Проклятье красоты. Месть Афродиты

ЦИРЦЕЯ   И ОДИССЕЙ  МЕСТЬ АФРОДИТЫ

ЧАСТЬ 1 ЛАБИРИНТ ЦИРЦЕИ

На острове Цирцеи тишина,
Который век одна, без Одиссея,
Томится,  словно дивная луна.
Грустна и весела опять Цирцея.
Он улизнул, пусть верная жена
Еще его утешит на прощанье.
Дочь Солнца, О,  Цирцея, ты вольна
Не брать с него ни клятв, ни обещаний.

Ведь он придет, сквозь время и миры,
Останется на острове в тревоге.
И вот тогда извечный пыл игры
Продолжите, к тебе ведут дороги.
Все жены, все любовницы ничто,
Когда встречает дивная Цирцея,
И где-то там, заблудится  он потом,
От страсти и от радости немея.

Итака лишь пристанище для них,
Но остров Эя тонет вдруг  в тумане,
Кто к нам вернулся, Одиссея лик,
Тогда судьба волшебницу обманет.
И превратятся воины в свиней,
И не такое там она творила,
И рвется снова  к Эю Одиссей,
Как все печально, радостно и мило.

И может быть в тумане бытия
Его на миг удержит Пенелопа.
Цирцея, мир и миг, и грусть твоя-
Все это и уныло и жестоко.
Томится, словно дивная луна,
Грустна и весела опять Цирцея,
На острове далеком  тишина,
Который век одна, без Одиссея…

Отправляясь в плаванье в океане жизни,  мы никогда  не ведаем, никогда не знаем, где найдем, где потеряем.
Сколько островов приходится пройти, прежде чем тебя встретит твоя Цирцея.
Нет,  не Пенелопа, что Пенелопа – брачный союз с подходящей женой – это так уныло, пошло, обыденно, хотя наверное, необходимо, для сына Лаэрта, не получившего в наследство свой остров, свое царство.
Конечно, ему нужно царство и Пенелопа в придачу. Не будет же хитрый и коварный  грек, подобно Ивану дураку кричать: - А принцессу мне и даром не надо, чудо-юдо я и так победю.
Почему бы и нет, пусть ему достанется еще и царевна Пенелопа  вместе с царством. Она нужна, чтобы  хозяйство вести,  да и  ждать дома его кто-то должен, опять же о наследнике позаботиться, вырастить его , выпустить в мир, пока царь скитается и воюет, то с людьми, то с богами.
Но при чем тут любовь и страсть, когда брачный  союз – это чисто деловая сделка.
Впрочем, наш герой и не верит сроду, что к нему какая-то любовь, какая-то страсть может нагрянуть, когда ее совсем не ждешь.
А вот стоит только усомниться в том, что она возможна, как богиня Афродита, часто зло глядя на неверующих,  все и устроит. И вот тогда еще попляшет наш  Одиссей, помечется по морям и океанам, убегая от Цирцеи, чтобы снова к ней возвратиться, жизнь-то всегда движется по кругу и мы приходим туда же, откуда пытались убежать.
Одиссей рожден, чтобы убегать и возвращаться, на короткий срок к Пенелопе, и навсегда -  к Цирцее.
Только как же это произошло, что это за заклятие такое было на него наложено?
Конечно, без Афродиты не обошлось, без нее вообще ничего нигде не обходится, с той поры, как она вышла из пучины морской и явилась в мир.
Впрочем,  обо всем по порядку…

И пусть потом Троянский конь приснится,
И рухнувший на землю царь Приам,
Но Одиссей с богами будет биться,
И что ему до жалости к царям.
Цари простят его, строптивы боги,
И где-то там, на острове химер,
Цирцея будет горестной и строгой,
Когда команду превратив в свиней,

Она ему готова  покориться.
Но Одиссей все видит за чертой
Родной Итаки берег, эти лица,
- Хочу домой, мой Зевс, хочу домой.
Но страшен гнев седого Посейдона,
Он не простит ни дерзости, ни лжи.
- Иди туда, и ты как будто дома.
И вдруг отброшен, разве это жизнь?

