Гады

Селянова попросили съездить к одному бывшему политику, который много знал, написал книгу воспоминаний, и был смысл  начать эту публикацию на сайте прежде, чем книга выйдет в издательстве.
Политик этот жил в подмосковном городке. Селянов договорился о встрече и поехал, уверенный, что все будет хорошо. Они договорятся, ибо выгода была взаимная, политик получал рекламу своей книги, а они получали отличный материал.
И вот он в огромной и пустой квартире. Перед ним сильно постаревшая копия того, который не сходил когда-то с экрана телевизора.
Тихий, учтивый, морщинистый человек с тяжелым ледяным взглядом   равнодушно наблюдал за тем, как Селянов раздевается, и даже не предложил тапочки. Пол был холодным и грязным. Селянов  вышагивал за политиком в носках, и было ему неуютно.
Квартира была действительно большая, комнат восемь. Но кругом была такая разруха. На некоторых окнах даже не было занавесок.
Зато в кабинете было теплее, работал калорифер, и уютнее. На полу лежал толстый янтарно-зеленого цвета ковер. В стеллажах стояли ряды нарядных книг.
Политик выслушал предложение Селянова и ответил отказом. Селянов опешил и заметил, что политик чуть подавил улыбку в углах рта. Ему было приятно отказать. Иных мотивов отказа  не было. Просто показать, что он еще чего-то значит. Отказать в интервью, отказать еще в чем-то.
Селянов взялся уговаривать. Все-таки он был опытным журналистом. Она стал задавать вопросы, он поинтересовался взглядом политика на современную  ситуацию в стране.
Старик неспешно стал рассуждать. И постепенно разгорался. Аналитиком он был хорошим и раздавал очень четкие характеристики. Он сравнил одну даму-губернатора с Маргарет Тэтчер.  Селянов искренне изумился. Какая связь? Одна сухая и безжалостная англичанка, другая сентиментальная и чувственная славянка.
И тут политик сказал, что  для женщин-политиков не важна национальность. Что, в отличие от мужчин, они в принципе все одинаковые, хоть француженка, хоть русская, хоть китаянка или пакистанка. И что на вид они уступчивые и улыбчивые чаще всего, но совершенно неуступчивые и невероятно вероломные в деле.
- Если хотите начать мировую войну, - сказал он, - то поставьте во главе всех мировых держав женщин. И они тут же вцепятся друг в друга.
Это было очень неожиданно. Селянов стал возражать исходя из стереотипа, что женщины миролюбивые, что они управляют странами, как рачительные хозяйки своим домом.
- Это миф, - усмехнулся политик. – Они миролюбивы, пока у них нет  реальной власти. Тэтчер  начала войну с Аргентиной. Ни один мужчина-политик не пошел бы на этот конфликт так безоговорочно, как она.
Тогда Селянов полюбопытствовал, какую роль играли женщины в жизни политика? Тот изумленно вскинул брови, но немного погодя ответил, улыбаясь, что на первом месте для него всегда была власть, на  втором  реализация творческих замыслов, на третьем, желание хорошо покушать и выпить, затем шли деньги, а женщины только на последнем месте. Он добавил, что они никогда не были для него ценностью.
«Вот поэтому у тебя такая пустота и бардак в квартире», -подумал Селянов.
Но политик, в самом деле, производил впечатление человека, который и во времена своей молодости,  совершенно не интересовался женщинами.  Селянов  подумал, что это обычная история для политиков. Живут  они поглощенные своей страстью и обходятся без зависимости от женщин. И мистики независимы от женщин. И много кто еще.
Селянов простился с политиком и вышел на улицу почему-то в приподнятом настроении. А на улице было темно,  кругом лежали сугробы мягкого снега, но было тепло и пахло весной. И эти блаженные запахи  действовали на Селянова так, что кружилась голова.
Он шел по этому городку и наслаждался мыслью, что и он может опять стать независимым от женщин, если захочет. Он же был таким почти независимым до появления Наташи и особенно Валерии. И ему было хорошо от этих мыслей, он улыбался.
