Красный Коммунар или Утопия Дэна Кортасара

(История, рассказанная  участником событий)

* - В основу рассказа положены реальные факты, но всякое сходство персонажей с конкретными людьми случайно.
____________________________________



***

Сегодня  23 марта  2001 года  я  уезжаю в Сибирь. Я так решил. Размеренная жизнь на берегу  океана,  рассветы, наполненные его  солёным дыханием, закаты, пламенеющие над необъятным телом воды – всё это составляло мою жизнь в течение   40 лет. Я  был образованным бездельником. Двадцать лет назад закончил университет  Антонио Небриха  в  Мадриде. В течение многих лет  считал себя писателем. Всё это, вместе с достаточными для  ничегонеделания  средствами, досталось мне  от  родителей.
Что-то подсказало мне – беги! Желание движения,   мир, несущийся тебе навстречу – может быть, это. Магия движения, магия  жизни. Однообразие – даже  волшебная сказка  моря – уничтожает интерес к чему бы то ни было. Однажды  почувствовал себя  медузой, выброшенной на  колючий песок.
- Когда-то море убьёт тебя, - сказал я вслух.

***
Я продал свою виллу, купил билет на самолёт до Москвы, а  потом  – в самую глушь – в предгорья  Кузнецкого Алатау и Алтайских гор. В аэропорту Толмачёво  покинул неуютный салон ТУ-154  с его почти двумя сотнями   кресел   и пересел  в чудо техники – миниатюрный серебристый  АН-24.  Он взял курс в аэропорт небольшого городка, который в туристических  проспектах  назывался Воротами Горного Алтая.

***
Наш маленький самолёт   приземлился  на единственную бетонную полосу пустынного аэропорта. Я вышел наружу, ступил  ребристыми  подошвами дорожных кроссовок на  серые плиты, между которых торчали острые иглы новенькой  травы.  Надо мной летели жемчужные облака. Холодный  ветер свистел  в ушах. Солнце висело в зените, и оно не было похоже на то светило, которое я привык видеть над океаном. Несмотря на ледяные поцелуи   ветра, солнце  выглядело сухим и жарким.  Передо мной  открылся  некий иной мир. Я понимал, что нахожусь в центре огромного континента. Ощущение  бескрайних просторов, где жили  травы и цветы, каменные горы и  ревущие реки – всё это  было так непохоже на  мягкое необъятное тело океана. Казалось, я потерял  друга. И даже больше – защитника. Я остался один на один с каменной планетой.
Ну, что ж,  ты  хотел новой жизни?  Вот она!

***
На чешском  автобусе  добрался до города и  поселился в гостинице – маленький номер без всяких излишеств – туалет, душ, кровать и телевизор. Единственное окно открывало взору  мрачноватый  дворик, где  умещалась крошечная автостоянка. На следующий день  расспросил  даму – администратора о том,  куда стоило бы отправиться на жительство. Мне хотелось  посвятить вторую часть моего  бытия в мире  экстремальным  занятиям – построить дом в глуши,  заняться охотой в лесах-на-горах, завести животных, типа  молочных коров, найти  сибирскую жену, родить ребёнка, посадить дерево.  Так когда-то объясняла  жизнь моя мать – она была родом из России, вернее, из Союза. Таких, как она,  даже у нас в Испании, называли иронично  - «совками». Моя мать  каким-то чудом  в те фантастические сталинские  времена  вышла замуж  за испанца. Я родился  уже  гражданином Испании. Но русский язык  был первым, на котором  заговорил. Испанский – вторым.
Дама-администратор задумалась, а потом сказала, что лучшим для моих  целей будет село, расположенное возле самых гор. Солонея – так назвала она  этот далёкий и загадочный посёлок. Имя мне понравилось – что-то колдовское женское звучало в сочетании гласных и согласных, какая-то природная  древняя мелодия  была в этом имени. И я  вместил  его в своё сердце.
***
Маленький  ПАЗик (так назывался автобус)  прибыл в село поздно вечером. Моими соседями  в поездке были две глухие бабушки. Они кое-как спустились с кособоких ступенек. Я вышел последним, и дверь за мной со скрипом закрылась. Автобус тронулся с места и быстро скрылся за поворотом.  Тишина, словно  тело сумерек,  обняла меня  и принесла  издалека потайные звуки. Это был  далёкий лай собак  и  шум автомобильного   мотора –  автобус  покидал село, выбравшись  на тракт.  Где-то рядом  послышались голоса  - мужской и женский.
- Гони, гони её заразу!
-Так я  гоню!  А она  увиливает!
В соседнем дворе  хозяева  пытались  вразумить чёрно-пёструю корову – она не хотела идти в загон, всё пыталась схватить  губами  только что вылезшую из земли весеннюю траву.
Я подошёл  ближе, тронул калитку. Ко мне уже спешила хозяйка  бойкой молодой походкой.  Рассказал  о себе коротко, но так чтобы  было ясно – мне пока некуда идти. Что и говорить – я, конечно, переночевал  у этих добрых людей  в их  скромном жилище. Утром  во время  завтрака хозяева  пообещали отвезти меня  в  самое дальнее  отделение посёлка, где домА стояли  прямо у подножия гор. Они сообщили, что там есть пустующий большой дом, в котором раньше  размещалась животноводческая  контора.
-Там можно будет жить? – спросил я.
-Кто же запретит! Хотите – живите. Ремонт сделаете – и ради бога! Там сейчас печки нет. Разобрали на кирпичи. Поговорите с директором совхоза, и  живите. Всё равно, дом брошен – разворуют рано или поздно, всё растащат.  А Вам – как раз пригодится!
Странно, я почему-то знал, что всё так и будет – никто не удивится моему приезду. Люди  оглянутся – кто это там выбрался из автобуса -  и займутся своими делами.

