Испытание славой

     Сидоров вздохнул  и уже готов был свернуть к школе,  когда услышал  дамский  вскрик:
     - Вот это типаж!
"Типажом" его еще не называли. Сидоров побледнел, веснушки стали ярче, зеленые глаза засверкали.
     - Восхитительно!-  басовито подтвердил   второй голос.
     Справа  от себя Сидоров увидел мужчину в очках и кепочке с пупочкой, слева - юную особу в мини-юбке. Особа смотрела на него с таким восторгом, что праведный гнев тут же испарился
     - Хочешь лимонаду, мальчик? – вкрадчиво спросило видение, и не успел Сидоров кивнуть, как в его руке оказалась большая пластиковая бутылка.
Не раздумывая, он отвинтил крышечку и припал губами к горлышку, откровенно наслаждаясь.
     - Мотор!- забасило снова, и на Сидорова наехала видеокамера, которую держал мужчина в кепочке.
Процесс пития снимали сбоку сверху и снизу, но на четвертой бутылке Сидоров сдался:
     - На сегодня хватит, - и вынужденно помчался  к подходящим  кустам.
     Когда он вернулся, кепочка уже зачехлила камеру, видение в мини-юбке скользнуло по нему равнодушным взглядом и промурлыкало:
     - Иди, иди своей дорогой, мальчик!
     Сидоров пошел, но комок обиды, застрявший в горле, ликвидировать удалось не сразу.

     … День выдался трудным и Сидоров устал. Хотелось одиночества, но дед уже выскочил из кухни
     - Как дела, Сидоров? - спросил он.
     - Это у тебя дела, дед, а у меня…,- махнул рукой Сидоров, все еще переживая  возмутительное равнодушие видения в мини-юбке.
     Дед  засопел и ретировался, а Сидоров включил телевизор. Зазвучал каскад бодрых аккордов, завершившихся барабанной дробью, после этого на экране появился он, Сидоров, собственной персоной. Изображение опорожняло бутылки, на лице читалось полное блаженство. Внезапно фигура на экране повела себя как-то странно: живот  начал раздуваться и вскоре вырос до удивительных размеров. Экранный Сидоров  запрокинул голову, допивая жидкость, замер и стремительно отодвинулся назад. Теперь изображение красовалось в рамочке в правом углу экрана, а передний план заняла толстая серьезная женщина и начала  нудно убеждать зрителей, что пить много лимонаду очень вредно.
     Она взяла указку и подошла к Сидорову в рамочке. Сидоров  снова занял весь экран, начал медленно поворачиваться, и напоследок с него сначала слезли одежды, а потом кожа, и он превратился в анатомический муляж. При этом жизнерадостная физиономия смотрела на зрителя, а то, что осталось ниже подбородка, вертелось вокруг оси. Женщина говорила и говорила, тыча в то, что недавно было Сидоровым, указкой, но Сидоров не слышал ни слова, пытаясь разобраться в охвативших его чувствах.

     …По мере того, как Сидоров приближался к школе, внутри живота екало все сильнее. Глупо было предполагать, будто  никто не видел злополучной передачи, и следовало приготовиться  к худшему. В это время школьная   дверь распахнулась и начала выпускать лавину сотоварищей, кинувшуюся в его сторону. Страх, смешанный с любопытством, приковал Сидорова к месту,  гомонящая масса стремительно приблизилась, и  через минуту он оказался в ее центре. На всякий случай Сидоров закрыл глаза. Однако очень скоро они распахнулись сами собой, причиной чему было крайнее изумление.
Толпа скандировала:
     - Си-до-ров!- Си-до-ров!- Си-до-ров!
     И ревела:
     - Ура-аа!
     Наконец в синее небо взвился  девичий голос:
     - Да здравствует Сидоров!
     Его подхватили на руки и начали подбрасывать вверх. Особенно старались одноклассники. Через полчаса они, изрядно утомленные,  понесли Сидорова к школе. На крыльце уже стоял весь педагогический коллектив во главе с директором, на суровом лице которого на этот раз сияла улыбка. Завуч выскочила вперед и вручила Сидорову, возлежащему на плечах товарищей, букет из цветов, оборванных с ближайшей клумбы. Сидорова внесли в  родной класс и бережно усадили за парту. Когда последний из чужаков вышел в коридор,  классная изрекла:
     -Ну, Сидоров, теперь ты знаменит на весь город.
     Класс возмущенно загудел.
     - На всю страну, - поправилась классная  и, понизив голос, добавила. – Точнее, на весь мир.
    Класс снова загудел, на этот раз одобрительно, а учительница  задумалась над труднейшей проблемой: можно ли ставить двойки такой известной личности

    … Казалось, школьная жизнь вошла в привычную колею. Но это только казалось.
    - Сидоров, успокойся, - не выдержала биологичка Афродита Платоновна – в просторечье Фру.
    - Я спокоен, - ответил Сидоров, закрывая глаза - я совершенно спокоен, я абсолютно спокоен.
     В следующую секунду Сидоров воспарил над партой, повисел над ней и поплыл к форточке. Просочившись наружу, принял горизонтальное положение и, словно воздушный шарик, подался вверх.

