***

                С П А С Е Н И Е          У Т О П А Ю Щ И Х . . .
               
                ( рассказ)

Дело было не вечером, но делать все равно было нечего. Он приехал в аэропорт Сухуми загодя, как это получалось почти всегда, когда  собирался лететь куда-либо. Брал машину или садился в автобус заранее, чтобы прибыть в аэропорт задолго до объявления регистра-ции. Боялся опоздать, ненавидел опоздания. Единственно кому прощал – приходящим на свидания женщинам, зная за ними эту привычку и потому разрешал им такую привилегию. Во всех других случаях хотел точности от всех. Но сейчас он приехал настолько рано –  так-сист, которого он заказал по телефону  в доме отдыха,  приехал ни на минуту не задер-жавшись, довез его стремительно, выбросил (культурно)  возле здания аэропорта и умчался, не сказав даже одного слова - что  он впервые оказался в некоторой растеряности. Как провести время в этом скучном здании? Кина не было, читать местную прессу не хотелось. Книжный киоск – купить что-либо макулатурное (не роман Дюма,  купленный  на сданную макулатуру), просто книгу, в которой есть какой-либо макулатурный сюжет, чтобы время убить, был закрыт, как и ресторан, где можно было убить время просто поджидая официанта. Тут еще на табло выскочило, что его рейс откладывается на полтора часа в связи с непри-бытием самолета из Москвы. Так что же делать? Вспоминать отпуск? Думать о том, что ждет его в Москве, когда он  вернется? Можно попробовать.
           Отпуск удался. Была Тамара. Сразу нашлась – в соседнем номере проживала. Они увидели друг друга на общем балконе, разделенном сплошной перегородкой, которая никогда не могла служить препятствием для общения при обоюдном непротивлении сторон. Вечером он уже ознакомился с ее телом. Такой вариает всегда считал удачей – не надо искать партнер-шу на танцульках, за столом  в столовой, на пляже...  В первый же час  после регистрации увидели друг друга и все поняли... Тоже из Москвы. С хорошей техникой, умеренной долей  раскрепощения в постели  (до сексуальной революции это называлось бесстыдством и развра-щенностью), с неплохим языком – не в сексуальном смысле. Достаточно образованная, читавшая то же  что и он, но вместе с тем не богемная штучка. С такими  ему всегда было тяжело просто от непредсказуемости поведения. Никогда не знаешь, чего еще выкинет. Ему кого-нибудь попроще бы... Тамару. Обменялись телефонами на прощание. Оба свободны, прав-да у него свадьба почти на носу, но не настолько близко, чтоб он начал хранить верность уже сейчас.
Что еще было помимо Тамары? Поездка в Пицунду  из Гагр в пятибальный шторм. Он никогда не мог определить количество баллов по высоте волны. Ему сказали, сколько. Но и без знания он понял, что такой шторм  не для него. Выкрутило через полчаса, и потом он исправно блевал за борт все оставшуюся дорогу, и на какую реликтовую рощу сил уже не осталось. Два дня  еле ходил, больше лежал, сексом не занимался и уж точно ничего не ел. А Тамаре было все равно. Счастливая...
Что еще? Преферанс, конечно. Он признавался себе, что играет несильно прежде всего потому, что нехватает его на марафонские дистанции. На второй пуле начинает при-плывать, а на третьей уже и разговора нет о полноценном участии. Начинают лезть в голо-ву посторонние мысли, а  в преферансе это смерти подобно. Но не проигрался к его удив-лению, и это первый отпуск, когда он уезжает с достаточным количеством денег, чтобы нанять такси от дома отдыха до аэропорта и от Внукова до дома. Все об отдыхе? Вроде все. Политических диспутов в этот раз не было, никто не ругал Совдепию – единомышленников он к своему удивлению не нашел.  Потом, проанализировав социальный состав соседей, послушав их речи, понял, что это не его круг общения. А! Началось вот с чего: заговорили за сто-лом о глушилках. Он раскрыл было рот, чтобы сказать все, что о них думает, но к удивле-нию своему услышал от соседей, что на Западе тоже глушат наши передачи – боятся правды о себе. Так что все квиты. Вот после этого он решил не выступать в своем репертуаре, смол-чал. И хорошо сделал. Сколько прошло? О Боже, все воспоминания об отпуске уложились в пять минут. Мемуаров не напишешь.