Что остается, к милости Аида
Взывать во тьме, он старше и сильней.
Но снова снится боль и панихида.
- Кто там пришел? –Как будто Одиссей.
- Впустить его… И Цербера оскалом
Отмечен будет каждый час во тьме,
И только где-то на прибрежных скалах
Замрет Гермес, и будет как во сне

Он гнать Сирен, с химерами бороться,
С волшебницами спорить до зари.
А что еще герою остается?
Итаки свет, и песня о любви.
И взрослый сын в печали бродит где-то,
И Пенелопы скорбные глаза.
Страдает он в преддверии рассвета,
А снится конь троянский и гроза.

Глава 1  Я Дочь Солнца

Когда на небеса  взошел Лучезарный титан Гелиос и осветил этот странный мир, он был юн, прекрасен и вечен….
Раз и навсегда он выбрал себе в жены дочь Титана Океана Персу (Персею) – говорят, что не было прочнее союза в этом мире, хотя соединились они еще до появления Афродиты, никакой любви и страсти не знали.
 Дети их были восхитительны. Только бы жить и радоваться им, так бы и было, если бы боги чуть позднее не захотели захватить этот мир и избавиться от  власти Титанов во главе с Кроносом.
Но до заката  эпохи титанов оставался еще какой-то срок.  Вот в те самые дни Перса  и родила сначала царя Этта – могучего наследника Гелиоса, которому досталась по праву рождения Колхида, золотое руно, чтобы никогда и ни в чем он горя не знал. Не мог налюбоваться старый  Океан на своего внука и во всем ему всегда помогал.
Потом на свет появилась волшебница Цирцея…Наверное, все силы и волю отдала малышке Перса, потому что больше не было у нее детей, обессилила она от таких родов и стала просто жить в мире, залитом солнцем, улыбаясь каждому его лучу, и любуясь на своих подраставших детей.
И хотя порой ей снились и другие дети, которые могли бы быть рождены, но никогда не увидят свет, но в реальности были только сын и дочь.
Гелиос с печалью смотрел на свою жену, а потом, еще до Зевса понял, что ему нужно искать себе возлюбленных, и солнечных наследников плодить столько, чтобы никакая тьма не могла их поглотить и расправиться с ним, чтобы не наступила конца света  в их мире никогда.
А если не он, то кто же будет этим заниматься? Это Аид бесплоден, а Гелиос  может явить миру столько детей, сколько захочет. И пусть кто-то попробует косо на него взглянуть, он просто спалит их всех и следа на земле не оставит.
Впрочем, пока не было такой необходимости. Да и кто бы начал роптать против Гелиоса.
Прекрасная и печальная Персея бродила по миру, постигая все его красоты и прелести, и если бы не ее подраставшие дети, то вообще никогда бы она не вернулась в золотые чертоги Гелиоса.
Порой Океан отправлялся за ней, находил ее и возвращал домой.
- У тебя есть самые замечательные дети и будут внуки, а много – это не значит хорошо. Сбереги этих, и тебя никогда не забудут твои потомки.
- Если бы Гелиос думал так же как ты, - только и говорила она.
- Гелиос думает так же, для этого ему сгодятся другие Титаниды и девы, а ты о своих наследниках  думай, это они ни в чем не должны нуждаться.
Океан убедил Персу в том, что она необходима своим детям. Она постаралась в них раствориться, но всегда делала это с таким рвением, что  забота ее казалась даже излишней, она не давала им проходу и во всем хотела быть с ними рядом.
Первым не выдержал царь Этт, освободившись от ее опеки, он тут же отправился  в свою Колхиду,  говоря о том, что чем раньше он там поселится, тем лучше. Ему уже нужно было свое царство.
Теперь вся забота и вся  тирания  доставалось Цирцеи.
Часто убегала она к Океану, чтобы хотя бы немного побыть одной. Мать тут же отправлялась на поиски, находила ее и оставалась с ней неизменно.
Однажды не выдержала она, бросилась в океан и поплыла.
Хотел ее дедушка вернуть назад, но не смог этого сделать, так велика была ее жажда навсегда покинуть солнечные  чертоги родителей.
Тогда махнул он рукой, отправил к ней дельфинов, велел им везти Цирцею  на остров Эя, чтобы она там и оставалась.
- Это ее остров, хочет одиночества, вот и пусть там в одиночестве остается. Она сама еще попросится назад, а мы с вами подумаем, возвращать ее или не возвращать.
Слышала ли Цирцея эти слова, не слышала, кто его знает, но всем стало ясно одно – девочка не попросится назад, она так наслаждалась своим  одиночеством и островом, находила там столько прелести, что и забыла о брошенной матери.
Правда, отец часто напоминал ей о себе, когда появлялся утром на небосклоне, а вечером, на закате его покидал.
Вольно или невольно она смотрела на небеса и радовалась, что он у нее есть, но еще больше Цирцею радовало то расстояние, почти непреодолимое, которое оставалось между Гелиосом и ею все время.
- Какое это счастье, когда родители так далеко и не могут вмешиваться в вашу жизнь.
Порой к ней  на остров заглядывал дедушка ее Океан, но долго у нее не задерживался, он чувствовал, что она уже томится при его появлении, что она уже хочет оставаться одна.
Он не сердился на внучку. Ведь времени даром Цирцея не теряла, она изучала тайные науки, постигала какие-то вечные тайны природы  и многому в одиночестве научилась.
Сама природа спокойно раскрывала ей свои секреты. Словно прекрасный дар,  принимала их Цирцея и радовалась,  как дитя, когда ей удавалось птицу рыбкой оборотить, или наоборот, рыбку птичкой сделать, но безжалостна она была, когда кто-то из путешественников вторгался на ее остров, быстро они превращались в каких-нибудь животных, да и бродили в печали, вспоминая, как были когда-то людьми.
Так на ее острове появились странные звери с человеческими  глазами, которые мечтали о том, чтобы снова вернуть себе человеческий облик, только не многим это тогда удавалось.. Впрочем, и на Цирцею нашлась сначала Афродита, а потом  и Одиссей.
Но для того, чтобы узнать, что же там происходило, нам надо сначала послушать рассказ Персеи, о том, как это все начиналось, и что же предрекли Цирцее  прорицательницы.


