Когда-то в одном королевстве жил король. И была у него единственная дочь – принцесса Лаура. В ту пору ей исполнилось восемнадцать лет. И у нее была невероятно скучная жизнь.
Ну, что, скажите, в этом интересного? Целыми днями слоняться по дворцу, отдавать слугам одни и те же распоряжения и слушать умные речи на дворцовых собраниях? Лаура терпеть не могла мужские споры о политике. Но ведь ей следовало набраться опыта, прежде чем самой взойти на престол! Во время таких собраний король и его советники часто вступали в бурные ссоры, но даже это не мешало Лауре зевать и поглядывать в окно на часы городского собора. Да и вообще: королевство было маленьким, дела в нем шли на редкость спокойно, в общем, заняться принцессе было нечем. Детство давно кончилось, замуж она еще не вышла – потому, что все нормальные парни перевелись. А с кем попало она быть не хотела, ибо фразой «лучше быть одной, чем с кем попало» покойная матушка в отрочестве прожужжала своей дочери все уши. Возможно, королева, говоря «кто попало», намекала на короля, с которым они не очень-то ладили. Поэтому перед смертью она взяла с него слово, что единственная дочь выйдет замуж только по любви, и никакие мезальянсы не смогут изменить данного ей обещания. По правде сказать, если бы не данное обещание, король давно бы женил дочь - ведь годы-то были подходящие. Он даже нашел ей достойного жениха - сына придворного военачальника, Фабиана. Тот был принцессе ровесником, а, кроме того, умным и изворотливым малым. Последнее, а именно, изворотливость, нельзя было счесть недостатком. Ведь речь шла о будущем правителе. А хитрость и изворотливость, как известно – главные качества политика.
Фабиан, тот самый парень, и сам был не прочь жениться на принцессе, а точнее, весьма желал получить трон. Кроме того, дочь короля ему действительно нравилась. Но вот невезенье – принцессе он давно наскучил. Ведь все детство и отрочество они провели вместе, знали друг друга наизусть, как сто раз прочитанную книгу. Только Фабиану это не мешало, потому что он был практичным и земным человеком, рожденным под созвездием Девы, а принцесса, напротив, была очень импульсивной и упрямой, к тому же, не в меру романтичной для своих лет. Она мечтала о приключениях. Ей хотелось, чтобы ради нее принцы на белых конях совершали мыслимые и немыслимые подвиги, побеждали драконов, разоблачали ведьм… но в их королевстве такого добра не водилось.
То есть вокруг не творилось ничего волшебного. Совсем ничего. Как и все девочки, в детстве принцесса обожала сказки, а когда выросла - разозлилась на тех, кто их придумал. Потому что она всегда верила, что лес за королевской оградой - самый таинственный на свете, скалистые горы кишат чудищами, а в садовом озере водятся лягушки с коронами на головах. Однажды она битый день просидела у озера с сачком, чтобы выловить хотя бы одного заколдованного лягушонка, и поцелуем превратить его в принца. Но так и не дождалась.
Шли годы, принцесса постепенно поняла, что все это ложь, впереди ее ждет скучная жизнь, и единственным спасением было сделать какую-нибудь глупость.
Она долго размышляла, какую именно. И, наконец, решила сказать, что у нее неизлечимый недуг.
Каким-то невероятным образом ей удалось убедить в этом придворного лекаря.
- Бедная девочка! Чем же она больна? - спросил расстроенный король у придворного лекаря.
- У нее нет желания жить, - озабоченно ответил тот. - Вашу дочь больше ничто и никто не увлекает, и если вовремя не найти лекарства, принцесса умрет.
- Нужно срочно что-то придумать, - сразу предложил королю Фабиан, сын военачальника.- Развязать войну с соседними королевствами или отрубить кому-нибудь голову. А лучше -- и то, и другое!
Король быль довольно порядочным человеком, так что даже ради спасения дочери не очень хотел причинять страдания невинным людям. Он обратился к Аурелиусу, придворному алхимику, с просьбой придумать какое-нибудь лекарство. И подчеркнул, что не пожалеет средств на любые ингредиенты. Даже если это будет нечто глупое вроде кожи змеи или зуба дракона. Сейчас король был готов перепробовать любые небылицы, только бы это помогло.
Аурелиус был мудрым человеком. Он понимал, что дело не в экзотических рецептах. Он прочитал много умных книг, и к своему почтенному возрасту успел убедиться в иллюзорности прописных истин. Он удалился отшельником в горы на целый лунный месяц, чтобы получить, как он сказал, «космические откровения». В королевстве уже было забеспокоились, жив ли он и не забыл ли, о чем его просили. Королевский двор не очень доверял алхимикам. Разве поймешь, что там у них на уме? Но к началу новой луны Аурелиус явился. Изможденным, однако, со светящимися от некого знания глазами. Он объявил, что знает, как приготовить лекарство. Ничего из вышеупомянутых причудливых составляющих он не назвал, а попросил лишь о терпении и некоторых финансовых затратах. И еще он сказал, что понадобится долгие три года, чтобы сотворить волшебный шар.
- Волшебный шар? - недоуменно переспросила принцесса, когда Алхимик объявил это на закрытом собрании самых приближенных королю.
- Что еще за волшебный шар? - удивился и сам король.
И недоверчиво уточнил:
- А вы уверены, что он действительно поможет?
- А какого он будет размера? - поинтересовался Фабиан.
Он входил в ближайшую свиту короля и, надо сказать, к его мнению всегда прислушивались. Потому что считали, что Фабиан скоро станет королем: он давно знает принцессу, неплох в дипломатии и наверняка недалек тот день, когда он найдет способ жениться на королевской дочке или убедить ее выйти за него.
- Так этот шар - он большой или маленький? Во сколько это нам обойдется? И каков будет его состав?
- К сожалению, я не могу раскрыть рецепт волшебного шара, - деликатно признался алхимик. - Во-первых, если я это скажу, он может от этого не получиться. Сегодня седьмые лунные сутки, и всякое слово обретает сакральное значение. Логос становится Тайной, поэтому словами нельзя разбрасываться, а молитвы об излечении должны быть внутренними.
Дворцовые советники скептически переглянулись.
- Хорошо, - быстро нашелся Фабиан, - но завтра-то вы можете ответить?
- Завтра, мой уважаемый, наступит восьмой лунный день. Это день трансформации, самое время начинать творение. Медлить больше нельзя. Однако, и назавтра, и в последующее время я не смогу открыть вам рецепт. Я дал обет Небесам сохранить тайну взамен на знание, как спасти Принцессу. Долгие десятилетия я изучал алхимию, а вы прекрасно знаете, что эта наука - для избранных. Прошу простить мне мой отказ. Что касается расходов - то они будут весьма умеренны.
Фабиан был недоволен ответом, но подчинился. Он тоже хотел, чтобы принцесса поскорее поправилась. Но ждать целых три года, пока шар будет готов, казалось ему немыслимым. Жениться на больной принцессе ему тоже не хотелось: мало ли, что. Вдруг ее болезнь передается по наследству? Нет, ему нужно здоровое потомство. Но делать нечего. Зато Фабиан во всем привык находить выгоду: теперь его ждет беспечное холостяцкое время, когда можно приударить за другими девушками королевства. Без всякого зазрения совести.
Но больше всего беспокоилась сама Лаура. Она только что купила новое платье и, когда советники разошлись в свои опочивальни, тоже ушла в свою комнату, встала перед большим зеркалом и озадаченно уставилась на свое отражение. Не слишком ли она увлеклась? Дело-то принимает серьезный оборот. И как все, однако, закрутилось: Аурелиус будет корпеть над ее исцелением бесчисленное количество дней, все остальные придворные мужи -- контролировать процесс, поданные -- периодически справляться о том, куда идут их налоги, и сколько из этого отчисляется на изготовление волшебного шара, а она, получается, вовсе и не больна…
Лаура почувствовала, что платье ей жмет в корсете, и ей стало стыдно. Она скорчила зеркалу недовольную рожу. Ну, и что теперь делать? Идти на попятную? Так хоть что-то происходит. А то уже невмоготу получать удовольствие от купленных туфель, брошки или новой накидки, хоть бы она расшита алыми розами. Между прочим, в сказках, которые она читала, заколдованных принцесс спасали отважные рыцари!
Почему нельзя было просто объявить мужчинам нормальный конкурс? На лучший летучий корабль, огненный цветок или чудесный меч? Конкуренция -- это единственный способ заставить их шевелиться. А так все свалили на алхимика. Если бы дело было попросту в отсутствии молодого человека, она бы и не начинала свою авантюру! Тогда можно было бы легко выйти замуж за Фабиана или за кого-нибудь другого, и проблема была бы решена. Что тут непонятного: ей не хватает именно остроты ощущений, а окружающие парни так скучны! Одни глупы, другие некрасивы, третьи корыстны. Помнится, когда ей было шестнадцать, ей нравился один красавчик-скрипач. И что же? Оказался недалеким. Он даже не знал, что земля круглая. Он думал, что королевство держат четыре кита. Все бы ничего, но ведь и с памятью у него, видно, было плохо: ведь в мифах кита обычно три!
…Зато он превосходно целовался и дул мыльные пузыри. Он научил ее выдувать причудливые формы и цвета из соломинок разной толщины! Однажды скрипач ненароком залил ее платье мыльным раствором, отец узнал про эти встречи, и сказал недовольно: «Ты выйдешь замуж по любви, но не за какого-нибудь прохвоста!»
И вот теперь ее легенда тоже напоминает мыльный пузырь, который, это известно точно, рано или поздно лопнет. А, между тем, сам Аурелиус собирается мучиться с шаром три длиннющих года.
Если откровенно, алхимик занимал в ее сердце особое место. Будь он лет на двадцать (а лучше на тридцать) моложе, Лаура охотно вышла бы за него замуж. Мама рассказывала, что в былые времена Аурелиусом бредили все девушки королевства. Он был красив, разъезжал по городу на лихом коне, его волосы и мантию за плечами романтично трепал ветер. Аурелиус заводил множество романов и отлично знал цену своим чарам.
- Лучше всего, - угрюмо бубнил отец, - у Аурелиуса получается три вещи: делать лекарства, комплименты и детей.
Королевские ученые критиковали алхимика за то, что он смешивал в кучу не только зелья, но и полученные знания. Его интересовали то восточные учения, то западная философия, то он увлекался гаданиями, то поиском эликсира молодости. Судя по тому, что в свои годы он выглядел на свои годы, с эликсиром у него как-то не задалось. Вернее, Аурелиус был хорош собой даже с сединой, но по его загорелому, обветренному, какому-то отстраненному лицу было ясно, что он не только часто странствовал, но и много пережил. Слишком много. «По крайней мере, -- рассуждала Лаура, - он не лысый, как военачальник, отец Фабиана. Кстати, это повод задуматься: как скоро выпадут волосы у его сына?»
Почти все время Аурелиус проводил в своей лаборатории - темном помещении под замком, ниже которого были только подземелья. Там, над многочисленной алхимической утварью красиво горели свечи.
Лаура вспомнила, что в детстве ей нравилось подглядывать, как Аурелиус толчет в ступке сухие травы и коренья, и нагревает в склянках разноцветные жидкости. В сосудах причудливой формы бурлили растворы ядовитого цвета, от них едко пахло и валил косматый дым. В то время Аурелиус занимался аптекарским делом и готовил лекарства для придворного лекаря. Затем он, как говорили, «начитался книг», и стал уходить в паломничества по святым местам. После каждого странствия волосы Аурелиуса становились все более седыми, а его кожа - все темнее. Когда он объявился в последний раз, он был похож почти на мавра! Но студенты Королевства говорили, что в отличие от тела, его разум становится все более просветленным.
Иногда люди захаживали к алхимику послушать истории про его странствия. Еще он составлял гороскопы и гадал на больших красивых черных картах. На лицевой стороне карт яркими красками были изображены человеческие фигуры и мифические существа. Надо сказать, люди считали Аурелиуса мудрецом – негласно, конечно. А лекаря – тоже негласно -- шарлатаном. Даже королева ходила к алхимику гадать на судьбу. Все это завораживало Лауру. Но ей было не велено посещать алхимическую лабораторию после того, как умерла королева. Почему? Потому, что король не доверял алхимику. Он не хотел выглядеть отсталым правителем, и потому держал Аурелиса в королевстве за чудаковатого чародея. Хотя сам иногда пользовался его советами.
Но раз уж король сам попросил алхимика о помощи, значит, его любовь к дочери неизмеримо сильна.
Было бы сущим лукавством сказать, что принцесса строго настрого выполняла наказы отца обходить стороной лабораторию. Для Лауры это было самое притягательное место в замке! Как истинная колдовская бездна, которая вглядывается во всякого, кто вглядывается в нее. Лаура обожала все запретное, сумеречное, таинственное. Когда Аурелиус возвращался из странствий, она искренне ликовала, а, когда он снова собирался в путь - тайком от всех неистово плакала. В последний раз он проревела себе всю подушку.
Год назад алхимик снова вернулся и сообщил, что хочет немного пожить отшельником в своей алхимической келье. Гороскопы и гадания отменяются (вот досада: ведь большинству жителей Королевства нужнее всего были именно эти услуги!), а сам Аурелиус объявил о временном затворничестве.
Лишь искреннее желание спасти принцессу заставило его сейчас оставить медитации и приняться за изготовление странного волшебного шара.
«Волшебный шар», - с тихой улыбкой думала Лаура.
Это название словно придумано специально для нее! Оно так точно заключает все ее девичьи причуды. Подумать только, сам алхимик будет делать для нее волшебный шар!
Лаура поймала себя на том, что ее стыд за свой поступок плавно переходит в настоящее удовлетворение: отныне ум Аурелиуса будет занят только Лаурой и ее спасением.
А, может, все-таки лучше во всем ему признаться? Пока еще не поздно? Сказать, что она пошутила, что придумала болезнь от скуки и незачем тратить время на волшебное лекарство? Сказать только ему, алхимику. Слово «волшебное» опять заставило ее сердце учащенно забиться. Невозможно предположить, что в ее королевстве, вы только вслушайтесь: в ее королевстве! – наконец, начинают твориться чудеса! И разве это не то, что ей нужно?
Проразмышляв ночь напролет, утром, втайне от отца, она все же решилась встретиться с Аурелиусом. Вроде как на правах больной, для которой готовят персональное чудодейственное средство. Можно ли хоть одним глазком взглянуть на начало работы? Ей просто необходимо дать ему некоторые объяснения.
По узкой темной лестнице Лаура спустилась в нижнюю часть замка, молясь о том, чтобы не попасться никому на глаза, и робко постучалась. Вокруг было так тихо, что она слышала каждый шорох своего нового платья. Казалось, так страшно ей не было еще никогда.
Алхимик отпер ей дверь. У Аурелиуса шел сейчас «индийский» период. Он ходил по своей келье в огненно-красной накидке, с точкой на лбу, бусами на шее, и напоминал не то восточного жреца, не то клоуна.
- Я знал , что ты придешь, - мягко сказал он, но не улыбнулся.
- Знали? -- изумилась девушка, - но я, по правде говоря, и сама не знала, cмогу ли я признаться в том, что…
- Что у тебя на сердце? - произнес Аурелиус и пригласил ее войти. Принцесса не поняла, то ли это начало предложения, то ли его конец.
Наконец-то она снова оказалась в этом странном помещении! Лаура медленно огляделась. У нее даже захватило дух: сколько же здесь всего интересного! Пустые склянки от растворов были задвинуты в угол, хотя в прежние годы они занимали полкомнаты. Большую часть места теперь занимали стеллажи, на которых покоились многочисленные фолианты. Еще стоял большой стол с десятком свечей на металлическом индийском подносе, шикарное кресло с высоченной спинкой и еще парой стульев с королевскими эмблемами. На один из них Аурелиус пригласил присесть Лауру. Сам он занял кресло напротив и пристально посмотрел ей в глаза. У Лауры от страха даже губы задрожали. Ею овладело какое-то странное чувство. Казалось бы, столько лет она знает этого человека, испытывает к нему привязанность, а когда, наконец, решилась поговорить, боится даже моргнуть. Сначала его зрачки показались ей какими-то мрачными, леденящими. Взгляд алхимика пронизывал ее насквозь, а потом она словно оступилась, и полетела в черную пропасть его зрачков, как в глубокую драконью нору. И опомнилась, лишь, когда поймала в них свое отражение.
-- Ничего не говори,- сказал алхимик, и положил перед ней стопку тех самых больших карт с черной рубашкой, усыпанной солнцем, луной и звездами.
Края карт были изрядно потрепаны.
- Просто вытащи ту, которая больше нравится.
Лаура робко потянулась к одной, потом к другой, и вдруг, засомневавшись, отдернула руку.
- Не бойся, -- спокойно сказал Аурелиус, - ты вытащишь именно свою карту.
И добавил:
- В каком месте колоды она бы не находилась.
- Но я боюсь этой карты, -- тихо молвила Лаура и съежилась. - Вдруг там что-нибудь страшное?
- Но ты же пришла получить совет?
Лаура зажмурилась и наугад выбрала одну из карт.
- Теперь переверни, -- приказал Аурелиус. - Скажи: что ты видишь?
- Здесь «Луна». Какие-то волк и собака воют на нее. Карта лежит вверх ногами. Это плохо?
- Значит, ты пришла рассказать мне какую-то тайну? Раз карта перевернута - сегодня тайное станет явным, -- заключил Аурелиус.
У Лауры затряслись пальцы. Как он может все знать? Неужели эти картинки не ошибаются? «Спокойнее,- подумала она, -- а, может, это было легко предположить? Раз она пришла, значит, хочет что-то рассказать». Аурелиус поднес карту ближе к глазам.
- Непростой разговор начистоту, - произнес он, и опять проницательно посмотрел в глаза Лауре. Принцесса решила не сдаваться слишком быстро.
- Я хотела признаться вам в том, что однажды украла у вас книгу, - виновато пролепетала она. - Мне было десять лет, и я тоже хотела научиться лечить людей. Как вы. Наверное, это была очень старая книга, потому что она была написана на древнем языке. Я спрятала книгу у себя в спальне. Думала, что смогу ее расшифровать. Но так ничего в ней и не поняла. Я незаметно вернула ее, но не сразу, а только через несколько месяцев.
Лаура ощутила, как непроизвольно крутит в дрожащих руках подол платья.
- Наверное, вы ничего не заметили.
- Эта книга была - «Древо Сефирот», -- подтвердил Аурелиус, и указал на один из стеллажей. - Она стояла вот там. Сейчас мы посмотрим, пришла ли ты из-за книги.
В его голосе прозвучало недоверие, он легким движением руки выхватил из колоды одну из карт и положил перед Лаурой.
- Перевернутый «Император». Ответ «нет».
Лаура посмотрела на карту с изображением человека, восседающего на троне вверх тормашками, в короне и алой мантии, и отодвинулась подальше к спинке стула.
- Ну, да… - занервничала она. - То есть… нет, это еще не все. Я бы никогда этого не рассказала, но сейчас…
Алхимик снова поднес к глазам «Лунную» карту, а затем помахал ею перед лицом у Лауры. И отчетливо произнес:
- Круг, серебро, тайна. Речь идет о круглом серебряном предмете. Содержимое скрыто. В деле замешана женщина. Возможно, мать.
Лаура ужаснулась. О нет, откуда ему известно о медальоне? Но деваться было некуда. Этот человек мог вытащить из нее буквально все.
- Когда мне было двенадцать лет, я нашла в маминой шкатулке серебряный медальон с секретной крышкой. Внутри был… - Лаура чувствовала, что ее уши тотчас сгорят и отвалятся, - …ваш портрет.
Она заговорила быстро-быстро, пытаясь перегнать свое учащенное дыхание.
- Я не знаю, как он оказался у мамы. Я боялась, что он попадется на глаза отцу и поэтому я… я тоже его стащила. Иногда… я носила его сама… мне нравилось, что вы… -- она уже не подымала головы, - всегда у меня около сердца…
Лаура взглянула на новое платье: подол был скручен в нескольких местах.
Но надо было видеть невозмутимое лицо Аурелиуса. Он даже бровью не повел! Словно так поступала каждая вторая в королевстве!
- Это правда, - сухо кивнул он. - Но ты пришла не за этим.
В его руках оказалась новая черная карта, которая мигом превратилась в диковинную картину. На ней была женщина с повязкой на глазах. В одной руке она держала меч, в другой -- весы. «Справедливость». Перевернутая.
- Ответ: «Нет».
- Перевернутая -- это всегда «нет»?
- Не всегда. Зависит от карты. Перевернутое положение карты -- значение противоположное прямому.
- Ах, мне все время выпадают перевернутые! - с досадой заметила Лаура и закусила губу. -- Я невезучая.
