Глава 12

- Алле, баба Шура? Баба Шура это Вова Губрий звонит, а моя мама пришла? – кричал в телефонную трубку Володя.

Баба Шура была одинокой старухой, живущей неподалеку от Полины с Анатолием, глуховатая, полуслепая женщина, которая не могла себе ни воды принести, ни баню истопить, ни корову из табуна пригнать. Ей во всем помогал Володя: пойдет за своими коровами, и бабы Шурину пригонит, себе сена привезет и бабе Шуре захватит.

Уже почти два месяца прошло с тех пор, как Володя приехал в Россию. Маленький, чистый городок Сызрань, расположившийся на берегу реки Волги, произвел на него приятное впечатление. Развитая инфраструктура, работающие предприятия, электричество без перебоев, вода, продукты питания – все есть. Погостив какое-то время в гостях у сестры Наташи, Володя пообжился в новом городе и стал присматривать себе работу.

- Алле, сынок! – телефонную трубку взяла Полина, - ты меня слышишь?

- Да, мам! Привет! Как вы? – в телефонной кабинке звучало эхо.

- У нас усе хорошо. Славичок растет, зубки повылазили. Отец работает. Ты как? Как Наташа?

-    Мама, все хорошо. Мне тут понравилось. Ничего страшного в России нет. Вместе с Шамилем, нашли новый дом. Тут есть одна деревня поблизости, Усинское называется, чистая, опрятная деревушка. От города не далеко, зелено все, леса кругом. Климат здесь теплый, речка рядом, отцу будет, где на рыбалку ходить. Газ подводят, скоро во всех домах будет. Поговорили с председателем, нам дают большое здание. Толик наш тоже хочет с семьей перебираться сюда и Свицы нам звонили, они тоже. Вот, дали здание, когда-то на этом месте церковь стояла, потом она сгорела, и на этом месте построили здание для школы и детского садика. Потолки высоченные, комнаты по метров сорок каждая. Кухня отдельная, водопровод в доме есть, ванную поставим. Каждой семье по комнате. Правда, пока оно не действующее стояло, разобрали, разбомбили. Стекол и полов в некоторых комнатах вовсе нет, но нам стройматериалы председатель выделяет. Мы с Шамилем и с Толиком нашим поедем его обустраивать. Отопление сделаем, полы настелем, в общем, к зиме подготовим. А вы, пока вещи пакуйте. Если есть возможность, хозяйство начинайте продавать. Я скоро приеду. Если найдутся покупатели на дом, посылайте телеграмму, я сразу приеду. Дома здесь очень дорогие, но я присмотрел один. Старенький правда, кособокий. Но ничего, будем вместе поднимать, вам с отцом и бабушкой хватит. А мы в этом здании будем жить. Ты меня слышишь?

- Да, сыночок, слышу. Я все перескажу отцу. Усе твои слова, - Полина, соглашаясь, кивала головой.

Развесили объявления о продаже хозяйства и дома на столбе, да на стене магазина – в центре села. Надеялись, что удастся распродать все очень быстро. Зима в Казахстане себя ждать не заставит. Уже погода изменилась, чувствовалось приближение холодов и мороза.

Спешно выкапывали картошку, убирали урожай, освобождали силосную яму, - морозы ударят, все попортят. Переместили клетки с кроликами в сарай, им там теплей будет.

- Хозяйка! – во дворе стоял немолодой мужчина. Острым колышком борода ложилась ему на грудь. Красные, воспаленные глаза, словно плакал он накануне никак не меньше суток, большие грубые в мозолях руки, нестиранная мятая одежда. – Говорят, вы лошадь продаете? Мы пришли посмотреть. – Он указал куда-то в сторону сеновала.

