Решение

Каждый год, за день до своего дня рождения, он пытался ее найти.  Задумчиво и упорно в разных поисковых системах на разных языках он  выстукивал на клавишах ее имя, фамилию, дату рождения.  «Где ты?!» – кричала его душа.  «Найдись, в «паутине» ты должна быть,– стучали мысли под  звуки клавиш и сердца. – Я просто хочу тебя увидеть, посмотреть, как ты живешь, чем занимаешься, какая у тебя семья. Мне больше ничего не надо, просто знать, что ты существуешь на планете, каждый день, оставляя на  земле невесомые следы своих туфелек».

Система молчала, точнее, выдавала данные о  совсем других личностях – с фотографиями, описанием места жительства, хобби, друзей и т.д. Но ЕЕ во всемирной «паутине» не было!

Как такое могло быть? Нереально, чтобы о человеке ничего не было в «нете»!  Если тебя там нет, ты  перестал существовать для жителей  настоящего и уж точно – будущего.  О тебе не написаны отзывы в живом журнале, блогах, тебя нет в Facebook и контакте, тебя нет в почте – значит, ты не существуешь!  В прошлом ты, конечно, был, но  в промежутке «сейчас» тебя нет. Возможно,  ты находишься на кромке этой зеленой планеты и не желаешь выходить на связь с ее обитателями? «Может, ты поменяла  фамилию, уехала в другую страну? А, может, ты умерла? Нет, слишком рано умирать. Ты  где-то рядом», – проносилось у него в голове.

Он работал IT директором. В мире компьютерных идей он мог все! Его мозги покупали корпорации, даже не заглядывая в графу «образование», где не было обозначено ни одного вуза. С детских лет его считали талантливым. Он действительно был   одарен: окончил школу и несколько курсов известных  корпораций, которые давали весомые сертификаты.  В начале своей карьеры  зарабатывал на жизнь, доставая информацию из железных коробок, которые находились в разных концах Земли. Информация, как вы понимаете, стоила хороших денег.   Дальше – работа, проекты, системы,  планы,  между которыми он потерял ее, так и не успев  прорасти на территории ее сердца. 

…Они познакомились в тот промежуток времени, когда мир кажется  родным и неизвестным одновременно. Они были уже не дети, но еще и не взрослые,  – открытые к поискам, встречам, впечатлениям. Познакомились, встретившись взглядом в одном из походов по горным тропам весеннего Крыма. Вначале им было интересно наблюдать друг за другом, присматриваться издалека. Она любила фотографировать небо. Умела превращаться в змею, застывая перед открывающимся видом на море, небо и горы, долго-долго, не моргая, вглядывалась вдаль, словно впитывая каждое движение красок небосвода.
Она любила тишину. В молчании и наблюдении она находила радость. С собою повсюду носила в рюкзаке планшет с акварельной бумагой и маленькими плиточками петербургской краски, бережно завернутыми в фольгу, которая переливалась на солнце, и плоскую кисть с мягкими беличьими ворсинками. Когда они останавливались на привал, первым делом она бережно делала несколько глотков воды из красивой фляги ручной работы. Потом внимательно рассматривала место, где они остановились на отдых, и отправлялась делать зарисовки, аккуратно сложив в бархатный мешочек свои чудесности.  А он просто наблюдал за ней. Она была другая – тихая и вместе с тем энергичная, не разговорчивая и не молчаливая. В ней говорили глаза, походка, движения лица и тела.  Пока другие готовили ночлег и еду,  она наносила слой воды на бумагу, которая тут же выпивала ее и благодарно помогала создавать оттенки  и формы, бережно принимая цвета, переданные нежными движениями кисти.