- Тебе достается то, чего ты заслуживаешь, - алхимик выглядел очень строгим. Зачесанные назад, уже большей частью седые, волосы поблескивали от света расставленных на подносе свечей. - Раньше люди использовали только прямые положения карт. Я учитываю перевернутые, потому что мне так удобнее.
- То есть, «нет» может означать любая карта?
- Ты получаешь «нет», когда готова принять это «нет». Подумай, и ты услышишь «нет» в каждом знаке, в каждом слове, даже, если это утвердительный ответ с улыбкой на лице. Неважно, вытаскиваешь ли ты карту «нет» или просто идешь по улице и смотришь в небо, перечеркнутое черными стволами деревьев.
- Странные карты… - пробормотала Лаура. - И что же - они никогда не врут? Откуда они взялись?
- Увы, это неизвестно, - Аурелиус лишь развел руками. - Много лет назад я взялся установить истинное происхождение карт, но так и не смог. Одни говорят, что они попали в наши края с Востока, другие – что это не факт, но они были известны еще с самой глубокой древности. Некоторые полагают, что существовало время, когда мудрость была разлита по Земле, подобно солнечному свету в полдень. И каждый человек знал ответы на свои главные вопросы безо всяких карт.
- Зачем же тогда их придумали? - спросила принцесса. Она огляделась вокруг более уверенно. Когда алхимик рассказывал, он как будто становился добрее. Пока он говорил, она встала из-за стола и медленно прошлась по лаборатории. Она слышала стук своих каблучков: каждый шаг отдавался в ушах, словно колокольчик. Лаура видела, что книги и свитки покоятся на полках в идеальном порядке, словно стоят в библиотеке. Их было множество, огромное множество. Вдруг ей показалось, что они вовсе не лежат, а парят в воздухе и начинают кружиться вокруг нее, как планеты в космосе.
- Времена меняются, - сказал Аурелиус. - Возможно, в какой-то момент Знание стало яблоком раздора для тех, кто жаждал абсолютной власти. И победившие попросту скрыли его от побежденных. Они разделили Знание по разным источникам. В священные книги, в ритуальные обряды, игральные карты… Существует легенда, будто жрецы, сомневавшиеся, кому лучше доверить Знание, отказались передавать его лучшим из лучших, ибо идеальное -- субъективно, а напротив - доверили Знание пороку, азартной игре, чтобы сохранить в веках этот универсальный ключ.
- Здорово… - зачарованно прошептала Лаура. - Вы столько всего изучили… Но как вы не путаетесь во всех этих предположениях, символах? Что истинно, а что ложно? Ведь гороскопы говорят одно, карты - другое, священные свитки – и вовсе третье.
- Все они говорят одно, - категорично ответил алхимик. - Поэтому я давно не читаю книг, не составляю гороскопов, и не гадаю на картах.
- Что? - демонстративно изумилась Лаура. - А как же выпавшие «Луна», и «Иператор», и… как ее там … «Справедливость»?
- Это театр, - невозмутимо изрек алхимик.
Он собрал карты со стола и принялся их тасовать. Так ловко, что замелькали черные рубашки карт вперемешку с яркими фантастическими картинками.
- Публика жаждет зрелищ. Чтобы дать совет обычному человеку, ему нужно показать фокус. Явить чудо. Иначе он не поверит. Если бы ты понимала магический язык, я бы дал тебе совет, не произнося ни слова вслух. Слова только искажают смысл. Но ты еще не понимаешь этого языка и, стало быть, не услышишь совета. Поэтому мне легче ответить тебе при помощи карт.
Алхимик подошел к ней близко-близко, словно красная скала, и от взметнувшегося карточного веера в лицо Лауре подуло черным ветром.
- Возьми еще одну. Сейчас я скажу, зачем ты пришла.
Лаура повиновалась и вытащила карту. На ней был изображен мужчина и две женщины: в белом и черном одеяниях. В небе над ними парил Святой дух.
- «Любовники»… - опасливо прочла Лаура. - На этот раз - карта прямая…
Ах! Она уже пожалела о том, что пришла! Еще немного - и Аурелиус сочтет ее помешанной… Еще немного - и она ею станет.
Темные глаза Аурелиуса прищурились, он, словно вытягивал из нее душу.
- «Любовники» - это тяжелая карта выбора. И выбора не только в любви, - темной рукой он провел по изображениям на карте. - Видишь эту девушку с распущенными светлыми волосами справа? Внимательно посмотри на ее белое целомудренное одеяние, и на то, с какой тихой лаской и теплой грустью она стремиться увести за собой юношу. Теперь посмотри на женщину слева. Эта женщина почти обнажена. Заметь, главную часть ее наряда составляют драгоценности, она положила юноше руку на плечо и пристально на него смотрит. Во всей ее позе слышится привычка властвовать. В ее обращении с юношей чувствуется не столько просьба, сколько понукание. Оно выражается стремлением вызвать в душе юноши горячее желание. В этой женщине определенно чувствуется грусть. Это даже, скорее, какая-то глубокая тоска, какое-то горькое осознание… хоть она и пытается его скрыть. И еще здесь Святой Дух. Он парит у них над головами и пускает стрелу. Стрела должна поразить одну из женщин. Как ты думаешь: какую?
- Не знаю, - растерянно призналась Лаура.
- Со временем ты сможешь это сказать, - Аурелиус забрал карту и вложил обратно в колоду. - Эта карта выпадает тем, кто начинает осознавать свои возможности. Тем, кто понимает, что по-настоящему глубокие и чрезвычайно важные знания откроются нам лишь в том случае, если мы будем твердо придерживаться однажды сделанного выбора. И сознательно откажемся от всего остального.
Алхимик жестом предложил ей снова сесть за стол.
- Люди думают, что есть шанс в любой момент все передумать, - продолжал он свое строгое наставление, - перерешить все заново. И это позволит им вернее ухватить птицу счастья. Поэтому они остаются вечно недовольными и всегда надеются найти что-то получше. Разочарование, которое заметно на лицах любовников, происходит вовсе не от того, что им так и не подвернулась та самая главная их возможность. А оттого, что в жизни им не хватило мужества и воли, чтобы хоть раз сделать свой выбор. Личный выбор! Их жизнь так и прошла в ожидании того главного, чего они не получили. А ни на что другое затрачивать ни сил, ни чувств они не хотели.
Аурелиус отодвинул колоду в сторону, взял Лауру за тонкую, прохладную ладонь и она почувствовала его жесткие горячие пальцы.
- Запомни: лишь решившись на сознательный, бескомпромиссный выбор и потом, не отступая от него, мы открываем себе путь к подлинному, глубокому счастью.
Лаура почудилось, что у нее над головой возникло какое-то тепло. Что-то похожее на чувство из детства, когда пробуждаешься утром от яркого солнечного луча, который светит прямо в лицо, и вдруг понимаешь, что бесконечно счастлив.
- Я хотела спросить о волшебном шаре, - наконец, решительно сказала принцесса. - Что, если лекарь неверно установил болезнь и вы напрасно потратите время на изготовление «лекарства»? Я хотела выяснить, что со мной происходит именно у вас, раз уж вам предстоит его готовить. Но мне кажется, что ответ я уже получила.
Ее щеки заалели, а в глазах возник блеск.
- Хотя я по-прежнему боюсь ошибиться и сделать что-нибудь неправильно.
- Так поступай неправильно, - пожал плечами алхимик. - Правое звучит, как «правильное» только по определению, а не по смыслу.
Он снова достал карты, вернее одну, которую он отыскал без труда и положил перед Лаурой.
- Это «Странник», он же «Дурак». Еще его называют «Шут» - самая первая карта колоды. С нее начинается так называемый путь героя. Все события далее развиваются в определенной последовательности. Эта карта - точка отчета, начало дороги в неизвестное. Чтобы двигаться вперед, надо поступать НЕправильно. Видишь юношу с узлом за спиной? Он стоит на краю пропасти, готовый вот-вот шагнуть вперед. На его лице нет ни тени страха или сомнения. На небе сияет солнце - это потому, что Вселенная благоволит тем, кто ей верит. Не заботься о том, поступишь ли ты правильно или нет. Стань снова ребенком. Вступи в игру, откройся жизни. В этом - мудрая внутренняя простота.
Принцесса молчала.
- Конечно, -- прибавил алхимик, - всегда есть опасность оказаться глупцом или шутом, и набить себе шишек. Но в целом в доверии Судьбе нет ничего страшного.
- Я поняла, - сказала Лаура,- я неправа, что не любила свою жизнь. Просто мне казалось, что я достойна большего. Может, все-таки дело в отсутствии любви?
И она вздохнула.
- Время уходит, уходит молодость. А мне так хочется, чтобы о моей жизни тоже сложили чудесную историю!
- Так сложи ее сама.
- Но о чем? О том, что я все время ждала, что какой-нибудь герой вот-вот…
- … придет и победит твоего дракона? -- угадал алхимик и впервые улыбнулся.
- Да! -- подтвердила Лаура. - Потому что если быть слишком сильной, попадаются слабохарактерные мужчины. Другие просто не выдерживают. А драконов кому-то надо побеждать.
- Сила мужчины всецело зависит от женщины, которая рядом, - отрезал Аурелиус. - Так ли важно, кто из двоих первым берет меч, если они сражаются заодно? Придет время, и второй сделает необходимый шаг. Не надо считать, сколько усилий ты затратила на то, чтобы сделать, как ты говоришь, нечто «правильное». Предоставь это решать Судьбе.
- Ах, как бы мне хотелось этому научиться, - вздохнула Лаура. - Но я выйду из лаборатории, и снова мир станет прежним. Как тоскливо там, наверху! Здесь все по-другому. Даже пыль, висящая над книгами, кажется чудесной!
- Послушай-ка, Лаура, притронься рукой к этому столу, - сказал Алхимик и плотно прижал ее ладонь к гладкой, теплой, лакированной столешнице. - Что ты чувствуешь?
- Деревянную плоскость, -- кисло призналась девушка.
- Неужели ты не чувствуешь, как звучит этот стол? Разве ты не чувствуешь руки краснодеревщика, который его смастерил? Разве ты не чувствуешь, что он мечтал мастерить скрипки, но у него хорошо получались именно столы? Он делал то, что он делал хорошо. И тогда краснодеревщик стал делать свои столы, словно скрипки. Когда люди прислушивались, они слышали, как в его столах звучит музыка: не то соната, не то шепот листвы, которая переливалась солнечными бликами, когда дерево росло на утесе. Неужели ты ее не слышишь?
- Слышу… - заворожено прошептала Лаура.
Теперь она действительно ее слышала. Тонкая струна разливалась внутри какой-то счастливой болью, осознанием того, что нынче уже ничего не будет как прежде.
- Тот, кто хочет видеть чудо, - продолжал алхимик с нарастающим негодованием, - просто видит его. Тот, кто не хочет - покажи ему хоть дюжину чудес - он примет их за совпадения!
Аурелиус выглядел похожим на красного громогласного колдуна, но Лауре больше не было страшно.
- Если ты хочешь излечиться от того, что тебя терзает, достаточно, хотя бы раз в день, останавливаться, делать глубокий вдох и произносить следующее: «Я чувствую, что живу». Только и всего. А я буду творить для тебя волшебный шар. И мы встретимся через три года на этом же месте.
- А в этом долгом процессе правда есть необходимость? - Лауре все же стало неловко. -
Может быть…
- Нет, - решительно покачал головой алхимик, - все будет, как предопределено. Иначе ничего не получится! Каждый день я велю тебе замирать и всеми внутренними силами ощущать жизнь. Независимо от того, что происходит вокруг. Ты не должна останавливаться даже, если тебе грустно, больно или страшно. Запомни: ничто не должно мешать совершать тебе указанный обряд. Сначала ты будешь делать это редко, потом все чаще. К концу третьего года это уже станет твоей привычкой. Когда я вручу тебе готовый шар -
цикл завершится. Так магический механизм будет запущен, и твоя тоска постепенно отступит. Навсегда. А теперь уходи. Мне предстоит длительный и трудный процесс. И прошу, не заботься обо мне. Помни о том, что должна делать ты.
…Поднимаясь наверх по лестнице к выходу, Лаура приподняла подол платья и вдруг остановилась. Она почувствовала все мельчайшие изгибы шершавой ткани. Мысленно сквозь время она увидела женщину, расшивающую ее платье изящными золотыми цветами. Женщина делала это с большой теплотой, изредка отвлекаясь от работы, чтобы покачать спящего в люльке ребенка...
Когда Лаура вырвалась на улицу, видение исчезло. Яркий солнечный свет ударил ей в глаза, и, казалось, в самое сердце. Она улыбнулась, вдохнула всей грудью, и страстно прокричала:
- Я чувствую, что живу!
***
С тех самых пор принцесса прилежно исполняла обещание, данное алхимику. Сначала она раскрыла все окна в комнате, чтобы наполнить ее свежим воздухом, и решительно раздернула тяжелые занавеси. Потом она выпустила на волю своего любимого горностая и перепелку. Ей было нелегко это сделать, но она чувствовала, что сейчас самое время. Перепелка вспорхнула, легко ударив ее крыльями, и сразу улетела ввысь. А горностай, напротив, долго сидел на холме и, не двигаясь с места, трогательно шевелил мокрым носом, не сводя с Лауры аметистовых глаз. Ей пришлось спугнуть его, несколько раз громко хлопнув ладоши.
Потом она попросила прощения у всех, кого обидела. И сама мысленно простила тех, кто когда-либо причинил ей боль. А заодно и себя. Последнее было самое сложное. Она никак не могла забыть, как однажды надерзила матери и, не извинившись, сбежала целоваться с красавцем-скрипачом. Если бы она тогда знала, что матери не вечны, она бы ни за что не прокричала тех обидных слов.
Зато теперь принцесса не ходила, она парила над землей. Ее ноги ступали по тверди, а головой она была в облаках. Ей открылись запахи вечерних трав и ароматы цветов. Случалось, она подолгу сидела на берегу, на скользком, теплом камне, и, свесив ноги в море, ощущала, как прохладные пенистые волны бурлят под ее ступнями.
Она плясала под проливным дождем и наслаждалась тем, что его змеистые струи медленно сползают с мокрых волос ей за шиворот, все тело покрывается мурашками, а душа открывается пьянящему чувству абсолютного доверия к миру. И, конечно, каждый раз она не забывала повторять: «Я чувствую, что живу…»
Она взяла учителей и выучила целых два новых иностранных языка. Третий она смогла выучить самостоятельно, потому что языки имели подобные корни. Ей нравилось сравнивать, как, мелодично и не очень, звучат похожие по смыслу слова у разных народов.
Нравилось кончиком языка ловить пушистый снег и смотреть, как сотни огненных искр танцуют в камине.
Она стала терпимее относиться к слугам и придворным и больше заботиться об отце. Даже Фабиан теперь казался ей не таким занудным. Она стала обращать больше внимания на его отменное умение вести деловые переговоры и на его мужественный облик, чем на попытки везде находить свою выгоду. И даже с удовольствием танцевала с ним на празднике весны, заразительно хохоча и прижимаясь к широкому рыцарскому плечу.
-- Пытаешься быть хорошей девочкой? -- иронично спросил Фабиан, кружа ее на руках под звуки лютни и рожка. -- В этом есть подвох: хорошие девочки часто совершают большие грехи!
Он сделал грациозное па.
- И хорошим девочкам достаются плохие парни!
- Ты на себя намекаешь? - Лаура засмеялась. - Не волнуйся, если я соберусь за тебя замуж - испорчусь!
- К чему откладывать?- притворно спросил Фабиан. - Совсем скоро Аурелиус закончит работу над шаром и мы можем обвенчаться.
Лаура ускользнула из его объятий.
- Ну, нет, я пока не собираюсь под венец. Я просто доверюсь жизни - и будь, что будет!
На самом деле она лукавила. За те три года, что она училась жить полной жизнью, последние подружки сыграли свадьбы, и Лаура единственная осталась незамужней. Вскоре у каждой из них появились розовые пухлощекие малыши, семейные заботы и материнская стать. Не то, чтобы она завидовала их счастью. Но, наблюдая за тем, как мамаши кормят грудью своих чад, Лаура ощущала инстинктивное желание тоже прижать к сердцу такого же маленького пузатого ангела. Чтобы он сопел у нее под грудью, и чтобы снизу на нее смотрели доверчивые младенческие глаза.
Помнится, она была в гостях у Роберты -- с нею их связывала детская дружба. Роберта была девушкой практичной, и намеревалась удачно выйти замуж уже лет с пяти.
- А ты все ждешь своего принца? - спросила она с иронией. - Брось, выходи за Фабиана. Он любит тебя.
- Он любит не меня, а стул, на котором я сижу, - шутливо заметила Лаура.
- Это неважно. Если замешкаешься с выбором, можешь навсегда остаться старой девой.
Лаура покачала головой.
- Не думаю. Я ведь все-таки принцесса. Наверняка найдется тот, с кем я охотно разделю трон.
- Да, - Роберта решила, что поймала намек, и не заметила, что они с Лаурой говорят на разных языках. - Если продаваться- то очень дорого, - она дунула на лебяжью пуховку, которой пудрила нос, и смачно повторила: - Очень-очень дорого!
Лаура ухмыльнулась. Ей вспомнилась свадьба Роберты, когда год назад та, молодая и стройная девушка, выходила за толстого лысого купца, который годился ей в отцы. Он и Роберта стояли у алтаря. Купец, солидный господин с красным, блестящим от пота лицом, улыбался широкой малозубой улыбкой и кивал на все вопросы священника: готовы ли вы, дети мои, любить друга в болезни и здравии, горе и радости, в богатстве и бедности, -- и прочее. Когда Лаура взглянула на Роберту, рот у той становился все кривее: в болезни и бедности она любить купца не собиралась.
Так постепенно прошли три года. Сменялись зимы и весны, бежали стрелки часов, королевство замирало в предвкушении знаменательного события. В назначенный день и час Лаура пришла к алхимику и приняла из его рук волшебный дар. В свете горящих факелов Аурелиус торжественно вложил в ладонь Лауре прозрачный хрустальный шарик. Он был размером всего в полтора дюйма и казался немного жалким на фоне долгих ожиданий целого королевства. По «экватору» шара была изящно выгравирована надпись: «Я чувствую, что живу».
- Какой маленький… - смущенно улыбнулась Лаура. - Спасибо, милый Аурелиус. Но, право, кажется, мне он… уже не нужен.
- Я знаю, - тихо сказал алхимик. - Все свершилось. Зато теперь ты сама можешь передать его тому, кто нем нуждается. Теперь перед его магической силой отступят любые болезни, и каждому, кто прикоснется к шару и произнесет волшебные слова будет даровано исцеление.
- Я отдам его своему народу, - сказала на это Лаура. - Пусть каждое утро страждущие передают его из рук в руки и произносят волшебные слова. Я знаю, что он поможет тем, кто будет искренним в доверии к жизни.
Так было решено и исполнено. Этой весной город расцвел по-особенному, и не только благоухающими цветами, но и надеждой. Потому что у каждого, кто в ней нуждался, она появилась. Главный городской священник немедля объявил шар божественным промыслом и принял его в лоно официальной церкви. А про то, что его создал алхимик, он старался вспоминать поменьше.
Но Аурелиус не печалился об этом. Он продолжил добровольное затворничество в своей алхимической келье и лишь изредка выходил из нее на рассвете: помедитировать.
На этом, в общем-то, все могло и завершиться.
Но человеческое влечение к чуду, к тому, чтобы всецело и единовластно обладать им, поистине неискоренимо.
Очень скоро слухи о волшебном шаре разлетелись по соседним королевствам. И нашему королевству пришлось изрядно потрудиться, чтобы уберечь чудесное средство от чужих рук. Впредь решено было запирать шар в самой высокой башне замка и лишь по воскресеньям выносить его на всеобщий обряд, сразу после церковной службы.
***
Примерно в начале лета в городе-королевстве, находящемся неподалеку, у одного ученого заболела десятилетняя дочь. Лекарства ей не помогали, врачи только разводили руками, и предприимчивый король этого королевства собрал молодых людей, чтобы сделать им предложение. Найдется ли тот, кто готов своей силой и доблестью доказать, что он достойный житель их прославленной державы, и попытается добыть чудодейственный шар, укрытый в соседнем королевстве?
Поскольку многие молодые люди были студентами, и науки им давно наскучили, некоторые согласились попытать счастья. Король выбрал из всех самого достойного -- отважного и сильного юношу, сына градоначальника, по имени Балтасар. Балтасар был прилежным и способным учеником. Только летнее солнце мешало ему думать об учебе. И думалось ему все больше о румяных красавицах. Король утвердил кандидатуру Балтасара у городского королевского совета, приставил к нему двух его лучших друзей -- Клемента и Ромео, снарядил всех троих отличными скакунами, дал денег на дорогу и велел незамедлительно отправляться в путь.
