Ему наплевать, что добывать,-
Руду или тёще шубу.
Делает вид, что деловит
С утра и до поздней ночи.
Замшелый гриб
К креслу прилип.
Оторвать, бедолагу, нет мочи.
О людях забот
Наплакал кот.
В нём ложь сплошная. Нет правды.
Хоть ссы в глаза:
 «То божья роса.
Вот тут, Борис, не прав ты».
Когда-то мой дед
Средь шумных бесед
О людях таких подметил:
«Из хрена  в хрен стреляют,
Лишь порох теряют,
Да возят дым на ветер»
Да, брат, дела!
Где совесть была,
Там вырос огромный кукиш.
Пойми и поверь,-
Души потерь
Чванливостью не окупишь.



2
И л  ь и  ч  и.

Тебе любой ответит: « Во!»,
Кого ты не спроси.
Кому вольготно, весело
Живётся на Руси?
Буфетчице Нюрке,
Чурбанову Юрке,
Хрущёву да Брежневу.
А нам, мудакам,
По- прежнему.
(народная прибаутка)


Егор Ильич
купил «москвич».
Мужику та лошадка сгодилась.
Бездорожье и грязь
 под колёса хрясь!
Только к вечеру пыль садилась.
От таких чудес
 радость до небес
А коли  «лошадка» заладится,
Ни тебе забот,
 ни тебе хлопот
Ни голова не болит у тебя, ни задница.

Но вот с Апеннин
Россию пленил
Миланец по кличке «Фиат».
Надёжен, проворен,
 и всяк им доволен
С Курильской гряды до Карпат.
Только цена
пугала сполна,-
Как лишь цену назовут,
 аж глаза на лоб ползут.
Ах, «Жигули», вы, «Жигули».
 До чего ж  нас довели?!!

Семён наш Ильич
 надулся как сыч.
Нам ли его не понять.
Семёну Ильичу
 цена не по плечу,-
Где ж столько денег взять.
Стал наш народ
обращаться в скот,
Будь то хохлы, москали иль чухонцы.
Стали здесь и там
 прибирать всё к рукам,
И совесть менять на червонцы.
Прораб Ильич
 загнал кирпич,
Доходом делился, как водится.
Ильич прокурор
 не видел в упор.
Барыш и ему приходится.
В Госснабе Ильич
тот самый кирпич
Не стал пускать в продажу.
«У нас есть БАМ,
 как же вам дам,-
Экономику всю разлажу»
Ильлич в Минфине,
 что сапёр на мине,
Вот-вот готов взорваться.
Его оборот
 станет вот-вот.
«Караул! Помогите, братцы».
Ильич в Комцен
 покладист всем:
«Помочь товарищу надо».
«Фиату» тому
 накинул цену,
И вкрапил табличку «Лада».
Прораб Ильич уже иной.
Его ли пугать дурной ценой.
Пугала волка кобыла,
 остался хвост, да грива.
Ах, «Жигули», вы, «Жигули»!
До чего ж  нас довели?!!
Работяга ж так,
 горбит за пятак.
Бюджет свой дырявый латает.
До машины ль ему,
 не взять бы суму.
Слава Богу, на хлеб хватает.
А тот, кто ослаб
 и душонкою слаб,
Идёт в Ильичи сразу.
И вот столь лет
 конца ей нет.
Течёт по стране та зараза.
Ильич из Комцен
свихнулся совсем,-
Плодит и плодит Ильичей.
Была б наша воля,
как «палкина» Колю
Турнули б его в зашей.
Но главный Ильич,
Леонид Ильич
Запарился, бедный, нет мочи.
Там на верху
 в лебяжьем пуху
Сидит и лозунги строчит.
«Год решающий,
год завершающий
И определяющий то ж»
Кодекс моральный,
как ненормальный,-.
На что он сегодня гож?

С Октябрьских начал
народ наш мельчал
Не телом мельчал, душою.
Что стало потом
Я знаю о том
Америки  вам не открою.