     … На четвертом этаже Сергей Дмитриевич, учитель физики, стоял у окна и смотрел вдаль, пока будущая фотомодель Наташка Никитина пыталась что-то рассказать про опыты  Ньютона  с яблоками.  Снизу выплыл Сидоров. Сергей Дмитриевич открыл окно, ухватил Сидорова за ногу и втянул внутрь:
     - Сидоров, ты, конечно, знаменит, но если  будешь нарушать основополагающие законы, то рано или поздно станешь преступником.
     - Я не преступник, я жертва, -  грустно сказал очнувшийся  Сидоров и плавно опустился на пол.

     …Математик оглядел класс и остановил взор на Сидорове. Сидоров не заметил в бесстрастных глазах  никакого уважения к собственной славе и не ошибся.
     - Сидоров -  к доске, - холодно изрек математик
     Сидоров поплелся к указанному месту и остановился, склонив долу знаменитую голову.
    - Сидоров, - начал экзекуцию математик, - какие ты знаешь геометрические фигуры?
    - Перпендикуляр, - ответил Сидоров.
    - Сидоров, разве перпендикуляр фигура?
    - Не знаю, - промямлил Сидоров.
    Математик изобразил на доске квадрат.
    - Сидоров, вот это – геометрическая фигура, и называется она …
    Пауза явно предназначалась для ответа. В это время Сидоров вспомнил, что такое перпендикуляр.
    - Перпендикуляр..., - начал  фразу Сидоров.
    - Квадрат, Сидоров, - побелел экзекутор.
    - Квадрат, - обречено повторил Сидоров.
     Математик изобразил на доске рядом  со злополучным квадратом перпендикуляр.
    - А это что такое? - спросил он обескураженного Сидорова.
    - Квадрат, - повторил Сидоров намертво застрявшее в мозгу слово.
    - А это? – растерялся  математик, тыча пальцем в квадрат.
    - Не знаю, -  промямлил Сидоров.

    …В очередной раз вырвавшись из толпы фанатов, Сидоров перепрыгнул  через ограждение, отделяющее тротуар от проезжей части, промчался перед носом «Вольво», обогнул БМВ, пританцовывая, пропустил трейлер, добрался до разделительной полосы и тут услышал оглушительную трель милицейского свистка. Бежать было некуда – впереди и сзади, в противоположные стороны неслись потоки машин, которым, казалось, не будет конца. Постовой, в белых крагах и полосатым жезлом в руке, фланировал по разделительной полосе, наблюдая за порядком. Увлеченный опасной перебежкой, Сидоров его не заметил.
     - Нарушаем, юноша, - навис над Сидоровым милиционер. – Кто таков?
     - Сидоров, - выдавил из себя   Сидоров.
     - Это который Сидоров,  -  с надеждой  спросил страж порядка.
     - Тот самый Сидоров, - окрепшим голосом превратил надежду в действительность Сидоров.
     Страж начал хлопать себя по бессчетным карманам руками в белых крагах, потом достал  из одного шариковую ручку, из другого - книжечку с квитанциями для штрафов, вырвал одну и, перевернув тыльной стороной кверху, протянул бумажку и ручку Сидорову:
     - Сидоров, автограф, пожалуйста…
     Сидоров изобразил на бумажке витиеватую закорючку, милиционер решительно  взмахнул жезлом, остановил ревущий поток и, взяв Сидорова под локоток, бережно перевел через оставшуюся часть дороги, уважительно козырнул и еще долго смотрел вслед быстренько  удаляющемуся Сидорову.

