упорхнула

Белым крылом вспорхнула тишина.
Улетела, оставила место, окропленное любовью.
То ли испугалась чего? То ли замерзла?
То ли время пришло?
И вот теперь бреду одна.
Одинокая душа в мире большом среди множества людей.
Совсем сиротой себя почувствовала.
Как это? Что же делается в мире этом?
Разбросаны по земле отрезанными ломтями, крошками хлебными.
Кого-то птицы склевывают, кого-то ногами затаптывают,
кто-то гниет в тине серой, вязкой.
Странно все это.
Нет сил смотреть на жизнь горемычную, богом забытую, брошенную,
как и у меня покинутую вспорхнувшим крылом.
Чего голубка испугалась?
Вроде и душа в тепле пребывала, солнышком согретая.
И лелеяла, выхаживала птенчика оперившегося теплотой душевной.
И летал он родимый по просторам душевным счастьем в любви весенней.
А тут раз и улетел тишиной.
Неуютно стало, тревогой место святое заполнилось, завибрировало, заскрежетало.
Зубной скрежет не выносим, разносится по долинам, горам, лесам.
Видимо не заметила как застудила и холодом вытравила святость.
Где-то сомнения закрались, в щели пролезли и давай буйствовать.
Вопросы крамольные задавать, цинизмом тишину изгонять.
И вопросы-то, коль был бы бог не допустил бы убийств и унижений, болезней, воровства.
Чего только не нашептывали.
Слаба вера моя оказалась, поддалась, предала душу свою, сердце.
А ведь жила вера во мне скалой рожденная, в скале пребывающая, на скале стоящая.
А тут разрушилась скала сомнениями, осталась лишь площадка маленькая.
Ладно хоть пока на ней стою и не страшно мне упасть.
Страшно тишину вновь не встретить.
Смотрю в дали, в глубины, в высь и вспоминая думаю:
Пусть будет, и если б не было, надо бы придумать его было.
Только его, и только единого.
Ибо как без высшего? Как без любви жили бы в мире этом без мира?