Страх

           Отступать было нельзя. Как говорится: «Пацан сказал – пацан сделал!». Он шёл по ночному кладбищу, не подавая виду, отгоняя страх. Тем более что где-то сзади стоят те двое и ждут. А когда он всё сделает, то позовёт их, чтобы убедились в его правоте. Спор есть спор, и проигравший должен угощать победителя. Естественно проигравшими будут они. Он был уверен на все сто, что скоро развеет бред богомольных старушек, которые верят во всякую нечистую силу, потусторонний мир и прочую подобную ерунду.
             Сегодня днём старые закадычные друзья встретились. Он только что дембельнулся, и для них почти герой, отдавший два года Родине. Пока они кувыркались на гражданке в прелестях жизни, тискали девок за нежно-горячие места, сытно ели, сладко спали, ему пришлось, как говорится, и в зной, и в холод «тарахтеть от звонка до звонка».
             Теперь стоит перед ними возмужавшим, крепким красавцем, испытавшим многое на своем ещё недолгом жизненном пути, не боящимся трудностей, не знающим страха. Впереди целая жизнь, полная надежд, новых свершений и любви. Курчавый смоляной чуб, шапка на затылке, выгнутая бляха ремня, начёсанная и подогнанная по фигуре шинель со всеми «прибамбасами», гимнастёрка в солдатских значках, точёные сапоги с набитой на голенищах гармошкой. В общем, всё, как положено настоящему дембелю. Такое событие решили отметить с размахом. Водка лилась рекой, а вместе с ней разговоры об армии, службе, жизни, смерти….
            Порядком захмелев, перешли к байкам, поверьям, страшилкам. Дошло до мистики.
           – А вот говорят, если ночью на кладбище забивать кол в могилу, то покойник проснётся, схватит, и будет держать, а потом с собой утянет.
            Бравый солдат не верит:
           – Да херня всё это! Бред! Мне после армейки уже ничего не страшно. Хоть кладбище в ночи, хоть покойники.
            – Не-а! Не бред! Слышал от бабок, что были такие случаи. Не рекомендуется ночью стучать на кладбище.
            Второй товарищ поддакивает, запивая горькую. Солдат крутит у виска, глядя то на одного, то на другого:
            – Вы что тут за два года совсем рехнулись. Наслушались страшилок и сами в баб превратились. В армию бы вас загнать, чтобы стали настоящими мужиками.
            Им бы успокоиться и на другое переключиться, но пьяный «базар» перерос в спор. Ударили по рукам, заточили колья и айда на кладбище выяснять, кто из них прав. Условились, что если дембель выиграет, то они «выставляются» по всем законам, а если проиграет.… Но о таком варианте как-то старались не думать, потому что тогда «выставляться» будет некому.
             Ночь, как по заказу, выдалась безлунной. Кругом ни огонька. В кромешной темноте кладбищенские могилы выглядели пугающе. Непроходимый лес из оград, памятников и крестов раскинулся перед ними. Друзья остались у входа, а смельчак зашагал по центральной аллее, исчезая в мрачных объятиях города мёртвых. Он специально решил зайти подальше, чтобы потом тем трусам пришлось бы, дрожа от страха, долго пробираться к нему. Вот уж он над ними посмеётся!
             Осенний ночной ветер шумел листвой, скрипел то там, то здесь старыми деревьями. Казалось, это покойники, наклоняя в темноте кресты и отодвигая плиты, вылезают из могил, чтобы посмотреть назревающее действо. Солдату становилось немного жутковато и не по себе. Когда ещё живые бывают ночью в таком месте? Как себя не успокаивай, всё равно нервишки шалят помимо воли. Слух напрягается до предела и улавливает даже незначительные звуки, а воображение приписывает им самое неестественное происхождение. Кажется, что под покровом ночи кладбище пробуждается и начинает жить по своим законам.
             Вот что-то зашумело и пронеслось над головой, да так низко, что по лицу прошлись воздушные потоки. А потом вдруг где-то совсем рядом взвыло, залилось надрывным истерическим криком и издевательски захохотало. От неожиданности солдат аж присел. Хмель в голове в мгновение рассеялся, в душе похолодело и мурашки пошли по телу. Он уже было пожалел, что ввязался в ночную авантюру. Но опомнившись, сообразил, что это хохочущее чудо – обыкновенная сова, корчащая из себя летающее привидение. А когда представил, как дружки от такого хохота, наверное, в штаны наложили, и вовсе пришёл в себя.
