Благослови меня с небес. Глава 23

Глава 23
   
     Максим Сергеевич Морозов к своим двадцати девяти годам  был уже довольно самодостаточным человеком. Он блестяще окончил аспирантуру, но получив звание кандидата физико-математических наук, эту самую науку оставил. Причиной тому послужило закрытие  испытательной лаборатории в институте, за неимением у последнего финансов, что бы ее содержать. Молодой ученый мечтал, что бы его работа по изучению спектра плазмы получила дальнейшее развитие и внедрение. Он посвятил этому без малого три года. Каждый день держал в голове свою работу, думал, считал, ошибался, искал, ночей не спал.  Ему говорили,  что  эта тема пока бесперспективная. Но он упертый, он шел к своей цели и вот венец его труда- защита диссертации прошла на высоком уровне. Признанные деятели от науки пожали ему руку,  похлопали по плечу. Вот собственно и все.  Профессор Синеокий, светило в этой области, скупо похвалил его за  самоотверженный труд и значимое для науки открытие, но тут же добавил, покачав седой головой: «Эх, не до нас сейчас, Максим Сергеевич, не до нас». Новоиспеченный кандидат наук не сразу понял его: как можно, ведь для науки его открытие- прогресс, чрезвычайно важная и интересная тема! Но совсем скоро он вспомнил эти слова профессора: лабораторию закрыли, сгрудив приборы в маленьком подсобном помещении главного корпуса института. А помещение сдали  в аренду под обувную мастерскую. Предприимчивые парни с Кавказа вскоре наладили там пошив третьесортных сапог и туфель, которые, однако, на фоне общего дефицита пользовались большим спросом у населения. Молодой ученый был смертельно оскорблен в своих искренних чувствах к науке и учинив прямо в кабинете ректора скандал, вмиг вылетел из института.
      Может быть он вернулся бы к родителям  в маленький провинциальный городок, может быть даже пошел бы преподавать в школу, в ту самую, где работала его мать, и где он подменял заболевшую учительницу математики. Но случай распорядился иначе. Бесцельно гуляя по ночному Т-ску, в тоске и одиночестве, он зашел в пивной бар. Раньше Максим  не посещал подобных заведений. А тут, после всего что произошло, на него навалилось непреодолимое желание надраться, причем в одиночестве. В прокуренном баре он заказал себе две кружки пива, и двести граммов водки, а  на  закуску вяленого леща. На секунду на него нашло просветление и глянувшись на пьяные красные рожи вокруг, он подумал, что не стоит так себя ломать, и хотел было уйти. Но тут к нему подошел старый приятель Женька Михалев. Они дружили много лет, с самого детского сада, потом была школа, где они сидели за одной партой. Два амбициозных отличника,  между ними всегда было здоровое соперничество, оба окончили школу с золотыми медалями. Потом они вместе  уехали в Т-ск  поступать на физмат, но вскоре Женька переехал Москву, куда на крупное повышение перевели его отца, начальника железнодорожной станции. Евгений в Москве поступил в Финансовой институт, чем не мало удивил друга. А по окончании института, не без помощи отца, попал на работу в банк, в отдел кредитования. В восемьдесят девятом году он в паре со своим приятелем создал финансовую группу, которая занималась привлечением денег вкладчиков под весьма  соблазнительный процент. Потом приятеля застрелили,  и Женька остался один. Он вернулся в Т-ск, пересидеть пока улягутьсяь страсти, связанные с убийством компаньона. И теперь  тоже зашел в бар напиться. Так старые друзья встретились спустя одиннадцать лет после окончания школы. И Женька пригласил Максима  в Москву. Его предприимчивость в совокупности с математическим умом Максима вскоре дали свои плоды. Их финансово –промышленная группа, набирала обороты, прибавляя в своем весе день ото дня.  Приятели, оценивая экономическую обстановку в стране, конечно понимали, что хранить заработанные  деньги в банке опасно, на недвижимость в Москве капитала не хватало. Сколотив круглую сумму Максим, приехал в родной городок и открыл там салон красоты и маленький ресторанчик на паях с Женькой. Приятели не женились, потому что оба понимали, что  Москву им рано или поздно придется покинуть. Впрочем друзья вели далеко не праведный образ жизни и женского общества не чурались, меняя подруг, и тут же забывая их имена.
