Кай плюс Кай Воспоминания Снежной Королевы

1 глава
Дин прошелся вдоль строя военнопленных. Все, как на подбор, рядовые царицы полей, но наверняка среди них есть и офицеры, которым верные солдаты сердобольно отдали части униформы. Вот стоит крошка явно аристократического рода, в подштанниках и солдатском мундире. Только за обувью детка не проследил: отличные на нем полусапожки, мягкие, фасонной выделки, небось, мамочка в дорогу дала, чтобы сынок ножки не натер в форменных ботинках.
Кто же знал, что тыловые части и штаб, где мальчишечка явно служил либо адъютантом при комдиве, либо компьютерщиком при бухгалтерии, в результате могучего прорыва противника окажутся в глубокой жопе, то есть прямо на линии огня. И стоят бравые вояки рядом с изнеженными офицерами, и прикрывают их своими спинами. Как только деточку в первом ряду оставили. Видать, случайно.
Дину стало скучно. Все как всегда. Новое пополнение ничуть не интереснее предыдущего. И свежих девок в местный бордель давно не поставляли. И настроение на нуле. Поиграть, что ли? Они же не знают, что знает он.
- Так. Говорить буду кратко. Нужны «девки» в бордель, охрана лагеря скучает. Но право первой ночи принадлежит мне. Должен выйти доброволец, с которым я сделаю все, что захочу. За остальными «девочками» обещаю присмотреть лично, чтобы дожили до оглашения капитуляции вашего прогнившего режима. Наша победа не за горами, так что долго рвать попку не придется.
Строй стоял недвижимо. Пятьдесят три человека. Северяне почти все, как на подбор: белокурые, светлоглазые, высокие. «Чисто эльфы», - смеялись начитанные офицеры, заебывая очередного красивого пленника по кругу – до смерти.
Дин не участвовал в этих играх, ему хватало женщин. Причем удавалось устроить, чтобы женщины противника отдавались со страстью, хотя поначалу трепыхались в попытках показать свою мещанскую порядочность. Кстати, аристократки сдавались ровно в два раза быстрее простолюдинок.
А теперь Дину захотелось поиграть. Стоящие перед ним пленные не знали того, что знал он почти абсолютно точно.
Однако они молчали. Никто не вышел из строя.
Гордые.
- Поговорим по-другому. Первый, кто согласится стать моей личной игрушкой, не зная, какая судьба его ожидает, спасет жизнь двадцати человек – первых с правого фланга. Каждый, кто согласится работать в борделе и спасти свою задницу после капитуляции – еще пятерых. Не будет желающих – всех вас …нет, не расстреляют. Отдадут в наручниках и кандалах местным племенам. На этой нищей планетке слишком мало протеинов, а кушать хочется всем. И свежее, еще трепыхающееся мясцо. Знаете, я уверен, что мой лагерь до сих пор стоит только благодаря отличному вооружению. Ну и тому, что трупы мы выбрасываем за силовую ограду, - честно улыбаясь, признался Дин, похлопывая безоружной ладонью по верху ботфорта.
В очередной раз пожалел, насколько невысок по сравнению с любым северянином, даже взять этого мальчишку. Наверняка тому пришлось бы наклониться, чтобы проделать подобное действие: ведь сияющие неведомой кожей сапоги были найдены в захваченном штабе.
Верхушка была расстреляна без предупреждений. Северяне такого ранга не договаривались ни с кем и никогда, только время и нервы на них тратить. 
Дин лихорадочно соображал, сколько времени еще дать на раздумья – и себе, и пленным. Пытался представить, каким они видят его: гвардейского полковника Южной армии, который вынужден не на космических полях воевать, а влачить существование мелкого капо на мелкой планетке, велением случая ставшей одним из главных ориентиров в галактической войне.
Считавшийся среди своих высоким, Дин был ниже самого низкого северянина на полторы головы.  Черные волосы на Севере считались признаком низшей расы, как и зеленые или желтые глаза. Широкие плечи и крепкие руки имели только земледельцы или выходцы из низов. Тем не менее, северянки считали Дина сексуально привлекательным.
Смотрителю лагеря для военнопленных, вынужденного коротать дни на этом «курорте» до полной реабилитации после разрыва торса во время десантной операции, было скучно. Ему не хотелось попробовать на вкус ни одного из мужчин. Гвардейскому офицеру вообще претило побеждать противника посредством сексуальных унижений. Но тут был особый случай.
Перед ним стояли замаскированные под обычную пехоту элитники – расформированный из-за небывалых потерь спецназ Левого крыла Первого Северного фронта.
И они не знали, что Дин в курсе. И что он хочет отомстить за погибшего по вине этого подразделения друга. За то, что сам вынужден быть – здесь – на гиблой планетке, на ужасной должности, за которую ему будет стыдно потом до самой смерти. Потому что не захотел долечиваться в госпитале, а сказал толстомясому командующему, хотя знал, что тот урожденный враг семьи, что готов служить родине на любом месте, пока не излечится до состояния попасть на передовую.
Строй молчал и не двигался.
Дин уже собрался дать отмашку на аннигиляцию, когда произошло шевеление.
Мальчик, тот самый, нежный лепесточек родословного дерева, попытался сделать шаг. Но  его сразу же задвинула куда-то в задние ряды широкая ладонь.
Перед строем стоял крепкий мужик, которого даже с бодуна никто бы не принял за девочку.
- Я, сэр. Готов выполнить любую вашу прихоть, сэр. Только и вы не забудьте о своем обещании.
Верзила смотрел поверх головы Дина. Что он мог видеть, кроме метели, которая размазывает свои крылья по защитному куполу?
Комендант лагеря улыбнулся и тихо скомандовал.  Подчиненные, жаждущие зрелищ и не упускавшие ни слова, тут же отогнали правую двадцатку в сторону, сбили в тесную группу.
Дин подошел к добровольцу, внезапно подбил его кулаки вверх и молниеносно защелкнул на них выхваченные из заднего кармана наручники.   
Тот явно не ожидал от коменданта такой прыти, в серых глазах мелькнуло недоумение.
- Имя, - бесцветным голосом спросил Дин.
- Кай. Сэр.
А потом началось движение. Один за другим выходили бойцы, и по шевелению пальца начальника лагеря в сторону первой двадцатки отгоняли по пять солдат. Причем Дин наблюдал, как мальчишку отпихивают назад, и незаметно указывал своему доверенному лицу, заместителю, понимающему его без слов, чтобы маленького аристократа не отбирали.
Пять солдат перед Дином  удивленно осматривались. За их спинами остались двое: тот самый аристократишка и еще один северянин, уж точно из мещан: видимо, был денщиком у кого-то из вышедших из строя гордецов, мнящих себя героями-спасителями низших чинов.
По сигналу коменданта отобранных северян отвели еще дальше и окружили вооруженной охраной.
- Спасибо за добровольное согласие, - иронически произнес Дин, поигрывая наладонником. – Никогда не думал, что элита непобедимого спецназа Левого крыла Первого Северного фронта будет подстилкой у моих  надзирателей и гостей нашего дома.

Дальнейшее произошло быстро, и если бы Дин не предвидел такого, потери со стороны стражников были бы неизбежны.
Общую массу сдержало оружие в руках надсмотрщиков. Пятерых гордецов-добровольцев свалили зарядами из парализаторов.
Дин оказался в кольце рук и цепочки наручников машины убийства, который представился Каем. Сдуру – или по самонадеянности – он назвался настоящим именем. И теперь Дин смело смотрел в глаза убийце друга и думал, как ему повезло. Ему, Дину Двадцатому. Он даже не надеялся на такую встречу.
Хрипя от невыносимой почти хватки, он выдавил:
- Если тотчас меня не отпустишь, все твои товарищи будут уничтожены тем путем, какой я живописал. Если отпустишь, я даже оставлю в живых тех двоих, лишних. Похоже, мальчишка тебе дорог. Что скажешь, полковник Кай Верден?
Смертельные объятия ослабли, противник, полыхающий пунцовым румянцем стыда,  отступил на шаг.
- Ты обещал, - напомнил он.

2 глава.

Мать всегда говорила, что от парка нет никакого толку. То ли дело сад: хотя бы плодоносит. Отец, погруженный в свои научные изыскания, давно махнул рукой на деятельную жену, целенаправленно уменьшающую площадь парка за счет сада.
Дин Двадцатый терпел, пока малинник и саженцы какой-то особой вишни не подступили к его заветному убежищу под старой шатровой елью.
Но вслух кричать не стал. Его восстание против материнских нововведений началось и завершилось выдиранием растений на расстоянии двух метров от ели и установкой формальной границы из веток тех же самых уничтоженных кустов.
Разборки были короткими. Дин стоял в столовой перед накрытым столом, за которым сидели родители, и с независимым видом пытался спрятать до крови исцарапанные руки за спину.
Мать, не скрывая бешенства, пыталась что-то внушить отцу. Дин Девятнадцатый, отложив наладонник, кажется, впервые за последние годы заметил сына.
- Наш наследник имеет право на личное пространство. На собственную территорию. Сколько тебе лет, Дин?
-  Десять, сэр.
Отец что-то внес в свой карманный комп, подозвал сына и приложил указательный палец его левой руки к сканирующему экрану.
- Кусок земли и все, что на ней, в радиусе мили вокруг твоего дерева – твое. Преждевременное получение части наследства, но я полагаю, что ты распорядишься им разумно.

И Дин распорядился. В первую очередь он на карманные деньги нанял работников, чтобы огородили его участок. Правда, материнские насаждения уже не стал уничтожать, благодаря чему в сезон лакомился и ягодами, и фруктами.
С матерью он помирился в семнадцать, когда настоял на военной карьере вопреки воле отца. Мать, будучи дочерью генерала аэромобильных войск, отстояла выбор Дина перед мужем. Ученый желал, чтобы головастый мальчишка с чуткими руками продолжил обучение хотя бы в области наноопераций.
Но парня привлекали иные операции. Тут началась война между Севером и Югом. И он быстро продвинулся по служебной лестнице. 
Наверное, дело было не только в самолюбии и личном мужестве, но и в том, что дома его никто не ждал.
Отец, гениальный врач, поставил на себе опасный опыт, а мать, знатная аристократка, добровольно ушла за ним: однажды не вернулась из семейного склепа, в котором лежали все девятнадцать Динов. Узнав об этом, Дин переживал несколько часов, не в силах понять, как мог не заметить любви между родителями.
Металлические двери в склеп спустя девять дней заварили до возвращения наследника, буде он захочет проведать останки праотцев и праматерей, лежащих в их ногах.

В комнате пахло хвоей. Дин даже не подозревал, что так тоскует по родному дому, вернее, по своему куску земли – части большой родной планеты.
Наверное, уборщик воспользовался одоратором воздуха – самым дешевым для так называемых тыловых частей. Концентрационный лагерь на Снежной королеве – так некий шутник назвал планету с примитивным народом, практикующим каннибализм, – считался одним из безопасных мест в этой Последней войне.
В родном мире Дина ее так и называли – с большой буквы.

Началась война, как всегда, просто и незатейливо. Кто-то ошибся с кнопкой, никто так и не смог доказать, с чьей стороны. Аннигилирующие ракеты столкнулись в воздухе ровно на середине расстояния до столиц и уничтожили громадный кусок сопредельных территорий. Потом, конечно, политики, а пуще того экономисты и пропагандисты нашли весомые причины с обеих сторон начать «освободительную» войну.
Имея общие человеческие корни еще с Земли, Север и Юг прибыли на Юниту двумя разными колониальными космическими эскадрами, на которых совершенно не случайно преобладали поселенцы определенных фенотипов.

Дин сжал голову руками и отбросил наладонник. Последнее время его все больше интересовал вопрос: кому нужна война? Она отняла у него единственного друга, Мита Десятого, оставившего в наследство только торопливые заметки на маленьком информационном накопителе, который остался цел в осколках его карманного компа.
Не стоило, наверное, вчера так много пить по случаю пополнения борделя.

После инцидента на плацу Дин напомнил поверженным северянам о договоре: полковник Кай Верден идет в личное пользование коменданту лагеря, пятеро добровольцев – добровольно исполняют обязанности шлюх, остальные идут в отдельный барак в ожидании близкого окончания войны. Двоих оставшихся Дин делит по справедливости: мальчик идет ему в услужение «по просьбе господина Вердена», а рядовой в барак. Все несогласные будут отправлены за пределы охраняемой зоны.
И Дин показал рукой на метель, постоянно бушующую за прозрачным силовым куполом.

Сейчас он высунулся в окно под россыпь громадных льдистых снежинок: никто, кроме обслуги не знал, что на ночь купол раскрывали сверху наполовину. Экономили энергоресурс. Правда, если кто и узнает -  изнутри ли, снаружи ли - без особых приспособлений поверх многометрового силового щита в лагерь не попасть, да и охрану удваивали в ночное время.
Кроме того, естественная вентиляция под куполом с несколькими тысячами мужчин была просто необходима и удешевляла содержание пленных. К тому же не приходилось изобретать занятия здоровым мужикам, кроме ежедневной расчистки обледенелых многометровых сугробов – до последней порошинки снега. Как раз хватало от темна до темна.

Оказалось, Дин спал в гостиной. А в спальне ощущалось присутствие чужого человека.
Дин вызвал ординарца. Тот вытянулся в проеме двери.
- Где ты разместил маленького аристократа?
- Как было приказано, господин. В спальне, рядом с вашей игрушкой, - осмелился улыбнуться слуга.
- Кормил?
- Приказа не было.
- Принеси завтрак на троих. Мне побольше кофе, минеральной воды и рюмку коньяку.
- Может, господину будет нужна помощь? Вчера вечером мы втроем едва справились со старшим северянином.
Дин только с недовольным удивлением выгнул бровь – и ординарца как водой смыло.
За окном с тихим шелестом поднимался купол, размазывая звезды, проглядывающие через прорехи в тучах. Предрассветное время, через час военнопленных выведут на расчистку снеговых заносов. И только после того, как появится дорожка к лагерной кухне, их накормят в короткий перерыв.

Дин дождался, пока звяканье посуды известило, что стол в спальне накрыт. Обстановка  собственной спальни показалась ему настолько абсурдной, что он расхохотался.
Стоящая посредине кровать с ажурными металлическими спинками (предыдущий начальник лагеря обожал старину, а Дину лень было что-то менять в обстановке, кроме постельного белья и лишних зеркал) была украшена, иначе не скажешь, растянутым звездой полковником Верденом, прикрепленном к прутьям наручниками. На его лице читалось полное отрешение от действительности. Однако когда Дин подошел к креслу, в котором, неудобно свернувшись вдвое, спал мальчишка, северянин резко повернул голову, следя за действиями коменданта.
- Не трогай, - хрипло сказал Верден.
- Кто бы говорил, - лениво процедил Дин, присаживаясь к столу, с удовольствием делая первый глоток коньяка. Таблетку для снятия похмельного синдрома он вынул из нагрудного кармана и тупо рассматривал, как белесые струйки растворяются в стакане минеральной воды.
- Меньше надо пить, - ехидно донеслось с кровати.
- Тут вы правы, - вежливо отозвался Дин. – Нужно же было мне отпраздновать ваше появление в моей личной власти.
- Почему? Разве мы знакомы?
- Я Дин Двадцатый.
Лицо пленника исказилось гримасой непонимания. Оба мужчины, не сговариваясь, говорили вполголоса, чтобы не разбудить измученного мальчишку.
- У вас есть другое имя, кроме фамильного и номера?
- Не думаю, что такая тактика – в лоб – поможет вам наладить со мной дружеские отношения. Я хозяин. Вы – моя игрушка.
- А Кай вам тоже игрушка?
Дин медленно выцедил лекарство, чувствуя, как мгновенно растекается трезвость по телу и становится прозрачным восприятие мира. Затем – выцедил чашку кофе, наблюдая за нарастанием нетерпения на лице Вердена.
- Значит, паренька, ради которого вы первым решились принять позор и возможную мучительную смерть, зовут Кай? Если бы вы были нашей крови, я бы предположил, что вы родственники. Очень близкие родственники. Но вы северяне. И у вас лично, полковник Верден, нет родственников. Итак, мальчишка – ваш любовник?
Подкрепивший организм Дин невольно повысил голос – и сразу заметил, что пленник в кресле зашевелился, вытянул ноги на половину комнаты. Все же он очень высок по сравнению с Дином, хотя выглядит хрупким в этой своей стройности, вытянутой к небу. 
- Значит, Кай плюс Кай, - не дождавшись ответа, констатировал Дин и предложил мальчишке завтрак.
- А господин полковник? – хрипло поинтересовался тот.
- А господина полковника можешь покормить и напоить сам лично. И потом оказать ему услугу: опорожнить мочевой пузырь, - светским тоном произнес Дин.
Мальчишка покраснел. Но, видно, голодал не первый день, и выдержки у него не было никакой. Однако булочку, схваченную с тарелки и засунутую за щеку, пережевывал с закрытым ртом, одновременно присаживаясь на край кровати и протягивая такую же к губам прикованного товарища. Тот отрицательно помотал головой и с ненавистью посмотрел на Дина.
- Дай ему воды, - благожелательно посоветовал хозяин положения. – Гордость не позволяет господину полковнику взять кусок вражеского хлеба.
Верден соизволил напиться. Струйка воды вытекла из сжатых губ, Кай машинально стер ее пальцем.
- Значит, любовники.
Кай вздернулся.
- Кто? Мы? – растерянно произнес он. – Нет, сэр.
- Так какие между вами отношения? – Дин никуда не спешил, он знал, что лагерь уже поднялся и, судя по заоконному скрежету, вовсю расчищает территорию.
Сжатые в кулаки руки Кая Вердена покраснели и отекли, наверное, всю ночь пленник пытался избавиться от оков. Почему же малыш ничем не помог ему?
- Кай, иди сюда.
Когда парень приблизился, Дин одним движением бросил его на колени у своего кресла, крепко взял за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Он знал, что приказ его желтых глаз может выдержать редкий человек: мальчик явно к таким не принадлежал, хоть и аристократ.
- Назови полное имя, семью, возраст. Должность при штабе.
- Кай Лонг, я два года как совершеннолетний, сэр. И я не служил при штабе, а в спецотряде.
- Герцог Лонг тебе кто?
- Дядя.
- Твой отец?
- Я сирота с двух лет, сэр.
- Должность.
- Синоптик.
Дин в растерянности отпустил мальчишку. Что за дурость? Мальчик служил в спецназе предсказателем погоды? Ничего, выясним. Сначала нужно деморализовать противника.
Дуралеи подчиненные слишком старались, приковали «игрушку» полностью одетого и обутого.
Ничто так не деморализует, как обнажение перед одетым.
- Раздень Вердена, ему же легче будет, - скомандовал Дин.
Кай расшнуровал и скинул высокие берцы, расстегнул мундир, слегка помедлив – пряжку на поясе брюк прикованного полковника. И все под раскаленным взглядом Вердена. Дин наблюдал, полуприкрыв глаза.
- А дальше? Я хочу видеть его голым.
- Наручники мешают, сэр.
Дин не глядя бросил Каю нож.
Однако «рохля» его ловко поймал – и тут же понял по шипению Вердена, что прокололся.
Дин рассмеялся.
- Срезай одежду. И не притворяйся полоумным маменькиным сынком, Кай Лонг. Наверняка, лейтенант Кай Лонг.
- Капитан, - гордо задрал голову мальчишка.
- Ну давай, капитан, работай. Наверняка сам хочешь увидеть свою мечту в первозданном виде.
С показным стуком положенный на стол парализатор убедил мальчишку быстрее слов.

Кай Верден был красив той особенной мужской красотой, которая безотказно покоряет женщин на пляжах и в тренажерных клубах.
Жестом Дин велел Каю сгрести с постели обрывки и обрезки и отойти в угол.
Подошел к полковнику, сжигающему его яростным взглядом, длинным стволом парализатора приподнял его вялый, но весьма внушительный член.
- Уйди, противный, - со всем возможным презрением сказал Кай Верден. – Ты воняешь потом и перегаром, тебе нужно принять душ.
- Ну разве что с твоим маленьким ангелочком, - парировал Дин.
Кай дернулся всеми конечностями.
- Не трогай его. Прошу.
- Ну если просишь…Парень, тебе наверняка нужно в уборную. Там и умоешься, если хочешь.
Вытолкнув Кая за дверь, Дин громко, на весь дом отдал распоряжение, чтобы «господину полковнику» принесли судно из лазарета и облегчили страдальца. 
И с удовольствием выслушал многоэтажный мат из уст полковника.

3 глава
Кай всегда сомневался в правдивости документов о собственном происхождении, сопровождавшими его по жизни. Слишком были они достоверными, не вызывали ни одного вопроса.
А что поделать с воспоминаниями? Штатные психологи – сначала школьный, потом выше и выше по рангу, убеждали Кая в их ложности. Бывает, говорили уверенно и пренебрежительно. Мечты об особом родстве бывают, особенно, у красивых девочек, которые повально считают себя потерянными принцессами как минимум.
Кай в конце концов перестал ходить к психологам, сделав вид, что официальная версия реальной жизни устраивает его вполне.
И все же детская мечта найти родной дом или хотя бы родственников оставалась мечтой и не покидала голову, таясь в крохотном уголочке, куда Кай не пускал никого и никогда.
Выглядела официальная версия просто.
На Юните очень редко бывают разрушительные землетрясения, хотя планета сравнительно молодая. В первые же годы колонизации прибывшие с поселенцами ученые определили наиболее сейсмоопасные зоны, предложив самые спокойные для строительства жилых районов.
Но на пятнадцатом году новой эры состоялся грандиозный сдвиг земной – юнитной – коры, разделившей шарик планеты практически по экватору на два изолированных пространства. Так образовались Север и Юг, разделенные на столетия стеной огня, вырывающегося из недр планеты.
Огонь утих, разделение осталось.
Различие государств и мировоззрений преодолевалось недолго. Был заключен союз. Но не с природой Юниты.
Время от времени Север трясло. Незначительно. На Юге такого не было, что вызывало закономерную зависть. На Юге находились все здравницы и развлекательные центры, там можно было переждать сезон ледяных цунами, зарождающихся на северном полюсе и громадными толчками двигающих воду по направлению к портовым городам, без которых не мог обойтись Север.
Вот в таком городе и жила семья Кая. Он оказался сметенным с лица Юниты, когда мальчику было от двух до пяти лет: врачи определяли по физическому и психическому развитию, как у всех сирот, случайно выживших в стихии.
Кай был отправлен в интернат, затем, когда ему условно исполнилось семь – в закрытую офицерскую школу.
Что уже насторожило впоследствии Кая: из его потока в сто тридцать детей большинство было отправлено в различные хозяйственные учреждения – и лишь двадцать восемь, как он выяснил – по военной линии.
Юг не приветствовал практику столь ранней специализации, позволяя своим детям выбирать ее в семнадцать лет.
Кай благополучно прошел учебу вплоть до Академии спецназа.
Привязанностей у него никогда не было, почему и следили за ним пристально разного пошиба и ранга психологи и психокорректоры. Признали здоровым, хотя и не вполне обычным. Расписались в собственной профнепригодности, не найдя слабого места у Кая Вердена.
По служебной лестнице он не шел, а летел.
И долетался…До концлагеря, до положения игрушки при примитивном южанине.
Хотя…Что-то в нем есть, в этом полковнике Дине Двадцатом, что не позволяет принять его за окончательную сволочь. И его ненависть кажется странной.
Нужно вспомнить, что их может связывать?