Полина вышла во двор, поспешно надевая теплую фуфайку. Влажная, после дождя размокшая земля и северный ветер, - осень в самом разгаре. Ни слова не говоря, открыла сарай и запустила мужчину в загон, где хрустела сеном Красавка. Красная, длинноногая лошадь в белых «гольфах» была красивой. Володя ее любил. Раз в месяц подстригал хвост, гриву, вычесывая репейник и мелкие травинки, мыл теплой водой с мылом и кормил отборным овсом.
За стогом сена стояли еще двое: мальчонка лет четырнадцати одетый в тонкую болоньевую куртку и мужчина лет тридцати – тридцати пяти в длинном, резиновом плаще до пят. Мальчишка часто шмыгал носом и тер глаза грязным кулаком. Его белые, как лен волосы растрепались на ветру, белесые тонкие брови над глубоко посаженными голубыми, водянистыми глазами и частая россыпь рыжих веснушек на лице – поцелуи солнышка, как говорили в деревне.

Именно он, скинув куртку, вскочил на Красавку – опробывать.
- Лучший ездок у нас в деревне, - причмокнул языком бородатый. – Я патаму его взял, пусть заценит.

Мальчишка щелкнул звонко тонкой плеткой и пустил лошадь галопом. Его сатиновая рубашка надулась большим пузырем на спине. Лошадь несла ровно, красиво перебирая длинными ногами. Остановились на мгновение и снова вскачь. Подъезжая к дому, натянул повод, и встала Красавка на задние ноги, громко заржав. Ей немедленно ответил из сарая жеребенок. Услышав его голос, Красавка ушами запряла и загарцевала на месте.

- Гарно! – сказал мальчишка, отдавая поводья Полине.

Полина отвела лошадь под узду в сарай. Вдалеке звонко прокричал свою песню петух. Полина погладила блестящий, лоснящийся бок Красавки, кинула в кормушку охапку сена и вышла к покупателям.

- Нам лошадь нравится, - сказал бородатый, - а в работе ее часто пытали?
- Не, она для красоты была, - Полина даже сама себе не могла объяснить, отчего ей были неприятны эти люди. Красавку нужно было продать, но в то же время, так хотелось, чтоб они отказались от покупки. Прикипела к ней душой, как и ко всем своим животным.

- Давай так, хозяйка… - бородатый помялся, - мы отдаем залог, а заберем коняку попозжее? Мы пока место приготовим, пополним запасы  корма, а ты с ней еще пару дней пробудешь, идет? Я знаю, как тяжело настоящему хозяину с животиной расставаться.

Впервые, за время их встречи, Полина улыбнулась. Да, действительно, расстаться сейчас с Красавкой было тяжело. Володя купил ее еще жеребенком, холил, лелеял и лошадь, отвечала привязанностью, послушанием, терпением и…любовью. Полина готова была поклясться, что животные умеют любить. Что они – разумные существа. Чего стоил только тот случай с поиском коровы…

Ветка убежала из табуна, испугавшись грозы. И вправду, несмотря на то, что был летний день, небо было черным-черным, злым, грохочущим. То и дело сверкали молнии и громыхал гром. Даже воздух казалось, был черным. Ветку нужно было найти немедленно, ведь шум грозы мог загнать корову в дальние поля или чего хуже – в лес. Близилась ночь. В лесу, Ветку могли разодрать хищники, кои водятся в этих местах, да и потом, ее вымя полно молока. А если перегорит? Значит, корову придется под нож пускать. Злились на пастуха, но что он мог один во время непогоды сделать с испуганным табуном? Коровы, телята, быки подняли хвосты вверх и побежали в разные стороны, как только услышали первую оглушающую, злобную грозу. Уж, наверное, пастух пытался собрать табун вместе, но куда ему одному управится с двумя сотнями испуганных животных?

Володя вывел Красавку из сарая. Лошадь была встревожена и напугана, предчувствуя надвигающуюся бурю.

