Недолёт

                Н Е Д О Л Ё Т               






         - Это правда, что вы собираетесь развестись со своим третьим мужем? -  спрашивают солистку варьете.
         - А зачем мне от него уходить? - отвечает она с улыбкой. - Я и так редко его вижу!

………………………
   


          Два врача-гинеколога в ресторане с варьете. Сидят, вид кислый. Один - другому:
 - Разве это варьете... Смотреть не на что.
 - Ничего…  Завтра на работу...

              (Из театрального фольклора)


 



Помните   Владимира Высоцкого в фильме «Опасные гастроли»?

                - Да, наш город процветает,
                Но Одессе не хватает
                Самой малости – театра-варьете…

А я всегда говорил, что Кишинев, по  сравнению с  Одессой,  город продвинутый. То, о чем так тосковала Одесса, у нас преспокойно существовало. В Кишиневе, в ресторане гостиницы «Молдова»  театр-варьете был. И не просто был, а пользовался неизменным успехом.

Отставные полковники КГБ, которые после выхода на пенсию чаще всего работали швейцарами в ресторанах, не успевали уворачиваться от «устных благодарностей» в размере пяти рублей, которые беспардонные посетители, стремящиеся посмотреть программу варьете, буквально впихивали им в бездонные карманы.

Счастливые обладатели столиков в первом ряду плотоядно скулили от восторга и капали слюной в тарелку с неизменным цыпленком табака, когда в непосредственной близости  от их фужеров, в гранд батмане  взлетали четыре очаровательные ножки.

                - Пора, пора, порадуемся         
                На своем веку
                Красавице и кубку...

…пела великолепная Домника Дамаскина, покачивая фальшивыми перьями на мушкетерской шляпе, в то время, когда четыре пленительных «мушкетерки» с большущими белыми крестами на голубых накидках, практически не прилагая усилий, одним только легким, неуловимым движением бедра ввергали  слабохарактерных зрителей в исступление. Световая партитура программы была выстроена настолько эффектно, что кожа полуобнаженных танцовщиц ежеминутно меняя оттенок, превращалась из бежевого мрамора в золотистый бархат, из лунного серебра в кофейный мокко, являя собою фантастический фактурный калейдоскоп. Неудивительно, что однажды в разгар программы, когда публика разогрелась  значительно выше допустимого, из-за первого столика выскочил изнемогающий от вожделения  «любитель прекрасного» и впился зубами в  плечико  танцовщицы кордебалета. Очень может быть, что страдалец хотел всего лишь поцеловать безумно привлекательную ручку, но, ощутив движение, воспринял его как реакцию сопротивления, и охотничий инстинкт сработал. У самца непроизвольно сжались челюсти.

- Я направляю вас в Вильнюс не для того, чтобы вы там пивка попили. Это очень серьезная командировка. Хотим мы того или нет, но Прибалтика, по сравнению с нами, Европа, и у них есть чему поучиться. В частности, в таком нетрадиционном для Молдавии жанре, как варьете. Слишком уж тонкая  здесь грань между искусством и вульгарностью. Возьмите с собой толкового балетмейстера. Ну, хотя бы этого… ну… кто у вас на конкурсе эстрадного танца?..

- Гришаков? Виктор Гришаков, первое место.

- Да… А то этот петух крашеный, – зампред горисполкома Журавлева брезгливо поморщилась, -  уже всем оскомину набил.

«Крашеным петухом» Клавдии Петровне казался руководитель театра-варьете «Молдова» некий Людвиг Картвелишвили. Он возник в Кишиневе после того, как с мобильной группой «боевых подруг» жирно наследил на всех побережьях Черного моря. Обладая достаточно приличным драматическим тенором, Людвиг, кроме общего руководства коллективом, выходил в концертной программе  с двумя-тремя вокальными номерами. Запомнился  он зрителю не столько исполнительским мастерством, сколько впечатляющим костюмом. В ярко-красной рубашке с пышным жабо и сиреневой жилетке ничего особенного не было, но вот брюки… Обычные черные брюки были украшены двумя золотистыми парчовыми клиньями, вшитыми с наружной стороны штанин от колена до каблука. Именно эта деталь делала его похожим на бойцовского петуха, когтистые лапы которого украшены  донизу  пучками перьев.

