гл. 12. Капканы расставлены

             из главы 11 http://www.proza.ru/2011/05/04/523

     В работу на какой-то период времени я ушла с головой почти с тем же азартом, как и в преподавание в своей группе. Иногда мне кажется, что я не столько человек, «повернутый» на йоге и эзотеризме, сколько просто -«повернутая»: мне необходимо живое дело, где я могу проявить себя, в котором ощущаю себя компетентной, а главное, чувствую свою нужность. Девушки, с которыми я работала, пожалуй, в этом были мало на меня похожи, их больше волновали свои семьи, продукты, дети и мужья... А мне бытовые проблемы казались лишь долгом: необходимым, достойным уважения, но, скорее помехой, чем смыслом существования. В женском коллективе подобное отношение к жизни не вызывает понимания и даже может стать предметом иронии или неприязни: «у бабы своей семьи нет, вот и мается дурью...». Сознавать это было мало приятно, но прикидываться «настоящей женщиной» тоже не хотелось.

   Мой свободный, период жизни до начала развала сложившихся в стране устоев  был, наверное, самым прекрасным для меня временем. Я жила так, как хотела, делала то, что любила, и отдавалась своему делу всей душой. Я искренне любила свое одиночество, полностью избавленная от комплексов, от желания найти себе нового мужа, быть, как все, иметь те же, что и у других женщин, интересы и заботы. У меня была дочь и была мама, и они сполна удовлетворяли во мне мою потребность в любви к ближним, а представление о том, что таким «ближним» может для меня быть и кто-то мужского пола в моем подсознании так и не сформировалось.

    Мужчины были даны либо для радости, либо для боли, по-настоящему близкими и родными для меня они никогда еще не были. Я, прежде не имевшая бешеного успеха у противоположного пола, никогда всерьез не увлекавшаяся тряпками и косметикой,  в начале своего третьего десятка вдруг перестала чувствовать себя обделенной мужским вниманием. Самые разные мужчины время от времени появлялись на моем горизонте и высказывали мне свою симпатию, причем, чем меньше я искала этого, тем больше привлекала их к себе. Меткое высказывание Пушкина «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», по-видимому, срабатывало и в отношении мужчин.

   Была бы шея,  а хомут найдется», - говорит народная пословица. Как ни была я счастлива в эти годы, судьба уже раскидывала свои сети и готовила мне новые испытания

     Третий звонок прозвенел в моей голове, когда я почувствовала, что мама с возрастом все больше перестает быть той уверенной, умной и самостоятельной женщиной, какой я всегда ее знала, что работа на земле на нашей даче почти целиком ложится на меня: и перекопка  грядок, и посадка, и уборка картошки, и борьба с сорняками, - да мало ли всякой работы на садоводстве! Прокормиться тем, что предлагали магазины и рынки в то время было сложно, небольшой огород на даче спасал положение. На соседских участках все лето гудели голоса многочисленных соседей, в том числе и мужского пола, мы же с мамой трудились вдвоем и еще как-то держались, не запускали хозяйство, благодаря маминой смекалке и умению и  моему энтузиазму и исполнительности. И все-таки, мне все больше хотелось побыть женщиной, почувствовать за спиной чью-то опору, мечталось о добром хозяине в доме, который бы иногда принимал за меня важные решения, вел переговоры с мужиками-работниками, чьи услуги  мы оплачивали, вносил бы свою лепту в бюджет семьи... Долго ли мы с мамой протянем так одни? Дочка еще в садик ходила….

    Всякое бездействие глубоко противно моей природе. Хочешь, не хочешь, а  надо было задуматься о новом спутнике жизни, от которого я подсознательно, уже заранее, не ждала ничего хорошего.

На ум снова пришла притча о Пропасти и  Веревке. Человек не видит Веревки, спущенной для него свыше, пока под его ногами не разверзнется пропасть. Только тогда человек поднимает глаза вверх и начинает искать спасение. За Веревку - духовный путь развития - я держалась достаточно крепко и чувствовала себя своей в этом мире. Веревка должна была пронести меня над Пропастью  земной, обычной  жизни, вооружить знаниями и умением преодолевать разные трудности. Хочу я этого или нет, но надо было пожертвовать своими, так полюбившимися мне свободой и одиночеством и позволить себе попасть в очередные капканы семейной жизни. Эти капканы уже были расставлены на моем пути, оставалось только сделать правильный выбор, а главное, остановившись на ком-то, опять не потерять в нем себя, как это уже случалось раньше, научиться помнить себя, не отождествляясь с несовершенством мира и принимая его превратности, как необходимую данность.
               
               
                *     *     *

     Моя жизнь, как  и жизнь всякого другого человека, есть переплетение самых разных событий, интересов и проблем. В какой-то период главными моментами бытия для меня были тонкие и неуловимые движения чувств, их взлеты и падения, целиком зависящие от тех, в кого я была влюблена. Влюблена же я была всегда, и образ  любимого, «до жути многоликий», постоянно меняясь, сопровождает меня постоянно,  вдохновляя не только на надежды о личном счастье, но и на рождение интересных идей, творчество. С тридцати лет к этой, основополагающей стороне моей жизни добавился глубокий и не проходящий интерес к духовному пути развития, поискам собственного понимания смысла жизни и реализации себя в роли духовного  наставника, передающего другим свои знания и через это развивающийся.

    К чему скрывать, я никогда не была страстно желающей действительно изменить кого-либо, научить других или помочь им преодолевать жизненные трудности. Я и  сама  еще не научилась их преодолевать, не совершая постоянных ошибок. Мне нужны были только слушатели, чтобы двигаясь вперед вместе с ними найти ответы на многие, еще неизвестные мне самой вопросы, чтобы учиться у самой себя, способной систематизировать и творчески осмысливать имеющуюся информацию только при наличии конкретной целевой установки, например, группы людей, за которую я была в ответе, или работы, которую я взялась довести до логического конца.

   Не думаю, что такой подход к делу является оригинальным. Даже писатель,  годами пишущий в «свой стол», едва ли верит, что пишет только для «стола», где-то в глубине его души всегда живет надежда, что его работа, рано или поздно, кем-то будет прочитана, понята, кому-то пригодится. При этом факт официального непризнания его труда, социальной невостребованности, вызванной обстановкой в стране, не только не тормозит творческого процесса, а, наоборот, его стимулирует.

   Немаловажным стимулом моей работы в подпольной группе была именно ее подпольность: ко мне за знаниями приходили не те, для кого это обучение было  обязанностью или корыстной надобностью, а те, кто жаждал этих знаний, кто так же, как и я, искал свои пути, свое понимание себя и окружающего мира. Такие  люди - самые лучшие слушатели, но и самые строгие критики.

    Творчество и всякое, по-настоящему любимое дело не должно становиться еще и  единственным средством заработка, основной профессией, в которой будет заинтересовано социальное общество, иначе постепенно социум превратит тебя в конъюнктурщика или бизнесмена, а результат твоего труда станет прямо противоположным первоначальным намерениям. Именно этому мне и пришлось стать свидетелем. Но прежде, чем перейти к изложению дальнейших событий, я хочу рассказать о том, что происходило в нашей стране в 1985-1988 годах так, как это запомнилось мне самой, обычно весьма далекой от отслеживания политических событий.

     Продолжение см. http://www.proza.ru/2011/05/06/907


Рецензии