Красноярск-Ужур, или Россия, дураки и дороги

Слово «апокриф», означающее «сокрытый, тайный» греческого происхождения. «Апокрифы» — это «тайные книги». А тайное, как известно, всегда хочется прочесть, а потом владеть этими знаниями. Что тайного в том, что очевидно? А тайное, говорят, в том, что неизвестно до сих пор, кто же всё-таки это сказал?
«В России две беды: дураки и дороги». Чаще всего твердят, что это Николай Васильевич, а многие основываются на строчках из «Евгения Онегина»

…Лет чрез пятьсот дороги, верно,
 У нас изменятся безмерно:
 Шоссе Россию здесь и тут,
 Соединив, пересекут…
 …Теперь у нас дороги плохи.
 Мосты забытые гниют…

 До сих пор знатоки-филологи спорят, кто же из классиков – Гоголь или Пушкин? Если предполагаемое авторство не подтверждено, фраза считается апокрифической. В конце - концов, не столь важно, кто сказал, важно то, что ничего не изменилось! Впрочем, нет, изменилось: эти две беды, конечно, остались, но к ним добавились и другие. Когда Пушкин в «Евгении Онегине» пытался предугадать, когда же российские дороги «изменятся безмерно», на дворе был 1823 год. Значит, осталось подождать немного – чуть больше трехсот лет…
А википедия нам говорит, что в оригинале эта фраза впервые прозвучала так:
«Бл-дь, да в России всего две беды — дураки и плохие дороги!» и была сказана в сердцах императором Николаем I, по прочтении книги маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году».
 Ах да, что мы всё про дороги да, про дороги, а когда же про дураков?
В русском народном фольклоре дураки и дороги взаимосвязаны, например: Дураку семь верст–не крюк; Дурная голова ногам покою не дает. А есть еще – выстраданное народным опытом – шутливое правило трех «Д»:Дай Дорогу Дураку! (ведь не знаешь, что от него ожидать!).
 А я бы про дураков, всё таки помолчала: сия тайна государственная, как бы чего не вышло… А вот, про детишек скажу, всенепременно скажу. Кто их вас не качался на коленках у своих родителей под приговорку : «По кочкам, по кочкам, по гладеньким дорожкам……… в ямку – БУХ!»!!!!!? Играли с вами так? Да играли, конечно же. И со мной играли, я, как бухнусь между ног у кого-нибудь из взрослых, так смеху-то сколько……Ууууууууууууууууууууууу! А теперь я понимаю для чего всё это у нас в России. Нас с малолетства готовят к этому «Бух»!» Коли трясли и бухали не так интенсивно, значит позже, когда уже по нашим дорогам поедем, сотрясение получить можно. А тех, кого трясли и бухали пошибче, заработали, как говориться иммунитет. Меня, вероятно, не дотрясли в своё время и, тем более не до БУХали…………..
Николай Васильевич Гоголь много писал про дорогу:
 Какое странное и манящее, и несущее, и чудесное в слове „дорога“, и как чудна она сама, эта дорога!

Вот и я, собираясь в командировку в Ужур, для работы в жюри конкурса, думала о том, как же мне добраться туда. Очень люблю дороги, люблю поезда и тут же позвонила в справочное, получив исчерпывающий ответ, что буду там рано утром. Сразу же отпадал вариант с размещением в гостинице и беспокойством по этому поводу организаторов, но тут….. меня немного увело в сторону сообщение одной из коллег, относительно нашей совместной транспортировки на микроавтобусе. Время в пути всего 4 часа и гарантированный отдых перед работой в замечательном месте – гостинице санатория «Озеро Учум». От коллектива я решила не отрываться, и решено было ехать на микроавтобусе.
«Мёртвые души» открывается картиной обсуждения мужиками дороги:

 «Вишь ты,— сказал один другому,— вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» — «Доедет»,- отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет», — отвечал другой.

То - ли дороги, то - ли дураки, со мною во главе, виноваты в том, что мой мозг принял отчасти гомогенное состояние, но, поездка до Ужура была пыткой.