Конечно же, Дин сходил не только в душ, но и в аппаратную за новостями. На карманный комп приходили только открытые, а зашифрованные он получал у связистов, которым запретил покидать помещение терминала. Тут два офицера и жили, сменяя друг друга у пульта. Дин старался не замечать их более тесные, чем положено по уставу, взаимоотношения. Но при любой возможности баловал то лишней пайкой шоколада, то забавной мануфактурой, приходящей в адрес борделя. Причем последнее преподносилось в виде грубой солдафонской шутки, типа: будьте в курсе последних веяний сексиндустрии.
И Дин никогда не заходил в дом связи без предварительного уведомления.
Вот и сейчас, глядя на снежные всплески, поднятые лопатами пленных, он сначала нажал кнопку на комме. Постоял еще пару минут, глядя на редкостно чистое небо над куполом (по армейским нормам полагается полностью одеться за тридцать секунд) – и вошел.
Помещение, в котором жили связисты, можно было назвать домом. Самое теплое место в лагере – в прямом и переносном смысле.
Дин на ходу отдал плитку шоколада, прочитал сообщения  -  положительные, свидетельствующие о победе по всем фронтам. Благосклонно принял ветку местного дерева, которое условно можно было назвать хвойным.
Ребята сказали, что им принесли оттуда, с воли.
А Дин думал, что только он ощущает себя заключенным в пространстве, ограниченном силовым куполом.
И решил, что запах, который почудился ему с утра, вовсе не был от освежителя воздуха. Вдруг где-то в его доме благодарные подчиненные поставили такую же ветку с плоскими желтыми иголками?
- Рождество, сэр,  - сказал старший связист.

«Рождество», - ожесточенно думал Дин, метя концом длинной ветки по еще не расчищенным сугробам. – «Ровно четыре Рождества тому я познакомился с Митом Десятым. Сначала он ужасно стеснялся моей родословной, вдвое длиннее, а потом удалось его убедить, что знания и ум, которые не достаются по наследству, ставят его,  если не выше, то, по крайней мере, наравне с моим положением в обществе. В конце концов, не у нас, а у аристократов Севера семья, в которой родился, имеет большее значение, чем собственные заслуги.
Но он все же прислушивался в первую очередь к моему мнению, хотя его парадоксальные мысли и прозрения шли далеко впереди не только моих куцых мыслительных способностей, но и знаний всего Юга».
Мит Десятый был гением, опережающим время. Какой идиот отправил его в действующие войска?
А какой идиот отправил племянника герцога Лонга на передовую?
Мысли Дина сразу же повернули в сторону пленников. Что значит синоптик? Что он может еще значить в трактовке элитного спецназа Севера?
Он выругал себя, что не воспользовался возможностями терминала в пункте связи, но беспокоить еще раз ту счастливую парочку не стал. Набрал запрос на наладоннике.
Пару минут читал, улыбаясь, подвергая в сомнение пленных, старательно обходящих коменданта по кривой дуге, а потом решительно зашагал к своему помещению.

На первый взгляд в спальне ничего не изменилось. Однако свежевымытая мордашка Кая Лонга была спокойной и почти засияла, когда Дин поставил псевдо-елочную ветку в пустую бутылку.
- Мы побеждаем по всем фронтам, - буднично заметил хозяин. – Еще говорят, что сегодня Рождество. Я неверующий, да и вам не советую, но традиции – чтим! Поэтому я решил сделать вам подарок.
Пленники видимо напряглись.
- Нет, торжественный выход за границы зоны пока не планируется. Малыш, ты пойдешь в бордель и принесешь смазку. Так уж вышло, что у меня не водится. Найдешь по красному фонарю. – И поторопил растерянного мальчишку. – Выполнять – шагом марш! Заодно своих товарищей проведаешь, это не запрещено.
Кай Лонг растерянно взглянул на старшего, тот согласно закрыл глаза.

Дин уселся в кресло, наполнил рюмку коньяком, предварительно жестом предложив полковнику, тот так же движением головы отказался.
- Мальчик ушел, теперь можно поговорить откровенно. Скажите, почему у вас на Севере, где весьма терпимо относятся к гомосексуальным связям, считают изнасилование мужчины позором?
Дин и не ждал, что сразу получит ответ, но длительная пауза его удивила.
- Может, прикроете хотя бы мои гениталии? – внезапно спросил Верден. – Я вижу, что у вас, сэр, на меня не стоит, так к чему лишние неудобства?
- Я доставляю их вам, - честно улыбнулся Дин. – Вам неудобно, а не мне. Потерпите, скоро поймете, почему я так поступаю.
- Да я и так понимаю, - прошипел северянин. – Но мне будет легче понимать, почему я.
- Вызвался сам, добровольно. Правда, сначала попытался выйти герцогов племянник. Вы преклоняетесь перед титулами? Надеетесь остаться в живых после войны и получить награду? – И добавил, глядя на возмущенное лицо Вердена. – Не будем о личных мотивах. Ответьте на мой вопрос.
- Дай выпить. Когда один лежит без штанов, самое время выпить на брудершафт.
- И пока мальчика нет, и не перед кем играть несгибаемого супермена.
Дин наполнил стакан для минералки, подошел к кровати, свободной рукой отстегнул один наручник на правой руке.
- Думал, побоишься, - удовлетворенно сказал Верден. – И ты, очевидно, левша.
Он приподнялся на локте, взял стакан и выхлебал его в несколько глотков.
- Целоваться не будем, - одновременно сказали полковники и впервые улыбнулись друг другу.
Дин забрал пустой стакан, подставил под руку Вердена блюдце с армейским калорийным печеньем – удовольствия мало, зато пользы хоть отбавляй. Тот понимающе хмыкнул.
- Рассказывай.
- Да ты и сам все знаешь. У вас женщины имеют равные права, у нас нет. Поиметь свободную женщину – мужчине не зазорно. А вот свободного мужчину…
- И все дело в неравенстве полов? – переспросил Дин.
- Ты не понимаешь. Мы росли в разных обществах. Хотя ты же нашел, чем уесть гордость моих товарищей, отправил их девками в бордель.
- Да, потому что знаю, что сравнение с женщинами уязвляет ваше мужское самолюбие.

Хлопнула входная дверь. Зарумянившийся с мороза Кай притормозил, увидев свободную руку Вердена.
- Ну что? – опять одновременно спросили полковники  -  и переглянулись.
Капитан Лонг уставным шагом, даром, что в подштанниках, прошел к столу и выложил тюбик. Дин с интересом распечатал, открутил колпачок, рассмотрел длинный носик, понюхал.
Пахло все той же навязчивой хвоей. Или мятой? Несмотря на все усилия матери, Дин так и не научился различать и отделять одно пахучее растение от другого. Четко он опознавал аромат только своей ели. И к ней намерен был вернуться во что бы то ни стало. Под ее темно-зеленый, в черноту, шатер, где был всегда один температурный режим хоть в жару, хоть в морозы.
Иногда он представлял, как свою избранницу приведет к этому дереву и посмотрит по реакции ее и елки, стоит ли связывать с этой девушкой судьбу.
Бывало неоднократно, что жены Динов не укладывались в ногах почивших мужей, а продолжали семейное дело, как бабушка Дина Двадцатого, на результатах деятельности которой и держалось благополучие семьи и научная работа ее сына, Дина Девятнадцатого. Наверное, мать Дина не сочла его достойным усилий после смерти любимого мужа.
И только Мит заронил в нем сомнение, сказав: «А вдруг она верила, что ты справишься сам?».
Стало только хуже, потому что Дин начал размышлять, насколько он недооценивал родителей и их отношение к нему. И не было рядом друга, чтобы разъяснить. Нет, не успокоить, но расставить по местам надоедливые глупые мысли, очистить от наносов армейской грязи.
Но сейчас перед ним стоял вражеский аристократ и пытался выдавить из себя отчет.
Мальчишка – капитан!  -  остановился между креслом Дина и постелью, на которой лежал Верден.
- Они одеты в женские платья! С декольте! Тамошние девицы разрисовывают им лица! Наверное, южане не могут ****ься ни с кем, кроме баб!
Лицо Вердена передернулось.
- Охохо. Племянник герцога знает простые солдатские термины? – Дин плеснул из бутылки себе в рюмку и в стакан Вердена. – Мальчик-капитан, а ты знаешь, когда в жопу -  все равно, девочка или мальчик?
Кай подавился следующей фразой.
- А теперь продолжай. Хорошо ли под нашим красным фонарем вашим элитникам? Утешь господина полковника,  -  голос  Дина стал более жестким.
- Мне кажется, они под кайфом. Улыбаются, предлагали мне выпить, - убитым голосом, почти виновато сказал Кай.
- А наш «господин» весьма добр, - с иронией произнес Верден. Опрокинув стакан, жестко ухватил левую руку Дина, поднесшую ему коньяк.  - Ты что делаешь с нами, сволочь! - И начал сжимать кулак. Еще чуть, и затрещат раздробленные кости. А сзади наготове хорошо обученный «синоптик».
Дин мгновенно выхватил другой рукой офицерский кинжал, который, вопреки уставу, держал не в ножнах на поясе, а за поясом на спине – и без малейшего промедления по касательной нанес разрез над бровями. Кровь сразу же залила глаза Вердена.
Мгновенная легкая боль не страшна, но ослепление деморализует даже опытного бойца. Следующим движением в повороте рукояткой Дин ударил двинувшегося мальчишку в солнечное сплетение и отправил его в нокаут.
Десантные войска против спецназа ничуть не хуже, даже если бывший десантник Дин почти инвалид, удовлетворенно констатировал комендант, падая в кресло и вызывая медика.
Кай еще глотал прерывисто слезы и сопли, а Дин уже распоряжался:
- Остановить кровотечение. На того внимание не обращать, это не травма.
На замечание, что нужно наложить швы, сказал:
- Так зашивайте!
Вопрос об анестезии медик не осмелился задать, только вызвал санитара с необходимым материалом.
В это время Дин прижимал  мальчишку к полу, сидя на нем верхом. Он знал, что при всей кажущейся не солидной конституции, весит изрядно, особенно учитывая парочку титановых протезов. Да и кинжал был в непосредственной близости от горла Кая.
- Я не буду тебе угрожать, синоптик. Вернее, сказать, прогнозист. Аналитик, да? И есть в тебе парочка экстрасенсорных способностей? Ты можешь попробовать, хотя должен знать, что на людей с желтыми глазами гипноз не действует. Если тебя хорошо обучали, а племянника герцога не могли учить хуже других «синоптиков», ты способен реально просчитывать варианты. До сих пор ты вел себя, как отличник учебы. Если нет возможности вырваться, нужно выстраивать обстоятельства, чтобы они благоприятствовали. Думай, детка. Хочешь, я прямо сейчас выпущу вас с полковником Верденом за купол? До ближайшего вашего пункта, по последним сведениям, около восьмидесяти километров. Вы же этими единицами пользуетесь? Что скажешь?
Почти белесые, голубые глаза Кая Лонга полыхнули темно-синим, взгляд оттолкнулся от свирепого желтого сияния.
- Я буду подчиняться. Пока, - тихо сказал он.

Дин вызвал ординарца, распорядился, чтобы убрали в комнате. Окровавленную простыню выдернули из-под Вердена, тот не мешал замене постельного белья, приподнимаясь на одном локте.
Дин, еще взбудораженный, велел принести горячего вина с пряностями и в приказном порядке напоил пленников.
В спальне пахло елкой, глинтвейном. Может быть, Рождеством. За окном стремительно темнело, как всегда на Снежной Королеве.
 Дин протянул тюбик лубриканта Каю Лонгу.
- Иди в уборную. Хорошенько высрись и смажь себя.
О, глаз такой величины на лице аристократа Дин не видел никогда.
- Мне позвать обслугу? Они все сделают за тебя, хотя вряд ли получат от этого удовольствие, - вращая в пальцах кинжал, уточнил Дин.
Когда мальчишка вышел, Верден сказал:
- Ты обещал его не трогать.
- Но я что-то не вижу, как можно выебать тебя в такой позе, - насмешливо произнес Дин, всматриваясь в распятую на кровати фигуру.
- У тебя мало опыта, - презрительно произнес Верден.
- У меня его нет вообще,  - любезно сообщил Дин.

4 глава
Кай всегда знал, что он не такой, как другие дети. Законный наследник дяди, герцогеныш Брилл, вовсю показывал служанкам и даже старшим сестрам свой крохотный член, а мужчинам стеснялся. Даже на мужские купальные вечеринки приходил затянутый ниже пояса в латекс.  И чего удивляться, что ему чаще приходилось отсасывать, чем лизать мороженое. Больше конкурентов в семье дяди у Кая не было, потому что девчонки не в счет. Нет, Кай не желал плохого кузену, тот сам делал все, чтобы стать позором семьи. Тогда наследником станет Кай Лонг, а не Брилл Лонг.
Потом вдруг выяснилось, что у Кая есть сенситивные способности, как сказал в мужской компании дядя: жопой чует неприятности.
И Каю не приходилось «подстилать соломки». Он просто обходил опасные места и не наступал на грабли даже в первый раз.
От научников его отбил герцог Лонг. И попробовал приспособить к своей черной бухгалтерии: даже аристократы не дегенераты, чтобы платить все налоги в государственную казну, так и на мелкие шалости неучтенных средств не хватит.
Погрузившись по попустительству неискушенного в документации герцога в архив семьи, Кай сделал несколько открытий. Не в пользу дяди. Самым главным открытием были документы некого частного сыскного агентства о том, что смерть супругов, родителей Кая, была заказана. И брат отца, герцог Лонг, добавил к своему немалому состоянию богатства, по закону принадлежащие Каю.
Мальчик похоронил это знание в себе и попросил герцога отправить его в Академию спецназа. Как раз началась война, и Кай постарался как можно шире оповестить о своем желании. Брилл ноги ему целовал, в ногах отца валялся с нижайшей просьбой снизойти к кузену.
Так Кай Лонг оказался синоптиком в элитных войсках Севера.

Кай вернулся в комнату с пылающими щеками, молча положил тюбик на стол.
- Целоваться умеешь? – спросил Дин. Еще одна рюмка натощак – и его поведет. Остатки вчерашнего нарка в организме, ощущение вседозволенности кружили голову. Но он четко знал: его месть уже остыла. Можно расчетливо украшать невкусное блюдо завитушками из крема. Оказалось, когда объект мести приобретает конкретные человеческие черты, унижать его не так легко. Может быть, для совести будет легче, если сделать с полковником Верденом то, что тот сделал с Митом?
Нет, этот волчара покрепче Мита будет.
Мит. Во всем дивизионе ни у одного человека не возникало сомнений, что между ними только дружба. Это северяне подозревали бы в них любовников. А Мит был больше, чем другом: Дин считал его братом.
Однажды романтично настроенный Дин уговорил Мита обменяться кровью. Они нашли полулегального врача, сделавшего переливание. И только гений отца помог им выжить, потому что кровь оказалась несовместимой, правда, только по одному показателю.
Мит стал своим в доме Динов. Вторым сыном. А потом началась война.

- Тебе не надоело ходить в чужих подштанниках, аристократ? Снимай, - хлестнул приказным тоном Дин. – Я тебе нормальные брюки дам. Или у тебя есть выбор: отправиться в бордель и надеть женское платье.
- Ты обещал, - раздался мрачный голос с кровати.
- А вам, господин полковник, я ничего не обещал.
- Сначала дайте другие брюки, - нагло сказал Кай Лонг.
- Ну надо же, - рассмеялся Дин. – Я, конечно, не врач, не так уж много членов видел за свою жизнь, но так и быть, на твой смотреть не стану. Ты жопу смазывал или дурку валял? Не понимаешь, зачем я тебе предлагаю раздеться? Пока предлагаю.
- Господин комендант играет в доброго дяденьку, - донеслось с кровати.
Дин только улыбнулся, налил себе еще рюмку. Но не выпил. Вдруг захотелось насладиться местью по полной, в здравом уме и трезвом рассудке.
Мальчишка отвернулся и снял белье. Однако при этом ему пришлось стоять фасадом к Вердену. Дин внимательно следил, поэтому заметил, что в лице северного полковника что-то дрогнуло.
И не понять: то ли впервые видит Кая, то ли желание проснулось.
Дин изогнулся в кресле и заметил, что член полковника дрогнул и окреп.
- Поцелуй его, - вдруг охрипшим голосом сказал он.
- Чего? – неуверенным эхом раздался голос Кая.
- Целуй Вердена. Везде. Потом сядешь на него. Отдашься. Иначе субординацию в вашем случае я не могу представить. Конечно, я могу предложить тебе, капитан Лонг, подручные предметы, чтобы выебать полковника, но ты уже смазан, поэтому пойдем по менее травматичному пути. Годится? Запугивать не стану.
- Есть, сэр…
- А ты сука или импотент, - подытожил Верден.
- Скажи спасибо, что у тебя одна рука свободна, можешь приласкать своего мальчика. И  за то, что я не зову обслугу и младших офицеров смотреть кино, будь благодарен, аристократ.
- ****ь!
- Сейчас мы выясним, кто это слово, - любезно согласился Дин.

Мальчишка приостановился – снимать ли мундир. Затем просто распахнул его в надежде скрыть от придирчивого чужого взгляда интимные подробности.
Дин переставил кресло, задействовал все светильники, которые из экономии обычно не включал.

Кай сел на краешек кровати, прикоснулся губами к губам Вердена. Губы того что-то прошептали.
- Усыпи бдительность, потом возьмем врага голыми руками, - продублировал Дин вслух.
Со стороны постели раздалось одновременно два смешка.
- Ну и сука!
- Кобель, - уточнил Дин. Напряжение нарастало. Те двое, наконец, замолкли. Они целовались жадно, как в первый и последний раз. Дин даже залюбовался.
Верден свободные пальцы запустил в неуставную шевелюру Кая, притягивая его к себе. Похоже, двое северян что-то решили – между собой. И даже если не были любовниками до этой минуты, то давно мечтали об этом.
Мальчишка вырвался из захвата, оставив несколько прядей в пальцах Вердена, продолжая целовать грудь и живот. На мгновение в просвете Дину стал виден во всей красе стоящий член полковника. Он хотел, еще и как! Возможно, он хотел этого Кая давно, только не смел, а тут вроде бы как заставляют.
Повезло мужикам. Вроде и не наказание получается, а Дин не мститель, а уебищный Санта Клаус из детской книжки с картинками.
Однако мешать любовникам не стал, только выпил все же ту лишнюю рюмку, вытянул ноги вперед, чувствуя распирание внизу живота.
Ну надо же! Пытался смотреть лесби и гей порнуху – не вставляло ни разу. Неужели нужно было поучаствовать хоть раз в групповушке?
Стоп. Было. И не однажды. Значит, дело в этих двоих, что сейчас перед ним. Большой самец сдерживает эмоции, искаженное лицо его выдает, пальцы комкают простынь, бедра подаются вверх, за стоящим вверх членом.
И этот столбик постепенно поглощается, скрывается внутри Кая. На тощие ягодицы падает скупой свет ламп, они сжимаются. Наверное, больно?
Верден свободной рукой прижал к своей груди Кая, останавливая движение.
Дин затаил дыхание. Вернее, дыхание кончилось вообще. Оно висит как бы отдельно от него: воздух, которым когда-то можно было дышать, утекает за окно, в ранние сумерки Снежной Королевы. 
Потом дыхание возвращается одновременно с возобновившимся движением Кая над Верденом, становится прерывистым, они трое вздыхают и всхлипывают в унисон, потом мальчишка вскрикивает – и падает на грудь Вердена. Из руки Дина падает рюмка. Он воровато осматривается, поднимает ее с ковра.
Нужно выпить еще.
Но тут мальчишка с трудом сползает с кровати, смотрит в упор.
Дин расставляет ноги, расстегивает ширинку. Нельзя иначе понять его приглашение, как он думает.
Но Кай понимает иначе. Ставит колени на сиденье кресла, руки на плечи Дину и с размаху насаживается горячей дыркой.
У Дина перехватывает дыхание. Синие-синющие глаза пытаются вобрать его в себя, тем не менее, он умудряется увидеть бешенство на лице Вердена и останавливает первый порыв сбросить мальчишку с коленей.
Бешенство, мука, так ему и надо!
- Я всего лишь хотел, чтобы ты мне отсосал, – с трудом выдавливает он. – Но если ты уж такая сучка, которая потекла после первого раза…Руки! Руки убери на спинку!
Но мальчишка прижимается, и соски у него чуть больше мужских, и груди.
Шимэйл, да еще сенситив. Вот почему за него Верден готов был задницу рвать. Интересно, кто еще знает?
Дин застонал и обеими руками прижал Кая к себе. Прошептал на ухо:
- Надеюсь, тебе приятно? Только не пытайся воздействовать на меня психологически, мне и сексуально – хватает. Ааа…
Дин кончил и, не снимая Кая с члена, отнес его на руках на постель к Вердену, уложил, достал из шкафа пуховое одеяло, прикрыл обоих.
Кай вытянулся, чуть не мурлыкнул, зыркнул на хозяина. Глаза его стали вновь белесо-голубого цвета.
- Я буду думать, - сообщил Дин, и, прихватив с собой бутылку, ушел в гостиную. Похоже, диванчик в ближайшее время станет его ночным ложем.

5 глава

Значит, Кай Лонг шимэйл. Дин поискал сведения в сети, поскольку плохо разбирался в подобных извращениях природы. Мужчина, сознающий себя мужчиной, но с гормональным сбоем, в результате которого грудь растет по женскому типу. Ковыряться в подробностях Дин не стал. Зато с дрожью вспомнил, как упирался в его живот скользкий от спермы, упругий член Кая, как крупные темные соски щекотали грудь…
Как такое существо могло решиться пойти в действующую армию, на войну, где все средства хороши? Возможно, Кай бессилен только перед ним, а любому другому мужчине может дать отпор?
Значит ли это, что племянник герцога испытывает к нему симпатию?
На удивление чистое небо с крупными звездами и ленивыми снежинками над опавшим до середины куполом не способствовало сну. Однако нужно было принять решение, а к Дину лучшие разгадки приходили во сне.
Он разделся, вытянулся на диванчике, укутался в плед и приказал себе уснуть.

Проснулся с готовым решением еще до общей побудки, как привык. Проходя через спальню, приподнял одеяло. Кай Лонг лежал на плече Вердена, который обнимал его свободной рукой. Оба усиленно делали сонный вид.
- Лонг, вставай. Можешь воспользоваться ванной, но не душем. И там, и в уборной запирайся изнутри, от осторожности зависит твоя жизнь. Сам понимаешь, диковинку вроде тебя здесь на тряпки порвут, и я заступаться не буду – себе дороже. Низ, так и быть, можешь не прятать, обычный он у тебя. На вид. Мундир тебе, как моей игрушке, не положен.
Дин кинул прямо в лицо мальчишке свитер и штаны, затем спальный мешок.
- Разрешаю обслужить полковника. Накормить, судно, то се. По минимуму. Никаких шуры-муры. Жить будешь на кухне.
Кай Лонг встал с кровати, мундир распахнулся, грудки соблазнительно подрагивали.
- Сэр, ну вы же не зверь, сэр. И полковник не будет сопротивляться, правда? – Мальчик оглянулся на криво усмехающегося Вердена. – Можно его отстегнуть?
- Нет. – Коротко кинул Дин, не снисходя до объяснений. – За вами будет наблюдать моя обслуга. Так что не рассчитывай, что у нее рты на замке.
И вышел.

Морозный воздух был чист и свеж. Снега и льда выпало мало, как будто природа позаботилась о бессмысленном бездельном дне для людей.
Дин оставлял первые следы по направлению с дому связи, забыв предупредить о приходе, и очнулся, лишь когда вошел в аппаратную.
Младший офицер спал голый, сидя на коленях старшего, уложив голову тому на плечо. Бессонный пульт перемигивался огоньками, означающими полную готовность и отсутствие вызовов.
Старший вскинул голову, Дин прижал палец к губам.
Пока дожидался возвращения офицера из спальни, сел на теплое место, вдруг осознав, что даже куртку не надел, спеша воплотить свой план в жизнь. 