  В тот вечер Максим как раз находился в  салоне, и обговаривал с администратором  перечень необходимого оборудования для кабинета косметики. Это было в конце рабочего дня. Тогда он и услышал, что в дамском зале что-то происходит.  Как же он обрадовался увидев ее. Уже не школьницу, а взрослую девушку, статную с умопомрачительными волосами, которые так беспощадно она хотела отстричь. Он спас ее красоту. После московской гонки за прибылью, разгульной жизни, от которой он всегда с удовольствием бежал в свой провинциальный городок, Настя была для него как глоток чистого воздуха, которым хочется напиться, окунувшись в  ее золотые локоны. Он не спал всю ночь. Ну что за наваждение, едва закрывал глаза видел ее лицо. Он  никак не мог вспомнить, как же называлась картина, которую он видел в Москве в Третьяковке, когда привозили выставку из Италии. Молодая девушка, с такими же, как у Насти,  распущенными волосами, стыдливо прикрывала свое прекрасное тело  длинными струящимися локонами. Он был очарован той картиной и часто сравнивал своих подруг с той девушкой, но ни одна из них не походила на нее. А Настя походила, очень, нет она была даже прекрасней! Максим несколько раз выходил на балкон, затягивался сигаретой, «черт, как быстро горит этот «Кэмэл», не хватает на три затяжки»,- сетовал он. Он посмотрел на небо, переливающееся звездной россыпью и поймал себя на мысли, что в Москве  он ни когда не смотрел на небо, он вообще давно не смотрел на небо, не разглядывал облака, Луну, звезды. Он пригляделся, прямо над ним простирался большой ковш, он окинул небосвод взглядом, а вот и маленький. А вот и Полярная звезда и что-то еще, в виде тумана стелилось по небу. «Млечный путь, -мелькнула догадка,- конечно же, млечный путь!» Он опять закурил, огонек  сигареты вспыхивал в ночи яркой  красной точкой, а его мысли и сознание все глубже и глубже тонули в ее небесных глазах, и в золоте ее божественных волос. Но как печальны были ее глаза, он вновь и вновь вспоминал, как бежали ручейки слез по ее нежным щекам. «Да что же там за история с похищением ее ребенка, -думал он, -я все для нее сделаю, я перебью всех ее врагов, я достану для нее с   неба даже звезду, ту, или вон ту, какую она захочет». 
      В восемь тридцать  утра  «Тойота» Максима уже стояла у ворот прокуратуры. Первое, что бросилось в глаза, на красном квадрате под козырьком прокуратуры золотыми буквами было написано: « Часы работы: с 9-00 до 18-00». «Черт, придется целый час ждать, ведь Вадик сказал в девять, что меня сюда к восьми приперло», -выругался он и закурил. С удивлением обнаружил, что это последняя сигарета, «черт» опять выругался он и пошел к близлежащему ларьку за сигаретами. Сонная продавщица, высунула в маленькое, облепленное разными этикетками окно, свое помятое лицо и противным голосом процедила: «  Кэмла нет, возьмите Опал». Его обдало мерзким запахом, исходившим то ли из окна толи от самой продавщицы: что-то вроде смеси дешевых сигарет и пивного перегара. Продолжая поминать «черта», как объяснение неудавшегося утра, Максим взял протянутую ему коричневую пачку «Опала». Он тщательно продумал еще ночью, что скажет Вадику, по существу неотложного дела, но ни как не мог придумать, чем объяснить свою заинтересованность в нем. В версию о том, что школьный учитель пламенно желает помочь решить жизненные проблемы своей ученицы, Вадик вряд ли поверит. Максим сам себе за прошедшую ночь несколько раз задавал вопрос: «зачем мне это надо?»  И сам на него отвечал: «Потому, что я не могу пройти мимо беды человека. Потому, что надо помогать слабым. Потому что я мужчина, а она маленькая глупая девчонка, попавшая в какую-то странную историю…» Он закрывал глаза и видел ее образ, чудо голубоглазое с невероятно красивыми длинными локонами, как же называлась та картина? Максим затянулся сигаретой. И вдруг его осенило: конечно же, вот идиот! Девушка на жемчужной раковине, совершенно обнаженная, прикрывает свое нежное тело длинными волосами, такими же как у Насти. «Рождение Венеры» Боттичелли! Он так обрадовался этому своему открытию, что его плохое настроение вмиг улетучилось. Она- Венера, Она- богиня красоты! Я все для нее сделаю, и Вадика заставлю, я ему денег дам, все что угодно, лишь бы видеть ее счастливой».