- Присматривай за этими двумя, Балтасар, - по-дружески попросила Мария, невеста Ромео.
Ее поддержала невеста Клемента, Виолетта:
- Да-да, присматривай. Чтобы они поменьше ходили по кабачкам и иностранным подружкам. А то осенью у нас намечается свадьба.
- Не беспокойтесь, - отвечал Балтасар, - мы успеем к вашей свадьбе. - И вот что: сыграем-ка сразу три. В новом королевстве я обязательно присмотрю себе невесту. Представьте, каков будет праздник - мы устроим целое пиршество с фейерверком!
У подружек был не столь воодушевленный настрой. Отпускать любимых в чужие края было тревожно. Балтасар изо всех сил старался не смотреть, как белокурые девушки прощаются со своими женихами, не будучи в силах разомкнуть объятий.
- Ну, хватит вам! – не выдержал он. - Солнце скоро совсем встанет.
Когда рядом кто-то целуется, самому тоже хочется.
Обзавестись подружкой Балтасару мешала излишняя разборчивость отца. Отец был аристократом и мечтал найти для сына подходящую пассию. Те, которые нравились Балтасару, вечно не подходили его отцу – и наоборот.
«Везет же этим олухам,- с завистью думал Балтасар. – Клемент - сын простого портного, лучший фехтовальщик в университете. Задира и драчун, но девчонки считают себя рядом с ним почти королевами. Если кто их обидит - сразу получает от Клемента по шее. Сословие ему не важно. Ромео вообще «безотцовщина». Вернее, у него когда-то был отец, да «сплыл», едва мать забеременела. Только его и видели. Когда в город наведывался бродячий театр, и фривольные комедианты лобзали очарованных горожанок по подворотням, через девять месяцев у тех появлялись детишки, и каждый второй мальчик нарекался Ромео, а девочка- Джульетта. Такой была и эта история. В наследство от отца Ромео досталось смазливое личико - поэтому он был таким ветреным и менял девчонок, как перчатки. И даже странно,- думал Балтасар,- что Марии удалось уговорить его на помолвку.»
…Друзья все никак не могли нацеловаться со своими подругами, а у Балтасара уже начинали зябнуть ноги. Изумрудная роса искрилась на траве, вдали дороги почти рассеялся туман, и надо было трогаться в путь.
- Главное, всегда держитесь вместе! - горячо пожелала друзьям Мария. - Помните сказку, где говорилось, как тяжело переломать веник целиком, но как легко - по одному прутику? Никогда не бросайте друг друга в беде!
Юноши согласительно покивали и пришпорили коней. Через несколько мгновений от трех всадников осталось лишь золотое облако пыли над дорогой. Девушки помахали юношам вслед и отправились в ближайшую харчевню: хлебнуть с горя вина, поплакаться друг дружке и посплетничать.
Множество историй начинаются с дороги. Когда в детстве мы совершаем свое первое путешествие, это сродни посвящению. Путь из «своего» в «чужое» связан с опасностью. Сперва это детская боязнь упасть или заблудиться; потом, когда мы вырастаем, страхи как будто взрослеют вместе с нами, но суть их остается прежней. Юность -- то самое время, когда желание достигнуть цели и испытать себя способно заглушить любой страх. И будь наши студенты постарше и поопытнее, они, возможно, узрели бы обстоятельства своего путешествия в ином свете. Но молодость и свобода кружат голову получше крепкого вина. Юношам казалось, что их путешествие -- игра в отважных героев. В которой победителю достается главный приз. А как и какой ценой -- уже не имеет значения.
- Ну что с того, если нам придется украсть волшебный шар? – невозмутимо рассуждал Клемент. - В том королевстве, наверное, и больных-то уже нет - все выздоровели. И принцесса тоже выздоровела. Зачем им теперь чудесное средство? Пусть делятся. А нам нужно спасти дочку ученого.
- Сначала надо все как следует разведать, - перебил его Балтасар. Он принял бразды правления в свои руки и собирался разработать какую-нибудь стратегию.
Когда студенты расположились на привале у реки и развели костер, он стал рисовать на берегу план действий. Перед друзьями плескалась черная вода, на ее глади как будто тоже горел костер, а Балтасар сидел, вытянув босые ноги в стороны, и веткой по центру обозначал основные «стратегические позиции».
- Значит, так. Воскресенье. Служба закончилась. Народ собирается в церкви и каждый может подойти к волшебному шару, чтобы прикоснуться к нему и попросить исцеления, - сказал он и самодовольно потер руки. - Этим мы и воспользуемся. Мы разделим наши функции, иначе втроем наделаем много шума. Клемент: тебе нужно занять место защитника. Ты будешь ставить подножки и создавать отвлекающие маневры. Я в это время возьму на себя роль нападающего и попытаюсь завладеть волшебным шаром, умыкнув его с алтаря. А Ромео…
Балтасар почесал вихрастый лоб.
- Ромео мы поставим у городских ворот - он будет стеречь коней и ждать наготове, если нам придется драпать во весь опор.
- Почему это я должен стоять на стреме? - обиделся Ромео. - Пусть он стоит.
Он кивнул на Клемента.
- А я буду создавать отвлекающие маневры. А то получается, что я и город толком не посмотрю.
- Вот скажи, - простонал Балтасар, - какие отвлекающие маневры ты можешь совершать?
Но за него ответил Клемент:
- Как это какие? Щипать девчонок за задние места! - Клемент загоготал сам и заразил Балтасара.
В отместку Ромео толкнул его в плечо.
- Там нет ничего интересного, - успокоил Балтасар, - город как город. Разве что принцесса. Говорят, она у них почти амазонка: отлично держится в седле, стреляет из лука, образована, знает несколько языков.
- Ага, и до сих пор незамужем!- Клемент опять расхохотался. - Глупая! Надо было учиться совсем другому!
И трое молодых людей засмеялись.
…Настала прохладная ночь. Они расстелили на берегу плащи и улеглись спать.
Клементу и Ромео снились их белокурые подружки, а Балтасар все никак не мог уснуть. Он понимал, что завтра будет тяжелый и ответственный день, и хотел обдумать все как следует, чтобы в любых, даже самых напряженных обстоятельствах, действовать наверняка. От происходящего в нем подымалась горячая волна вдохновения. Лишь сейчас он почувствовал себя взрослым мужчиной, который всю жизнь ждал одного единственного дня. Еще он думал о принцессе. Интересно, она красивая? Какие у нее глаза, волосы? Взглянуть бы на нее хоть раз. Потом он спросил себя, зачем он об этом задумался? Он ведь собирается украсть шар, а вовсе не жениться на принцессе. Но все же, если Балтасару повстречается симпатичная горожаночка, он непременно вернется за ней, чтобы навсегда увезти в свои края.
С этими мыслями Балтасар поудобнее улегся на дорожную сумку и еще долго смотрел на звезды. Он сам не заметил, как уснул под некую внутреннюю музыку, похожую на ту песню, которую ему в детстве пела мама. Он не помнил слов, помнил только мотив. Это была очень нежная и немного грустная песня.
***
На рассвете молодые странники вошли в город. Ромео, как было уговорено, остался караулить у ворот, а Клемент и Балтасар отправились осмотреть город. На удивление, это оказался очень красивый город. Он цвел, словно благоухающий сад на зеленых холмах, и с самого высокого был виден весь, как на ладони. Красные черепичные крыши домов уютно жались друг к другу, у северной стены высился великолепный дворцовый замок. Его флюгеры блестели, как маленькие зеркала. Над острыми шпилями башен кружили белые птицы. С холма за городской стеной виднелось море, и его волны катились от горизонта к замку шумными белыми барашками. По другим сторонам городской ограды высились серые скалы и пролегали темно-лиловые леса. Утренний воздух над городом звенел воскресной негой.
- Хотел бы я здесь остаться, -- завистливо произнес Балтасар. - Здесь просто рай!
- И кажется, что волшебный шар играет в этом деле не последнюю роль, - остроумно заметил Клемент.
Балтасар сразу понял его намек.
- Наш город тоже будет цвести! - решительно сказал он. - Дай только срок и немного удачи!
И они ударили по рукам.
Постепенно город просыпался. Люди бурчащими реками стекались к церковному двору. На чужаков косились не слишком приветливо, но каждый человек уже думал только о волшебном шаре. Своем волшебном шаре.
Балтасар встал поближе к алтарю, куда вот-вот должны были вынести шар в резном золотом ларце. Клемент занял оборонительную позицию у него за спиной. У обоих бешено бились сердца от крайней боевой готовности.
Наконец, показались два церковных мальчика в парадных одеждах. Они торжественно вынесли желанный ларец и поставили его на алтарь. Все притихли. Священник сказал вступительное слово, благословил прихожан и открыл ларец.
- Не может быть! - вдруг прогремел его голос, так, что откликнулось эхо. -- Волшебного шара нет! Он исчез!
Людское море моментально всколыхнулось. Все перепуганно зашептались, глядя на пустую бархатную подушку, расшитую золотом, на которой прежде хранился шар.
Клемент и Балтазар переглянулись, втиснули головы в плечи, и простояли так несколько минут, не в силах оправиться от ужаса и разочарования.
- Что происходит?! - в церковь влетел разгневанный король.
Большая часть его свиты, в том числе и дочь, все еще были на охоте, а он остался во дворце, потому что ему нездоровилось. Но он мгновенно распорядился собрать лучших стражников и приказал:
- Немедленно обыскать всех чужаков! Закрыть городские ворота! Пока волшебный шар не будет найден, ни один чужестранец не двинется с места!
…Все это время Ромео проскучал у фонтана на городской окраине. Он уже несколько часов болтался туда-сюда без дела, но от друзей не было никаких вестей. Отпущенное время беспощадно иссякало.
Недалеко от фонтана по нагретой солнцем дороге прыгали босоногие дети. Кажется, они играли в салки. Дети иногда подбегали к фонтану, чтобы побрызгаться и попить воды. Ромео понуро мерил шагами расстояние от фонтана до ворот и опять обратно, и нервно кусал губы. Знойное солнце слепило глаза и припекало голову. Наконец, он присел на край фонтана и плеснул воды в лицо. И тут случилось нечто странное. Внезапно в воде возникло отражение постороннего человека. Лицо этого человека оказалось скрыто капюшоном плаща, так что его было не разглядеть. Юноша тут же почувствовал легкое прикосновение к плечу, словно кто-то случайно задел его локтем. Ромео оглянулся, но рядом никого уже не было. Вдалеке, против солнца тихо растаяла чья-то неуловимо очерченная фигура.
Вдруг послышался стук целой сотни копыт, и под звуки рожка в город торжественно въехали всадники. Ромео разглядел на их одеяниях королевские регалии. Всадники шумно проезжали мимо, некоторые спешивались, но, к счастью, не обращали на него внимания.
«Проклятье, это ведь королевская охота!… - с досадой ахнул Ромео. -- Нет, только не это! Теперь все пропало!»
У него внутри все так замерло, что он был даже не в силах утереть мокрое лицо, несмотря на то, что по щекам стекали крупные щекочущие капли.
Среди всадников показалась молодая девушка. Она сразу заметила и Ромео и трех лошадей, ожидающих у ворот, но выглядела усталой и, кажется, не придала этому значения.
В ней чувствовалась королевская выправка, и глупо было бы не догадаться, что это и есть принцесса. На предплечье принцессы, облаченной в мужское охотничье платье, сидел ястреб. Он чуть вздрагивал крыльями, покачиваясь в такт лошадиной поступи.
- Фабиан, отправляйся во дворец, я тебя догоню! - крикнула принцесса одному из охотников, тому, к седлу которого была приторочена охапка трофейных куропаток.
Принцесса спрыгнула с лошади, передала ястреба слуге и направилась прямо к фонтану. Ромео уже приготовился пуститься наутек, когда вдруг понял, что девушку просто мучает жажда. Совсем не кротко, скорее, даже волевым, мужественным жестом она зачерпнула воды в ладони – пальцы принцессы сверкали драгоценными кольцами, - и стала с наслаждением пить. Но тут ее окликнули гонцы, которые неслись во весь опор со стороны замка.
- Ваше Величество, случилась ужасное вероломство! Волшебный шар сегодня утром был украден!
У Ромео тотчас перехватило дыхание. Но он заставил себя успокоиться. Что ж, порядок! Друзья все-таки сумели исполнить задуманное! Но… вот незадача: их все еще нет, а гонцы и охотники уже здесь.
- Что?! – принцесса пришла в ярость. - Кто посмел это сделать?!
Охотники, отъехавшие уже довольно далеко, медленной чередой потянулись обратно на ее крики.
- Не знаем, -- отвечали гонцы, - В городе около трех сотен чужаков. Пока всех обыщут… Король приказал закрыть городские ворота.
Лаура на мгновенье задумалась, затем приказала:
- Обыскать всех! Всех до одного! И никого не выпускать из города!
Тот, кто знал ее раньше, наверное, удивился бы: а та ли эта прежняя робкая девочка? Но это принцессу не волновало. Перед лицом врага нельзя быть милосердной и беспощадной одновременно. Необходимо выбрать что-то одно.
Она решительно двинулась на Ромео. Потому что припомнила ожидающих у ворот лошадей.
- Эй, ты! Живо тоже выворачивай карманы!
Ромео даже оскорбился.
- С какой радости? Я еще и в город-то не входил!
- Неважно, выворачивай, - потребовала принцесса и немного смягчилась.
Видимо, до нее дошел смысл его слов.
– Ты что, не слышал? Обыскивают всех без исключения.
Ромео недовольно скривился, но почувствовал облегчение. По крайней мере, теперь он вне подозрения. Вот только что будет с его друзьями?
Он покорно полез карманы, чтобы доказать, что они пусты, и вдруг разом похолодел от ужаса. Лаура заметила это, и впилась в него беспощадным взглядом. Юноша тихо ахнул, и, не вынимая рук, стал инстинктивно отступать в сторону ворот. Столь же интуитивно принцесса следовала за ним шаг в шаг.
- Нет, прошу вас… это невозможно… - взмолился Ромео, сжимая в одном из карманов холодный стеклянный предмет, - произошла какая-то ошибка…
Словно желая удостовериться, что он не сошел с ума, Ромео вытащил предмет наружу. И обмер. В его руке сверкал тот самый шар, украшенный надписью: «Я чувствую, что живу…»
У обоих пропал дар речи, но они не переставали двигаться: один - назад, другая - следом. Это заметили подъезжающие охотники. Все теперь замолчали и насторожились.
Ромео чувствовал, как шар прожигает ему руку, но он не мог его выбросить, потому что тот словно прирос к пальцам. Медлить было нельзя ни секунды. Ромео сжал шар в кулак и бросился к своему коню.
- Стой! - до охрипа завопила принцесса. - Скорее держите его! Это он украл шар!
Она тоже, не медля, ринулась к своей лошади и живо ее оседлала.
- Ату его! Ату!
Лошадь заржала и поднялась на дыбы. Лаура, что есть силы, хлопнула ее по бокам золотыми шпорами.
- Я чувствую, что живу… - клятвенно прошептала она и первой кинулась в погоню.
***
Не секрет, что принцесса давно ждала этого дня. Когда-нибудь, рано или поздно, на волшебный шар все равно покусились бы. И, хотя за спиной во весь опор неслась ее свита, она гналась за дерзким юношей одна.
- Я заполучу его, чего бы это мне ни стоило, - пообещала она себе.
И верно подметила, что не знает, о чем или о ком именно она говорит: гонится ли она за шаром или за юношей? Или все-таки за ними обоими? Жалела Лаура только о том, что лошади устали после охоты и могут не выдержать трудного пути. Необходимо было как можно скорее настичь беглеца, или, по крайней мере, отрезать ему выход на большую дорогу.
Она чувствовала странное ликование. Словно участвует в захватывающей охоте. Ее собственной игре! По счастью, она не теряла времени даром и за эти годы превратилась в прекрасную наездницу. Хотя, когда только начинала, не до конца понимала, зачем это нужно. Зато теперь все ясно. Все складывается само. А там, где не складывается -- является чудо. Чудом она сочла их своевременное возвращение с охоты в город. Трудно представить, что бы произошло, если б они помедлили. Но ничего, сейчас она даже не может допустить и мысли, что вор ускользнет с ее шаром. Она запомнила его лицо и узнает его, где бы то ни было. В противном случае Аурелиус достанет его из-под земли!
В это время Ромео летел на коне так, что душа уходила в пятки. В руке он все еще сжимал треклятый шар и сам был не рад тому, во что ввязался. Как, спрашивается, такое могло произойти? Он украл шар, сам того не зная? Или все дело в том мимолетном прикосновении? Но разве ему не показалось? Когда солнце напечет в голову, еще не такое привидится.
Он направил коня в сторону леса и готов был пожалеть, что родился на белый свет. И почему, тоже спрашивается, рядом нет друзей? В самый тяжелый момент их репутация выглядит почти незапятнанной на фоне всего, что происходит с ним. А что, если ему отрубят голову? Вот так, без суда и следствия? Но ведь он не виновен! Пусть это будет сон! Всего лишь ужасный и отвратительный сон!
- Отрежьте ему путь к лесу! - услышал Ромео окрик какого-то охотника у себя за спиной.
Боковым зрением он увидел, как несколько быстрых всадников отделяются от остальных и пытаются выстроиться в неумолимо сжимающееся кольцо. Но юноша опередил их и, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, ветром ворвался в лесную чащу. За ним ураганом пронеслись охотники.
За лесом его ждали скалы. Пока мог, он держался верхом, но, смекнув, что коню их не одолеть, соскочил и побежал вверх к ущельям.
Там наверняка найдется подходящая пещера, он отсидится в ней до темноты, а ночью незаметно улизнет из проклятого королевства! И никогда, никогда больше не вспомнит об этом!
…Наконец Ромео увидел подходящее укрытие: меж двух камней зияла расселина. Он нырнул в нее и затаился. Ему показалось, что он слишком громко дышит, и что страх стучит в висках, точно молот по наковальне. Пот лился с него в три ручья, но он боялся даже шелохнуться. Вдруг Ромео вспомнил о шаре. Юноша разжал закоченевшие пальцы. Шар, согретый его рукой, красиво сверкал против света, который струился в пещеру. Ромео снова прочел надпись, опоясывающую его по окружности, и подумал с обреченной иронией: кто бы сомневался. Он все чувствует. Еще как чувствует.
Беглец вжался спиной в камень: рядом зазвучали голоса охотников. Это было неизбежным. Вероятно, они оставили лошадей подножья и теперь рыскали наверху в поисках Ромео.
- Он где-то здесь, я чую! - хищно сказал Фабиан. - Нутром его чую!
- Разумеется, он не мог далеко уйти, - подтвердил его отец, главный военачальник. Я приказываю: прочешите скалы вдоль и поперек! Каждый камень, каждую ложбину! Его песенка спета!
Охотники покорно стали прочесывать окрестности. Фабиан с отцом стояли наверху и оглядывали подозрительные места. Ромео понял, что поступил опрометчиво. Так только хуже, так он будет найден даже скорее. Ему обязательно нужно выбираться вниз, обратно к лесу. Он выскользнул из пещеры, и хотел было пуститься бежать, как вдруг опять наткнулся на принцессу. Она стояла прямо у него на пути и победно улыбалась. Словно только этого и ждала.
Промедление было роковым. Несколько охотников одновременно напали на Ромео из-за спины и скрутили ему руки. Фабиану пришлось приложить большие усилия, чтобы буквально выцарапать из них волшебный шар.
- Как посмел, ты, подлец, посягнуть на нашу святыню?! - угрожающе взревел военачальник и ударил Ромео наотмашь. - Разве ты не знаешь, что приказано казнить любого, кто попытается его присвоить?!
- Меня послали жители нашего города… - морщась от боли, ответил Ромео. - Шар нужен для больной девочки… Дочки учителя…
- Хорош твой учитель! Он что, не понимал, посылая тебя сюда, что ты рискуешь своей головой? Как будто бы здесь не болеют девочки. Как будто бы нам самим не нужно исцеление. Волшебный шар готовили три года! И уж, конечно, не для того, чтобы однажды он достался чужаку, обманувшему наше гостеприимное королевство!
- Сперва пусть ответит, - вмешалась Лаура,- каким образом он его украл.
Она взглянула на поверженного врага. Созерцание своей победы доставляло ей большое удовольствие. И, странно, но созерцание самого врага - тоже.
- Клянусь, сам я не знаю, как он у меня оказался! - взмолился юноша.