Ильичи нас с тобой
когда-то гурьбой
В манящую метили  цель.
Выходит мудилы,
  лишь воду мутили
И ловят рыбку теперь.
И мы с вами удим,
но есть хрен с два будем
Из другого замешены теста.
Лишь Ильичи
имеют ключи
К высоко державным креслам.
Ты же Ермол
 тяни ярмо,
Сопли мотай на кулак.
У тебя, Ермолка
дублёная холка.
Ты проживёшь и так.
Тебе Ильичи:
 «Ермол, не взыщи.
Почитывай кодекс моральный.
Ликбез посещай,
 себя просвещай,
Готовься к жизни нормальной.
«Твой эгоизм-
тормоза в коммунизм»,-
Сказано это вождём.
Ты уж меняйся,
не упирайся.
А мы тебя подождём»
Учили морали,
себя замарали
И сели в такую лужу!
Ермол терпел,
потом свирепел,
Толпами вышел наружу»




3


Принцип жизни прост, как телячий хвост.
Стоит только чуть подсуетиться,-
Ты уж парень-хват, ты министру сват,
И журавль у тебя  в руках, и синица.
Семёнов Егор наточил топор
И решил сгондобить хоромы
К магазину шасть, а там неча класть
Ни гвоздей, ни досок, ни соломы.
Стал он у ворот, приоткрывши рот,
Думать, гадать, да кумекать.
«Ну, а как же быть? Как-то надо жить.
Может в Америку съехать?»

Подходит Федот,- мужик ещё тот,-
Аж негде поставить пробу.
«Не горюй Егор, только уговор
Рот на замок и концы в воду.
Ты мне, я тебе, красненькая сверху.
Где пьют, там льют.
Дальше Крыма не загонят,
Выше «крыши» не дадут».
Без всяких хлопот всё припёр Федот
И больше чем нужно втрое.
У Федота зять знает, где взять,
Его друг предначпом Госстроя.
От Егора рубли ручейком потекли,
А куда, я секрет вам открою.
Семёнов Егор не видит в упор,
Как деньги текут к Госстрою.
Егоров Семён не так чтоб умён
И дураком не слыл в округе.
Деньжат сгоношил, намедни решил
Юбилей отметить супруге.
Он к продмагу. Глядь,
 А там нечо взять,-
Шаром покати. На витрине
Кильки в томате. 
(Две п..ды в халате
 За чем-то сидят в магазине)

«Ну, а как же быть? Надо как-то жить?
Может правда в Америку съехать?»
Стал у ворот, приоткрывши рот
Думать, гадать, да кумекать.
Подходит Федот, мужик ещё тот,
Аж негде поставить пробу.
«Не горюй Семён, не будь дурён
Рот на замок и концы в воду.
Ты мне я тебе, красненькую сверху.
Где пьют, там- льют.
Дальше Крыма не загонят,
Выше «крыши» не дадут.
Без всяких хлопот припёр Федот,
Завернув в целлофан и бумагу.
У Федота зять знает где взять.
Пинком открывает дверь к завмагу.
И Семёна рубли ручейком потекли
Без молвы, без хулы, без восторгу.
Ведь Семён, как Егор не видит в упор,
Как деньги стекают к Госторгу.













+       +       +      +      +


4
Зачем высоким слогом говорить,
Когда мы все так низко пали.
Не скроет суть редеющая нить
Слегка приспущенной вуали.
Попроще быть, поближе к естеству,
Чтоб слышать вздохи уходящих.
Как слышит ветвь, упавшую листву
По звукам душу леденящих.
Зачем витать высоко в небесах?
Всех ждёт туда особая дорога.
Здесь на земле, погрязшие в грехах,
Разрушив всё, мы создали не много.
Зерно Добра покуда не взошло.
И не окрепли Правды корни.
Поверь, мой друг, на свете не грешно
Предназначенье своё помнить!

5

Ах, как хочется выглядеть умным.
Зачеркнуть все свои грехи.
И осенним вечером лунным
Про добро сочинять стихи.

Мы с рожденья не верим Богу.
Он для нас - пустота, обман.
Оттого перед нами дорогу
Застилает густой туман.

Как слепые ещё котята
Спотыкаемся, блудим во тьме.
Неминуемо ждёт нас расплата
Справедлива, уместна вполне.

На земле средь двуногих тварей,
Среди добрых и подлецов,
Предавали суровой каре
Человека с двойным лицом.

Он противен был людям сильно
Как ползучий и скользкий червь.
Порождение зала и насилья
Он противен и мерзок теперь.

Ну, а мы порожденье какое?!
В экземпляре едином, заметьте!
Говорим одно, на уме  другое
А творим, конечно же, третье.

Не творим, а скорей вытворяем
На посмешище миру всему
Миллионы на ветер швыряем
Влача нищенскую суму.

