Анна Ивановна

                Посвящается моей бабушке и всем мамам

   Анна Ивановна в последний раз погладила ладонью конверт и осторожно опустила его в прорезь почтового ящика. Выйдя из отделения почты, медленно пошла домой.
Около булочной она остановилась передохнуть. Раньше это расстояние было делом нескольких минут…Да и куда ей спешить – дома ее никто не ждет. Свернув за угол, старушка побрела по краю тротуара, чтобы не мешать спешащим прохожим. В темном парадном преодолела несколько ступеней и,  увидев, что на двери лифта висит табличка, стала медленно подниматься по лестнице.
   Между вторым и третьим этажом, Анна Ивановна присела на мраморный подоконник под высоким величавым окном.


 Эти старые стены помнят множество человеческих судеб.
До революции,  домом владел богатый человек. И ходила легенда, будто бы перед бегством за границу, он переплавил все свое золото в один из цветков, украшавших перила парадной лестницы.
Ее Алеша, когда был мальчиком, и соседский Славик  решили найти этот клад. Анна Ивановна нащупала щербинку на металле и улыбнулась.

   Стоя перед своей дверью на пятом этаже, она долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Руки дрожали от усталости. Войдя в квартиру и чуть отдохнув, Анна Ивановна переоделась, выпила половину чашки молока и уселась в глубокое кресло, укрывшись пледом.

Проснулась в сумерках. За окном кипела жизнь – люди спешили по домам, звенели трамваи, гудели проезжающие машины. Это движение уличной жизни причудливо отражалось светящимися пятнами на высоком потолке темной комнаты. Анна Ивановна включила телевизор, посмотрела новости и какой – то фильм и стала стелить постель на диване. Она давно не ложилась спать в спальне. Окно оттуда выходило в темный колодец двора. Какой смысл лежать с открытыми глазами в темноте, по ночам ей не спалось.

   Прозвенел последний трамвай, гулко стуча колесами на стыках рельсов. Свет огней пробежал по потолку в обратную сторону. Анна Ивановна перевела взгляд на циферблат напольных часов. Два пятнадцать. К трем часам все затихнет и мир замрет. И последующие два часа тишины и оцепенения самые длинные и тягостные.

На комоде на белой узорной салфетке темнеют фотографические рамки,  и она знает наизусть каждую черточку дорогих лиц.

   Ее Алешенька, сыночка. Он только окончил военное училище. В новенькой офицерской форме. Улыбается. В восьмидесятом пришло письмо.

 « Мам и пап я был ранен, но дело идет на поправку».

 Сердце матери тогда чуть не разорвалось. Она почувствовала другое. Бросилась за билетами – лететь в Ташкент. Тогда раненных из Афганистана привозили в госпиталь ближайшей республики. Но у Степы случился инфаркт, а через неделю… Дальнейшее Анна Ивановна помнит как в тумане.

Провожать Алешеньку в последний путь пришло так много людей! Его многие любили. Открытый и надежный, всегда готовый придти на помощь.

А Степа пережил сына на два года.

По морщинистой щеке скатилась слезинка. Анна Ивановна давно уже не плакала. Слез не было – то ли от старости или иссяк их источник.

   Это Степа и она. Молодые. Только приехали в Ленинград. Муж получил направление на строительство метро, а она окончила педагогический техникум.
Степа в  белой шелковой рубашке в тонкую голубую полоску, на ней новое  крепдешиновое платье. Улыбаются. Вся жизнь перед ними.

   А здесь они приехали навестить Катеньку в пионерский лагерь. Опушка леса. Втроем сидят на траве. У Катеньки в руках домашний пирожок и яблоко. Слева – Катенька, а справа - Лешенька, тогда он еще не ходил в школу. Степа снимал и смешил их.

Губы старушки растянулись в улыбке. Ее Степа. Какой же он был добрый и веселый, заводилой и душой компании. К шестидесятилетию ему подарили вот эти часы. Так всю жизнь и проработал в метро. Давно она не была на кладбище. Вот Катенька приедет, она ее свозит.