Ему никто не поверил. Никто, кроме принцессы.
- Ты хочешь сказать, что он возник из воздуха? - она усмехнулась. - И точно в твоем кармане?
- Это было словно чудо… - разбитыми губами прошептал Ромео.
Он понял, что его игра проиграна, и обреченно опустил голову.
- У меня возникло какое-то странное видение…
Но охотники только рассмеялись. Фабиан передал принцессе волшебный шар.
- Ну что?- приободрил он принцессу. - Бросим вора в пропасть? Все равно его придется казнить. Так чего тянуть?
- Я не знаю… - вдруг растерянно сказала Лаура.
Шар снова лежал у нее в руке, и ей совсем не хотелось лишать жизни этого бедолагу. К тому же весьма милого. Эти его слова... такие странные… они закрались ей в душу.
- Довольно! – военачальник не терял времени. - Бросайте мальчишку в пропасть!
Охотники живо потащили Ромео к обрыву.
Он не молил о пощаде, только грустно улыбнулся Лауре и напоследок успел шепнуть:
- Я даже не поцеловал вас, жаль…
- Подождите!- велела Лаура.- Раз уж все так… Раз уже ничего не изменить… Ладно, пусть он меня поцелует!
Лауре вдруг стало неловко и радостно. Как будто она нарушила давний, ненавистный запрет. Молодым людям было разрешено поцеловаться. Принцесса смущенно попросила всех отвернуться. И Фабиан сделал это очень демонстративно.
«Умирать - так с музыкой», - подумал Ромео и вложил в свой поцелуй всю свою страсть к жизни. Он вспомнил себя маленьким ребенком, когда еще скакал по окрестным холмам верхом на палке и представлял, что это- гнедой скакун. Когда он в первый раз сорвал в чужом саду цветок для девочки, которая казалась ему самой красивой. За это его как следует выпорол садовник, а вскоре девочка его разлюбила. Ромео вспомнил, как он несколько ночей сидел на чердаке и тайно плакал от безответной любви, и как в этой темноте все время слышался писк летучей мыши. Как они с друзьями нагишом купались в холодной реке, на солнце блестели загорелые спины, звучал смех, и как они потом дрались из-за того, кому сегодня быть Робин Гудом. Он вспомнил то, как в первый раз поцеловал Марию: они стояли на мосту над городским каналом, в небе зажглась радуга, под мостом шумела вода, и в ней плескались золотые рыбки…
Он вспомнил, как мама ставила на огонь чумазый от сажи чайник, тот пыхтел и источал по комнате запах жасминового чая… Он вспомнил грустную мамину улыбку… и нежные глаза … и чуть припухшие прожилки на руках…
И, вздохнув, Ромео подумал, что хочет, чтобы именно мама стала его последним воспоминанием…
Сама себе не веря, Лаура все это почувствовала. Каждый шорох, каждый аромат. Она не могла заставить себя оторваться от странного юноши. Словно приросла к нему корнями. Словно он стал ей родным. Ах, если бы он не был преступником! Она бы с радостью вышла за него замуж.
- Постойте, - спохватилась принцесса, - разве наши законы не позволяют отменить казнь? Ни в коем случае?
- Только в одном единственном случае, Ваше Высочество, - напомнил военачальник. - Кто-то должен согласиться взять грешника или грешницу в мужья или в жены, но вы же не хотите сказать, что собираетесь…
И тогда Лауру осенило.
- Да! - горячо сказала она. - Я хочу за него замуж!
Все знатные мужи недоуменно переглянулись. Фабиан покрутил пальцем у виска и сказал, что принцесса белены объелась. А военачальник, отец Фабиана, уже пожалел, что у него хорошая память. И лучше бы он просто промолчал.
- Решено! - объявила Лаура своей свите. - Я дарю ему жизнь и беру в мужья.
- Ваше Высочество, -- робко сказал Ромео, - но я не могу жениться на вас.
Он понимал щекотливость своего положения, но не мог солгать в таком деликатном деле.
- У меня уже есть невеста. Я обручен.
И он предъявил кольцо на безымянном пальце.
Что? Она не ослышалась? Как смеет он быть обручен, когда она уже почти влюбилась! И готова прожить с ним всю жизнь! (Принцессам ее темперамента ничего не стоит влюбиться в парня после первого поцелуя.)
- Но это невозможно! – продолжал отказываться Ромео.
- Ах вот, как? - Лаура даже топнула ногой. – Значит, в пропасть лучше, чем со мной под венец?!
Несколько знатных вельмож опустили глаза и одновременно подумали, что под венец всяк хуже. И не так уж важно, с кем.
Досаде Лауры не было предела. Это неслыханно! Ей отказывают. Ей! Той, которая уже почти идеал, той, которая прошла посвящение, той, которая спасла ему жизнь! Вот так, на глазах самых знатных вельможей, да еще и на краю пропасти! Ради какой-то там. Как ее там?
- Мария, - с любовью сказал юноша.
- Какое банальное имя!
Лаура не узнавала себя. Что на нее нашло? Почему она так ненавидит Марию, которую и в глаза-то не видела?
Но смелость поступать так, как чувствуешь, коварно влекла ее в свою пучину. Лаура сорвала с Ромео обручальное кольцо, так, что чуть не сломала ему палец, и швырнула подальше в пропасть. Вот и все. Нет никакой помолвки! Никто на свете не смеет говорить ей «нет»! Она не желает слышать это «нет»!
- Но я люблю Марию! - не сдавался юноша.
Ему еще не попадались такие странные принцессы, и он не знал, как с ними обращаться.
- Так вот знай: ты ее разлюбишь! - заверила принцесса. - Ты вскоре ее забудешь. И полюбишь меня!
- Но я вас не люблю! - слепо упорствовал Ромео. - Я знаю вас всего три часа, а свою невесту - три года. Мы с ней давно привыкли друг к другу. Я люблю ее родинку на шее и запах ее волос. Как может Ее Высочество желать меня всего-то после одного поцелуя?
Лаура возмущенно посмотрела на придворных, которым ее спектакль уже изрядно надоел. Она понимала, что выглядит смешной, отвергнутой и такой беспомощной. Но отступать уже не могла.
- Вы все заодно, вы все одинаковые! - крикнула она мужчинам. - Кричите, что любите, а через пять минут уже целуете другую! А ты, - обратилась она к Ромео, - клянусь, ты никогда больше не увидишь свою Марию! Я прикажу доставить тебя во дворец силой. Алхимик сварит тебе приворотное зелье или зелье забвения. И ты забудешь Марию, как дурной сон. А завтра в полдень нас обвенчают! И если кто-то посмеет мне сейчас помешать, я прикончу его на месте!
Никто не пытался ей возразить. Никто, кроме самого юноши.
- Но мои верные друзья все узнают и придут на помощь! - отчаянно пообещал он. - Они обязательно спасут меня!
- Если ты выпьешь зелье забвения, ты забудешь и друзей!- беспощадно выпалила принцесса. -- Когда они придут тебя спасать, ты примешь их за шпионов, увлечешь на самую высокую башню в замке и своими руками столкнешь вниз!
Ужас, что она такое говорит! В нее словно вселился дьявол. Перед глазами стояла знакомая карта. Та самая карта выбора между двух дорог, о которых говорил Алхимик. И Лаура словно оказалась внутри этой карты.
- Опомнись, -- Фабиан тряхнул ее за плечи. - Ты совершаешь большую ошибку! Я столько лет прождал тебя напрасно? Неужели ты берегла себя для этого проходимца? Ты с ним едва знакома!
Он не находил себе места. Но принцесса ничего ему не ответила.
…Однажды в жизни женщины наступает час, когда она выбирает себе мужчину. В момент, когда выбор сделан, никто и ничто не может его изменить. Не сомневайтесь, что она сразится с драконом, со стихией, с самим дьяволом, -- но чтобы взять и уступить - никогда! И пусть мужчины продолжают жить с иллюзией, что выбирают всегда они.
***
Это была самая странная свадьба, какую только можно себе представить. Во-первых, потому что подвенечное платье принцессе спешно шили единственной ночью. Во-вторых, потому что будущий жених по прибытии во дворец был тотчас посажен под замок. В-третьих, потому что придворным пришлось скрыть от горожан то, что именно он похитил волшебный шар. А вместо этого было объявлено о досадной ошибке, из-за которой шар якобы положили не в тот ларец.
Перед рассветом Лаура сидела пред хмурым королем. Она была в великолепном подвенечном одеянии. Ее волосы увивала алая атласная лента, в ушах блестели мамины жемчужные сережки, а на шее сверкал королевский рубин, тоже окруженный несколькими рядами чистейшего жемчуга.
- Уверена ли ты, что поступаешь правильно? - спросил ее король.
Он очень хотел, чтобы единственная дочь была счастлива.
- Ах, отец, - вздохнула принцесса. - Я уже долгое время поступаю неправильно. Так учил меня Аурелиус.
- Не знаю, предупреждал ли тебя Аурелиус об ответственности, - сурово сказал король. - Всякий поступок имеет далеко идущие последствия. Особенно такой, как разорванная помолвка.
(Король знал о том, что она выбросила чужое обручальное кольцо).
- Но зная Аурелиуса, - продолжал он, - я не удивлен: у алхимиков весьма странные понятия об ответственности.
Принцесса молчала. Взгляд ее был потуплен, губы сжаты. И она совсем не выглядела счастливой.
- А насколько благородно происхождение этого юноши? - не преминул спросить король.
- Оно тоже весьма неправильное, - призналась Лаура. – Ромео - сын актера. К тому же, незаконнорожденный.
- Но это неслыханно!- возмутился король. - Я отдаю трон сыну комедианта!
Лаура начала плакать. Как в детстве, когда у нее пытались отобрать любимую игрушку.
- Отец, - взмолилась она, - простите! У меня словно наваждение. Я одержима им! Я полюбила его с первого взляда! В нем есть… какая-то притягательная легкость бытия. А из-за своей недоступности он кажется еще желаннее! Отец, вы же обещали! Именем королевы, вы обещали на сделанный мною выбор ответить «да»!
- Гораздо любопытнее, - заметил король, - как ты заставишь сказать «да» своего новоиспеченного жениха.
Он все еще надеялся избежать свадьбы.
- Подумай, ведь перед алтарем, перед глазами у всего королевства, этот юноша должен согласиться взять тебя в жены. Вас будет венчать главный священник страны! Обман сразу раскроется! Свадьба будет объявлена ненастоящей!
- Не беспокойтесь, отец, жених ответит положительно, - в голосе Лауры прозвучали власть и самоуверенность будущей королевы. – Доверьтесь мне.
И она поспешила откланяться.
Король остался в одиночестве. Он был весьма озабочен выбором дочери. Ему не нравилось то влияние, которое на нее оказывал Алхимик. Ему не нравилось, что его любимец Фабиан внезапно лишается права претендовать на престол. Он вспомнил, как будучи еще наивным и зеленым юнцом, в первый раз посетил театр. Актриса, игравшая на мандолине, была прехорошенькой. У нее был чудесный голос. И очаровательная фальшивая мушка. И какой горький и головокружительный запах источала речная ряска в ту ночь, когда он впервые пережил любовь! А потом было утро, громкий скандал с отцом, и театральный фургон, который катился вдаль по дороге, медленно превращаясь в маленькую желанную мушку… И навсегда исчез за горизонтом.
***
В ночь перед свадьбой Лаура так и не смогла сомкнуть глаз: она была слишком взволнована. Ей предстоял мучительный разговор с Ромео, и от этого последнего разговора зависела их общая судьба. В душе у принцессы смешалось множество чувств: вина и стыд, желание во что бы то ни стало завладеть юношей, а также жалость к себе и боязнь расплаты. Считала ли она, что совершает грех? Принцесса уклонялась от однозначного ответа. Но она клялась, что, если это грех - она отмолит его своей любовью. Она будет любить Ромео так сильно, что он просто не сможет не полюбить ее в ответ.
Она тщательно готовилась. На чистом листе пергамента с одной стороны она написала свои доводы относительно предстоящей женитьбы, с другой - возможные возражения жениха. Но на них у нее уже имелись следующие доводы.
Когда она вошла в комнату к Ромео, которая находилась наверху самой высокой башни, и где прежде хранился волшебный шар, у нее тревожно екнуло сердце. Взгляд Ромео был полон ненависти. Лаура почувствовала себя разоблаченной. Что если она считает ее уродиной? Что если он заметил, что у нее оттопыренные уши и слишком курносый нос? Быть может, ему противно прикоснуться к ней? А ведь она считает его идеальным красавцем. С глазами, стеклянными от слез, она подошла к юноше с серебряным гребнем и, шепча про себя тысячу и одно заклинание, стала расчесывать его послушные волосы.
Сначала Ромео покорно позволял ей это, но вскоре воспротивился.
- У вас ничего не выйдет, - заверил он.
Лаура посмотрела туда, куда был направлен его взгляд. На противоположной стене была нацарапана фраза: «Я люблю Марию».
Должно быть, больше всего на свете он боялся, что его заставят выпить зелье забвения. И таким образом надеялся ухватиться за прошлое.
Лаура отложила серебряный гребень.
- У тебя красивые волосы, - сказала она. - Они вьются и ложатся один к одному.
Ромео ничего не ответил. За окном, хлопнув крыльями, пролетела птица. С последнего этажа башни было видно, как она рванулась вдаль, туда, где небо сливалось с морем.
- Если ты думаешь, что вот так же сможешь сбежать отсюда, то, поверь мне, ты заблуждаешься, - немного увереннее, чем прежде, сказала Лаура. - Твоих друзей, равно, как и остальных чужестранцев, приказом короля ночью выгнали из города. И оттеснили к границе королевства. Так что не жди спасения слишком быстро. Некоторое время в город можно будет попасть только по особой бумаге с королевской печатью.
Ромео опять ничего не сказал. Лаура начала нервничать.
- Стать принцем не так уж плохо, а я не такая уж уродина! – вскричала она.
- Конечно, ты не уродина, ты - сущее чудовище!- воскликнул Ромео. - Ты играешь людьми, точно они и не люди, а марионетки. Бесплотные игрушки в твоей игре!
Он изобразил аплодисменты.
- Чудное, идеальное королевство! Слышали: главное, что принцесса выходит замуж по любви! А жениха-то никто и не спросил!
Ромео указал себе в грудь.
- И я должен взять это чудовище в жены!
Он покачал головой.
- Но ты не заткнешь мне рта, в момент, когда перед алтарем священник спросит мой ответ!
- Хорошо, - Лаура старалась держать себя в руках. - Ты, безусловно, храбрый и стойкий юноша. Но посмотрим, как ты запоешь, когда речь зайдет о Марии. Ты не боишься смерти? Превосходно! А теперь подумай, что будет, если в один прекрасный день к твоей Марии наведаются мои люди. Мое королевство больше, богаче и сильнее. Конечно, Мария - распространенное имя, но уж поверь мне милый...
Лаура, стоявшая у Ромео за спиной, пододвинулась ближе и понизила голос:
- ... поверь мне, что твою Марию я отыщу из сотни, из тысячи других Марий! Мои люди будут беспощадны. Они вырежут ее родинку на шее. Они сожгут ее волосы. Они камня на камня не оставят от ее дома. И память о том, что это из-за тебя останется в вашем городе навеки. Ты никогда не сможешь туда вернуться. Твое имя возненавидит каждый человек у вас в королевстве!
Закончив, Лаура хладнокровно скрутила в руках лист пергамента, с которого она украдкой все это зачитала. И посмотрела на юношу. На Ромео не было лица.
Как деревянный, он опустился перед ней на одно колено и, запинаясь, произнес:
- Прошу тебя… не надо… Я сделаю все, как ты прикажешь. Клянусь… Я сегодня же женюсь на тебе. Только, пожалуйста, не тронь Марию!
Лаура лениво и благосклонно кивнула. Мысленно она потирала руки. А что, похоже, она не так уж плохо разбирается в мужчинах, раз ей удается вить из них веревки. Пусть этот малый знает свое место. И, кстати, она - никакое не чудовище!
- Пообещай мне,- напоследок потребовала принцесса, - что и у алтаря ты тоже не струсишь. И что отдаешь отчет о последствиях принятого решения: согласии на свадьбу, брачную ночь… и все такое… И на то, чтобы сделаться принцем. А позже - королем моей страны.
Ромео подтвердил, что все ей обещает. Все, что угодно.
И, свою очередь, попросил ее пообещать, что его не заставят пить зелье забвения. Он не желает забывать свою жизнь. И быть виновным в смерти друзей.
Лаура ему тоже это пообещала. Она подняла его с колен и почти по-дружески пожала руку.
- Теперь между нами заговор, Ваше Высочество, - обратилась она к Ромео, хоть это прозвучало немного непривычно. - Мы поладим. Добро пожаловать в мое королевство!
***
Поутру подданным было объявлено о том, что принцесса выходит замуж. И пусть город успели украсить не полностью, для народа это было счастливое известие. Все очень хотели, чтобы принцесса, наконец, нашла любовь. Глядя на ее счастливое лицо у алтаря, в этом никто не сомневался. И, хотя у принца вид был весьма печальный, люди объясняли это мужской сосредоточенностью.
- Как вы находите жениха? - спрашивали друг друга горожане.
- Он чрезвычайно хорош собой. И так мужественно сдержан! - отвечали одни.
- Только немного грустный, - замечали другие.
- Молодые -- отличная пара, - соглашались третьи.
В момент, когда священник спросил, нет ли какого-нибудь препятствия, которое могло бы, по мнению собравшихся, помешать данному браку, Лаура вся побледнела и у нее подкосились ноги. Но возражений не последовало.
- Что ж, дети мои, готовы ли вы любить друг друга в любви и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии?
- Да, - ответила Лаура.
Ромео чувствовал, как она сжимает его руку, так крепко, что буквально впивается ногтями в его ладонь. Когда священник обратился к нему, он решил слегка потянуть с ответом, чтобы заставить душу принцессы трепетать. Посвященные в дело вельможи, да и сам король, невольно насторожились. Но, когда жених подтвердил свое согласие, хором перевели дух. Ромео взглянул на Лауру. Ее щеки жег румянец. Она улыбалась. Глаза горели ярче звезд в ясную ночь. Это не было расчетливым поведением. Ее счастье от свадьбы с ним, с Ромео, было настоящим. Они обменялись кольцами, хотя Лаура и с трудом надела ему кольцо на безымянный палец, пораненный ею же несколько часов назад.
Потом молодым было предложено скрепить поцелуем принятое решение, и невеста первой поцеловала жениха. Народ ликовал, обряд свершился, начались танцы и праздничные застолья.
- Я чувствую, что живу… - прошептала принцесса в лицо Ромео, страстно сжимая его шею. - Клянусь, я сделаю все для твоего счастья! Я преодолею любые преграды, только бы ты не пожалел о своем выборе. Я буду примерной хозяйкой и матерью, и самой лучшей любовницей, и самой верной женой. Я ничего от тебя не требую, просто - будь рядом! Остальное я сделаю сама.
Безмерная гармония переполняла ее сердце. Теперь она могла полноправно владеть красотой этого юноши и сколько угодно прикасаться к его волшебным волосам, губами трогать его губы, и прижиматься щекой к мужественной груди. Ромео покорно выполнял данное принцессе обещание, но делал это без единого намека на собственное счастье. Король заметил это и остался недоволен. Как всякий родитель, он считал, что отдает юнцу несметное сокровище. А тот не спешит благодарить. И, учитывая свое актерское происхождение, строптивец мог хотя бы подыграть!
Но больше всех был недоволен Фабиан. И, разумеется, его отец.
- Бедный Ромео - он даже не улыбнется, - сказал военачальник сыну, наигранно кривляясь, точно старый сплетник. - Конечно, стать принцем так неприятно! Пожалеть его, что ли?
Военачальник брезгливо плюнул.
- О чем я действительно сожалею, так это о том, что так и не бросил его в пропасть!
Музаканты заиграли первый танец жениха и невесты, и вдалеке, за увитой цветами колонной Лаура увидела алхимика. Должно быть, он вышел только для того, чтобы поздравить ее, потому что был в своем обычном индийском одеянии и в сандалиях на босу ногу. Он смотрел, как она счастливо танцует с Ромео, и улыбался ей глазами. А Лаура светилась от любви и самозабвенно смеялась.
…В ту ночь ей казалось, что небеса буквально налились кровью, таким и огненным и ярким был рассвет. Она смотрела сквозь волшебный шар на алое марево облаков и видела на просвет, как надпись «я чувствую, что живу…» расплывается в утреннем небе, заполняя собой всю Вселенную.