Потом они выпили по кружке чего-то горячего, пока старший искал нужные соединения.
Сообщение в главный офис «зеленого креста и желтого полумесяца» Дин набрал сам, оставшись один. Краткий текст гласил: «Племянник герцога Лонга Кай находится в лагере для военнопленных №…на Снежной Королеве».
- Сотрите все упоминания о соединении, - приказал Дин.
- А если сообщение не дойдет? Может, повторить?
- Если не дойдет, значит, кому-то не повезло.

Еще на подходе к своему дому Дин почувствовал неладное. Навстречу ему бросился ординарец, беспорядочно излагая собственную версию событий вперемешку с оправданиями: «Я же не могу идти против господ офицеров».
Дин бегом кинулся в дом, как можно громче хлопнул дверью. Зажатый в углу, в прихожей стоял Кай Лонг, в тюрбане из полотенца на мокрых волосах, обмотанный ниже пояса полотенцем, обеими руками прикрывающий грудь. Однако в одной руке держал наготове маникюрную пилочку. Перед ним валялся, воя, один из офицеров, зажав между ногами ладони, другой вытирал носовым платком окровавленное лицо.
Еще двое мужчин приняли боевую стойку, приготовившись задать трепку «барышне».
Из спальни доносился громкий мат от Вердена, койка от его резких движений придвинулась почти к распахнутой двери.
- Что происходит? – бешеным тоном произнес Дин.
Офицеры оглянулись, вытянулись, даже страдальцы постарались сделать стойку «смирно». Поблажек от коменданта насчет дисциплины за весь год они не видели ни разу.
Кай сполз на пол, сорвал с головы мокрое полотенце и обмотал грудь.
«Поздно», - со злорадством подумал Дин.
- Сэр, -  пояснил самый смелый. – Вы первый раз в нашей части празднуете Рождество. Мы решили спеть вам календы и поздравить. – И он указал на раздавленный в сутолоке венок из той же местной псевдо хвои, увитый ленточкой, явно уведенной из борделя.
- Я вас не приглашал, - уже более спокойно отметил Дин, становясь между забившимся в угол Каем и офицерами. – Однако, что вы собирались спеть?
- Рождественские гимны, сэр.
- Ну так пойте, - милостиво разрешил Дин, накидывая на плечи Кая свой мундир и говоря сквозь зубы: «Пошел вон!».
Комендант поднял растрепанный венок, выслушал немелодичную в устах подчиненных песенку, кивнул.
- Спасибо, господа. Еще вопросы есть?
Самый смазливый и наглый спросил:
- Сэр, можно узнать, какой контрабандой к вам попала эта девка? Мы тоже хотим.
- Хотите и дальше, - сухо сказал Дин. – Хозяин здесь я, в мой дом больше ни ногой. Все, что в моем доме – мое, и делиться я не намерен. Да и вы все тут подчиняетесь мне. Кто-то захотел досрочно на передовую? Могу устроить. И еще. Хоть одно слово на стороне – и я вас обесславлю так, что стыдно будет сесть посрать на одном поле с настоящими мужиками. Подумать только! Одно слабое существо выстояло против четверых офицеров! Позор!
- Да кто ж ее знал, - раздался извиняющийся голос.
- Я вас не задерживаю, господа. Рабочий день никто не отменял. Рождество там или другой религиозный праздник. Для нас существует один: День Конституции.

Офицеры по-уставному развернулись и вышли почти идеальным строем.

Дин зашел в спальню, на ходу отодвинув с пути кровать с Верденом. Рявкнул на Лонга, который уже оделся и дрожал в кресле.
- А ну марш на место! Бля, одни идиоты кругом…
Верден прокашлялся и потребовал:
- Отпусти меня! Иначе я не смогу в твое отсутствие защитить Кая.
Дин сел в кресло. На столике уже стояла непочатая бутылка коньяка – ординарец постарался. Чем больше пьешь, тем меньше думаешь. Идиотом он был, когда согласился на эту должность. Командующий, сука, обещал на пару месяцев, а, оказывается, прошел год.
- Жрать давай! – стукнув кулаком по столу, прокричал Дин в пространство.
Поднос у расторопного ординарца в дверях перехватил Кай и поставил перед хозяином. В глазах плескалась вина.
- Простите, сэр, я не ожидал…
Дин хмыкнул.
- Ну ты, как всякий мужчина, прикрывал самое дорогое. Ты же себя мужчиной считаешь?
Кай молча кивнул.
- Нужно разруливать ситуацию. Ну не твое это дело. Сейчас покорми своего любовника.
- А вы, сэр?
- Что я? Сам поем, с ложечки кормить не нужно.
Лонг нахально улыбнулся, улыбка у него была хорошая, если не считать одного криво сидящего зуба сверху справа.
- Вы разве не мой любовник, сэр?
- Один раз не пидорас, - пробурчал Дин и запил противную фразу коньяком.
На некоторое время в спальне воцарилась тишина.

- А теперь пошел на место и плотно прикрыл дверь. И проследи, чтобы никто с той стороны не подслушивал, - строго сказал Дин. – Мне с полковником нужно выяснить пару вопросов. Что бы ты ни слышал, не входи. Убью без предупреждающего выстрела. А тебе умирать еще рано.

- Я так понимаю, ты решил раскрыть мне глаза на причину твоей ненависти к нашему подразделению. И ко мне лично. Я внимательно слушаю.
- Однако ты ведешь себя так, будто я допрашиваемый, - вновь наливаясь вроде бы позабытым гневом, сказал Дин.  – Помнишь Мита Десятого?  - И, увидев недоуменное выражение на лице пленника, добавил. – Конечно, куда тебе помнить, небось, не его одного изнасиловал разными предметами и разрезал на кусочки.
- Погоди, - напряженно думая, ответил Верден. – Я боевой офицер, а не палач. Да, мы допрашиваем, особенно во время наступления, но если не помогает сыворотка правды, мы просто стреляем в лоб. С чего ты взял, что я мучил этого Мита? Кто он тебе?
- Брат. Он перед смертью лично мне назвал твое имя, - с ненавистью произнес Дин, сжимая кулаки.
Верден что-то обдумывал.
- Он назвал имя? Кай? Или еще и звание? Вон, в соседней комнате сидит Кай Лонг, но я абсолютно уверен, что он не мог пытать твоего брата.
Дин налил еще коньяка и залпом выпил. В мозгах прояснилось.
- В твоем подразделении были еще полковники по имени Кай?
- У нас на Севере это очень распространенное имя. Ты не думай, что я боюсь твоей мести. Но я офицерской честью клянусь: я не пытал ни одного пленного. Допрашивал, это было. И о твоем брате ничего не знаю. А в нашей части был еще один полковник Кай Смолн. Особист. Погиб несколько месяцев назад. Сочувствую, что ты не можешь отомстить ему лично. Но вот остатки нашего подразделения в твоем распоряжении. И я тут…распят, как младенец в памперсах. Так что давай, можешь меня…Подручными предметами и на кусочки.
- Сволочь ты, полковник, бьешь по живому. Кай, а ну зайди, ведь подслушиваешь же! – слегка повысив голос, сказал Дин.
И когда мальчишка вошел, кинул ему связку ключей от наручников.
- И пойди помойся, что ли! А тебе, Кай, раздеваться запрещаю!
Дин ушел в кабинет, громко хлопнув дверью.

6 глава

Кай Верден после ванны оделся в рабочую робу и куртку, принесенные по приказу Дина, и стоял рядом с Лонгом, опустив сильные руки, на которых наливались синяки и ссадины от наручников.
- По пути зайдешь в медпункт, пусть обработают, - приказал комендант. – У тебя есть выбор: бордель или обычным порядком в барак.
- А если спросят?
- Не сошлись характерами, - коротко ответил Дин. – Я так понимаю, идешь в барак. Поскольку обещания вести себя тихо никто не снимал, я надеюсь на твое благоразумие. – Комендант посмотрел на мальчишку. – К сожалению, тебя могу отправить только в бордель, в бараке даже среди своих тебе не выжить. Даже под защитой полковника Вердена. Поскольку остатки вашего подразделения разбросаны по всем баракам среди нескольких тысяч человек: мы не даем возможности бывшим однополчанам сговориться насчет сопротивления. Хотя таких дураков – пойти в пасть каннибалам – на моей памяти не нашлось.
Кай Лонг умоляюще взглянул сначала на хмурого Вердена, потом на Дина.
- Сэр, а вы не можете оставить меня в услужении? Я больше не допущу промашки.
- Ты понимаешь, что придется сидеть взаперти? К тому же в сексуальных услугах я не нуждаюсь, а для бытовых есть ординарец.
Мальчишка сцепил ладони в замок, лицо стремительно бледнело.
- Тебе ведь жаль капитана Лонга, я же вижу.  Сам говоришь, капитуляция Севера близка, - полковник скрипнул зубами. – Начнется обмен пленными, тебе зачтется спасение жизни племянника герцога. И я буду твоим верным слугой до конца жизни.
- Твоей или моей? – иронически уточнил Дин. – Не понимаю твоей самоотверженности. Разве можно так любить мужчину?
- А ты любил своего брата?
- А это не трожь. И близко не было таких отношений, как у вас с Лонгом.
Мальчишка вдруг встрял:
- Вы говорите так, как  будто меня тут нет или я совсем ничего не значу. Я пойду в бордель, если вы так решили, сэр.
- Да тебя там до смерти затрахают в первый же день! – Дин готов был сдаться, уж слишком хорошо представлял нравы офицеров и обслуги концлагеря. – Полковник, ты можешь идти. Барак номер пять, но сначала медпункт. Не съем я твою детку.
Верден чуть ли не прищелкнул каблуками, развернулся и вышел строевым, как на праздничном плацу. Но не удержался, развернулся с улыбкой:
- Хороший ты мужик, Дин Двадцатый! Жаль, что враг.

Дин несколько минут рассматривал Лонга так внимательно, что мальчишка смущенно покраснел.
- Бухгалтерию знаешь? Годовой отчет написать сможешь?
- Представьте себе, сэр. Я вел дела семьи герцога. До армии.
- Какой ценный работник! Какого же *** ты оказался в действующей армии со своими сиськами? – И, увидев, что мальчишка намерен что-то объяснять, добавил. – Потом расскажешь. Данные в компе. Из кабинета выходить только в уборную. Я пойду обойду лагерь дозором.
- Есть, сэр! – осмелился улыбнуться капитан Лонг. В свитере большего, чем нужно, размера и в мешковатых брюках он выглядел пацаном с соседней улицы. С этим его кривым зубом, как будто рос в бедной семье, не имеющей средств на хорошего стоматолога.

Дин вернулся к обеду. Как ни одергивал себя, но пошел посмотреть на устройство Вердена. К смущению коменданта, тот его заметил и даже подмигнул.
Работ по расчистке территории для нескольких тысяч здоровых мужчин было всего ничего, поэтому народ слонялся по баракам, играл в нарисованные на бумажных салфетках карты, травил анекдоты и армейские байки. В салоне для офицеров никого не было: наверняка развлекаются со свеженькими «девками» в борделе.
Странные предчувствия дразнили воображение Дина. Подходя к дому, он уже был готов отдать Кая Лонга кому угодно, лишь бы вернуть себе тусклое существование до появления пленного спецотряда.

Кай сидел за ноутом, с сумасшедшей скоростью набивая текст, и время от времени чесал грудь.
- Не понял, - грозно сказал Дин. – Где это ты набрался блох?
Лонг вскочил, вытянул руки по швам.
- Извините, сэр, свитер колется.
- Дурак, нужно было сразу сказать, я тебе рубашку дам.

Зарылся в шкаф, вынул не ношеную рубашку из мягкой, но плотной ткани: такие всегда покупала ему мать – дорогие, но ноские. Вдохнул запах, будто побывал дома, там, за тысячи парсеков, на Юните.
Протянул Каю. Мальчишка молниеносно стащил с себя свитер. Нежная кожа грудей покраснела от раздражения.
Грудь у него была небольшая, но красивой формы – и на вид гораздо нежнее виденных Дином у женщин. Может, дело было в том, что Кай не носил бюстгальтера? Хотя ему не мешало бы затягиваться в корсет – во избежание.
Лонг заметил его взгляд, смело взял за руку и провел пальцами по твердому соску. Дин ощутил, как странное воздействие возникает от тактильного контакта, через ощутимое биение сердца Кая и толчки пульса в собственных пальцах и висках.
Он вырвал руку, а Кай хитро улыбнулся, начал медленно надевать рубашку, не торопясь застегиваться.
Дин отвернулся, подошел посмотреть на проделанную работу и услышал разочарованный вздох.
- Почему ты не сделал операцию по удалению груди? Ведь семья состоятельная. Или герцог не знал о твоей особенности?
- Разрешите сесть, сэр?
Мальчишка сел напротив. Рубашку он все же застегнул снизу, оставив несколько верхних пуговиц, так что обнажалась не только шея, но и ключицы.
- Не пытайся меня соблазнить, - сказал Дин. – Я задал тебе вопрос.
- Конечно, герцог знал, - стал серьезным Лонг. – Мой отец, родной брат герцога, был таким же. Мать его любила просто безумно, думаю, еще и из-за такой особенности организма. И мой отец был редкостью: он смог зачать меня. Я бесплоден, поэтому и жив до сих пор, в отличие от моих покойных родителей. Я нравлюсь себе таким. Мне нравится моя грудь, она дарит мне дополнительные ощущения, - и Кай бесстыдно погладил себя, запустив руку в вырез сорочки.
Дин с трудом оторвался от зрелища.
- Зачем ты пошел на войну?
- Все за тем же: остаться в живых.
- Оригинальный выбор: быть убитым на войне или наследниками фамильного состояния на родине. Судя по твоей чувственности, у тебя большой сексуальный опыт. Наверное, в борделе тебе было бы хорошо. Я бы присмотрел, чтобы тебя не заездили.
- Полковник Верден и вы, сэр, были моим первым опытом.
Дин с недоверием посмотрел на мальчишку.
-  Видите ли, в связи с моей конституцией и сенситивными способностями достаточно одного раза, чтобы сорвалась пружина сладострастия. Как у моего отца, он славился как несравненный любовник обоих полов. Мать устала его ревновать.
- Зачем ты со мной так откровенен?
- Вы первый, сэр, завели со мной такой разговор. Раньше никого не интересовали подробности.  Герцог только спросил, не хочу ли я сделать операцию по удалению груди. Я отказался.

Годовой отчет оказался выше всяких похвал. Чтобы мальчишка не отвлекал, Дин прогнал его на кухню, краем уха слушая бу-бу-бу его разговора с ординарцем.
Этого сержанта Дин забрал с собой из госпиталя, когда стало известно о назначении на Снежную Королеву. Ординарец был предан ему, до известных пределов, правда, и не болтлив.
Дин отправил отчет по внутренней сети в аппаратную связи для дальнейшей передачи в бухгалтерию Ставки.
Моральная усталость давила на плечи, душила. Дин рванул ворот мундира, затем расстегнул рубашку. Не было желания и сил даже принять душ.
Дин согласился на должность коменданта лагеря для военнопленных в надежде встретить палача и убийцу Мита. И теперь, когда оказалось, что виновник погиб и мстить некому, получил такой откат, что хотелось немедленно вернуться на передовую и получить еще раз гранату в живот.  На сей раз – смертельную.
Он чувствовал себя пулей, попавшей в железобетонную стену. Посыпались мелкие крошки…И все. Полет закончился ничем.
Дин перешел в спальню, повалился на свежезастеленную кровать, с удовольствием вытянулся. Все же спать на диванчике в кабинете было не лучшим решением.
Ощущение неприятностей накатывало со страшной силой.
Бубнеж в кухне прекратился, потом в дверь еле слышно зацарапались.
Не ожидая разрешения, тихо проскользнул Кай. Стянул сапоги, начал раздевать. Дин позволил снять только мундир, отбросил несвоевременную заботу.
- Ты ведешь себя, как будто не рос в аристократической семье.
Кай вытянулся с краю кровати во весь рост, наклонил голову, прошептал в макушку:
- Тебе плохо, и мне тоже. И у меня нехорошие предчувствия. Ты не подозреваешь, в чем дело?
Дин уткнулся губами в ключицу Кая. Почему-то в эту минуту разница в росте показалась и разницей в возрасте.
Может, Кай Лонг, будучи шимэйл, проживает одновременно две судьбы: мужскую и женскую?
Дин готов был спросить и даже пожаловаться, но тут раздался сигнал коммутатора.
- Сэр, не могли бы вы заглянуть в аппаратную? Важные новости.

Когда он вернулся, заперся в кабинете. Вышел только через час, благоухая коньяком и покачиваясь.
Упал на кровать, движениями ступней стащил с себя сапоги.
Кай ждал. Его начала бить дрожь.
- Наконец-то сбылась моя мечта. Меня отзывают на передовую. Через пару дней прибудет новый комендант.

7 глава

Кай сел на пол, запустив пальцы в волосы. Его поза выражала беспросветное отчаяние.
- Ты же говорил, что победа Юга близка? Зачем им ты!?
Незаметно, как и когда Кай перешел с комендантом на «ты», но звучало это органично и  страстно, вроде завуалированного признания в любви.
Дин с горечью выдохнул:
- Да я мечтал вернуться на фронт весь год! Ты, штабная крыса, ты не понимаешь! А теперь, ****ь, ты! Что с тобой делать? Отдать в бордель? Не уверен я, что ты доживешь, пока Зеленый крест надумает тебя обменять.
Кай перестал плакать о собственной судьбе и проницательно посмотрел на Дина.
- Откуда бы им знать, где я нахожусь? Не в правилах Креста и Полумесяца разыскивать людей, о которых не беспокоится семья.
Дин молча отвернулся.
- Ты против всех правил сообщил о моем местонахождении?! Почему? За что? Я ведь тебе никто.
- Не спрашивай меня, детка. Считай, я тебя пожалел.
- Бля, единственный мужчина, которого я считал устоявшим против моих чар…
- Разочарован? – глухо спросил Дин, обматывая голову одеялом. Он не хотел ничего ни слышал, ни видеть. Спать. А потом выжрать еще одну бутылку коньяка и забыться в борделе. Или трахнуть этого мальчишку, если у него так зудит между ногами.

Матрас чуть прогнулся. Дин удивился, как у него еще хватает соображалки замечать такие вещи. Кай выше, а весит, как балерина. И выглядит. Ну куда девать это чудо?
Дин сам не заметил, как его натренированные тактическими занятиями и реальными боевыми ситуациями мозги начинают просчитывать варианты. Конечно, вражеский синоптик не мог воздействовать на желтоглазого полковника десантного подразделения, все учебники об этом говорили.
Матрас слегка прогнулся под Каем. Тот смело уложил ладонь на шею Дина, ловя пульс.
- Не будем надеяться на милость герцога, даже если Крест сообщит ему о моем местонахождении. Плен…Ты не знаешь, какой у Лонга характер. Лишний повод избавиться от меня. Поэтому ждать не будем. Ты не отдавай меня похотливым мужикам. Лучше убей сейчас и сразу. Я уверен, что ты не станешь меня мучить, и смерть от твоей руки будет легкой.
Дин даже упал с кровати с другой стороны – все же координация движений после количества принятого алкоголя подводила.
Вскочил, встал над сидящим Каем.
- Ах, бедная сиротка решила покончить с собой чужими руками? Самоубийство религия не позволяет?
Дин отошел к окну. Купол пару минут, как опустили, а метель снаружи решила отыграться за сутки затишья. Мело так, что за стеклом не было видно ничего, кроме белой круговерти, не слышно ничего, кроме дробного постукивания льдинок. Завтра будет много работы заключенным.
Кажется, стекло стало непроницаемым для зрения.
Не помнил комендант такой ненастной ночи.
Дин подался в кабинет, по коммуникатору приказал, кроме обычного распорядка, выйти паре пеших сдвоенных патрулей. Был однажды случай, когда местные пытались воспользоваться подобной погодой и напасть на охраняемый периметр в самом слабом, по их мнению, месте – у ворот. Ох, и постреляли тогда ребята в охотку! А к светлому утру ни одного трупа на снегу не осталось: сородичи явно возрадовались сытному завтраку.
Дин иногда думал, почему аборигенов считают разумным видом. Ну, гуманоиды внешне. И только. Как можно есть себе подобных?
Мит рассмеялся, когда он высказался, и привел не менее десятка примеров из животного мира. Тех же домашних кошек, которые часто поедают новорожденный приплод. С того дня Дин стал опасаться милого домашнего Барсика, с которым жил бок о бок с детства. А еще Мит сказал, что люди ничем не отличаются в стремлении уничтожить себе подобного. Ну не едят чаще всего, зато морально уничтожают – а этот ужас страшнее физического, которое свойственно зверям.
Дин понял, когда держал истерзанного Мита на коленях, смотрел в его тускнеющие глаза, ловил предсмертные слова, видел и чувствовал отголоски пережитого унижения.
Мит. Он бы сейчас помог и советом, и сочувствием.
- Мит Десятый. Я участвовал в его допросе. Вернее, я даже присутствовал при пытках, - раздался голос.
Когда Кай Лонг вошел в кабинет и как посмел без разрешения?
 
Дин резко развернулся.
Они стояли почти вплотную друг к другу. Кай возвышался на полторы головы.
Дин, не в силах выдавить ни слова, указал ему на стул.
И признания посыпались из мальчишки (полноте, разве можно его называть так теперь!), как ледяные глыбы, растекаясь по щекам соленой водой.
- Ну ты же знаешь…Сэр, вы же знаете, что синоптик в ваших войсках называется психолог-прогнозист. Я слышал, что у вас редкость, а у нас на Севере такие способности не в диковинку. Короче: синоптик обязан присутствовать на допросах. Считается, что он срабатывает лучше аппаратуры и сыворотки правды. Ловит , воздействует…Только ваш брат плохо поддавался воздействию. Сначала допрашивали под сывороткой, обычным порядком. Вы извините, сэр, но сказал он много. Я ведь присутствовал. Против химии редко, кто устоит.
Дин сел, выложил кулаки на стол, уперся в них взглядом. Он хотел дослушать до конца.
- Ваш брат сказал и…Короче, личное. Я сразу понял, что он поставил блок – или все самое важное для него заключалось в вашей семье, сэр. Не в службе, не в положении на фронте. Даже не в верности государству. Сэр…Он любил вас. Не как брат.

Дин врезал кулаками по столешнице. Задребезжала пустая рюмка о пустую бутылку. Тут же в дверях нарисовался ординарец.
- Коньяку! Две рюмки! И никому не входить – пока сам не позову! – рявкнул комендант.
Лонг тяжело дышал, как будто вбежал на высокую горку. Ему явно пауза пришлась к месту.
Сержант обернулся быстро, Дин давно подозревал, что неведомыми путями ординарец регулярно пополняет запасы. Однако и закусь в виде надоевших галет принес.

Полковник наполнил две рюмки.
- Я не буду пить, сэр. У меня идиосинкразия.
- Пошли ее нахуй. Помянем.
Кай дрожащими пальцами сжал рюмку, опрокинул в рот.
- Ты и покрытый пятнами будешь хорош. Только успей дорассказать мне историю.
Тон Дина был просто убийственным.
- Дайте еще, сэр,  - протянул рюмку Кай. Он успел уже застегнуться до самого горла, и Дин некстати вспомнил, что мать всегда расстегивала верхнюю пуговку и на нем, и на отце, чтобы легче было дышать, как говорила, и возмущалась изысками портных. 
Выпили еще по одной, Дин налил по третьей, но мальчишка не пил. Признаков аллергического отека пока не было, а умирать все легче будет, злобно подумал Дин. Темное недоброе чувство нарастало в нем постепенно, предчувствие еще более страшных признаний давило, так что он рванул ворот, посыпались пуговицы.
Мальчишка, вопреки предчувствию, не сжался от страха на стуле. Держал наполненную рюмку, смотрел на Дина сквозь янтарную жидкость, смешивая ее цвет с цветом глаз полковника.
Дин удивлялся собственному терпению.
Он знал, что никто не останется в живых. Снежная Королева не терпит романсов.

