Корона судьбы. Ч. 8. Логово льва

  Не терял времени даром  и глава ромейского сената. Конечно, он не собирался пока раскрывать свои карты. Продолжение гениального плана, которое появилось  у  вдохновленного известием о судьбоносном знамении  Октавиана после общения с Фокой, заключалось в том, что после  внезапной трагической смерти Маврелиана в страшный момент  затмения солнца единственным избавителем ромейской империи от  неминуемой гибели  станет благородный Октавиан Ниссий…
  Чтобы постепенно  готовить к своей новой роли  правящую верхушку Кесариополя,  глава сената и собрал в приморской таверне «У Дионисия»  сегодняшнее собрание. Весь свой незаурядный талант превосходный оратор Ниссий  бросил на описание тревожного  положения, в котором по вине  императора Маврелиана оказалась великая империя.
  При этом дипломатичный  глава сената , не сказав ничего лишнего, сумел пообещать каждому из присутствующих  быстрое и выгодное  решение давно наболевших проблем. Потом в таверне появился незваный  глава императорской стражи, и события приняли совсем другой оборот. Правда, было  в этом и свое преимущество, как ехидно отметил дальновидный  Ниссий : теперь оскорбленному  Ираклию определенно не до Фоки, и , может быть, раздосадованный полководец прекратит, наконец, эту глупую дружбу с нахальным  выскочкой Марком …
  Забыв на время  о злобных интригах и кознях,  бесконечно плетущихся за его спиной в гудящем, как  растревоженный осиный улей,  Кесариополе, божественный  император Маврелиан мирно предавался  послеобеденному отдыху в своей любимой мозаичной комнате. Стены огромного светлого помещения с расположенным в центре  квадратным  бассейном  украшали яркие фрески  мастера с Критиса, изображавшие игры с быком. Небрежно растянувшийся на широком, покрытом огромной  львиной шкурой, серебряном  ложе, рыжеволосый атлет мог бы и сам послужить отличной моделью для героической  фрески.   
  Маврелиану исполнилось сорок пять, но  высокий, отлично сложенный,  обладающий превосходным  здоровьем  император легко мог сойти  за тридцатилетнего. Аскетом Маврелиан  не был, но придерживался строгой умеренности в еде и питье и любил при случае  помахать тяжелым мечом , пострелять из пращи и прокатиться на колеснице,  охотно демонстрируя  недюжинную  физическую  силу и отличную выучку. На дворцовых приемах ромейский император блистал  царственной  осанкой, белоснежной одеждой из тонкого льна с пурпурной каймой и  мужественной  красотой бледного голубоглазого лица, о чем с восторгом рассказывали в своих донесениях  многочисленные иноземные гости.
  К сожалению, император Маврелиан не мог похвастать большой родней : казалось,  тайное  проклятие неумолимо  преследует всех его родственников. Родители умерли от эпидемии оспы, когда ему едва исполнилось девять, и воспитывал Маврелиана и его младшую сестру Юнию единственный  выживший из рода Константов  –  их дядя по отцу Савл. Старший брат Маврелиана , семнадцатилетний Юстасавл , от опеки  дяди отказался, заявив свои права на родительское наследство. В год совершеннолетия Маврелиана  дряхлый опекун скончался , признав шестнадцатилетнего  племянника  единственным наследником и оставив юноше огромное состояние. К этому времени  двадцатичетырехлетний Юстасавл уже  успел промотать все отцовские деньги  и возбудить всеобщее  негодование в Кесариополе  разнузданным развратом и беспробудным пьянством. Особенно возмущали горожан  бесстыдные «пиры двенадцати богов», на которых друзья Юстасавла с блудницами нагие возлежали вокруг золотого стола  на серебряных  ложах ,  кощунственно изображая языческих богов и похотливо предаваясь всем возможным видам порока, а сам  увенчанный лавровым венком Юстасавл  представлял Аполлона Сияющего. В конце концов, спасаясь от растущего общественного негодования и непомерных долгов , Юстасавл потихоньку удрал из Кесариополя, прихватив с собой неизменную спутницу бесстыдных игрищ зеленоглазую  танцовщицу Фофану. Младшая сестра Маврелиана, тихая  Юния,  сразу после совершеннолетия  вышла замуж за человека знатного и богатого, ромейского наместника в  приграничной провинции, и отправилась с ним на   далекий остров  Родосса.   
