Сон Ивана Глухоухова

Однажды Ивану Глухоухову приснилось, что его Фаину собираются увольнять. Появился у него в квартире некто наглухо застегнутый и с очень нехорошим лицом, представился. Я, говорит, ангел.
- А я уж было подумал, что черт, - криво улыбнувшись, сказал на то Иван Глухоухов.
- Из Небесного Внутреннего Контроля, - уточнил ангел.
- А, - сказал Иван Глухоухов. – Это совершенно меняет дело. А без крыльев-то что ж?
Ангел пренебрежительно отмахнулся.
- Эту бутафорию мы только на столетние смотры да на Пришествия одеваем, - сказал он. – У нас в Департаменте ношение крыльев не обязательно и даже вообще не приветствуется при проведении внутреннего расследования.
 Далее ангел предупредил, что беседа будет неофициальной, однако достал из портфеля какую-то бумагу, и строго спросил фамилию-имя-отчество, а также даты рождения и смерти. Иван Глухоухов назвал просимое, но перед каждым пунктом подчеркивал: "Предположительно!".
- Врет! - записав ответы, буркнул себе под нос ангел и так сверкнул на Ивана Глухоухова своими нехорошими глазами, что тот снова засомневался, из ангелов его гость или из какого другого сословия. Документов, впрочем, не спросил.
- Живете вы так себе, - вдруг сказал ангел. – Скудновато для человека с прикрепленной феей. Она хоть иногда вам помогает?
- Даже слишком часто, - вздохнул Иван Глухоухов.
- Думаем избавить вас от нее, проблемная дамочка, и как только таких в феи пускают, не понимаю, - сказал ангел. – Увольнять мы ее намерены.
И так при этом изучающе посмотрел на Ивана Глухоухова, что сразу вспомнились тому старинные фильмы про зверства сталинского режима. От самой новости у Ивана Глухоухова, конечно, сердце в груди радостно встрепетнулось, но помня о зверствах сталинского режима, он сделал покерное лицо, а то еще передумает. Голос он забыл контролировать, сконцентрировав все внимание на лице, а потому, дрогнув, проговорился:
- К-когда?  - имея в виду в смысле чтоб поскорей бы.
- А сразу же и сейчас, - ответил ангел, собирая свои бумажки. – Как только помрете, тут уж никуда, условие нерушимое, так немедленно и в приказ. Оно ведь как? Условие было, чтобы она до самой вашей, извините за выражение, смерти при вас была прикрепленной. Так вот, как вы сейчас умрете, тут же ее и уволим.
Иван Глухоухов лицом не дрогнул, только разве что сморгнул пару раз.
- Что это уж так сразу и увольнять? – сказал он голосом, совершено спокойным, но как бы вроде и замороженным. – Я привык к Фаине, мы с ней друзья, мне будет ее не хватать после того как. Да и помогает она мне много, я ж сказал, иногда даже очень много, спасибо ей. Очень она, знаете, креативная.
Ангел поморщился и снова стал доставать бумажки.
– Ой, да будет вам, какой ерунды испугались, смерти какой-то, я даже не ожидал.
- Да нет, я не о том, - сказал Иван Глухоухов и даже заставил себя извинительно улыбнуться. – Мне просто кажется, что вы выбрали не ту цель. Фаина, что скрывать, сложный нечеловек, но, я вам скажу, прирожденная фея. Так и рвется, чтоб помогать. А вот как ваш Департамент относится насчет муз?
– К музам мы хорошо относимся, - проявил заинтересованность ангел. – Тоже обследуем, если надо. А у вас что, и сигнал есть?
– Да есть тут одна такая у моего хорошего знакомого, Парамонов фамилия, а имени, извините, у него нету. Хороший ученый был, даже таблицу какую-то изобрел, его сам президент орденом награждал, а потом вдруг взял и науку бросил, в живопись ударился и вообще. Приставили тогда ваши к нему музу, потому что с живописью он сначала-то был не очень, так она, дрянь такая ("Вот с этого места поподробней, пожалуйста" – возбужденно сказал ангел"), так она, дрянь такая, сюрреалистические картинки заставила его рисовать, да еще и на людей покушаться.
Ангел откинулся в компьютерном кресле, где он сидел, потерял нехороший взгляд и просипел потрясенно:
- Не может быть! Сюрреализм? Муза?
– И еще грибы по мексиканским рецептам! – окончательно съябедничал Иван Глухоухов.
- Ух! – сказал ангел. – Где?
Как только ангел закрыл за собой дверь, Иван Глухоухов схватился за свой мобильник и ну набирать Парамонова. Тот ответил:
- Опять ты? Тебя же не существует! Что тебе надо от меня на этот раз, несущество?
- Сейчас к тебе мужик придет нехороший и станет тебя про твою музу расспрашивать в смысле, чтобы ее уволить. Так ты на нее больше не жалуйся…
- Да я и не жалуюсь, Муза и муза, дрянь такая, спать не дает.
- Вот и не жалуйся. А пожалуйся на мою Фаину, мол, вот она-то хуже и не придумаешь…
- Ничего не понимаю, - сказал Парамонов. – Впрочем, я никогда ничего не понимал, и это есть высший уровень понимания.
- Именно! Ты, главное, музу свою хвали, а Фаинку кляни на чем свет стоит.
- А на чем свет стоит? – заинтересовался Парамонов. – Впрочем, это я так. Ты же обязательно скажешь, что на веревках Ропе-Корде-Куэрдаса.
- А на чем же еще? – удивился Иван Глухоухов. – Впрочем, это я тоже так. Ты, главное, не забудь.
- Извини, - сказал Парамонов. – Тут кто-то ко мне стучится.
- Но пасаран.
- Но пасаран.
С тех пор ангел, нечеловек, прямо скажем, не самого большого ума, мотается между Парамоновым и Иваном Глухоуховым словно как маятник. То за музу схватится, то за фею, просто даже смешно. И даже где-то подружились они с Иваном Глухоуховым и Парамоновым тож, и звали они его, по его просьбе, уже исключительно Жорой, один только Парамонов свое имя скрывал. И дошли до них слухи через интернет до обоих, что вскорости собираются Жору этого увольнять по причине несостоятельности.
Как только до этого места мы добрались, Иван Глухоухов, вот досада какая, взял себе и проснулся. И видит – перед ним Фаина стоит, вся сияющая такая. И говорит.
- Я же ж так и знала! Так же ж и предчувствовала, что ты меня спасешь. Ты меня спас, Иван Глухоухов, и теперь, как честный человек, ты должен на мене жениться! От ты не пожалеешь, я тебе обещаю.
- Жора!!! – отчаянно воззвал Иван Глухоухов.
Но Жору уже уволили.