Как вовремя начался буран! Завывания ветра доносились даже сквозь армированное стекло.
Мальчишка поежился и все же решился продолжать рассказ.
-  Потом Мита Десятого вызвал для допроса особист. Не знаю, как у вас на Юге, а у нас офицеров Особого отдела терпят с трудом. Подслушивают, подсматривают, никому не верят, ищут, за что зацепиться, видят весь мир в дерьме: ни друзей, ни…Наверное, и семьи свои подозревают в гадостях и в измене родине. Я только на втором десятке минут понял, что полковника Мита Десятого допрашивают с целью узнать местонахождение и какую-либо компрометирующую информацию о некой персоне. О какой – так и не понял. Наверняка не о вас и вашей семье, сэр, это он выложил еще на первом допросе.

Дин отставил рюмку, иначе бы раздавил ее в руке, а пальцы ему были нужны, ах, как нужны! Он внезапно понял, о какой персоне идет речь. Значит, и правда. Этот человек бывал на фронте инкогнито. И у Мита была с ним связь.
«О сколько нам открытий чудных…» - вдруг возникла в памяти строка из старинных афоризмов, которые отец заставлял его запоминать – просто так, для развития памяти. Очень подходит к ситуации.
- Не бойся пока. Говори.
- Да я не боюсь, что уж теперь. Я применил весь свой арсенал психического воздействия – снова, хотя уже знал, что к этому человеку применять их бесполезно. Хотя я не слабый паранорм, скажу, не хвастаясь. Ваш брат был очень сильным человеком, хоть и зеленоглазый, по фенотипу должен быть восприимчивым к пси-воздействиям. Я сказал об этом особисту, а он решил применить собственные физические методы. Когда он начал резать, я отвернулся. А потом, когда с помощью подручных поставил вашего брата на колени и начал забивать в него бутылку…Я потерял сознание.

Последние слова Дин уже не слышал. Он молча схватил не сопротивляющегося Кая за шиворот, поволок, очнулся у ворот, когда жесткая хватка мужских рук передавила кадык.

- Я сейчас сверну ему шею, как куренку, - пообещал Верден набежавшим охранникам. Те застыли, наставив на него оружие.

Когда Дин получил возможность вдохнуть и увидеть хотя бы метель глазами, залитыми кровью от бешенства, он понял, что притащил мальчишку Кая Лонга к воротам и намеревался выкинуть на радость аборигенам.
Что его держит за горло никто иной, как полковник Кай Верден, умудрившийся выскользнуть из барака и оказаться в нужном месте в нужное время.
Кай Лонг трясся в тонком свитере у самых ворот, а снаружи уже светили глазами истосковавшиеся по свежачку аборигены.
- Разожми лапы, - просипел Дин. – Полковник, я уже пришел в себя. – И пояснил охране. – У нас сегодня такие эротические игры. – И даже смог улыбнуться.

Охранники дождались, пока комендант чуть ли не за уши потащил свои, всем известные игрушки, к своему дому – и разошлись по постам.

8 глава

В доме Дин распорядился вытянувшемуся во фрунт ординарцу:
- Выпить горячего! И горячего мяса побольше! Хоть собственное бедро изжарь, но чтобы через полчаса стол был накрыт.
Выкатив глаза от ужаса и усердия, сержант выбежал в метель.
- Суров ты, полковник. Сам говоришь, на этой планетке протеина не хватает. Да и нам  на передовой только синтетическое мясо давали. Неужто твой ординарец человечинки принесет?

Кай Лонг совсем позеленел, зажал рот и слепо ткнулся в двери.
- Выблеваться нужно. Впечатлительный. Помоги ему, - приказал Дин.
В голове была нужная картинка: будто в пустом круглом аквариуме плавала одна-единственная рыбка. Махнула хвостиком – Дина занесло вправо. Еще раз вильнула – влево. Сейчас бы лечь и заснуть. Но нельзя.
Комендант тупо смотрел на расплывающуюся в стакане минералки таблетку. Мелкие пузырьки, превращаясь в суетливые сферы, подскакивали над поверхностью воды и лопались.  Почему-то напомнили о море – нехитрая попытка сознания убежать от ужасной реальности.
Отец рассказывал, что на Земле жили дельфины – большие и умные, гораздо умнее и добрее людей. Привезенные на Юниту в виде ДНК и привитые местным водоплавающим животным, они превратились в безобидных ласковых рыб. Они играли с пятилетним Дином, будучи не больше него размерами, тыкались носами, снайперски точно брызгали из дыхалец струйками воды – и улыбались во весь широкий рот.
Кажется, Дин задремал.
Кто-то заставил его выпить растворенный в воде опохмелин.
Верден. Ну конечно. Вечно лезет не в свое дело. Но у ворот оказался вовремя. Дин вдруг задумался: вытолкнул бы он мальчишку за ворота, в пасти каннибалам?

Кай сидел в кресле обвисший и бледный, как парниковая спаржа.
- Где у тебя аптечка? Там должно быть анафилактическое средство.
- Раз такой умный, сам и ищи, - Дин попытался снова закрыть глаза, но гад Верден не дал, встряхнул и чуть ли не пинком задал направление под холодный душ.
- Иду, мамочка, слушаюсь, мамочка, - пробормотал Дин. Ему уже было все равно.
Страшный гнев выжрал его изнутри, потому что не нашел выхода. А пустой оболочке было все равно.
Снежная Королева не терпит романсов. Умрут все.

По скором возвращении он бы упал в кровать, если бы она была пуста. Но там лежал Кай, а над ним глыбой в оранжевой робе нависал Верден.
- Сказка на ночь? – поинтересовался Дин. – А ну марш отсюда! Это моя кровать!
- Это еще вопрос, - огрызнулся Верден. - Я на ней двое суток пролежал. Тебе жаль уступить больному ребенку?
- Ага, как трахать, так не ребенок, - примирительно сказал Дин. Тем более, улучшению настроения способствовали соблазнительные запахи жареного из кухни, шипение масла на сковороде – или какие там звуки сопровождают процесс приготовления самого соблазнительного блюда?
Мальчишка выглядел немного лучше. Щеки его порозовели. На полу валялся пустой армейский шприц-тюбик с зеленой полосой.
- Убери, - спокойным тоном сказал Дин. Верден поднял упаковку и пошел в направлении аромата – на кухню, где наверняка стояло мусорное ведро.
- Эй, не задерживайся там! Знаем мы вас, мачо, сожрете все и скажете, что так и было! – прикрикнул Дин.
Настроение прыгнуло по шкале резко в сторону «жить можно». В самом деле, Верден спас его от поступка, после которого впору самому шагнуть за купол.
Дин упал в кресло и сжал виски пальцами, будто хотел пробуравить их насквозь. Было плохо и стыдно. Что потерял контроль над собой.
Кай Лонг встал с кровати, присел на подлокотник кресла, развернувшись лицом к лицу, быстро провел кончиками пальцев обеих рук по тыльной стороне ладоней Дина. Боль начала уходить.
- Мне было так страшно. Голодные глаза…Они уже пожирали меня, понимаешь? Их когти уже впивались в меня, вырывая внутренности. Они меня уже съели. Понимаешь?
Кай пересел на колени Дина, прижался всем телом, обнял за шею. Его сотрясала крупная дрожь.
- Неужели ты отдал бы им меня?
- Да.
Дин оттолкнул Кая.
Синева из глаз Лонга уходила, сменяясь обычной белесой пасмурностью.
- Вон, его люби, он тебя спас, - указал Дин на вошедшего Вердена. – И не первый раз.

Вместе с северянином вошли умопомрачительные запахи жареного мяса, специй и снега.
Дин рассмотрел блюдо с дымящимся деликатесом, потом гордое лицо ординарца.
- Когда успел? Или поменял на что-то? Себе кусок оставил? Нет? Возьми.
И пока сержант деликатно отрезал себе кусочек от тушки, пояснил:
- Для брезгливых аристократов рассказываю. Это местная дичь. Не разумная, что-то вроде помеси кота и кенгуру. Чрезвычайно проворное животное, аборигенам не дается. Только с лазерным прицелом. – И снова обратился к ординарцу. – Я не буду допытываться, кто из твоих приятелей балуется охотой за пределами зоны. В конце концов, он рискует собственной жизнью. Но, возможно, он будет мне нужен. Скоро. Пока передай ему эти две сотни тысяч.
И Дин бросил в руки ординарцу золотую кредитную карту на предъявителя. За предложенную комендантом сумму можно было купить имение на Юните, если посчастливится купить билет на Снежной Королеве на воинский транспорт. Там должно было хватить и на то,  и на другое.
Не забыв прихватить кусок мяса, сержант вышел, плотно закрыв дверь.
Буран продолжал завывать так, что даже в комнате приходилось повышать голос, чтобы слышать друг друга.
Верден присвистнул.
- Богатенький Буратино разбрасывается золотыми сольдо, - насмешливо произнес он. – Понадобились услуги траппера?
Ноздри полковника хищно раздувались не столько от интереса к щедрости Дина, и не столько от гнева из-за его попытки выкинуть Кая каннибалам, сколько от головокружительного запаха настоящей  -  натуральной пищи.
Даже мальчишка повел носом.
- Мне очень трудно представить тебя пушным зверем, Верден. Тем более таким, что попадется в капкан. Хотя ты уже, - ухмыльнулся Дин. - Прошу за стол. Капитану не наливать. Интересно, почему глинтвейн не оказал такого разрушительного действия?
- У меня аллергия на спирт. Чем его больше…
- Избирательное действие, одобряю. Значит, шампанское ты переносишь? Где-то у меня была бутылка. Примем по сто грамм перед смертью. 
Кажется, он принял решение, и звезды сложились если не благоприятным образом, то не смертельным рисунком. Появился незначительный шанс обмануть Снежную Королеву.
Но Верден слова южного полковника за шутку не принял. Он мрачно посмотрел на Дина.
- Все мы со смертью на «ты», однако похоже, ты осмелился сыграть ее роль. Но я обещаю, что успею первым.
- Ты слишком серьезен, полковник, но, похоже, философские вопросы тебя никогда не волновали. Только трах-тарарах – то ли из оружия, то ли из члена…
- Господа, не ссорьтесь, момент того не стоит, - слабым голосом произнес Кай, блестящими глазами наблюдая, как ловко Дин откупорил бутылку шампанского и разливает сверкающую жидкость, начиная с его бокала. – Но к натуральному мясу никто не пьет шампанского…
- Предрассудки, - хором вдруг сказали полковники и переглянулись. Злобное выражение на лице Вердена постепенно угасало при взгляде на безнадежное  -  у Дина.
- Все так плохо? – почти шепотом произнес он.
- Хуже чем, - коротко ответил хозяин лагеря, вдруг повернувшись в кресле и отдавая по коммутатору распоряжение усилить посты.
- Ты что-то знаешь, - уверенно сказал Верден.
Кай согласно кивнул головой и обратился к соплеменнику:
- Он не стал бы меня уничтожать, если бы не веские причины. Месть, конечно, это понятно, но тут есть еще что-то. И не прибытие нового коменданта.
- Новый комендант, - понимающе сказал Верден. – А оставить мальчишку на меня не мог?
- Я все сказал. Давайте жрать, пока мясо не остыло. Нужно подкрепиться. Проверено, что такое мясо людьми усваивается, но для неженок предлагаю фермент - нейтрализатор.
И выложил на стол таблетки, которые тут же сотрапезники закинули в рот одновременно с едой – и запили шампанским, несмотря, что аристократы.
Дин не спешил, пережевывая крохотный кусочек, в то время как северяне накинулись на лакомое блюдо. Они должны были получить гораздо больше сил. 

Тихое царапанье в стекло первым уловил чуткий Кай Лонг. Хотя за окном по-прежнему кружила белая мгла, чувствовалось присутствие человека.
Дин вскочил, показал кому-то большим пальцем на окно в соседнем кабинете, плотно закрыл за собой двери.
С той стороны к стеклу прижалось лицо совершенно неожиданное – одного из фельдшеров. И это он – траппер, рискующий ради интересной охоты и добычи чрезвычайно редкого белого меха? Бадж показал кредитку Дина, кивнул головой и запихнул ее во внутренний карман.
Дин сделал знак «погоди», кинулся к карманному комму, вывел на экран план защитного периметра, показал Баджу. Тот вынул свой, стилом сделал отметки.
Такого комендант не ожидал. В куполе оказалась не одна, а три дыры. Практически незаметные и размером с крупную кошку, но человек юзом мог пробраться за пределы зоны.
Дин считал номер наладонника Баджа и отправил короткое сообщение: «Вывести двоих за кольцо аборигенов, дальше пойдут сами, но если сопроводишь до пункта назначения, получишь столько же по прибытии на Юниту. Уже лежит на твоем счету».
«Пункт?»
«За 80 км – база северян».
«Твои игрушки?»
«Даю сразу два добрых совета: не любопытничай. И не возвращайся».
Лицо Баджа стало еще серьезнее, насколько возможно. Он натянул шарф на нижнюю половину лица.
«Где ждать?»
«Точка три».
«Экипировка?»
«Что сможешь».
Бадж кивнул и исчез в белой тьме.

9 глава

Мать не была религиозной, но всегда говорила Дину, что пока жива память о человеке, он тоже осознает себя в этом мире – и остается рядом с живущими. Такое посмертие лучше памятника, говорила донельзя практичная, вполне в пару мужу-агностику женщина.
Дин надеялся сохранить память о Мите еще чуть-чуть, пусть о нем будут помнить хотя бы враги. И о нем, Дине. Побыть еще немного в мире, где родился, вырос и воевал.
Где никогда не любил.
Оказалось, любовь – не просто желание отдать за друга или родителей свою жизнь. Она расцвечивалась новыми, ранее неизвестными красками. На фоне Снежной Королевы радуга была чужеродной? Нет, комендант лично видел цветное сияние над чистейшими сугробами против солнца.
Раньше Дин разъединял любовь и секс. Нужно было прожить и провоевать тридцать лет, чтобы понять, как ошибался.
Он и сейчас не много понял. И уже не успеет.
Почему-то чувствовал себя виноватым перед этим мальчишкой, Каем Лонгом, хотя тот косвенно был причастен к смерти Мита. Перед полковником Верденом – ни разу. Тот даже получил незаслуженную награду – мальчишку.
Но Кай Лонг не сможет один, он не дойдет до базы без помощи. Никакие экстрасенсорные способности не помогут против толпы голодных каннибалов. Учить-то его учили в Академии спецназа, да только ресурсы организма шимейла, расходуемые еще и на сверхчувствительное восприятие мира, гораздо меньше прямой, как палка, несгибаемости обычного полковника спецназа – явно не из аристократов. Дин ознакомился с засекреченными файлами и знал, что Кай Верден сирота, а у таких жизненная хватка и способности к выживанию лучше.
«Всякий эксперимент доводи до конца, даже если уверен в неудаче и даже собственной гибели в конце», - говаривал отец.
И времени уже нет. И возможность увидеть результат эксперимента стремится к нулю.

Дин внимательно оглядел сотрапезников, рявкнул:
- Сержант! Собрать со стола остатки и продукты в два рюкзака, как по тревоге!
Ординарец проворно начал выполнять приказание, чуть ли не с вилок северян снимая мясо.
- Подъем, - хмуро сказал Дин. – Бегом за мной!

Поговорив с Баджем, он, распоряжаясь по коммуникатору, расставил наряды так, чтобы прикрыть все дыры, кроме обусловленной, и освободить путь к складам.
Так что их никто не видел. Разве что офицеры связи выглянули в окно: ведь только в их доме, не считая комендантского, они были. Да и буран вертелся внутри лагеря, как в воронке.

На складе Дин молча покидал в кучу вещи, реквизированные во время последней операции и прибывшие одновременно с последней партией северян. Пару меховых полных комбинезонов, выбранных на глаз: не ошибся в размерах, оказывается, когда полковник и капитан натянули их на себя. Спальники. Маскировочные плащ-палатки. Унты.
Каи экипировались молча.
Мальчишка оказался умным: натянул большие унты поверх своих мягких сапожек.
Верден по-хозяйски подошел к полкам, набрал в руки несколько пар теплых носков, сменных перчаток, сдернул с верхотуры плотно скатанную малоформатную палатку. Так же бесшумно прошелся по складу, вернулся с походной печкой подмышкой и полным комплектом батарей к ней.
Дин самоустранился и смотрел, как экипируется спецназовец. Им, десанту, все подавали на блюдечке. Кроме жизни. Буря и натиск. О выживании речи не шло. Или победа – или смерть в броске.
Верден протянул руку:
- Оружие дашь?
Кай Лонг смотрел во все глаза. Обычно блеклые, они стали темно-синими, голова синоптика поворачивалась в нелепой попытке лоцировать пространство и чужие мысли.
Но оба северянина уже поняли, что комендант, южанин, враг, пытается дать им возможность остаться живыми при выходе из лагеря.
«Почему и зачем?» - немо кричало выражение лица Кая, но Дин не смотрел прямо, а Верден, похоже, в силу опыта и возраста понимал гораздо больше. Мальчишка начал злиться. Как же так, он, сенситив, прогнозист и прочая, и прочая – и не понимает мотивов врага?
Ну что Дин уже не враг ему лично, он понял, но так же хорошо чувствовал, что южанин даже не увлечен им, что он никогда не предаст своих, что долг и честь для него важнее, чем для него, Кая Лонга, жизнь.
Дин неохотно ответил Вердену:
- Каждая единица на счету. Но тебе вот, парализатор, в случае чего – руки у тебя крепкие. – Он криво усмехнулся. – А тебе, парень, мое личное оружие. Не посрами его.
И сам смутился пафосных слов.
Кай Лонг уверенно обнял пальцами еще теплый от тела коменданта ручной аннигилятор. На корпусе светилась надпись на табличке: «Полковнику Дину Двадцатому за мужество и спасение личного состава».
- Отдай, - глухо посоветовал Верден. – Если нас возьмут, он подставится.
- Не возьмут, - убежденно сказал Дин.
Офицеры ловко увязали амуницию в два рюкзака.
- Возвращаемся ко мне. Смотри сюда, Верден. -  Он показал схему на комме. - Сюда вы должны подойти оба, там вас ждет человек. Дойдите до своих. Я на вас надеюсь.
- Ты нам так и не объяснишь, что должно случиться?
- Нет. Совершенно секретно, - отмахнулся Дин.
- А пошли с нами! – звонко сказал Лонг и сам себе зажал рот.
Полковники снисходительно посмотрели на мальчишку.

В доме коменданта уже стояли готовые рюкзаки с провизией.
Дин посмотрел тусклыми желтыми глазами на Вердена. Но посчитал нужным уточнить:
- Аккуратнее. У вас десять минут. И я должен прийти в себя не позже. Время дорого.
И неосмотрительно повернулся спиной. Верден сжатыми в замок руками коротко ударил его в основание черепа, Лонг замешкался от удивления, и полковник тут же вырубил ординарца.

Через пять минут они стояли у вогнутой границы периметра за одним из бараков. Буран замел за ними следы.
Вой ветра вдруг сменился мощным шелестом: поднимался купол, смыкая лепестки в центре.
- Комендант пришел в себя, молодец. А ведь врезал я от души.
Лонг тревожно оглядывался.
И тут с другой стороны, заснеженной, к ним потянулась человеческая рука в таком же защитном комбезе. Потом выглянуло лицо, губы произнесли: «Скорее!»
В невидимую дыру Верден сначала пропихнул снаряжение, потом вылез сам, осмотрел окрестности, провожатого, быстро вытянул с той стороны мальчишку.
Старшие быстро замаскировали снегом более прозрачное пространство купола.
Провожатый буркнул свое имя и не стал ждать, пока южане представятся и наденут лыжи, подхватил один из рюкзаков и споро пошел по ему одному известному маршруту.
Верден взял две поклажи, оставив Лонгу один рюкзак.
И они понеслись в неизвестную белую муть.

Они бежали на пределе сил. Лонгу казались то и дело справа и слева тусклые огоньки глаз аборигенов. Потом он решил, что не кажутся, потому что он чувствовал их кожей, даже плотно укрытой защитной одеждой.
На ходу разговаривать было невозможно. Его поставили посередине. Провожатый шел, прокладывая лыжню, как будто родился и всю жизнь прожил на Снежной Королеве. Его спина в маскировочной плащ-палатке, как у них, виднелась далековато, чтобы можно было окликнуть. Зато Верден буквально дышал в затылок. И когда Лонг пытался остановиться, чтобы спросить, он молча и болезненно тыкал его кулаком под лопатку, придавая ускорение.
Через два часа они нагнали Баджа, остановившегося, подняв веер снежных брызг, поперек лыжни. 
- Мы слишком легко идем, - мрачно констатировал Верден.  – Неужели буран разогнал аборигенов?
Бадж сказал торопливо:
- Они нас уже заметили. Минут десять назад. Но им не до нас. Их ждет более богатая добыча. Они все бегут к лагерю. Разве что найдется какой-то особенно голодный и неопытный абориген. Но меня не это беспокоит. Давайте заляжем на их тропе и посмотрим.
- Рискнем? – спросил Лонг.
Бадж нахмурился.
- Это вам, северянам, все равно, а у меня в лагере товарищи.
- У нас тоже товарищи в лагере, - ответил Верден. – Разве не было раньше таких набегов? Дин…Комендант говорил, что приходилось неоднократно отбивать атаки обнаглевших каннибалов.

Они уже лежали в укромном месте за сугробом, наметенным у громадного дерева.
Когда в поле зрения на еле видимой тропе, по которой наверняка прошли на снегоступах уже десятки местных, показался следующий, а потом еще один, они еле удержались от удивленных возгласов.
Верден подполз к Баджу и, еле шевеля губами, прошептал в ухо:
- Я не брежу? У них ваше оружие с лазерными прицелами.
- У наших сторон одинаковое оружие, если ты не в курсе, полковник. С одних оружейных заводов.
Кай Лонг пытался одновременно прислушиваться к разговору, который вряд ли воспринял бы обычный человек, и к окружающей обстановке.
- Ты хочешь сказать, что в порыве отчаяния перед капитуляцией мы, северяне, вооружили каннибалов современным стрелковым оружием? Да нас же, юнитов, на Снежной Королеве так мало, что вооруженные каннибалы могут создать серьезную проблему, - прошипел Верден.
- Я хочу сказать, что кто бы это ни сделал, он намерен уничтожить лагерь со всеми обитателями, без разбора. Ну все, полковник, вот тебе компас и карта, идите к своим, удачи, а я возвращаюсь.
- Погоди еще минутку.

Верден снял с плеч поклажу, дождался, пока на тропе остался один абориген, вынырнул из сугроба, как тюлень из полыньи, напрыгнул на лохматую фигуру. Противники покатились по снегу, пока спецназовец с отчетливым хрустом не сломал аборигену шею. Быстро оттащил его в сторону убежища под деревом.
Кай Лонг вгляделся в мертвое лицо: он впервые видел так близко - не на экране - местного гуманоида. Его выступающие через нижнюю губу две пары длинных загнутых клыков, закатившиеся красные глаза без зрачков, поросшее мехом лицо в тех местах, где у человеческих мужчин были борода и усы.
Мертвая рука с длинными желтыми когтями продолжала сжимать винтовку с лазерным прицелом.
- Совсем молоденький, - вдруг с жалостью отметил Бадж. – Видно, всех мужчин соседних племен выгнали на охоту.
Верден, ломая холодные пальцы, выдернул винтовку.
- Будет с чем прорываться назад, - деловито сказал он. – А ты, капитан Лонг, идешь к нашему пункту и поднимаешь на ноги личный состав. Может, успеют прийти на помощь хотя бы остаткам наших. Юнитов.
И он вложил в руку Кая компас и карту.
- Иди, малыш, - сказал он нетвердым голосом. – Я надеюсь на тебя. Больше нам не на кого надеяться. Расходимся. И не мешкай, скоро каннибалы учуют мертвяка.