  Пусть , в  отличие от непутевого старшего  брата,  Маврелиан всегда жил достойно и скромно, на него все равно легла черная  тень Юстасавла - неудержимого мота,  бесстыдного  развратника и сумасшедшего пьяницы. Не спасло положения даже то, что Маврелиан потратил почти половину полученного от дяди наследства на уплату  наиболее  позорных долгов Юстасавла и дал достойное приданое Юнии. Из – за скандальной славы  сбежавшего брата  единственного наследника знатного рода Константов  долго не хотели принимать в сенат – никто не осмеливался выступить за него  поручителем. Болезненно переживая этот позор ,   Маврелиан  стал в денежных делах подчеркнуто бережлив, что со временем переросло  в откровенную   и неудержимую скупость. Но до этого было еще далеко,  а пока  для не привыкшего ни в чем себе отказывать   изнеженного императорского двора   похвальная сдержанность строгого юноши казалась скорее достоинством. На Маврелиана обратил благосклонное  внимание сам император Титус,  ввиду тяжелой болезни и преклонного возраста давно не склонный к излишествам . После личного представления   двадцатилетнего Маврелиана ромейскому сенату божественным императором  Титусом  началось его неудержимое восхождение к вершинам   власти – Маврелиан  показал себя   дальновидным  и осмотрительным  советчиком  в  делах государства  и отважным и хладнокровным  военачальником в армии.
  Женился Маврелиан по горячей  взаимной любви  почти в тридцать. Его супруга  Юстина,   двадцатилетняя дочь сенатора Никандра Авла, скончалась через два года после свадьбы, так и не сумев  оправиться после тяжелых родов. Маврелиан искренне оплакал обожаемую жену и долгое время был безутешен, перенеся,  в конце концов,  всю любовь на крошку Яну, которая унаследовала от матери точеную хрупкость и нежность облика. Горе Маврелиана  усугубилось тем, что  через четыре года после смерти Юстины  он получил еще один жестокий удар – корабль, на котором вместе с мужем и детьми возвращалась с Родоссы  в Кесариополь его сестра Юния , потерпел крушение время  шторма в Медейском море . Из всей семьи выжил только трехлетний Лавр – крепко  вцепившегося в деревянную доску  мальчишку сумел дотащить до берега чудом спасшийся моряк с затонувшего корабля. Осиротевшего племянника сраженный горем  Маврелиан  забрал к себе и стал воспитывать вместе с  пятилетней дочерью. Несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте, дети  были похожи, как близнецы  - при дворе шушукались, что император любит  унаследовавшего от матери стройность  и  тонкие черты Константов  золотоволосого  Лавра ничуть не меньше, чем любил бы родного  сына. 
  Бездетный император Титус долго присматривался к Маврелиану , завоевавшему его   доверие своей рассудительностью, добродетельным нравом и честностью, и во время очередного приступа  тяжелой лихорадки назначил тридцатидвухлетнего сенатора своим соправителем.  Так продолжалось почти шесть лет - изнурительная  болезнь все больше отрывала страдающего  Титуса от государственных дел, и к моменту   смерти шестидесятидвухлетнего императора тридцативосьмилетний Маврелиан давно являлся единовластным правителем великой ромейской  империи. Официальное провозглашение соправителя скончавшегося Титуса Ливия,  Маврелиана Константа,  божественным императором  никого в Ромее  не удивило и лишь  узаконило общеизвестные факты…
  Единственное, что огорчало ромейцев  - вступать в повторный брак и обзаводиться наследником  император явно не собирался. Конечно, у красивого и здорового мужчины в расцвете сил были женщины, но ни одна из них не приобрела такого влияния, чтобы об этом серьезно говорили во дворце. К тому же достаточно было одного неодобрительного взгляда  капризницы Яны, чтобы навсегда отдалить очередную любовницу от императора.  Похоже,  божественный император Маврелиан был  однолюб, как и наемник Марк Фотий…            
  Сейчас два таких схожих по темпераменту мужчины встретились в мозаичной комнате, чтобы поговорить о вещах, с любовью не имеющих ничего общего. Торопливо бегущего к императорскому дворцу запыхавшегося  Марка  у входа встретил личный слуга императора Фабий,  с упреком сказав : « Ты опоздал», так что в мозаичную комнату взъерошенный  Фотий ворвался, даже не поклонившись. Император Маврелиан обычно требовал строгого соблюдения придворного этикета от своих подданных, но сегодня  отнес  и  получасовое опоздание, и явную невежливость  главы императорской стражи  на счет  внезапно возникших непредвиденных осложнений, и теперь с тревогой ожидал  его доклада . Едва отдышавшись, Фотий вкратце изложил нетерпеливо слушавшему его императору разговор, произошедший в портовой таверне  « У Дионисия», особо упирая на значение религиозного указа « О чистоте веры», потом перешел к  неотложным денежным делам.