***
На этом месте, пожалуй, тоже можно было бы поставить точку. Когда в сказке играют свадьбу, обычно это делают в конце. Но до конца этой истории должны произойти еще несколько событий. Так что было бы нечестным обрывать повествование всего лишь на свадебном пиршестве.
…Итак, после свадьбы у принца и принцессы началась другая жизнь, совсем не похожая на ту, которую они вели, странствуя разными дорогами. Теперь они засыпали и просыпались вместе и постепенно привыкали быть одной семьей.
Первое время Ромео думал, что никогда не сможет быть счастлив с Лаурой. Ему казалось, что это будет чем-то вроде добровольной жертвы и самоотречения. Но уже с первых дней прежняя циничная девушка повела себя, как достойная жена. Она не отчитывала его, когда он во сне называл ее Марией, давала ему вдоволь бывать одному, чтобы он постепенно свыкся с новым положением, и вела себя весьма по-дружески, сочетая в своем характере качества богини войны и домашнего котенка. Как ей это удавалось, Ромео никак не мог взять в толк.
Правда, Лаура была бессильна повлиять на одну давнюю традицию. Королевские трапезы во дворце совершались совместно с самыми приближенными короля, а это были военачальник и его сын. Все трое были друзьями, и за обедом король любил обсудить с ними, как обстоят дела в королевстве. Из-за этих совместных трапез Ромео практически никогда не имел аппетита. Он чувствовал, что мысленно те двое рисуют на нем жирную мишень. Принц то давился косточкой, то обжигал губы слишком горячим чаем, и вечно норовил встать и уйти из-за стола, как можно скорее.
Король же делал все нарочно. Он не любил конфликтов и считал, что дворцовые интриги «портят общий суп». Он силой заставлял противоположные стороны, наконец, примириться с существованием друг друга и вести себя открыто.
- Но я не могу спокойно завтракать в его присутствии, - в первое же утро заявил за столом Фабиан прямо в лицо Ромео.
- Не можешь -- так выйди вон, - строго осадил король и ударил вилкой о тарелку. - Перед тобой теперь наследный принц! И я требую проявлять к нему учтивость!
Принцесса довольно улыбнулась. Когда Фабиан закипал от ревности, ей всегда становилось смешно. Потому, что сначала он покрывался белыми пятнами, а потом становился красным, как вареный рак.
Король утешал Ромео. Он говорил, что в его время девушки были скромнее. А нынешним парням не позавидуешь: женщины стали слишком независимы, невесты сами тащат женихов к алатарю, и, кажется, недалек тот день, когда во главе церкви будет сидеть не Папа, а Папесса!
Он называл Ромео сыном и в свою очередь просил называть себя отцом. Он всячески поддерживал зятя, если видел, что юношу утомляют непривычные дворцовые обязанности. Все-таки после стольких лет свободы нелегко сразу сделаться идеальным принцем. Но король верил, что все наладиться, ибо союз терпения и времени еще никогда никого не подводил.
…Однако больше прочего Ромео изумляло то, как к нему относятся простые люди. Они его обожали. Каждая хозяйка, каждый мастер в городе при встрече почтительно раскланивались и норовили угостить принца чем-нибудь вкусненьким или подарить на память какую-нибудь из самодельных, полезных в хозяйстве вещиц. Особенно его полюбили дети. Если он проходил поблизости, они бросали свои игры, и выбегали, чтобы хотя бы помахать ему рукой. Они дарили ему сладости и рисунки. И на этих рисунках были изображены принц с принцессой в хороводе из множества сердец.
- Ты обязательно полюбишь эту землю, - заверяла Лаура. - Взгляни, как люди привязались к тебе всего за два месяца. Они будут горды и счастливы видеть тебя королем.
Лаура говорила это, когда они вдвоем лениво валялись на траве у озера в дворцовом парке. Принцесса жевала в зубах душистую травинку и иногда щекотала ею принца за шиворотом.
- Но я вовсе не хочу быть королем,- уныло признался Ромео. – Ведь это такая тоска! Больше всего на свете я бы хотел странствовать - как Одиссей или Колумб. Быть всегда в пути. Открывать новые земли и моря...
Он отобрал у нее травинку, вложил себе меж зубов и мечтательно перевернулся на спину. Небо наверху было синим, как глаза его первой любви, и казалось совершенно беспредельным.
- Я люблю, когда время течет неторопливо. Когда можно перебирать в голове счастливые воспоминания. А у королей нет ни прошлого, ни настоящего. Каждый новый день у них похож на предыдущий.
- Да что такого было в твоем прошлом, чего ты так боишься забыть? - иронично спросила принцесса. - Можно подумать, ты открыл закон Архимеда или нашел Святой Грааль. Тебе всего двадцать лет!
И тогда Ромео рассказал ей, что это у него с детства. Случилось так, что он рос без отца, и мама была вынуждена много работать. Домой она возвращалась поздно. Зато она рассказывала ему на ночь волшебные сказки. И каждый день он с нетерпением ждал вечера, чтобы послушать очередную. Но со временем маме пришлось доверить это дело няне. И няня, полногрудая дама, еще отнюдь еще не старая женщина, вечно норовила уложить его пораньше, и поскорее удрать на свидание с очередным ухажером. Сначала она просто перевирала мамины сказки, а потом и вовсе перестала их рассказывать, ссылаясь на плохую память. Она говорила, что не помнит ровным счетом ничего: ни сказок, ни веселых жизненных историй, ни детских переживаний, и в голове у нее сущая темнота. Тогда Ромео счел, что память и воспоминания -- это настоящая роскошь. Что надо запомнить и пережить со всей страстью каждое мгновенье. Он поклялся, что отныне будет хранить в памяти каждое любимое лицо и улыбку, изящество и аромат каждого цветка, и каждый порыв ветра, встреченный в лицо, когда, бывает, летишь на быстром коне, как на крыльях.
И он, действительно, все это запомнил: и тепло, которое перед грозой поднимается к ногам от земли, и прелый запах листвы вдоль пыльной дороги, которую только что прибило ливнем, и боль от раны, полученной в несправедливой драке, и каждый поцелуй любимой девушки.
- Как странно, - задумчиво произнесла Лаура, впустив на ладонь божью коровку, -- оказывается, то, чему я училась годы, ты ведал с самого детства… Теперь я понимаю, почему рядом со мной именно ты.
- Я открою тебе секрет, - Ромео лукаво улыбнулся.- Все девушки рядом со мной считали себя единственными. Видимо, у меня все-таки талант.
И тут же вскрикнул, потому что принцесса в отместку ущипнула его за бок.
- Ох… как же хорошо быть свободным и не связанным никакими обязательствами! - простонал Ромео, поглаживая «ужаленное» место.
- Это очень по-мужски, - с обидой согласилась принцесса. - А вот я, если бы снова выходила замуж, все равно бы выбрала только тебя.
Ромео ничего не сказал. Тогда она его спровоцировала:
- А ты? Скажи, ты бы снова взял меня в жены?
- Не знаю, - честно признался он. - Я слишком хорошо помню, от чего зависел мой выбор…
- Выбор… - усмехнулась Лаура с еще большей обидой. – Вы, мужчины всегда выбираете предельно просто. Ту, у которой больше грудь!
***
Первое время Ромео видел Марию в каждом сне. Пробуждения были мучительными. Он скучал по Марии до сердечных колик, и по несколько часов на дню мысленно разговаривал с ней, пытаясь оправдаться. Втайне от Лауры он даже писал Марии стихи, полные скорби о той невозвратимой поре, когда они могли быть вместе, и не замечали времени от счастья. Потом он сжигал эти стихи и представлял, что так же сгорает его чувство. Он убивал его намеренно. Попади он в ту же ситуацию несколько лет назад, Ромео непременно подумал бы о побеге. Но теперь он предпочел смириться. Любая обида, если мы не являемся хозяевами положения, проходит в четыре стадии: сначала вызывает горячий протест, потом отчаяние, потом жалость к себе, а потом -- равнодушие. И Ромео это знал лучше остальных.
Уже будучи подростком, он возненавидел свою красоту. То, что другие с завистью называли подарком судьбы, он считал собственным проклятием. Ведь красота только на первый взгляд кажется безобидной. Если подумать, она приносила ему лишь несчастья. Взять хотя бы имя. Красивое и звучное, настоящее имя-символ, оно, конечно, вызывало восторг у девчонок. Однако, стоило ему назвать себя, как он уже с утомлением чувствовал, что любая считает чуть ли не своим долгом в него влюбиться. Как будто он единственный Ромео во Вселенной. Ему хотелось столько раз соврать, и сказать, что его зовут, например, Себастьян или Бернар, но лишь бы не как этого проклятого вездесущего Монтекки! Так нет же, его привлекательная внешность только добавляла масла в огонь: почти каждая девушка думала: непременно надо влюбиться!
Нет, к чему лукавить: конечно, это помогало ему получать ту, которая нравилась ему больше всего - и без лишних усилий! Но остальных-то тоже надо было куда-то девать.
В общем, пьеса его жизни всегда разыгрывалось в двух действиях, где каждый шаг был известен ему наперед. Если девочка оказывалась слабее ее соперниц - тех, кто понаглее и посклочнее, она становилась объектом ненависти и насмешек. И, пролив немало слез, в конце концов, отходила в сторону. Если же она оказывалась довольно сильной и способной к противостоянию, тогда начинались потасовки. В попытке разделить Ромео музы выдернули друг другу не один клок волос.
Сначала Ромео пытался их помирить или объясниться, и в конце концов, взять на себя право сделать личный выбор - как мужчина. Но в том-то и дело, что этот выбор всегда кого-то не устраивал. В результате он сначала получал затрещину от той, которой он не достался, а потом от той, которая победила, но которую позже он чем-то разочаровал. А, поскольку, кроме красоты в нем было мало чего идеального, то не устраивал он рано или поздно любую. И история начиналось сначала, едва на горизонте возникала новая пассия. А она непременно возникала.
Может быть, потому, что он ужасно боялся одиночества, в его жизни не существовало ни единого дня, когда он не был бы влюблен. Но он был готов поклясться, что оставался совершенно искренним, когда скользил губами по женской коже или закрывал любимую от дождя и ветра. Когда вез ее у сердца, катая верхом на лошади, или нашептывал на ухо мамины сказки. Только все вышеупомянутое вовсе не было изящным романтическим сонетом. К этому добавлялись выяснения отношений с друзьями или врагами, которые тоже влюблялись тех же девушек, в то время как на дороге стоял пресловутый Ромео. В драках с парнями все было уже серьезнее. Вместо слез здесь часто проливалась кровь, и объектом травли становился уже Ромео. Ему казалось, что до поступления в университет он только и делал, что жил, зализывая раны. Одни - от женских ногтей, вторые - от мужских кулаков и перочинных ножей. И хотя эти раны ему иногда перевязывали любящие девушки, за время врачевания они меж собой успевали повздорить и вновь отвешивали ему по оплеухе. Когда же Ромео окончательно понял, что амурные страсти -- его вечный крест, и в женской психологии не то, что он - сам черт не разберется, он просто прекратил вмешиваться. Он стал вести себя, как переходящий приз в азартной игре. Приз, который достается сильнейшей. И, не поверите, жизнь сразу стала легче.
До поры до времени Мария казалась ему самой непреклонной и предприимчивой из всех. К тому же она была весьма дальновидна. Она убедила Ромео поступить в университет и войти в число уважаемых людей в городе. Если не по рождению, то хотя бы по манерам и положению в обществе. Там ему посчастливилось подружиться с Балтасаром. Покровительство его отца было очень кстати, ведь градоначальник был важной шишкой в королевстве. И с Клементом: его мускулы внушали долговязому худосочному Ромео мысль о защите в любой драке. Кроме того, Мария уговорила Ромео на помолвку. И он согласился, потому что рядом с такой, как Мария, жизнь представлялась ему более спокойной.
Так, обретая опыт, Ромео научился примыкать к тем, кто сильнее и защищеннее. Но его было трудно обвинить в корысти, ведь так поступал почти каждый, кто хотел выжить в жестоких перепетиях жизненной игры.
Но вот сильнейшая в очередной раз победила. И на этот раз ей оказалась королевская дочь.
Постепенно образ Марии насовсем перекочевал из реальности Ромео в царство его снов. Как радуга, на которую, чем дольше смотришь, тем скорее она исчезает, она угасла, уступив место более яркому образу. Теперь принцесса будила его поцелуем, принцесса держала его за руку, принцесса ехала рядом на охоте, и она же целовала его на ночь. Когда Ромео возвращался мыслями к своим обидчикам, которые в ранней юности нещадно колотили его за смелость любить ту, которая нравилась многим, ему хотелось прокричать им в лицо: вы видели, да? Теперь со мной рядом принцесса!
Пусть все они знают, что не кто-нибудь, а самая настоящая принцесса делит с ним хлеб и ложе, принцесса не сводит глаз с его лица, принцесса плачет украдкой, не в силах разбудить в нем ответное чувство! И вскоре тот самый слабак Ромео станет королем! Даже, несмотря на то, что ему это не по нутру, он знает, что его обидчики вмиг захлебнутся от зависти, когда они об этом услышат. И пусть. Пусть они, наконец, признают, что Судьба сделала свой выбор в его пользу.
Но, как и следовало ожидать, его старые страхи просто вытеснились новыми. Только ленивый при дворе не обсудил кандидатуру Ромео на место будущего короля. Шутка ли, чтобы потомственный аристократ склонял голову в присутствии простолюдина, который уже завтра будет подписывать указы? Когда Ромео шел вдоль длинных дворцовых коридоров, по обе стороны, как факелы, поочередно загорались десятки фальшивых улыбок и делалось множество неискренних реверансов. Большинство вельможей и советников не понимали, зачем юнцу присутствовать на дворцовых собраниях, если он сидит и бьет баклуши на пару с принцессой. Но сказать ему об этом посмел только самый привелигированный и наглый. И, разумеется, это был Фабиан.
- Если вы, Ваше Высочество, никак не можете повзрослеть, и еще не наигрались, - произнес он однажды, - может, вас устроит роль короля в театре? А отнюдь необязательно сразу лезть на престол?
- Дело в том, что я не собираюсь продолжать нашу актерскую династию, - язвительно ответил принц. - Я ненавижу театр.
- Что вы говорите? Но с таким именем вам непременно положено его любить!
- С таким именем мне непременно положено умереть, а больше я никому ничего не должен, - дерзко заметил Ромео и отправился своей дорогой.
- Сделайте милость, не отказывайте нам в удовольствии! – кривляясь, прокричал Фабиан ему вслед.
- Не сейчас! -- Ромео оглянулся и показал ему фигу.
…Принцесса успокаивала его всякий раз, когда он возвращался с обидой на душе, и убеждала не обращать внимания на дворцовые интриги. Должно быть, принца удивляет, что так себя ведут мужчины? Но ведь для укрепления власти все средства хороши, и, если он не верит, пусть спросит у ее отца. Двор только и занимается тем, что каждый подтрунивает над остальными - и это весело. Ведь, если знать правила игры и умело пользоваться своим положением - то даже можно испытать наслаждение.
- Что веселого в усмешках более сильного над более слабым? - огрызался принц. Но остыл, когда подумал о своей мечте. Он готов поклясться, что как только станет королем- тут же выстроит себе корабль, соберет лучшую команду и отправится в кругосветное путешествие. Может, даже навсегда. А пока он смиренно стерпит все, что посылает ему жизнь. И оставит в памяти каждое мгновенье.
Все, что мучило его днем, ночью обращалось в острое желание выместить на ком-то свое бессилие. Обычно свои страхи и обиды вымещают на близких -- тех, кто рядом, и потому попадает под горячую руку. А в эти часы под рукой у Ромео была лишь принцесса. Он не знал, мстит ли он ей, или тем, кто причинял ему боль. Или это просто была извечная война мужского и женского начал, которая ведется на каждом брачном ложе еще со времен сотворения мира. Принцесса жаждала его любви, не так ли? Так пусть она ее получает. И незачем теперь роптать! И он заметил, что, когда в своем неистовстве он причиняет боль уже принцессе - его собственная боль как будто отступает.
Наутро он чувствовал мучительный стыд и готов был молить Лауру о прощении. Но каждый раз натыкался на ее непонимание: за что он извиняется? Принцесса не была искушенной в этих вопросах, она ему доверяла и полагала, что так и должно быть, что таковы правила игры.
«…и, если умело пользоваться своим положением, то даже можно испытать наслаждение…», - вспомнилось ему то же самое, что принцесса говорила о дворцовой этике.
Тогда он смотрел ей прямо в глаза. А она прижималась к его губам и называла себя самой счастливой.
Так постепенно он излечился от страхов и обид, и вся его боль бесследно исчезла.
***
В конце лета короля постигло горестное событие: у него умерла любимая собака. Чистокровный далматинец, с которым Лаура прожила большую часть жизни, покинул мир из-за старости.
Король горевал по собаке многие дни и подолгу не выходил из своих покоев. Он повелел отдавать распоряжения принцу и принцессе.
Было немного странно видеть, как седой и толстый знатный господин, коим являлся король, с утра до ночи льет слезы по собаке и, чуть свет, бежит в сад к месту ее последнего пристанища -- невысокому холмику под вязом. Король проводил там полдня и иногда просил Ромео или Лауру сопровождать его, чтобы в сотый раз рассказать ту или иную историю из «героического» собачьего жизнеописания и облегчить себе душу.
- Мне кажется, он даже по маме так не тосковал, - призналась Лаура мужу.
Ей было жаль отца, но также и неприятно видеть разницу.
Помнится, когда собака была жива, король подкармливал ее конфетами. Доходило до того, что едва заслышав хруст обертки, собака уже оказывалась перед владельцем и вставала на задние лапы. Ей просто невозможно было отказать, хотя от обилия сладкого у нее из глаз текли «собачьи» слезы. Теперь же Ромео стоял и наблюдал, как рыдающий король каждый день зарывает в холмик по конфете, и молит Бога лишь об одном: приблизить то время, когда он сам отойдет в мир иной, а собака встретит его у врат в Царство Вечное и снова лизнет его в нос и завиляет хвостом…
- Старик совсем спятил со своим псом! – случайно услышал принц, когда шел на дворцовое совещание вдоль колонной галереи. - На носу прекращение поставок сыра в соседние королевства, а он даже не удосужился прочесть петицию!
Ромео выглянул на голос за колонной и увидел Фабиана. Тот, как всегда рисовался, перед советниками. В руках у него был свиток. Ромео подошел к нему и сказал:
- Я требую оставить короля в покое. Я сам вынесу решение относительно поставок сыра. Давайте сюда вашу петицию.
- Бесспорно, Ваше Высочество, вы являетесь непревзойденным мастером по поиску бесплатного сыра, - сострил Фабиан и перемигнулся с советниками. - Надеюсь, вы не забыли, где именно его дают?
Вельможи еле сдерживали смех.
- С сегодняшнего дня, Фабиан, я назначаю вас ответственным в улаживании этого конфликта, - объявил Ромео. - Я даю вам два дня. А на третий извольте доложить о своих успехах
Под одобрительные усмешки дворцовых интриганов Ромео забрал у него свиток.
- Идите и выполняйте мой указ. И, кстати: Добро пожаловать в мое королевство!
***
В начале осени в пору концертно-театральных празднеств в город въехал бродячий театр. Давали Шекспира, в том числе «Ромео и Джульетту». В пятый раз представление проходило при полном аншлаге, в том числе и потому, что в названии пьесы горожанам слышалось имя любимого принца. Они плакали над судьбой влюбленных, но по окончании спектакля хором кричали: «Да здравствует наш принц Ромео!» и бросали вверх колпаки и шляпы. Актеры были чрезвычайно довольны таким приемом и щедрым вознаграждением. Они считали Ромео немного своим, и эта связь, конечно, была им на руку.
После очередного представления пьесы, на котором Ромео обязан был присутствовать в числе королевской семьи, к нему приблизился носатый карлик (он тоже принадлежал актерской братии) и знаком показал, что у него к нему есть дело.
- Я принес вести от тех, кого вы ждете,- загадочно произнес он, когда им удалось уединиться. -- Они въехали в город вместе с нами под видом комедиантов. Ваши друзья здесь! Они пришли вас спасти! Завтра на рассвете вас будут ожидать на пике главного городского холма.
Эта новость огорошила Ромео. Он целый день и ночь гадал, как же ему теперь поступить, но решил, что с друзьями надо обязательно встретиться.
В назначенный час он оказался на холме. Город, лежащий у подножья, еще спал. Балтасар и Клемент радостно бросились навстречу принцу, и все трое крепко обнялись.
- Ромео, дружище! Ты невредим!- воскликнули приятели, хлопая его по плечам. - Ты молодец! Мы думали, что ты не способен ни на какие «отвлекающие маневры», а ты, оказывается, гений! Не зря же ты актерский отпрыск! Ну, скорее рассказывай же, как удалось тебе провернуть такой план?
