Колокол

       На него не посягали даже местные алкаши, а в нём одной меди было почти три пуда, ну, с примесью олова и серебра. Впрочем, алкашей было всего двое. Наверное, они просто не могли унести Колоколъ.
       Он висел посередине деревни на перекладине меж двух кривоватых столбов, подцепленный за роскошный маточник ржавым крюком, согнутым из тракторной тяги. По нижнему краю на нем была надпись: «Отлит колоколъ сей ко храму Казанской Божьей Матери в лето 1650 года от Рождества Христова … Весу в сем колоколе пудов три ».
       Я тогда часто ездил в деревню, попадая каждый год, к возмущению своему, на сенокос, но вечерами обязательно ходил к Колоколу. Он тихо гудел от ветра и сквозь это гудение я слышал иногда его рассказ:
       - Вы, господин, похоже, человек интеллигентный, водки пьете мало, траву косить не умеете… А знаете ли вы, для чего я здесь повешен?
       - Вероятно, как набатный, на случай пожара?
       - Отчасти верно. Но не совсем. По большому счету набатным звоном собирать здесь некого – на зиму остается только Куприян, да иногда приезжает Анатолий. Так что, пожар случись -  кого сбирать? Я полагаю, что существую для связи времен…
       - То есть?
       - Сами подумайте! При Петре уцелел, при Иосифе не переплавили! Спасли добрые люди, спрятали… Роль моя, думаю, более высокая, нежели набаты бить!
       Увы! Все хорошее кончается. Прошло и  лето.
       Как прознали про Колоколъ москвичи, я не знаю. Но только одним темным зимним вечером, по предварительно пробитой в Езово грейдером дороге – неслыханно дело, прибыла «Нива-Шевроле», с прицепленной к фаркопу пене. (Лист железа с загнутым передним краем.) Два крепких бритоголовых парня споро сняли Колоколъ с подвески, установили на пену и двинулись в обратный путь.
      Всё видел в окно Куприян. По детскому телефону – самодельная сигнализация, он связался с Анатолием. Мужики достали спрятанные одностволки, нацепили широкие лыжи и огородами, пока «Нива» пробовалась к околице, вышли к дороге и залегли в сугробах пообочь.
      Машина выползла из деревни, но в поле вразнобой грянули два ружейных выстрела. Москвичи в ответ стали палить из пистолетов в кромешную тьму. Тут-то и раздался зычный голос Куприяна:
      - Бросьте, парни, ваши пукалки! Нето мы вашу машину вмиг картечью нашпигуем по самое не хочу. Отцепите пену, оставьте Колоколъ и убирайтесь к едрене фене!
      Москвичам ничего не оставалось делать, как так и поступить. А старики водворили Колоколъ на место.
       Потом и Куприян, и Анатолий ушли в мир иной, а о судьбе Колокола я больше ничего не знаю и в деревне той не бывал. Не случилось как-то! Но с каким удовольствием я послушал бы еще раз его речи.
                ***