Сказка Господня. ч. 17. Кушать хочется

РАЗДЕЛ 1. КУШАТЬ ХОЧЕТСЯ

  И почему это на ночь глядя вдруг вспомнилось о еде?  На сон грядущий (да и средь бела дня, между прочим) предаваться чревоугодничеству вредно. Говорят, даже грешно, хотя Бог мне на этот счет ничего не говорил. Пожурил он нас как-то во время своих званых обедов, да только я не понял, шутил он, или высказал-ся всерьез. Бог его знает! Но я-то точно знаю, что ничего особенного, или даже ужасного, в этом нет. Хлеб наш насущный известно кто нам предоставляет. Эдакая гуманитарная помощь с небес, выращивать которую (или зарабатывать каким-то иным способом) приходится все-таки самим. Нам-то, конечно, не при-выкать, - подумаешь, работать заставляют! Но некоторым господам сама мысль о необходимости вести праведную жизнь приводит в исступление. Вот о них-то и пойдет сейчас особый  разговор.
  К сожалению, таких субъектов в обществе всегда было в избытке, но в послед-ние годы количество негодяев резко перешло в качество. В качество нашей с вами жизни. А вы разве сами этого не замечаете? Значит, вы из их числа, госпо-да хорошие. Чтоб вас разорвало! Или, по крайне мере, чтоб вам подавиться во время очередной презентации. Доиграетесь когда-нибудь, чертовы нувориши и их подпевалы. Лукулловы пиры всегда закачивались одинаково плохо. Вот то-варищ Траян 123 дня пил-гулял, да еще и всю Римскую империю кормил-поил бесплатно, а чем все закончилось? Вам что-нибудь говорят имена Теодорих, Гейзерих, Аттила?  А началось-то все как раз с той затянувшейся пирушки. За-рвались отдельные товарищи, зажрались так, что мозги перестали ворочаться. Стало им тяжело думать, да и передвигаться про местности, между прочим, то-же. А про способности обороняться, и, тем паче, наступать, и говорить уже не приходится. Вот эти самые товарищи, к сожалению, практически всегда и всю-ду составляют костяк правящей элиты. Вернее сказать, становятся такими, при-дя к власти, какими бы они не были до того. Так в чем же дело? Неужто в самой по себе власти – этой всеразвращающей силе человеческого общества?! Слава Богу, не так, то есть, не совсем и не всегда так. Есть примеры, разрушающие подобное утверждение. Тот же Саша Македонский (не киллер, а царь-завоеватель), тот же товарищ Ленин, Робеспьер, наконец! Ничего они лишнего не требовали: как говорится, куриное ребрышко да браги ведрышко, а сверх то-го – ни-ни. Ни лишних пиджаков, ни даже индивидуальных вилл. А в истории, тем не менее, остались, да еще как! Иные деятели, наворовавшие миллиарды, исчезли во тьме веков, так что их славная деятельность по ограблению челове-чества пошла прахом. Зря старались, господа хорошие. И не удивительно: в во-ровстве, строго говоря, ничего оригинального нет. Подумаешь, работа! Этого добра – деятелей преступных сообществ - во все века водилось в избытке, и лишь в краткие эпохи правления суровых, но справедливых государей в духе Ильича или того же дуче, уголовнички имели обыкновение уходить в Небытие, где им, строго говоря, самое место. И вот именно такие огрызки времени и за-поминаются, потому что редкое бывают. Да и жить в такие времена легко и приятно всем, кроме той самой братвы и их подпевал. В подобные периоды хлеба насущного, как правило, всем не хватало, но не хватало одинаково. Если босяки голодали, то и министры имели обыкновение в голодные обмороки бу-хаться. Было, было, можете мне поверить. И это тоже легко запоминается. А вот когда дефицит продовольствия касался только его производителей, (так чаще всего и бывает, между прочим), то такая дифференциация