Глава  2  Ослепительная жена Гелиоса.


Гелиос любовался своим могучим наследником, когда увидел, как Сивиллы парили над его чертогами.
Он устремился туда, понимая, что на свет должен появиться  его долгожданный ребенок.
- Дочка, у тебя родилась дочка, - повторяли все звезды на небесах, и сам Уран, тогда еще могучий творец этого мира,  победно улыбнулся.
Торжество творения мира и рождения  титанов – было его самой большой радостью и гордостью.
Гелиоса Уран любил больше, чем других своих внуков, понимал, что если он перестанет светить, то во тьме утонут все остальные творения – ничего не будет видно и слышно.
И вот теперь он радовался вместе с Гелиосом, ведь тот и сам мог творить, а не только освещать, согревать уже сотворенный мир.
Перса смотрела на прелестное дитя, и все прорицательницы, собравшиеся там, говорили о том, что она самое прекрасное творение на свете.
Такими словами наверное не стоило разбрасываться даже им, ведь  богини ревностно относились к каждой подобной фразе.
Но в те времена, когда родилась Цирцея,  если богини уже и были, то они оставались далеко и вовсе не прислушивались к подобным словам.
Если какая-то из них и  могла их слышать, то только Афродита, а вот это, вероятно, и сыграло злую шутку с солнечной красавицей.
Если дочь Гелиоса краше богини любви, то все, что остается родителям -  спрятать ее куда-нибудь подальше, чтобы никто ее не видел и не слышал, только так можно исправить этот страшный промах, который она смогла допустить.
Гелиос подарил своему сыну Колхиду, вот и для  Цирцеи должен найтись какой-то самый далекий остров в океане, нечего ей делать среди Титанов, раз такой красавицей уродилась.
Не потому ли и началось смятение среди  сивилл.
Сначала, когда они смотрели на малышку, вроде никаких теней не возникало над ее  колыбелью, а потом в их видениях,  словно тучи набежали и закрыли солнце.
Такое бывает в природе, так было и в том грядущем, которое они смогли разглядеть.
- Она далека от мира, как и ее отец, - осторожно заговорила первая
- Остров, какой-то остров в океане, и она все время кого-то ждет, -вторила другая.
- Это не бог, это какой-то смертный, коварный и хитрый Странник, скиталец, он появляется и исчезает снова.
- Но он вернется, - пробовала возражать другая.
- Да, только толку от этого немного.
Перса уже со страхом  смотрела на своих именитых гостей. Разве о такой судьбе она мечтала для своей дочери? Почему они так жестоки?
Но понимала верная жена Гелиоса, что не прорицательницы виноваты, они говорят только то, что им открывается, а  винить надо совсем другое создание, хотя это и невозможно. Потому она скорбно молчала, глядя на солнечного ребенка.


