В западне заповедника. Гл. 26

Глава двадцать шестая

В  ЗАПАДНЕ  ЗАПОВЕДНИКА

    Это по инициативе Виктора мы решили организовать совместную, на двух машинах, поездку в Авашский заповедник. Дорогу туда, согласно сообщению прессы, вроде бы подремонтировали; какие-то трудные, непроходимые, особенно после дождей, участки засыпали гравием.
    Мы договорились встретиться в Дэбре-Зэйте: сначала пообедать всем вместе, а затем уже отправиться дальше, до Аваш-Стейшн, что в 225 км от Аддис-Абебы, на пересечении автотрассы и железной дороги, идущих на восток до Дыре-Дауа.
    Приехав в гостиницу Дэбре-Зэйта в условленное время, мы с Ириной уселись на веранде бара и, любуясь видом на озеро Бишофту, стали ждать Мытаревых. Прошло полчаса, потом ещё столько же, а их всё нет и нет. Мы наскоро поланчевали и уж собрались было отправиться в путешествие одни, как вдруг увидели Виктора, спешащего к нашему столику. Вид у него был озабоченный.
    - А где Лера?
    - Она в машине, - ответил он с досадой и уставился на Ирину.
    - Я пойду к ней, - сказала она, поднимаясь из-за стола. - И вы не задерживайтесь.
    Виктор занял её место и заговорил уже совсем раздражённо:
    - Представляешь, что вчера выкинула моя?!. Мы поцапались. Она вскочила и выбежала из дому. Было уже за полночь. Жду её, жду… Пошёл искать… Ведь опасно! А она бродит одна по тёмным улицам… Нашёл её в соседнем переулке… Представляешь, какая ночка была у меня!..
    - Да-а-а! – посочувствовал я. – И всё-таки едем или нет?..
    Через час, не более, уже за Назаретом, как только кончился асфальт, Виктор обогнал нас и остановился впереди на обочине. Я подрулил и приоткрыл дверцу. Он подошёл и, наклонившись ко мне, перво-наперво выругался, а потом уже громко провозгласил:
    - Мы дальше не едем. Лерка забастовала.
    Тут и я не сдержался:
    - Ну и стерва же она у тебя! Как ты до сих пор терпишь все её фокусы?! Я бы давно…
    Он сразу догадался, что я имел в виду, и не дал мне договорить:
    - Да пошёл ты!.. Вот и гони свою собственную! Что ты меня всё время советами кормишь? Умник нашёлся! Иди ты!..
    Он резко прихлопнул мою дверцу, а я резко газанул и, пылью обдав его, рванул вперёд.
    Ирина  всё  слышала. Некоторое  расстояние мы  проехали, не проронив ни слова. В мою душу вкралось сомнение: может, Виктор прав, что так отбрил меня? О своей жене он мог говорить что угодно, но не я. Разве мне было позволительно так бесцеремонно вмешиваться в их семейные отношения?..
    Ирина будто уловила мои мысли. Нарушив молчание, она сказала:
    - Ты совершил ошибку. Не надо было выражать своё мнение о Лере, даже если она тысячу раз не права. И в советах твоих, разрушительных, никто не нуждался. «Я бы, я бы…»

    В гостинице Дэбре-Зэйта нам порекомендовали ехать из Назарета до Аваш-Стейшн по старой дороге: она идёт почти вдоль реки и потому более живописна. Мы так и сделали. Оказалось, что насчёт красот окружающего пейзажа можно было поспорить, ибо наша колея шла через засушливую саванну с чересчур скудной растительностью.  Наверное, если бы не близость реки Аваш, эта жаркая местность давно превратилась бы в очередную Сахару.
    Вскоре дорога пошла на подъём; мы вступали  в область, которая на языке геологов значится как лавовое плато. В пейзаж полупустынной равнины вписались холмы и даже горы с кратерами. Земля здесь погрубела, стала морщинистой. Её плодородному покрову всегда не хватало влаги!..
    В результате многолетних (с 1951 г.) мелиоративных работ и строительства плотины на реке Аваш обширные пространства речной долины превратились в  водохранилище и плантации сахарного тростника - сырья для  заводов в Уонджо, Аддис-Абебе и Мэтэхаре. Однако защитники первозданной природы уже забили тревогу через СМИ, мол, развитие плантационного земледелия уничтожает зону акаций по берегам реки и перекрывает диким животным подступы к воде.
   