едоков как-то осо-бенно неприятно бросается в глаза, - в том числе и кое-кому сверху. А там, на-верху, жутко не любят не эстетичных зрелищ и всячески с подобными явления-ми борются. Иной раз такие прилагают усилия, что всем становится одинаково плохо. В общем, наступают времена сплошных катастроф, катаклизмов и так далее. О пище тут думать уже не приходится – ноги бы унести, шкуру бы спа-сти. Так что Великая Депрессия в США не на пустом месте выросла, и не сама по себе возникла. На все, как говорится... в общем, сами должны знать, чья воля. Как и на Всемирный Потоп, смену геологических эпох и много на что еще – все и не упомнишь, да мы не ставили перед собой подобной задачи. Наши цели совсем иные.
  Мы сидели в снежной пещере на гребне Удоканского хребта и вдумчиво обсу-ждали проблему продовольственной справедливости.
- А что тут обсуждать? – удивлялся Шатун. – Надо просто попро-сить Самобранку постоянно утолять голод любого и каждого, а цели, то есть объекты облагодетельствования пусть сам Бог ей указывает. Ему-то сверху все видно, никого не пропустит, так что голодных и вовсе не останется. Заметьте, что я при этом не призываю, как отдельные несознательные личности (при этом все покосились почему-то в мою сторону), взять все да поделить поровну. Глупо! Во-первых, аппетиты у многих и многих несоизмеримы, во-вторых, вкусы могут и не совпадать, в третьих, стану я делиться медом с каким-нибудь панду! Да и ты, Парамоша, думаю, вряд ли захочешь поделиться своим умом с каким-нибудь дебилом...
- Стоп! – завопил я, - не туда заехал! Мы в данном случае обсужда-ем лишь пищу, продовольствие, жратву, одним словом. А тебя, товарищ, несет неведомо куда! При чем тут мои мозги? Прошу не отвлекаться от главной темы!
- Так как же насчет Самобранки-то? – не унимался медведь. – Ведь все так просто!
- А ты подумал, невежа и невежда, - рявкнул правоверный догма-тик Хомяк, - что негоже Господа нашего использовать в качестве артиллерийского наводчика? Что ты о себе воображаешь, чертов хищник?! Ты бы его еще в маркитантки записал, в интенданты! Грех-то какой!
- Ну, это я сдуру сболтнул, - не растерялся зверюга, - а вообще-то наводчиком на голодающих могу и сам поработать, или ты, Дух, или то же Чудило. А насчет Бога еще раз приношу свои глубокие и искренние извинения. Что с меня, дурака, взять-то!
Мы задумались. Затем самый умный из нас изрек:
- Нет, не годится. Накормить толпу обывателей – это еще не значит привести их в чувство. Уголовника сколько не корми... да и шпану, между нами... дело отнюдь не в одной еде. Не хватает  еще чего-то, не менее важного!
- Ты это о чем? – подозрительно переспросил меня Дух. – Об уме, что ли? На себя посмотри! Сам дурак!
И для пущей убедительности огрел меня бревном. Впредь наука: не умни-чай! После чего беседа вновь вернулась в конструктивное русло. Решено было, коль скоро уж речь зашла о еде, пообедать. Бросили на пальцах – с чего начать: то ли Самобранку привлечь к работе, то ли медведя за гума-нитаркой послать. Победило компромиссное начало: и шатуна отправили в полет, и Скатерть развернули. Дождались возвращения нашего добытчика, откупорили “Мадам Клико”, причастились. Затем вернулись к обсуждаемой теме.