Глава  3   Оскорбленная Афродита


Да  причины бед надо было искать не в Пророчицах, читавших Книги Судеб, они ничего не могли изменить, а в том, что произошло еще до рождения малышки Цирцеи.
А ведь именно тогда в первый раз спокойная и рассудительная Перса и столкнулась внезапно с Афродитой на берегу Океана.
Она возвращалась от своего отца в чертоги мужа, и была счастлива – и отец и муж души в ней не чаяли, у нее уже родился наследник, чему все были так рады.
Чего еще можно желать счастливой дочери, матери, жене?
Чего угодно, только не столкновения с богиней Любви.
Почему тут была Афродита?
Да просто гуляла сама по себе и любовалась Гелиосом на закате.
Ничего в том удивительного не было, она делала так часто, дивясь тому, что Лучезарному не было до нее дела.
- Он может обходиться без меня? – пожала плечиками богиня.
И если бы в тот момент Перса не вышла из воды, то ничего могло и не случиться, но она вышла себе на беду.
- А вот та, которая и ответит на все мои сомнения, - самодовольно подумала Афродита.
Перса была наивна, откровенна и проста, она считала, что скрывать ей нечего, а говорить надо  все, что думаешь, лучше горькая правда, чем  красивая ложь, и все в том же духе.
Она еще не знала истории Фемиды, вечно боровшейся за справедливость, но сама отступать и сдаваться не собиралась.
- Вот, твоим мужем любуюсь, думаю, как он без меня может обходиться?
- Но ему меня достаточно, мы спокойны и счастливы.
- Тебя, не любящей  и не любимой ему достаточно? –недоверчиво спросила Афродита
Перса промолчала, она чувствовала опасность и подвох, ведь если сказать, что она любима, то  Афродита ей не поверит, но что же делать.
- Они не любили, но были счастливы, - усмехнулась Афродита.
- Просто так вышло, - уже тише говорила Перса, - он встретил меня раньше, решил связать свою судьбу с моей, ты появилась позднее, но не может же он из-за любви бросить меня и нашего сына. Разве любовь стоит того и терпит предательство?
Перса взмолилась, стала звать на помощь  богинь и титанид и всех, кто мог ее услышать и защитить, но никого дозваться не могла.
Кто бы решился вступиться перед Афродитой за какую-то Персу и погубить свою судьбу? Таких тогда не нашлось.
Вот и торжествовала богиня. Но и этого ей показалось мало. Решила она, что  если Перса права,  и Гелиос не изменит  ей даже с Афродитой, от титанов всякого можно было ждать, то надо будет как-то  наказать этих гордецов, не желающих знать любви, и в вечности собравшихся без нее остаться.
Тогда и заметила Афродита второго ребенка во чреве Персы, это и стало подтверждением того, что хотя эти двое и не  любят друг друга и обошлись без нее, но вроде они  живут душа в душу.
- Ничего, твоя дочь будет не такой счастливой и самодовольной, - подумала Афродита. Но Персе ничего говорить не стала, хотя в глубине ее глаз Перса прочитала что-то страшное и зловещее.
- Она полюбит хитрого и коварного смертного, который все время будет от нее убегать, - прошептала Афродита.
 Перса не могла слышать этого заклятия, только почувствовала какую-то неотвратимую беду, над ней нависшую.
Вот  обо всем этом  она и вспомнила, когда слушала Сивилл и вглядывалась в их грустные лица.
- Они ни в чем не виноваты, - пыталась убедить себя Перса. Ей хотелось  быть приветливой и благодарной, но как-то плохо у нее все получалось.
Вот в таком растерянном состоянии ее и застал Гелиос, когда он появился на пороге ее покоев.
Только после своего заката добрался он до дома, нельзя же было все бросить в середине дня.
И сразу почувствовал Титан, что с златовласой его дочерью, только что появившейся на свет уже что-то происходило, только как же угадать, что творилось с ней, как все это было?
Печаль повисла в доме Лучезарного, хотя и казалось, что печалиться пока было не о чем.