10 глава

Дин  не зря понадеялся, что Верден его не убьет, воспользовавшись случаем.
Не тот был человек. Законы мужской чести, которые  -  надо всеми постулатами, кроме присяги и верности родине,  -  были ему родными, как и Дину. В таких убеждениях не было различия между Севером и Югом.
Ударил он крепко, и если бы Дин заранее не настроился на чрезвычайную обстановку, если бы не внутренняя дисциплина, вряд ли смог бы так быстро прийти в себя. Хотя – здравость ума и общее здоровье, как ни смешно, вызывали сомнения.
Перед глазами все плыло, боль в затылке была сумасшедшей.
Сержант валялся в отключке.  Дин с трудом нажал несколько кнопок, чтобы вызвать медпомощь. Потом – команду на закрытие купола. Потом – общая тревога.
И когда услышал голоса офицеров и охраны – откинулся в кресле, до которого с трудом дополз.
Медики с трудом привели в сознание ординарца, а потом майор вдруг обратил внимание на плавающие зрачки коменданта, на замедленную речь.
Констатировал сотрясение мозга – навскидку.
- Вам нужно сделать томографию, сэр.
- Майор, вам нужно за критически малый срок привести меня в рабочее состояние. Вы не слышите разве? Каннибалы наступают. И вас сожрут за милую душу, если я не смогу адекватно воспринимать действительность и выстроить оборону.
Напоминание о постоянной угрозе за куполом, более того, нарастающий неприродный шум подействовал.
- Но вы как минимум лишитесь года жизни, сэр, - все же осмелился сказать майор медицинской службы.
Дин только скрипнул зубами и подставил руку.
Врач смешал несколько препаратов в одном шприце и зажмурил глаза, едва попав в вену.

Дину не хотелось верить. Ни себе, ни другим. Конечно, его сообщение Кресту о местонахождении племянника герцога Лонга никак не могло повлиять  на политическое решение, которое было принято явно не вчера.
Сообщение об отправке на передовую и замене коменданта не удивило, а обрадовало Дина. Пока он не вспомнил о шимэйл.
Но тут же поступила следующая шифровка, вогнавшая в ступор связистов.
- Это вам лично, сэр. И прочитать ее мы не можем. Вообще непонятно, как она попала в нашу сеть. Личный канал самого? – старший связист завел очи горе.
Конечно, это оказался не премьер, которого Дин видел однажды, во время вручения наградного оружия. Тогда Мит стоял рядом в ожидании своей очереди, и Дину даже в голову не могло прийти, что у побратима может быть связь с такой незаурядной личностью. Еще курсантами они боготворили своего главнокомандующего, в упор не признавая его гражданского поста.
Конечно, это оказался не премьер, а начальник его кабинета, обязанный Дину Двадцатому жизнью, да, в принципе, и продвижением по служебной лестнице.
Сообщение было кратким: «Принято решение полностью уничтожить лагерь военнопленных и ликвидировать свидетелей – персонал  - руками аборигенов, вооруженных современным стрелковым оружием. В качестве карающего возмездия с обеих воюющих сторон будет применена аннигиляция, в результате чего будут сметены с лица земли и местные племена в радиусе пятидесяти километров».
И тут Дин слетел с катушек. Такое предательство, такая неоправданная жестокость никак не укладывалась у него в голове, не соотносилась с государством, которому он присягал.
Кому он присягал? В чьи глаза смотрел с восторгом и благоговением?
Если он мог понять связь премьера с Митом, самым лучшим человеком, которого он знал, то зачем нужны такие жертвы в конце войны, не мог понять.  И, судя по всему, стороны договорились в данном конкретном случае. Что же послужило причиной?
Размышлять некогда, нужно действовать.
В порыве ненависти к судьбе, вынуждающей делать выбор между смертью и смертью, между подлостью и подлостью, он чуть не погубил мальчишку Лонга.
Хорошо, что рядом оказался Верден, сообразительный полковник, который жопой почуял, что нужно добраться до своих, какими бы соображениями комендант не руководствовался.
Мысли текли, спутываясь в клубок.  На деле, параллельно, Дин разрабатывал тактику. Он поднял всех на ноги. Весь лагерь стоял на плацу. Оранжевые робы, яркие куртки: заметная мишень.
Личный состав – офицеры, охрана, обслуга были в защитных комбезах, хотя вряд ли на Снежной Королеве остались бы незаметными.
Наблюдатели просигналили с вышки, что кольцо вооруженных аборигенов становится шире, каннибалы прибывают.
Что страшнее: нарушение присяги или человеческого долга? Безусловно, на имеющихся в лагере вездеходах штат лагеря, вооруженный аннигиляторами, мог прорваться через окружение и сделать отчаянный марш-бросок по бездорожью к ближайшему космодрому. И оставить беззащитных военнопленных аборигенам на съедение, как на тарелочке с голубой каемочкой.
Безусловно, внимание каннибалов будет отвлечено.
Тут на экранчике личного комма, на который передавалось изображение он-лайн с камер слежения, Дин увидел кое-что, враз уничтожившее его сомнения.
Маневры аборигенов, которых в течение года полковник тщательно изучал, явно продемонстрировали наличие инструктора, а то и не одного. Опять же, должен был кто-то научить каннибалов обращению с современным оружием!
В таком случае, предательство усугублялось. И возникло новое противостояние: люди против чужих. И выбор перестал существовать.

- Слушай меня, - тихо сказал комендант в пуговку микрофона, но динамики яростно взревели. Он поморщился, и операторы сразу убрали звук. – Делаем запись на «черный ящик». Я, Дин Двадцатый, гвардии полковник, ветеран Десантных войск Юга, планета Юнита. Исполняя обязанности коменданта лагеря военнопленных номер…на планете Снежная Королева, осознаю всю тяжесть ответственности и беру ее на себя. В виду опасности для жизни людей, вверенных моему попечению, в количестве пяти тысяч трехсот восьмидесяти человек, объявляю всеобщую мобилизацию без различия происхождения. Проще говоря, мы находимся в окружении превосходящих числом аборигенов, по преступному замыслу вооруженных современным стрелковым оружием.

Гул нарастал как внутри, так и снаружи купола. Офицеры сбились в кучку, спина к спине, аннигиляторы в руках подрагивали.
Дину пришлось повысить голос, но он и так видел, с каким вниманием его слушают.
Потрясенные лица северян и южан он будет помнить до конца своей жизни.

- Своей властью я отменяю статус военнопленного. Я принял решение вооружить людей, но, к сожалению, оружия на всех не хватит. Мы все солдаты. Ищите подручные средства.
Внимание: выйти офицерам, которые будут осуществлять координацию и командование ротами.

Недоверие на лицах: а вдруг провокация, вдруг таким хитрым способом комендант решил уничтожить ядро сопротивления в лагере. Колебания продолжались не больше нескольких минут, во время которых Дин вполголоса уточнял, на сколько часов хватит энергии для полного функционирования защитного купола.
По всему выходило не более трех суток. И полная безнадега на помощь.

Надежда на то, что посланцы- северяне прорвутся сквозь кольцо вооруженных аборигенов, стремилась к нулю. Это по воздуху было бы восемьдесят километров, по прямой. По земле же нужно было перевалить через скалистую гряду, поросшую густым лесом, заполненном каннибалами. Местные племена кочевали, установить их точное местонахождение можно было с точностью до суток, не больше.
Дину вдруг ярко представилось, как когти каннибала вспарывают мягкую грудь Кая Лонга, как шипит от разведенного под ногами костра подкожный жир привязанного к столбу Кая Вердена, как Бадж…
Немало видел подобных записей.
Решимость сопротивляться до последнего окрепла.

В первую очередь были вооружены офицеры-северяне, затем указанные ими опытные вояки. Организационная часть прошла без инцидентов.
Если бы не масть и не характерная внешность северян, не спецодежда заключенных, трудно было бы отличить солдат воюющих сторон по сосредоточенным лицам, выражающим ту самую готовность задорого отдать свою жизнь.
И напутствие коменданта уже ничего не прибавило к этой решимости.
- Пощады и помощи нам ждать неоткуда. Будем держать оборону, пока хватит ресурсов. Потом идем на прорыв к ближайшему космодрому. Надеюсь, наши не станут стрелять в людей. С нами Юнита!

Дину ответил слитный хор тысяч глоток: «Юнита!»
Горстка людей на враждебной холодной планете была полна решимости стоять до конца.

11 глава

Кай Лонг недолго смотрел сквозь слезы на удаляющихся Вердена и Баджа.
Они были правы: время. Чтобы бежать быстрее, нужно оставить ношу, взять только необходимое.
Восемьдесят километров – безделица для тренированного северянина, родившегося с лыжами на ногах.
Но первый же взгляд на карту поубавил энтузиазма. Маршрут был вовсе не прямым, он петлял, обходил невидимые под снегом препятствия (иногда с пометкой «черные камни»), стойбища – или лежбища?  -  каннибалов. Путь увеличивался чуть ли не вдвое. А нарастающий буран и ветер в лицо могли заметно снизить скорость.
То, что казалось легкой прогулкой, превращалось в квест с препятствиями. Внезапно Лонг понял, почему Верден взял автономную печку, запас носков и варежек. Очевидно, спецназовец-разведчик знал условия Снежной Королевы куда лучше «синоптика».
К тому же на карте Баджа была интересная приписка: «Состоянием на 25 декабря». Похоже, окружающая среда имела тут обыкновение меняться ежесуточно.
*
Изучить особенности Снежной Королевы у Кая возможности не было: он попал на планету уже в качестве пленного. А плен в любом виде никак не входил в его жизненные планы.
Еще дома герцог Лонг, пытаясь отговорить официального представителя семьи от специализированного обучения и отправки на фронт, пояснил племяннику, что, по негласной договоренности между противоборствующими сторонами, военные действия не будут проходить на Юните. И будут «условными», вроде компьютерной игры. Только участвовать в ней будут живые люди. И умирать на самом деле.
Кай не поверил – это казалось слишком страшным, слишком нечеловеческим.

- Конечно, линия «фронта», граница физическая будет соблюдаться Севером и Югом неукоснительно, - грустно улыбаясь, сказал герцог и погладил неразумного шимэйла по голове.
С оглядкой на печальную судьбу родительской планеты Земля, с которой некуда было убраться, чтобы военные конфликты не затронули гражданское население и природу, такое решение было принято и подписано в самые первые годы колонизации Юниты.
Сначала всем казалось: на всякий случай. А обернулось полномасштабной космической войной.
Первые военные действия на самой Юните ограничились несколькими бросками в тылы противника да разорением нескольких населенных пунктов на Юге и на Севере и быстро перешли в позиционную войну.

Поэтому практически воевали в доминионах, по сети межпланетного сообщения.
Именно в таком доминионе, номерной планете, не удостоившейся даже имени, служил до плена Кай Лонг, и там был захвачен вместе с расформированным отрядом спецназа, где был знаком ему только Верден.
Снежная Королева была первой новозахваченной за последние десятилетия планетой с коренным населением, «законсервированной» до постройки на ней современного космодрома.
И так случилось, что и в космосе побеждал Юг.
Почему один из концлагерей военнопленных был вынесен на Снежную Королеву, несмотря на дороговизну переправки пленных, можно было только догадываться.

Кай Лонг и воспринимал «свою» войну, как игру, пока не попал в спецназ и не увидел изнанку, другую сторону монитора. Куда ведут «провода», какие кнопки и кто нажимает, он пока не понял.
Разобрался бы в конце концов – иначе на что ему даны паранормальные способности – но судьба решила за него. Кости выпали не той стороной.

*
Преодолевая отвращение, Кай обыскал мертвеца. И не зря: нашел острейший нож в ножнах и на пробу с легкостью срезал верхушку молоденькой «сосенки».
И тут же положил ее, пахучую,  на труп, быстро засыпанный снегом.
Ему необходимы были несколько минут, чтобы сосредоточиться, в то время как по тропе скользили местные.
Передвигаться как можно быстрее, без отдыха и сна. Так что печка не нужна. Вот смазка для лыж. Вода. Мясо, оставшееся от почти праздничного обеда.
Кай вздохнул, вспомнив лица полковников. Если бы оказаться не здесь. На Юните, в мирное время. Вряд ли он смог бы сделать выбор между двумя мужчинами. Но еще вопрос, выбрал бы кто его.
Итак, печка и батареи отпадают. На всякий случай пара носков и варежек – почти ничего не весят. Палатку – вон.
Кай быстро переуложил рюкзак, взял азимут и понесся прочь.

Буран неистовствовал, рассекал льдинками кожу на лице, пробирался даже под комбез. Плащ-палатка замедляла движения, как широкие крылья за спиной, совершенно беспомощные против ветра.
Через несколько часов гонки Кай остановился, скатал плащ, засунул в рюкзак. Все же такие физические нагрузки были ему непривычны. Он постановил сам себе по окончании войны всерьез взяться за тренировку своего физического, а не только психического тела.

А потом увиделся подъем. Те самые «черные камни». Вернее, скалы, прикрытые снегом, поросшие хвойным лесом.
Снежная Королева – планета молодая. Горный хребет на пути Кая выглядел угрожающе острым. Как можно взобраться на такой на лыжах – вопрос. Север был равнинным, не считая вулканов на побережье. Альпинистские умения в копилке Кая Лонга не числились.
Правда, и карта не советовала идти напрямик. Был обходной путь, пестреющий красными пометками поселений аборигенов.
И время подгоняло.
Кай прислушивался к себе, дергая тонкие ниточки, связывающие его с Дином Двадцатым, более крепкие – с Каем Верденом.
И чувствовал: медлить нельзя.
Но и рисковать незачем.
Тем не менее, Кай полез напролом, «елочкой» переставляя лыжи. Но на середине подъема, когда сквозь метель стал виден гребень, снег тихо стронулся с него, потревоженный то ли животным, то ли человеком.
Беззвучно сначала, а потом с нарастающим переливчатым звуком лавина двинулась на Кая. Он повернул назад, проклиная себя за самонадеянность.
И не успел.
Почувствовал, как навалилась тяжесть на плечи, как хрустнуло в ногах.
Последнее, о чем подумал Кай: хорошо бы поломалась не нога, а лыжа…

Пришел в себя не от боли, а от чужого присутствия. Именно чужого.
Он закрыл глаза и представил себя аборигеном. Впечатление от виденного мертвеца помогло не очень. Не хотелось быть таким страшным. У него получился смягченный портрет, как будто с картины масляными красками была сделана копия легкой акварелью.
И когда к нему, воркуя, как невинные птицы, подошли эти существа, улеглись бок о бок на снегу, он невольно потрогал лицо: не проросли ли там клыки и шерсть.
На ощупь все было нормально, был он, Кай Лонг. Однако вся его энергия шла на создание мягкого фейка. И женщины-аборигенки  -  а Кай понял их половую принадлежность – видели в нем сестру.
Обнимая самую ближайшую, подкатившуюся под его бок, он развернул снежанку к себе. Ее лицо было практически лишено меховой оторочки, разве что по абрису лица, на границе волос, длинных, пахнущих хвоей. Клыки были меньше мужских – и всего одна пара. Но когти на руках, пожалуй, даже больше. Наверняка женщины пользуются ими как инструментами в быту.
И разрывают тела сородичей…
Хотя женщины не пахли мясом, запах был скорее растительный. И снег. Пахло снегом. На Снежной Королеве снег пах не холодом и водой, а чем-то другим. Может, зеленоватым небом?
Впервые Кай подумал, что лучше быть женщиной. Дарить любовь, отдаваться, хранить очаг, оберегать своего мужчину…
Женщины ближе придвинулись к нему, согревая, снег под ними подтаял, но вода казалась теплыми весенними ручейками, вдоль которых растут первоцветы.
И если это будет последний сон в жизни, Кай не сожалеет об этом.
И тут его мужское Я подняло голову и напомнило о долге перед товарищами, оставшимися там, в лагере.
Туда вернулся Верден. И там остался Дин.
Дин, враг, который сказал на ухо, когда никто-никто не мог слышать, и даже он сам: «Был бы ты женщиной, я бы на тебе женился».

11.01.11

Верден сразу принял как данность, что Бадж лучше знает местные условия. И скользил легкой тенью за ним, поворачивая под прямым углом в самых, казалось бы, необоснованных местах.
Баджа явно вело чутье, и Верден подумал, что этого южанина он взял бы в разведку.
Интересно, кем был Бадж в цивильной жизни, до войны?
Теперь Вердену казалось, что война длится вечно. Хотя он помнил мирные времена.
Милые женщины, хрупкие, как ледяные статуэтки, хотя ни ростом, ни силой не отличались от мужчин. Разве что отсутствием прав. Поэтому женщин хотелось беречь, холить и лелеять.
Вспоминались информатории, в которые входишь, как в иной мир. Переступаешь порог – и тебя по случайному выбору симулятора как бы закидывает на другую планету Галактического Союза. А потом идешь, очарованный, с пультом в руке, нажимаешь кнопки, чтобы выйти из слишком реальной нереальности, чтобы отдышаться в прохладном вестибюле – и уже выбрать зал, который нужен. И там уточнить запрос.
Верден думал, каково приходилось предкам на Земле, когда их окружали горы материальных носителей информации.
Для особых посетителей, к которым неожиданно причислили и Кая Вердена, был открыт отдел раритетов. Там можно было взять в руки бумажные или пластиковые копии книг, старинные компакт-диски или другие накопители информации.
Книги.
На его совершеннолетие некто неизвестный прислал с курьерской почтой (без указания обратного адреса и отправителя) большую стопку сшитых бумажных листов и карт с напечатанным  пояснительным текстом. Шестнадцатилетний Кай впервые увидел такой предмет.  В офицерской Академии не приветствовался другой способ усвоения информации, кроме уставного. Через преподавателей – интерактивное, а также посредством самообучения с помощью компа или в виде гипносна.
Кай долго вертел непонятный предмет в руках, пока не догадался, что нажатие указательным пальцем на рисунок на обложке не откроет книгу. Потом, конечно, он узнал многое о таких носителях информации. Но тот удивительный подарок всегда носил с собой во внутреннем кармане верхней одежды. И только перед уходом на фронт заложил в банковскую ячейку: судьба разведчика-спецназовца прихотлива. А книгу хотелось сберечь.
Это был малоформатный атлас географии Земли.

Верден с размаху уткнулся в спину Баджа.
По расчетам полковника, они были уже у лагеря. Оставалось только найти ту «дырку в заборе» и оказаться внутри.
- Стой. Они уже окружили купол по периметру. Если мы полезем напролом, откроем аборигенам вход в лагерь.
Бадж прислушивался и принюхивался.
Верден застыл рядом, прикидывая, как проникнуть внутрь. Уничтожить всех свидетелей  было невозможно. Но попробовать стоило. Лазерная винтовка поражала бесшумно, если не считать возможного предсмертного крика цели. И была надежда, что тупые аборигены, впервые взяв в лапы современное оружие, не научились толком им пользоваться.
- Кстати, Бадж. Кто-то научил местных пользоваться винтовками.
- Я тоже об этом подумал. Найти бы этого инструктора и притащить в лагерь. Хотя бы о ближайших перспективах узнаем.
- Думаю, комендант в курсе «ближайших перспектив». Не зря он выпихнул нас за периметр.
- Ты уверен, что твой парень дойдет? И что ваши захотят оказать помощь? По моим прикидкам, здесь по меньшей мере пара тысяч аборигенов. А то и больше. И они на своей планете. И буран. И энергетические ресурсы купола не рассчитаны на бесперебойную работу. Комендант умный, он экономил.
Верден выругался сквозь зубы.
- Ты лучше думай, как нам…Нет! Нахуй нам внутрь, как крысам в мышеловку. Кажется, мы тут пригодимся больше. У тебя комм есть?
Бадж молча вынул аппарат. На близком расстоянии связь работала.
- Набери номер коменданта.

Сквозь завывания бурана и каннибалов голос Дина был едва слышен.
- Полковник, это мы с Баджем. Кай Лонг пошел за помощью на наш пункт.
Через треск атмосферных разрядов северянин услышал напористый голос:
- И что? Конкретно говори.
- Мы пойдем разведкой по периметру и постараемся захватить хотя бы одного инструктора. В случае успеха сообщим, где нас ждать.
- Будет успех – поговорим.
Верден представил, каково сейчас коменданту.
Но даже он не мог представить, что тот вооружит пленных.

- Нам бы очень пригодился Кай Лонг с его сверхчутьем.
Верден и Бадж обходили периметр.
- Мальчик слишком тонкий инструмент, чтобы использовать его вместо молотка, - отозвался Бадж.
И тут Верден не выдержал. Он напрыгнул на спутника со спины, повалил, перевернул, спросил в лицо:
- Ты кто? Почему местные тебя не чувствуют? Говори быстро.
- А то что? Свернешь шею? Расстегни ворот, увидишь.
Верден нащупал веревочку, на ней маленькую бутылочку – и разглядел бурый порошок внутри.
- Высохшая кровь аборигена, - сообщил Бадж, как будто этим все объяснялось.
- Мистика. Ты еще скажи, что шаман.
- Дурак ты, полковник. Вернее, притворяешься дураком, не знающим об одорологии.
Бадж немного больше распахнул ворот, показывая белый мех, а потом запустил руку за шиворот, вынул кусок шкурки, свежий, еще пахнущий, не так давно покинутый жизнью.
- Засунь себе под комбинезон. Местные не настолько примитивны, как утверждает пропаганда, но все же их чувственная природа не испорчена цивилизацией.  Гарантии я не дам, но шанс есть. Любое колебание, уверен, ты сможешь обернуть в свою пользу. Убить раньше.
- Ты кто? – еще раз напористо спросил Верден.
- Разве это важно сейчас, полковник? У нас общая задача – постараться спасти людей под куполом.
Кай Верден расстегнул комбинезон и тщательно расправил на груди кусок инопланетной шерсти. Он никогда не страдал брезгливостью – материальной, если можно так сказать. Зато в психологическом плане чуть ли не выворачивался наизнанку от человеческой нечистоплотности, в чем бы она не выражалась. От межличностных отношений до предательства государственных интересов. Кай научился сдерживать рвотные позывы, когда при нем рассказывали о подробностях сношений с женщинами – или насилия над мужчинами. Отнюдь не был анахоретом. Первую свою женщину он познал в четырнадцать, мужчину – в двадцать. Но подробности считал тайной, не подлежащей разглашению.
Дин Двадцатый интуитивно понял, чем можно уязвить пленника, когда устроил сеанс сношения с Каем Лонгом. И сейчас Верден только удивлялся, как не убил его. Что удержало? Соболезнование? Ведь сам Верден с виновником позорной, мучительной смерти побратима поступил бы гораздо круче. Слава Юните, у него не было близких людей. А теперь появились. На войне быстро сходятся. Но не с врагами.
Почему же Дин?
Бадж торопливо застегнул верхние пуговицы комбинезона, помедлив, сказал:
- Глупо, конечно, в таких обстоятельствах тратить время на объяснения, но я не хочу выстрела в спину. Я здесь родился, кстати, от смешанного брака. Один из шести детей колонии. Остальные – девочки, их берегут, как зеницу ока, для пополнения населения. Много лет назад на Снежной Королеве была основана общая колония от Юниты, без различия между северянами и южанами. Люди должны были изучить условия планеты и подготовить площадку под космодром…  Но, кроме строителей, были и ученые. Когда началась война, колонисты разделились. Моя мать ушла со своими, на северный пункт. Я остался с отцом. Он антрополог, и меня с детства интересовало, чем снежане отличаются от людей. Двадцать лет полевой практики. Я даже общался с ними – до войны. А потом началась планомерная пропаганда насчет каннибализма. Да, они едят друг друга – когда племя выясняет границы территорий с другими племенами. Но до нашей войны снежане не трогали людей. Мы им невкусные. Как синтетическая пища. Но когда мы начали воевать, они почувствовали в нас запах. Запах соперничества. И на нашей Земле предков были такие племена: съедали сердце и печень достойного врага. – Он сделал паузу, внимательно всмотрелся в глаза Вердена. - Теперь ты будешь доверять мне чуть больше?
- Теперь я буду советоваться с тобой чуть больше. Как думаешь, где искать инструктора? Где большее скопление местных – у ворот? Или в тылах?
- Скорее всего, на фланге. В центр, на острие наверняка отправят самых молодых и рьяных, а они чужака слушаться не будут. Ты здоровый, как белый медведь, заломай кого-то, только не до смерти. Спросим. Долго нам незамеченными не остаться.