    Начинаясь на западных (относительно Аддис-Абебы) высотах, Аваш описывает выпуклую к югу дугу, в середине которой - «озеро» Кока (водохранилище Бахре-Джелила). Восточный конец этой корявой дуги заканчивается в районе Аваш-Стейшн.
    Далее река продолжает свой бег на север по дну рифта до Тэндахо, уже известного нам селения на восточной окраине данакильской депрессии, а затем резко сворачивает на юго-восток.
   Пройдя через пески, озёра и болота, Аваш впадает наконец в солёное озеро Аббе, что на границе с государством Джибути. Таков 1200-километровый путь  реки,  на  берегах  которой  мы  сделали  пару  остановок, чтобы  передохнуть… А также - пофотографировать  бегемотов  и  крокодилов, глазеющих из воды, или же просто полюбоваться её течением, «вскипающим» в водопадах или при встрече с порогами.
    Время летело. Хотелось скорее, до наступления сумерек, добраться до цивилизованной стоянки.

     Когда мы выехали на главную дорогу где-то в районе Мэтэхары, уже смеркалось. Усталые и взмыленные от жары, мы, свернув с тракта, подъехали к какому-то веточному строению, едва различимому в темноте среди высокой травы, зарослей кустарника и низкорослых деревьев. Ночная тишина усиливала в ушах «эхо» от смолкнувшего мотора, «гул» которого всё ещё звучал в голове и сливался с реальным звоном и кваканьем, доносившимся со стороны реки.
    Мы посчитали, что все обитатели прибрежного жилища давно спят и потому решили никого не беспокоить и провести ночь под крышей собственного автомобиля. Ирина улеглась на раскладных сидениях, а я, усевшись на раскладном походном стульчике возле открытой дверцы Ренушки, открыл бутылочку сухого… И, почему-то вспомнив английскую поговорку «Good wine needs no bush», что  соответствует русской пословице: «Хороший товар сам себя хвалит», стал переводить её – буквально: «Доброму вину не нужен буш… кустарник… пушистый хвост… оперенье…» Ей-ей!.. Я был уверен, я это чувствовал: вино плюс табачный дымок поможет  мне скоротать ночь, не реагируя ни на атаки комаров, ни на духоту, слишком влажную и тёплую.
    Ночлежничал я, сидя в хмельной дрёме; часто вздрагивал от подозрительных шорохов. Утром, когда солнышко пробилось сквозь листву и осветило место нашей стоянки, мы страшно удивились: соседняя хижина, всё время таившая молчание, оказалась просто-напросто заброшенным шалашом, утопшим в зарослях. И ни одной живой души! Если, конечно, не считать щебечущих над головой пташек.
    Река, шириной не более 20 м, текла в углубленном русле. Но были в камышах пологие проходы – по ним ходили в ночь кормиться бегемоты…   
    Неожиданно, напролом через кусты, мимо нашего автоубежища, пронеслась по направлению к реке какая-то темно-серая туша. Это был дикий кабан, мучимый, как я, жаждой…
    Пора мотать отсюда, - решил я. – И как можно скорее!.. Ещё раз оглядевшись по сторонам и оценив обстановку, я понял, что вчера в темноте мы – явно сгоряча! – свернули на вытоптанную зверьём «просеку», ведущую к водопою.
    Выбравшись на дорогу, мы уже не помышляли искать ни Аваш-Стейшн, ни лагерь «Карайю Лодж» с его трейлерами, оборудованными под гостиничное жильё в центре Авашского национального парка. Свою вылазку в заповедную природу мы решили завершить поездкой в пальмовый лес к горячим минеральным родникам. Об этом райском оазисе под названием «Филвоха» («Горячая вода») мы были наслышаны давно. К счастью, дорога туда была хорошо известна догнавшему нас эфиопу, водителю грузовичка, вёзшего из Назарета провизию для туристов заповедника. Сопровождавший его полицейский удивился, узнав, что мы с Ириной путешествуем одни да ещё безоружные. (Конечно, я не сказал, что у меня есть «беретта»).
    Следовать за грузовиком, а значит, дышать пылью, мы не стали. К тому же, не было нужды торопиться:  впереди целый день. Еды и воды запасено вдоволь.
    Однако цивилизованной стоянкой, чтоб комфортно позавтракать, мы всё же воспользовались. Километров десять нам предстояло проехать по главной трассе до первого поворота влево, потом ещё с пятьдесят по едва заметной колее, проложенной сквозь густые заросли жёлтой слоновой травы высотой в 2 – 3 метра.
    На территории парка  (800 км;) – богатая фауна.    Несмотря на чрезмерную сухость саванны, здесь можно встретить разновидное множество антилоп – газелей, куду, ориксов, карликовых дикдик. У одних рога похожи на лиру, у других – почти оленьи, у третьих – словно шпаги (такие украшали головы древнеегипетских богов), у четвёртых – рожки, еле заметные между длинными ушами. Окрас этих выносливых животных преимущественно рыжий, желто-коричневый. У многих грудь, живот, ноги белого цвета. Некоторых украшает бурая полоса вдоль боков.
    Антилопы пасутся кто бесчисленными стадами, кто маленькими  группами. Самые подвижные из них – газели. Их грациозные прыжки (до 5 метров в длину) напоминают полёт. Скорость бега достигает 50 км/ч, особенно, когда их преследуют леопарды, гиены или орлы. У антилоп, кабанов, зебр много врагов. Но опаснее всех - человек.
    