- Вот у нас все есть, казалось бы, и мечтать не о чем, - взволнован-но говорил Гризли, размахивая богатырскими лапами, - а мы все-таки существуем, к чему-то стремимся, да и от еды, между про-чим, сроду не отказывались. Причем это пристрастие может при-обретать гротескные формы. Взять хотя бы нашего старого фун-даменталиста, чертова догматика Хомяка. Уж на что старикашка свинью ненавидит, а свинину-то за обще щеки уплетает, никако-му свиноеду-гяуру не уступит... или, взять вашего покорного слугу. С тех пор, как Господь в безмерной милости своей упек меня на Марс, явилось мне видение чудное: сижу я на берегу Камчатки, и попивают под лососину хороший коньяк... и тут случилось чудо: сподобилось мне на вулкане Олимп найти коньячный источник. Сон, как говорится, в руку! Научившись лакать этот божественный напиток, я неожиданно понял, что смогу говорить человеческим языком, правда, почему-то на наречии племени часки. Остальное вы и так знаете... так вот, к чему это я? Да все к тому, что пища – величайший из всех даров Господа. Попробуйте обойтись без нее, скажем, дня три! И посмотрел бы я, как вытянутся ваши лица и морды, если бы вам предложить перейти с нашей диеты на святой дух... что, не так? Так не пора ли нам, друзья, задуматься о новой религии – культе продовольствия?
- Старо, мой друг, и старомодно, - язвительно откликнулся Хомяк, - между прочим, до тебя уже был культ Диониса-Вакха. Там по-клонялись и еде, и хорошей выпивке, между прочим. И, должен вам заметить, ни к чему хорошему распространение этого культа не привело. В древнем Риме пришлось его даже запрещать – уж слишком вольные нравы царили на этих дурацких пирах. Всю посуду перебили, всю местность загадили, и вообще...
- Это все от неумеренности было, - не унимался медведь, - так же случается и при чрезмерном употреблении алкоголя. А если все делать в меру, с чувством, с толком?
- А ты-то хоть знаешь, что это такое – “мера”?! – вызверился ста-рик. – Тебя только допусти на пасеку, уж ты бы там такую “меру” продемонстрировал! Воображаю, что бы ваше медвежество вы-творяло на вечеринках в честь Вакха... ну тебя к шайтану, лучше о душе подумай, а не о вульгарной жратве!
- А если кушать хочется? – не унимался зверь. – Разве в такие ми-нуты еда не кажется самым дорогим божественным даром, неким откровением свыше?
- Вот и трескай свой мед, - грубо отрезал Хомяк, - и не мешай по-рядочным джигитам употреблять то, что благословил Аллах... плов там, шашлык, бешбармак...
    Медведь только лапами развел: - мол, как с такими грубиянами разгова-ривать? И тут случилось чудо: грянул гром, и явился-таки Господь. Все-таки есть что-то такое в этих трахибазальтовых потухших вулканах Забай-калья. Недаром Господа нашего все время туда тянет... мы вначале, как водится, пали ниц, завопили что-то наподобие “славься”, и все такое про-чее, но  затем спохватились и любезно пригласили Всевышнего присоеди-ниться к нашему маленькому коллективу.
- Не откажусь, - улыбнулся Бог, - но и вы, ради бога, не откажите вашему Создателю в одной маленькой просьбе. Бьюсь об заклад, что вы, скорее всего, уже поняли, о чем пойдет речь!
Мы переглянулись: точно, петь сейчас заставит.
- Вы опять угадали, о мудрейшие, - рассмеялся Господь, - умницы вы мои, черт бы вас всех побрал! Давайте, посидим, покушаем, а потом вам все-таки придется меня порадовать, иначе всем плохо будет...
  Мы наперебой бросились угощать Господа нашего. Но он, знаете ли, пи-рожок лишь надломил да кусочек откусил. Ему наша земная пища непри-вычна, он все больше по манне небесной специализируется.
После чего Бог нетерпеливо взглянул на часы (кажется, фирмы Касио), и спросил:
- не пора ли, друзья мои? Теряем время!
   Понурив головы, мы медленно встали, лихорадочно соображая: а о чем бы нам сегодня спеть?! И тут меня озарило: о хлебе насущном, а то еще о чем же? И я затянул фальшивым баритоном на не помню какой мотив:

