Таня и таксист

Но следующее утро Селянов нашел врача и попросил  выписать его домой. Врача искать пришлось потому, что тот практически не заходил в палату к своим больным. Он выписывал лечение и больше не появлялся. Врач сказал, что есть необходимость в консультации невропатолога. Та пришла  в палату только во второй половине дня. Бледненькая такая дама, явно напичканная транквилизаторами, и  поэтому расслабленная и  улыбчивая.
Клиенты палаты номер 6 очень обрадовались ей и стали кричать: «Доктор, доктор, полечи меня». Они ведь, в самом  деле, страдали. Женщина смеялась, но к работе своей подходила без халтуры, поэтому очередь  до Селянова дошла не скоро. Врач осмотрела его и сказала, что необходимо еще два-четыре дня лечения в стационаре.
К этому моменту Селянову уже расхотелось давать деньги врачам за переселение в другую палату. Он просто не желал этим людям давать деньги, хотя они вроде помогли ему, и  ласковые слова от главного травматолога запомнились Селянову. Но хотелось только одного – никогда больше не иметь с врачами дела. Не дай Бог попасть в зависимость от этой скучающей и безразличной публики!
А к вечеру в палату привезли очередную жертву. Если бы Селянов не был сам свидетелем всего этого бреда, то не поверил бы. В машину мужика, который работал  таксистом, врезался… пьяный гаишник! Мужик получил перелом ноги в нескольких местах, его ввезли на коляске в палату, а за ним вошла его жена. Скоро все узнали, что ее зовут Таня.
Эта была элегантная, еще молодая на вид дама,  ухоженная, хорошо одетая.
Таксист был мужчиной лет пятидесяти пяти, лицо у него было жалкое и испуганное. Но, приглядевшись, Селянов понял, что это на редкость красивый для своего возраста самец. Смуглый, с темными кудрявыми волосами, весь волосатый, бесспорно обаятельный.
Приход жены пострадавшего в  палату не был редкостью, но все ждали, когда Таня уйдет. Все-таки присутствие женщины напрягало народ. Ни матом поругаться, ни про баб поговорить, да и физиология напрягала.  Но Таня не ушла. Ночью она просто приставила стул к кровати своего мужа и так и просидела всю ночь.
Это вызвало удивление и непонимание. В чем смысл этого ночного бдения?
Таксист  ночью постоянно  стонал, вскрикивал. Соответственно не спала и вся палата, кроме тех, кому давали снотворное. Днем Таня пошла к врачу, и ее страдающему мужу вкололи сильные препараты, и он уснул. К вечеру он выспался, и опять орал и стонал всю ночь. Народ был опытный, все знали, что  боль его явно стихла и не хрена тут орать по ночам. На таксиста все смотрели злобно. А он опять днем спал. К вечеру проснулся и пытался завязать контакты, даже пытался шутить. И ту все поняли, что он глуп. Явно не злой. Но глупый мужик.
Таня же за эти два дня, подурнела, весь ее лоск сошел. У нее были черные круги под глазами. Но от мужа она не отходила! Ладно был бы богат, но ведь этого не было.
Выяснилось, что здесь операцию делать не будут, переломы были очень плохие, и оперировать должен был хирург высокого уровня. Тут же таксиста стали подталкивать на такую операцию.
- Да, - сказал Красавчик, - разведут вас люди в белых халатах на такие деньги, что потом всю жизнь расплачиваться будите.
Сказал он это почти злорадно. И было ясно, почему он так себя вел.
Красавчик первый в палате понял, что Таня любит своего мужа. И Селянов это понял, увидев, какие взгляды, полные тоски и сочувствия, она иногда бросала на мужа. А Красавчика никто не любил. Но вот за что можно было любить Таксиста?
Ясно было, что не за ум и за деньги. И до Селянова дошло, что любила она его за мужское обаяние, за его волосатость, за то, что он был для нее единственным  притягательным самцом.
И кружилась она над ним, как лебедь белая, готовая в любую минуту закрыть его от беды своим телом. И было всем мужикам в палате нехорошо, потому что  завидовали.
За двое суток без  сна и нормального питания Таня превратилась просто в тень. Когда она вышла из палаты, то к Таксисту подошел Красавчик:
- Мужик, - сказал он, - ты чего орешь по ночам? Тебе больно, но тут всем больно. Терпи. Тебе первый раз  в жизни больно? Терпи. Ты же мужчина. И отпусти Таню. Пожалей женщину. Мы  тебе все сделаем, воды подадим, медсестру позовем. И не ори ночью, в тебя наркотиков, как в бегемота насовали.
Последнее Красавчик сказал явно с завистью. И тут вошла Таня, и вся всполошился, не обижают ли ее любимого?
Приехала Таксиста проведать и дочь, высокая красивая  девушка, она по-доброму, но официально поздоровалась с Таней, и все поняли, что это не ее мать, а значит, она была дочерью Таксиста от первого брака. Таксист, увидев дочь, явно испугался. А та подошла и спросила вкрадчиво: «Больно тебе?» «Больно, дочка» - ответил осторожно он.
- Плохо, что ты башку свою не разбил дурную, - сказал с яростью девушка, и вышла с гордо поднятой головой.
Картина жизни Таксиста вырисовывалась все ярче и ярче. А Таня не отходила от него. Тут выписали Михалыча, и как ни странно никого не положили на его место. И Таня, наконец, провела ночь не на стуле, а  на кровати. Но никто ей ничего не  говорил. Мужчины молчаливо уважали ее за любовь и преданность. Никто уже и не верил, что есть такие женщины на земле.
А выписка Селянова опять отложилась. К этому времени лицо его  почти приняло нормальную форму, хотя синяки оставались еще, конечно. И  с ним стали кокетничать медсестры.
Сам по себе этот факт не очень удивлял Селянова. Где бы он ни оказывался, в женском коллективе почти всегда выносили положительный  вердикт между собой, и с ним начинали заигрывать.
И тут оказалось, что для профессионалок из травматологии его разбитая физиономия не преграда! Других-то у них не было.
Медсестры были все так себе, кроме одной. Звали ее Дарья. Это было примечательная особа. Она была красивее молодой Ким Биссенджер. И это без преувеличений. Блондинка с роскошными волосами, стройная, но одновременно у нее были такие налитые  формы, которые казалось просто «рвались» из плена бюстгальтера и трусов. Походка у нее была, как у танцовщицы. В прекрасных серых глазах плескалось  сексуальное безумие. Впрочем, она, в самом деле, была с приветом. Кто еще в здравом уме с такой внешностью стал бы работать здесь, среди крови и гноя?
Может быть, она была садистка? Но она не просто работала, а делала это с удовольствием. Когда не могли попасть в вену, то звали ее, она попадал сходу. Она делал уколы без боли, она замечательно накладывала повязки. На вид ей было не больше двадцати лет. И вот когда она стала оказывать Селянову внимание, это его поразило. С чего бы это?
Кокетничала она своеобразно. Как только Селянов приходил на укол, она делала прямо-таки садистское выражение лица и  спрашивала: «Стоя или лежа?»
Селянов молча опускал штаны, ложиться он не хотел. Но на следующий день все те же  сумасшедшие глаза, улыбка и вопрос: «Стоя или лежа?». И все с это с каким-то вызовом и почти с откровенным намекам. На третий раз Селянов с раздражением ответил: «Сидя». Она звонко захохотала и сказала, что жалеет, что не дежурит этой ночью.
Селянов подумал, что, может быть, она уже слышала, что у него деньги есть?
Но в любом случае, благодаря этой красотке он стал напряженно думать о Наташе и Валерии.