***

Отделение посёлка, как и полагается  сыновнему клону, имело своё, принадлежащее истории, имя – Красный Коммунар. От имени веяло  воинственностью, светлыми идеями электрификации и  верой в  коммунистическое будущее. От матери я знал историю тех времён.
Дом,   в который меня привезли, зиял  пустыми провалами окон. На полу в четырёх  больших комнатах  валялись кучи  мусора – остатки битых кирпичей,  обшарпанные кипы  жёлтых газет,  в углу стояло запылённое, но всё ещё  красное знамя  с витыми жёлтыми кистями по краям.
Так я поселился  на дальних рубежах села, и принялся за ремонт.

***
Не буду утомлять вас  рассказом о том, как добывал  всё необходимое – кирпич, доски, стекло, краску и прочее, прочее. Всё это нужно было привозить  на каком-то  транспорте из того самого города  - за сто километров по довольно ухабистой дороге. Можно было и заказать  в местном  магазине,  а потом ждать, когда заказ выполнят. Но старожилы  не советовали мне так поступать – привезут нескоро,  да ещё и не то, что нужно, а  что подешевле. Дрянь привезут, говорили  все по секрету. По секрету – потому что обижать  продавцов никто не хотел – всё-таки, свои люди.
Но долго ли коротко, а ремонт подходил уже к концу. Многое я делал  своими руками, иногда приходилось  звать на помощь соседей. Дом мой преобразился, стал родным  и поселился в моём сердце. Вечерами  я усаживался  на жёлтые ступени  высокого крыльца и  наблюдал, как  угасали краски дня. На западе, в двух десятках метров от дома, горизонт закрывал крутой увал. Солнце  рано пряталось за его лохматой гривой. Но день и после этого долго ещё  висел,  прозрачный и светлый, словно  хрустальный звон – воздух в горах  особенно чист  на закате.
И всё было  почти так, как  рисовал в своих мечтах там, на берегу океана в Испании. Я строил свой дом  сам. Я знал каждую пядь  в его деревянном теле. Впереди у меня   - много забот, но главное – это  семья и дети.  Я  чувствовал  жизнь,  ощущал себя живым. Полюбил горы, их  терпкий травяной дух, который витал над моим, теперь уже моим, Красным Коммунаром. А  первая зимовка   была  сродни белой сибирской сказке.

