Как создать настоящий заговор?

В Кипежграде шёл второй час ночи, когда в небольшой комнате с облезлыми стенами и тусклой лампочкой собрались все лидеры Освободительного Фронта. По радио, стоящему на тумбочке в углу, шла повторная трансляция визита Президента Зелёнкина в отсталые в экономическом плане регионы Захребетья.

– …Вот мы видим, как президентский кортеж выдвигается в направлении Генерального проспекта, который как раз к визиту нашего любимого Президента был заново переоблицован и засажен свежими яблонями. Они как раз в цвету. Группа радикальных правдорубов была накануне арестована и сослана в рудники Северохребтянска. Они выдвигали нелепые требования – чтобы Президент Зелёнкин ездил не по специально облагороженным к его приезду дорогам, а по старым и раздолбанным, на окраинах городов. В то время как мы все знаем, что там не то что проехать – пройти не всегда удаётся. Это явный заговор с целью подорвать авторитет Президента, который, несмотря на все жалкие попытки, как никогда высок…

Вася встал и резким взмахом руки выключил радиоприёмник. Однако тот отключился не сразу, а ещё секунды две затихал с хрипом и шипением.

– Ну что, товарищи? – спросил Кровавый Кулак. – Все готовы?

Все молча кивнули. Маха махнула рукой в каком-то подтверждающем жесте.

– Ну чего молчите-то? – переспросил Вася. – Я ж не телепат, мать их за ногу. Скажите, что ли.

– Если б кто готов не был, мы б тебе сказали, – тихо отозвался из угла Длинноногий по прозвищу Сиплый. Прозвищ у него было немерено, но когда одно из них упоминалось, всё почему-то сразу понимали, о ком идёт речь.

– Ладно, Мозг, короче, все готовы, – добавил Педро-Полицай с синюшной мордой. Хоть вид у него был нездоровый, он был поздоровее многих не только в этой комнате, но и во всём Хребячестве.

– Лысый, значит, двадцать твоих режут охрану, потом выдвигаемся, – сказал Кровавый Кулак.

– Всё будет чисто, – сказала Маха и хищно облизнулась.

– Поправочка, – встрял молчавший до этого Шкловский. – Надо организовать феерию.

– Окей, – согласился Вася. – Ты с Толстой этим и займись. Чтоб когда будем писать историю Фронта, в Перевороте всем было достойное место.

– Я знаю, где фейерверки лежат, – бухнула Валюха. – Будет вам феерия.

– Отлично, – усмехнулся Мозг.

Все встали и направились к выходу. Лысый догнал Васю в тёмном коридоре и дёрнул его за рукав.

– Чего? – обернулся Кулак.

– Да тут вот Сиплый просил кой-чё проверить, – тихо сказал Педро. – Я проверил. По ходу, или кто-то под нас копает, или у нас есть стукачок, или кто-то тоже заговор замыслил. Как мы.

Вася встал.

– И я, мать вашу, узнаю об этом только сейчас?! – возвысил он голос так, что со стен полетела штукатурка. – Я должен…

Он не успел закончить – к нему подскочил Сиплый, дёрнул за ухо и приложил палец к губам. Потом шепнул что-то на ухо.

– Значит так, – столь же громко, но спокойнее произнёс Вася. – Шкловский, бегом вперёд, если надо – возьмёшь машину. Проверь, чтоб фейерверков было достаточно. Пошли.

Он повернулся и размеренно пошёл к выходу. Мимо шустро прошли Валюха и Шкловский.

– Такая херня, Кулачок, – шептал на ухо Васе Длинноногий. – В общем, если всё выгорит сегодня, один вариант отпадает. Никто под нас не копает, а то б как раз сегодня всё бы нам и похерил. А два другие надо проверять, особенно с заговором. Прикинь – мы зачистим правительство, а потом нас кто-нибудь под корень – чик! – и на всё готовенькое.

– Угу, – буркнул Вася. – Давай, Мозг, на тебя вся надежда, ты ж у нас на заговорах собаку съел. С перцем! – громко добавил он.

Сиплый вместо ответа достал пистолет и дослал патрон.

Оставшиеся полтора километра до Дома правительства верхушка Освободительного Фронта проделала молча. Вася шёл впереди, Мозг чуть позади него, что-то напряжённо обдумывая, остальные держались в кильватере. Площадь была пуста, только у ёлок стояли караульные.