Иногда он с любопытством заглядывал  в ее альбом  и видел, как за 30 минут на белом отрезке времени  начинало звучать море и небо,  тянулись к солнцу крымские травы,  удивляли своими формами  горы и пели песни ветра вековые можжевельники. Ее акварели пахли ароматным весенним воздухом, дышали цветом  и светом. Он удивлялся ее способности извлекать из маленьких плиточек краски, воды и бумаги уголки неба, шум моря и запахи ветра.
Как-то он заговорил с ней,  и оказалось, что он разговорчив. Любил болтать о себе, своих друзьях, гордо рассказывал о достижениях, планах и проектах. Она внимательно слушала, улыбалась, кивала, но ее взгляд  принадлежал облакам, травам, потокам воздуха и света. Она слушала его болтовню из вежливости. «Он – другой, – думала она. – Все у него легко, весело, понятно, логично,  продуманно, надежно»... 
А для него поход завершился окончательным системным открытием ее имени и  глаз, которые излучали всевозможные оттенки ультрамарина, а иногда даже казались неотразимо фиалковыми.  Еще он запомнил серебристое звучание ее голоса, который напевно и мягко озвучивал ее мысли, приоткрывал ее сердце. Под звездным небом она пела грустные и мудрые песни-баллады, которые написала сама. «Я – как чукча, – говорила она, –  что вижу, то и пою». И улыбалась, показывая маленькие ямочки  на щеках:  «Пою только под звездами, днем не просите. Не умею петь под солнцем – слишком многое нужно рассмотреть».
 Всякая душа открывалась навстречу ее  серебристому голосу и запоминала  невесомые напевы, которые словно приоткрывали дверцу в сокровенное, и от этого становилось немного грустно. От  ее  голоса у него щемило сердце. Ему и сейчас казалось, что он слышит этот серебристый голос где-то внутри себя, глубоко, особенно в минуты, когда тишина опускалась на землю.
Он уехал  в свой город. Каждый день напоминал о себе звонками, старался быть интересным и настойчивым. Неугомонно и весело рассказывал о своих недетских приключениях. Она слушала, привыкала, но по-прежнему оставалась верной своим разноцветным плиточкам, небу, мыслям, о которых никому не рассказывала. Она не любила расплескивать слова, осознавая их ценность и вес. 
      Время от времени  они  встречались в путешествиях по горным тропам. Вместе беззаботно болтали ногами,  пролетая в кресле канатной дороги над зелеными холмами, овцами и одинокими крестами деревянных церквушек. Купались в ледяных кристально-чистых  горных потоках. Наблюдали за тремя радугами в день всех Святых на берегу самого соленого в мире моря. Опускались в пещеры, захватив с собой бутерброды и разноцветные свечи. Карабкались вверх по мокрым скалам, чтобы увидеть нежно-сиреневые цветы с лучистыми желтыми серединками.   Вместе праздно шатались по улицам Лондона, всматриваясь в серые строения вековых храмов со странными надписями вроде этой: «Джаз-клуб работает в субботу». Заблудились в Тауэре. Пытались пообщаться с местным вороном, предложив ему настоящий хот-дог. Спрятались от густого английского дождя в русском храме,  дверь в который открыл сам митрополит  в скромном сером подряснике. Вместе они видели острые шпили Стокгольма  и любовались необыкновенно близкими к человеческой макушке шведскими облаками, которые сливались с водами удивительно прозрачного озера.

Ему казалось, что они встретились навсегда и будут вместе легко идти по жизни.  Он не сомневался, что она всегда будет рядом, и не заметил, что ей совсем неинтересно с ним, его постоянной болтовней о себе, нажиманием кнопок на «компе» и телефоне. Ей было скучно с его стремлением вкусно поесть и желанием долго рассказывать о том, как и где он отобедал. Она недоумевала от его экономии на книгах, концертах и музеях. Ей было непонятно, как можно жить без книг, читать только в сети и только свое, профессиональное. Ее удивляло, как можно скучать в музеях, где  тысячи мастеров говорят  с тобой своими картинами! Был эпизод, когда она увлеченно ходила по Трафальгарской галерее, а он увлеченно спал в парке.  Порой  ей становилось тоскливо от  его системных и логичных мыслей, от  желания доказать, что он – лучший из представителей потомков Адама, от постоянного «висения» у зеркала: «Побрить нежную поросль на подбородке или оставить, использовать гель для укладки волос или просто их намочить, надеть рубашку в клеточку или однотонную...». 