Тогда о будущем. Дома ждет...  комната. Ее он заработал, будучи опекуном старого большевика, дочь которого обещала ему прописку и свое слово сдержала. Он честно отухажи-вал за раковым больным, страдая ментально, во время наблюдений  за его физическими стра-даниями. Дочь не обманула. Ее связи в райисполкоме позволили ей пробить для него посто-янную прописку, хотя по закону он права на жилплощадь не имел. Ей ничего не стоило обма-нуть, и тогда он отправился бы обратно домой к родителям в двухкомнатную квартиру. За по-водом для обмана не пришлось бы далеко ходить. Его соседи по квартире жили вчетвером в двух смежных комнатах. Отец, мать, две дочки. Мать потом проговорила, что будь у них разнополые дети, они был пошли в райисполком искать справедливости. Он был потрясен уровнем их покорности перед жизнью. А что? Если две дочки или два сына, то еще одна комната не нужна?  Хватило ума промолчать.
Теперь по возвращении  домой перед ним будет стоять задача размена трехкомнатной квартиры на Кутузовке на две отдельных. Этим он займется в первую очередь. Друзей не устраивают соседи, когда они приводят в его комнату своих подруг. Не нравится им недо-вольство на лицах  родителей двух некрасивых девиц, похожих на их мамашу. Мало того, что сам водит, так еще друзьям ключи выдает. Какой пример подается молодым девушкам! Ведь так легко  догадаться о застенном разврате. Нет. Голяком из его комнаты еще никто не выбегал – друзья были интеллигентными людьми, но сам факт прихода чужих пар в их квар-тиру не мог способствовать улучшению отношений с его безропотными соседями. 
Да и друзьям оставалось попользоваться комнатой совсем немного. Он скоро женится. На Алле. И тогда все! Он должен привести жену в квартиру, пусть однокомнатную, но и о такой роскоши даже не мечтает подавляющее большинство молодоженов, которым на одну ночь только предоставляют квартиру в их распоряжение. А потом, как говорит Карцев: «с тещей в одной комнате»... Лучше об этом не думать.
        О работе и вспоминать не хочется. Профессию надо  менять. На кой черт он учился на инженера почти шесть лет, чтобы услышать от Райкина истинное отношение хозяев жизни к его профессии: «Товаровед обувной отдел - как простой инженер!»  В ту новогоднюю ночь над остроумной фразой смеялась вся страна. Только не он. Это выражение  пронзило его точностью, с которой определена была его роль в обществе. Не он хозяин жизни. Много их, больших и маленьких хозяйчиков, но инженеры в  касту браминов не принимаются. Надоел ему ящик. Смертельно. Перспектив никаких – он же не Королев, беспартийный... Его потолок – ведущий инженер. Лучше сдохнуть. Он сменит профессию. Та-ак, сколько прошло? Всего лишь десять минут? Секундная стрелка бежит как и всегда.
Но время ползет. Вот тоже феномен, который меняется в зависимости от обстоятельств. Что-то надо придумать, чтоб оно побежало.
Он встал, перебросил сумку  через плечо и вышел на воздух. Было жарко и солнечно. Посмотрев по сторонам, он увидел табличку с надписью: «ДОСТАВЛЯЕМ НА ПЛЯЖ КАЖДЫЕ ТРИДЦАТЬ МИНУТ». Возле таблички стоял небольшой вэн с шашечками на борту. Такой же как в Москве маршрутки.  А что? Это идея. Искупаться в море в последний день, за  пару часов до вылета. Он вернулся в здание, нашел камеру хранения с небольшой очередью к окошечку, занял ее и, отойдя в сторону, раскрыл сумку. Так и есть – плавки и полотенце лежали в самом низу. Хорошо хоть спортивная сумка сверху. Быстро раскопал залежь грязного белья, носков и футболок, нашел в  полиэтиленовом пакете необходимое. Засунул в спортивную сумку, сдал в окошечко поклажу и заторопился на выход. Подойдя к такси, посмотрел на часы. Время побежало – двадцать минут прошло. 
Его подвезли к двум пляжам сразу. Налево бесплатный, направо - раскошеливайся. Постоял, подумав. А-а! Гулять так гулять. Заплатил деньги, прошел через калитку и не по-жалел. Была камера хранения, куда можно было сдать одежду с кошельком, кабинка для пере-одевания, душ. За лежаки все равно надо платить. Ну уж это фиг им. Он не собирается ле-жать здесь весь день. Сколько осталось? Как раз искупаться, полежать на камешках, хотя удовольствие может быть ниже среднего – не песок, принять душ и обсохнуть. Вот так укро-щается время. Оно теперь двигается со скоростью, которая ему нужна.
Он переоделся, сдал вещи, получил номерок и повертел в руках. Всплыла фраза:  «с номерочком на ноге». Из Зощенко? Нет. Не помнит он. Но кажется это о теле мертвяка. Кстати веревочное колечко было достаточно большим, чтобы надеть его на лодыжку. Лучше на руку, чтоб никаких аналогий.