***
Впервые я увидел её  мельком  на высоком стогу сена, которое тащил трактор  с увала по дороге в Солонею. Белый платок, надвинутый на глаза от солнца,  платье с голубыми ромашками и  загорелые руки, закинутые за голову – она полулежала в углублении, сделанном в центре стога.  «Моя!» - почему-то мелькнула  и  сорвалась в невидимую пропасть  тайная мысль. Трактор уже был далеко. Еле-еле белело пятно её платка над зеленоватым стогом. А я всё смотрел и смотрел вслед. Красный Коммунар  не остался равнодушным к моим  нечаянным прОводам.
- Это  Ленка, - сказал  сосед,  выглядывая  поверх забора. – Витька  Крёстный на неё глаз положил.
        - А она?
        - Смеётся пока...   
Вот почему оборвалась  моя тайная мысль – я почувствовал  пропасть между мной и этой девушкой в ромашковом платье.

***
Но я всё-таки познакомился с ней. Произошло это в центральном магазине – я приехал туда  на  «ягуаре» - так  называл свой внедорожник. Купил его  недавно, и очень гордился  своим  сибирским авто.
Вышел из магазина первым, загрузил продукты в багажник и  стал ждать. Лена  появилась минут через десять с тяжёлой  сумкой в руках. Я предложил ей  доставку на дом. Она улыбнулась – просто и  без кокетства. Сказала «Спасибо!»  и села  в  салон на сидение, которое  находилось  справа  за моей спиной.
Я поправил зеркало так, чтобы видеть её лицо, и  мы тронулись в путь. Путь оказался совсем не долгим. Но за те пятнадцать минут, что мы  были  рядом,  я сто раз улыбнулся ей, заглядывая в зеркало. А она сказала, смеясь: « Неудобно ехать, когда глаза на затылке!»
- Меня зовут Дэн. А вас – Лена. Я знаю.
-Я тоже, - сказала она.
И мы расстались на целый месяц.

***

Встретились случайно снова в том же магазине. И всё повторилось, но на этот раз я предложил ей прокатиться   до моего дома.
Показал  дом, усадил  за стол, напоил  китайским чаем. Лена ни о чём не спрашивала, только улыбалась и,  прищурив глаза, смотрела на склоны гор.
-Там сейчас цветут  огоньки, - сообщил я. – Едем за букетом?
Набрал огромную охапку рыжих цветов. Они благоухали, словно райский ветер. Отвёз Лену домой и помог донести сумку и цветы до двери. И мы снова расстались на несколько недель.
А потом я предложил ей расписаться в сельсовете. Когда люди любят друг друга, слова не нужны.

***

Зачем я уехал в город! Зачем оставил её одну в нашем большом доме! Мне многое нужно было купить, я торопился вернуться. Но не успел. Гнал машину, словно что-то знал, но я не знал, а чувствовал. Примерно, в час дня  вдруг  оборвалось сердце. Вдруг стало трудно дышать.  Бросил всё и погнал  по бетонке домой. Летел над  дорогой, как реактивный снаряд.  Но   опоздал.
В доме всё было перевёрнуто, неистребимый запах гари стоял густо и  страшно, словно туман, уже на крыльце. Дом не сгорел, но Лена ушла навсегда. На её теле  обнаружили семнадцать ножевых ран.
После похорон я сел на своего  «ягуара», добрался до цыганского посёлка на окраине города, купил  «калашник» и  пакет патронов. Вернулся в свой разорённый дом. Долго сидел на крыльце и смотрел на  склоны гор, которые так любила Лена. К тому времени милиция забрала  преступника – это был мальчишка  шестнадцати с половиной лет. И он сознался во всём.  Но я-то знал, КТО преступник. Знал всё – почему  именно мальчишка, почему  «сознался», почему  люди  молчат. Витька Крёстный, бывший «сиделец»,  «держал»  всё село. Долго ли деревянному дому сгореть. Долго ли  тёмной ночью потерять жизнь. И  волкодавы не помогут, которых в каждом дворе по десятку.
Поэтому я просто доехал до его дома и просто выпустил в его круглую физиономию всю обойму. Я стал настоящим красным коммунаром.  Отомстил за всех бабушек и дедушек, которые дрожали ночами от каждого  стука и  лая собак. Отомстил за  Лену, за её страшную гибель. За её короткую жизнь. За букет огоньков, который  всё ещё жил в моей памяти.
Я  забрался сюда, в центр огромного континента, совсем не для того, чтобы стать красным коммунаром. Хотел быть человеком, хотел быть отцом и мужем, но  Красный Коммунар  знает своё дело. Гражданская война с криминалом - воскресший призрак революции – это  Хищник, который питается кровью.

***