- Да ты влюбился, друг!- весело заключил Вадим, внимательно выслушав монолог Максима о причине его прихода в прокуратуру. От неожиданности Максим поперхнулся кофе, которое только что отпил. «Влюбился»,  он сам себе боялся признаться в этом. Неужели, это так очевидно, что Вадик, с которым не виделись его  более десяти лет, сразу вычислил истинные мотивы его прихода.
- Скажешь тоже, влюбился,- смутился Максим.- Пока не знаю, могу только сказать, что ослеплен, это точно.
- Ну что, вези ее сюда. Без ее заявления я не могу ничего.

 Настя схватила трубку уже на первом гудке и была необыкновенно рада слышать голос Максима.
- Доброе утро, Настя Полякова! Я подъеду минут через пятнадцать, будьте готовы.
- Доброе утро, Максим Сергеевич, конечно, приезжайте, я уже готова,- сказала она. Сердце радостно подпрыгнуло в груди. «Слава, тебе  Господи!»-она поцеловала золотой крестик. На секунду задержала на нем взгляд: «пусть моя любовь хранит тебя», -как заклинание повторила она. Настя все утро до мельчайших подробностей вспоминала свой сон. Такой замечательный, такой добрый. Как давно ей не снился Андрей, а вот сегодня вдруг приснился в таком светлом счастливом сне. Почему же она так и не взглянула на него, почему не дотронулась. Но все равно, это был очень хороший сон, он непременно, что- то означает, что -то хорошее, доброе. Настя потуже заплела косу, и свернув ее калачом прихватила  шелковой лентой. Немного подумав, она решила, что не будет выпускать локон, и не будет опускать челку, она зачесала ее назад и она затерялась в пышном ореоле волос. В итоге прическа получилась очень строгая и скромная, «без завитушек». «Пусть будет так, -решила Настя,- потому что мне нужно, что бы Максим Сергеевич серьезно занимался моим делом, а не пялился на меня». Хотя  в школе ей нравилось, что при взгляде на Настю, щеки учителя покрывались густым румянцем. Да, но тогда она еще  не знала Андрея.

 Вадим Петрович уже наверное в десятый раз задавал ей один и тот же вопрос.
- Почему Вы решили, что ваши родственники хотят увезти ребенка за границу? По нашему законодательству лишить родительских прав вас может только суд при наличии достаточных на то причин. Предположим, что вы действительно подписали отказ от ребенка, предположим, что в тот же день Горские обратились с заявлением о лишении вас родительских прав. В любом случае, суд состоится не менее чем через полгода! А вы говорите, что они уже вызов получили. Предположим, что вы подписали разрешение вывезти его временно за границу вместе с ними, но на это вряд ли пойдет принимающая сторона. Процесс эмиграции только начался и скандал немцам совсем не нужен. Я уверен, что вы зря все так драматизируете, Настя.
Вадим Петрович не стесняясь рассматривал ее. Он  задерживал свой пытливый взгляд  то на Настиной прическе,  то пристально смотрел ей в глаза, то скользил медленно по шее вниз до разреза на блузке. Насте казалось, что он просвечивает ее насквозь, ей было не по себе от этого  его  взгляда и она невольно отворачивалась от него и искала поддержки у Максима Сергеевича. «Наверное, прокуроры все такие», -подумала она.  Но увидев, что Максим Сергеевич тоже беспардонно пялиться на разрез на ее блузке, невольно вскипела:
- Вадим Петрович, - она слегка наклонила голову,- я конечно могу ошибаться, я могу излишне драматизировать, но меня отлучили от сына  и не подпускают к нему,  это факт! Меня   объявили сумасшедшей и плохой матерью. И потом, я же вам уже сказала, что Николай Степанович, мой свекор, много лет работал главным инженером на заводе, у этой семьи есть связи,  и у них есть деньги, а с деньгами в наше время можно все!
- Да, времена нынче смутные,- задумчиво произнес Вадим Петрович. Вчера ему на контроль передали дело о заказном убийстве директора строительного кооператива. И это скорее всего очередной глухарь.