Верден чувствовал себя невидимкой. Они скользили почти в поле зрения аборигенов, не вызывая ни малейшего интереса. Но внутри полковник включил секундомер. И захватил в объятия первого же отошедшего отлить местного. Бедный парень не успел даже штаны расстегнуть, так и помочился внутрь, потому что спецназовец передавил ему шею почти до потери сознания. Оказалось, что у снежанина, как и у человека, есть сонная артерия.
Пока красные глаза «языка» плавали в туманной дымке, Бадж задал ему несколько вопросов. Верден удивился, как человеческое горло может издавать такие звуки. Как скрежет вилки по дну пустой сковороды.
Бадж заметил выражение лица полковника:
- Это мужской язык. Женский мелодичнее. А теперь сверни ему голову, я уже все узнал.

И полоснул аборигена по лицу, обмакнул пальцы и начертил полосы на щеках Вердена. Тот принял дымящуюся на морозе, пахучую кровь как маскировочную раскраску.

Верден разжился уже двумя винтовками. Стрелять из любого оружия с двух рук он научился еще подростком и чувствовал себя вполне готовым на подвиги.

Инструктор сидел у костра в окружении группы вооруженных аборигенов. По лицу человека в капюшоне трудно было понять  его принадлежность к какой-то из воюющих сторон.
Однако Бадж отшатнулся. Верден нутром почувствовал его ужас. Или панику. Для полковника это было одно и то же.
- Знакомый? – прошептал он в ухо проводнику.
И пока тот собирался с ответом, к греющимся у костра подошел еще один человек.
Бадж обмяк в захвате Вердена, как будто ему полегчало.
- Оба из группы научников. Один ваш, один наш, южанин.
- Кого берем? – деловито поинтересовался спецназовец.
- Обоих – слабо?
Верден усмехнулся.
- Тогда придется танцевать балет. И ты будешь примой. Отвлекай!

Бадж возник на границе освещенного круга и сделал несколько красноречивых жестов, сразу же заинтересовавших одного из инструкторов. Что-то неслышно сказав товарищу, тот двинулся в сторону леса.
За первыми же зарослями «сосен» его встретил Верден и скрутил в два счета, засунув вместо кляпа собственную варежку.
А Бадж вернулся на прежнюю позицию и стал вызывать второго инструктора уже более паническими движениями всем телом.
И второго постигла та же участь.
- Бля, как мы их потащим? – вытирая лицо, в которое случайно попала нога падающего «языка», спросил Верден.
- Сами пойдут! – зло пообещал Бадж, красноречиво подталкивая пленников стволом своей снайперской винтовки. – Ишь, сволочи! Как будто не понимают, к чему приведет подобная провокация! Ученые, ****ь!
На лицах инструкторов вдруг отразилось удивление. Как будто были под каким-то пропагандистским кайфом – и вдруг засомневались в правильности собственного выбора.
- Встали и пошли! – хмуро сказал Верден. – Какие же вы умные мужи, если не понимали, что сделают с вашими любимыми каннибалами после уничтожения лагеря? Нет, я никогда не понимал яйцеголовых… Один среди вас, и тот траппер! Веди их к третьей точке, а я прикрою, - обратился он к Баджу.
- Удачи, полковник!   

13 глава
Ему снилась мать. Он сам ее не видел, но все же считал портреты, висящие в родовом замке, неудачными копиями. Способности, которые родились одновременно с Каем, помогли нашарить в памяти ощущение безмерной любви и защиты – и бесконечной красоты, которые обнимали его во сне каждый раз, когда ему было плохо и грустно. Такие сны Кай научился осознанно вызывать с малолетства, чем вызывал непомерный, как ему казалось, восторг посвященных в тайну.
Дядя, герцог Лонг, после первого же случая ясновидения, по детской наивности поведанного Каем наставнику, стал позволять племяннику присутствовать на отчетах его учителей. Вначале мальчик мало понимал из мудреных разговоров, тем более, что ему было дозволено сидеть в удобном кресле герцога с ногами и листать красивые книги с картинками. Чуть позже, лет в девять, Кай узнал, что это звездные атласы.
Когда выяснилось, что ребенок не слышит «шепота звезд», на что надеялась каждая аристократическая семья, что он всего лишь «слышит» людей и умеет ими управлять, герцог смирился и с этим чудесным даром.  Благо, таких рождалось десять на тысячу ежегодно, а звездочет остался в Северной империи один, да и тот старик, годы которому уже никто не считал.
Кай Лонг видел его однажды, еще малышом.
И его приговор запомнил дословно, однако понял гораздо позже.
- Не заставляйте ребенка. Он рожден для любви, а не для войны, - сказал старик и погладил Кая по голове.

А сейчас Кай на войне. В армии он научился моментально переходить от сна к бодрствованию. И четко вспомнил, где находится. И почувствовал взгляд в лицо. Осторожно приоткрыл глаза.
Та снежанка, с которой он некоторое время спал лицом к лицу, согреваемый несколькими женщинами со всех сторон.
Пока Кай думал, не сошел ли с него фейк, визави острым клыком прокусила себе подушечку пальца. Выступила капля красной крови. Лонг усилием воли не позволил себе отшатнуться, когда в его лицо нацелилась рука с острейшими загнутыми когтями.
Ведь именно от этой женщины исходило во сне тепло и спокойствие.
Юноше показалось,  - а может, так оно и было,  - что коготь на проколотом указательном пальце отогнулся под прямым углом. Он и правда не получил ни малейшей царапины, когда шершавый палец скользнул по лицу, вычерчивая нечто на лбу, щеках, подбородке.
«Ты моя сестра», - внезапно услышал он в щебечущих звуках, произнесенных снежанкой.
«Я мужчина», - Лонг постарался вызвать у аборигенки образ местной мужской особи.
В ответ получил нечто вроде смеха. Ладонь так по-человечески легонько ударила его, заставляя замолчать, уже преднамеренно оставив неглубокие царапины на губах и подбородке. Так шлепают по губам детей, чтобы не говорили глупостей.
Кай решил оставить самолюбие на потом и огляделся. Они лежали под снежным куполом, сквозь который приглушенно доносился вой бурана, который так и не кончился. В снежной стенке ближе к земле была проделана дыра, откуда залетал холодный ветер. Сколько было женщин до того, как Кай  отрубился? Не меньше пяти.
Возможно, оставшаяся с ним снежанка была старшей, хотя на ее лице не заметно морщин. Может, у аборигенов их и не бывает. И она назвала его не дочерью, а сестрой, значит, и сама еще молода.
Кай  сел и ощупал ноги. Судя по всему, боль была только от ушибов.
Следовало уходить как можно скорее, он и так потерял много времени.
Рюкзак остался за плечами, ручной аннигилятор и нож глубоко запрятаны. Его не обыскивали. Какая доверчивость!
Кай вспомнил тысячи прочитанных историй о дикарях, вынул из внутренних ножен в унте конфискованный у убитого Верденом каннибала нож – и протянул снежанке рукояткой вперед. И только потом спохватился: как воспримет женщина такой жест? Вдруг клинок местного производства – хотя какое может быть промышленное производство на планете кочевников, охотников и каннибалов? Зато на нем могли быть метки предыдущего хозяина. Или его запах, в конце концов. Судя по его личным наблюдениям, для местных обоняние играло чуть ли не первостепенную роль.
Не последует ли тотчас неминуемая расправа? 
Юнит уставился прямо в глаза снежанке. Они оказались вовсе не сплошь красными, какие пугали его за периметром, за воротами, куда комендант в порыве гнева и отчаяния пытался его выкинуть.
Белков, как у человека, не было. Да и сами глаза с одинаковыми по размеру верхними и нижними веками (как у сказочных драконов, пришло сравнение) были круглее. Светло-розовые, с красным кругом внутри. Неужто в черепе снежан светится лампочка, если дыра зрачка не черная? Интересно, что показывает вскрытие?
Кай чуть не потерял волну взаимопонимания между ним и снежанкой. И отчаянно врезал себя кулаком по груди, произнеся свое имя, пока аборигенка задумчиво рассматривала нож. Та сразу подняла взгляд, отвела нож в руке за спину, спародировала его жест. Произнесла целую мелодию, которую Кай попытался воспроизвести вслух как «Цырлющь», чем вызвал явный смех. Тогда он повторил услышанное внутри себя.
Снежанка вдруг кивнула. Она явно была расположена к телепатическому контакту.
Интересно, все ли аборигены имеют подобные способности? Или Каю повезло?
Цы, как ее коротко отметил для себя Кай, внимательно рассматривала нож.
«Ты воин. Ты не мужчина. Почему воин?»

- Я мужчина!  И мне пора уходить! – Кай не стал ничего доказывать, хотя ужасно хотелось расстегнуть комбинезон и показать снежанке член. Однако его остановила мысль, что он ничего не знает о физиологии аборигенов. Он резко поднялся, стукнулся головой об обледеневший потолок снежного укрытия, позорно стал на четвереньки и выполз наружу.
Буран перешел в сильную метель, но окрестности, тем не менее, просматривались. Кай выругался сквозь зубы, когда увидел, что лавина скинула его к подножию черных скал, на которые он карабкался несколько часов. Теперь и лыж нет, и ушибленная нога болит, и голова кружится, наверное, легкое сотрясение.
Если бы его не спасли снежанки, вряд ли он пережил бы час или часы беспамятства.
Кай тупо глядел на часы с остановившимися стрелками и на разбитый компас. Нехило же его крутила и бросала лавина!
Лонг почувствовал сзади присутствие Цы. Она стояла с ножом в руках, держа его, как абсолютно непривычное орудие, а потом протянула его Каю – рукояткой вперед. Тот принял нож.
Цы опустилась на колени и когтями стала быстро разгребать снег. Живые существа так не умеют, растерянно подумал Кай.
Однако снежанка была живым и, самое главное, мыслящим существом.
Северянин засунул нож на прежнее место в меховой сапог.
Огляделся. Все женщины занимались раскопками. Снег так и летел из-под длинных загнутых когтей. Кай присмотрелся. Время от времени аборигенки до чего-то докапывались и совали это что-то за пазухи.
Цы поднялась и подошла к нему, протянула странный пахучий корешок. Конечно, юнит принял бы его за розового червяка, если бы не парочка едва развернувшихся оранжевых листочков.
Кай решил, что доверие укрепит добрые отношения и осторожно откусил крохотный кусочек.
Вкус кофе, наверное, ему показался.
И тут женщины вырыли что-то интересное, закричали, и Цы понеслась к ним, оставив в руках Кая корешок.

Тот, хромая, подошел ближе.
Аборигенки выкопали из снега труп соплеменника с размозженной головой. Очевидно, лавина обошлась с ним безжалостнее, чем с инопланетянином.
«Дуракам везет!» - подумал Кай Лонг.

Он стоял и тупо наблюдал, пока женщины молча, без причитаний, без которых не обошлись бы человеческие женщины, ловко раздели окоченевшее тело, в сложных местах распарывая меховую одежду по швам, уложили ее в свои заплечные мешки. Краем сознания синоптик отметил, что у туземца имелось нечто похожее на член. Значит, его аргумент, если бы он на него решился, был бы принят. Только зачем? Доказать, что он мужчина? Кому? Дикарке?

А потом начался ужас.
Одна из аборигенок, в которой Кай отказался узнавать Цы, тем же указательным пальцем, которым расписывала его лицо,  -  когтем располосовала тело от подбородка до паха.
Кая затошнило, когда он представил, во что мог бы превратить этот коготь его лицо.
А затем товарки Цы начали разделывать труп.

Лонг кинулся прочь, остановился за деревьями, вспомнил последние показания компаса, сверился с картой – и упрямо полез наверх – через гребень. Он и так потерял несколько часов. Немилосердно болела ушибленная нога, головокружение удавалось прогонять усилием воли, но Кай понимал, что долго не продержится.
Однако по внутреннему ощущению времени он шел несколько часов. До гребня, уже видимого даже сквозь метельные завихрения, оставалось не более пятидесяти метров.
Вряд ли оттуда скатится лавина, ведь неустойчивые пласты давно лежат у подножия хребта.

Кай так устал, что даже обрадовался, когда перед ним появился абориген, вооруженный лазерной винтовкой.
Вот сейчас его героический квест закончится. И даже костей его не найдут в хижинах (или где они там живут?) каннибалов. Главное, чтобы не ели живьем, как рассказывали пропагандистские ролики.
Абориген выкрикнул что-то, срывая винтовку с плеча. Кай устало отметил, что язык звучит иначе, как будто на Снежной Королеве живут два народа. Хотя если вспомнить, как ловко снежанки разделывали труп сородича, сомнения таяли.
Просто из отчаяния он протянул ему остатки корешка, которые почему-то до сих пор сжимал в руке. Как талисман, как добрую память.
Кай не понимал, почему абориген медлит. И пока тот вглядывался в его полускрытое мехом капюшона лицо, пока хищно раздувал ноздри, принюхиваясь, он аккуратно вытащил другой рукой нож, радуясь, что длины рук хватает, чтобы не очень заметно наклониться. И метнул лезвие в незащищенное горло противника, уже сожалея, будто о соплеменнике, потому что ощутил: каннибала сбил с толку кровавый узор на лице, начерченный Цы. Запах местной крови и оставшийся еще на нем терпкий растительный аромат местных женщин. Сестер. 
Воин выронил винтовку, обеими руками схватившись за рассеченное горло. Оказывается, уязвимые точки у людей и чужих были схожими. Кая вдруг озарило: не происходят ли местные племена с той же самой праматери – планеты Земля?
Но размышлять было некогда.
Чуть отвлекся – и сразу его сбросил на снег удар когтистой лапы.
«Мужчина!» - прозвучал в голове презрительный голос.
Цы встала между ним и бьющимся в агонии аборигеном, швырнула Каю под ноги снегоступы, затем винтовку поверженного, затем нож.
Кровь хлынула сильнее, потом судороги раненого прекратились.

Кай поднял дары снежанки и полез в гору. Уже на голом черном хребте не выдержал – оглянулся.

Конечно, через эти два часа на месте убийства осталось только пятно, уже присыпанное свежим снегом.

Кай решил рискнуть -  и на снегоступах, как на сноуборде, скатиться вниз, к видимой вдалеке базе. У него не было душевных сил огибать черные камни, потому что он чувствовал: лучше погибнуть, чем опоздать.
14 глава

Напряжение нарастало. Казалось, и необычной силы буран дополнял ужас ситуации.
Дин размышлял о казалось бы, потустороннем. Стоит ли потратить толику энергетических запасов, чтобы очистить купол от налипшего снега и льда для обзора окружающей обстановки – или боевой дух заключенных внутри периметра людей ослабнет, если они увидят орды каннибалов и поддадутся панике? Но нет тут слабых духом. Есть только ограниченные запасы энергии.
И время от времени Дин возвращался к мыслям о судьбе отправленных к посту северян людей. Смогут ли они пробраться через окружение? Обоим Каям, кажется, терять нечего, но захочет ли Бадж их сопровождать? Тем более, о настоящей оперативной обстановке они не знали и вполне могли счесть поступок коменданта лагеря придурью. Но не мог Дин прямо сказать, такое было сродни нарушению присяги.
Как мог он, Дин, двадцатый в безупречном ряду предков – мужчин и женщин, ведущих свои генетические линии от первопоселенцев, - как мог он, гвардии полковник, десантник Дин Двадцатый, оказаться настолько психически неуравновешенным, что поддался практически неконтролируемой ненависти и мести?  Чувства к побратиму оказались лучшей частью его натуры – и погибли вместе с Митом. Оказалось, что на самом деле Дин Двадцатый вовсе не так хорош. Победила низменная сторона его естества. Он сумел убивать не только в горячке боя. Он смог издеваться над беззащитными людьми. И пусть не лично, а только отдавать приказы. Он пристрастился к крепкому алкоголю и легким наркотикам: только бы не вспоминать себя прошлого, который был с Митом, который поддерживался братом, и все лучшее было в Дине от Мита и родителей. И теперь комендант лагеря военнопленных с правом карать и миловать оправдывается перед собой. 
Он утешает себя, что согласился на должность только из желания и надежды получить в свои руки виновника мучительной смерти побратима. Но он и тогда, и сейчас четко сознавал, что подчинился бы приказу, руководствуясь присягой и верностью родине.

Система прежних ценностей окончательно обрушилась, когда Дин убедился, что доброжелатель не обманул. Предупреждение запоздало. Но лучше умирать, зная, за что и почему погибаешь.
Дин, пользуясь затишьем, окопался в доме связи.
Сперва на Юниту было отправлено сообщение, что лагерь окружен каннибалами, вооруженными современным стрелковым оружием. Дин намерено избегал вопросов, подробностей и выводов, ожидая получить хоть какое-то оправдание: политике Юга, поведению командования.
Вторым было воззвание к Зеленому Кресту и Желтому Полумесяцу с просьбой предотвратить гибель нескольких тысяч людей и  - аборигенов. Тут Дин Двадцатый переступил через себя. Его ненависть к каннибалам, как он сознавал, подпитывалась пропагандистскими роликами. Но он лично видел достаточно распотрошенных трупов на местах стойбищ и кратковременных стычек двух баз на Снежной Королеве.
Тупые драчки местного уровня, которые никак не могли повлиять на общее течение войны, однако с помощью ручных аннигиляторов успешно уменьшали человеческий контингент на планете.
К интернациональному персоналу временного космодрома, где присутствовали представители Галактического Союза, и к обеим колониям юнитов сигналу пробиться не удалось.  Возможно, что никто не получил сообщений из лагеря №… на Снежной Королеве.
И тут пришел ответ от командования.
«Сохраняйте спокойствие. За руководящим персоналом лагеря будет прислан вертолет».
Дин так врезал по пульту, что заболел кулак.
Надежды на справедливость не осталось. Никакой. О милосердии ему, со всеми грехами, думать было стыдно.   
Офицеры, старший и младший, прочитав на мониторе переписку  и ответ «Юга», безропотно сносили его необычные команды.
Сначала он, впервые свободный от тумана нарка и собственной неограниченной власти над людьми, затребовал анализ состава заключенных, потом, подумав, и персонала. 
Связисты делали все возможное и невозможное, чтобы залезть в засекреченные файлы, потому что официальной информации, сопровождающей партии военнопленных, было мало. Просто имя, звание, изъятое из компьютеров при захвате штабов и при считывании данных с индивидуальных знаков, с которыми солдаты при любых условиях предпочитали не расставаться, рассчитывая, что родным и близким дойдет весточка, где захоронены их останки. Только они не учитывали, что могут оказаться на нецивилизованной планете каннибалов, где их индивидуальные номера в лучшем случае будут закопаны среди несъедобных отходов в глубине заснеженного леса.

Когда на десятке экранов засветились данные из разных источников, Дин взмахнул рукой, но связисты оказались с ним на одной волне, они моментально копировали данные и тут же распечатывали.
- Во избежание дистанционного отключения нашего терминала, – пояснил старший офицер.
- Это возможно? – не отвлекаясь от вычитывания текста на экранах, спросил Дин.
- Да, сэр. Уже сейчас одна за другой отключаются внешние антенны. Ну и другие пространственные каналы, принцип действия которых…
- Не трудитесь объяснять, я не имею технического образования, - хмуро сказал Дин. – Мы отрезаны от внешнего мира?
- В смысле связи – да, сэр. - Старший офицер подсунул под локоть Дина распечатки. – Только зачем они сейчас?
Выражение его лица можно было истолковать однозначно: выхода нет, и я готов умереть в бою. Младший подлез под его руку, прижался всем телом.
Связисты не боялись осуждения коменданта, ведь он им потворствовал. Но сейчас они не боялись совсем ничего, кроме как умереть друг без друга.
- Отставить, - тихо сказал Дин. – Сооружайте антенну, подключайтесь пиратским способом к космодрому, базам. Не могли же лишить всю планету связи?! А я пока поработаю.
В наушники Дину постоянно поступала оперативная информация с периметра. Пока было тихо. Количество каннибалов увеличивалось, буран продолжался.
И тут Дин получил вызов с комма Баджа – от Вердена. Мальчишку Лонга бросили одного с задачей дойти до Северной базы. Полковник-северянин и майор-южанин пытаются захватить инструкторов.
Обстановка меняется, нужно учесть и эти диверсионные акции, даже если не будут удачными. Но сначала нужно осознать: почему людей бросили на растерзание каннибалам?

Связисты, обмениваясь лишь им понятными знаками, принялись ломать терминал,  - иначе Дин не мог определить их решительные действия. Но ему было не до них. Черкая по распечаткам, раскладывая их на стопки, меняя местами, как игральные, вернее, как гадальные карты, он выяснил для себя главное.
Простых северян, без изюминки, без загогулинки в лагере не было. Как и среди южан из персонала. Даже девки в борделе – и те оказались с подвохом. Для кого только?