- Девочка моя, - погладил по холке, бокам лошади, - наша Ветка испугалась и убежала, нам ее надо найти. Давай постараемся это сделать. Жалко ведь если мы ее не найдем, кто знает, может и не будет больше Ветки. – Голос хозяина, его ласковые поглаживания успокоили волнующуюся Красавку. Лошадь низко опустила голову, внимательно слушая.
Володя закутался в длинный, резиновый плащ и направил лошадь в сторону полей. Небо не выдержало напряжения и на землю полились первые капли дождя, и чем дальше они ехали, тем сильней припускал дождь. Вскоре, плотной стеной закрыл ливень все вокруг. Нельзя было различить ни дерева, ни поля, ни дороги. Добежав до огромного поля усеянного желтой, колосящейся пшеницей, низко пригнувшейся к земле от дождя, Красавка резко свернула влево и поскакала еще быстрей. Володя пригнулся, обняв руками шею лошади, и прокричал ей в ухо:
- Не бойся, девочка мая, это всего лишь дождь. Стой, Красавка, стой! – но ни крики, ни усилия приложенные седоком, чтобы остановить ее бег, не помогли. Лошадь несла к буграм.

В двух километрах от деревни, возвышались огромные земляные насыпи, бывшие здесь уже с полвека с того самого момента, когда в чистое поле приехали первые строители. Держа в руках план будущей деревни, они решили, что лишнюю землю, от вырытых котлованов и построек, будут свозить сюда. Среди тех строителей, были и девушки – молодые комсомолки в длинных юбках с цветастым подолом. Крупными, красными маками расписаны были юбка. Так и появилось название деревни: Веселый подол.

Бугры за множество лет утрамбовались, осели и получились искусственные горы. Зеленая трава и деревья пустили корни и вначале лета, здесь был чудесный урожай шампиньонов. За бугры стали свозить кости и тела умерших животных. Так, в деревне появилось два кладбища: людское и животное. Конечно, животным никто могил не копал, их тела присыпались землей, чтобы в разлагающихся, гниющих телах не зарождалась болезнь, которая могла бы поразить и людей. Однако, волки, лисы, дикие собаки, обитавшие там регулярно, вырывали трупы себе в пищу и ехать за бугры без оружия, было опасно – голодные хищники дело не шуточное.

Однако сейчас, Красавка, не побоявшись никого, двинулась в сторону кладбища. Теперь, стало не по себе Володе. Не то, что волки, но даже дикие собаки, опасны. Они сбиваются в большие стаи и обозленные, оголодавшие могли кинуться на добычу, коей в этот момент был Володя вместе с лошадью. Защищаться было нечем.

- Стой, дуреха! – Володя выпрямился в седле и натянул поводья.

Красавка помотала головой, но шага своего не сбавила.

- Что ты делаешь, глупая? – Володя чувствовал себя крайне неуютно, услышав как под ногами лошади, захрустели кости. Красавка сбавила шаг.

Места захоронения были слеплены тесно. Размокшая от дождя земля была скользкой, и лошадь могла в любой момент поскользнуться.

- Красавка, ну до чего ты глупая лошадь! – зашипел Владимир, услышав вдалеке высокий, злобный вой. – Какого ффф, тебя сюда занесло? – ругался, не разжимая губ, - я же сказал тебе корову искать надо, а не смерти, дурья твоя башка!

Лошадь шла вперед никого, не слушая и не подчиняясь хозяину. Почему она вдруг стала такой? – в глубине души, Володя был уверен, что Красавка знает куда идет, и что ей можно довериться. Однако, разраставшийся в душе страх, не давал покоя.

Ливень пошел на убыль. Черный воздух плотным кольцом сжал лошадь и седока. Наконец, Красавка остановилась и ударила передними ногами по земле.

- Но, - Володя попытался лошадь погнать вперед. – Но! – ударил пятками в ее бока-  Ну, до чего ж ты вредная! – спрыгнул с лошади.

Впереди была яма.

- Нет, ты мне скажи, какого фига ты меня сюда притащила? – вглядываясь в темноту, спросил Володя.