Глава 4  Перса  открывает и дарит мир.


Так все было в самом начале.
Юная златовласая красавица подрастала в чертогах бога Солнца.
Туда многим и смотреть –то было ослепительно больно, а она там росла, окрыленная этим светом, теплом, радостью.
Перса была счастлива, с гордостью смотрела на свою прекрасную дочь, которая и на самом деле была краше самой Афродиты, ярче, сиятельнее, потому что ее породил солнечный свет.
Если бы наивная матушка еще до рождения не сделала ее заложницей чужих страстей. И если бы не свидание на берегу Океана, тогда ничто не предвещало бы беды.  Но что сделано -  то сделано, никуда тут уже не деться.
Перса стала сомневаться в своей правоте, она готова была толкнуть Гелиоса в объятья Афродиты и ценой его измены, о которой она будет знать, снять проклятие с их дочери.
Она –то готова была пойти на такую жертву, но сам Гелиос и думать ни о чем не хотел.  Он наслышан был о похождениях Афродиты и  так гордился своей исключительностью, избранностью, так любил себя, этим чувством Лучезарный  был наделен сполна, что Афродита не могла и мечтать о союзе с ним – он ее отверг раз и навсегда.
Да она и не мечтала, потому что давно поняла, что дарящий всем свет, всем одновременно принадлежавший Гелиос ей был не мил и не нужен, тем более, вокруг было столько славных Титанов. Вот взять  Атланта хотя бы, да и не только его, любой другой был ей ближе и роднее, чем гордец на небесах.  Богиня  давно не смотрела в  сторону хотя и ослепительного, но глухого и слепого Титана.
А вот о  его дочке, которая, говорят, была краше нее самой, богиня любви забывать не собиралась. Ее надо было спрятать с глаз долой, увести  как можно дальше, когда  подрастет немного, и отправится на свой остров, до которого не дотянуться, не доплыть.
Скоро Перса узнала о том, что не только ее дочь Цирцея будет принесена в жертву богине, но и внучка Медея, не избежит этого проклятия.
Об этом она с грустью и сказала Гелиосу.
- Афродита слишком много себе позволяет, ничего, есть справедливость в мире. Ей не позволят так поступить с нашими детьми.
- Но Кронос ей и слова не скажет, - не унималась Перса.
- Не скажет, он скоро никому ни слова не скажет, ведь  эта тихоня Рея все сделала, чтобы его проклятие сбылось.
Гелиос напомнил жене о том, что сын должен был убить верховного бога.
Ничего больше не стал говорить Гелиос, как не пытала его Перса, он твердил только одно:
- Скоро ты сама все узришь, а сейчас и в наших чертогах есть глаза и уши, а вот потом мы и посмотрим, стоит ли исполнять капризы Афродиты
№№№№№№№№

Так Гелиос и проговорился о том, что грядет конец света для Кроноса, пожирателя своих детей, этот факт не мог понравиться никому в мире, на смену ему придет какой-то совсем другой бог.
Персея была убеждена только в том, что каким бы он не был, что бы ни делал, но  Афродите  хуже от этого не станет, скорее наоборот, будет только лучше, потому что все, даже она сама хотят любви, страсти, нежности
Со временем становилось только очевиднее, что без любви мир пуст и нем,  а бессмертие окажется просто кошмаром.
Но в этом Перса боялась признаться даже себе, не только своему суровому, огненному мужу
Малышка Цирцея что-то напевала в это время,  и радостно смотрела на безбрежность океанских просторов. Она гордилась тем, что все  это принадлежало ее дедушке, но она понятия не имела, как там может быть скучно, пусто, одиноко.
Ведь с небес, когда смотришь на землю или на море,  все кажется не так страшно, не так огромно, как там, где ты вдруг окажешься.