-Почему я не поехала поездом? Сейчас бы лежала, вытянув ноги на нижней полке и тихонько посапывала бы. Так рассуждала про себя Наташка, ёрзая на сидении, которое не давало никакой возможности не только вытянуть ноги, но и поставить их согнутыми в коленях перед собой.
Микроавтобус был забит людьми до отказа. 13 посадочных мест, два из которых откидные, без возможности опереться спиной на них. Прибежавшие последними к микроавтобусу две женщины, не понимали ещё, что их ждёт. Одну из них, во всех отношениях приятной наружности, сидеть, как птица на жёрдочке, спрятав куда-то свои длинные и красивые ноги. Вторую, стройную и очаровательную в бело-серебристом плаще, как будто только что из-под гладильной доски, скрючиться, опираясь на стекло справа так, чтобы не прижать окончательно первую, сидящую, как на жёрдочке даму сзади неё, в связи с невозможностью фиксирования спинки сидения.
Влево, эта вторая дама никак не могла наклониться, так как рядом сидел мужчина с семьёй – молодою женой и грудным ребёнком на руках.
Наташка, время от времени смотрела на эту скрюченную и упирающуюся в стекло головой женщину и тут же закрывала глаза, чтобы не заплакать. Голова её периодически билась о стекло, как впрочем, и у всех, но, ей доставалось больше всех. Спина просто отваливалась, ноги затекали, а голова, в которой не так уж и мало мозгов, постепенно, как в миксере их сбивала. Автобус шёл, собирая все ямки, и Наташка не могла понять, почему так всё скачет и все скачут в автобусе, сотрясая свои головы и сжимая зубы, чтобы не перегрызть ими водителя.
Хоть как-то, пока ещё не село солнышко, она решила отвлечь себя, покалякать в ежедневнике и, извинившись перед девушкой, сидящей слева от неё, умудрилась, исполнив пластический этюд, открыть свой портфель, чтобы достать авторучку и блокнот. Писала то, что имело место быть ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. То, что она испытывала, чувствовала, и что переполняло её, глядя на всех этих людей, надеющихся на нормальную во всех отношениях транспортировку.
Солнышко село. Всё темнее и темнее становилось в микроавтобусе. Заплакал малыш, мать тут же успокоила его. Как могла она оберегала его, держа почти навису, чтобы постоянные толчки не будили ребёнка. Удавалось не всегда, так как молодая мама сама хотела спать и её руки переставали удерживать в нужной позиции малышку. Наташкины коллеги, сидевшие за три ряда кресел впереди, постоянно разговаривали, это единственно, что могло отвлечь их от мыслей: «Почему же так больно ехать? Почему трясёт автобус, как будто они едут на колёсах по рваному асфальту, без всяких прибамбасов…. Как там они называются….., чтобы помягче, по нашим дорогам было передвигаться……? Стойки? Рессоры? Что ещё? Похоже, что в этом микроавтобусе не было ни того, ни другого, ни третьего. Им, работникам культуры и искусства было невдомёк, как впрочем, и всем сидящим на прилепленных друг к другу креслах, да откидных без спинок сидениях за 400 рублей каждый, надеющийся остаться в полном здравии и внешнем виде. Ночь всё скрывала. Наступивший мрак в автобусе, позволил Наташке и, наверняка, всем остальным женщинам, сесть вульгарно настолько, насколько это было возможно, лишь бы хоть немного дать отдохнуть коленям и ногам в целом. Получалось это с трудом, теснота была такая, что теперь все начали упираться друг в друга. Иногда, автобус ехал немного плавне, вероятно, это из-за более ровного отрезка дороги…. Наташка, всё пряча свой взгляд от фигуры женщины с приятной наружностью в светло-серебристом плаще, которая так же на мгновение смогла притихнуть, облокотившись на стекло, начала засыпать…… В автобусе прекратились всякие разговоры, даже коллеги замолчали, счастливое обстоятельно, перспектива, пусть временного, но затишья от тычков и прыжков, повергло всех в некий транс….
Ба-бах………Всё вернулось на круги своя и коллеги вновь начали разговаривать, малыш заплакал, забубнил что-то мужчина про семечки, которые ему обещала дать женщина, сидящая за Наташкой и молодые женщины, стеная от боли потирали: одна свои колени, другая голову.
Плащ бело-серебристого цвета постепенно превращался в мятую тряпочку, на свои вульгарные позы никто уже и не обращал внимания, и как будто бы уже смирился. Каждому мечталось только одно: «остаться живым и скорее добраться до Ужура». Автобус мчался со скоростью не менее 120км.в час. Почему водитель позволил себе выехать на трассу в таком состоянии транспортного средства? Почему позволил себе набить в этот маленьких автобусик столько человек? И кто же здесь был дурак? Вопрос риторический.

Тошнит, тринадцать Душ набили
Дышать мне нечем, а ещё
Часа четыре ещё ехать
Трясёт……..стрельнуло в голове
Мне положить уж не придётся
И ноги вытянуть невмочь
Микроавтобус мчится, вечер,
Садится солнце, будем в ночь
И, почему не села в поезд,
Легла б на полку, развалясь
Всю ночь бы ехала спокойно,
Проснулась утром, собралась…
Прекрасно майским, свежим утром
Благодарить, встречать рассвет,
Но, не сегодня, а в сон клонит….
Бах, тряхануло, где просвет?
Спина, колени, всё так больно
И страх, что мозг по голове
Прыжками двинется и разом
Наташка будет не в себе
Спаси, Господь, хоть быть живыми
Поправим с помощью твоей
И мозг и ноги, спИны, руки…
Ужур…час ночи….
Веселей.