Почти все находящиеся внутри периметра были заслуженными вояками. Южане – после ранения, почти списанные, но имеющие большой авторитет у товарищей, оставшихся в строю. Конечно, личный состав лагеря комендант знал, поэтому и терпел выебоны, насилие скучающих офицеров над пленными, если дело не доходило до явных издевательств. Лучше пристрелить непокорного, чем мучить. Это вам не передовая. Но Дину никогда не приходило в голову сопоставить биографии. Мит в первую очередь занялся бы анализом. Но Мита не было. Не было уже два года почти…Хорошо, что родители ушли из жизни до гибели названного сына.
Итак, южный персонал составляли люди, которые после войны могли бы оказаться костяком любой войсковой группировки и набрать в нее товарищей.
Аналогичную тенденцию можно было проследить и в составе северян. Дин с удивлением узнал, что большинство их принадлежит к командному составу. Близких родственников нет. Аристократическое происхождение не подтверждено документально, но  принадлежность к первым семьям империи сомнений не вызывает.
Похоже на то, что одним ударом решено избавиться от военных профессионалов Севера. И претендентов на трон. Сразу же возникает вопрос: не подставили этих профи, чтобы попали в плен? Не потому ли вывезли на самую дальнюю, почти неосвоенную планету?
Интересно, есть ли на стороне Севера такие же лагеря, где пленные – сплошь армейская элита Юга?
И каким будет – и будет ли -  скандал в обществе, когда достоянием гласности станут списки погибших хотя бы в одном их лагере на Снежной Королеве?
Дин встряхнул головой. Ну уж нет, фантазии – не дело, тем более в такой обстановке.
Как ни странно, было почти тихо.
Защита работала пока на всю мощность.
Дин выругался и отдал команду уменьшить поле до сопротивления только физическому проникновению больших тел. Значит, пули беспрепятственно прошьют оболочку. И пока дикари об этом не прознали, нужно организовать выборочный отстрел и свалить как можно больше крупных и агрессивных особей.
Полковник выскочил на плац и по громкоговорящей связи собрал командиров рот.
- Сейчас купол будет очищен от снега и проницаем для стрелкового оружия. Расставьте лучших снайперов по передней части периметра, где скопилось большее количество аборигенов. Стрелять прицельно, в голову. Пока каннибалы будут оттаскивать свою «жратву», у нас будет время приготовиться к их атаке. А она последует, судя по нашему опыту.  Действия должны быть быстрыми. Часто очищать купол мы не сможем.
- Сэр, на сколько хватит защиты? – Этот пленный поступил в одной из первых партий. Дин быстро мысленно прокрутил полученные только что файлы. Бригадный генерал. Как только он попал в плен, если штабных расстреливали в первую очередь на месте захвата, будь на тверди или в космосе? Оказался на передовой? И почему Зеленый Крест не озаботился выкупом белой косточки?  Претендент?
- Господин генерал, скажу честно, мы не рассчитываем больше, чем на трое суток при экономном режиме, а его в данных обстоятельствах не можем себе позволить. Полагаю, будет целесообразно, если вы организуете боевую единицу из своих соплеменников.
Высоченный седой мужчина коротко кивнул головой и пошел руководить.
На Дина даже никто не оглянулся.
- Господин генерал, - окликнул комендант. – Прошу по окончании отстрела найти меня для совещания.
Северянин обернулся и коротко отсалютовал кулаком.
Даже в мирное время Дину не пришло бы в голову, что он будет сотрудничать с северянами. Или наоборот.
Народы, населяющие два полушария Юниты, принадлежали к разным расам, но если на прадавней Земле это не имело особого значения, то на новой обетованной процесс шел к тому, что у них не может быть общего потомства. Ученые Севера делали все возможное, чтобы генетическая программа, возведенная в ранг государственной политики, привела именно к такому результату. Чистота крови и до войны играла значительную роль в социальных установках Севера, а теперь и вовсе вышла на первый план.
Хотя в империи существовали градации, разделяющие государство на два класса: аристократов и простолюдинов. Судя по мощному телосложению, воле к жизни и другим чертам характера и внешности Верден был именно из второго класса. Тем не менее, попал в спецназ и смог дослужиться до полковника. Не иначе, личные качества, особые заслуги.
Дин оборвал себя на мыслях о Вердене и переключил на прием комм.
- Сэр, я у третьей точки с двумя «языками»- инструкторами. Прикажите, чтобы нас не пристрелили при входе.
- Вокруг местных нет?
- Верден…Полковник Верден всех перестрелял. Он прикрывает.

Дин отдал нужное распоряжение и поспешил на плац, где генерал, - Дин никак не мог вспомнить его настоящее имя, -  отдавал приказы и рассылал северян по внутреннему периметру. 
И тут прозвучал выстрел. Внутрь, от ворот, где были расставлены самые лучшие стрелки. Почему один из них дрогнул, или в последний момент товарищ рядом ударил и сбил прицел?
Дин с недоумением скосил глаза на кровавый цветок над сердцем – и опрокинулся на твердь. Сквозь наплывающее беспамятство увидел, что незадачливого стрелка схватили, и попросил:
- Не убивать!

15 глава

Конечно, дуракам везет, но не во всем! Иначе бы человечество не выжило.
Увидев почти на прямой линии сквозь метель мерцающий купол базы, Кай Лонг отбросил сомнения и помчался на снегоступах вниз, как на сноуборде, ловко лавируя между деревьями и камнями. Головокружение от легкого сотрясения мозга после лавины его все же подвело, и уже за несколько километров от цели он не сумел увернуться от очередного ствола и врезался в него всем телом.
Разве мог он помнить, как на санках слетал с горки среди толпы увлеченных мальчишек? И как в редколесье эта самая горка «подставила» ему, самому младшему, дерево? И как кричала мама, кинувшись к нему? Санки его выбросили на снег, но даже кровь из носу не потекла. А мама все кричала…
Разве тогда могло быть ему два года? Или дар проявил себя?

Лонг встал и отряхнулся. Ему снова повезло. А вот снегоступам – нет.
Проваливаясь по пояс в снег, Кай шел, призывая на помощь это вдруг воскресшее воспоминание: мама в своей меховой шубке, покрытой синей непромокаемой тканью, с ее невозможными синими глазами и выбившимися из-под капюшона рыжими (рыжими?!) волосами прижимает его и целует, целует куда попало…

И вспомнился Дин, сжавший его в мощных объятиях. Что он сказал тогда?
Прижал и сказал: «Надеюсь, тебе приятно?»
А сам трогательно пытался скрыть, насколько приятной неожиданностью стал для него секс с мужчиной. Или секс с ним, с шимэйл? Дин увидел в нем женщину? Недаром же сказал, что женился бы…
И вспомнился Верден: как придерживал его - в первый раз - одной свободной рукой, как потом гладил по волосам и утешал его, плачущего, когда пьяный комендант уложил их рядом и ушел ночевать в кабинет…
Нужно дойти как можно быстрее!
И тут нога, которая и так пострадала под лавиной, по бедро провалилась в какую-то нору. До кости полоснула боль. На снегу появились капли крови.
Фонтанчиком, чтобы выплеснулась, может быть кровь только из разорванной артерии…
Лонг, чертыхаясь, стащил с шеи шарф, накрепко стянул ногу у самого паха поверх комбеза и только потом потянул ее из западни.
Худшие подозрения подтвердились.
Это была не нора, а, скорее, расщелина, образовавшаяся недавно. Ведь молодую планету часто трясло. Острый, как кинжал, край камня распорол ногу вдоль.
Из разорванной штанины шла кровь. Уже не так резво, но не останавливаясь.
Вот и закончился его квест за полкилометра от помощи. Хотя еще неизвестно, захотели бы – и смогли бы - оказать эту помощь.
Вот и кончается жизнь. Что глупее: погибнуть от рук наемного убийцы по воле наследников титула и состояния, но на родной земле, или истечь кровью в результате непредвиденной подлости от природы Снежной Королевы?
Кай еще туже перетянул ногу и прикинул, сможет ли пройти оставшееся расстояние до базы.
Шансов было мало. Но он будет идти, ползти, пока хватит сил.
Единственный племянник герцога Лонга, аристократ, не думал о тысячах, ожидающих помощи.
Для него важнее были Верден и Дин. Его первые, любимые мужчины.
Он сделал несколько болезненных шагов – и упал. Потом пополз. Пока не погас свет под куполом базы, пока свет не померк в его глазах, он постарается исполнить свой долг.
Можно ли считать долгом желание спасти любовь?
Вот и кончается его сказка. Дядя-герцог не был сентиментален, но однажды подсунул племяннику книжку со старой Земли. Историю про мальчика, которого украла Снежная Королева, а девочка-подруга старалась его спасти. Еще там нужно было выложить из льдинок слово «вечность»…
Кай нашел не Герду, а такого же Кая… И даже двоих, пусть второго зовут иначе.
А могла быть другая версия событий. И не могла.

Очнулся от тепла. Снова его затащили в снежную нору и прижали телами со всех сторон.  Сестры. И одна снежанка распорола острым когтем штанину сверху донизу, расслабила жгут и вылизывала рану.
Интересно, какое удовольствие получала каннибалка? Или женщины этой планеты питаются не так, как мужчины? А в период беременности? Ведь протеины нужны для создания плода…
Кай никак не мог понять, почему он еще жив. А Цы прихлебывала, жмурилась от удовольствия – и все же не вцеплялась в ногу клыками. Кай понимал, что ей приходится сдерживаться. И как ей приходится.
Так могут только гуманные люди, которых и среди юнитов немного.
Кай с трудом поднял руку и погладил Цы по гриве жестких черных волос.
«Ты веришь», сказала она, облизывая широким языком окровавленный рот.
«У меня нет выхода», честно сказал Кай.
«Ты неправильная женщина», сказала Цы.
Похоже, в слюне аборигенки было кровоостанавливающее вещество. Напоследок Цы смачно плюнула на рану и растерла вдоль разреза ярко пахнущую жеваную лепешку, которую выплюнула одна из сестер. Тут же завернула куском свежей шкурки какого-то местного зверька – кожей к коже.
Лонг приподнялся и попытался соединить куски распоротой вдоль штанины. Сестры недовольно заурчали, потревоженные.
А Цы «усмехнулась», достала откуда-то из своих мехов нечто вроде иголки с ниткой и зашила через верх, но крепко.
- Мне нужно идти. Люди погибнут. Ты понимаешь? И ваши мужчины погибнут. Никому это не нужно.
Капитан Кай Лонг чувствовал себя по меньшей мере школьным учителем, пытающимся объяснить первоклашкам основы тригонометрии.
А когда сестры, которые его грели, приподнялись, направив взгляды на Цы, почувствовал себя дураком, пытающимся доказать теорему Ферма людям, которые давным-давно знают решение.
Цы так по-человечески вздохнула. Снова шлепнула Кая по губам. Наверное, такой прием был принят в обиходе – с глупыми детьми.
Разом встав, сестры разломали снежное убежище.
Посмотрели, как упрямый неправильный мужчина – или неправильная сестра – пытается идти на раненных ногах.
Когтями (и Кай в очередном ужасе представил, что могли бы сделать с ним) обломали «сосновые» ветви, соорудили волокушу.
Цы молча ткнула Кая кулаком со свернутыми когтями в грудь, заставляя улечься. Пять аборигенок ухватились за края.
И они понеслись.
Сосредоточенные, прекрасные лица. Кай Лонг поклялся, если останется жив, отдаст все силы, хоть под дядюшку ляжет, чтобы Снежную Королеву оставили в покое.
Если тут есть такие женщины!
Выстраивать тактику воздействия на соплеменников было некогда, уже светился невдалеке вход в купол базы.
И вдруг раздался выстрел.
Одна из сестер упала, зажимая рукой кровавое пятно на груди.
Кай вскочил, хотя боль прошивала его тысячами иголок. Распахнул руки, пошел вперед, крича:
- Не смейте стрелять! Я Кай Лонг, племянник герцога! А это мои спасительницы!
Он выхватил аннигилятор и выстрелил в темное небо. Вспышку должны были заметить и понять.
И все же раздался еще один выстрел, но Кай успел заслонить Цы – и получил пулю в плечо.
- Уходите!
«Прощай, сестра! Плохо, когда убивают свои», - снежанки подхватили раненую товарку и побежали вверх, умело прячась в зарослях.

Кай пришел в себя уже на хирургическом столе. Врач поинтересовался:
- Сколько дней прошло после разрыва бедренной артерии? Каким образом произвели сварку сосуда? Пулю из плеча я удалил, полагаю, руководство базы принесет вам извинения.
- Пара часов. Может, четыре, - сообщил Кай. – У местных удивительные способы останавливать кровь. Как и пускать ее, собственно.
Хирург сделал вид, что понял шутку.
- Мне срочно нужно поговорить с руководством базы.
- Вам срочно нужно поспать.
- ****ь, вы что, не понимаете, откуда может появиться северянин посреди этих снежных просторов?! Я из лагеря №.  Их окружили каннибалы, вооруженные стрелковым оружием с лазерными прицелами! Под куполом несколько тысяч человек! Юнитов!
- Успокойтесь, - мягким голосом говорит хирург, кивает анестезиологу, и в вену втыкается шприц. – Мы сообщим вашему дяде, что вы у нас.
Эти слова последние, которые слышит Кай Лонг.

16 глава
Дин медленно выплывал из багрового беспамятства.
Фельдшер Бадж сосредоточенно ковырялся в ране.
- Что-то быстро вы пришли в себя после наркоза, сэр, - ворчливо сказал он.
Второй, врач широкого профиля, закончив звякать инструментами в стороне, подошел и заглянул в глаза полковника, посветив тонким лучом диагностического фонарика.
- Нельзя долго спать, - хрипло ответил Дин. – Когда я смогу встать в строй?
- Ранение тяжелое. Раздроблена ключица, задета верхушка легкого. Вам повезло, сэр, что у вас легкие отклонения от анатомической нормы – сердце расположено чуть ниже и в стороне.
- Дурак стрелок, нужно было целиться в голову, - Дин попытался улыбнуться. – Где он?
- На гауптвахте вместе с двумя инструкторами, которых взяли мы с Верденом,  сэр, - сообщил Бадж.
Дин поморщился.
- Без церемоний, пожалуйста. Быстро перевязывайте меня, я должен допросить…
О Вердене и Лонге спросить не решился.
- Не так быстро, - врач был неумолим. – Пулю вынули, рану обработали, произвели сварку осколков ключицы. Но сделали не все необходимое:  у нас не так много медицинского оборудования, чтобы выпустить вас с легкой повязкой. Поэтому сейчас наложим гипс…
Дин застонал от злости. На Снежной Королеве приходится терпеть некоторые лишения.
- Скорее, - прошипел сквозь зубы.
Но медработники не торопились. Накладывая повязку, Бадж рассказывал.
- Короче, обоих инструкторов я знаю. С нашей колонии на Королеве. Северянин с начала войны ушел на базу к своим, второй наш, южанин. Ученые, экологи. Оба поверили, что ликвидация лагеря поможет выкинуть со Снежной Королевы оккупантов. И аборигены получат свободу, которой они лишились, когда началось освоение планеты ради строительства пересадочного космодрома. Короче, сэр, это идеалисты. Не сомневаюсь, что где-то среди местных прячутся и военные инструкторы. Верден ушел их искать.
Бадж вдруг оскалился в мстительной гримасе.
- Полковник Верден называет диверсионные операции танцами. Я под его руководством станцевал, мне понравилось. Вы не дергайтесь, сэр, после первого отстрела снежане слегка угомонились. У нас потерь нет, а у них сейчас «ужин». Так что полежите спокойно хоть полчаса, можете лежа допросить северянина, который на вас покушался.
Дин облегченно вздохнул.  Оказывается, больше всего он боялся, что стрелял в него кто-то из своих.

Комендант потребовал, чтобы после перевязки его все же посадили в кресло в приемной медсанчасти. Тут же зашел приглашенный для принятия решения генерал с двумя вооруженными северянами. Дин с легким удивлением понял, что не опасается восстания вооруженных им пленных, хоть их в тысячу раз больше, чем персонала. Видимо, перед лицом общей опасности могут сплотиться и враги.
Неудачливый убийца в наручниках стоял перед ним, гневно раздувая ноздри.
Дин припомнил, что тот из последнего пополнения.
- Что ж ты промахнулся, спецназ? – издевательским тоном сказал он. – Почему так рисковал?
- Меня под руку подбили. Отомстить тебе хотел. Ты моего друга в бордель отправил.
- Вот как? А чего ж ты сам из строя не вышел, любовником прикрылся?
- Не успел!
- Так вроде бы никто не торопился, а теперь у нас вообще впереди вечность, - Дин пытался вспомнить, отдал ли приказ об освобождении северных «девочек» и возвращении спецназовцев в строй. – Мог бы выйти следом за ним, вместе бы трудились на сексуальном фронте.
Северянин кинулся вперед, но его сразу же остановили свои.
- Господин генерал, полагаю, разбрасываться боевыми единицами, юнитами, не стоит. Пусть вернется в строй, только без оружия. Кстати…
- Согласно вашему распоряжению насчет отмены статуса военнопленных наши соотечественники, вызвавшиеся спасти однополчан ценой так называемого бесчестья, в настоящее время проходят очистку организма от наркотиков, - доложил генерал, не моргнув глазом.
Дин кивнул и откинулся на спинку кресла, разом обессилев. Бадж тут же подскочил с инъектором.
- Я надеюсь на вас, генерал, - сказал Дин. – Руководите своими, а я своими. Но координация необходима. В конце концов, под моим началом и связь, если ее смогли восстановить. Думаю, через час я смогу провести совещание.
Когда северяне вышли, забрав с собой ошеломленного новостями несостоявшегося убийцу, комендант подозвал Баджа и попросил привести экологов.
- Ты их расспрашивай при мне. Количество аборигенов в окружении, цель окружения, организаторы. Да что я рассказываю, ты и сам знаешь.
Тут застрекотал комм Дина. Высветился номер Баджа.
- Я забыл вам сказать, сэр, я же свой комм отдал полковнику Вердену.

Дин нажал кнопку, с удивлением осознав, что волнуется.
- Дин Двадцатый слушает.
- Полковник, - голос Вердена искажался помехами, но был узнаваем. – Прикажи пропустить через ворота вездеход. Это я, тормознутый Санта, с рождественскими подарками.

Несмотря на возражения медиков, Дин, опираясь на Баджа, вышел к воротам.
Вездеход без опознавательных знаков вкатился сквозь едва приоткрытую и тут же задраенную щель в куполе напротив ворот. Просочившихся каннибалов расстреляли настороженные  охранники.
Из люка высунулся по пояс неестественно возбужденный Верден, помахал рукой. И сразу нахмурился, увидев у Дина повязку на половину туловища.
Потом корма вездехода открылась, и Верден ногами выкатил одного за другим связанных мужчин в маскировочных комбинезонах. Инструкторы молчали, заткнутые кляпами. И только один, последний матерился безостановочно, и по этому Дин определил, что перед ним южанин. От осознания предательства вновь близилось беспамятство.
Раненый всей тяжестью оперся на Баджа. Дышать стало тяжело. Уже неважно было, к какому народу принадлежат остальные четыре «языка». Все указывало, что руководство Севера и Юга сговорилось уничтожить лагерь с армейской элитой. Возможно, не только на Снежной Королеве. Возможно, сейчас на какой-то из номерных планет хитроумным способом уничтожают лагерь с тысячами военнопленных южан.
Верден зорко окинул взглядом окруживших вездеход вооруженных соотечественников, быстро оценил обстановку и кинулся к Дину. Только на последних шагах сдержался и подошел медленно, почти строевым шагом.

- Кто? – коротко спросил.
- Народный мститель, - скривился в натужной ухмылке Дин. – Может, выделишь спецов из своих, чтобы допросили «подарочки»? Сам-то как?
- Хочу жрать и спать, - честно признался Верден, подхватывая Дина с другой стороны. – Нет, сначала спать. Куда мне идти?
- Ну ты вроде знаком уже с моей кроватью?
Бадж вмешался.
- Сэр, если вы сейчас же не ляжете в постель, я не отвечаю, когда в следующий раз сможете выйти и руководить обороной.
Верден уже вполголоса, вытянувшись во фрунт, договаривался с генералом о допросе. Махнул рукой и подбежал к южанам как раз вовремя, чтобы снова подхватить теряющего сознание Дина. И практически на себе оттащил его в медизолятор.
Сел рядом с койкой и спросил:
- От капитана Лонга есть вести?
- До того, как у нас отключили связь, не было. Может, связисты наладили в обход стационарных, через временные антенны. Как ты взял – пятерых, да еще вездеход?
- Да эти неженки грелись в машине и в карты играли, - коротко доложил Верден и зевнул во весь рот. -  Вот сейчас подремлю полчасика и схожу. Ты тоже…
Не закончив фразу, Верден, как был в комбезе и унтах, свалился, спустив ноги, на соседнюю койку и отключился.
Дин несколько мгновений рассматривал его осунувшееся лицо, сдвинутые к переносице светлые брови, сжатые губы – и понял, что силы кончились.
Последними его ощущениями были боль в ране и тревога за судьбу Кая Лонга.

Ровно через полчаса Верден вскочил, потянулся, едва не достав кончиками пальцев до потолка. Посмотрел на Дина, возле которого суетился Бадж. Тот через плечо показал на выход, мол, не до тебя.

Военных инструкторов, среди которых были сотрудники спецслужб обеих воюющих сторон, допрашивали совместно. Понимая, что выхода нет, глядя в злые лица, те особо не сопротивлялись в надежде на милосердную пулю.
И северяне, и южане были потрясены коварством командования. Оказалось, что высшие чины договорились об уничтожении лагеря как части провокации, после которой значительная часть местного населения должна быть уничтожена. Скорбящие по страшным потерям граждане Севера и Юга, требующий мести армейский контингент, лишившийся лучших воинов, будут лучшей поддержкой в стремлении правительств покарать убийц. И все при громогласном одобрении Галактического Союза. Тем самым планета будет свободна для полной колонизации, каннибалы загнаны в резервации, космодром расширен до требуемых размеров и мощностей.
Верден стоял, прислонившись к стене, играл желваками и думал, кто же и какое решение примет, что делать с этими людьми.
- И ведь нельзя сказать, что они предали интересы Юниты, - сказал слабый голос от двери.
Неугомонный комендант, оказывается, притащился следом, поддерживаемый Баджем.
Ординарец вывернулся откуда-то из-за спины и подставил бледному до синевы полковнику стул.
Тот буквально упал на сиденье и обратился к генералу.
- Нужно принять решение. Сидеть и ждать, пока кончатся энергозапасы, отстреливаться до последнего патрона и быть съеденными даже в виде трупов -  меня лично не устраивает такая тактика.
 
17 глава
Сон был ярким. Только Кай никак не мог понять, почему Дин ласкает его грудь и шепчет: «Девочка моя!»
Комендант был суровым мужчиной, за желтизну его глаз Каю так и не удалось пробиться.
Может, это Верден?
Полковник спецназа тоже был суровым мужчиной, но Кай нашел тропинку к его сердцу – опять-таки благодаря Дину. Враг хотел их унизить, а на самом деле помог соединиться. Без этого прискорбного случая -  секса в присутствии постороннего -  Верден, как и во все дни в спецназе, и не попытался бы подкатиться к Каю.
Это мог быть Кай Верден…Первый мужчина. Он что-то жарко шептал, зажимая губами соски один за другим. На грани удовольствия и боли.
Кай хотел обнять его, сцепить пальцы на коротко стриженом затылке, но почему-то не мог. И вдруг до него дошло. Хитроумный комендант вместо Вердена приковал к кровати его, чтобы насладиться зрелищем оргазмирующего пленника.
А потом в тело вонзились торопливые пальцы, правда, хорошо смазанные, скользкие.  Они быстро нащупали простату, и Кай выгнулся от незнакомых ощущений. Но получить удовольствие ему помешало чувство, что он не использует все свои способности и ведет себя, как обычный юнец, впервые попавший в руки опытного мужчины.
Стало обидно показать себя перед полковниками размазней. Хотя хватило и того рождественского вечера, когда он имел…Да, он имел двух отличных мужчин!
Почему-то открыть глаза оказалось сложно, как будто веки сшили нитками. И слабость в теле была непривычна, и готовность поддаться не в характере Кая. И он постарался включить свои экстрасенсорные способности.
Тем временем неизвестный мужчина – а синоптик уже был уверен, что дело обстоит именно так – поставил колени, обтянутые жесткой тканью, похожей по ощущению на форменную,  по обе стороны бедер Кая и проехался возбужденным членом по его вялому члену.
- Расслабься, детка, я же врач, я видел, что тебя уже трахали. Нельзя устоять против такого чуда природы. А герцогу мы ничего не скажем, правда?
Незнакомец сместился вниз, подхватил Лонга под колени и почти сложил пополам. Алчущий конец стал понемногу втискиваться в анус Кая.
- Какой ты! Почти девственница…
Кай собрал все силы, чтобы окончательно прийти в себя и открыть глаза. Ему казалось, что он порвет веки – и глаза зальет кровью. Но так не случилось, и он увидел над собой врача базы с искаженным от мучительного удовольствия лицом.
Голос еще не слушался, руки вырвать из тисков операционного стола казалось невозможным. Но Кай просипел:
- Уберитесь немедленно. Или я вас убью!
Врач, полностью одетый в отличие от голого пациента,  - только ширинка была расстегнута, края замка больно впивались в промежность Кая,  - сдавленно ответил, прорываясь внутрь:
- Детка, расслабься и получай удовольствие…Поспи…Остаточные явления от дозы будут хуже, если будешь сопротивляться…Никто ничего не узнает…Ты ведь уже не девочка, детка…
- Я мужчина, - пояснил Кай, скрестил поднятые на плечи насильника ноги - и одним движением сломал шейные позвонки.
Зловещий хруст привел его в чувство окончательно, а остывающее тело не вызвало ничего, кроме отвращения. Умирающему аборигену, которому он вспорол горло, и то больше сочувствовал.
Кай ногами спихнул с себя тело, увидел, что оно напоследок вылилось на него спермой и мочой, а кал все же задержался в штанах "врача".
Оставаться в таком положении было немыслимо. Ни для чьей чести.
Труп упал на пол, зацепив стойку капельницы. Нечего надеяться, что в ночной тишине никто не услышал шума.
Кай собрал все силы, направил на пластиковую ленту, кроме физического, еще и психическое воздействие – и разорвал путы на одной руке. Из глубоких борозд выше запястья потекла кровь. Освободить вторую руку с помощью свободной оказалось легче, когда повернулся и дотянулся до ножниц на подставке.
Не обращая внимания на раны, Кай спустил ноги с операционного стола, преодолевая головокружение, в первую очередь натянул и застегнул форменные брюки покойника, морща нос от запаха кала. Подтащил его к металлическому шкафу с оборудованием: якобы он упал, ударился об угол и свернул себе шею.
Почти всю упаковку бумажных полотенец, висящих возле умывальника, использовал для того, чтобы вытереть гадость со своего тела.
Сорвал с вешалки чей-то медицинский халат, завернулся в него и упал на стул в полубессознательном состоянии.
Сможет ли он внушить нужную картину несчастного случая первому человеку, который войдет в операционную?
Сил не осталось, между ног саднило. Интересно, почему после глубокого сексуального контакта с Верденом и Дином таких неприятных ощущений не было?