- М-му, - раздалось со дна ямы.

- А… Ветка! – не то выдохнул, не то прошептал Володя. – Как? Красавка? Откуда? – он был так удивлен, что казалось, лишился дара речи. – Ты моя девочка, ты моя золотая, - обнял лошадь и стал рыться в карманах плаща, пытаясь сообразить, как вытащить корову из ямы. Как минимум, нужна лопата. Быть может, здесь есть какие-то доски? – Володя огляделся по сторонам, рукой продолжая шарить по карманам.

Наконец, в левом кармане, он наткнулся на веревку и чуть не закричал от радости. Именно ею он привязывал Красавку, выводя лошадь пастись в поле, за какой-нибудь колышек. Осторожно ступая, спустился в яму и погладил корову по морде. Ветка благодарно лизнула его руку. Один конец веревки привязал к рогам коровы, а второй конец к седлу Красавки. Взяв лошадь под узду, повел в сторону. Ветка, припадая на переднюю ногу, стала выбираться наверх. В яму грязными ручейками стекала вода, Ветка скользила и выбиралась очень медленно. Дождь совсем стих. Уползая на восток, урчали сытые тучи, освещая редкими вспышками горизонт. Прояснело. Излучая тонкий, голубой, казавшийся хрустальным свет, выглянула из-за туч луна. Частая россыпь ярких звезд окружала небесную красавицу. Стало светлей.

Однако Ветка не смогла выбраться из ямы. Володя благодаря свету луны увидел, что вокруг них полно длинных, высохших костей. Одной рукой держа повод, он стал собирать кости и бросать их под ноги коровы. Вдали снова раздался протяжный вой. Отступивший было страх, схватил за горло своей ледяной рукой.

- Ну, давай, малышка, давай, - тянул в сторону Красавку. Раздался хруст. Наступая копытами на кости, Ветка, наконец, выбралась из ямы. – Хорошо, замечательно, ладно, - Володя осмотрел корову. Ее бока были испачканы жидкой грязью, а переднее колено распухло. Мелкими шагами повел корову в сторону деревни.

Когда кладбище осталось далеко позади, Володя вздохнул спокойно. Оглядываясь по сторонам, он улыбался своим мыслям. По левую сторону колосилось словно море, поле с поспевающей пшеницей. Небо стало чистым, глубоким и ясным. Стрекотали кузнечики и сверчки, по лужам шлепали лягушки, под ногами чавкала грязь. Звезды проступили ярче. Воздух наполнился сладким ароматом трав, дождя и мокрой земли. От избытка самых различных запахов, кружилась голова. По правую руку полянка, за которой тесным рядком стоят деревья. Насупившиеся, грозные, казалось в своей тени, они прячут что-то страшное, противозаконное и противоестественное. Именно тут, на отшибе, стояла самая настоящая избушка – деревянный домик, огороженный сеткой рабицей в человеческий рост, за которой виднелись верхушки плодоносящих деревьев. В этом домике жила одинокая старуха, к которой никто и никогда не приходил. Володя прожил в селе много лет, но он даже не знал имени этой женщины. Она была маленького роста, сгорбленная, худая. Всегда носила черные одежды, и при встрече с людьми, закрывала лицо черным платком. Только раз, встретив ее у магазина, увидел лицо этой женщины, Володя. Длинный, крючковатый нос, сморщенное, словно моченое яблоко лицо, маленькие губы, выпирающий подбородок и глубоко впавшие щеки. Ей подходило то прозвище, которым наградили в деревне: ведьма. Говорили, что она умеет колдовать, что ее деда, когда-то сожгли за колдовство и дар его, передался по наследству внучке. Ее боялись настолько, что встречая, никогда не здоровались и даже не смотрели в ее сторону.