Глава 5   Сон Персы. Проклятие Медеи


Тогда еще Перса  была сильна и властна. Могла ли другой быть дочь Океана и жена Гелиоса?
Сколько силы, мощи было в ее душе, Афродита рядом с ней должна была казаться несчастной, юной и слишком заносчивой девицей. Не это ли так злило богиню любви?
Но со временем все в мире меняется, любовь растет и крепнет, а титаны начинают отступать перед богами, теми, кого Кронос еще недавно безжалостно пожирал, чтобы не исполнилось древнее проклятие.
Стоило только спастись Зевсу, явиться к отцу и объявить о том, что его время кончилось, и все переменилось. Нет, борьба была долгой и трудной, но все они уже были обречены, наступали времена Олимпийцев.
Перса одной из первых ощутила эта, потому что она раньше столкнулась с Афродитой, и  все время думала о том, что же будет с ее потомками.
Это Гелиос мог на рассвете подниматься на небеса и светить всем без разбора, и согреваться всех, кто оказался под его лучами.
А вечером он возвращался на свое ложе, усталый и опустошенный, помнил, что детей у них больше не родится, и  засыпал до утра, далекий от всех забот и хлопот.
Перса засыпала с трудом, ей все время снились тревожные сны, чем дальше, тем хуже. Вот и на этот раз она видела во сне свою взрослую дочь на каком-то далеком острове. И туда направлялся какой-то корабль с чужаками.
Цирцея вышла на берег и пошла к кораблю.
- Медея, - прошептала она и обняла стройную светловолосую девицу, так похожую на ее любимого сына.
- Медея, - повторила вслед за дочерью и Перса.
Но она уже видела этих парней, шедших за нею, и знала, что они возвращались из Колхиды, от ее сына, не представляла, что они там устроили в погоне за золотым руном.
Но вдруг какой-то туман укрыл их от ее глаз, а в тумане том она заметила снова богиню Любви.
Та проступала так не ясно, что ее можно было перепутать с другой богиней, только Перса ее ни с кем не перепутает.
- Что, любуешься своим потомством? Вот я и говорю, что и дочка, и внучка твоя будут навсегда связаны с морскими бродягами без роду, без племени, и все, что останется им, ждать, надеяться и верить. Но их я награжу любовью, должно же быть у них хоть что-то, только  им будет еще хуже, одно дело томиться в бессмертии без всяких чувств, а совсем другое – что-то чувствовать. Они будут чувствовать,  любить и страдать, не бойся и не переживай так…
С этими словами Афродита растаяла, решив, что последнее слово должно всегда оставаться за ней, а не за женой Гелиоса, с какой стати она должна перечить богине, а просить о чем-то? Вот уж этого тоже не надо.
- Морские бродяги, конечно, Океан может послать им только таких возлюбленных. Ждать странников и скитальцев всю свою жизнь, как это грустно. Какой же жестокой остается богиня любви.
Долго еще что-то бормотала во сне  Перса, но силы ее убывали, ей было все труднее, защищать своих детей, противиться новому, тому, что должно было подстерегать их всех в  грядущем.

И где-то твои аргонавты остались во мраке,
Морские бродяги сегодня вернулись домой,
Царевна в могиле- невинная жертва в той драме,
И ангелы- дети, не верится даже самой,
Что можно вот так все оставить, остаться в тумане,
И гордо Медея, забыв все, уносится прочь.
Безумный делец и тщеславный бродяга обманет,
и с носом оставит волшебница, и не помочь

И где-то во мраке смеется устало Цирцея.
И слушает снова племянницы дерзкой рассказ.
Другого скитальца все ждет она - тень Одиссея
Мелькала над островом и возвращалась не раз.
А что же Язон, как он был, так и будет бродягой,
На камни присядет и вспомнит о том, что имел,
И старый корабль, пусть гордится он  прошлой отвагой,
Теперь охраняет, как он, ты усеялся  на мель.