Ромео растерялся, потому что не понимал, о каком плане речь. Друзья зааплодировали. Ну, как же? Он что, не догадывается? Разве кто-то другой сумел бы так мастерски притвориться, когда дело пошло уже прахом? Разве он не воспользовался своей приятной наружностью, чтобы влюбить в себя принцессу и жениться? Разве не втерся в доверие короля и придворных? Разве не имеет свободный вход с башню с волшебным шаром? И теперь не поможет им его, наконец, украсть?
- Позвольте, но было же совсем не так! - оправдывался Ромео. И он поведал, как было на самом деле. Его женили против воли. Теперь он наследный принц. Подданные приняли его как родного. И хотя доступ к шару ему и принцессе открыт в любое время, захочет ли он его красть - в этом вопросе он сильно сомневается. Неужели друзьям не ясно, что все изменилось? Теперь он - будущий король.
Клемент и Балтасар обменялись недоуменными взглядами.
- О, да ты, оказывается, темная лошадка, Ромео, - недобрым голосом сказал Балтасар, обходя его вокруг. - Вы только подумайте: из грязи в князи! Одной ногой уже на троне. Придворные отвешивают ему поклоны - конечно! Он же теперь «Ваше Высочество»! Лучшие портные шьют ему одежду. Лучшие повара готовят яства. Отныне он августейшая особа и помнить не помнит свое плебейское происхождение!
- Я не отказываюсь от прошлого! - вспыхнул Ромео. - Но и вором больше быть не хочу!»
- Ты не вор, а доблестный житель страны, откуда ты родом! - опроверг Клемент. - Нас посылали за другим, ты что, забыл? Три месяца мы пытались пробраться в это королевство, чтобы освободить тебя. Дочка учителя стала совсем плоха. Кроме того, тебе стоило бы подумать о Марии. Ты даже не спрашиваешь, как она. А между тем она льет слезы и грезит лишь о том, чтобы заключить тебя в объятья! Потому что любит тебя больше жизни!
Ромео сгорал от стыда. Он признался, что дал согласие на свадьбу с принцессой только лишь взамен на то, чтобы не погубить Марию. Которую Лаура, в случае его отказа, пообещала сжить со свету.
- Твоя Мария сама кого хочешь сживет со свету! - заверил Балтасар. - А про то, как сильно ты не хотел соблазнить принцессу - мне можешь не рассказывать. Да чтобы ты - и лишний раз не покусился на девчонку? К тому же, если она еще и королевская дочь! Ни за что не поверю. Я знаю тебя сто лет!
Балтасар наклонился к нему и шепотом съязвил:
- Должно быть, всякий раз, когда ты овладеваешь ею, ты чувствуешь власть над всем королевством?
Ромео нахмурился и толкнул его в плечо. Он понял, что в Балтасаре говорит зависть, но все равно не знал, что ставить против. Он печально следил, как внизу в окнах множества маленьких домиков постепенно загорается свет…
И зачем все опять перевернулось с ног на голову? Ведь он почти привык к новой жизни. А теперь не представляет, как поступить правильно.
- Ну что, ты уже посмотрел город? - с издевкой спросил Балтасар. - Может, возьмешься за ум, пока не поздно? А то я уже перестаю верить, что когда ты был моим лучшим другом.
Ромео поразмыслил с минуту и твердо сказал:
- Хорошо. Сегодня в полночь мы бежим. Только не по суше, а морем. Так надежнее. Сейчас все сильные корабли в отплытии, и, если нам повезет с ветром и временем, солдатам не догнать даже парусную лодку. Вечером я незаметно возьму шар из башни и в полночь приду на пристань. Ждите меня там.
- Другой разговор, - Балтасар одобрительно пожал ему руку.
- А ты не струсишь в последний момент?- недоверчиво спросил Клемент.- А то знаю я вашу актерскую братию…
И Ромео дал им честное слово.
Но что с ним происходит? Кажется, никогда прежде он не чувствовал себя столь несчастным. Он попрощался с друзьями и пошел вниз по дороге вдоль яблоневых садов. Там на каждой ветке висело по спелому тяжелому красному яблоку. Он с силой сорвал одно и откусил от него несколько раз подряд. Ромео захлебывался сладким яблочным соком и смотрел, как над городом поднимается осеннее солнце. И, наверное, тысячу раз повторил заветную фразу, которую в этом городе каждый знал наизусть.
***
…Лаура сразу заметила, что с принцем что-то неладно. Женская интуиция никогда еще ее не подводила. Не то, чтобы он был не в духе или расстроен, нет, напротив, он был собран. И даже слишком собран. Она пыталась разговорить Ромео, но слышала только отговорки. Тогда она решила не засыпать слишком быстро. Лаура долго лежала с закрытыми глазами, чтобы муж ничего не заподозрил, в то время как она вся превратилась в слух.
Наконец, когда на королевство опустилась ночь и за окнами стали тихо петь сверчки, она услышала, что принц, кажется, собирает дорожную сумку. Она утешала себя, как могла, пока не осознала, что он действительно уходит. Он от нее уходит! Эта мысль пронзила ее рассудок, как отравленная стрела. Она почувствовала, как он напоследок склонился над ней и лишь провел рукой по ее распущенным шелковистым волосам. Лаура боялась пошевелиться. Она все еще отказывалась верить, что у принца хватит духа бросить ее вот так, без объяснения причин. Но Ромео был непреклонен. «Жребий брошен. Решение принято», - подумал он и вложил в ножны кинжал.
Он сунул флягу в дорожную сумку, надел красный охотничий плащ и, на миг подбросив волшебный шар, тут же поймал его и покрепче сжал в кулаке. Не мешкая больше ни секунды, он покинул спальню.
В дворцовых коридорах зловеще горели ночные факелы. Принц шел твердо и бесшумно. Красный плащ развевался за его плечами, как пламя, сжигающее все мосты.
Беглецам повезло с погодой. Ночь выдалась темная и ветреная. Ветер дул с берега. Они быстро поставили парус на приготовленную лодку. Ромео вместе с Клементом столкнули лодку на воду. Взоры троих друзей уже были направлены в сторону моря, когда что-то неуловимое заставило Ромео оглянуться. Он замер: на берегу призрачной фигурой его провожала принцесса. Она стояла безмолвно, в ночной рубашке, на которую был наскоро наброшен дорожный плащ, и только ветер дул ей в спину, срывая капюшон и закрывая ее бледное лицо спутанными локонами.
Принцесса не звала стражу, не умоляла принца вернуться, а только смотрела на то, как лодка уходит все дальше от берега и ее проглатывает ночь.
- Нет, не могу…- истерзанно вымолвил Ромео. Он выхватил из кармана шар, сунул его в ладонь Балтасару и спрыгнул по пояс в воду. - Уходите без меня!
- Ромео, не дури!- крикнул Балтасар изо всей силы. Казалось, он хочет перекричать ветер. -- Вернись! На этот раз они тебя не пощадят!
- А как же Мария? - Клемент с досады даже отбросил весло. - Ромео! Тебе нельзя возвращаться! Ты себя погубишь!
- Не могу… - прошептал Ромео и предъявил им руку с обручальным кольцом принцессы. - Мое место здесь.
- Берегите наших девчонок! - уже прокричал он и кинулся к берегу.
Он увидел, что стража больше не дремлет, что солдаты муравьями высыпали на набережную и горлопанят вслед беглецам. Принцесса стояла на мостике, выходящем в море. Было видно, что ей очень холодно. Она до крови искусала обветренные губы, но не смела отвести глаз от Ромео. Точно боялась, что его возвращение на деле окажется фантомом, а вместо этого он сейчас уплывает где-то в далекой лодке.
Когда принц поравнялся с ней, Лаура уже все поняла.
- Ты отдал им шар? - как бы и не вопрошая, произнесла она. Ромео увидел, что у нее на лбу проявилась скорбная складка. Он вынул свой кинжал и вложил его ей в руку. Не говоря ни слова, он направил кинжал себе в грудь и кивнул головой.
- Я жду ребенка, - вдруг сказала Лаура.
Внутри Ромео еще раз перевернулась целая Вселенная.
- Как? Неужели… правда?..
- Придворный лекарь вчера подтвердил. Он родится в начале весны.
- Какая добрая весть, - сказал Ромео и грустно улыбнулся. - Я знаю, ты будешь хорошей матерью.
- А ты разве не будешь хорошим отцом? - настороженно спросила Лаура. – Нет?
Ромео горько усмехнулся.
- Не уверен, что мне предоставят такую возможность.
Лаура от всей души обняла мужа.
- Никто не посмеет отнять жизнь у отца моего ребенка.
***
Поутру весь королевский двор уже знал о том, что Ромео во второй раз украл волшебный шар. Мнения знати разделились. Одни категорично требовали немедленной казни вора, другие предпочитали не сообщать народу о краже, пока все не уляжется.
Король, принцесса, военачальник и Фабиан, как всегда, сидели в дворцовой гостиной за совместным завтраком, но уже безо всякого аппетита. Место Ромео пустовало. Принц признался Лауре, что не может смотреть никому в глаза.
- Сколько волка ни корми, а он все смотрит в лес… - вздохнул озабоченный король и подпер рукой седую бородатую щеку.
Фабиан тут же обрушился с проклятиями в адрес принца. Он сказал, что считает, что живет в каком-то сумасшедшем, диком королевстве, коль скоро лютые преступники в нем разгуливают на свободе, и что ему, Фабиану, порядком надоело, что кому-то красивому и очень наглому все постоянно сходит с рук. Что он, Фабиан, не хочет сидеть и ждать, пока этот кто-то украдет что-нибудь еще, или, что еще хуже, преспокойно сядет на трон и обворует целое королевство. И что, пока не поздно, этого кого-то следует повесить или, по крайней мере, как следует проучить, - это будет панацеей от всех бед, происходящих в королевстве.
Принцесса выслушала его обвинительную тираду весьма хладнокровно. Она была подавлена, но не настолько, чтобы погрузиться в хандру. У нее все еще оставались два главных козыря: вернувшийся муж и его ребенок под сердцем, а это уже немало. Отнюдь не мало.
- Ну, вот что, - сказала она, - мы закажем у Аурелиуса новый шар. А сами на время сотворим фальшивый. По виду он будет точно такой же, как настоящий, но только из стекла. Нам сделает его простой стеклодув. А людям пока ничего не скажем. И выиграем время.
- Но люди вскоре почувствуют подвох и, чего доброго, начнутся народные волнения! - предупредил военачальник. Он был опытным по части подавления всяких волнений. - Нам придется что-то объяснять про то, где теперь настоящий шар. А это значит, кому-то не поздоровится!
- Зачем бежать впереди кареты? Не стоит все усугублять раньше времени, - благоразумно рассудила Лаура. - Вы же знаете, мне сейчас нельзя волноваться…
Она взяла со стола большой кусок куриного пирога, положила его на блюдо с голубой каймой и отправилась кормить своего добровольного изгнанника.
- Поешь хоть немного, - сказала она, подавая пирог Ромео. - Нам предстоит противостояние. Тебе понадобятся силы.
Ромео не верил своим ушам.
- Неужели ты сможешь простить меня?
Он понял это потому, что принцесса сказала не «тебе», а «нам предстоит противостояние».
- Разумеется. Ведь между нами заговор. Ты - мой мужчина. Я - твоя женщина. И я уважаю твой выбор, - твердо сказала Лаура.
Затем Лаура предложила мужу вместе сходить к алхимику и все рассказать. Пусть Ромео не опасается его гнева, алхимики не мыслят, как обычные люди, их сознание широко, а дух силен. Быть может, Аурелиус даст им дельный совет.
Алхимик принял молодых людей спокойно и сдержанно. Впрочем, как всегда. Они сидели в полумраке за его «звучащим» столом друг напротив друга, как острые вершины магического треугольника, и долго не могли начать разговор. Вся алхимическая келья была в пряном фимиаме от индийских палочек, которые стояли на полке рядом с золотой астролябией, и обвивали ее извилистыми кольцами дыма.
Наконец Лаура решилась. Она первой рассказала Аурелиусу о происшедшем. Как же им надлежит поступить? Королевство осталось без волшебного шара, а ведь надо что-то предъявить людям.
- Ничего, -- спокойно сказал Аурелиус. - Шар достается тому, кому он нужнее. Наверное, сейчас он нужнее на родине принца. А изготовить новый шар я берусь за один день.
- Так быстро? - изумилась Лаура.- Это потому, что теперь можно много раз использовать единожды полученную формулу?
- Нет. Никакой специальной формулы не существует. Я, как и прежде, закажу шар у стеклодува, а ювелир выгравирует на нем прежнюю надпись. На это уйдет всего один день.
Аурелиус невозмутимо крутил бусины на своем ожерелье.
- То есть как?- опешил Ромео, а вслед за ним и Лаура. – Значит, и старый шар был из простого стекла? Три года бездействия и один день работы? То есть в процессе создания не было никакой магии?
- Магия у нас в голове, - ответил алхимик. - Когда сознание принимает то, что мир волшебен, он таким становится.
Лаура и Ромео испуганно переглянулись.
- Но это похоже на обман! - ахнула принцесса. - Три года… А как же все чудеса? Как же многие счастливые исцеления и страсти вокруг волшебного шара? Это все - иллюзия?
- На этот вопрос я уже ответил,- хмуро отрезал алхимик.
- Но Аурелиус! Я же теперь не смогу вам верить! - со слезами в голосе воскликнула Лаура.
- Сможешь,- сказал алхимик и указал на Ромео. - Ведь ты продолжаешь верить ему, даже после всего, что он совершил. Вот и подумай, почему.
Принц и принцесса никак не могли оправиться от услышанного.
Аурелиус посмотрел на Ромео.
- Ты что-то хочешь у меня спросить?
Его черные зрачки словно покалывали юношу из полумрака.
Ромео пристально прищурился, глядя на Аурелиуса.
- Тогда, у городских ворот, - догадался он, - когда у меня в кармане чудесным образом возник этот шар… Это были вы?
Алхимик не ответил, но было ясно, что его ответ утвердительный.
- Лаура! - пылко предостерег принцессу Ромео. - Это… это страшный человек … Он умеет околдовывать разум. Но не более. Он вовсе не владеет никаким волшебством! Это он подсунул мне волшебный… то есть.. вовсе не волшебный...
Принц сбился.
- ..шар. Он все подстроил… нашу встречу, нашу свадьбу! Пока он тасует свои карты - другие страдают! Он обыкновенный шарлатан, фокусник! А вовсе никакой не алхимик!
- Послушайте, вы оба! - вспылил Аурелиус, хотя это было на него совсем не похоже. - Не хотите ли вы сказать, что вы действовали не по своей воле, не в своих интересах, когда совершали те или иные поступки? Что это был не ваш выбор? Что вы не имели никакого отношения к принятию собственных решений?
- Но в этом есть что-то запретное, - прошептала Лаура, боясь, что Аурелиус разозлится не на шутку. - В этом есть ваше вмешательство в нашу Судьбу.
- А разве когда ты пытаешь излечить свой недуг, ты не вмешиваешься этим в Судьбу? - вернул ее вопрос алхимик.
- Но здесь речь идет о судьбе других, а не только о своей, понимаете?
Тут Лаура стыдливо опустила взгляд и вдруг призналась:
- На самом деле, я вас тоже обманула. Я никогда не была больна. Все это я просто придумала от скуки.
Все трое разом прозрели. И одновременно разоблаченно переглянулись. Они поняли, что каждый из них стоит друг друга.
Но делать было нечего. Видеть истинное всегда больнее, чем смотреть на мир сквозь розовые стекла.
- Уходите, - алхимик задул свечу. - Выкручивайтесь сами со своим шаром. А меня оставьте в покое. Надеюсь, теперь вам некого будет упрекнуть в том, что он вмешивается в ваш выбор.
И он плотно затворил дверь в свою келью.
***
Идею принцессы сотворить фальшивый шар и украсить его прежней надписью на всеобщем собрании знать поддержала большинством голосов. Когда новый шар был готов, даже самый искушенный не узрел бы в нем разницы с прежним. Он занял свое постоянное место в верхней дворцовой башне и в ближайшее же воскресенье должен был быть испытан в церковном ритуале. Все это очень повлияло на душевное состояние принцессы.
На следующий день она почувствовала себя плохо, у нее началось кровотечение, и придворные переполошились не на шутку. Все замерли в тревожном ожидании того, что скажет лекарь. Лекарь убедил, что в данном случае все обошлось, но велел принцессе несколько дней не вставать с постели, если она не хочет искушать судьбу и желает сохранить ребенка. Ромер почти все это время проводил с ней. Он приносил Лауре самые спелые яблоки, самые яркие и ароматные осенние цветы, и подолгу сидел у ее кровати, держа за руку. Но на общих трапезах короля и его приближенных он упорно не появлялся, чем только усугубил свое и без того шаткое положение.
Фабиан почувствовал в короле слабину, и он не был бы сам собой, если бы этим не воспользовался. Он стал убеждать короля, что принцесса находится под чарами циничного предателя, который спутался с заговорщиками и переправил волшебный шар в чужое королевство. И что совершенно непонятно, каков будет его следующий шаг, и когда предусмотрительнее схватить воришку, пока он не успел реализовать какой-нибудь новый коварный замысел.
- Но я не могу этого сделать, - огорчился король.- Ромео мне был почти, как сын. Я не смогу отдать подобного приказа. Тем более, сейчас, когда принцессе нездоровится.
- Напротив, сейчас самое время! - опроверг Фабиан.
И объяснился. Принцесса больна, и, стало быть, она им не помешает. Не помешает прижать принца к стене и вывести на чистую воду. Разве король не хочет удостовериться, что у Ромео на уме? Разве не хочет король спокойно спать, не боясь удара в спину?
Фабиан умел находить нужные слова, и сейчас они подействовали на короля.
- Причем, заметьте, Ваше Величество: с самого первого дня этот хитрец корчит из себя жертву! - наущал он. - Должно быть, он хочет выставить нас злодеями перед всеми, кто будет слушать миф о том, как он добыл волшебный шар для своего родного города! Подобно Прометею, принесшему с небес огонь животворящий! Держу пари, потом нигде не упомянут, что по сути эти двое - воры.
Король спросил: к чему столько разговоров? Чего в конечном счете добивается Фабиан?
- Испытать принца! - прямо признался тот. - Позвольте мне хотя бы на три дня стать королем. Вы не хотите брать ответственность за то, чтобы как следует встряхнуть Ромео - не надо. Просто подпишите указ о временной передаче полномочий. Я сделаю все остальное.
Короля стали раздирать сомнения. Но ему в голову уже давно ядовитой змеей закралась мысль о том, что с появлением принца на дочь свалились разные несчастья. И он подписал злосчастную бумагу.
- Но только не переусердствуй, - король недоверчиво покачал головой. - Годы идут - мальчишки все дерутся…
Он хлопнул Фабиана по плечу и невесело добавил:
- И позаботься о том, чтобы Лаура, равно как и остальные в королевстве, ни слухом, ни духом не почуяли, что я в этом замешан. Желаю удачи, Ваше Величество.
***
Как и следовало предположить, Фабиан долго готовился к своему королевскому выходу. Он надел свой лучший парадный наряд -- симарру с богатой меховой отделкой на груди и плечах и широкий берет, украшенный спереди пером и медалью. Он даже отрепетировал речь. Улучив момент застать Ромео наедине, хотя это было непросто (тот почти не покидал принцессы), Фабиан сказал, что хочет раз и навсегда выяснить их отношения, и потому приглашает его в свои покои на открытый мужской разговор. Все будет благородно и по-честному. Быть может, в финале они даже пожмут друг другу руки.
Однако не успел принц перешагнуть порог его владений во дворце, как оказался в окружении военачальника и четверых вооруженных стражников.
- Вы это называете «честным разговором»? – поинтересовался Ромео.
- С овцами по овечьи, с волками - по волчьи, - без тени вины заявил Фабиан.
Нежданно-негаданно военачальник дал принцу увесистый мешок золотых монет и сказал, что данный план - воплощение желаний всех, буквально всех, придворных королевства. Они искренне просят Ромео уйти. Туда, откуда пришел. И если денег мало, они готовы добавить.
- Но я не собираюсь бежать как последний трус, - бескомпромиссно заявил Ромео. - Мне не нужны ваши паршивые деньги.
- Так ты и есть трус, Ромео, - хладнокровно сказал Фабиан. - Ты мне не веришь? Тогда прочти вот это, - он сунул ему в лицо свиток. - Прочти внимательно.
