Корона судьбы. Ч. 6. Встреча на кладбище

  Что же делали в это время несостоявшиеся заговорщики?
Огорченный   перспективой неминуемого  расставания с кровными ста тысячами кесаров , городской епарх  быстро напился до полного бесчувствия. Медон пил наравне с ним, но почти не пьянел  - его, как и  притихшего Ниссия ,  после сегодняшнего разговора   неотступно  мучили тревожные  мысли о том, не слишком  ли много влияния на божественного императора  так незаметно приобрел скромный наемник из Кноссы…
  Патриарх Даниил не пил вообще – он серьезно обдумывал  возможные последствия  императорского указа  «О чистоте веры». Как ни крути – это единственный и самый надежный способ раз и навсегда разобраться с язычниками и сделать Ромею воистину христианской державой. На  Марка Фотия  надежды нет. Что с него взять, он только хвост императора – для главы императорской стражи все решает исключительно личная преданность. На Октавиана надежд еще меньше –  тщеславный глава сената , как и корыстолюбивый  епарх, закоренелый язычник. Остается только Ираклий Медон .
  У  проницательного патриарха не было никаких иллюзий  по поводу  истинного отношения  ромейского  полководца к христианской вере, но он знал и другое –  благоразумный Ираклий   будет делать все, что пойдет во благо Ромейской империи. Христианская религия с единым Богом для всех - бич Божий для усмирения разноплеменных язычников и неплохая основа единства пестрой Ромеи. Значит,  ставка Даниила  в сложной придворной игре – полководец Ираклий Медон .  Вполне  удовлетворенный принятым решением,  патриарх осторожно спрятал в карман плаща  драгоценные  четки.
  Главу ромейского сената  в это время буквально раздирало на части – роковым недостатком его неуемной натуры была постоянная двойственность . Рожденный под самым переменчивым из  всех астрологических  знаков – знаком Близнецов,  благородный ромеец  Октавиан Ниссий всегда стремился воплотить  в одной  ипостаси две противоположных цели  одновременно . Поддаваясь худшей стороне своей натуры, которая  коварно нашептывала Ниссию , что только ему  одному ввиду исключительных личных качеств , признанной древности знатного рода и огромному личному состоянию пристало быть ромейским  императором,  Октавиан постоянно собирал вокруг себя широкий круг  недовольных скупостью Маврелиана потенциальных  заговорщиков. Но довести заговор до практического воплощения главе сената  всегда мешала его лучшая сторона, которая  в самый решающий момент неожиданно и весьма неуместно  напоминала Ниссию о том, что «только первый и достойнейший гражданин Ромеи может быть избран божественным императором…». Безусловно, Октавиан безоговорочно считал себя «первым и достойнейшим», но общепринятые приличия требовали, чтобы это громогласно провозгласил народ Ромеи . И понятное дело, такая неприятная вещь , как  заговор против императора,  могла серьезно подпортить главе сената  его драгоценную репутацию…
  К тому же основной чертой характера самолюбивого  Ниссия  было неудержимое  тщеславие. Трудно поверить, но  к императорской власти он стремился не из- за огромных денег и невероятных возможностей… 
  Недосягаемый титул «божественный», слепое и не рассуждающее обожание императора  любым гражданином империи – вот что привлекало надменного Октавиана прежде всего. Император – та двойственная фигура, которую любят и по велению сердца, и отдавая дань долгу : как раз это и нужно было от  народа Ромеи   противоречивому Ниссию. Предаваясь безудержным честолюбивым мечтам, спесивый глава  сената хотел предстать перед ромейским народом как благородный патриот и спаситель империи, а не как подлый заговорщик и презренный изменник…    
  Обвиняющие  слова  Марка Фотия о подстрекательстве к бунту   заставили Ниссия принять окончательное решение - ему необходимо прямо сейчас уйти в тень. Пора выставлять  вместо себя  организатором  назревающего государственного переворота незначительную и хорошо управляемую, при этом достаточно скомпрометированную  фигуру, которую после выполнения кровавой миссии  легко будет  убрать.