Подходя к ограде из переносных металлических загородок с надписью «Проход закрыт», Кровавый Кулак пнул одну так, что грохот раздался по всей площади. Загородка отлетела в сторону, затем ещё с полдесятка загрохотали по брусчатке. Караульные схватились за незаряженные ружья, но в этот момент сбоку на площадь въехал грузовик, из которого полетели зажжённые фейерверки.

Полицай и Маха пошли в стороны, вынув из карманов оружие. Первого караульного прямо в лоб застрелил Лысый Педро, потом Маха – второго. Из грузовика выскочили пять головорезов, из кабины вылез Шкловский с автоматом, а на крыше Валюха уже строчила из пулемёта, срезая молодые побеги на елях и редких караульных. Когда главари подходили к парадному входу, из него уже выбежали несколько головорезов. Увидав руководство, они радостно замахали руками и несколько раз выстрелили в небо.

– Молодцы! – громко сказал Кровавый Кулак, проходя мимо них. – Всех взяли тёплыми?

– Всех, кто был, – радостно откликнулся один из головорезов.

– Отлично, – сказал Длинноногий. – Пока вроде чисто.

– Приступим к главному? – спросил, подходя, Шкловский.

– Да, командир, лучше пока туда не лезть, – сказал Сиплый. – Мало ли что там.

– Выводите, – сказал Кровавый Кулак.

Головорезы кинулись обратно в Дом правительства. Шкловский принёс из грузовика штатив, камеру и фонарь с аккумулятором. Приготовив всё для съемки, он сказал:

– Надо будет снять ребят… не зря же они так аккуратно почикали этих… саботажников.

Вася кивнул. Головорезы вывели членов правительства на площадь Свободы и поставили на колени.

– Ребята, – позвал Шкловский, – встаньте-ка так, чтоб вас было видно. Герои!

Головорезы, перешучиваясь, встали позади закованных в наручники министров и Президента. Затем Вася Кровавый Кулак серьёзно подошёл к каждому и пожал руку. Последний головорез, с пулемётом, закинул оружие на плечо и пожал протянутую руку. Кровавый Кулак крякнул.

– Эк силён! С такими бойцами мы быстро отстроим Хребячество!

Головорез смущённо улыбнулся и снова взял пулемёт в обе руки.

– Официальная часть, – сказал в камеру Шкловский. – Руководители Освободительного Фронта освобождают Хребячество от мерзкой гнили и песка в шестерёнках государственного механизма. Смерть саботажникам!

Отойдя в сторону, он предоставил Васе первым начать освобождение. Недолго думая, Вася подошёл к Президенту, схватил его за тощее интеллигентное горло огромной пятернёй и с хрустом выдрал его из шеи. Затем подошёл к камере поближе, не заслоняя хрипящего и булькающего кровью Зелёнкина, и сжал кулак, по которому потекла кровь.

– Так будет с каждым врагом народа, – просто сказал Вася. Потом он отбросил кусок мяса и трахеи Ивана Шалвовича и предоставил соратникам добивать оставшихся. Поскольку все министры, кроме министра здравоохранения Анны Витальевны Финагиной были в сборе, пришлось как раз по одному на главаря ОФ. Длинноногий незатейливо отрезал голову предсовмину Иннокентию Валериановичу Крыло, Растеряха застрелила в затылок министра обороны Сергея Петровича Козыря, Полицай Педро выковырял булыжник и двумя руками сокрушил ненавистную ему рожу министра торговли Эконома Модестовича Сурикова, Валюха долго пинала и топтала министра производства Дмитрия Максимовича Рожина, пока он не сдох, а Шкловский всадил очередь из автомата в министра информации Феодора Константиновича Районова.

После казни главари подошли поближе к телекамере и весело улыбнулись. Трансляция прервалась.



В обед следующего дня Вася Кровавый Кулак вызвал Длинноногого в свой кабинет, бывший раньше Залом совещаний Совета министров Хребячества.

– Есть новости? – без обиняков спросил он Мозга.

– Пока мало, – отозвался тот. – Ясно, что это не шебуршение под нас, неясно, есть ли стукачок, а вот масштаб заговора туманен.