     … Ночь не оказалась спасительной.
     - Си-до-ро-фффф, шшш- пи-шшшь ? – шелестел за окном  ветер
     - Си-до-ров! Си-до-ров!– вызванивал по подоконнику дождь.
     - Си-до-ррррр-р-р-р-_ов! -  пророкотал  гром.
     Ветер был длинноволосым, дождь – стройным, а гром – бородатым. Сидоров проснулся в холодном поту. Вдоволь повоевав с простынями и подушкой, он задремал, но тут под окном завопил кот:
     - Си-оуа- ровув-яу! – надрывался он, пока сосед не запустил в него чем-то, что попалось под руку.
    Наконец, Сидоров снова погрузился в тревожную дрему, и тут же увидел кошмар, в котором за ним гонялись громадные пластиковые бутылки в кепочках с пупочками и в мини-юбках. Виртуальный Сидоров несся быстрее ветра и иногда даже взлетал, но бутылки не отставали, надсадно вопя:
     - Лови его! Какой типаж! ТИПАЖ! ТИПАЖ!
     - Ти-пи-си-до-о-о-о-о_в! - ни с того ни с сего взбесился будильник.
     Оказалось, что и с того и с сего.  Ночь кончилась,  и пора было собираться в школу.   
     Умывшись, Сидоров лениво ковырял вилкой яичницу, которая не желала отправиться по назначению.
     - Что с тобой, Сидоров? – озаботился дед. – Пересолена что ли?
     - Да нет, дед, -  вздохнул Сидоров. - Просто очень трудно быть знаменитым.

     …Сидоров до того уверовал в собственную  значимость, что решился на еще недавно невозможный поступок: пригласил в кино первую красавицу школы,  Иванову. Иванова тут же согласилась. Изумленный  Сидоров часа три прикидывал, сколько денег нужно раздобыть, чтобы не ударить в грязь лицом и, главное, где их взять. Так и не решив ни одного из  двух жизненно важных вопросов, он разложил на столе учебники и попытался сосредоточиться. И тут у входной двери задребезжал звонок. Сидоров, не снявший с лица выражение озабоченности, открыл дверь. Озабоченность трансформировалась в изумление - на пороге стояло волшебное создание, с которым не выдерживала сравнения даже Иванова, то самое, что назвало его вчера «типажом». Создание  ослепительно улыбнулось и достало из изящной сумочки какую-то бумажку и шариковую ручку.
    - Распишись вот здесь – ткнула она пальцем в бумажку.
    Сидоров решил, что  из сотен автографов, которые он успел раздать, этот самый приятный. Видение сунуло бумажку обратно в сумочку, извлекло оттуда конверт, протянуло Сидорову, промурлыкало непонятное слово «гонорар» и, одарив Сидорова воздушным поцелуем, исчезло.
    В конверте лежала божественная сиреневая бумажка достоинством в пятьсот рублей.

     …Сидоров пришел на место свидания за полтора часа до назначенного срока. Нужно было в деталях обдумать, куда пойти и как потратить деньги. Жизнь была прекрасной, и даже громадная ворона, сидевшая на ветке напротив скамейки, на которой расположился Сидоров, казалась симпатягой.
     Он вынул из кармана пятисотрублевку, положил на колено и любовно поглаживая, принялся думать.
     План предстоящего свидания почти созрел, когда ворона спланировала прямо на коленку Сидорова, выхватила из-под пальцев сиреневое сокровище и сделав разворот, вернулась на насиженное место. Злорадно покосившись  на разинувшего рот Сидорова, она прижала купюру когтистой лапой к ветке, принялась методично отрывать от нее тонкие полоски и пускать по ветру. Крохотные радужные серпантининки, планируя, пускались в автономное плавание. Последняя, то взмывая вверх, то спускаясь ниже, на секунду замерла прямо над головой материализовавшейся в пространстве Ивановой.
На ней были новенькие джинсы с продуманными прорехами, белый топик и  фирменные кроссовки. Завершали это великолепие стильная прическа и макияж, исполненный двумя подружками.
     Сидоров, еще не оценивший толком последствия подлой атаки вороны, ничего этого не видел, взирая сквозь Иванову, а к лицу его приклеилась идиотская улыбка. Иванова же решила, что Сидоров впал в ступор, очарованный ее прикидом. Изящным жестом она водрузила руку на руку Сидорова так, что он вынужден был согнуть свою  в локте, и в таком невозможном  виде следовать туда, куда повела его спутница.