А море ему не понравилось сразу, как только он вошел на пляж. Сине- черно-зеле-ные волны с пенными коронами на гребнях злобно и шумно бросались на берег и бессильно от-катывались обратно, пытаясь забрать с собой гальку. Она не желала тонуть в пучине и по-тому выражала свой протест, издавая каменное журчание, которое ни с чем не спутать. Глад-кие камешки умудрялись зацепиться друг за друга и задержаться на узком пространстве меж-ду берегом и дном моря. Осторожно ступая по накалившейся гальке – всегда предпочитал крымский песок грузинским камням – пошел к морю. Это ж сколько баллов, подумал он, подой-дя к воде. Потерявшая силу волна с мягкостью приглашения лизнула пальцы, и он ощутил ее теплоту. Надо искупаться. Есть же в воде люди – их совсем немного. Вон их головы болта-ются поплавками. Кто-то получает удовольствие, а он что? Зря деньги отдал за такси и пляж? В конце концов у него разряд по плаванию. Был... Но навыки-то не утеряны. Научив-шийся плавать поплывет и через пятьдесят лет перерыва. Прочь все сомнения.
Сделал несколько шагов в воду и легко нырнул в набегавшую на него водяную  сте-ну. Ох, хорошо!.. Молодец он, что отбросил сомнения. Водяная прохлада смыла пот вместе с небольшой усталостью от дороги в аэропорт и бесцельно проведенного там времени. Он попы-тался поплыть кролем к буйкам, но быстро оставил эту затею, потому что волна была слиш-ком высока для этого способа плавания. Перешел на брасс. Легко взмывал над волнами и про-валивался в пропасть между  ними... Хорошо!..
         Никого не было видно, куда-то все исчезли. Скорее всего потому что невозможно на такой волне увидеть плавающее на самой поверхности. Он и буйков-то не видит. Надо повернуть назад. Пора уже. А то укачает, как на корабле укачало. До сих пор вспоминать противно. Нет. Плавающего не укачивает. А кто это сказал? Откуда он знает, укачивает ли пловца высокая волна? Ничего он не знает.  Давай-ка на берег. Он приблизился к нему, и волна услужливо понесла его на сушу. Вот сейчас... Но она предательски оставила его и стремительно накатывалась на берег уже без него. А он оказался в яме между волнами,  на-чал было плыть, когда следующая волна нагнала его и бросила вперед настолько, что он ус-пел коснуться ногами дна,  и тут же был сбит все той же первой,  но уже отходящей от берега волной, которая опять же услужливо понесла в море... Ему туда не надо! Он повер-нул к берегу и новая  волна легко понесла его, снова бросила на полдороги и снова откат потащил  его в море. Еще раз... еще...  Один раз он все же встал на ноги, но оглянув-шись назад увидел нависшую над ним полупрозрачную стену, готовую обрушиться на него всей своей  массой.  Он инстинктом понял, что будет просто раздавлен, расплющен, размозжен о гладкие камешки, и сам уже бросился в эту толщу... Выплыл  за линией прибоя. Надо было начинать все сначала.  Море развлекалось с ним, как хищник с попавшей ему в лапы жерт-вой, который знает, что рано или поздно он сожрет добычу. Можно и поиграть...  Пусть потрепыхается, все равно никуда не денется. Он еще не потерял головы, но начал уставать от безнадежных попыток вырваться из лап моря.  Еще три или пять, или десять раз – он уже не помнил, сколько раз он его несло в море, сколько раз он ухитрялся вставать на ноги и снова бросаться в волну...  Он дрался  за свою жизнь, сцепив зубы, впиваясь когтями (не ногтями) за увертливую гальку и все равно проигрывая битву за жизнь.
          Время исчезло. И вот...
          Он очнулся на середине узкой полоски пляжа между прибоем и кустарником. Море  злилось метрах в пятнадцати. Плавки болтались на бедрах, оголив половину его задницы и лобковые волосы. Из серой темноты быстро  всплывали поначалу  серые с красной окантовкой строения, кусты, галька... Через  секунд пять зрение полностью восстановилось. Попадись ему под ноги в момент выбегания из моря ребенок, растоптал бы не заметив.  Первым делом он натянул плавки, потом сел на камни, раскаленность которых ощутил только сейчас.
          Сколько же он бился за жизнь?  Взглянул на руку – море присвоило часы, но номерок оставило. И на этом спасибо.
           Постепенно страх выходил из него, и он превращался в интеллигентного парня, которого любят друзья, который нравится женщинам, у которого есть планы на будущую жизнь, который скоро женится... И который никогда больше не будет осуждать того, кто поддается панике и бежит сломя голову, способный застоптать ближнего своего.
           Прошел не один десяток лет, он сменил страну, получил совершенно незнакомую ему по Совку профессию. Вырастил не только детей, но уже внуками занимается, будучи на пенсии. Однако об этом случае никогда не говорил ни с кем.
           До этого рассказа.