– Ты выражайся попроще, – сказал Вася. – А то у меня от твоих туманов голова кругом, и я могу начать дёргаться и делу напортить.

– Да куда уж проще, – поморщился Длинноногий. – В общем, понятно одно: если б не мы, скинули б Гражданский Департамент и без нас. Кто – пёс их знает, но силёнок у них хоть отбавляй. Правительство вышло на них – есть интересные документы. – Говоря всё это, Длинноногий ходил по ковру перед столом Васи, то уставясь в пол, то вскидывая голову к потолку, украшенному лепниной. – Однако документов этих кот наплакал. Допрос какого-то селянина из Захребетья – чудо, что они положили его в ту же папку, два уголовных дела из Западного административного округа Кипежграда, донос какого-то идиота из пригорода. Знаешь, – сказал Длинноногий, внезапно останавливаясь, – так и хочется кого-нибудь прирезать, побольше, человек двадцать. Хотя знаю, что не поможет ни хрена. Мне страшно.

– Чего тебе страшно-то? – нахмурился Вася. – Все ресурсы у нас, Шкловский отлично полощет мозги гражданам, Маха понеслась с головорезами, пардон, с Освободительными отрядами за оружием, Педро с Валюхой косят всяких врагов под корень. Всё по плану.

– Понимаешь, Вася, – сказал Мозг, – то-то и оно, что ресурсы не у нас. То есть они вроде как наши, да в то же время неизвестно чьи. Может, эти бумажки – хрень несусветная, но если я всё правильно представляю, лучше б мы сидели тихонько, пока эти педики неизвестные рвали бы Граждеп. Тогда бы мы посмотрели, чего они стоят. А сейчас мы и впрямь чисто захватили бразды правления, только, боюсь, рвать будут теперь уже нас.

– Чего делать-то? – спросил Кровавый Кулак. Он не любил абстрактных разговоров, предпочитая обагрить кулак в крови известного врага, даже если знал, что получит при этом пулю в живот или нож в лёгкое.

– А вот если б знать! – тоскливо протянул Сиплый, вновь уставясь в потолок. – Давай так – режим «К-1», всю мало-мальски подозрительную информацию через моё подразделение, все действия по использованию ресурсов через меня, Лысый пусть любую мистику, любую антиосвободительную активность, любой саботаж докладывает мне…

– Ты что?! – поднимаясь, угрожающе пропел Вася. – Ты всю власть захватить хочешь? Я что, зря горла драл? Зря вас опекал? Зря печень посадил?!

– Ти-хо, – раздельно сказал Сиплый. – Мне твоя власть не нужна. Ты что, плохо меня знаешь?

Он холодно проследил за тем, как Вася опускается в мягкое удобное кресло.

– Мне нужно только знать. Твоя власть мне не нужна, – повторил он. – Если б ты из них был, я бы не боялся. Тебе я верю.

Неожиданно Мозг подмигнул Васе правым глазом, затем левым, потом снова правым. Кровавый Кулак сильно побледнел и слегка кивнул.

– То-то, – сказал Сиплый. – Знал бы, где упасть – соломку бы подстелил.

– Свободен, – вяло махнул рукой Главарь Хребячества, отпуская Длинноногого, и тот быстро вышел, хмурясь и кусая губу.

Вася оплыл в кресле бесформенной грудой мышц, второй раз в жизни думая, что не всё зависит от братства и доверия. Раньше ему казалось, что ничто не устоит перед Освободительным Фронтом, но теперь он столкнулся с непонятным заговором и подумал – а каково было Зелёнкину?..



Сиплый заперся у себя в кабинете и достал из сейфа пятилитровую банку огуречного рассола. Чтобы уместить её, пришлось вынуть одну их полок, но он об этом не жалел. Мерзкая жидкость издавна помогала собраться с мыслями и сосредоточиться на деле. Хлебнув дважды, Мозг запер сейф, открыл кабинет и созвонился с Толстой Валюхой.

– Можешь зайти ко мне? Есть вопросы по твоей области, – сказал он ей. Валюха ответила в том смысле, что через полчаса или минут сорок освободится.

Сиплый подошёл к окну и открыл форточку. За окном шумела весна. Солнце ещё не давило, но подбиралась та сушь, за которой следовали палы травы. Отметив это, Сиплый подошёл к столу и вызвонил Полицая в тюрьме.