    …Опомнился он только перед зарешеченным билетным окошечком кинотеатра, в котором третий день крутили знаменитый блокбастер. Отчаянно зажав в руке  единственную пятирублевую монету, оказавшуюся  в кармане чисто случайно, он склонился к окошку и закрыл глаза.
    - Сидоров!!!- завизжало окошко так неожиданно, что Сидоров вспотел.
    А из-за окошка, рискуя продавиться по частям сквозь охраняющую ее решетку, на него взирала средних лет женщина, бывшая когда-то не менее привлекательной, чем Иванова.
    Перестав через пару минут визжать, она протянула Сидорову два билета на лучшие места.  Потом Иванова повлекла его, само собой, в буфет. Тут визг повторился, и приободрившийся Сидоров принял в дар от буфетчицы двухлитровую бутылку лимонада, того самого, который сделал его знаменитым. Следом в процесс дарения включились будущие зрители. Сидорову совали пакетики с картошкой и мармеладом, конфеты и попкорн, рожкИ с мороженым, дополнительные бутылки со сладкими жидкостями, бутерброды, баранки, сухари и т.д.
    Самым оригинальным оказался один толстенький господин. Сияя счастьем, он воткнул в кучу подарков, с трудом удерживаемых Сидоровым в сомкнутых кольцом руках,пропитанный маслом газетный сверток, радостно вопя при этом:
     - Пирожки! Домашние! Пальчики оближешь! Супруга расстаралась!

     …Сидоров не видел, что происходит на экране, занятый своей непосильной ношей. Дары шуршали, скрипели, пищали, стремясь вырваться на свободу. Первой освободилась бутылка с пепси, крышку сорвало и пенный поток устремился под ноги рядом сидящих, потом лопнул пакетик с драже, радостно раскатившимися в разные стороны, следом просыпался дождик из чипсов. И тут не выдержала промасленная газета с домашненьким. Сначала один, а потом остальные шедевры кулинарного искусства выползли на брючину Сидорова, украшая ее пока невидимой масляной дорогой. Подготовив траекторию, беглецы один за другим съезжали вниз и смачно шлепаться на пол. Желая хоть как-то приостановить этот исход, Сидоров сменил  положение ноги, один из беглецов угодил под каблук, который в следующую секунду раздавил его. Аппетитный дух густой волной накрыл соседние ряды, сидящий впереди очень крупный мужчина, вскочив, заорал:
     - Я не посмотрю, что ты Сидоров!
     Он вытащил беспомощную знаменитость в проход и, держа за шиворот, поволок к выходу. Сидоров молча упирался, усыпая скорбный путь щедрыми дарами, но силы были явно неравны. Возвратиться в зал Сидоров не решился и до окончания сеанса топтался  у кинотеатра. Наконец толпа, обсуждая компьютерные эффекты фильма, начала выливаться наружу.  Иванова тоже появилась, хотя в глубине души Сидоров надеялся на чудо.
     Она остановилась и просканировала Сидорова отрепетированным на всякий случай взглядом.  Начинав с носков перепачканных в сладостях ботинок, остановилась на громадной жирной отметине на штанах, скривила губы в презрительной усмешке. Когда их глаза встретились, Сидоров почувствовал себя пылинкой в необозримых просторах космоса. Иванова круто развернулась и растворилась в перспективе бульвара.

     … Сидоров лежал на диване носом к спинке и изучал приметы времени на ее поверхности. Было так тихо, что можно было услышать, как из крана на кухне капает вода. И тут в комнату на цыпочках вошел дед, покосился  на Сидорова и включил телевизор.
     - Вот, двадцатый раз крутят, - непривычно-тихим голосом прокомментировал он свои действия:
     Еще не обернувшись, Сидоров услышав знакомый  каскад бодрых аккордов и победную барабанную дробь, резко повернулся на другой бок - еще не все потеряно, увидит и поймет, кого потеряла!
     Надежда умерла в следующую секунду. На экране красовался Петров, театрально пожирающий  шоколадные батончики. Потом появилась все та же серьезная женщина, изображение Петрова трансформировалось, вращалось и удалялось в угол, а женщина  говорила теперь о вреде непомерного поедания шоколада.
     - Sic transit Gloria mundi!(1)  – изрек дед, раздобыв в чулане своих познаний очередную мудрость.
                (1) Так проходит земная слава

     …Позор нужно было пережить до конца, и Сидоров, собрав в кулак остатки воли, обреченно зашагал к школе, где толпа уже подбрасывала к небесам очередную знаменитость. Но предательская влага все-таки подобралась к глазам, окружающее размылось, окрасившись  в радужные тона. От толпы отделился чей-то силуэт и начал приближаться к Сидорову. Сидоров с трудом  сморгнул скупую мужскую слезу и увидел перед собой… Иванову.
     - Классный фильм вчера был! Хочешь, расскажу, чем кончился? – промурлыкала она, непривычно потупив взор.
     Ничего не понимающий Сидоров стоял столбом, а Иванова коснулась его руки, тонкие пальчики скользнули в его ладонь, он осторожно сжал их, и они пошли прочь, забыв и про толпу, и про уроки, и про скоротечную славу…
     Ветви деревьев склонялись к ним, солнце засветило ярче, прохожие улыбались и где-то в вышине зазвучали фанфары.