И кажется снова, и снится Медея Язону,
Да только вернуть невозможно  ушедшие дни.
Усталый смотритель, и он не добрался до дома.
Маяк погасили, бессонница , гаснут огни.
И тихо душа растворяется в черном просторе,
Смеется  Медея и снится которую ночь.
Корабль развалился, о чем -то поет ему море.
И тень Афродиты уносится радостно прочь.


Глава 6  Признание Персы.


В первый раз слушала Цирцея рассказ матери о том, что с ними произошло до ее рождения и сразу после того, как она появилась на свет.
Цирцее показалось, что о встрече на берегу Океана она уже слышала и знала, может быть в утробе матушки.
- Афродиту обидело и то, что твой отец был к ней равнодушен, и то, что ты оказалась такой красивой. Красота страшна, если твоя соперница богиня любви, это надо признать.
- Но почему ты считаешь себя в чем-то виноватой? –удивленно спросила Цирцея.
- Потому что столкнулась с нею в ненужном месте, и час оказался неподходящим. Наша жизнь – это чреда случайностей, наверное, удача была не на моей стороне. Все слишком хорошо было с самого начала, не могло же так продолжаться, только не мне самой, а вам страдать придется из-за этого, - закончила она свой печальный рассказ.
- Боги молоды и  жестоки, - согласился Гермес, - оказывается,  он был поблизости и слышал их разговор.
Перса побледнела и замолчала, ведь не просто же так появился посланник Зевса, а добрых вестей Перса не ждала, особенно с Олимпа.
- Да нет, пока ничего для вас страшного, - отвечал посланник, - просто хочу рассказать, как жестоко заплатила Ниоба за то, что похвасталась перед Лето своими детьми. Она с гордостью заявила, что у той их было только двое, а у нее в шесть раз больше.
- И что случилось? – улыбнулась Цирцея, - ей нравился Гермес, и она догадывалась, что с ним нельзя портить отношений. Возможно,  он будет единственным, через кого она будет держать связь со всеми мирами.
Гермесу тоже нравилась Цирцея, и он решил, что как только она переселится на свой дальний остров, так можно будет захаживать к ней в гости.
Так эти двое еще в самом начале нашли друг друга.
- Артемида и Аполлон взяли в руки луки со стрелами, чтобы восстановить справедливость, и теперь у Ниобы не осталось ни одного ребенка, - развел руками Гермес, и улыбнулся, словно он говорил о чем-то очень веселом.
Вот с ним всегда так, самые грустные вести приносит и улыбается, словно хочет сбить с толку беднягу, которому  не до шуток вовсе.
- Много бед сотворит наша Медея, - обреченно выдохнула Персея, -только это не  ее, а моя вина, и всего-то –свидание с богиней любви на берегу Океана, и она узнала, что мой муж верен мне и не станет изменять даже с ней, я не знала тогда, что это не повод для гордости, а догадалась об этом поздно.
- Любовь - страшная сила,  она способна погубить не только человека, но и бога, - говорил Гермес.
Но на этот раз он не привел ни одного примера, как могла поплатиться любая из них,  стоило ей встать на пути у молодых, дерзких, задиристых богов.
- А может быть за помощью к Гере обратиться, - спросил Гермес, - ему хотелось как-то утешить Персею, - они никогда не ладили с Афродитой.
- Только Геры еще не хватало, - махнула рукой Персея, - они бранятся - только тешатся, а все отразится снова на моих детях и внуках.
Гермес вспомнил об Эриде и яблоке раздора, и решил, что Перса, только кажется усталой и несчастной, а на самом деле она права. Никогда не знаешь, что и как повернется, когда Гера с Афродитой, да еще и Афиной стоят у тебя на пути. Недаром же  Афродита уже пообещала своему Парису, самую прекрасную, но замужнюю Елену Спартанскую, что будет, когда ее обещание исполнится, даже подумать страшно.
Нет, он и сам убедился в том, что из двух зол надо всегда выбирать меньшее, а Персе и ее близким лучше держаться подальше и  от Геры, и от Афродиты. Так спокойнее будет для них и проще