– Чего? – недовольно буркнул Педро.

– Лысый, я это, – сказал Сиплый.

– А… ну чего? Мне тут больных стрелять скоро подвезут, случилось чего?

– Ты как к расстрелам относишься? – спросил Мозг, улыбаясь.

– Положительно, мать твою! – усмехнулся на том конце провода Лысый.

– Есть идейка, – сказал Мозг, – созвонишься со Шкловским или мне? Думаю, чтоб траву по весне не жгли, расстрелами пригрозить.

– Отличная мысль! – сразу обрадовался Полицай. – Сам позвоню.

– Ну давай, сухого пороха! – пожелал Мозг и отключился.

Через десять минут зашла Толстая.

– В общем так, товарищ, – сказал Сиплый, жестом указав на кресло. – Нужно максимально много информации от твоего подразделения. Вся информация только мне, никого не подключать, никак не обрабатывать. Я сам отберу нужное.

– Что за информация-то? – спросила Валюха.

– Любые отклонения от нормы, – спохватился Сиплый. – От нормы физической и социальной.

– Будет, – грохнула Валюха. – Только вот… Вася в курсе?

– Спроси, – пожал плечами Сиплый. – Только один на один.

– Ладно. Спрошу.

Кивнув, Валюха вышла.

Задёрнув шторы и закрыв дверь, Сиплый достал четыре документа, оставшиеся у него от Граждепа. Помимо них была ещё какая-то странная брошюрка некоего «доктора Арнофильдцеуса Хварнишиупа», почему-то лежавшая вместе с документами в папке. Папка была обнаружена при вскрытии сейфа не кого-нибудь, а самого Президента, а характер документов говорил о том, что это не развлекательное чтиво.

Первым шёл протокол допроса сельского жителя села Подвздошное из Большетраховской области Захребетья. Вначале шли обычные сведения – родился, учился, женился… Затем шла информация поинтереснее. Однажды во время праздника Дня села этот мирный дехканин выкопал из погреба засыпанный песком древний станковый (!) пулемёт, смазал его на скорую руку и отправился, как он потом объяснял, «порешить нечистую силу». К счастью, патроны пришли в негодность, а пулемёт заклинило – было сделано всего два десятка выстрелов с перерывами, и пулемёт затих. Во время допроса селянин периодически впадал в судорожное безумие и твердил о нечистой силе, которая придёт за ним и за всеми, кто его допрашивал. Иногда он вглядывался в лица служителей порядка и начинал причитать: «о нет! не надо! я бы всё равно вам вреда не причинил бы! не убивайте меня!» – и тому подобное.

Перечитав протокол, Сиплый обнаружил ранее не замеченную сопроводительную записку – «растерзан в камере неизвестными лицами». Больше никаких сведений к документу не прилагалось. Мозг начал читать две компиляции уголовных дел, возбуждённых в ЗАО Кипежграда.

Первое дело было заведено полтора года назад, когда в должность только-только вступил первый заместитель Управляющего Кипежграда по ЗАО. Поэтому все дела либо молниеносно раскрывались, либо столь же молниеносно закрывались – т.е. писались отказные материалы. Надо было показать, что новый назначенец Управляющего быстр, умён и эффективен. Это дело было закрыто по «психиатрической невменяемости» потерпевшего, утверждавшего, что он видел какие-то тени, полупрозрачных существ, голоса и всё в том же духе.

Второе дело касалось инопланетян, но не было закрыто, потому что потерпевшим на сей раз оказался брат одного из представителей Совета самоуправления ЗАО, который решал мелкие бытовые вопросы административного округа. Сиплый не верил ни в духов, ни в инопланетян, дела были совершенно различными по фактическому материалу, но от них веяло таким затхлым душком, словно из пасти большого пса, что он невольно поморщился. Было что-то в них общее. Впервые Сиплый признался себе, что в Граждепе сидели тоже далеко не дураки.