- Да вы правы, с  фактами не поспоришь. Он взял Настино заявление в руки, пробежал по нему глазами.  Я принимаю ваше заявление и обещаю сделать все, что от меня зависит. Он поднялся со стула, Настя и Максим Сергеевич тоже подскочили со своих мест. Он вежливо попрощался. Когда Настя уже вышла из кабинета, прокурор вдруг окликнул Максима Сергеевича:
- Максим, задержись , пожалуйста!- услышала Настя. Первым порывом было, вернуться в кабинет вместе с ним, но она вовремя сообразила, что ее то туда не звали.
- Макс, я только хотел сказать, что о-очень тебя понимаю!- лукаво произнес Вадим Петрович. Максим опять смутился, как же Вадьке удалось его раскусить. -Ну, а если серьезно, я сейчас же займусь этим делом, и как только что-то проясниться , я сразу позвоню.
- Спасибо, Вадик, ты всегда был надежным другом,- искренне поблагодарил Максим.
- «Спасибо» говорить пока рано, а когда я с этим разберусь, то «спасибо» будет еще и мало!- опять улыбнулся Вадим.
- Само собой, ты же меня знаешь! Вадим, если для решения вопроса понадобятся деньги, я готов, звони.
- Думаю не понадобятся, но не будет гадать. Все, бывай, я на совещание. Друзья обменялись крепкими рукопожатиями.
   
      Елена Федоровна задумчиво мерила шагами пустую гостиную. Стук каблуков ее домашних туфель гулко нарушал тишину.  Она нервно потирала ладони и ни как не могла их согреть. «Все против меня,- думала она,- мама, сестра, даже Николай. Все против того, что бы я забрала внука с собой. Но как я буду жить без него, ни кто не подумал об этом. Правильно, им не понять, ведь это я похоронила единственного сына, я -мать, и Андрюша единственное, что у меня осталось. Нужно только немного подождать и хитрая лиса Силантьева все уладит. Не даром же она столько лет возглавляла городской суд. Старая взяточница, три тысячи содрала, но мне ради внука ни чего не жалко, зато я добьюсь это постановление не через полгода, а через месяц. Будет так, я так решила и пусть говорят, что это грех, после смерти сына я уже не боюсь никаких грехов. Единственное чего я боясь, это расстаться с внуком».
   Она подошла к старому столу, который принесли из оранжереи и на котором они теперь обедали и взяла в руки глянцевый конверт. «Дорогие соотечественники, приглашаем вас на постоянное место жительства в Федеративную Республику Германию…». «Мы так долго ждали, ни чего еще месяц подождем,- думала она,-  я не оставлю здесь своего внука на милость этой девчонке». Вдруг в дверь позвонили, в пустой гостиной звонок раздался необыкновенно громко и эхом прокатился по всем углам. Она вздрогнула. В последнее время она всегда вздрагивала, когда слышала звонок.
- Леночка, кто там?- спросил Николай Степанович, склонившись с перил второго этажа.
- Вот поди и посмотри, только если это Настя, не вздумай пускать, пусть ждет встречи в отделе попечительства, понял?
- Знаешь милая, в таком случае открой сама,- он удалился в комнату откуда доносился радостный детский смех. Андрюша ухохатывался от очередной серии Тома и Джерри.
- А мне все в это доме приходится делать самой,- крикнула ему вслед жена и пошла открывать калитку. Предварительно она посмотрела в окно и увидела, что за воротами стоит почтальонка. «Должно быть что-то срочное»,- подумала Елена Федоровна и поспешила к ней.
Почтальонка вручила ей заказное письмо. Бегло взглянув на конверт Елена Федоровна удивилась: письмо было из прокуратуры. Она расписалась в получении письма, поблагодарила почтальонку и быстро пошла в дом.  К ее огромному удивлению в конверте была повестка: ее вместе с мужем вызывали в прокуратуру. Она всплеснула руками, и тяжело опустилась на табурет. Зачем их вызывают в прокуратуру да еще повесткой? «Ну конечно же, это по поводу Андрюши, конечно это Настя, противная девчонка не понимает, что ей не потянуть одной сына. Дура малолетняя, сволочь неблагодарная, ей бы умолять нас позаботиться о сыне, ведь понимает же, что с нами у него будет все». Она резко окликнула мужа. Николай Степанович отозвался не сразу, она вопросительно смотрела наверх теряя терпение, раньше Николай услышав ее голос пулей бы прилетел к ней, а сейчас он лениво вышел из комнаты с Андрюшей на шее, подошел к перилам:
- Чего ты, бабуля, раскричалась?