Мы от мерзостной лжи устали.
В пору,- стать бы самим собой.
Почему же моими устами
Воду льёт мужик другой.

Ах, как хочется выглядеть умным.
Зачеркнуть все свои грехи.
И осенним вечером лунным
Про добро сочинять стихи.
6
ЧЕРНЫЕ «ВОЛГИ».

Чёрные  «Волги», как волки.
Мчатся и кружат во мгле.
Чёрные «Волги», как волки.
Что за напасть по стране.
В тёмных казематах,- тёмные дела.
Видно их по-чёрному мама родила.
Видно им судьбой не уготован свет
Оттого их манит этот чёрный цвет.
В затылок стреляли, паскуды!
Так правды с лица не видать.
Что судьбы? Бульдозером в груди!
Где сын? Где отец? А где мать?
В кожаных тужурках, с наганом в кобуре.
Чёрною каймою на розовой заре.
Пуля, череп, темя, кровь, тела, в расход.
Стужа, слякоть, темень,- вот и весь кроссворд.
Разменяна совесть людская
На медный чиновничий грош.
О, Русь моя, вечно слепая
Скажи мне, куда ты бредёшь?
Скажи мне народ утомлённый
(Я знаю, ты очень устал)
Где счастья твои миллионы?
Не их ли ты ныне проспал.         В твоём забытьи чёрный ворон.
    Приладил гнездечко своё.
    И кружат, и кружат у трона
    Рваньё, вороньё и враньё.
    Черные «Волги», как волки,
    Мчатся и кружат во мгле.
    Черные «Волги», как волки.
    Что за напасть по стране.



7
О ГЛУПОСТИ.

По весне на Киевской трассе
На сороковой версте
«Жигулёнок» влупился на смерть
С номерами Ка-Же-Те.

Пассажиры с водителем всмятку.
По салону брызгами кровь.
Ветер треплет «в косую» тетрадку.
В ней написано женской рукой:

«Не забыть ребятишкам жвачку.
Сыр, сосиски, яйцо, шоколад.
Вологодского масла две пачки.
Мясо, рыба… ещё мармелад».

---------------------------------------

Мимо них из Калуги и Тулы
Из- под Липецка с Ельцом.
Громыхают тяжёлые фуры
С колбасой, мясом, яйцом.

Спозаранку, весь день оголтело.
Так и прут, и прут, и прут.
А меж ними поди  ж то и дело.
«Москвичи», «Жигулёнки» снуют.

Седоки их, повыдержав за день,
Толкотни магазинной бой.
Жмут газушку ещё беспощадней.
Возвращая то мясо домой.

Дальнобойщики: «Как постыла
Легковых оголтелая рать!»
Дорогой мой, голубчик, милый
Им, простите, нечего жрать.

По весне на Киевской трассе
На сороковой версте
«Жигулёнок» влупился насмерть
С номерами «Ка-Же-Те».

Через несколько дней в Калуге
Или может ещё где - ни будь.
Соберутся друзья и подруги.
Проводить их в последний путь.

Принесёт сосед тушёнку,
Что хранилась давно про запас.
Помянуть эту жизнь «вдогонку»
И того, кого нет среди нас.

Кто-то скажет: «Погибли глупо.
Им бы жить, не умирать».
А на трассу врывается круто
Легковых оголтелая рать.

8
Колыбельная  торговки.
( почти по Некрасову)



Отзвучит с телеэкрана «баюшки-баю»,
Спать кладёт торговка-мама доченьку свою.
«Чую быть тебе несчастной, баю-баю- бай.
Бутерброд с икоркой красной съешь и засыпай»
Время ноне не простое,- нужен глаз, да глаз.
Вдруг случится что такое,- каталажка враз.
Хошь-не хошь делится надо (шкуру жаль свою)
Заруби себе, отрада, баюшки-баю.
Так вот рука руку моет семь десятков лет.
Это дело воровское основал мой дед.
Всем известный каторжанин власть советскую
Закупил всю с потрохами, баюшки - баю.
Дед мастак был «дать на лапу», подсластить рублём.
Пристрастил и вскоре папу, так вот и живём.
Дед с отцом сильны в обвесе, и в обсчёте то ж.
Ныне же на крохи эти  хрен с два проживёшь.
Дефицит - вот финка к глотке: «Жизнь иль кошелёк!»
Нынче сыр, вчера колготки, так-то вот, дружок.
Чую, быть тебе несчастной, коль не рубишь ты,
Что без собственности частной нам с тобой кранты.
Перестройки вожжи шатки в нашенских руках.
Ну, а вдруг дадут по шапке, дело будет «швах».
Нам кричат: «Пахать заставим!» Бабки им отдай!!!
Мы к их носу хрен приставим!! Баю-баю-бай.