  Был у Октавиана  такой человек  на примете –   неизвестно зачем появившийся прошлой весной в Кесариополе   горбун – алхимик  Фока. Наблюдательные  осведомители  главы сената  сразу обратили внимание на такую редкую птицу – в официальную столицу Ромеи  благодаря неустанным стараниям патриарха христианской церкви  Даниила Первого путь чернокнижникам был запрещен . У подвыпивших моряков в портовой таверне  люди  Ниссия выпытали,  что угрюмого черноволосого Фоку случайно подобрал  родосский корабль на безлюдной окраине  горного острова Мелос, слывшего  давним пристанищем  магов , алхимиков и чернокнижников. Испуганно оглядываясь по сторонам, враз протрезвевшие моряки вразнобой бормотали,  что шестипалый урод потихоньку промышляет алхимией и черной магией.
  Когда Октавиан услышал слово  «Мелос» - в его голове возник неплохой  план. При императорском дворе ходила давняя  сплетня о том, что как раз  на дикий Мелос тридцать лет назад сбежал из Кесариополя  старший брат императора, развратный  Юстасавл, со своей бесстыдной  рабыней – танцовщицей. Глава ромейского сената  тут же прикинул :  Фоке сейчас   около тридцати – чего уж проще выдать его за  внебрачного сына исчезнувшего  Юстасавла, родного племянника божественного императора. Правда, увидев Фоку воочию, Ниссий поначалу разочаровался – кто же поверит, что в жилах такого урода течет пурпурная  кровь…
  Сбежавший Юстасавл , как и его младший брат,  божественный император Маврелиан, был красив броской мужской красотой - он отличался  густыми  рыжими волосами , высоким ростом и великолепной фигурой. Но, присмотревшись поближе к Фоке, Октавиан удовлетворенно отметил, что кое – что выдающееся в его  внешности все - таки  есть :  под пронизывающим взглядом уродливого  горбуна даже сильные мужчины теряли контроль над собой и начинали дрожать и ронять оружие . Так  заманчиво было объяснить это не отработанными приемами черной магии, а  естественным проявлением  императорской крови…      
  Слегка побаивался  шестипалого горбуна даже и сам надменный Ниссий. Но больше всех  колдовских возможностей рассудительный Октавиан верил в силу богатства . Отлично знающий людскую натуру придворный рассудил так : до тех пор, пока Фока сможет  получать   деньги исключительно от главы ромейского сената, маг всегда будет верен   -  пусть не лично ему,   Октавиану Ниссию, а всемогущему золоту. Поэтому Ниссий принял строжайшие  меры к тому, чтобы с момента первого появления горбуна в Кесариополе  ему подробно докладывали обо всех  Фокиных доходах. Когда освобожденный гладиатор  Смилл, хозяин дома, в котором  первоначально остановился горбун, дал ему задаток на изготовление защитного талисмана – везунчика   Смилла обнаружили  с разбитой головой в придорожной канаве среди отбросов. Когда Роалия, смешливая путана из веселого квартала  Пут, после  ночи  страстной любви  заказала  Фоке приворотное зелье –   девушку  нашли нагой,  жестоко исхлестанной плетью  и повешенной на собственных  волосах на перекладине веселого дома.
 Понадобилось еще пять  совпадений подобного рода, чтобы осторожные и благоразумные горожане Кесариополя окончательно решили держаться от опасного мага как можно дальше. Открыто заявлять о своем ремесле  Фока не мог – его бы немедленно потащили на расправу к суровому  патриарху Даниилу, как чернокнижника и вероотступника.  Больше горбун ничего не умел, и работать ему не хотелось…
  Через две недели Фоке стало нечего есть   – об этом Ниссий  узнал от своего осведомителя. Выждав еще три томительных дня, глава ромейского сената назначил горбуну тайную встречу в полночь за городской стеной на заброшенном кладбище у разбитого молнией оскверненного жертвенника. Он совсем не хотел появляться перед уродом в своем истинном обличье, поэтому спрятал волосы под расшитой повязкой, надел набеленную карнавальную маску и непристойный путский костюм : многослойную  женскую рубашку из шелка и  поверх нее – расшитую жемчугом темную накидку с длинными рукавами , укрывшую фигуру до самых пяток.  Несмотря на все принятые меры предосторожности, Ниссий был твердо уверен – проклятый маг его узнал.
- Чего тебе от меня надо? – спросил  Фока нагло, буравя  тяжелым взглядом  узкие прорези маски. Безобразное лицо горбуна казалось еще страшнее при свете полной Луны, а его уродливая фигура напоминала изувеченную погребальную тень, потихоньку вылезшую полюбоваться  на звезды из остатков разрушенного жертвенника. В голову отчаянного язычника Ниссия  тут же  полезли странные мысли о божественном гневе и  неслыханном святотатстве…
  Глава ромейского сената запоздало пожалел, что взял на тайную встречу в таком отдаленном от города месте всего лишь двоих охранников, хотя  и самых надежных из всей своей стражи. Но трусом Ниссий  никогда не был , тем более когда речь шла о спасении  ромейской империи –  а свое неудержимое стремление к императорской власти тщеславный Октавиан называл именно так.