Вдруг, ноги его подлетели вверх. Он успел удивиться, так как не видел, обо что споткнулся, но тут же, оказавшись на  снегу, стал получать удары по голове. Первый же удар привел к сотрясению мозга, Селянов видел все словно во сне, видел каких-то ребят, которые зачем-то били его ногами по голове. Тупые удары в голову, лица, как ему казалось, ухмылявшиеся над ним. Потом один сказал: «Хватит». И эти …как их назвать? Ну не люди же? Эти гады убежали.
Селянов медленно поднялся. Как ему потом казалось, поднялся сразу, а  не лежал без сознания. И пошел. Боли не было, был звон в ушах, была какая-то общая отупелость. Мелькали обрывки мыслей: как теперь ехать домой? На чем? Кто были эти гады?
И сквозь этот туман в нем родилось колоссальное отвращение к этим тварям. Он никогда не испытывала такого отвращения к человекообразным. Если бы у него в руках был пистолет, и эти типы вернулись, то он бы стал в них стрелять без всяких раздумий. Они были нелюди.
Скрипели качели. Рядом стоял, весь залитый огнями жилой дом. И Селянов совершенно не удивился, когда откуда-то появились милиционеры и машина «Скорой помощи». Его посадили в эту машину. И одним обрывком мысли у него было то, что не все так плохо в России. Какой-то добрый человек вызвал милицию, те вызвали «Скорую». И вот он уже в приемном покое больницы. Его зачем-то раздели, положили под рентген.
Перед ним был  заведующий травматологическим  отделением,  старый мужчина, но физически сильный и с умным взглядом из-под очков. Он что-то спрашивал, Селянов насколько мог – отвечал. Потом пришел молодой мент, спросил, как выглядели нападавшие? Селянов сказала, что помнит только то, что это были лица славянской национальности.
В это момент заржал фельдшер. Селянов  раньше не обращал на него внимания. А теперь увидел, что это был кавказец. Что уж там  изменилось в поведении у Селянова, трудно сказать, но было в нем нечто такое, что кавказец мгновенно заткнулся и вышел. Селянов  постепенно  вставал на тропу войны. Воин просыпался в нем. Некие подсознательные инстинкты, которые жили в Селянове, начинали проглядывать совершенно явственно.
Кто уж среди его предков был воином, сказать трудно, но такие были – это точно. Не было у него страха, подавленности, паники. Он готов был драться. Вот такой, какой был сейчас, контуженный, с разбитой головой, с мутным сознанием. Вот это и увидел, видимо, в его глазах кавказец, почему и убежал.
А подлый мент дал  бумагу и ручку и попросил написать заявление. Селянов действительно плохо соображал, буквы прыгали, ему трудно было сосредоточиться и мучительно тяжело писать. В другое время он послал бы мента, но сейчас соображал плохо – раз надо значит надо. И чего-то там писал. Менту просто было в лом придти сюда на следующий день. Когда написал, то мент ушел. Но от ментов же никто ничего и не ожидал. Спасибо хоть «Скорую» вызвали.  Селянов тоже стал собираться. Врач покачал головой и сказал, что в таком состоянии  никуда его не опустит. Если бы он сказал это как-то грубо, то Селянов бы взорвался. Но врач был опытный и все понимал. Он говорил мягко, успокаивающе и Селянов пошел с ним, переоделся в пижаму. Потом его положили на кровать. И он страшно захотел пить. Все плыло. Ему делали какие-то уколы. А он попросил воды. Началась  возня. Истеричный  женский голос медсестры сказал: «Дайте же ему воды». «Ты и дай»,- ответили ей. «В мои обязанности это не входит - сказала медсестра. – Нету у меня воды, а у вас в тумбочке бутылки стоят».
Тут началась какая-то возня, у губ Селянова оказался стакан с водой, и он мгновенно выпил все. Но после некоторого облегчения стало действительно плохо. Подошел старый травматолог и спросил, как он себя чувствует. Селянов сказал, что очень плохо. Он понимал, что ему сделали укол снотворного, и спросил, когда он уснет. «Сейчас уснешь, милый» - прозвучал ласковый голос врача.
Это было так неожиданно. Ласковый и сострадательный голос другого человека. Селянов на это даже не рассчитывал. И уснул.
Потом Селянову говорили, что он очень мужественно держался. Не стонал, не кричал и не плакал от  жалости к себе, что было обычным делом с такими травмами. И даже медперсонал его зауважал. Какая-то сила поддерживала его изнутри, из-под сознания. Сила его предков.