Не дожидаясь, он сам зачитал принцу послание вслух:
«Дорогая Лаура! Будучи не в силах совладать со своим стыдом, я с прискорбием сообщаю о намерении покинуть ваше королевство. Меня влечет родина и любовь к Марии, но я никогда не забуду все, что вы для меня сделали. Надеюсь, ты меня поймешь и позаботишься о нашем ребенке. Твой Ромео.»
Фабиан поклонился. Военачальник усмехнулся. Ромео весь побелел.
- Что это… за театр? - еле вымолвил он.
- Это твое прощальное письмо, - ответил Фабиан. - Это все, что ты оставил, прежде чем сбежать из королевства с мешком золотых.
И увлеченно спросил:
- Ну? Каково?
- Плохо,- с презрением заметил принц. - Здесь три ошибки. И почерк непохож.
- Ну, простите, Ваше Высочество, мы университетов не заканчивали,- наигранно сказал Фабиан. - А почерк все же похож.
- Непохож, - упорствовал Ромео.
- Ну, извини, я старался, - Фабиан фальшиво обнял принца за плечи.
Он сказал, что это не главное. Главное то, что почерк действий Ромео сходится один к одному. Ведь разве это не его почерк: заварить кашу, а после - удрать в кусты? Разве это не то, как он обычно поступает?
Ромео с ненавистью разодрал письмо в клочья. Фабиан, как бы, между прочим, поправил у Ромео на шее белый накрахмаленный воротник и согласился:
- Конечно. Все правильно. Ты был полон противоречий. Тебя снедали страсти. Поэтому первый экземпляр ты разорвал. Но на этот случай я написал второй,- сказал Фабиан и предъявил ему еще одно послание.
Ромео просто задохнулся от бешенства.
- Подлец! - он бросился на Фабиана, схватил его за грудки и тряхнул что было сил. Так, что парадный костюм новоявленного короля кое-где пополз по швам. Военачальник, казалось, только этого и ждал:
- Эй, стража, живо хватайте принца! Разве не видите? Он поднял руку на наместника короля!
Стражники тотчас накинулись на Ромео со всех сторон.
- Она не поверит вам… - прошептал Ромео. - Она проницательнее, чем вы оба думаете, вы ее совсем не знаете…
- Поверит-поверит, - усмехнулся Фабиан. - Готов держать пари. Она же сейчас особенно впечатлительная.
Лицо у принца пылало от гнева. Он поинтересовался, что обо всем этом думает их дорогой король. Не может же быть так, что он не знает о происходящем?
- Король сегодня - я! - с силой всего имеющегося в нем тщеславия произнес Фабиан. - Вот трехдневный указ на мое правление.
Он помахал бумагой с королевской печатью у Ромео перед носом. И мысленно спросил себя, насколько он сейчас эффектен.
- Погоди, ты за это ответишь! - яростно пообещал Ромео.
- Ты что, не понял? – Фабиан снисходительно улыбнулся. - Я сегодня решаю, кого казнить, кого помиловать. А вор в моем государстве должен сидеть в тюрьме!
Фабиан подал знак стражникам.
- В подземелье его!
И он собственноручно накинул принцу мешок на голову.
- Добро пожаловать в мое королевство!
***
Если бы Фабиан и Ромео заключили пари, его бы выиграл Ромео. Принцесса действительно не поверила ни единому слову из предъявленного ей письма. Она клялась, что слишком хорошо знает Ромео, на что Фабиан ответил «чуть больше трех месяцев», и что Ромео не трус, на что Фабиан парировал: «еще какой!», и что она не понимает, как мог он второй раз подряд ее бросить. На что Фабиан хладнокровно заключил, что, мол, у принца такой особый характер: он дважды ворует шар, дважды сбегает от жены и дважды пишет письмо. Потому, что с первого раза у него ничего путного не выходит. Он - неудачник.
Лаура заплакала. Придворный лекарь запретил ей волноваться, но она не могла сдержаться. У нее сердце было не на месте, когда король, военачальник и Фабиан кружили вокруг, как назойливые мухи, и пытались ее утешить. Несмотря на то, что ей было не велено вставать с постели, она сделала это сразу после полуночи. Развеять ее страхи и подозрения мог только один человек. И только одному ему она доверяла. Это был алхимик.
Возможно, в другой бы раз Аурелиус мог бы даже выпроводить ее восвояси, но видя, в каком она отчаянии, сразу впустил ее и поспешил напоить успокаивающим чаем. Принцесса опять превратилась в маленькую девочку. А когда плачет ребенок, только и остается, что пожалеть его, вытереть слезы и успокоить, как только возможно.
Лаура была безутешна. Она все твердила про какое-то письмо, которое ей подсунули. Про то, что она подозревает всю королевскую рать. Про то, что она чувствует, что принцу грозит опасность и боится за своего собственного ребенка. Она берет свои слова назад -- чудеса существуют! И просит алхимика еще раз заглянуть в карты. Быть может, нужные ответы будут там.
Конечно, так поступает большинство людей. Пока дела идут в гору -- магическое вызывает у них недоверие и смех. Но стоит случиться беде, как сразу наступает баланс: человек начинает верить всему подряд и охотно открывается чуду, новым идеям и новым исключительным возможностям. Получается, что гармония души и тела в каждом из нас, она, в некотором смысле, неизбежна, и наступление ее – всего лишь вопрос времени.
Под потрескивание свечи Алхимик разложил на столе колоду рубашкой вверх и даже не стал ничего предлагать. Принцесса уже сама во всем прекрасно разбиралась.
- Хочу узнать, что с Ромео…- прошептала она с мольбой и быстро схватила первую попавшуюся карту. И так же быстро ахнула и зажмурилась, когда увидела ее лицевую сторону.
- Дьявол! Там крест! - Лаура вся побледнела.
- Так «Дьявол» или «Крест?»- переспросил Алхимик.
- Что?- ужаснулась Лаура.- Неужели тут и дьявол есть?
Аурелиус забрал у нее карту.
- По правде сказать, в нашем положении «Дьявол» был бы лучше… - Аурелиус был не на шутку озадачен.- Тогда бы это было простое искушение. А так… Это карта «Повешенный»».
Алхимик положил карту на стол и неутешительно покачал головой. Лаура снова приблизила карту к глазам. На ней был изображен человек, подвешенный за ногу на столбе. Вся композиция по форме чем-то напомнила крест или распятье. Но самым ужасным являлось то, что человек, изображенный на карте был весьма похож на странника с узелком за плечами, который весело шагал в пропасть на самой первой карте.
- Нет-нет, только не это… - принцесса прижала ладонь к губам.
Она закрыла остекленевшие от слез глаза, и из них тут же покатились тяжелые бусины-слезы.
- Я чувствую, что это что-то плохое! С Ромео приключилось несчастье! - она заплакала еще горше.
- Аурелиус! Что же теперь делать?
- Ты ничего не можешь сделать с этой картой, - сказал Алхимик со спокойной обреченностью. - Это карта прозрения. Познания истины. Испытаний. Возможно, главного в жизни экзамена. Человек должен его сдать или провалить. Но обязательно пройти его в одиночестве. И, как бы тебе не хотелось - тебе не отправиться с ним за компанию.
- Но я так не желаю! Я не согласна! - запротестовала Лаура. - Я не хочу эту карту! Я не хочу, чтобы все было так!
В ответ Аурелиус резко осадил ее:
- Запомни, дорогая: советы Судьбы - не туфли! И если они жмут -- это не значит, что можно требовать другую пару!
Лаура с трудом прекратила плакать. Она вспомнила, что, когда Алхимик говорил про «путь героя», который зашифрован в картах, он предупреждал о какой-то особой последовательности. Об определенной череде событий. Она хочет узнать, что будет после. Она хочет видеть. «Повешенный» -- двенадцатая карта. Теперь она хочет посмотреть, что на тринадцатой. Аурелиус опять неодобрительно покачал головой, но не стал ее отговаривать, и подвинул к ней всю колоду. Принцесса стала жадно перебирать карты, натыкаясь на уже знакомые «лица» своей собственной истории. Ей встретились «Маг» и «Отшельник», и «Император» и «Императрица», «Странник» и «Любовники» и многие другие, пока, наконец, она не дошла до тринадцатой карты. Лаура подавленно посмотрела на Аурелиуса, потом снова на карту. Теперь она не могла даже заплакать от того, что видит. С тринадцатой карты ей в глаза, осклабившись, смотрела «Смерть».
Аурелиус молча собрал со стола разметанную Лаурой колоду и словно соединил вместе разрозненные осколки единого зеркала, в котором отражается все и вся. Но он сказал, что у него есть кое-что, что утешит принцессу. Во-первых, порядок карт на самом деле не известен. О нем много спорят. И до сих пор не могут прийти к единому мнению. А во-вторых, «Смерть» не всегда только смерть, но и перерождение. Стремление к нулю. К истоку. К началу и к концу одновременно. Словом, Лауре есть над чем поразмыслить. Единственное, чего нельзя - это вмешиваться в чужой экзамен. Алхимик просит принцессу проявить терпение и мужество. Сейчас ей лучше сосредоточится на том, кто у нее внутри.
- В тебе зарождается новая жизнь - а это значит, ты сама должна вернуться в начало, - изрек он. - Жизнь - только миг. И кто сказал, что он последний?
Тогда Лаура задумалась: а помнит ли она, что было в начале? Она спросила себя об этом, когда вышла из кельи Алхимика и отправилась вперед по дороге. В ней все перевернулось после того, что ей поведали карты, и менее всего сейчас хотелось возвращаться обратно во дворец и ложиться спать. В Лауре было столько внутренних сил, что было просто необходимо их куда-нибудь выплеснуть. И потому она предпочла идти. Все равно, в какую сторону. Тогда она пошла, куда глаза глядят.
Ей казалось, что, несмотря на то, что Алхимик остался в нижнем замке, он сейчас незримо присутствует рядом, как всегда присутствуют рядом с нами те, кого уже нет, но с кем, путешествуя дорогами жизни, мы ведем нескончаемые беседы. У одних это те, кого они любили, у других - те, кого они ненавидели, и с кем продолжают мысленно спорить, чтобы в очередной раз доказать свою правоту, у третьих - воображаемые ангелы или, быть может, таинственный Создатель, голос которого звучит в глубине души.
Принцесса шла вдоль сто раз исхоженных мест: ночного сада, зеркального озера, любимых качелей, и вспоминала, как в детстве, ночью, одна боялась дойти даже до садовой ограды. В то время ей всюду мерещились ведьмы и страшные чудища. А теперь она движется мимо них совершенно бесстрашно. Вернее, именно их она сейчас ни сколечко не боится. Своя собственная жизнь теперь имеет ценность лишь потому, что внутри нее зреет ребенок, но, если бы не это, и если бы ей пришлось ее отдать ради спасения Ромео - она бы сделала это, не задумываясь. Как героиня сказки – но настоящей.
Лаура вышла за пределы дворцовых владений и направилась через лес и равнину к скалистому ущелью, где впервые поняла, что влюблена. Она почувствовала, что снова хочет увидеть это место. Под ее ногами то шуршала трава, то рассыпался песок, то постукивали камни. Лаура шла, не останавливаясь. На небе горела луна, по обеим сторонам дороги стелился белый туман, и ум ее был ясен, как никогда.
Когда принцесса, наконец, оказалась у края ущелья, сумерки уже почти рассеялись. Внутри нее воцарилось какое-то странное спокойствие. Она стояла на самой высокой скале и поочередно смотрела на море, равнину, лес и свой город, видневшийся вдалеке.
Хочет ли принцесса повернуть время вспять? Хочет ли снова возвратиться в ту пору, когда все еще было спокойно и размеренно, когда Ромео еще не было и в помине, а единственным развлечением была покупка новых туфель?
Лаура с жаром отогнала эту мысль.
Снова увязнуть в трясине скуки и покоя? Ну уж нет!
Пусть страх сейчас будоражит ее душу, но, видит Бог, она ни о чем не жалеет! Это ее жизнь, ее чудесная история! Она уже была счастлива до разрыва сердца, до самозабвения. Она ждет ребенка. Желанного ребенка! Ей не о чем сожалеть!
Впрочем, единственное, о чем она все-таки сожалеет, так это о том, что она не в силах отвести беду от Ромео. Все что она смогла ему отдать, она отдала. Ей больше не укрепить его дух, не закалить его волю. Ни своими слезами, ни своей смелостью она уже не сделает его сильнее. А как бы ей хотелось! Ну, почему в ее время женщины должны оказываться сильнее, чем мужчины? Или, быть может, они просто всегда сильнее?
Мужчины считаются главными героями большинства повествований. Наверное, потому, что их жизнь немыслима без того, чтобы кому-то что-то доказывать, и оттого про их подвиги слушать интереснее. А женщины рождаются с более скромными запросами. Каждая знает, что ее основная задача - продолжение рода и, когда сначала к ее груди губами примыкает мужчина, а потом - его ребенок, - чувствует, что ее жизнь состоялась. И что она почти совершенство. А остальные цели - только дополнения.
Лаура верила, что, когда люди научатся летать над пропастью (а они обязательно этому когда-нибудь научатся, пусть даже через многие столетия) - кто-то далекий, пролетая над местом, где она сейчас стоит, обязательно почувствует ее незримое присутствие. Она бы очень этого хотела, она бы искренне желала, чтобы для этого человека с новой силой зазвучала ее собственная сказка.
Лаура развела руки в стороны и представила, что летит. Она подумала, что если бы люди уже сейчас умели летать, то это наверняка нарекли бы чудом. Ну, или бредом. Но ведь алхимики - народ не обидчивый.
«Потому что в этом мире чудо происходит вне зависимости оттого, что о нем думают другие, - прозвучал у нее внутри голос Аурелиуса. - Чудо просто свершается.»
Лаура вздрогнула. Неужели ей это не показалось? А, быть может, она просто начинает понимать тот магический бессловесный язык, о котором однажды упомянул Аурелиус? И, оказывается, это возможно даже на расстоянии?
Ей вспомнился волшебный шар. И как чудесное озарение в одно мгновенье ей открылась его тайна.
«Пусть крест Ромео станет ему крыльями! - мысленно загадала Лаура, вложив в это желание всю себя. - Две эти вещи так похожи… Я чувствую, что это неспроста.»
***
А в это время в королевстве, под мрачными сводами самого глубокого и холодного подземелья в замке, Фабиан продолжал наслаждаться исполнением заветной мечты: «быть королем». Он даже не помнил, что возникло раньше: его жизнь или эта навязчивая идея -- когда-нибудь обязательно сделаться королем. Фабиан с детства считал, что все короли всемогущи. И потому он тоже жаждал быть всемогущим - и никак не меньше. Что касается настоящего короля, то он как раз не находил королевскую долю чрезмерно счастливой, ибо на деле знал, что короли отнюдь не всемогущи, а даже напротив, очень зависимы от всего, за что несут ответственность. Чего же хотел пленник, ни Фабиан, ни король по-прежнему не понимали. И никакие королевские регалии не приближали их к разгадке. Что приводило их обоих в замешательство.
- Меня по-прежнему интересует один вопрос, всего только один вопрос! - наверное, уже в сотый раз повторил Фабиан, обращаясь к Ромео, который стоял у пыточного креста, привязанный за руки, разведенные по обе стороны. - Почему ты не сбежал тогда с друзьями? Ведь что-то же тебя задержало?
На что Ромео, наверное, уже в сотый ответил, что не знает, что именно его задержало. Может, ему просто не хватило духа. Или стало жалко принцессу. Или стыдно перед народом королевства, который был к нему так добр. Или из-за всего этого вместе взятого.
- Но, черт возьми, ведь ты был уже в лодке! - Фабиан в ярости топнул ногой. - Объясни мне, что может задержать человека, коего женили против воли, разлучили с бывшей невестой, а потом вдруг дали в помощь верных друзей, парусник и волшебный шар впридачу - чтобы он захотел вернуться туда, где его непременно казнят? В голове не укладывается!
Король с досадой сказал, что он устал слушать одно и то же уже вторые сутки. Они просто ходят по кругу.
- А, может, тебя специально попросили остаться? Например, хитрые вельможи твоей страны? -- Фабиан навязывал принцу одну идею за другой. - Почему бы не иметь своего доносчика в чужом королевстве? Да еще и без пяти минут сидящего на троне… Так вот, что я тебе скажу: скорее закукарекает ворона, чем ты станешь королем этой страны!
Ромео снова повторил, что королем он быть не хочет.
- Час от часу не легче! - настоящий король помахал себе в лицо приказом о собственной трехдневной отставке.
Несмотря на то, что в подземелье было холодно, он даже вспотел. От нервного перенапряжения.
Тут в подземелье пожаловал военачальник. Король спросил, есть ли новости по поводу применения фальшивого волшебного шара. Военачальник сказал, что новости есть. Фальшивый волшебный шар работает, как настоящий: продолжает радовать и исцелять людей. Совершенно необъяснимым образом. Причем, военачальник испытал это на личном опыте, когда с утра промучился ужасной мигренью. И после привычного воскресного ритуала в церкви его головную боль как рукой сняло.
Король, Фабиан и военачальник недовольно уставились на Ромео. Как будто это он был виноват, в том, что фальшивый шар на самом деле оказался волшебным.
Они попытались свести концы с концами. Уже втроем против одного. Ну, допустим,
они тоже не ангелы, и понимают, что Ромео попал в хитросплетение обстоятельств из-за того, что принцесса против воли сделала его мужем и принцем, в то время, как он всего лишь собирался завладеть волшебным шаром. Но вот, пожалуйста, теперь все утряслось: фальшивый шар работает, как настоящий, настоящий - тоже работает, как настоящий (причем -- у Ромео на родине!), и вот тут спрашивается: раз принц не хочет быть королем (и хорошо, уже есть желающие), почему бы ему не отправиться домой? Туда, где его ждет любимая девушка? Почему бы ему не прожить с ней счастливо до старости с мешком золотых монет?
- Потому что я люблю Лауру.
Ромео, наконец, изрек что-то новенькое. В том числе и самого для себя.
Фабиан расхохотался и поспешил ему припомнить, что еще совсем недавно Ромео вовсю утвержал, что любит Марию. Интересно получается: вчера он любит Марию, сегодня - Лауру, завтра – Изольду. Он что - совсем не в себе? Впрочем, его театральная наследственность многое объясняет, но лишь до тех пор, пока речь идет об увлечении и любовных утехах, а не о настоящем чувстве, приправленным готовностью рисковать жизнью.
Ромео и сам задумался об этом. Действительно, почему он отныне и навсегда выбирает именно принцессу? Ведь у него было множество подружек, и каждая была по-своему хороша. И многие из них превосходили жену по внешней красоте. Может, все-таки потому, что этот выбор за него сделала Судьба? Пусть даже она действовала через Алхимика.
Он так и сказал, что сам не знает, когда и почему он полюбил жену. Но теперь он точно знает, что любит Лауру - и точка.
- Но ты же не хотел брать ее в жены! - не сдавался король.- Я помню, каким несчастным ты выглядел в день свадьбы!
- Да, не хотел, - подтвердил Ромео и вздохнул, не зная, чем ему крыть.
- Так в чем же дело? - спросил король. - Что могло измениться за какие-то там три месяца?
- Не знаю, - опять сказал Ромео. - Знаю только, что теперь я ее люблю.
- Давайте просто оставим его здесь, крысам на съеденье?- находчиво предложил Фабиан, уже зеленея от злости, и брезливо отряхнул от пыли расшитую золотом мантию. - И продолжим без него. Никто ничего не узнает. Ни поданные, ни Лаура. Нет мальчишки- нет проблемы.
Военачальник не был таким уж мерзавцем. Он взялся припугнуть принца. Для его же блага.
- Представляешь, каково это? - он подошел к Ромео и злорадно потрепал по щеке. - Навсегда остаться связанным в темном, холодном подземелье? Без еды и питья, но зато в обществе голодных крыс? Когда ты в беспечном детстве скакал на игрушечной лошадке по двору и грезил о будущих подвигах, ты, верно, не так представлял себе собственную смерть?
Ромео в отчаянии стиснул зубы. Они уже давно стучали от холода.
- По-моему, он просто сумасшедший, - констатировал Фабиан для отца и короля. - Если вместо того, чтобы взять деньги и убраться восвояси, он предпочитает медленную мучительную смерть.
- Я не могу уйти восвояси с мешком золотых, потому что моя любимая ждет ребенка,- ответил на это Ромео.
И добавил:
- Никакими деньгами нельзя просто взять и откупиться от собственного прошлого.