- И еще одно. Постарайтесь ненавязчиво выяснить, как они работают с категорией «кому за тридцать». Меня, в частности, интересуют брачные объявления. Как на них реагирует общественность.. в моральном плане…  Ну, вы понимаете.

- Простите,  какие объявления?
- Брачные. В «Ригас балтс»…
- Так ведь эта газета выходит в Риге. Мы и туда заедем?

Секундная пауза выдала Клавдию Петровну, однако она,  не моргнув глазом, проигнорировала географический прокол и поставила жирную точку:

- Я и говорю: «Ненавязчиво выяснить»… В Вильнюсе ведь и свой опыт есть, наверное.

А «выяснять»  было зачем.

Недовольные своими мужьями жены (а вы видели довольных?) бегали жаловаться на них в партийные бюро, которое иногда «принимало меры». Потеряв семьи, немолодые уже холостяки обоих полов полагали, что власть обязана выдать им по новому супругу. Таким образом, в стране образовалось огромное количество одиноких людей, для которых власти создали сеть клубов «Для тех, кому за тридцать».

В Кишиневе работу клуба возглавляла здоровенная, как трехстворчатый шкаф, но удивительно пронырливая бабенка по фамилии Бурлуцкая. Два раза в месяц она проводила вечера танцев, где скрупулезно регистрировала новых посетителей, занося в журналы (отдельно мужской и женский) фамилии, возраст и особенно должности своих перспективных клиентов. За небольшую (а кто может знать какую?) мзду, «мадам» по секрету знакомила «особо нуждающихся» женщин с мужским журналом, и наоборот.

Беспроигрышный бизнес набирал обороты. В помещении управления культуры стали появляться подвыпившие мужички с вопросами: «Где тут у вас билеты на баб продают?»  Для нужд клуба выделили помещение Харлампиевской церкви, что рядом с центральной баней. Однако после того, как на фасаде церкви появилась жирная надпись «МЕСТО СЛУЧКИ СТАРЫХ ПЕРДУНОВ», помещение передали остро нуждающемуся в репетиционной базе молодежному театру «Данко». Беготня по чиновничьим кабинетам проблему помещения для молодежного театра решить не смогла, а вот банка краски… Да… Все гениальное просто!
 
Журнальчики  Бурлуцкой постоянно требовали новых фамилий, что заставило «мадам» бегать к заместителю председателя горисполкома с требованиями подключить к рекламе газету «Вечерний Кишинев» и подсовывать Журавлевой в качестве примера рижскую газетенку «Ригас балтс», где впервые в СССР вышли «бесстыжие» брачные объявления.

Ну что… Поедем в Вильнюс. Будем «ненавязчиво выяснять».

Что бы ни говорили злопыхатели, но интернациональная политика советского государства заслуживает всяческих похвал.

 Как мы ездили в командировки? Как мы принимали командированных? Огромное количество моих сограждан помнят не только словосочетание «Советский Союз», но и само это государство и, я убежден, что даже сегодня при слове «ДРУЖБА» у большинства из них рука непроизвольно потянется к стакану…

В Вильнюсе нас принимал директор Объединения музыкальных ансамблей Альгирдас Эреминас. Этот высокий,  пожилой человек  большую часть своей жизни посвятил баскетболу, но ко времени нашего знакомства уже несколько лет ведал работой ресторанных оркестров столицы Литвы. Было заметно, что эта работа ему нравится  и в ресторане он чувствует себя как рыба в воде.

Альгирдас излучал добродушие и гостеприимство, а с моим попутчиком-балетмейстером у него сложились теплые дружественные отношения.

Как и просила Клавдия Петровна, в Вильнюсе я оказался вместе с Виктором Гришаковым, подвижным человеком средних лет, с не по годам сверкающей лысиной. Балетмейстер в нем не только жил, но ежесекундно норовил вылезть наружу. Если в одной руке он держал чемодан, то пальцы второй прищелкивали в такт какой-то музыке, звучащей в этот момент в его сознании. Когда кисти рук были заняты зажигалкой и сигаретой, вздернутый носок его правой туфли отсчитывал известный только ему одному музыкальный размер.