- Спустись сюда, и не называй меня бабулей,- раздраженно бросила она на стол повестку. Он поставил ребенка на пол и ребенок тут же стреканул от него прочь , радостно крича:
- Деда в прятки! Ищи меня!
   Николай Степанович подался было вслед за ним, но напоровшись на пронзительный взгляд жены, стал нехотя спускаться по лестнице:
- Что случилось, Алена, что ты опять так нервничаешь? Она ни слова не говоря, указала ему пальцем на повестку. Он прочел и усмехнулся. Она вспыхнула от бешенства:
- Тебе смешно?! Ты что не понимаешь, что это она? Настя обратилась в прокуратуру и хочет помешать нам с Андрюшей!
- Помешать что, Алена?
- Ты что, рехнулся?-  негодовала она, заламывая свои длинные белые пальцы, так, что они издавали глухие щелчки.- Она хочет у тебя внука отнять, а ты стоишь и паясничаешь, я не понимаю тебя, ты что-о?!- она не сводила с него широко раскрытых глаз, при этом ее рот так и остался сложенным в виде буквы «о».
 Елена Федоровна  не узнавала своего мужа, всегда такого внимательного ко всем ее просьбам, ко всем ее проблемам, всегда  такого  предупредительного, милого, доброго, нежного. Порой он даже казался ей мягкотелым, она понимала, что доминирует над ним, и ей, привыкшей властвовать и командовать, это  нравилось. А сейчас, когда решается их судьба, они коренным образом меняют свою жизнь и у них все уже получилось: вон он, вызов, лежит, почти два года ждали, другие до сих пор ждут, хотя обратились в консульство раньше. Осталась только маленькая проблема- взять внука с собой, что бы дать ему все, что они еще в состоянии дать и чтобы смотреть как он растет, что бы умиляться и любоваться им, ведь он точная копия их мальчика, которого они потеряли. Теперь бы Николаю проявить свой характер и избавить ее от проблем с оформлением документов на ребенка, так он палец о палец не ударил, не стал ни к кому обращаться, ей все пришлось делать самой. Он даже к Силантьевой обращаться не стал, ей самой пришлось добиваться встречи, которую старая карга откладывала несколько раз, и ей приходилось убираться не солоно хлебавши, отсидев час, а то и два в душном коридоре городского суда. Потом было унизительное упрашивание, вернее умаливание положительно решить дело по лишению родительских прав ненавистной снохи. Потом судья, без зазрения совести, попросила «оплатить» ее работу, если не сказать приказала оплатить заявив: « это будет стоить три тысячи рублей, потрудитесь принести завтра». Не было в жизни Елены Федоровны большего унижения, как опять же просидеть в коридоре на обшарпанном качающемся стуле битый час, что бы передать судье конверт с тремя тысячами рублей. Теперь невыносимое ожидание, сделает ли судья то что обещала: ускорить судебный процесс и лишить Настю материнских прав.

  - Если я и рехнулся, милая, то не более чем ты,- голос мужа звучал глухо, как то отрешенно и вместе с тем твердо.- Конечно, она обратилась в прокуратуру и правильно сделала, умница девочка. Она- мать, Алена, она, а не ты. Она- мать этого ребенка, и она борется за него, это естественно и нормально, а то что творишь ты- настоящее безумие!
- Замолчи сейчас же,- зашипела на него жена,- я не оставлю сопливой девчонке ребенка, она себя еще содержать не может, ты же все понимаешь, что ты из меня душу тянешь, отец,- ее голос дрогнул. Николай Степанович внимательно наблюдал за женой, готовый тут же броситься ей на помощь, обнять, приласкать, только бы она одумалась и отказалась от своей ужасной затеи. Но пока жена была непреклонна, он тоже держался подчеркнуто холодно.
- Мать, но раз ты так переживаешь, что наш внук тут будет в чем- то нуждаться, давай будем помогать Насте. Мы можем ей деньги высылать, одежду, да все что нужно!  А потом она сможет приезжать к нам вместе с Андрюшкой в гости, поможем ей с визой и средствами, это же все решаемо, милая. Зачем же зло творить, зачем лишать девчонку сына?! Я против, твоя мать против, твоя сестра против. Очнись, Лена, брось эту затею, давай отдадим Насте сына и поедем с чистой совестью и спокойной душой. Раздался топот детских ножек, это Андрюша бежал вниз по ступенькам и обиженным голоском сказал:
- Деда, ищи меня, в прятки хочу! Малыш подбежал к деду и быстро забрался к нему на руки. – Баба, давай тоже в прятки, ну хватит разговаривать, играть хочу. Малыш крепко обвил шею деда маленькими ручонками и чмокнув его в щеку стал спускаться с его рук обратно на пол. Потом он подбежал к бабушке и быстро забрался к ней на колени, обхватил ее щеки своими ладошками, и любопытно заглядывая ей в глаза, слегка наморщив носик, сказал:
- Баба, ты будешь прятаться, а я тебя найду, ладно?