Необозримая саванна...
Там, где горячий льёт ручей,
Блеск чёрных глаз и кожи Фавна
Средь стада зебу-горбачей.
Под кружевную тень акаций
От зноя прячется жираф.
И синь озер-галлюцинаций
Над желтизной слоновых трав.

Вот по соломенному взморью
За караваном антилоп
По зыби, окроплённой кровью,
Промчался конный эфиоп.
Нет стрел и копий — это в прошлом.
Теперь — ружьё и автомат.
И в прошлом, и сейчас — дотошно
Глаза степей на нас глядят.

Красавице желтоволосой,
Тебе, саванна, этот стих!
Ты помнишь: прыгнув под колёса,
Упала замертво дикдик?..
Убийство! — ночью при дороге...
Под светом фар и в свете дня
Ты думаешь о добром Боге,
Людей с оружием кляня.

    Я слышал, что номады галласского племени карайю (некоторые исследователи считают, что карайю – выходцы из Данакиля), кочующие по заповеднику и соседним районам, не менее агрессивны и коварны, чем данакильцы. Среди галласов,  второй  по  численности народности Эфиопии, всё ещё не мало тех, кто кочует и хранит традиции своих воинственных предков, вышедших из долин рек Джубба и Веби-Шебели и заселивших в 16 – 17 вв. обширную территорию страны, вплоть до границ с данакильской пустыней.
    (Общегосударственная перепись населения в Эфиопии не проводилась. По оценочным данным министерства информации на 1968 г., в стране проживает  ок. 23 млн. чел. Из них  11 – 12 млн. – амхарцы, и не менее 5 млн. – галласы).

Галласская песня

Кровью заката
Свежая рана.
Нанесена она
Вражьей рукой.
След преступления
Прячут растения.
Всё зарастает
Слоновой травой!
Знает саванна
Будет расплата
Меткой стрелой
За подлый разбой.
Яд наконечника
Немота вечная,
Там, под землёй…
Всё зарастает
Слоновой травой!
Всё зарастает
Слоновой травой,
Сочной, как плечи,
Смуглые плечи
Той молодой,
Что осталась вдовой…
Всё зарастает
Слоновой травой!
   
    Самоназвание галласских племён – оромо. Существует легенда: небезызвестный харэрский завоеватель Ахмед Грань, убедившись, что оромо с трудом принимают  его веру, произнёс в сердцах: «Аллах!». Сие недовольное восклицание прозвучало как «Галла!». Отсюда и произошло их название.    
    Галласы легко поддавались и поддаются ассимиляции и смешению с оседлым амхарским населением, которое, однако, относится к ним несколько свысока. Именно от амхарцев, из числа моих знакомых, я узнал о варварском обычае, якобы, до сих пор существующем среди некоторых галласов: мужчина, женившись, не сможет стать полноправным мужем, если после свадьбы не преподнесёт своей молодой жене в качестве дара… чужой уд, отрезанный у первого встречного незнакомца.