Проблемы добычи угля и нефти, засуха в Нечерноземье к нашей командировке отношения не имели, поэтому все три дня пребывания в Вильнюсе мы просто слонялись по ресторанам. Было бы враньем рассказывать о том, что мы пытались выяснить, чем  различаются голые ноги  вильнюсского и кишиневского кордебалетов, а тем более сочинять,  что мы изучали опыт использования брачных объявлений.
Альгирдас стремился как можно шире познакомить нас с меню ресторанов, в частности, с литовской национальной кухней, в чем мы усердно ему помогали. Старания  Эреминаса были вознаграждены тем, что в одном из ресторанов мой попутчик, испросив у него разрешения, пошушукался о чем-то с оркестром и, к вящему удовольствию посетителей, исполнил потрясающий каскад в лучших традициях прославленных чечеточников  братьев Гусевых.

Одним словом, командировка вышла очень содержательной, познавательной и полезной. Особой удачей можно было считать прощальный вечер в пивном ресторане «Таура рагас».
Большой пятизальный ресторан и Вильнюсский пивзавод, расположенные рядом друг с другом, соединялись между собой толстой пивопроводящей трубой. Со стороны ресторана труба заканчивалась водомером. Молодой  человек по имени Пятрас Найвайтис наблюдал за измерительным прибором, что позволило ему, в свои двадцать четыре года, ездить на автомобиле (какое совпадение!) «Газ-24».

В баре пивного ресторана можно было купить спиртное любой марки и крепости, а ведала всем этим по-кустодиевски пышнотелая, цветущая литовка неопределенного возраста Милда Калтилюте.

- Если в восемьдесят граммов водки, – Милда с воодушевлением делилась секретами своего мастерства, - добавить двадцать граммов югославского вермута, то получается удивительно мягкий, ароматный напиток, который на женщин влияет, как валерьянка на кошек.

За дегустацией коктейлей с экзотическими и непонятными названиями прошла ночь. Неугомонный Альгирдас стремился обучить Виктора матерным словам, удивляясь, почему тот, будучи почти музыкантом, не может усвоить литовского произношения. Пятрас  без конца рассказывал анекдоты и читал хулиганские стихи. Милда произносила тосты  и пела озорные литовские песни. Когда на рассвете душную вильнюсскую ночь расколола гроза и свежесть ворвалась в раскрытые окна прокуренного зала, разомлевший от дружественных проявлений Гришаков разразился стихами:

                Люблю грозу в начале мая,
                Когда весенний первый гром
                Так шибанет из-за сарая,
                Что хрен опомнишься потом!

 Если бы ресторан «Таура рагас» помешал нам попасть на уходящий в Кишинев                утренний самолет, Альгирдас Эреминас был бы плохим администратором, но благодаря его ответственной памяти в очереди к трапу Ан-24 мы стояли вместе со всеми отлетающими.  У Виктора Гришакова в руке, кроме его ручной клади, торчал складной спиннинг в брезентовом чехле, который растроганный Пятрас в момент расставания выдернул из багажника своей «двадцатьчетверки» и, облобызав понравившегося кишиневского балетмейстера, торжественно  вручил ему «на долгую память»…

Пока стюардесса рассматривала посадочные талоны поднимающихся по куцему трапу пассажиров, мы,  зевая и почесываясь в толпе, медленно продвигались к самолету. После трех дней напряженной командировки печень требовала прохладительных напитков, а воспаленное сознание хотя бы парочки полетных часов сна. Неугомонный попутчик все не мог выйти из «гостевого» режима и продолжал  по инерции тараторить какие-то похмельные глупости.

Вдруг Виктора чем-то заинтересовал самолет, пассажирами которого через минуту мы должны были стать. Он замолчал, и его мутный взгляд буквально вцепился в хвостовую часть нашего Ан-24.