Наконец он стал перечитывать последний документ – донос штатного осведомителя о деятельности какой-то мелкой секты в пригороде. Ещё при первом чтении он уловил ощущение гнили, источаемое казалось бы скучными строками на серой плохой бумаге. В этот раз вонь из пасти пса шибанула так сильно, что Мозг невольно оглянулся и бросил листок на стол. Взяв себя в руки, он достал из сейфа банку с рассолом и сделал три больших глотка. Наконец запах выветрился из головы, и Сиплый продолжил чтение.

В подкипежградском городишке населением в сто пятьдесят тысяч человек завелась мелкая, но пакостная секта. Она занималась жертвоприношениями животных, чтением ритуальных заклинаний на улицах, распространением бредовой литературы и, что удивительно, влиянием на мелкие административные вопросы. Как наименовать ту ли иную улицу, где расположить ларёк со спиртным, где отстрелять собак, а где наоборот оставить, какую улицу перекопать зимой, оставив дом на две недели без отопления, а какую весной. Все эти небольшие вопросы великолепно решались бы и без оккультного воздействия, и гораздо быстрее, но почему-то тайные (потому что их действительно никто не мог вычислить!) руководители секты предпочли именно такой путь.

Самое интересное, что секта была бы вполне приемлемой, если бы вырвавшиеся из неё не рассказывали о странных испытаниях на полиграфе и других неприятных приборах с целью выяснения их лояльности существующему госстрою. Как только местные органы безопасности зашевелились в этом направлении, секта распалась. Следы руководства обнаружить так и не удалось.

Собрав документы, Мозг достал из сейфа документ, о котором он никому не говорил и который решил держать втайне до последнего – реферат министра информации с резолюцией предсовмина, в которой Президенту рекомендовалось ознакомиться со всеми документами. В реферате сообщалось, что несколько агентов-смертников из разных регионов набрались храбрости и доложили своим кураторам о странных мистических событиях (из чего можно было сделать вывод, что случаи, описанные в документах из папки, не самые редкие и не самые крупные). Кроме того, в реферате было указано, что подозрительно большое количество агентов погибло при одинаковых обстоятельствах – то есть было растерзано на мелкие кусочки. Министр информации просил рекомендаций. Видимо, Президент не успел их дать.

Сиплый почесал макушку. Внезапно очень захотелось курить. Никогда не курил – и вот на тебе! Вместо того, чтобы послать кого-нибудь за сигаретами, Длинноногий хлебнул рассола, поморщился и обхватил голову руками. Внезапно ему в голову пришла какая-то невнятная мысль, но он не успел её оформить, как раздался звонок. Это была Валюха.

– Сиплый, есть первая партия. Тащить?

Он кивнул, потом сказал: «Да». Убрал документы, расшторил окно и открыл дверь. Через пятнадцать минут прибыл курьер с охапкой толстых картонных папок и двумя полиэтиленовыми пакетами. Сиплый стал готовиться к работе – позвал головорезов перетащить стол поближе к камину, развёл огонь, снова закрыл окно. Скоро курьер принёс оставшиеся документы, и Сиплый заперся до вечера. Итогом сжигания документов стали три мятых странички с фамилиями.

Сиплый стал искать по телефону Полицая и снова нашёл его в тюрьме.

– Как дела?

– Отлично поработали! – устало отозвался Педро. – Полторы тысячи ублюдков.

– Все задокументированы?

– Обижаешь! Конечно!

– Сейчас приеду.

Через полчаса Сиплый был в тюрьме и грязно матерился. Наконец, немного успокоившись, он пошёл осматривать оставшийся труп.

– Зачем вы их сожгли? – спросил он Педро.

– Да твой зам надоумил, – отозвался тот, чеша затылок дулом «магнума». – Говорит, надо сначала самых вонючих утилизировать. Знаешь, не думал, что так пойдёт. Боюсь, придётся строить промышленные печи.

– А я боюсь, – поднял на него посветлевшие глаза Длинноногий, – что не придётся.

К ним, посвистывая, подошёл Федорчук – первый зам Сиплого.

– Ну с чего ж ты, дурашка, решил трупы-то уничтожить? – ласково спросил его Мозг.

Вместо того, чтобы испугаться, как это бывало ранее, Федорчук ухмыльнулся и сказал:

– Завоняли сильно, ну, чтоб воздух не портили, решил сжечь их. Вы б тут были до того, как они сгорели! Не продохнуть было. А сейчас ещё ничего.