ПЕРВОМУ ПРЕЗИДЕНТУ С. С. С. Р.
(От давно существующей, но ещё не зарегистрированной Лиги Российских Пьяниц)

Господин президент (а привычней товарищ).
Обращаемся к вам с письмом.
Чтоб вы с этим всерьёз разобрались,
Не откладывая на потом.
Дело нужное для народа.
А в свидетелях вся страна.
С 65-го года
Поднималась на водку цена.
Что там не кому  покумекать,
Взвесить строго и «против», и «за».
Отчего ж мы торопимся ехать,
Забывая про тормоза.
Теперь каждому стало ясно,
(Хоть не стих ещё с пьянством бой).
Были биты горшки напрасно
Длинной очередью и ценой.
Теперь каждому стало понятно,
Не удался  контр-пьянства поход.
Что ж: на солнце тоже есть пятна,-
Свинья ж грязи всегда найдёт.
Тяжело вот так вот с маху,
Без неё, без родимой жить.
Гой, ты новый картуз Мономаха
Научи нас как надо пить.
Ведь отняв у пьяниц «соску»
И не дав ничего взамен.
Расшибёшься, пожалуй, в доску
Не дождавшись крутых перемен.
Нам понятен ход мысли вашей
(А получится всё оккей)
Пусть кипит перестройки каша.
Значит, сварится поскорей.
И у каждого будет дело:
Кто-то сеять, а кто-то жать.
Мы окрепнем душёй и телом,
И уменьшится пьяниц рать.
Как положено первопуток
Грех не спрыснуть!- чай новый путь.
А что б было законно, без шуток
Надо б старую цену вернуть.
Господин президент, мы вас просим.
Обращаемся к вам с письмом.
(Во дворе уж какая осень!)
Не откладывайте на потом.
…..     …..     …..     …..    ….
………………………………
От обиды, когда сам не сдюжу,-
Ну, давай по бумаге  строчить!
Чтоб облегчить маленько душу.
Чай не тётка чужая,- болит.
Больно видеть убогие хаты,
И бурьяны  колхозных полей.
Виноваты, мы в том виноваты,
Что не стали сегодня умней.
Всё торопимся: « Лучшее,- где там»!
Чтоб  кусочек схватить пожирней.
Позабыв совершенно при этом
Ту, кто кормит нас  грудью своей.
Водит жизнь нас кругами по полю.
Как оторванный с ветки листок
Я качусь, я ищу свою долю
А какой всем от этого прок.
Юность наша была слишком бойкой
Эх! приделать бы к ней тормоза!
Не осталась деревня бы блёклой
В нас, как прежде горели б глаза.
Мы бы детям своим передали
Бурной жизни малиновый звон.
Их манящие светлые дали
Окружали  бы с разных  сторон.






























+ + + + + + +  + + + + + +
1

…………………………………
…………………………………
УКАТАЛИ СИВКУ ДА КРУТЫЕ ГОРКИ .


3 часть




Тетрадку прочтя, наш Федя
Припомнил  свет и столбы.
С «телегой»  в район он едет.
Проверить чиновничьи лбы.

……………………….
…..                ……….









В районе в одной из конторок,
Народу! и гвалт людской.
В стене  пять оконных створок
К каждой очередь. Встань, постой!
Студентка  читает книгу,
Вон баба  вяжет чулок.
Мужик, оседлав ковригу
В трудах весь,- жует, аж взмок.

Кто-то смачно зевал без умолку,
Поднялись, видно, в тёмную рань.
Чертыхаясь: « Стоять что толку?»
Тихо слышалась лёгкая брань.


1-посетитель
Мечтать, говорят нам, не вредно.
Но и толку-то,  толку чуть. 
Одурачили нас,- неверный   
Указали жизненный путь.

Нас за ручку пройдохи водили
Сумасброды, рвачи, шулера.
Ох, не зря нас грели  мудилы,
У мифического костра.

2-посетитель
Мечтать, говорят нам, полезно.
Мечта продлевает жизнь.
На кой хрен! к вершине полезли.
С названием «Коммунизм».

