Таёжный перегон. Глава 24. В каменном мешке

За перевалом ветер стих. Долина реки, куда спустились перегонщики,   напоминала каньон с крутыми склонами, которые снизу доверху были завалены угловатыми зеленовато-серыми камнями, крупные валуны выстилали дно.

«Какая разительная перемена! — разглядывая унылый пейзаж, думал Антон. — Ни одной травинки, ни одного кустика, глазам не за что зацепиться. Идешь, как в каменном мешке. Впечатление такое, будто жизнь осталась по ту сторону хребта. Даже лошади — и те приуныли. Вроде скатываемся вниз, тут бы лететь, как на крыльях, а мы еле-еле плетемся. Кругом такие каменюки наворочены, что ступить негде».

Возле развала крупных и на сколе острых, как бритва, роговиков Дубовик остановился, поджидая ребят.
—  Здесь лошадей не тяните, пусть сами выбирают дорогу. Им видней.
Показывая пример, он отпустил поводья подлинней, дал полную свободу Атаре. Тот будто этого ждал. Низко опустив голову и обнюхивая каждый камень, конь осторожно двинулся за Дубовиком. Прежде чем сделать шаг он, будто проверял ногой, и только после этого плавно ступал. Шел он там, где камни были поменьше, обходил  труднопроходимые хаотические нагромождения. Следом за ним почти шаг в шаг ступали другие лошади из его связки. Так же пошли все остальные.

«Этот конь, видать, и правда не глупый», — глядя, как идет Атара, подумал Роман. На спуске он поправлял вьюк, съехавший на шею Шестёрке, из-за этого заметно отстал и, догнав, пристроился за лошадьми Стаса. — Ступает точно между камнями и хоть бы раз споткнулся. Быстрей сам загремишь, чем эта коняка. Вот тебе и мягкая почва, — вспомнил он слова коневодов, говоривших, что их кони живут на равнине. — А лошаки  не подкованы. Если такие камни пойдут дальше, они останутся без копыт. Костя сказал, что их кони не знают, что такое подковы, всю жизнь так ходят. Привычны...  — Роман неожиданно оступился и чуть не упал. С языка слетело пара хлёстких слов. — На этих камнях не то что копыта - железо не выдержит».

Пройдя сотню метров по каменному хаосу, Стас остановился передохнуть, загородив дорогу. Обойти его было непросто.
— Ты что стоишь, проходи быстрей! — крикнул Роман. Отрешенным, ничего не говорящим взглядом тот смотрел на удалявшуюся связку Антона. Со стороны могло показаться, что он находится в другом измерении.
— Ну, давай, двигай, а то мы их не догоним. Шевелись... или меня пропусти.

Как-то безвольно, будто на последнем издыхании,  Стас махнул рукой. Роман выругался и резко взял в сторону, пытаясь проскочить под склоном. За ним нехотя тронулся Шестёрка, но, сделав несколько шагов, остановился. Веревка, связывающая лошадей, натянулась струной и, казалось, сейчас разорвется. Роман дернул сильней, упираясь, лошадь с трудом сдвинулась с места, потянув остальных. Вдруг сзади раздалось душераздирающее ржание. Парень на ходу оглянулся. В конце его связки как-то неестественно прыгал Маган и жалобным криком оглашал округу.

Задняя нога лошади выше колена болталась на коже, и оттуда ручьем лилась кровь. На обезумевших глазах появились слезы. Судорожно вздрагивая, Маган грустно смотрел на парня, ожидая помощи, во взгляде читались невыносимые страдания, которые он испытывал от боли, и еще была там глубокая обида.
«Как же, мол, так ты со мной поступил? — будто спрашивал его конь. — Я тебе доверился, всей душой тянулся, а ты… Чего же ты стоишь, помоги! Давай быстрей!»

Оказалось, что во время остановки нога лошади попала между острыми камнями, зажавшими, словно капканом. Пытаясь вырваться, конь закрутился на месте, и в этот момент связка тронулась с места. Роман осмотрел ногу. Перелом оказался открытым. Кость раздробилась на мелкие осколки, прорезав кожу, острые края вылезли даже наружу. От вида белой кости и крови Роману стало нехорошо. Слезы сами покатились из глаз.

— Прости, я не хотел, — всхлипывал он. — Лучше на твоем месте стоял бы Тунгус. Если бы я знал, не забрал бы назад, тогда ничего бы с тобой не случилось. Но ты же мой, как же, я мог тебя оставить! Хотел как лучше...
Роман развьючил Магана, отвязал от связки и снял повод с удилами. Вьюк и седло забросил на других лошадей. Всё это время конь стоял, не шелохнувшись, возможно, думая о том, что ему окажут помощь:
«Без вьюка стало легче, нужно только потерпеть. Сейчас меня вылечат, и я снова буду бегать по зеленым лужайкам, понесу поклажу. Еще немного…»
Однако всё произошло иначе, чем мог себе представить конь. Размазывая на глазах слёзы и позвякивая удилами, Роман его обнял и пошел прочь. Маган не верил своим глазам.

«А кто же мне поможет? — подняв голову и задрожав всем телом, будто спрашивал он вдогонку. В ответ - тишина. Только слышались удаляющиеся шаги того, кто стал его другом. — Теперь уже никто меня не спасет, — ответил он себе. — Когда  я был здоров, был нужен,  а сейчас я балласт. Может, всё-таки…»
Маган остался один. По привычке он двинулся следом, но страшная боль сковала  все тело, сдавила дыхание, он закрутился на месте и замер как вкопанный. В недоумении конь смотрел, как удаляется его связка, в которой он прошёл не один день и, поняв, что его бросили, жалобно заржал. Спотыкаясь на камнях, навстречу шел Дубовик с карабином наперевес.
— Что с ним? — не останавливаясь, спросил он на ходу.