О хлебе насущном, и вообще

Не дано увидеть райских кущ нам, и вообще нирвана не для нас...
Почему ж о хлебушке насущном говорить приходится сейчас?

Мало, что ли, мы сегодня съели? Мало, что ли, выпито вина?
Почему же нынче, в самом деле, мысль приходит в голову одна –

Как бы где добыть чего съестного, как грядущий день бы пережить...
А наутро – вновь, короче, снова нам бы только есть да только пить.

Что за богомерзкие манеры? Можно ведь подумать о душе,
На диету сесть во имя веры, да прервать очередной фуршет,

И, облив презрением закуски, подарив собакам свой салат,
Помолиться истово, по-русски, и умыть ладошки, как Пилат.

Но скажи нам, Боже всемогущий, для чего ты жестко привязал
Нас и нашу плоть к еде насущной, для чего загнал нас в этот зал,

Где идут проклятые банкеты, где не пахнет Богом, и душа
Покидая эти кабинеты, к Сатане уходит не спеша?

Мы ведь, Бог, отнюдь не куртуазны, нам твои намеки невдомек,
И воспринимаем мы соблазны только как твои приказы, Бог!

Пищу, мол, вам дал? Извольте кушать, а не то обижусь, и тогда
Загремят неправедные души прямиком в Геенну, господа!

Мы, Господь, теряемся в догадках, мы в недоумении, Господь!
То ли ты скорбишь о нас, о гадких, то ли лишь испытываешь плоть

На разрыв, на прочность и на вшивость? Так какая, боже, наша цель?
Может, что-то, Боже, для души есть – высшая на свете справедливость
Выводящий к Господу тоннель?

Мы всю жизнь его, Создатель, ищем... сколько перерыли мы грунта!
Так при чем же  тут, простите, пища? Это же все тлен и суета!

Ты уж разграничь нам эти сферы – где граница между тем и тем,
Между царством зла и царством веры, чтобы впредь не верили в тотем,

Чтобы не смущал нас глупый идол, чтоб манил нас в небо идеал...
Я вот до сих пор его не видел. Сам не отыскал – и Бог не дал.

Так к чему нам все-таки стремиться? То ли стать такими, как Кощей,
То ль идти к таинственной границе
между тьмой и светом, там, где лица
быстро просветлеют... и вообще?!

- А в частности? – передразнил нас Бог. – Дураки вы все-таки, ребята, вас пороть бы, братцы, и пороть... впрочем, сам я выдумал когда-то вашу дурь и эту вашу плоть. Сам же приучил вас рыть коренья, есть свиней, охотить-ся на рыб... и без божьей воли, к сожаленью, вряд ли поумнеть бы вы мог-ли б. Так что эти споры неуместны, и оставим их до той поры, где сплош-ной звериный рев протестный вдруг издаст народ голодный, честный, и мерзавцев выбьет из игры. А когда утихнут эти споры, мы поймем, что спор-то – ни о чем: там еды все время будут горы, там цари и даже проку-роры будут неприступными, как горы, и трудиться будут до упора, не стремясь куда-то за харчем, и совсем не думая о хлебе – только обо мне и о душе, о бессмертном духе, вечном небе, обо всем хорошем... и вообще.
- А в частности? – не удержался я. И тут же получил по лбу.
- Над кем смеешься! – с пафосом воскликнул Бог. – Над собой смеешься, болван! А сейчас и мы посмеемся, но куда заразительнее! Эй, Вурдалак, Самуил!
В общем, начали за здравие, а закончили, сами знаете, за что. Перепало нам тогда по первое число, по двадцать пять  горячих плюс по выговору с занесением в личное дело. И еще отправил нас Господь в Ад – остыть, проветриться, да ума-разума набраться.
   Подобные приказы не обсуждаются, между прочим... вот мы и в домне номер восемь.