С той высотки не сладко падать
Ну, а шмякнулись мы,- будь здоров!
Теперь, Родина,- выложи подать
За ту кучу  наломанных дров.

Чтобы смягчить обстановку,
И от тоски не взопреть.
Кто-то тихонько и ловко
Начал частушку петь:
«Сколько лет всё правду ищут.
 А итог - сизифов труд:
«На верху» законы  пишут,
«Внизу» жопу ими трут».

3-посетитель
«Овец» по давней  привычке
не режут, здесь а «стригут».
«Облупят» вас, как яичко!
Почувствовать не дадут.

4-посетитель.
«Обещанкой» кормят. С вниманьем
Вас выслушают, скажут: «Потом»!
И вроде б свежо их  питанье,
Да  сериться что-то с трудом.


(Упрёк заслужу не малый,
За то, что   бываю груб.
Кипит всё в душе, и лава
Пеной срывается с губ.)


Чиновница  с белой папкой.
Ключиком дверь заперла.
Тихонько. Как бы украдкой
Подальше спешит от стола:
«Авось подождут, не скиснут.
Что ж кофе теперь  не пить!?»
В руках её белых стиснут
Кофейник. Огнём  горит,
Как дорогая награда,
Медаль- пробы высшей счёт
«Да нешто  каждая баба.
Заслужит такой почёт».
 Проходит чинно, с ленцою.
От глаз не поднимет век.
Напичкать верой слепою
Себя успела  на век.

Плывёт, что заморская цаца,
И сколько же спеси в ней!
Может порою казаться.
Она голубых кровей.
Всего лишь глупая  баба.
С лица воды не испить,
Сумеет сама хотя  бы
Похлёбки щенкам разлить?
Куда там! 
Проникнуться чувством,
Утешить щедрой рукой.
Доступно ль такое искусство
Хамам с пустой головой?
Нет. Недоступно! Возможно ль
Суть жизни земной понять
Людям с натурой вельможной,
Черствой души печать.


Они ходят на службу судачить,
Да чайку с кофейком попить.
Им другого не надо,- иначе
Коридорам пустыми  быть.
Нечто может, допустим, чиновник
К окну очередь не создать?
Наших бед неизменный виновник
Он- икорочку любит жрать?
Чтоб рублишка ваш шаловливый
Не попал к другому в карман.
С мастерством лицедея, игриво
Вам расставит чудесный капкан.
И вы будете бегать по кругу,
Как строптивый, упрямый скакун,
Что страшится седла и подпруги.
В белой пене, всегда на скаку.
Время-доктор строптивых лечит,
Знает точно чиновник наш.
Вы, остыв, стали чуть «человечней»,
И идёте к нему на этаж.
Только - только рублишком «дыхнёте»
В его жадный бездонный карман.
(О Всевышний!) вы сразу сочтёте,
 Вроде б свыше он послан  вам.
Он готов целовать вашу  жопу
Тут же вспомнит, что родственник ваш!
Вместо вас с бумазейками топать
Станет вдруг с этажа на этаж.
Изовьётся ужом, вот  мерзавец!
Будет колкие шутки терпеть.
Слёзно, слёзно просить, как заяц,
Ну а будет ебти, как медведь.
У людей такая закваска:
Лишь бы только рублишко добыть!
Не пугает их грязная маска
Что им Родину-мать забыть?!!


Мы все  в единой упряжке
Вселенную бороздим.
Зачем же: одни «в рубашке»?
А кукиш с маслом- другим.
Какая, к чёрту, «рубашка»!
То просто вуали нить
Подёрнута редкой «шашкой»,
Чтоб наглость свою прикрыть.
Смертельною станет «рубашка»
Людишкам, кто не поймёт.
Лавровый венок им тяжко
Обручем  шею скуёт.
Люди! Как это постыло.
Словами не передать.
Скоро ль отыщется  сила.
Способная дурь эту смять?
Прольётся тогда под сводом.
Небесная благодать.
Завещано  самим Богом
Последнее нищим отдать.
Станем друг другу милее
Какими положено стать.
Земельку ласкать и лелеять
Как деток ласкает мать.
А то ж ведь она зачахла,
От черствой души людской.
Цвети же земля и пахни!
Ромашкою луговой.
Прошедшее тяжкое бремя
К сроку быльём прорастёт.
Глядь, а уж лучшее племя
На смену нам … грядёт.