 Он так и не заметил, что они шагали рядом, но не вместе. Ему было все равно, где именно они находятся, что и кто их окружает, главное, что он был рядом с ней – обладательницей фиалковых глаз. Он часто смотрел на нее, нежно держал за руку,  боясь выпустить ее из своих ладоней. Она часто смотрела вокруг: небо, растения, здания, люди привлекали ее внимание больше, чем он. Ей было приятно, что он –  компаньон ее мыслей и наблюдений –  как  житель системного мира он был интересен. Но сердце рядом с ним билось ровно.

Не раз он говорил ей о своей любви. Для нее же слово «любовь» не связывалась с их общением – она называла их встречу дружбой. Но постепенно привыкла к его постоянному присутствию и стала мысленно представлять себя его женой.

Они жили в разных городах и время от времени встречались на других территориях, в других городах и странах, соприкасаясь своими мыслями и судьбами. Спустя  три года после крымского похода много тропинок и улиц они прошагали рядом.  Но в какой-то момент  она, наблюдая за своими мыслями  и чувствами по отношению к нему,  ощутила, что они вместе тратят время бессмысленно, и поняла, что не сможет сделать его счастливым. «Время нашей жизни – это самое ценное, что у нас есть», – часто повторяла она себе. «Будет лучше для нас обоих потратить его на поиски других смыслов», – подсказывало ей сердце.

К такому решению ее подталкивали следующие наблюдения: в голове «айтишника» все устроено рационально: таблички, схемы, системы, связи. А  поговорить? «Айтишник» всегда сосредоточен на своих удивительно конструктивных мыслях, связанных в логическую систему, в которой он весь непрестанно. Вклиниваясь своим замечательным мозгом в решение задач, он забывает о существовании реального мира, он созерцательно сосредоточен и принадлежит всецело этой задаче, думая, что это он выстраивает систему, а не система делает его своим последователем.

–  Как твои дела? Чем ты занят? 
– Угу, – отвечал он. –  Это означало:  «Я тружусь над серьезным проектом, милая, я очень занят и не могу сейчас с тобой поговорить. Мой мозг работает над решением важной задачи».
– Как будем проводить выходные?
 –Хм,  кх, кх, ой, клац, клац.  – Это означало: «Я очень занят, дорогая, пока не закончу проект, не могу с тобой встретиться, к сожалению, хотя мне очень хотелось бы показать тебе кусочек Парижа. Я  даже нашел  в «нете» авторский тур по улочкам Парижа и Венеции и как раз хотел подарить тебе эту встречу. Но пока я очень занят… А, может, ты съездишь сама?
– Мне кажется, ты забыл, что завтра Рождество. 

– Рождество…, а что это за день?  Ммм… –  Это означало: дорогая, я всецело поглощен последним проектом уходящего года. Я действительно потерял счет дням и месяцам, я живу в другом временном пространстве своих проектов. Прости, я хочу провести с тобой этот праздник. Прости, что забыл, с меня – множество сюрпризов, как только завершу  очередное проект.  Спасибо, что ты меня поддерживаешь и понимаешь.
– Я прочитала новую книгу. Если бы ты знал, какой язык у этого автора! Кстати, он наш ровесник…
– Какой язык?– медленно задавался вопрос, –  А, да, язык, хм, хм. Давай сходим на этот фильм. – Это означало: «Я пользуюсь не только языками, на которых говорят люди.  Хорошо, что у тебя есть время читать книги. У меня его нет. А на фильм по этой книге я бы хотел пойти  с тобой.
 – Посмотри, как грязно  на столе.
– На столе? Каком столе?
– Твоем столе.
–  А, на столе…
– Чашки, блюдца, крошки, бумажки, пробки, следы от еды…
– Не заметил –  Это означало: дорогая,  у меня нет времени даже на то, чтобы  нормально поесть. Я так голоден и так занят, что не замечаю таких мелочей. Я работаю. Приготовь мне что-нибудь вкусненькое, или давай закажем суши»…
В первых числах декабря она поменяла номер своего телефона и место жительства. Она не умела читать мысли человека, который думает системно, с детства одарен, успешно движется по жизни и сосредоточен только  на себе.