- Ладно, мой мальчик,- тихо ответила она, и по ее щекам потекли слезы, ребенок быстро отдернул ручки от ее щек, едва слеза коснулись его пальчиков,- баба, ты почему плачешь? Его глазки вдруг стали грустными и влажными, нижняя губка выдвинулась вперед, а маленькие бровки сошлись на переносице. 
- Я не плачу, мой хороший,- бабушка крепко прижала к себе внука,- я просто очень- очень тебя люблю, ну что пойдем играть!- она заставила себя улыбнуться,- беги прячься, а мы с дедом будем тебя искать. Малыш тот час спустился с ее коленей на пол и побежал по лестнице наверх.
- И эту красоту ты хочешь оставить ей?- с укором спросила Елена Федоровна мужа.
- Она- его мать, и любит его не меньше нашего,- ответил ей супруг и направился вслед за внуком.
- Я не ожидала от тебя этого, Николай,- бросила она ему вслед.
- Я тоже от тебя этого,- он сделал паузу,- даже в страшном сне не мог ожидать, Елена. Завтра пойдем в прокуратуру, тебе там скажут тоже самое, и если ты не одумаешься, то выехать в Германию нам могут помешать, подумай об этом.
- Ты как будто даже хочешь этого!- укоризненно воскликнула она.
- Представь себе, да! Я не хочу брать такой грех на душу, что мы скажем внуку про его мать, когда он подрастет, это сейчас ты ему наврала, что мама уехала. Но ведь он же будет спрашивать, когда мама приедет, что ты ему будешь потом врать? Говоря это Николай Степанович поднимался по ступеням наверх, вдруг он остановился и повернувшись медленно произнес:
- Что бы ты сказала нашему сыну, если бы он мог когда-нибудь    спросить тебя об этом?

 Елена Федоровна отрешенно смотрела на мужа, потом на  лежавшую посреди пустого стола серую бумажку. Комок стоял в горле, ей хотелось кричать, выть, стучать кулаками, лишь бы он понял ее чувства, он же всегда ее понимал, а теперь уперся как баран, она от досады все же стукнула кулаком по столу. «Ладно, сама справлюсь, тем более, что машина уже запущена и деньги отданы, я все сделаю сама, я пойду до конца!»,- твердила она себе. Несколько раз она набирала телефон судьи, хотела рассказать ей о повестке в прокуратуру, может та дала бы какой-то совет, консультацию, но телефон судьи не отвечал.
    Максим Сергеевич приехал к Насте без предварительного звонка, чем не мало удивил ее и просто обескуражил Татьяну. Татьяна приехала к дочери накануне, она вообще настаивала на том, что бы Настя пожила у них с Александром, пока не закончиться вся эта нервотрепка с Горскими, но Настя наотрез отказалась. Поэтому Татьяна сама навещала дочь практически каждый день, привозила Насте ее любимые  пирожки  и фрукты. Дверь открыла Татьяна, Максим от удивления немного растерялся, но увидев за спиной Татьяны Настю, быстро пришел в себя и улыбнулся:
-Добрый вечер, можно войти!
- Да, пожалуйста,- пригласила Татьяна и удивленно посмотрела на дочь.
-Здравствуйте, Максим Сергеевич, что-то случилось? – встревожилась Настя, она ни как не ожидала, что он придет к ней домой, да еще и без предупреждения, да еще и с красивой белой розой в прозрачной упаковке нежного сиреневого цвета.
–Мама, это Максим Сергеевич, я тебе рассказывала. Это- Татьяна Николаевна, моя мама,- познакомила их Настя.
- А, так вы и есть Максим Сергеевич!- обрадовалась Татьяна. Как же мы благодарны вам за помощь, ну что, что, рассказывайте, с чем вы приехали?- с нетерпением расспрашивала Татьяна.