- Надо  срочно выплатить городской страже триста тысяч сестерциев, -  нахмуренный глава императорской стражи не собирался  избегать очевидных фактов. – Эти деньги придется взять из императорской казны.
- Насколько я знаю, императорской казной в Ромее распоряжается император, - слегка приподняв прямые  темные брови и деликатно  высказав, таким образом, Марку легко читаемый упрек,  невозмутимо сказал Маврелиан,  лениво вставая с широкого ложа.
- Да, пока он император - жестко парировал вконец потерявший терпение от всех событий сегодняшнего дня до синевы побледневший Марк  Фотий. - А гарантий для этого нет!            
 - Какая муха тебя укусила, Марк? –  удивленный  непривычной резкостью обычно сдержанного и почтительного  главы императорской стражи,  Маврелиан смотрел на  Фотия с насмешливым любопытством, смутно догадываясь о причине его отвратительного настроения. – Я же сказал насчет корабля…
- Стража должна получить свои деньги  раньше, чем прибудет корабль с Родоссы,  – отчеканил  Фотий, непримиримо глянув на собеседника. При этом высокие дуги его иссиня - черных бровей  отчаянно надломились, а глубоко посаженные глаза позеленели от злости, как у голодного хищника.
- Да получат они, получат,- с досадой отмахнулся от него император,  с трудом примиряясь с неизбежной потерей золота. Дело в том, что расставание   с любой  суммой денег причиняло высокородному скупцу почти физическую боль. Золото Ромеи должно лежать в казне императора –  по мнению Маврелиана, это был непреложный и обусловленный высшими силами порядок вещей.   Единственное, что могло  заставить прижимистого императора все - таки  заплатить  – осознание очевидного факта, что три миллиона, а значит , в десять раз больше благодаря сообразительности  Марка Фотия выплатит  городская казна и сенат.
  Слегка успокоившись от этой мысли, Маврелиан сказал:
 – Иди к Андронику ( это был личный казначей императора), он тебе выдаст деньги …
- Хорошо, - явно собираясь на этом разговор и закончить, Марк низко поклонился императору  и повернулся к выходу из комнаты.
- Подожди, - еще выше приподнял брови явно забавляющийся сложившейся ситуацией император. - Я тебя не отпускал… Ты ходил сегодня на море?
  У оторопевшего Марка даже дух захватило при одной мысли о том, что  о недавнем морском приключении мог узнать Маврелиан. Глядя на грозного повелителя, глава императорской стражи даже не представлял,  как могла сумасбродная  Яна решиться  сбежать из дворца – при безграничной любви к наследникам и дочь, и племянника  Маврелиан держал в строгости. Из  многочисленных кандидатов в зятья император собирался в ближайшем времени лично выбрать для обожаемой Яны наиболее достойную партию , а до этого времени она должна  вести себя безукоризненно, как подобает благовоспитанной пурпурнородной наследнице.
- Так что – ты купался? – изумленный очевидным смущением, которое вызвал у  побагровевшего Марка его вполне невинный вопрос, Маврелиан  вдруг вспомнил простую причину, по которой внезапно потревоженный  мужчина может  выглядеть таким растерянным и взъерошенным…
- Иди, я тебя не задерживаю! –   кусая губы, чтобы не рассмеяться, поспешно проговорил   развеселившийся император.
- Да, я купался, поэтому и опоздал,  - с облегчением выдохнул Марк, окончательно решив, что строгий отец знать не знает о сегодняшней выходке дочери. Может, строптивая  Яна нарочно  выбрала время для морского купания так,  чтобы быть под надежной  защитой главы императорской стражи –  пусть это предположение не слишком льстило влюбленному Марку, но убедительно все объясняло. 
- Конечно,  мужчине же нужно  расслабиться, - лукаво сказал  подобревший Маврелиан, очевидно, не веря ни одному его слову. – Тело, знаешь ли, берет свое – сколько тебе, двадцать семь?
- Да я совсем не…- запальчиво начал обиженный Марк и вдруг осекся, сообразив, как смешно это выглядит.
- В этом возрасте я познакомился со своей будущей женой, - император глубоко вздохнул, и его охватила  привычная печаль, пусть слегка приглушенная временем …
- Может, и ты с кем – нибудь сегодня там … познакомился? – он проницательно глянул на смущенно опустившего голову главу императорской стражи.
- Да, -  чистосердечно признался Марк, невольно улыбнувшись от дерзкого предположения,  что сегодняшнее приключение тоже в определенном роде можно считать  знакомством.
- Ну, хорошо, иди! – нетерпеливо махнул рукой император,  почти с сожалением отпуская   своего верного Марка к его неведомой женщине…