Тот ничего не ответил. Вытирая рукавом слезы, парень отвернулся. Дубовик понял без слов. Картину случившегося дополнил испуганный Стас, сказавший о трагедии.
— Подожди возле моей связки, — бросил он вслед Роману, — я сейчас...
Когда Дубовик вернулся, тот немного успокоился, но был болезненно бледен. В
ушах все ещё стояло дикое ржание лошади и хлесткий звук выстрела.
            — Как же ты так?! — сокрушался геолог. — Нам еще весь сезон работать, а уже серьезная проблема! До базы даже не дошли, а уже такого сильного и статного коня потеряли.

Он тяжело вздохнул и отвел глаза в сторону. И была в них боль и тяжёлая печаль о непоправимой утрате, постигшей его отряд. Трудно было признаваться в том, что по его недосмотру или от неверного решения погибла доверенная ему лошадь.
— Слава богу, хоть сами не пострадали, — сказал он будто в утешение, — нам только этого не хватало. Мужики, за собой надо смотреть, на рожон не лезьте. Короче, себя надо беречь, а то…
Его мысли были далеки от собственного здоровья, о чем он думал меньше всего, и не договорив, геолог вернулся к случившемуся.
— Как теперь Косте и Августу в глаза будем смотреть, как встречаться с Иваном  Васильевичем? Вот, скажут они, дали геологам хороших лошадей, а они даже не смогли их сберечь. Доверяй таким…

Руки дрожали, в глазах застыл неподдельный ужас. За время работы с лошадьми чего только ни случалось, но потерь никогда не было. Гибель животного для небольшого геологического отряда всегда была чрезвычайным происшествием, последствия которого могли сказаться на проведении полевых работ.
— Ну высчитай с меня, высчитай! — сорвался на крик Роман, — я за все заплачу, только не трави душу, и так тошно...
            
— Что с тебя высчитаешь? — словно разговаривая с самим собой начал Дубовик. — Дело не в деньгах. Заплатить за лошадь я могу и сам, а вот того, что сломалось внутри себя, не купишь не за какие деньги. Вроде стараешься, чтобы все было нормально, можно сказать, упираешься из последних сил, а получается наоборот. Кому я перешел дорогу, с кем чего не поделил, ума не приложу? Явно меня кто-то заговорил, порчу навел. В этом сезоне все пошло не так, как обычно: кругом одни проблемы. Разруливаю их, разруливаю, а они как снежный ком сыплются, сыплются и, похоже, конца им не видно.
          
Он двинулся дальше, до геологов донеслось, что, несмотря ни на что, они прорвутся. Лучи заходящего солнца прорезали горные вершины и острыми концами врезались в противоположный склон, по которому спускались перегонщики.  Каркая, над ними пролетел черный ворон. Перегонщиков покидали последние силы, но стать  было негде — вокруг лежали голые камни.

Этот переход измотал даже Дубовика. Он долго бодрился и поддерживал других, хотя сам так же, как все, с трудом ступал по острым камням. Скулы  на лице стянуло, нос стал острым, как у хищной птицы. Несколько раз он останавливался и, дождавшись всех, шел дальше, однако скоро геологи так устали, что больше не пытались его догонять. Словно незримой тенью за ним прицепился только Антон. Еще дальше тянулись Роман и Стас. Больше всех досталось Шарику: на камнях он сбил лапы и, ковыляя, при каждом шаге жалобно скулил.

Пройдя еще километра три, стали лагерем на узкой галечной косе, намытой посередине  зажатой горами неприветливой речной долины. Было мрачно и сыро, от реки отдавало холодом. Над головами то и дело со свистом проносились какие-то птицы, а в развалах камней пищали мыши. Кое-как поставили палатку, сняли упряжь и отпустили лошадей. Травы нигде не было, но странное дело, животные никуда не пошли. Напившись воды, они подошли к палатке и, окружив со всех сторон, стояли с низко опущенными головами.

— Что с ними? — с беспокойством в голосе Роман спросил Дубовика, привычно
разбиравшегося с вьючными седлами. — Не заболели?
— Устали. Им сегодня досталось не меньше нашего, ну и, наверно, тоскуют по другу. Такие потери, сам понимаешь, никого не радуют, даже животных. Он тяжело вздохнул. — Их нужно будет хорошо покормить, а то, я чувствую, они тут простоят всю ночь. Дадим двойную порцию овса. 
           Роман принёс суму с овсом и, будто извиняясь, тихо произнес:
— Мне очень жаль Магана. Хороший был конь. Перед ним и всеми вами я в неоплатном долгу. Обещаю отработать. 
В ответ Александр покачал головой и, видно, понимая его состояние, с утешением сказал:

— Что поделаешь, Рома, в жизни бывает и не такое. Это, конечно, дикая случайность, но впредь надо быть более терпимым и предельно внимательным. Тайга не прощает ошибок, за свою оплошность приходится дорого платить. Он открыл суму и, отсыпав в ведро овса, стал тихо читать:

Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.
Мина кораблю пробила днище
                Далеко-далёко от земли.

    Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
                Лошади поплыли просто так.
                Что ж им делать, бедным, если
                Нету мест на лодках и плотах?

До Романа, оставшегося в растерянности, сквозь шум реки донеслось:

                ...шли на дно и ржали, ржали,
                Все на дно покуда не пошли.

Тайга дышала ночной прохладой, накрывшей горы до рассвета. К земле прибило дым догоравшего костра.