2

Под вечер часов эдак в пять
Пришёл и Федин черёд.
Достал свою « в клетку» тетрадь.
Исписанный лист подаёт.




Он просит, тряся бумагой,
(Тупой попался мужик).
Отнестись к делу с увагой.
Чтоб в положение  вник.
Всё разъяснил и дождался,
Что скажет чиновник ему.
К окошку телом подался:
-Скажи, браток, что к чему?
Чиновник
Каша к молоку.
Корова к быку,
Баба к мужику,
Шея к кулаку.
Шутки… у утки в желудке.
Федя
Шутки твои есть дерьмо!
Чиновник
Не протестую,
«за» голосую.
Я  недавно,  ты давно.

Федя
Шутки  свои к геморрою
Приткни,- легчает от них.
Пустой разговор  прикроем.
Что толку от ляс твоих.

Чиновник (рвёт бумагу)
Не гожа  твоя бумага,-
Сызнову  надо писать.
Федя
Господи, дай мне отвагу,
Чтоб в рожу  ему  не дать.
Чиновник.
Э! брат, у нас не у Проньки
Вдруг будешь часом бузить
Охра  взвалтузит в сторонке.
Замучишься далее жить.

Федя

Старики в селе, старухи,
Молятся, просят: «Дай  свет!»
А ты, потирая руки,
Хитришь, смеёшься в ответ.
Всё: старичьё и те хаты
Тебе не нужный хлам!
В селе, небось, рос когда-то
Ты, невоспитанный хам.
Оставив в селе ль, в  станице
Бедности бренной  черты. 
Теперь заморскою птицей
Кичась глядишь с высоты.
Втирать очки? О! горазд ты.
Но я не останусь на том
Вздохнул Федя, сплюнул дважды
В колено хрясь!  кулаком.
Как говорится, «заело»,
Под хвост попала шлея.
И закрутилось дело,
О  коем ведаю  я.


Такой  душевно неловкий
У Феди шёл разговор
С чинушей из той конторки
Где все: что не двор, то вор.
Контор тех - пруди плотину.
И малых контор и больших.
Плуты- пауки в паутину
Пинком гонят жертв своих.
«Все те, что в очередь сбились,-
Считает паучья   рать,-
С одной лишь целью родились,-
Забытой клизмой торчать».
Торчат весь день, не перечат.
Что толку: перечь, не перечь.
Уже не хватает речи
Что б   дурость эту пресечь.
Как говорится, три к носу,
Три к носу и всё пройдёт.
Терпенью тому нету сносу.
Из веку в век,
из года в год!





4 часть


1
Сугробы слов перелопачу,
Подчищу фразам фронт и тыл.
В жилетку вам  навзрыд поплачу,
Скажу вот что … эх, чёрт, забыл…
…Ах, да о Феде я, о Феде
Хочу вести здесь разговор.
За правдой он в столицу едет
 Всем, всем чертям наперекор.


Он парень бойкий, парень хваткий,
Характер цельный,  пробивной.
Не ведал,  что такое взятки,
Он денег не носил с собой.
Не знал, какая в этом сила.
Зарыта. (Просто - динамит!)
Как будто бы косой косила,
Сбивая   с умственных копыт.
Теряют люди свой рассудок,
Теряют совесть, разом  честь.
Но Федя даже и подспудно
Не знал, что гадость эта есть.
Чёрт- Воланд зря ль сорил деньгами
В Москве на сцене битый  час.
Подвох не чуя, люди  сами,
Их взяли и обалдели  в раз…
Теперь Булгаковский тот жгучий
«Квартирный» некогда «вопрос»
Москву не очень то и  «пучит»
Он мелок, просто не дорос.
Купить квартиру? за два счёта!
Лишь только б «бабок» было всласть.
Не вспоминают того чёрта,
Ни москвичи, а с ней и власть.
Свихнулись все, все рыщут «бабки»,
И без присмотру что лежит.

(«А от чего мы  вдруг  так падки?!»-
«На совесть страшный дефицит!»)
Свихнулись все в той  моде ноской,
Осатанели через край.
Грудной ребёнок, плюнув соской,
Кричит папаше: «Бабок» дай!»
Тут разве о земле забота!
Да разве им до деревень!
Там надо вкалывать до пота,-
Мозги. полезут набекрень.
Земельку ту «загнал» кому-то
Глядишь, какой ни есть барыш.
Не «каплет» на тебя,- так круто!
Под сенью прочных властных «крыш»!!!
Уж Бога за бороду держишь.
За пазухой в тепле сидишь.
«Уж не о счастии ты бредишь,
Ты судьбы бренные вершишь!