Что он сказал? Военачальник не расслышал и просит повторить. О каком ребенке речь? Он ведь еще и не родился. И еще неизвестно, суждено ли ему родиться. Принц что, не знает, что дети - это долгая песня? Мало ли чего там может произойти с принцессой: споткнулась, поскользнулась… К тому же, ребенка еще надо вырастить. Что он себе вообразил? Что только от него Лаура способна иметь ребенка? Или же это какой-то особенный талант - делать детей? Так военачальник его разочарует: для этого дела большого ума не требуется. К тому же, в его годы положено любить свободу и предаваться всяческим увеселениям, а вовсе не стремиться к отцовским обязанностям.
На что Ромео сказал, что все зависит женщины, которая рядом.
Он вспомнил, как недавно, вечером, в первый раз после наказа лекаря, принцесса решилась встать с постели и подошла к окну, посмотреть на приближающуюся грозу.
Вдали открывались великолепные просторы королевства, над которым нависли свинцовые тучи, и уже сверкали идущие навстречу зарницы. Воздух был сухим и терпким. Лаура стояла у окна в белом ночном платье, и ветер, в предвкушении проливного дождя, нежно играл ее прядями, выпавшими из-под серебряной заколки. И тут Ромео заметил одну деталь: в одном месте на кружева платья попала ее кровь. Нынче в подземелье, сию секунду он понял, что та зарница осветила не только небо, но и его разум. Он наконец ощутил, что рядом с ним - женщина, в которой таятся несгибаемая внутренняя сила и вся полнота мироздания. Но не только. В ней, в этой женщине, чувствовалась готовность, во что бы то ни стало, пусть даже вопреки всему, дать продолжение ему и его роду. Ромео внезапно почувствовал прочнейшую связь с будущим, с преодолением страха небытия через того, кто будет после него. Как будто, давно заблудившись в мрачном лабиринте, он вдруг наткнулся на спасительную нить и понял, что она ведет на свет. На верную дорогу. Его дорогу! И более он с нее не свернет.
В это время Фабиан так распалился от недавнего признания принца, что заколотил в стену рядом с Ромео своим кинжалом. И из стены с треском посыпались куски раскрошенного камня.
Так вот оно что! Его, Фабиана, осенило! Оказывается, Ромео хочет захватить власть другим путем. Какое коварство! А выглядит, аки невинная овечка! Выходит, он жаждет разбавить королевскую кровь своим комедиантским наследием. Втереться в чистый род, испортить чужую родословную. Еще вчера сыграли свадьбу, а сегодня он уже грезит о наследнике. И все его недовольство на свадьбе -- чистой воды притворство. На самом деле он просто рассчитывает выгоду на несколько лет вперед. Ну, и хитрец! Сам виноват, что его план раскрылся. Теперь они точно скормят его крысам!
- Делайте, что хотите, - сказал Ромео уже совершенно устало. - Но я не стану плясать под вашу дудку.
Он посмотрел на короля и заверил:
- И под вашу – тоже!
- По-моему, все ясно, - подытожил Фабиан. - Оставим его здесь. Пускай окочурится с голоду!
Король запротестовал и сказал, что он не согласен. Пусть его оставят наедине с пленником. Король берется его уговорить. И вот что: ему не нужны лишние скелеты в подземелье!
Когда Фабиан и военачальник удалились, король по-дружески обнял Ромео за плечи.
- Я привязался к тебе и вовсе не хочу тебе зла. Но я уже стар. Я должен передать власть в надежные руки. И вынужден сказать тебе, что в свете последних событий, я предпочитаю видеть королем Фабиана. Потому что тебе я больше не доверяю. А быть мужем принцессы и одновременно не быть королем - невозможно. И я тебя прошу, нет, я даже не прошу, я умоляю: уйди, Ромео, оставь нас!
Ромео сказал, что если он сейчас уступит, то более не сможет жить в согласии с собой. И «страшный суд» собственной совести вскоре заест не хуже голодных крыс. Король был в негодовании. Ну, что за молодежь пошла? К чему этот напыщенный героизм, кто о нем узнает? Что им всем так не терпится обязательно принести себя в жертву? Ну, неужели романтичнее страдать и умереть за идею, чем прожить сытую и довольную жизнь без крутых поворотов?
Король вспомнил себя в этом возрасте, и подумал, что молодость - наиковарнейшее время. Она дает надежду на то, что твои возможности безграничны, а любовь - бесконечна. И тем, кто в это верит, иногда везет умереть раньше, чем их постигнет разочарование, что в жизни все не так.
- Мой мальчик, ну зачем ты упрямишься? - вопрошал король, и в его голосе слышались слезы. - Я тоже думал, что поступаю правильно, выдавая принцессу замуж по любви. Всю жизнь королей предостерегают от этой глупости, а я-таки взялся рискнуть. Но вот теперь я стою и вижу, что это была худшая из идей. Никому, ровным счетом никому, эта любовь не принесла ни выгоды, ни удовлетворения. Все мы стали только несчастнее.
- Не говорите за всех, Ваше Величество. Я счастлив, - заявил принц без тени сомнения. - Только странное это счастье. Оно не похоже на радость или негу. Оно такое, словно тебе открылось что-то… главное. Когда исчезли все вопросы, отступили все сомнения. Словно вся жизнь лежит и сверкает на ладони, как волшебный шар. Жаль, что все случилось только под конец. Я не успел признаться в этом Лауре.
Король посмотрел ему в глаза и сказал:
- Я ей передам… когда-нибудь, - и, ворча, удалился, раздираемый противоречиями.
Нет, будь это другая история, думал король, из принца мог бы получиться неплохой правитель. Все-таки как немало зависит от женщины. Рядом с такой, как его дочь, оказывается, даже слабак может вырасти в настоящего мужчину. От этой мысли королю стало лестно. Значит, не такой уж он плохой отец.
Но он привык делать все правильно. И предоставил Фабиану решить исход дела. Ведь он специально сложил полномочия, чтобы не брать на душу лишнего греха. Потому что у него самого их было предостаточно.
Что касается Фабиана, тот с каждой минутой он становился все уязвимее. Он понимал, что его время ограничено, и страх потери власти подступал к нему все ближе.
А если король передумает и не позволит заточить принца в подземелье? Что, если он предпочтет его Фабиану? И, чего доброго, уступит Ромео право стать королем? Фабиана даже перекосило от этой мысли. Нет, этого он не переживет! Особенно сейчас, когда мечта так близко. Фабиан, повторим, вовсе не был злодеем. Он просто не любил проигрывать. Даже в детстве, проиграв кому-нибудь в кости или в шахматы, он, сидя в углу, подолгу дулся и придумывал план мести. Наверное, и сейчас он испытывал нечто подобное, раз все-таки решил обратиться к алхимику.
- Мне нужен медленно действующий яд, Аурелиус, - сказал он прямо, ничего не утаивая. - Кто-то, кого мы оба хорошо знаем, должен выйти из игры, пока я еще король. Кроме того, мне будет нужно от вас кое-что еще.
- Но я давно не готовлю снадобий, - отозвался Аурелиус. - Обратитесь к придворному лекарю.
- Я знаю, что у вас есть старые запасы. Мне это рассказали по секрету. Я обращаюсь к вам, потому что доверяю немногим, и хочу действовать наверняка.
- Не думаю, что могу вам помочь, - Аурелиус покачал головой.
- А я уверен, что сможете. Особенно если вспомните о святой инквизиции. Там давно интересовались вашей персоной. И от костра вас спасает лишь покровительство нашего гуманиста-короля. Но поскольку сегодня эти полномочия переданы вашему покорному слуге, судьбу искушать не советую.
- Костер мне не страшен. У вас еще есть вопросы?
- А если я расскажу вам о том, как спасти королевство и принцессу - я могу рассчитывать на вашу помощь?
И Фабиан поделился с ним своим замыслом.
Утром следующего дня он уже получал от алхимика два заветных пузырька.
- Только не перепутайте, - предостерег Аурелиус. - В одном из них кара, в другом- спасение. Это все, что осталось. Ошибка будет роковой.
- Не волнуйтесь, я все сделаю правильно, - пообещал Фабиан, пряча зелья получше.
И, как бы, между прочим, поинтересовался:
- Не знаете, где Лаура? Ее уже все обыскались.
- Знаю, - ответил Аурелиус. - Она стоит у скалистого ущелья.
-- Но откуда вам это известно? - изумился Фабиан и тут же осекся. - Ах, да, простите. Благодарю.
Не теряя ни минуты, Фабиан с военачальником спустились в подземелье и развязали пленника. Военачальник откупорил бутылку вина и налил его в большой королевский кубок, украшенный синими сапфирами.
- Так как там было в твоей пьесе? - решил напомнить Фабиан. Он не отказал себе в удовольствии достать из кармана свернутую в свиток страницу, заблаговременно вырванную им из книги, и с пафосом ее процитировать:
«…И сброшу гнет моих зловещих звезд
С измученной и истомленной плоти…
Смотрите же в последний раз глаза;
Раскройтесь рук последние объятья;
Вы, губы, дверь дыханья моего,
Запечатлейте честным поцелуем
Со смертью мой бессрочный договор.
Вот это в честь моей любви я пью!»
Декламируя, Фабиан на глазах у Ромео достал пузырек с ядом и вылил содержимое в кубок.
Ромео вздохнул и подумал, что, создавая их с Фабианом на белый свет, Бог явно что-то перепутал.
- Ты говоришь, что не заботишься о своей жизни? – искушающим тоном произнес Фабиан и протянул ему смертельный напиток. - Тогда докажи, что ты не трус!
Ромео принял и осушил кубок без промедления.
- За здоровье принцессы! - молвил он.
Голос был уже слабым и простуженным.
- Надо же,- похвалил Фабиан. - А знаешь, ты достоин моего уважения. В другой жизни ты наверняка был бы моим другом. Но сейчас, извини, поспешим. У нас в запасе только три часа, а путь не близок.
Они с военачальником потащили принца наверх из подземелья. У входа во дворец к ним присоединились король и священник, после чего вся честная компания двинулась верхом в сторону отвесных скал.
Король не знал о яде. Ромео не знал о Лауре. Лаура не знала о Фабиане. А Фабиан и военачальник не знали о тайне Аурелиуса. То есть, каждый чего-нибудь да не знал.
Единственным, кто видел картину целиком, был алхимик. Впрочем, если говорить откровенно, он видел ее еще до того, как сотворил свой первый шар.
Принцесса, ослабевшая от слез, едва увидев Ромео, готова была броситься к нему навстречу. И сделала бы это, если бы ее не остановил Фабиан. Он выступил вперед и загородил ей путь.
- Терпение, -- сказал он, - сейчас я главный в королевстве, и тоже хочу, чтобы о моей жизни сложили не менее привлекательную историю.
- Зачем здесь священник? - Лаура только теперь опомнилась и попыталась понять, почему вокруг собрались именно эти люди.
И почему с ними отец? Она догадывалась, что многое из случившегося было специально подстроено, но неужели отец с ними заодно?
- У тебя есть выбор, - объявил ей Фабиан. - Или священник расторгает ваш с принцем брак и немедленно венчает тебя со мной. Или он уже может начинать молиться о душе твоего дорогого мужа и отпускать ему грехи.
- Какая еще душа? Какие еще грехи? - опомнился король и испуганно посмотрел на Фабиана, потом на Ромео. - Я не давал распоряжения никому умирать!
- Конечно, - подтвердил Фабиан. - Но пока я - король, лишь я могу решать, кому умирать, а кому - воскреснуть. И чем быстрее мы поженимся с принцессой, тем скорее принц минует смертельной опасности. Поэтому время не терпит. У Ромео в запасе лишь полчаса.
Лаура ужаснулась. Какой опасности? Какие полчаса? Что она слышит?
- Это правда, Лаура, - обреченно сказал Ромео.
Военачальник держал принца, заломив ему руки за спину, и не подпускал к принцессе ни на шаг.
- Мне дали выпить отравленного вина.
- Что? Да ты же чудовище, Фабиан! - пылко прокричала Лаура и кинулась на него с кулаками. - Как можешь ты быть таким циничным и жестоким?
- Но разве это - не то же самое, что когда-то сделала ты? - со сладким злорадством спросил Фабиан.
Нет, нет, Фабиан все-таки не был мерзавцем. Вообразите, что такого он изобретает? Он попросту действует проверенными методами. Ее же методами. А посему -- добро пожаловать в свое королевство!
- Но я не пыталась никого отравить! - надрывно запротестовала Лаура. - Неужели мир так тесен, что ты не можешь ходить по одной земле с Ромео?!
Но Фабиан сразу нашелся.
- Но ведь и ты обещала сжить со свету чужую невесту?
Впрочем, к чему сейчас спорить? Как раз у Фабиана есть оправдание – он немедленно показал Лауре пузырек. В пузырьке -- противоядие. Одно ее слово будет решать все. Как только они поженятся, пузырек окажется у Ромео, и тот будет жив и свободен. И сможет уйти на все четыре стороны. Так вот сейчас он ее спрашивает: «да» или «нет»?
- Конечно, конечно, «да»! - клятвенно пообещала Лаура и повисла на шее у Фабиана.
В ее глазах была лишь мольба.
- Я сделаю, как ты захочешь, я тотчас же выйду за тебя замуж, только прошу: не дай умереть Ромео!
Король с ненавистью посмотрел на Фабиана и злобно выругался. Он сказал, что таким разочарованным, как сегодня, он не был никогда. И что ему глубоко противен уполномоченный король. И что он сожалеет, что уступил Фабиану эти три дня, и никогда себе этого не простит. На что Фабиан невозмутимо заметил, что, когда, в момент смуты, короли проявляют слабость, обычно власть достается тем, кто имеет смелость ее взять и удержать.
А теперь, как дальше сообщил Фабиан, дело за священником. Пусть все будет по правилам. И, как полагается во всех сказках -- эта тоже закончится свадьбой.
Фабиан сказал это и даже зажмурился от удовольствия. В его голове, как волшебная мелодия зазвучала его собственная история:
«Однажды в одном королевстве жил принц Фабиан с принцессой Лаурой…»
Но голос Ромео прервал его мечтания.
- Этому не бывать!
Ромео с яростью вырвался из рук военачальника и мигом очутился у края пропасти.
- Лаура, клянусь, если ты скажешь ему «да» - я сам шагну вперед!
- Лучше поздно, чем никогда… - проворчал себе под нос военачальник.
А священник понял, что он только зря потерял время, согласившись ввязаться в это скользкое дело. И, если бы он сразу отказался, то уже давно бы пообедал и поливал в саду у церкви свои гортензии.
Тут нервы у Фабиана не выдержали. Он изо всех сил швырнул пузырек с противоядием о соседний камень, и пузырек разлетелся вдребезги.
Лаура истошно вскрикнула.
- Раз так - теперь с ним все кончено! - выпалил Фабиан, и в его голосе прозвучала ненависть не только к Ромео, но и к целому миру. - Пусть яд Аурелиуса закончит свое дело!
Что она снова слышит? Принцесса едва не задохнулась от признания Фабиана. Еще одно ужасное вероломство? Яд готовил Аурелиус? Аурелиус - сообщник Фабиана? Нет, это невозможно. Аурелиус ее друг! А Фабиан просто интриган и подлец. Он ни перед чем не остановится на пути к трону и, должно быть, просто клевещет на честное имя алхимика! Нет, даже под угрозой быть сожженным на костре, Аурелиус не поступил бы так с ней и с Ромео!
- Даю слово,- повторил Фабиан. - Яд готовил алхимик. И ты можешь сама спросить его. Потом.
Потом, потом… Настоящий король решил вмешаться и подтвердил, что им всем: ему самому, Фабиану, священнику и военачальнику лучше поделить власть потом. А сейчас самое время оставить принца и принцессу наедине. Остальным следует отойти в сторону хотя бы на четверть часа и дать влюбленным проститься. Все согласились с королем. Даже Фабиан. Он чувствовал себя неважным актером. И властелином тоже неважным. Он был подавлен. Он всегда считал, что жизнь имеет смысл только до тех пор, пока не умирает твой последний враг. Ведь когда это случается, приходит конец борьбе, и кажется, что жизнь теряет всякий вкус и навсегда перестает быть такой волнующей, как была прежде.
И еще он понял: пути Судьбы поистине неисповедимы, раз по его же собственной оплошности мог провалиться такой план.
Влюбленным, наконец, позволили заключить друг друга в объятья. Они стояли на том же самом месте, как тогда, в первый раз, не в силах их разомкнуть. Они ничего не говорили. Не тратили бесценного времени. Сказать надо было так бесконечно много, что невозможно было ничего сказать вообще.
Все было прежним. И другим.
Птицы, пролетающие над пропастью, тени обрывистого ущелья, морские волны, которые с плеском бились о скалы и рассыпались на множество пенных жемчужин, и солнце, затянувшее золотой паутиной город и близлежащие окрестности.
Любовь звенела над всем мирозданием, как музыка.
- Чувствуешь ли ты боль? - шепнула Лаура, прижимаясь губами ко лбу Ромео. – Или страх?
Ей показалось, что силы уже начинают покидать его.
- Нет, - ответил Ромео. - Но сознание словно ослеплено вспышкой какого-то света... Как будто наша общая жизнь с тобой распадается на тысячи осколков и ее уносит ветер.
- Не может быть! - воскликнула Лаура. - Но ведь так действует не яд! Так должно действовать зелье забвения!
Она не могла в это поверить, она даже засмеялась сквозь слезы.
- Ромео, ты слышишь? Я чую, что наш алхимик опять вмешался! На то они и алхимики, чтобы вмешиваться в Судьбу!
Лаура крепко прижала принца к сердцу.
- Ты не умрешь, Ромео! А все, кроме смерти, можно изменить! Аурелиус поможет нам и нашему ребенку. Я и сама теперь сумею нам помочь. Клянусь, я вытащу тебя из этих чар, я одолею сотни книг, и, если надо, обойду весь мир, чтобы найти рецепт и исцелить тебя! Я снова чувствую свою жизнь наполненной, как прежде!
И она поцеловала его так, как это возможно только в час самого безграничного счастья.
…Счастья стоять у начала и конца одновременно.
***
В это же самое время в город со стороны моря причалила лодка, и из нее на берег сошла белокурая девушка. В руке она сжимала какой-то предмет. Им оказался волшебный шар. Она протянула его удивленным стражникам и взволнованно сказала:
- Я - Мария. Кажется, это - ваше? Позвольте мне вам его вернуть. Взамен на Ромео.
Выбор
© Copyright: Элиза Гоман, 2011
Свидетельство о публикации №211050300565
Свидетельство о публикации №211050300565
Рецензии
Хм...Странно, что я - первая, кто напишет отзыв на это произведение.
Мне очень понравилось. Хотя, в тоже время, эта история оставила странное впечатление после себя. Местами кажется, что читаю замечательную поучительную сказку для детей, а иногда понимаю - свсем не для детей такое пишется. Интересно все получилось, все кусочки мозаики сложились...
Хочется знать, не ожидается ли продолжения? И так уже все закончилось, а последние абзацы просто чудесны - зелье как раз вовремя, но так не хочется закрывать эту историю, зная, что это конец.
P.S. Интересный, все-таки, стиль...
С теплом,
Маруська Кислицина 19.05.2011 17:04 • Заявить о нарушении
Мне очень понравилось. Хотя, в тоже время, эта история оставила странное впечатление после себя. Местами кажется, что читаю замечательную поучительную сказку для детей, а иногда понимаю - свсем не для детей такое пишется. Интересно все получилось, все кусочки мозаики сложились...
Хочется знать, не ожидается ли продолжения? И так уже все закончилось, а последние абзацы просто чудесны - зелье как раз вовремя, но так не хочется закрывать эту историю, зная, что это конец.
P.S. Интересный, все-таки, стиль...
С теплом,
Маруська Кислицина 19.05.2011 17:04 • Заявить о нарушении
Спасибо. Вы первая. И сказка у меня тоже- первая. Не знаю, как меня угораздило ее написать, ведь я совершенно не умею этого делать, оттого такой странноватый стиль. Вы правы, история не детская и не взрослая. Для детей в ней многовато чувственности. Пожалуй, эта сказка- для взрослых девочек.
Эх....продолжения, скорее всего, не последует. Тот конец, который вы желаете сами- он и будет истинным. У другого человека он будет другим - но тоже истинным. Я хочу, чтобы пространство выборов оставалось бесконечным. Спасибо, что дочитали до конца. И спасибо за отзыв.
Элиза Гоман 20.05.2011 03:05 Заявить о нарушении
Эх....продолжения, скорее всего, не последует. Тот конец, который вы желаете сами- он и будет истинным. У другого человека он будет другим - но тоже истинным. Я хочу, чтобы пространство выборов оставалось бесконечным. Спасибо, что дочитали до конца. И спасибо за отзыв.
Элиза Гоман 20.05.2011 03:05 Заявить о нарушении