    Выскочив из травяного коридора, мы Т-образно упёрлись в дорогу, правильней сказать – тропу, более или менее широкую, но уже совсем непригодную для езды: камни, ямы и прочие неприятности бездорожья. Влево она тянулась вдоль обрывистого склона невысокой гряды и вела в жёлтую степь с редкими узколистными деревьями. Вправо – к ярко зеленеющему на солнце лесному массиву. Это и был оазис Филвоха, - почти рядом. Мы подкатили к самой-самой «границе», где открытая полупустынная местность вдруг превращалась в густой тропический лес. Какой резкий контраст!
    Оставив машину на пригорке, мы спустились в неглубокую ложбину. Там серебрилось озерце, над  которым свешивались пальмовые ветви в лиановых переплетениях. Вот где сниматься Тарзану и его подруге!
   
    Пруд оказался заводью часто петляющей речки. Её берега так бурно заросли, что образовалась единая чаща, почти что непроходимая, занявшая солидное пространство среди голой равнины.
    Странно, что этот тенистый и сравнительно прохладный уголок был безлюден. И нас сразу же потянуло к воде: здесь можно было порезвиться  в  чём  мать  родила!    Вода была тёплой, но родниковой, о чём свидетельствовали подводные гейзеры, бурлившие поодаль.
    Я наслаждался природной ванной, причём минеральной, как вдруг Ирина, уже будучи на берегу, тревожно крикнула: «Скорей! Мы не одни!».
    Отодвинув маячившую перед глазами ветку фикуса, я увидел двух туземцев, вооружённых ножами. Они сидели на корточках в шагах двадцати и молча следили за нами.
    Обернувшись полотенцем, поспешно переданным мне в руки, я спокойно пошёл по направлению к стоянке нашего авто, стараясь показать всем своим видом, что вовсе не смущён и тем более не испуган появлением незваных гостей. Ирина уже сидела в машине.
    Я включил зажигание, хотел было сразу набрать скорость, но… тут же затормозил: поперёк дороги лежало толстое кряжистое бревно, объехать которое было невозможно, так как на обочинах справа и слева торчали, словно зубы дракона, острые каменные глыбы, величиной с полколеса.
    Выскочив из кабины («юбка» из полотенца осталась на сидении), я ухватился за конец бревна и мигом – откуда силы взялись?! – отбросил его в сторону. Путь свободен!.. Наверно, злоумышленники, увидев голого ференджа, остолбенели, а затем и улетучились вместе с  клубами пыли, взлетавшими из-под задних колёс нашей верной Ренушки. Но, увы, радоваться было рано…
    Неожиданно с левой стороны из придорожных кустов вылезло стадо коров. Животные загородили дорогу и, прижимая нас к скале, двинулись навстречу, угрожающе поводя рогами. «Гуди! Гуди!» – приказала Ирина. И действительно, сигналя что есть мочи, мы, хотя и медленно, но пробивались сквозь плотное стадо, которое, как ни удивительно, послушно расступалось и даже ни разу не задело кузов. И тут раздались выстрелы!.. Наперерез нам продирались через колючки трое, один из них - с винтовкой. Странные пастухи!
    - Держи! – сказал я, передавая Ирине пистолет. – Стреляй, если что. Не забудь снять с предохранителя.
    Я вцепился в руль и прибавил ходу. Преодолев рогатую преграду, мы помчались по разбитому грунту, подскакивая на ухабах, оставляя за собой, словно дымовую завесу, облака красновато-бурой пыли. «Только бы колёса выдержали! Только бы не спустили!» - умолял я, не зная кого. Ирина, сжимая в руке пистолет, молилась, кажется, по-настоящему. Через пару минут она спросила:
    - А правильно ли мы едем?
    - Не знаю, - ответил я, не сбавляя скорости. – Если это – дорога, то куда-нибудь приведёт.
    И она действительно привела, минут через 30, -  к деревушке с оригинальной планировкой.
    Ближайший от нашей колеи тукуль возглавлял вереницу таких же хижин, выстроившихся вдоль правой стороны  дороги, которая ответвлялась под прямым углом от нашей и в свою очередь шла параллельно скальной ступени высотой до 50 м, образовавшейся в результате взброса (поднятия пласта земной коры). Справа от шеренги тукулей тянулась река, которую мы не сразу заметили, так как она скрывалась за стеной из камыша и высокой травы.
    Деревня казалась вымершей. Это, наверно, солнцепёк заставил её обитателей вместе со всей живностью попрятаться под соломенные крыши. А я стоял на распутье, гадая, как выбраться нам  на столбовую. Спросить было не у кого…
    Но вот появился полуголый мальчишка, на нём висела лишь рваная серенькая распашонка. Я спросил его по-амхарски: «Тыллик мэнгед ет но?» - «Где большая дорога?». Он не понял меня, но зато проявил сообразительность: побежал за подмогой.
    Я удивился, увидев старика, довольно опрятного для такого захолустья (во всяком случае, не в рванье). И был окончательно сражён, услышав в ответ на свой вопрос итальянскую речь. Не сразу дошло до меня, что предо мной не эфиоп, а европеец, ставший таким темнолицым, явно, под многолетним воздействием африканского солнца.
    Так и есть!.. И хотя старик оказался отнюдь не словоохотливым, я выяснил, что он – из тех бывших оккупантов, кто после 1941 года не пожелал возвращаться на родину, а предпочёл обзавестись семьёй и детьми в стране-победительнице. Обычно итальянцы, избравшие подобный путь, устраивались в городах. Почему этот, теперь уже бывший ферендж, решил осесть в столь далёком от цивилизации,  буквально заповедном, крае? – для меня осталось загадкой… Кстати, а кто этот бесштанный мальчишка, что всё время стоял рядом и улыбался?.. Может, его сын?..