Жиринович скупил квартиры,
Абрамович футбольный клуб.
Ваня хлыщет и в хвост, и в гриву.
Потому что с рождения глуп.
Колыхнёт его ль  светлую душу
Голос Гамлета: «пить -  не пить?».
«В «госкормушке» зазорно кушать»
Ему надо лишь  закусить.
Абрамович его раздражает.
«На хрен «Челси»? купи  «Спартак».
Под сурдинку тот тихо вздыхает:
«Слава Богу, я не дурак:
Глазком не успеешь моргнуть,-
«Бабулькам»  найдут иной путь».



Про то про всё наш робот - Федя.
 Понятья, бедный, не имел.
За светлой правдой парень едет,
А окунётся в беспредел.






Московский чиновник.

Что б выполнить ваше прошенье.
Нельзя рубить  вот так с плеча.
Возможно и иное мненье.
Уж больно тема горяча.
Здесь нужно трезво, точно взвесить
Отмерить «против»,  сколько «за».
Нам не впервой бездумно ездить
Забыв совсем про тормоза.
Не скрою,- поднят вопрос жгучий.
Геройский в том поступок ваш.
Не буду вас томленьем мучить
Зайдите на второй этаж.
Там в комнатке сорок четвёртой,
Зарегистрируйте запрос.
Чиновник там,- что бублик тёртый.
За месяц, два решит вопрос.

«Чего судить, когда всё ясно,-
Подумал Федя,- фармазон!»
И чтоб не тратить дней напрасно
Уселся он за «фельетон».
Ложилась строчка к строчке гладко.
Искрились факты, лёгок слог.
Об этом знала лишь тетрадка
В ней всё исполнилося в срок.

Газета (там редактор славный!)
По тиражу рекорды бьёт.
Серьёзный орган эпохальный
«А забугорные??»… « не в счёт!!»
Замред- на Федю глянув кратко,
На встречу автору пошла.
Из рук пришельца, взяв тетрадку,
Как на духу её прочла.
Велела деве- секретарше
Мол, в гранки тисни фельетон
Чрез пять минут, а может раньше.
В руках у  Феди- в гранках он.
Бывали ль вы когда в газете?
Али в журнале может стать.
Чудесней запаха на свете
Скажите, можно ли сыскать,
Когда вас Муза нянчит  в лапах,
Что взаперти засов.  Поверь
Вам типографской краски запах
Милее будет, чем «Шанель»
В груди у  вас всё чаще трепет.
О муки творчества! Зачем,
 Предвидя  славы лёгкий лепет,
Слёза крадётся из очей.

Прости, читатель мой бесценный,
Минутной слабости порыв.
Продолжу тут же, непременно
Лишь на минуточку забыв
Про Федю. Он с помредом мило
Беседу вёл про фельетон.
Она душевно объяснила:
«Тут дело, видите ли, в том,
На фельетон поставит визу
Главред  размашистой рукой.
Тут ни какого нет каприза
У нас порядок есть такой».
Порядок, значит, есть порядок
Что без порядка будет стать?
А без порядка и на грядках
Чёрт может голову сломать.

Главред всегда по горло занят:
«Мне на минутку!» «Много дел».
Как секретарь на дело глянет
Считай, что  Бог так повелел.
Сценарий им давно расписан,
Все роли  распределены.
Как на войне: «Приказ подписан?
Вперёд! и всё» … хоть нет войны.
В начале «ворога» познает
Чем дышит: «лох? ловкач? что в нём?»
Очко  железное ль? - играет:
«А вдруг с  «заряженным» рублём».
Потом в ход пустит «обработку»,
Оставив про запас картечь.
С ужимкой  и довольно ходко
Вдруг потечёт елеем речь:
«Сейчас ты  неизвестен людям
Сомненья прочь!- ты есть  талант.
Что дальше?  Вместе  смотреть будем
Обычный в жизни вариант.
Один лишь миг! К вершине славы
Волною щедрой понесёт.
Уж нету «ты», и вот тогда «вы»
Поймёте вес земных щедрот.
А что сейчас? Вы тихий, кроткий
Вы не мошенник и не плут.
Вам  из-под ксерокса в коробке,
«Зелёных бабок» не несут.
А вот представь: крути обратно!
С обратной станем стороны.
К тебе с заказами, как к брату!
 Тобою все восхищены!
На иномарке уже едешь.
В Сейшелах дачу купишь в срок.
Небось,  о яхте ночью бредишь
А нам-то что? Пойми, дружок!
Ну, мы раскрутим тебя лихо.
Талант в тебе, допустим, есть.
Тебе коньяк… икрка…Барвиха.
А мы черняшку* должны есть?!
Нам для раскрутки нужны «бабки»
Без них,-  что рыба без воды.
Ценю в тебе твои задатки
…А если что -… то  заходи.