   А это Катя с мужем и маленьким Сашенькой. Эта цветная фотография  сделана уже в Канаде. Куда они получили приглашение на работу, как молодые специалисты – химики. А потом они разошлись. Катя с маленьким сынишкой перебрались в Америку.
Вначале, Катенька часто звонила, писала, а потом все реже и реже.
Ну, конечно, ей так тяжело!
В Бостоне ей пришлось работать в ателье – переделывать одежду. Работу по специальности  она так и не нашла. Когда звонила, говорила, что все хорошо, но Анна Ивановна чувствовала, что все не так гладко. Маленький Саша почти не говорил на русском, но все понимал. А сейчас у них, в Америке, после событий 11 сентября, стало еще сложнее жить.
Сашенька учится в университете, надо много денег. Иногда от Кати приходят переводы и посылочки. Но Анна Ивановна почти не трогает эти деньги. Да и много ли ей надо! Учительской пенсии хватает – заплатить за квартиру и бутылка молока на два дня. К врачам давно не ходит. Старый организм поддерживает своими силами. Когда  уж совсем в невмоготу – выпьет валерианки, полежит.
Все катенькины деньги завернуты в белую бумагу, лежат в заветной шкатулке и  еще там два обручальных кольца и колечко с синим камушком. Вот Катенька приедет, купит себе что – нибудь на эти деньги или так заберет. Соседка Клава знает об этой шкатулке и «если что», отдаст ее Кате.

Катенька. Теперь все мысли Анны Ивановны о ней и Саше. Как им живется? Ведь своей квартиры у них нет, живут в съемной. У Катеньки был мужчина, тоже из советский, но и с ним расстались. Все обещает приехать.

Анна Ивановна тяжело вздохнула. Почему - то смолоду мы не понимаем и не миримся с родителями. Вот и у Катеньки меняется голос, когда мама высказывает волнение по – поводу ее жизни.

Мы всегда стараемся скрыть от окружающих свои невзгоды, что бы нас не считали неудачниками, неумелыми. А мамы все чувствуют и жалеют нас, а это раздражает.

После смерти своей мамы, Анна Ивановна почувствовала, что она никогда не будет чьей – то дочерью. Не найдется  человек, любящий безмерной, всепрощающей любовью. Самый близкий и родной. Ах, как не хватает маминого тепла и любви!

   К  Анне Ивановне часто заходит соседка Клава. Раз в два дня заносит бутылку молока и булку хлеба. Спасибо ей за это!
Клава живет с двумя внуками. Старший сын, последовав примеру Алеши, закончил высшее военное училище и теперь служит в Заполярье и его жена с ним, а их дети здесь, в Ленинграде с бабушкой.
Младший сын – археолог. Сейчас на раскопках под Самаркандом. Приезжал зимой, черный как эфиоп. Привез Анне Ивановне корзину сухих фруктов. После его отъезда, отдала Клаве. Ей не съесть столько! В каждом письме сыновья Клавы передают ей приветы.
Муж Клавы пил и бил ее и,  в конце концов,  растворился в просторах Советского Союза. Клава осталась одна с маленькими детьми на руках. Ей пришлось работать целыми сутками, специального образования у нее не было.

Анна Ивановна сама повела сначала старшего, а затем и младшего в первый класс своей школы. После занятий забирала их домой, вместе делали уроки. Почти все время мальчики проводили в их семье. Алеша, по существу, был их старшим братом и примером для них.
Он отлично учился, занимался спортом. А семьей так и не обзавелся, не успел.
Клава давно на пенсии, но продолжает работать.

Анна Ивановна проснулась от легкого прикосновения. Кто – то нежно дотронулся до ее лба.
Рядом стояла молодая женщина. – Мама!
В ногах – молодой Степа в  «той» светлой рубашке.
« Мам!» Анна Ивановна подняла глаза. Из – за ее головы наклонился улыбающийся Алеша.
« Сыночка!». Живой и здоровый!
Острая и сладкая боль пронзила сердце. И все ее существо залило неизведанное ранее чувство, безмерного покоя и счастья.
« Идем, дорогая…»

Клава выметала из подворотни окурки, поругивая вполголоса молодежь.
Во двор вошла почтальон.
«Здравствуй, Клава!  Анне Ивановне пришло письмо из Америки,  от дочери. Передай, пожалуйста».
«Вот обрадуется старушка!» - Клава отставила метлу, сняла рабочие рукавицы, обтерла руки о передник и взяла письмо.
« Сейчас же занесу. Она так его ждет!»

Клава минут пять стояла перед дверью Анны Ивановны, нажимая на кнопку звонка.
«Уснула, наверное, крепко» - подумала Клава, отгоняя страшную догадку. Бегом спустилась на этаж ниже, закричала в спящую квартиру: « Подъем, школу проспите, засони!» и, схватив запасной ключ, бросилась обратно вверх по лестнице.

Анна Ивановна лежала в белой постели. Широко раскрытые выцветшие голубые глаза, смотрели сквозь потолок, куда – то вверх, на губах застыла улыбка.
« Божешь, ты мой, и померла - то красиво!»
Клава закрыла веки старушки,  просунула письмо между сложенными сухенькими ладонями и стареньким редким пододеяльником. В следующее мгновение она упала на колени, прижалась губами к руке, заливая ее и письмо горячими слезами.

5 февраля 2008 год.