    На обратном пути в Аддис-Абебу произошёл инцидент, который невозможно забыть. Под колёса Ренушки попало одно из самых симпатичных и безобидных существ на свете – дикдик. Эта карликовая, ну, может, чуть больше зайца, антилопа перебегала дорогу. Разве заметишь такую малюсенькую! И цветом она сливалась с окружающей жёлто-бурой степью…
    Я выскочил из машины и нашёл дикдик в выемке обочины. Она лежала на боку, вытянув свои тоненькие ножки. Проверил: мертва! На душе стало очень скверно. Я растерялся: что делать? И решил взять её с собой. Не оставлять же вот так на растерзание шакала или гиены…
    Мы возвращались по основной, подремонтированной,  трассе. Она показалась мне не намного лучше старой дороги. Особенно неприятны участки, посыпанные свежим, ещё не успевшим утрамбоваться, галечником.
    На подступах к селению Веленчити я вспомнил, что там должен быть полицейский пост, вылавливающий браконьеров. На территории заповедника охота запрещена. А у меня в багажнике убитое животное, имя которого занесено в Красную книгу!..
    Но страхи мои оказались напрасными. Нас никто не останавливал, и мы к вечеру благополучно добрались до дому. Мой печальный «трофей» достался Абабуле и Мохаммеду… на съедение.

    P. S. Через день после вышеописанного «сафари» мы с Ириной, возвращаясь из Балча-госпиталя, заглянули к Кузиным. У Веры в гостях оказались Виктор,  его зам по части «работы» (вербовочной) с посетителями Выставки и недавно прибывшая из Москвы молодая врачиха. Все – навеселе. Не знаю, какие были планы у этой компании, но нас явно не ждали. Виктор, как «самый главный» (Вера уже, кажется, работала у него библиотекарем), взял инициативу в свои руки и повёл себя столь агрессивно, что мы тотчас покинули дом Кузиных; получилось, что навсегда. И «неформальная встреча» с моим, ещё недавно, приятелем тоже стала последней. С той поры я контактировал с Мытаревым лишь в сугубо официальной обстановке посольских мероприятий.
    Возможно, ещё оставались какие-то мосты или мостики, но ни у кого из нас двоих, стоявших на противоположных берегах, уже не возникало желания воспользоваться ими; они висели невостребованными… подобно канатной переправе над  Авашем.

(Продолжение – «Хорошо!» - сказал император по-русски». Гл.27)