             Решил остановиться. Заброшенная, никем не прибранная могила, с просевшей землёй и покосившимся крестом вполне подходила для задуманного. Ступил на гробницу. Под сапогами затрещала сухая, густо поросшая трава. В темноте больно споткнулся о камень. Нащупал его и решил использовать как молоток. Присел на корточки, положил рядом колья и начал….
            Пьяные, но перепуганные дружки, топчась на одном месте, долго напрягали слух. Всё ждали с нетерпением, когда он начнёт. А когда эта проклятая сова взвыла и принялась хохотать, чуть не померли от страху. Наконец услышали тихий, едва различимый стук. Он доносился с противоположной стороны огромного кладбища. Сначала робко и несмело, потом всё чаще и громче. Минуты ожидания в темноте показались часами. Они уже были согласны, что проиграли и с нетерпением ждали окончания. А он всё стучал и стучал. Нервы начинали пошаливать:
        – И чего он так долго?! Всех покойников разбудит. Сдаёмся уже, хорош!
         – Ты ж его знаешь! Пока все колья не забьет, не успокоится.
           Наконец стук прекратился. Значит, сейчас позовёт к себе. Но он почему-то молчал. А через мгновение страшный крик отчаяния погибающего человека прорезал кладбищенское пространство, да такой сильный, что истерический хохот совы по сравнению с ним был просто жалким лепетом.
              Напряжённые до предела нервы сдали. Мысль о том, что произошло самое страшное, молнией ударила в головы, моментально протрезвила. Не задумываясь ни на секунду, ничего не говоря, рванули со всех сил от кладбища, боясь не то, что остановиться, даже оглянуться. Позже, когда, забежав бог знает куда, где светло от уличных фонарей и почти не страшно, они перевели дыхание и немного успокоились. Стали гадать: «Сработало или нет?». Совсем осмелев, предположили, что, может быть, ничего и не было на самом деле. Просто их друг так лихо над ними пошутил. Как говорится «развёл по полной» и сейчас там умирает со смеху от их животной трусости. Но вернуться на кладбище так и не решились. Уж очень впечатлил и врезался в память его предсмертный крик.
               На самом деле солдату было не до шуток. Сидя на корточках, он на ощупь приставлял колья к земле и забивал впереди, справа от себя, слева. И хотя был почти уверен, что ничего не произойдёт, маленькое зёрнышко сомнения «А вдруг…» занозой засело в голове и с каждым ударом разрасталось, заставляя вслушиваться в темноту. Несмотря на внешнюю смелость, сердце отчаянно колотилось, и с каждым ударом молотом отдавало в висках, словно эти колья он вбивал не в могилу, а в собственную голову.
            В какое-то мгновение показалось, что твёрдая спрессованная земля под ним начала приходить в движение. Глянул мимолётом на покосившийся крест. Выцветший от времени портрет незнакомой покойницы, которую он пытался разбудить, почему-то был отчётливо виден, несмотря на абсолютную темень, будто светился. Она ухмылялась смельчаку, словно заранее знала, чем всё закончится. От нахлынувшего видения проняло холодным потом. Он изо всех сил стал колотить по кольям. Неудивительно, что его пальцы попали под удар. Вот тогда-то он и завопил дико на всё кладбище. Попытался встать на ноги, но безуспешно. Какая-то неведомая сила держала его за полы шинели со всех сторон, не давая возможности даже приподняться. Словно кто-то не отпускал, прижимая к земле. Ужас безысходности, отчаяние и невероятный страх охватили солдата. В последнюю минуту в голове мелькнуло: «Неужели действует?!»….
           Наутро проснувшийся, но всё ещё пьяный от очередных похорон, кладбищенский сторож, обходя свои владения, на одной из заброшенных могил увидел странную картину. Какой-то служивый приколотил полы своей шинели со всех сторон кольями к могиле, да так и застыл на корточках. Ни встать, ни упасть. Его повисшая голова наклонилась вперёд к кресту, словно он извинялся и просил прощения у покойницы. Шапка спала, обнажив напрочь седую голову. В широко открытых, но уже остекленевших глазах застыл предсмертный страх.
            «И что эта молодёжь только не придумает! Уже и на кладбище нет от них покоя», – подумал видавший виды сторож и пошёл звонить в милицию.

02 мая 2011 г.