Несмотря на слова Федорчука вонь стояла преизряднейшая.

– Пойдём глянем Карновича, – буркнул Сиплый Педро. Не глядя в лицо, он тем не менее заметил, что Федорчук помрачнел.

– Респираторы наденьте, – сказал он начальству.

– Ничего, мы привычные, – отозвался Мозг. – Знаешь, что ли, где он?

– Как не знать? У печей лежит… разлёгся и разлагается, – снова ухмыльнулся Федорчук.

– Быстро! – прикрикнул на него Сиплый. Федорчук слегка пожал плечами и быстро повёл их среди окровавленных кирпичных стен. Местами лежали неубранные трупы, встречались места, усеянные гильзами. Когда главари подошли к печам, трое здоровенных рабочих пытались с помощью совковых лопат поднять и закинуть в печь тело огромного мужика.

– Вот он, Карнович… – поморщился Федорчук и отступил назад.

– Бросьте его! – скомандовал Педро. Рабочие бросили труп и поспешно отошли подальше.

– Он? – спросил Мозг.

– Он самый, – сказал Лысый. – Я их первые несколько тысяч всегда хорошо запоминаю. Давно такого дела не было! – Он довольно улыбнулся.

– Посмотрим… – пробормотал Сиплый, доставая гигантский нож. Он с трудом вспорол остатки одежды на трупе – такое впечатление, что труп раздулся раза в полтора. Местами не получилось срезать одежду аккуратно, и из надрезов потекла какая-то тёмная мутная жидкость нимало не похожая на кровь. Вместе с тем пошёл такой ужасный запах, что Длинноногий чуть не потерял сознание.

– Вы как? – раздался глухой голос сзади. Кто-то трогал его за плечо. Немного очухавшись, Длинноногий встал и оглянулся – его тряс Федорчук, предусмотрительно надевший респиратор. Несмотря на это было видно, что Федорчука шатает. Сиплый содрал с него респиратор и отвесил пинка.

– Его оттащи, – прохрипел он, указывая на привалившегося к стене Педро. Затем он нацепил респиратор и продолжил осмотр тела. Складывалось впечатление, что в трупе очень быстро прошли какие-то неизвестные гнилостные процессы, приведшие к раздуванию мягких тканей. Схватив тряпку, Сиплый попробовал отломить кусок мяса от ноги трупа, и это ему удалось. Потом он воткнул нож в брюхо и вывалил внутренности на присыпанный гравием двор. Бесполезно. Всё уже разложилось, осматривать было нечего.

Шатаясь, Длинноногий отправился на поиски рабочих. Он обнаружил их за углом, где они пытались скрыться от вони, дополнительно намотав сырые тряпки на респираторы.

– Облить бензином и сжечь, – махнул он рукой в сторону тела Карновича и поспешил убраться.

– Давай документы на него, – сказал Сиплый Лысому, когда пришёл в себя.

– Сейчас… где-то были… а, у твоего Федорчука спроси. Он всё собрал.

– Федорчук! Федорчук, мать твою! – заорал Сиплый.

– Здесь я! – откликнулся тот, появляясь словно из-под земли.

– Документы на Карновича, – бесцветным голосом приказал Сиплый.

– Сча, – кивнул Федорчук и снова пропал, однако вернулся через несколько секунд. – Вот всё, – произнёс он протягивая пухлую папочку. – Может, там ещё на кого, я не сортировал.

– Хорошо, – с натугой сказал Длинноногий и пошёл к машине, не оглядываясь на блюющего Полицая.

У себя в кабинете, предприняв все меры предосторожности, он открыл папку и стал читать. Ничего. Абсолютно ничего. Пустота. От досады Мозг даже бросил папку на пол, рассыпав бумажки. Затем одумался и поднял характеристику на инспектора таможенной службы Карновича И.В. Служил хорошо, замечен не был, благодарности, без взысканий, после Переворота допустил грубое высказывание в адрес новой власти, за что был сразу же пресечён.

Почесав ухо, Мозг взял свой старый список и сверился. Самые подозрительные тоже были госслужащими, причём низких рангов. Это наводило на мысли, но на какие – Длинноногий пока не знал. Взяв трубку, он набрал номер секретаря Главкома и попросил согласовать возможность встречи по вопросам безопасности, желательно сегодня. Через полчаса ему позвонили:

– Вы можете зайти прямо сейчас.