 Она не знала наверняка, как именно расшифровывать многозначительные «мммм, да, кх, кх и угу». Она не умела, да и не хотела постичь его  язык и характер, потому что многое из его логичного мира было неясно. Они говорили и мыслили на разных языках – но для него это было не важно, он любил ее всем сердцем, как ему казалось. Многое он не смог ей сказать и объяснить, потому, что тогда, в свое юные годы, он еще не умел, не знал, что это нужно, думая, что достаточно  быть рядом, говорить о своих достижениях, шелестеть денежными знаками, звонить по вечерам и встречаться в путешествиях. 

Вскоре он обнаружил свою пропажу. Монотонный голос бесстрастно сообщил: «Номер не обслуживается в сети…». Тогда он позвонил на домашний, и родители ответили, что  она уехала работать в другой город. Куда – говорить не велено. И номер поменяла – бывает. Дали понять, что раньше надо было думать, третий год как встречаетесь.
Больно было, обидно, сердце превратилось в камень.  Душа кричала: «Почему? За что?». Горечь, непонимание, гнали его в ночь – на улицу, на морозный воздух. Помогало движение, и он бродил до самого утра, не замечая снега, ветра, машин и редких прохожих. В его голове все было выстроено логично: «На майские поедем в теплые края. Там обсудим, как жить дальше, пора что-то решать, жениться. Осенью сыграем…».

Время от времени винил себя, что не бросился искать ее, не поехал сразу к родителям, не узнал ее место обитания у лучшей  подруги… Почему?  Гордость не дала. Шептала: «Как это так, тебя, такого талантливого, успешного ..». И мама  масло в огонь  подливала: «Смотри какая, номер поменяла!  Три года ездила с тобой, куда хотела, и  так исчезла – слова не сказала. Зачем тебе такая?».

Их пути разошлись. В разных странах и почти в одно и то же время они обзавелись семьями и детьми.
Она занималась семьей, растила детей и по-прежнему оставалась художником: дизайн, уроки живописи, творческие проекты… «Мой лучший проект – моя жизнь» – любила говаривать она.
Его вспоминала редко. Иногда в  памяти всплывали улицы разных городов и заповедные горные тропы, которые они прошагали рядом –  воспоминания вызывали у нее улыбку.

Он создал свою компанию, все так же системно работал, реализовал сотни проектов. Женился, воспитывал детей. Все так же путешествовал. Обзавелся хобби –  перечитал  сотни книг. Он продолжал помнить ее фиалковый взгляд и серебряный мягкий голос. Ее вопросы стали для него понятны. Ее книги он давно прочел. Время от времени он пытался найти ее, в «нете», перебирая поисковики,  чтобы просто увидеть, узнать, что она  живет под тем же небом, встречает то же солнце, ласкает детей, готовит еду, пишет картины, смотрит в окошко объектива на мир. 

Однажды он взял два дня,  сказал жене, что срочная командировка, заказ на разработку и т.д. и поехал в ее город, который пах хлебом, звучал колоколами, устремлялся к небу холмами, радостно встречал и провожал путников Азии и Европы, умело расположившись между ними.
Он шагал по ее улицам в надежде встретиться с фиалковым взглядом, заглянуть в ее сердце и наконец-то попасть на его территорию . Теперь он уже знал, что случайностей не бывает. Город может подарить тебе встречу с дорогим твоему сердцу человеком, если ты этого ждешь, и встреча запланирована свыше. Он прошел все места, где они бывали вместе, вслушиваясь в воспоминания их разговоров. Завернул в любимую булочную, где искусно пекли пряники. Дал денег скрипачу, который также вдохновенно, как и тогда, играл свои мелодии. Выпил кофе, посидел на их скамейке в окружении скульптур, которыми она так восхищалась. В этот раз он рассмотрел их впервые, увидев среди них и  маму, нежно обнимающую младенца, и человека, упоенно глядящего в небеса (вот почему она так любила тут бывать!), и каменную пару, слившуюся мыслями, чувствами и телами.