Глава 7  Первый сон об Одиссее


Когда Гермес с ними попрощался, Перса отправилась побродить по морскому берегу, она хотела встретить отца и узнать, как ей жить дальше, что делать, чтобы близкие  так не  страдали, не губили себя и других.
Цирцея же заснула, все еще помня обворожительные улыбки и ласковые слова посланника богов.
Но снился чародейке, а так уже называли тогда Цирцею с легкой руки ее отца, снился ей вовсе не обаятельный Гермес. Она летала где-то над бескрайним океаном, кого-то искала, что –то хотела узреть и понять.
И вдруг она заметила какие-то корабли внизу…
Но навстречу им уже мчался на своих  дельфинах сам Властелин морей Посейдон.
Ее дедушка Океан без борьбы отдал власть над морями, им как-то удалось договориться и ладить.
А вот сама Цирцея относилась настороженно к  Посейдону, и Гермес ей намекал, и  она  чувствовала, что все ее беды будут с ним связанны.
Ведь до Зевса высоко и далеко, а вот Посейдон всегда будет рядом, стоить только вспомнить его, и он тут как тут. А если и не вспомнишь и тогда он не оставит ни ее, ни всех, кого она любит в покое…
Вот и в том сне он приближался к ней и хохотал.
- Говорят,  для всех  красавиц опасен Зевс, но он не любит океана, он почти никогда не отпускается на острова, потому что боится, что там его пленят, а то и потопят, а вот Посейдон совсем другое дело – это его стихия.
№№№№№№№

Цирцея не случайно увидела во сне Властелина морей.
Накануне сама Афродита с ним встречалась, и слово за слово рассказала о том, как  хвасталась Перса, что ее муж не посмотрит в ее сторону, ему не нужна любовь,  о том, что Цирцея краше, чем она сама.
- И что ты хочешь от меня?- нахмурил брови Посейдон.
- Пусть она станет твоей пленницей.
- Мне она не по нраву, да я и не хочу иметь дел с ее отцом, - признался Посейдон.
- Да я не о том, зачем обязательно тебе с ней спать, это слишком много для нее, но ты не должен ее выпускать куда-то с острова Эя, вот и все, что от тебя требуется, - кокетливо улыбнулась Афродита, словно она просила, а не приказывала ему расправиться с чародейкой.
- Ну для этого и моих стражников хватит, - облегченно вздохнул Посейдон
Афродита его немного заинтриговала, теперь ему уже хотелось взглянуть на эту Титаниду.
Хотя не стоит портить отношения с Океаном, он ведь и без того обидел и отодвинул в сторону старика. Нет, не стоит искушать судьбу, на Цирцее свет клином не сошелся, найдутся другие, а вот просьбу богини любви он исполнит так , как и следует. И будет у них чародейка пленница.
Странное чувство испытывал Посейдон к Цирцее, бывает любовь с первого взгляда, но может ли быть страсть еще до того самого первого взгляда?
Наверное, нет, конечно, если  над вами не колдует сама Афродита, а если ей чего –то нужно от вас, то может быть и так.
Смутные чувства, к внучке старого Океана, терзали душу Посейдона, в отличие от своего брата он не бежал за каждой богиней и смертной, но вот за каждой второй или третьей готов  был устремиться. И встреча на далеком острове у них была еще впереди
№№№№№№№

Цирцее в солнечных чертогах снился Повелитель морей, которого она еще и разглядеть не успела, но именно с ним будет связанна вся ее дальнейшая жизнь.
Хотя  случится  это потом, а пока он ей только снился…
И где-то в то самое время у царя Лаэрта родился сын.
Гермес утверждал, что  Одиссей был сыном вовсе не Лаэрта, а Сизифа, которому удалось обойти  царя и провести ночку с царицей Антиклеей.
Но не это самое главное, а то, что он уже щурясь смотрел  на солнце, и считал, что вполне  может породниться с Гелиосом.
Кто только так не считал в том мире, но все дело в том, что у этого парня что-то должно было получиться…
Оказывается, некоторые самые дерзкие мечтания сбываются.