– Отлично! – вырвалось у Сиплого до того, как он успел придержать язык.

Он взял все документы (сейфу он уже не доверял) и пошёл по коридору к Главарю Хребячества. Войдя, он прикрыл дверь, не говоря ни слова, схватил стул и сел сбоку от Васи.

– Ты чего? – сказал Кровавый Кулак.

– Не знаю как, но нас могут подслушивать, – не шевеля губами, отозвался Сиплый. – Может быть, следует найти более подходящее место.

– Ты сначала объясни, а потом будем место искать, – грохнул Вася. – Не нравится мне твоё поведение. Как будто запугать меня решил.

– Если б мою физиономию по телеку не крутили, я б лучше смылся подальше, – таким же образом произнёс Сиплый.

– Ладно, – кивнул Вася. Он достал из стола какие-то железки с проводами, воткнул их в розетки, потом задёрнул шторы и сел в кресло. – Выкладывай, что скопилось.

С сомнением оглядев нехитрые средства защиты от прослушивания, Сиплый достал из кармана свою хрень на батарейках, включил и её. Но во время разговора по-прежнему не шевелил губами.

– Короче, есть какие-то мистические существа. Они могут внешне отличаться от людей, а могут не отличаться. Они разрывают обычных людей на части. Они в большинстве своём мелкие госслужащие. Видимо, они организовали заговор, который должен был свергнуть Граждеп, а свергнет нас.

При слове «мистические» Главарь Хребячества хмыкнул, но слушал очень внимательно.

– Есть способ отличить их от обычных людей?

– Только после смерти. Полицай может рассказать, как они выглядят. Он пока не знает о них, просто спроси его, как выглядел Карнович перед сожжением.

– Пусть, – согласился Кровавый Кулак. – Но что дальше делать?

– Не знаю, – мрачно сказал Сиплый. – К утру будет план.



Длинноногий заперся у себя в кабинете с Федорчуком и стал думать. Думать получалось плохо, хоть он и посылал зама за второй банкой рассола.

– Слушай, ну вот ты мне скажи! Мне ничего в голову кроме массовых расстрелов госслужащих не приходит, – разочарованно сказал Мозг. – Что посоветуешь?

– Ничего лучше посоветовать не могу, – как-то загадочно улыбнулся Федорчук. – Надо будет – сместим вас и без этой ерунды.

– Сместим?.. Сместим?!!.. – зарычал Сиплый. Он нашарил в столе «беретту» и взял Федорчука на мушку. – Давай, выкладывай. Члены, структура, планы – всё!

– Хех, размечтался, – философски отозвался Федорчук. – Убьёшь меня – ничего не узнаешь, кроме того, что теперь за вами шпионить будет кто-то другой. Пытать меня не советую – я такое пережил, пока перерождался, что мама не горюй! Один у тебя выход – смириться.

– Смириться. Ага, – Мозг лихорадочно прокручивал различные варианты развития событий. – Ну уж нет. – Не сводя глаз с расслабленного Федорчука, он хлебнул рассола… и в тот же миг ощутил на шее руки зама.

– Я быстрее, чем ты думаешь, – прошептал Федорчук на ухо. На мгновение Сиплый ощутил смрад как из пасти собаки, а через мгновение Федорчук снова сидел напротив Длинноногого.

Однако Сиплый кое-что подозревал, кое-что соображал, о чём-то догадывался. Он понял, что во время ускоренного движения нелюди совсем не так воспринимают окружающий мир. Или, во всяком случае, на это надеялся. Поэтому как только Федорчук отпустил его горло, Сиплый надавил спусковой крючок. И когда монстр расслабился, неторопливая пуля врезалась в его голову и снесла нижнюю челюсть. К сожалению, пуля была не из натрия или урана, поэтому она не прошла дальше челюсти и не нанесла дополнительных повреждений, но и этого хватило, чтобы обездвижить нечеловека.

Мозг тут же позвал на помощь и подручными средствами скрутил Федорчука как можно надёжнее. Затем он велел всем головорезам на этаже идти к Васе, а сам на пару с одним из них поудобнее перехватил зверя и пошёл вслед за солдатами.