- Я слышал, у тебя возникли небольшие трудности, - сказал Октавиан высоким фальцетом, мастерски  подделывая голос под приторную манеру изнеженного любителя мальчиков .
- Может, возникли, а может, и нет, - Фока угрюмо смотрел непроницаемым взглядом на разодетого, как для театра,  придворного. – Когда возникают трудности – значит, кто – то приложил к этому руку… Кто – я догадываюсь. Если хочешь мне что- нибудь  предложить – говори, если нет – разойдемся… 
  Как всегда , горько мучаясь в последний момент внезапно нахлынувшими сомнениями,  Октавиан Ниссий тоскливо взглянул на  кокетливо прикрывшуюся темным облачком бесстыдно – круглую Луну, мысленно сосчитал до семи – это  было его любимое число – и, наконец, решился. Отойдя как можно дальше от затаившейся в кустах стражи, он торопливо прошептал на ухо горбуну свой замечательный план.
- С тобой все понятно – ты станешь императором, - тяжело уронил внимательно выслушавший Октавиана  Фока. – Но что с этого мне?
  Умудренный придворным опытом ,  глава сената ответил вопросом на вопрос:
- Чего ты хочешь?
- Золота , - горбун тоже смотрел на серебряную Луну, и в ее рассеянном свете грубое лицо Фоки до жути  напоминало нарисованное  на красных гилатских вазах изображение  получеловека - полубыка   Минотавра , кровожадного пожирателя человеческой плоти…
Пристально глянув на Ниссия тусклыми , как прогоревшие угли, глазами, алхимик повторил :
 – Много золота, много рабов и башню для моих опытов.       
 - Для твоих опытов? – недоверчиво протянул Ниссий. Он , конечно,  слышал , что алхимики пытаются отыскать философский камень, превращающий все вокруг в золото. Октавиана это только смешило – золото он мог добыть и сам : ни мудрецы, ни философский камень ему для этого не требовались. Так что в алхимию  Ниссий не очень – то верил, но  что касается  чернокнижия…
  Колдовство  - опасная штука. Иногда от него погибает сам маг, но  всегда те, кого он хочет убить.
- Скоро будет затмение солнца, - искоса посмотрев на подозрительно насторожившегося  главу сената  и с дьявольской проницательностью читая его опасливые мысли, с ухмылкой процедил горбун.  Как по заказу,  в это мгновение потускневшую  Луну окончательно накрыла огромная черная туча. Сказать, что Октавиан испугался – значило ничего не сказать. Придворного охватило гнетущее ощущение невыносимого, почти смертельного ужаса.  Что сейчас сделает в этой вызванной потусторонними силами специально для  устрашения глупого  Ниссия  кромешной тьме коварный чернокнижник –  превратит его в камень? Дрожащий Октавиан побежал бы, если бы видел , куда бежать, но он боялся тут же  попасться исчадью ада в его шестипалые лапы …
- Сейчас это пройдет, - прямо в ухо оторопевшему собеседнику тихо прошептал Фока.      
  И действительно , после нескольких нестерпимо долгих минут ожидания  бледно – желтая    Луна нехотя выползла на посветлевшее небо. Похолодевший  Октавиан молча смотрел на проклятого мага – что  можно предлагать тому, которому подчиняются звезды ? Ниссий человек, а не Бог.
-  Я не могу вызвать затмение  Солнца, - правильно истолковав гробовое  молчание собеседника, с досадливым жестом признался раздраженный горбун. – Но могу читать знаки,  которые говорят о надвигающемся  затмении …
  Последнее затмение Солнца,  которое мог припомнить из исторических записей   растерявшийся  Октавиан Ниссий,  случилось во время распятия на Голгофе  явившегося на землю в человеческом облике христианского Бога, Иисуса Христа. Насколько усвоил из рассказов жрецов  не слишком любознательный глава ромейского сената, затмение Солнца  всегда предвещало  ужасные и неотвратимые события и влекло за собой  губительные  последствия …   
- Значит, всему конец? – еле шевеля посиневшими губами, простонал сраженный кошмарным известием  Ниссий.  – Моя империя рухнет?