- Ну, ты посмотри! – Гришаков неожиданно хлопнул меня по плечу. – Что же они творят?!

Растолкав столпившихся у трапа пассажиров, Виктор решительно направился к тыльной части самолета и, запрокинув голову, с интересом стал разглядывать его хвостовое оперение. Нахмурив брови, как и следует настоящему знатоку, он   несколько секунд рассматривал ряды заклепок на правом стабилизаторе и вдруг ткнул в него спиннингом, зажатым в руке. Стабилизатор остался неподвижным. Убедившись, что большая часть пассажиров наблюдает за ним, Гришаков сбросил с плеча  полупустую спортивную сумку и уже двумя руками толкнул спиннинг вверх. Стабилизатор, спружинив, качнулся несколько раз вверх-вниз и успокоился.

- Нет…- Виктор горестно покачал головой. – Не долетит…

Пассажиры продолжали не спеша подниматься в самолет, но те, кто уже заметил  неугомонного фигляра, стали вслушиваться более внимательно.

- Не сходи с ума. – Шутка не совсем трезвого коллеги показалась мне неуместной.

- Привет! «Не сходи…» - Виктор еще раз ткнул спиннингом. – Видишь, у крыла нет жесткости. Если и долетит, то не далее Минска. И керосин экономят. Вот, слышишь…-непохмеленный «эксперт» постучал по дюралюминию спиннингом, - наполовину пустое…

Балетмейстер и не должен был знать, что крылья у самолетов бывают только передние, а крылышки на хвостовом оперении называются стабилизаторами и что их никогда   не наполняют керосином. Но это его и не интересовало. Он просто играл какую-то непонятную роль.

- Слушай, прекрати дурить! - Его выходка мне уже надоела.

- Ничего себе! Прекрати… Я лицо заинтересованное. Я пассажир… Я сегодня хочу попасть домой. – Виктор убедился, что привлек внимание публики, и оставил стабилизатор в покое.

Некоторые пассажиры застыли, не решаясь продолжить посадку.

- Попадешь домой, попадешь. Хватит… Давай в самолет.

- Другого выхода у меня нет. Я войду в салон, но смотри мне… Под твою ответственность…- И он гордо ступил на трап.

- Да пошел ты! Вот снимут с рейса,  будет тебе «недолет»…

- Испугал. Я бы еще неделю здесь…Ты видал, какие у Альгиса «варьетутки»?

Пригнув голову, чтобы не повредить лысину о верхний край входного люка, и обдав перегаром поморщившуюся стюардессу, яркий представитель художественной интеллигенции Кишинева  вошел в салон самолета с целью покинуть гостеприимный Вильнюс.

Но, как говорится, не тут-то было!

Не успели мы пристегнуть ремни, как два представителя службы безопасности аэропорта уже стояли возле наших кресел. Когда будущий руководитель театра варьете, по чьей вине одиннадцать пассажиров отказались от полета, осознал уровень возникших перед нами проблем, хмель улетучился мгновенно.

- Я пошутил… - лепетал растерянный Виктор.

- А более веселые «пошутилки» у вас есть?- «представители» были изысканно вежливы.

- Да, да есть…
- Вот вы нам их и расскажете. Пройдемте…

- Нам не хотелось бы задерживать пассажиров. – Обремененный начальственной должностью, я самонадеянно решил, что я выгляжу более трезвым и даже солидным. -  По прибытии в Кишинев мы разберемся, и этот вопиющий случай не останется безнаказанным.

«Представители» только сейчас обратили на меня внимание.

- А вы кто такой?

- Я заместитель начальника управления культуры Кишиневского горисполкома. Мы в Вильнюсе в командировке.

- Ах, так вас двое?!.. Милости просим и вас…

… «Недолёт» свершился…

 Отправленные Альгирдасом через Москву, мы прибыли в родные пенаты практически одновременно с информацией из службы безопасности  Вильнюсского аэропорта об устроенном нами шоу.

 «Разбор полетов» состоялся у Журавлевой. Но, как любят говорить в подобных случаях, это уже другая история.