- Да вот, собственно, - Максим достал из кармана повестку в прокуратуру для Насти.- Я сам решил привезти, потому что придти надо завтра, а почтой было бы дня три -четыре. Он протянул повестку Насте. И еще вот,- он протянул розу Татьяне,- это вам! Он почувствовал как щеки предательски наливались краской. «Идиот,- думал он,- надо было позвонить, как я не догадался, что Настя может быть не одна». 
Татьяна смущенно приняла розу, поблагодарила и тут же передала ее Насте:
- Дочь, поставь в вазочку. Так зачем Насте нужно идти в прокуратуру?- поинтересовалась она, приглашая его присесть на диван.
-Насте придется  встретиться в прокуратуре со своими родственниками, их тоже вызывают завтра на это же время.
- Насть, я пойду с тобой, я не пущу тебя одну. Эта женщина, эти люди, да они же кого хотите вокруг пальца обведут, они же забьют тебя  словами и задавят своим авторитетом, нет, я непременно иду с тобой!- с пылом сказала Татьяна.
Настю совсем не прельщала перспектива встречаться с Горскими, тем более выяснять с ними отношения, но другого выхода у нее все равно не было.
- А Андрюша тоже будет с ними?- спросила она.
- Боюсь, что нет, Настя,   мы не могли ребенка вызвать повесткой!- опять добродушно улыбнулся Максим Сергеевич.
- А что нам говорить- то, чтобы нам отдали Андрюшу?- обратилась Татьяна к Максиму Сергеевичу,- нам надо все обдумать.
- Мама, я знаю что говорить, - твердо сказала Настя,- и тебе не надо со мной ходить. Татьяна удивленно смотрела на дочь,  Настя отрицательно покачала  головой, закрепляя свои слова. Татьяна только всплеснула руками и пошла на кухню наливать всем чай. 
- Если хотите, я могу быть завтра с вами, Настя,- ласково сказал Максим, и нежно посмотрел на нее. Он от неожиданности не сразу нашлась, что ответить.
- Спасибо, не надо, это ведь наше семейное дело, и неизвестно что там будет, - неуверенно произнесла Настя. Перспектива выяснять отношения со свекровью сама по себе была невыносима, а перспектива делать это в присутствии Максима Сергеевича, была невыносима вдвойне.

   -Понимаю,- ответил он. Максим уговорил своего друга отложить дела и в первую очередь разобраться с Настиной проблемой. Он уговорил Вадима выписать повестки  уже на следующий день. Сам вызвался вручить их Горским и Насте, потому что по почте это могло бы на неделю растянуться. Потом он поехал в почтовое отделение, нашел почтальонку, которая обслуживала район в котором жили Горские, уговорил ее отнести повестку немедленно, хотя она отказывалась: рабочий день подходил к концу, а добираться далеко. И только когда он предложил подвезти почтальонку  на своей машине туда и обратно, она согласилась.  Потом он долго мучился, какие цветы купить Насте: букет из красных роз ему показался слишком торжественным, не соответствующим ее настроению и его положению в жизни этой девушки, пока во всяком случае. Букет из хризантем показался ему простоватым и ни как не ассоциировался с этой невозможно красивой девушкой, которая отняла у него покой. Он купил розу, нежную, и в то же время роскошную такую, как та, которой она предназначалась.
- И все же, дочь, как ты будешь там одна с этой пантерой разговаривать, я себе не представляю, - озабоченно сказала Татьяна, приглашая всех к столу пить чай с конфетами и вареньем из крыжовника.
- Мама, я знаю как мне с ними разговаривать,- спокойно ответила Настя.
- Да, действительно, Татьяна Николаевна, наш прокурор Вадим Петрович, проследит, что бы пантера, как вы говорите, не набросилась на Настю,- он улыбнулся краешком губ. – Все будет хорошо, наше дело правое, поэтому все будет хорошо! «Все будет хорошо», Настя часто повторяла эти волшебные слова, а вот теперь их произнес Максим и они звучали как-то по другому: убедительнее, тверже. Ей так хотелось верить ему, верить его другу, верить в то что свекровь возьмет и приведет завтра Андрюшу и отдаст ей его, раскаявшись в своем жестоком поведении. И тогда  все действительно будет хорошо, Настя уже в душе простила свекровь, в мыслях она уже везла к ним сына в гости в Германию, писала им письма и высылала фотографии внука, что бы они видели, как он растет и как он похож на своего отца.  А потом она бы непременно нашла родителей Леши Михеева, который был с Андреем в тот роковой день и узнала бы всю правду о том где ее Андрей, как он погиб, а может и не погиб вовсе, а вдруг он тоже в плену? Настя тяжело вздохнула, огонек в ее глазах вдруг потух. Вот тогда действительно все было бы очень хорошо, а сейчас все плохо, но надо бороться надо вернуть ребенка. Она посмотрела на Максима Сергеевича, который с удовольствие пил чай с маминым вареньем.