Но больше всего, Володю в ней поразили глаза. Они словно горели сильным, страстным, внутренним огнем. Черный, глубокий как бездна, зовущий взгляд, лишал воли. Встретившись с ней взглядом, Володя почувствовал, что становится безвольным. Словно разум перестал в нем существовать, и все чувства, все ощущения когда-то жившие в нем, притупились. Исчезли. Осталось лишь желание пообщаться с ней, беспрекословно подчиниться этой маленькой, худой, старой женщине.

Встречая ее в деревне, женщины переходили дорогу на противоположную сторону, не желая с ней встретиться, а дети убегали прочь. Даже мужики, которым, казалось бы, совсем не до суеверий, старались изменить свой маршрут, только бы ей на глаза не попасться. Впрочем, выходила она в деревню очень редко. Жила замкнуто, вела небольшое хозяйство и совсем не имела друзей.

Только раз, Володю сильно удивила его собственная племянница Ольга – дочь сестры Наташи. Оля не только не боялась этой ведьмы, а напротив, даже была у нее в гостях. На тот момент, Оле было двенадцать лет и, казалось бы, что может объединять девочку и старуху? Но как ни странно, Оля находила ее весьма интересным человеком и говорила, что у нее есть чему поучиться.

Володя стремительно избегал взглядом тени деревьев, в которых прятался дом «ведьмы». Не давая самому себе возможности подумать о ней и еще больше испугаться, Володя засвистел песню, однако, страх от этого не прошел.

- Красавка, ну ты и умница! Скажи, как ты догадалась, что Ветка в беде? – заговорил с лошадью. – Я всегда твердил, что ты умная лошадь, но сегодня, ты доказала, что умна необычайно! – гладил лошадь по холке.

Полина согласилась на условие покупателей. Хозяйство она отдаст перед самым отъездом, чтобы не щемило душу, не было ощущения пустоты, которое так стремительно подбиралось, так туго сковывало, так сильно душило.

Какова она – Россия? С чем встретит их? Как примет? Им с Толиком здесь можно было бы дожить свой век, но детям и внукам в Казахстане не будет сладко. Нужно помочь Вове поднять на ноги малышей. Нужно помочь Ирине и Танюшке вместе со своими семьями выбраться из Узбекистана и в этом, должна помочь она – мама. Ради нее, дети переедут в Россию, а там они вместе смогут укрепиться в жизни. Не ради себя, а ради них Полина хотела уехать. Дети, семья это главное, что было в ее жизни. За каждого болела душа, каждому хотела помочь, к каждому тянулась, думала о них, молилась, прося Господа наделить детей и внуков счастьем и любовью. Саму себя Полина ощущала счастливой, ведь у нее есть Толик, с которым прожили уже больше сорока лет. Есть шестеро детей и уже пятнадцать внуков. Разве не ради этого она жила?

Полина задумалась? Чтобы она хотела изменить в своей жизни? Что нужно ей для того, чтобы быть абсолютно счастливой? И тут же, боль схватила за сердце. Затосковала. Мысли о счастье сменились грустью, тоской и обрушивающим тяжелым, как колокольный звон, чувством вины. Ее самая большая боль, ее вина, тоска, ее тайна, не дававшая ни минуты покоя, ни секунды забвения. Казалось бы, какая же это тайна, если об этом знают муж, дети, внуки? Знают, но вслух не говорят. Щадят ее чувства, уважают ее тоску, принимают и разделяют ее боль. Уже долгих сорок лет, она каждый день произносила имя Валера, каждый день смотрела на старую, черно-белую фотокарточку, на которой двухлетний малыш, в шапочке-ушанке, теплом, зимнем пальто и сапожках, смотрел ласково, с любовью на того, кто стоял рядом с фотографом.

Слезы покатились по щекам. Но жизнь нельзя переделать. Ничего нельзя изменить. Никогда уже она не увидит этого малыша. Не услышит его голоса, который, несмотря на долгие годы разлуки, звенит в ушах. Не погладит по голове, не поцелует, не прижмет.
Полина вытерла глаза краем платка и медленно направилась в сторону дома.