«Да, 15 лет могут сделать человека видящим», – думал он, сидя на их любимой скамейке в окружении скульптур,  в ароматах весенней зелени, пока   к нему не подошло белокурое чудо с двумя косичками и большим медведем с синим бантом. Девочка внимательно посмотрела на него, а потом тоненьким голоском сказала: «Это наше место. Мы тут с медведем смотрим на небо и голубей кормим». Она прищурилась и улыбнулась: «Понимаете… Или вы  кого-то ждете?». Он поспешно встал: «Уже не жду…», – и пошел в храм, в хоре которого она пела, устремляя свой серебряный голосом к небу.  Он  пристально всматривался в свои мысли, ища ответ на вопрос: «Зачем я здесь? Что меня  притягивает к ней?» – так  провел он два дня в ее городе в надежде, что случайности приведут его к встрече с ней. По дороге  к вокзалу сердце резко кольнуло: прожил со своими мыслями в чужом городе,  где его никто не ждал, а цель не достигнута…

В поезде людей было немного. Попутчик оказался чуть старше, чем он, с легкой  сединой, –   высокий, крепкий, с доброжелательным взглядом серых глаз и широкой улыбкой.  Сразу представился, намекая на общение,  достал из портфеля бутылочку коньяка, два пластиковых стакана, нарезанный лимон и бутерброды.  Разговаривать  не хотелось. Выпивать – тоже. Слушать чужие бредни он не любил. Открыл в телефоне книгу и постарался сосредоточиться.
Мужик оказался настойчивым: «Давай по чуть-чуть. Угощаю. Повод у меня. Уважь». На пьющего он не был похож. Пришлось отвлечься от своих мыслей.  Оказалось, что сосед по купе – изобретатель в сфере экологии, владелец нескольких патентов на фильтры по очистке воды. Он налил по 50, подмигнул и предложил тост: «За меня, за новую жизнь»,  и залпом принял свою дозу.

–  А повод-то, какой?
– Повод серьезный, с женой расстался, подал на развод. Вот еду  мать навестить, друзей повидать. Тошно мне, понимаешь, 8 лет прошло мимо!
–  Чем она тебя так?
– Познакомились в моем офисе. Зашла она к нам – красавица – миниатюрная, волосы длинные, вьющиеся, от макушки до кончиков пальцев! Мужики из окон повысовывались, чтоб на нее посмотреть, а она – в алом комбинезоне, серебристых туфельках.  Я и попался. Стали встречаться. Через месяц, как порядочный, женился. Моя мама всегда против гражданских браков была.  Жена – из другого города, работала, снимала квартиру, потом ко мне переехала.  Я у нее третий по счету муж.  Ребенок у нее – от первого, у матери ее живет, она им и занимается. Первый год жили хорошо, я ее  в тур по Европе свозил, шубу норковую купил, водил,  куда  хотела. Все ждал, что забеременеет.  А она мне: «Подожди, милый, давай купим квартиру,  я на ноги встану, курсы английского закончу, карьеру сделаю, а  потом…».  Долго тянулось это «потом». Курсы закончила, на права сдала – машину ей купил, фольксваген  красного цвета, ее любимый цвет, потом карьера. Мне уже 40, ей – 35 , а она все – потом  да потом. Я для нее все: и квартиру в кредит взял, и с сыном ее на курорты ездил, и всякие «цацки» ей покупал. Сына ее в платной школе учил. Детей  хотелось, семью, устал «потом» слышать. А два месяца назад она мне говорит: «Скучно мне с тобой, ты какой-то ворчливый стал. Стареешь. Давай расстанемся, квартиру поделим, больше нам делить нечего». Нож в сердце мне, нет,  в спину. Навел справки, оказалось, начала с шефом крутить, в банке она теперь работает. Вот такая жизнь. 8 лет прошло мимо, старик. Давай по второй.
Выпили молча. Что  говорить – плохо человеку.  Выпили по третьей, закусили. И тут попутчик спросил: «А ты чего такой грустный? Нормальный мужик вроде».
– Да, ничего, просто молчаливый я, в командировке был, на два дня от семьи оторвался, – соврал он, –  еду назад, ничего особенного. Чем делиться, что  15 лет ищу, как  последний дурак, свою первую любовь? Даже дико о себе рассказывать после всего услышанного, да  и зачем…
Попутчик еще поговорил немного, потом быстро улегся и захрапел. Спать не хотелось.
Сначала  о мужике думал: похоже, хороший человек, и так  попался. Потом о себе: что ищу? Зачем даже в мыслях от своей жены отделяюсь, от детей?  Не спалось. Все думал,  жену вспоминал.