«Если хоть один из них… если хоть один из них…» – вертелась в голове Сиплого неоконченная мысль.

– В чём дело? – сурово спросил Кровавый Кулак, когда увидел входящих головорезов.

– Приказ Жоры Сиплого, – пояснил старший в звании. – Сказал охранять вас. Говорит, всё выяснил. Тащат кого-то.

Тут вошёл Сиплый с пленным.

– Вот эта мразь шпионила за нами, – отдуваясь, сказал он. – Говорит, их много. Ох и быстры, твари! Этого я случайно перехитрил.

– Нам не надо вас скидывать, – неразборчиво пробормотал с пола Федорчук. – Вы занимаетесь своим, мы – своим.

Скорость восстановления зверя поражала.

– Они обретаются в основном среди низовых госслужащих, – сказал Мозг. – Чем питаются, каковы их цели – не знаю. Живучие, падлы. Этому я разворотил челюсть из «беретты».

– Сейчас выясним, что им надо, – многообещающе сказал Кровавый Кулак, и в это время за окном раздался жуткий вой.

– Началось, – обреченно произнёс Сиплый. – Теперь уже ничего не поделаешь.

Он подошёл к окну и глянул на площадь Свободы. От края до края на ней ровными рядами стояли люди в мундирах с погонами. Это была парадная форма таможенников, пограничников, дорожных регулировщиков, служителей порядка, судебных приставов, лесников и многих других. Они вновь воздели руки к полной луне, и из их глоток послышался леденящий вой. Сиплый вздрогнул и отскочил от окна.

– У меня есть полномочия кое-что вам рассказать, – внятно произнёс Федорчук. – Конечно, ожидалось, что это произойдёт более цивилизованно…

– Больше всего мы любим власть, – сказал Вася Кровавый Кулак. – Ради неё мы готовы умереть. Так что ни кусочка вам не дадим.

– Скорее сдохнем, – согласился Сиплый.

– Нам не нужна ваша власть, – сказал Федорчук. – Мы даже готовы умирать во время репрессий. Нам нужна низовая власть, до которой вы всё равно не доберётесь. Бюрократия, если хотите. Когда мы надеваем мундир, мы можем обращаться в страшных и могучих зверей, способных разорвать любого, кто не признает нашу маленькую власть. Большая власть – слишком зыбкое и непонятное явление. А малая власть, власть мундира – это то, что мы обожаем. Без неё мы умираем в муках и мгновенно разлагаемся.

– Это потому, что вы гниёте заживо, – брезгливо сказал Сиплый. – А смерть делает этот процесс видимым, только и всего.

– Подойди к окну, – перебил его Федорчук, – и махни рукой. Иначе через минуту мои братья ворвутся сюда и растерзают вас всех.

– Я этого ожидал, – прогрохотал Вася. – Хоть вы и быстрые, но не очень умные. И когда мы проигрываем, мы делаем это… феерично!

Кровавый Кулак подошёл к столу, выдернул какую-то металлическую коробку, развернул антенну и нажал на кнопку. Все светильники вспыхнули и погасли, радио на секретере взорвалось, проводка задымилась.

Оборотень на полу извивался, пытаясь вырваться, но пока его сил не хватало.

– Сверхмощный электромагнитный импульс, – любезно пояснил Кровавый Кулак. – А в кабинете стоит маленький передатчик. Как только он отключается, Шкловский запускает тактические ядерные ракеты в серёдку Кипежграда. Теперь-то эти ублюдки снаружи точно нас не слышат.

Вася подошёл к монстру и пнул его под рёбра.

– Ты никогда не задумывался, зачем он носит маску? Ты мог её почуять.

– Да, мог, – нечеловеческим голосом прорычал зверь.

– Она нужна ему для того, чтобы продолжить мою борьбу, когда мы сойдём со сцены. Ну, Жора, у нас ещё есть около минуты. Как ты думаешь, успеют они нас растерзать?

– Возможно, – сказал Сиплый, а потом добавил: – Вася, как создать настоящий заговор? Чтобы мы всегда могли обхитрить эту ненасытную кровожадную массу, чтобы мы снова могли прийти к власти?

– Никак. Это у них в крови.

На Хребте Шкловский смотрел, как над бывшим Кипежградом разгорается ослепительное зарево.