- Божественно вкусно, ни когда такого не пробовал, это надо же орех в крыжовнике, это что же - кедровый? Божественно! Настя вспомнила, как Андрей тоже всегда хвалил это мамино варенье и вот так же с удовольствием пил с ним чай. Сердце защемило, она опять тяжело вздохнула.
-Настенька, да не вздыхайте вы так, ну нет у них ни единого шанса забрать у вас ребенка, это же очевидно, а вмешательство прокуратуры накануне иммиграции вообще дело вредное и крайне нежелательное для них. Они поставили задачу, у которой нет решения, понимаете. Итак,- он встал,- я благодарю вас за чай, и Насть, я завтра заеду без четверти два и отвезу вас в прокуратуру, вы не возражаете? Ну вот и ладно! Настя не успела даже рот открыть, что бы ответить ему. Он быстро обулся, Настя обратила внимание, что туфли у него дорогие из коричневой кожи под крокодила, накинул плащ и попрощавшись с Настей и Татьяной, последней он театрально поцеловал руку со словами: « У вас золотые руки, ибо готовить такое божественное варенье и пирожки возможно только золотыми руками ». Максим вышел из квартиры.
Татьяна изумленно смотрела на дочь. Настя же в полной прострации подпирала косяк, ее взгляд так и застыл на только что закрытой Максимом Сергеевичем двери. 
- Насть, нам его Бог послал..- медленно проговорила Татьяна, толи спрашивая, толи утверждая.
- Или черт…-  в тон ей произнесла Настя, - хотя мне все равно, лишь бы мой мальчик вернулся ко мне.
-Дай-то Бог, - сказала Татьяна,- Насть, по-моему, ты ему нравишься, смотри, какую розу принес. Он взяла в руки вазу с нежным цветком, вдохнув его медовый аромат, сказала: Господи, мне сроду ни кто роз не дарил. Может моя дочь будет счастливей меня!
- Завтрашний день покажет, мама, будет твоя дочь счастливой или нет,- сказала Настя и направилась на кухню мыть чашки, давая понять матери, что рассуждать сейчас по поводу Максима Сергеевича, его отношения к ней и благоухающей розы, она совершенно не хочет.  И все же ей было очень приятно, что он сам принес повестку, что он так живо и настойчиво взялся помогать ей, что он так нежно смотрел на нее…как когда-то смотрел Андрей.

    Татьяна уехала, и Настя осталась в квартире одна. Она лежала на диване и смотрела на прекрасную розу, которая в воде еще больше распустила свои нежные  ослепительно белые лепестки. Таких не было в оранжерее у свекрови, заметила Настя. Она закрыла глаза, и стала выстраивать в голове предстоящую встречу со свекрами. « Если они будут доброжелательны, я тоже буду доброжелательна, лишь бы они Андрейку отдали, и я ни когда не вспомню, то, как они со мной обошлись. Надо будет попросить, что бы отдали письма  Андрея из армии и как же хочется, что бы портрет отдали, я бы его вот сюда повесила, прямо напротив своей кровати и просыпаясь каждое утро смотрела бы на него. Как же хочется что бы поскорее все это закончилось, да они и сами уже наверное не рады, что заварили такую кашу. Еще будильник надо попросить, ведь Андрей его для меня сделал, хотя не удобно, не буду ни чего просить, может сами отдадут, а просить не буду. Андрюшенька, маленький мой, мама так соскучилась по тебе, лишь бы тебя мне вернуть и больше ни чего мне не надо».
  Вечером несколько раз она выходила на балкон, ей очень хотелось увидеть на привычном месте две яркие звезды, как предсказание того, что завтра все будет хорошо и кончиться весь этот кошмар, но звезд не было, небо было плотно затянуто серыми тучами. Она не заметила, как заснула, свернувшись клубочком на мамином диване.