Как женился – сам того не понимал. Жена работала в его компании бухгалтером. Внимательная, сдержанная.  Начала с того, что пыль у него на столе протирала, пирожки из дома приносила, ненавязчиво заботилась. Однажды он заболел бронхитом, так она мазь сама сварила из сала и масла можжевельника, торт испекла и приехала к нему домой с лечением, так и осталась.  Очнулся  на собственной свадьбе, когда друзья стали тосты произносить: «Желаем вам, чтобы раз и на века, … чтобы твоя единственная..». Вдруг в мыслях кольнуло: «А,  может, не она-то единственная…». И так время от времени он к этой колющей мысли и возвращался.

Время шло, жена научилась понимать его «хм, мда, угу» и другие междометия. Методично и ловко справляется  с уборкой по дому,  тарелками и крошками. Радостно утюжит рубашки, готовит горячие завтраки, крутит голубцы, нянчит детей…. Все у нее  спорится! И все – без моей особой помощи, у меня ж – работа. Я даже машинку стиральную включать не умею, могу белье испортить. Когда обед варил, не помню, то есть,  никогда не варил. Жена вопрос «Где мои носки?» встречает с улыбкой и тут же приносит пару.  В доме – тишина, спокойствие, можно расслабиться между проектами. Не пилит: «Когда ты починишь…  Купи … Привези… ». Сама научилась бытовые проблемы решать –  я не создан для быта». Глупых вопросов не задает: «А ты меня любишь еще? А помнишь?...».  Жена у меня – золотая…  Двух пацанов может успокоить легко и весело, дом и детей организовать. К тому же экономная – знает, что, где, почем, лишней копейки не потратит. Подруг в дом не водит, по телефону часами не болтает – некогда ей, руки и голова всегда заняты. Еще умеет молчать (это качество он ценит в ней больше всего!). После работы так хочется помолчать, просто отдохнуть, посмотреть что-нибудь, почитать. Молчать она умеет искусно. Можем днями не разговаривать, и   ничего. Не жужжит над ухом: «Как прошел день? Поговори со мной. Расскажи, что на работе?». Она всегда знает,  когда  и как  с ним разговаривать. «Откуда это?», –  крутилось у него в голове.   

Пусть  она не романтичная, в небо не смотрит, плиточки красок в сумке не носит. И хоть глаза не фиалковые,  а карие, почти черные, в обрамлении длинных густых ресниц. Сама – тоненькая, аккуратная… Как же я раньше этого не замечал? Сколько мыслей  и времени потрачено на поиск иллюзии! И это время  я украл у себя, у жены, у детей!
 Он  думал эту долгую думу  длиною в 15 лет.   Бессмысленная поездка в  город, где его никто не ждал, и случайный попутчик помогли ему понять, что в поисках встречи с НЕЙ, он искал себя – настоящего, любящего, дающего, отзывчивого, внимательного.

В этой длинной дороге  к себе настоящему он понял, что нужно  по-настоящему любить жену и детей, научиться говорить на их языках, заботиться о них, развиваться вместе с ними и дарить им себя, пользуясь драгоценными минутами жизни, которые щедро послал им Всевышний.

Домой он приехал небритый, в пыльных туфлях, с веселыми деревянными и текстильными сувенирами для детей и важным для себя решением. Он перестал старательно набирать ее имя в поисковиках. Он изменился.

….Они встретились случайно через 10 лет после того, как он перестал искать ее и  обрел себя. На площади Святого Петра, когда он выходил из собора, какая-то женщина сказала своей дочке: «Посмотри, какое небо!», и он узнал ее серебряный  голос. Фиалковый взгляд устремлялся ввысь. Шарф цвета ультрамарин развивался на ветру. Через плечо – маленькая бархатная сумочка с вышивкой. А рядом  – светловолосая девочка, похожая на НЕЕ…
Он порадовался, что она ходит по планете, оставляя легкие следы своих туфелек. Небо над ними действительно было необыкновенным...