*Черняшка- черный хлеб с селёдкой




Продолжение следует











 Кому не жаль старушек этих,
И милых добрых стариков.
Они ж, как маленькие дети,
Одни, одни  на белом свете,-
Мы  держим их за дураков.
Всю жизнь свою земле отдали,
Горбатя честно день и ночь.
Не за какие-то медали,
(О них они и не мечтали)
А чтобы внук их или дочь
Могли к компьютеру склониться,
Познать волшебный чудный Мир,
Али вспорхнуть в ракете-птице
К звезде с названьем Альтаир.
Да разве думали они
Про эти горестные дни.


Деревне - матушке «Спасибо!»
Сказал ли кто-нибудь когда?
За то, что та не дюжей силой
С руин подняла города.
Ракеты, космос, чудо - атом,-
И  всё за жалкий трудодень?!!
Теперь же мы отборным матом
Склоняем все, кому не лень
Её вчерашний грустный  день.
Не благодарные потомки!
Когда бы мы взглянуть могли,
На их дырявые котомки,
На их дырявые сумы.
Там в них икрою и не пахло.
Там не банан, не ананас.
Что мог позволить себе пахарь?
Черняшки край да в крынке квас.


Зажрались подлые  Иуды!
Совсем забывшие родство.
Не долговечно ваше «чудо».
Вы живы только лишь покуда
Царят мздоимство, кумовство.
Открой глаза. Замшелым взором
Окинь, окинь окрест себя.
Россия плачет под забором
И ненавидя, и любя.
Не дай-то Бог по всей Европе
Волной  накроет  этажи.
Придётся долго  чесать жопу.
На полку зубы положив.
А может быть пока не поздно
Вернуть всё на круги своя.
Читатель мой, прошу вас я
Вернуться к Феде.  Если можно,
Продолжу свой рассказ, друзья.

В газетах не найдя поддержки,
Наш Федя дальше зашагал.
(Простите автору издержки)
Нашёл Останкинский квартал.
А там извилистая стёжка
К начальству важному дорожка.
Крутых ступенек всех не счесть.
Там вышка больно высока
Подняв собою в облака
Московских зодчих ум и честь.
Преодолел там все препоны,
(Согласно тамошним законам)
Наш Федя. Кратко сообщим:
Продюсер Редькин перед ним.

О Редькине скажу, ребята
Он в телевизоре когда-то
Частушки матерные пел,
Остался вскоре не у дел.
Учтиво изогнулся телом
(Душа с рожденья омертвела)
За чаркой русской бесконечной
И за беседою сердечной.
Чтоб проявили интерес
К начальству он без мыла влез…
Поплакался ему в жилет
И вот уже проблемы нет.
В продюсерском он деле новом
Не блещет вовсе. Одним словом
Он  бездарь и душою худ
(А между нами: просто плут).
Коль хитрость есть,- ума не надо.
Зачем хитрюге ещё ум.
Ему отличная  награда,-
Остаться  без излишних дум.
Сам Редькин был не слаще хрена.
Затеяв с виду  перемены
По части собственных  карманов
Что б легче было стричь  «баранов»
Он ввёл особые порядки.
На телецентре: «Хочешь петь?
Плати - ка ты в начале «бабки»,
А дальше будем посмотреть.
Всего за десять тысяч баксов
Ты в «ящике» поёшь, как Басков
Хотя ты не умеешь петь
(На ухо наступил медведь)
Средь  «звёзд» таких заведено:
Талант ли, бездарь,-  всё равно,
Как мухи липнут на гавно».
Порядки те предельно жёстки
Противиться им ни-ни-ни.
Чуть что,- закроются подмостки
На все оставшиеся дни,
Как чудной группе «Натали».
Что наша жизнь! как маков цвет.
Сегодня   есть, а завтра нет.





.






.