Дальнейшие события слились в одну грязную лужу – так запомнил Кай.
Сначала вбежал смутно знакомый анестезиолог в белом халате поверх формы, кинул дикий взгляд на труп, распахнул дверь и позвал на помощь. А потом деловито и быстро, будто в соревновании на скорость, обработал резаные раны от пластика на запястье Кая, забинтовал. Через три минуты никаких признаков сопротивления пациента не было заметно, зато вбежавшие военнослужащие базы увидели труп и капитана Кая Лонга, сидящего с бесстрастным выражением лица.
Его тут же взяли под стражу. Прибывший начальник базы не пожелал выслушать явного преступника, как Кай ни кричал, что в лагере несколько тысяч юнитов подвергаются нападению каннибалов и ждут помощи.
Начальник сказал:
- Если вы племянник герцога, это не дает вам права убивать. Тем более, вышестоящего офицера. У вас есть, что сказать в свое оправдание? Нет? Надеюсь, трибунал учтет ваше сумеречное состояние после двух серьезных ранений и присудит к милосердной смерти. А сейчас вы для нас опасный субъект…
Он дал отмашку, конвоиры схватили Кая за руки, анестезиолог вколол очередную дозу транквилизатора.
Уходя в бессознательность, Кай испытывал страшный стыд, что подвел Дина и Вердена.

Ощущение металла с четырех сторон. Стандартная корабельная каюта.
Кай, одетый в мягкую пижаму, лежал на жесткой откидной койке.  Кроме нее, были только узкий откидной столик, встроенный мелкий шкаф для одежды и утопленная в стену дверь в гигиенический блок. Камеры под потолком по диагонали крохотного помещения напоминали, что это не жилой личный отсек, а изолятор или гауптвахта.
Кай в первую очередь пошел в гиг-блок. Там размотал бинт на запястье. Он оказался свежим – ему еще раз обработали порезы. Теперь от них остались только розовые шрамы, которые, как знал Кай, вскоре исчезнут: сколько себя помнил, регенерация у него была на высоте. Возможно, играла роль природа шимэйла, но в генах семейства герцога такого удачного свойства не было. Может, по материнской линии? Кай все откладывал выяснение, а теперь уже не будет возможности.
Он встал под душ и попытался высчитать, сколько времени находился в беспамятстве.
С детства он привык точно вычислять момент полного заживления в зависимости от тяжести ранений.
Однажды Брилл психанул, что на красивого кузена обратили больше внимания, когда герцог представлял младшее поколение гостям, прибывшим на рождественский ужин. Как только они оказались в соседней комнате за «детским» столом, он схватил вилку и пригвоздил большой палец Кая к столу. Крови почти не было, но косточки были пробиты насквозь – и как Бриллу хватило сил?
Четыре ранки от серебряной вилки зажили быстрее, чем те же четыре от зубов дикого котенка, которого Кай пытался поймать в дебрях парка, окружающего замок дяди. 

Зная, что камеры не упустят ни малейшего его движения, Кай вышел в каюту полностью одетым, увы, в ту же пижаму.  К сожалению, полотенце было в одном экземпляре, и вытирать густые волосы пришлось уже мокрым. А было прохладно, если не сказать – холодно. Похоже, на корабле экономили. Хотя бы на заключенных. Оставалось удивляться, что Кай Лонг помещен в одиночку. Вероятно, из-за родства с герцогом.
И просто милостью Кай воспринял, что первый же человек, вошедший в каюту, кинул ему сухую пушистую простынь явно лучшего качества, чем тюремное полотенце.
Кай закутался в нее с головы -  и насколько достала, нагло уселся на койку и стал внимательно рассматривать посетителя.
Судя по молочно-голубым глазам, таким же, как у Кая, это был синоптик.
- Нужно ли мне представляться? – спросил он. – Я не тюремщик, но обязан выяснить, почему вы убили вышестоящего офицера. Вас ждет трибунал, вы в курсе?
- Будет неплохо, если я буду знать, как к вам обращаться. Наладить контакт, вы же меня понимаете, синоптик. Но сначала ответьте: сколько времени прошло с момента моего пленения моими же соотечественниками? – Кай не удержался и добавил. – После моего плена у южан и ранения …северянами.
Дознаватель непринужденно присел боком на полочку «стола». Выглядел он по меньшей мере на десяток лет старше Лонга.
- Называйте меня Мартин. Я изучил ваше дело. Послужной список впечатляет. Последнее ранение…Разве вы лично не стали бы стрелять, увидев аборигенок, которые тащат вашего соплеменника?
- Ага, по направлению к базе, рискуя собственными жизнями, - хмуро заметил Кай. – Так называемые дикарки оказались гуманнее…
- Это не тема нашего разговора, - живо отозвался синоптик. – Я смотрел записи с места преступления. Могу утверждать, что инсценировка несчастного случая была бездарной. Зато человек, желающий уберечь свою и чужую честь, заслуживает уважения. Вижу, вы уже сняли повязку.
Мартин резким движением ухватил Кая за кисть и повернул, рассматривая. Лонг выдернул руку.
- Почему вы не скажете, что покойный майор пытался вас изнасиловать? Это облегчит вашу участь.
- Покойный не может выступить в свою защиту.
- Не могу не восхититься вашим характером. И поэтому скажу, что вашей судьбой не далее, как вчера, интересовался полковник Кай Верден.
Кай не смог удержать радостный возглас. Он прикрыл лицо ладонью, продолжая сопротивляться натиску дознавателя, но уже понимая, что ментальный щит дал трещину.
- Ваши товарищи беспокоились о вашей судьбе и рады, что вы живы. К сожалению, показания бывших военнопленных, которые пока находятся под надзором и проходят проверки, для благополучного исхода вашего дела ничего не значат.
- Полковник жив! Как я могу отблагодарить вас, Мартин, за радостную весть?
Синоптик улыбнулся.
- Аристократические замашки. Честь прежде всего. В который раз радуюсь, что не из благородной фамилии.
- Разве бывают синоптики из второго сословия? – удивился Кай.
- Вы еще очень молоды, капитан, - улыбнулся Мартин, и тут Лонг заметил, наконец, что волосы у него не белые, а седые, когда-то бывшие темными, и стать более крепкая, как у Вердена. – Защищайте себя, а не человека, которому уже все равно. Судя по вашей реакции, у вас есть, ради кого жить. И какую же награду за добрую весть мне предложат? Это может быть поцелуй?
- Такая малость, - пробормотал Кай и встал.
Мартин притянул его к себе, поставил между раздвинутых бедер, прошептал:
- Я понимаю того майора, - и приник к губам, властно раздвигая их языком, лаская рот изнутри. Ладонь он положил на член Кая, умело лаская его через ткань.
Лонг отскочил. Щеки его пылали, на штанах появилось мокрое пятнышко.
- Вы еще молоды, капитан, - с сожалением повторил синоптик. Его лицо тоже порозовело. – Я получил нужные ответы. Но, думаю, спасти вашу жизнь может только скорейшее подписание мира между воюющими сторонами.
Он резко кивнул головой, прощаясь, и вышел.

18 глава

Верден в бессильной ярости сжимал кулаки. Как могло случиться, что мальчик добрался до базы, но вместо помощи окруженным в лагере убил какого-то майора?
Но главное, Кай Лонг жив, хоть и на пути к Юните – и трибуналу.
У самого Вердена, как и у оставшихся в живых военнопленных, будущее не было однозначным. Все они, как полагал полковник, сейчас сидели по разным помещениям и писали «воспоминания» о моменте пленения, о пребывании в лагере №  на Снежной Королеве и о последующих событиях. В том числе и о личных контактах с южанами. Верден больше всего сочувствовал спецназовцам, вызвавшимся спасти товарищей ценой «работы» в лагерном борделе.
Первая страница показаний – об обстоятельствах захвата штаба и взятия в плен остатков расформированного подразделения спецназа, временно назначенного этот штаб охранять, -  далась легко. Верден обрисовал диспозицию, указал на двойное численное превосходство противника, на недостатки оборонительной тактики. Нравственных колебаний не было, поскольку высшие офицеры штаба, бестолково руководящие спецназовцами, погибли все. Но полковник не преминул указать на личное мужество каждого, кого успел заметить в горячке боя.
Потом начались проблемы. Верден полагал, что свидетелей, когда он на плацу перед всем лагерем вызвался быть личной игрушкой коменданта, было слишком много. Кто-то из них уцелел и, возможно, опишет в своих показаниях этот эпизод. Но вряд ли полковник Кай Верден остался незаметным персонажем прорыва – и его запомнили многие.
И он изложил все, как было. Может быть, когда-нибудь его воспоминания о неожиданном милосердии коменданта (а ведь лично он, К.В., поступил бы гораздо жестче, хотя и не так изощренно) – послужат в пользу Дина Двадцатого, если тот остался в живых. О мотивах поведения коменданта – о страшной смерти его названного брата от рук северян – тоже упомянул. Хотя Верден предполагал, что жизнь вражеского полковника оборвется по приговору военного трибунала Юга. Так же, как и жизнь любимого мальчика по приговору Севера.
Затем полковник спецназа Левого крыла Первого Северного фронта приступил к описанию непосредственно прорыва из лагеря – и тут память представила перед его глазами события, как будто в фильме.

…Дин Двадцатый сказал примерно следующее: «Меня не радует перспектива дожидаться помощи, в которую я лично не верю.  Господа офицеры, у меня есть достоверные сведения, что я не ошибаюсь, но я не могу предъявить их без нарушения присяги. Поэтому будем считать, что это мое личное мнение. Проще всего, не рискуя, исчерпать ресурсы энергозащиты и боезапасы – и в результате, хоть и мертвыми, быть съеденными каннибалами. Предлагаю идти на прорыв к космодрому. Там наблюдатели Галактического Союза, специалисты с многих планет, надеюсь, нас не расстреляют – тех, кто доберется».

Короткое вступительное слово коменданта встретили согласными возгласами. Здесь собрался цвет армейского сообщества – Юга в меньшинстве и Севера в большинстве. Они свято ценили присягу. И теперь каждый понимал, на что пошел Дин Двадцатый ради спасения людей, большинство из которых противники.
Все остальные обитатели лагеря окружили небольшое здание, и Дин резонно подозревал, что кто-то подключил микрофоны и вывел трансляцию на улицу.
Купол был закрыт, буран укрыл его снегом плотно, жалкое солнышко Снежной Королевы даже не угадывалось сквозь белую пелену, но внутри лагеря было холодно. Дин приказал отключить отопление в целях экономии. Бывшие военнопленные стояли только в робах, жались друг к другу, но не уходили. Решалась их судьба. Только у половины было оружие.
Сдаваться без сопротивления не хотел никто.
Дин гордился этими людьми.
Зал для офицерских собраний маленький, поэтому был забит полностью, хотя в него допустили только офицеров-южан и северного бригадного генерала с его вновь назначенными командирами подразделений.
Прежде чем Дин начал излагать свой план, в зал сквозь толпу прорвался старший связист.
- Господин комендант, сэр, мы смогли установить связь с  нашим представительством на космодроме, - голос майора вдруг сник. – Они не верят и требуют подтверждения версии излагаемых событий.
Говорить Дину было явно нелегко.
- То же самое сообщение отправьте представительству Севера и Галактического сообщества. Добавьте фразу: «Готовится геноцид разумного коренного населения планеты Снежная Королева». Продублируйте моей записью на «черный ящик».
- Сэр, это же трибунал! – осмелился связист.
- Выполняйте, - ответил Дин сорвавшемуся с места связисту и продолжал. – Господин бригадный генерал, вы должны понимать, что несмотря на численное преимущество ваших сограждан, у персонала лагеря имеется более мощное оружие. И мы могли бы вырваться из окружения на вездеходах, сняв защиту и воспользовавшись отвлечением каннибалов на беззащитную добычу – то есть вас, пленных. Но я вооружил вас не в надежде спастись за ваш счет. Север славится своим уважением к вопросам чести. Надеюсь, вы меня поняли.

Генерал резко кивнул головой, жест повторили его офицеры.
- Я готов подчиниться вашим приказам.
- Ну не настолько, сэр, - через силу улыбнулся Дин. – Я всего лишь десантник, в военной стратегии не силен. Поправьте меня, если ваш вариант выхода из кольца покажется вам более надежным. Обсудим.
Верден стоял за инвалидным креслом, в котором Дина Двадцатого ввезли в зал. Он гордился, что встретил такого достойного противника. И уже не так болезненно воспринимались воспоминания об унижении в плену. Тем более, секс с Каем Лонгом был чрезвычайно приятной компенсацией. Верден умел в самые суровые моменты жизни переключаться на хорошие воспоминания. Они помогали выстоять в самых безвыходных ситуациях.
Никогда не думал, что враги могут быть благородными людьми…Пусть и не сразу, а в сухом остатке.

Дин снова закашлялся, и Бадж быстро сделал ему инъекцию прямо сквозь рукав.
- У нас есть «языки», которые работали с аборигенами. Это ученые и инструкторы.

На небольшое возвышение в конце зала вывели семерых людей.
Верден отметил, что военспецы, увлеченно игравшие в карты в вездеходе, вдруг разделились: трое оказались северянами, двое южанами. Ученые-экологи из местной колонии так и стояли вдвоем, не примыкая ни к одной группе.
- Господа инсургенты, вам первое слово, - глядя на  ученых, сказал Дин. -  Вам удалось найти общий язык с каннибалами. Как можно повлиять на аборигенов, чтобы они пропустили нас к космодрому? Или им необходима добыча? А к вам, господа спецы, еще один вопрос: почему местные вас не съели? Думаю, одного уважения или страха недостаточно.
- Позвольте, сэр? – Верден поднял руку. – Вы же в курсе, что ваш подчиненный, майор Бадж, уроженец местной колонии юнитов. Думаю, он тоже сможет помочь. Бадж, чем ты выманил ученых?
Бадж вопросительно посмотрел на коменданта. Тот кивнул.
- Но сначала я должен сказать вот что. Вы семеро пойдете впереди колонны. Пешком, безоружные. От ваших стараний зависит, как долго вы останетесь в живых. А теперь высказывайтесь.
Вперед вышел один из экологов.
- Сначала небольшая лекция. Я постараюсь быть кратким. Вот ваш товарищ – он и нашим был до войны, - Бадж, показал нам жестами, что пришли женщины. Теперь поясню. Общественное устройство аборигенов Снежной Королевы можно назвать матриархатом. При этом местные племена разделены на общины - мужские и женские, и разделение это обусловлено, в том числе, и существенными отличиями в функционировании мужских и женских организмов. Так называемые "сестры" живут обособленно, опекают мужчин на расстоянии, встречаются с самцами только ради продления рода и сами выбирают себе партнера на одну-две ночи - пока не понесут. Интересно, что женщины нуждаются в протеинах только во время беременности и кормления. В наших единицах это чуть меньше года. Затем мальчиков забирают в мужскую общину, а девочки остаются в сестринской, поскольку там живут семьями. Мужские же общины состоят из отдельных особей, так что общиной мужское поселение назвать можно только с большой натяжкой.

Несколько занудную лекцию эколога слушали с вниманием: понимали, что от знания местных реалий зависит выживание в суровых просторах Снежной Королевы. Тем более, буран разыгрался снова, купол так облепило снегом, что внутрь не проникал даже слабенький дневной свет.

К лекции подключился второй ученый, кажется, он был в большей степени антропологом:
-  Мужчины, которые сейчас угрожают вашим жизням, - разговор отдельный. Они индивидуалисты, каждый строит себе собственный шалаш. Каждое мужское поселение состоит из отдельных ячеек, как улей из сот. И только при внешней опасности самцы могут объединиться. Однако существуют и в мужских поселениях общественные здания: обычно создаются при новом поступлении мальчиков, отлученных от материнской груди, и разрушаются после проведения обряда инициации. Няньки и воспитатели маленьких снежан, -  особи, обычно самые слабые физически, но не умственно,  - находятся на низшей ступени социальной лестницы: другие мужчины пользуют их вместо женщин.

- Короче, - вдруг прервал увлекшегося оратора генерал.

Колонист запнулся, проглотил слюну и заторопился:
-  Короче. Женщины могут остановить войну. Обычно они равнодушно смотрят на стычки мелких - и временных! - ватаг, позволяя мужчинам соперничать за территорию, в том числе, и в стремлении получить... протеины поверженного соперника. Побеждает сильнейший, а это необходимо для выживания вида в целом. Но как только нарушается равновесие, сестры твердой рукой прекращают эти междусобойчики. Они не убивают, нет. Но провинившейся общине угрожает бездетность и полное вымирание. И еще. Снежанки обладают способностями к ментальному воздействию. Правда, не все, а только старшие сестры. Дар помогает им держать самцов в узде. Некоторые ученые считают, что самцы – нечто вроде трутней у пчел, находятся на низком интеллектуальном уровне. Однако их интеллект не развивают намеренно. Самцы способны к быстрому обучению, что доказано их массовым и успешным овладением современным стрелковым оружием. Препятствием их объединению в коллективы является чрезмерный индивидуализм, «самость», назовем эту черту характера так. Очень хотелось бы узнать, почему «сестры» сдерживают прогресс, но еще ни одному из нас не удалось наладить с ними контакт. Женщины ведут крайне замкнутый образ жизни.

Дин и Верден переглянулись. Возникла надежда, что Кай Лонг смог добраться до базы, поскольку имел и дар, и некоторые женские признаки. И просто потому, что все окрестные самцы были отвлечены на блокаду лагеря.

Потом спецы неохотно показали наручные излучатели, которые воспроизводили импульсы, похожие на деятельность мозга снежанок. С каннибалами, оказывается, можно было договориться, как мужчина с мужчиной, но если возникала опасность непонимания, равнозначная непослушанию, излучатель действовал как электрошокер.
Каннибалы вовсе не были идиотами. Они легко обучались, быстро овладели навыками обращения со стрелковым оружием, обладали гораздо более острым зрением, чем люди. И самое главное: очень хотели пополнить запасы свежего мяса. К тому же им было обещано, что строительство космодрома, которое распугивало и так редкую дичь, будет прекращено, а сестры получат хорошие подарки и станут благосклоннее относиться к мужчинам и чаще дарить им детей.

Бадж все же не удержался:
- Разве вы не понимали, что появление у каннибалов оружия не только создаст опасность для присутствия людей на планете, но и нарушит так ценимое вами экологическое равновесие?!

Эколог попытался слабо возражать:
- Когда мы уберемся с планеты, у аборигенов закончатся боеприпасы, и лазерные винтовки можно будет использовать разве что в роли палок-копалок или дубин.
- Сам ты дубина! - схватился за голову Бадж. - Равновесие будет восстанавливаться так долго, что на Снежной Королеве не останется и половины нынешнего коренного населения!
- А ты просчитывал?! Недаром твои труды критиковали! - ученый соскочил с помоста и едва не схватил Баджа за грудки.
Их растащили.
Военные смотрели на перепалку с улыбкой, она немного разрядила обстановку.

…Дина с трудом удалось уговорить сесть в вездеход. Он согласился только на идущий впереди колонны. И связистов, которые до последнего пытались разбрасывать в эфире призывы о помощи в надежде дождаться ответа, почти силой запихнули туда же с каким-то компактным устройством связи, собранным чуть ли не на коленке. Они тут же выбросили липучку с вертлявой антеннкой на корпус вездехода. Тут же сидел и начальник медсанчасти, чтобы оказывать помощь тяжело раненному коменданту.
Единственную дорогу к космодрому за несколько дней бурана занесло, и первому вездеходу пришлось прокладывать путь колонне. Передвигались медленно.
Никакой «бури и натиска», хотя сама буря как раз показала свой жестокий характер.
Впереди колонны, как и говорилось, пешком, по колено в снегу, шли безоружные ученые и военспецы. Они пытались что-то кричать, отдавать команды аборигенам, но ветер сносил слова в сторону. Военные инструкторы полегли первыми, и их «подопечные» быстренько уволокли вкусные трупы в чащу. Дин едва успел затащить в нижний люк вездехода сначала одного, потом и другого ученого. Он не стал объяснять, он сам не понимал мотивов своего поступка.

Генерал лично отобрал безоружных, которые покрепче, и посоветовал самим обеспечить себя оружием. Те бежали рядом с вездеходами, время от времени ныряя в стороны, чтобы подобрать винтовку у убитого.

Из люков семи вездеходов высовывались самые опытные северные снайперы. Каждый выстрел разносил на кровавые ошметки голову аборигена.
Аннигиляторы в руках южан - штатного персонала лагеря -  выжигали целые просеки, смола на оранжевых соснах закипала, снежане падали уже зажаренными тушками. Но заряды в аннигиляторах исчерпались, и тогда офицеры один за одним выпрыгивали из вездеходов, чтобы заменить исчерпавшее себя оружие лазерными винтовками, иногда вступая в рукопашный бой с местными.
Оставшись без руководства военспецов, аборигены сразу же открыли ураганный огонь, не особо заботясь об экономии боезапаса. Если бы не лазерные прицелы, половина пуль ушла бы «в молоко», в вертящиеся снежные вихри.
Горящие красные глаза каннибалов были видны даже сквозь летящий снег. И прорыв армейской элиты выглядел бы со стороны безжалостным истреблением неопытных вояк, если бы их не было так много. И у них были еще длинные когти, которыми они впивались в спину человека в яркой оранжевой куртке.
За колонной оставался кровавый след, в котором уже копошились особо жадные аборигены. Отбросив винтовки, они рвали на куски еще живых людей и сородичей,  -
жуткие крики жертв перекрывали даже свист пуль и смертоносное шипение аннигиляторов.
Таких вот «гурманов» уничтожали Бадж с Верденом, которые действовали слаженной диверсионной группой. Они совершали быстрые краткие передвижения вдоль колонны, бежали в кильватере, делали броски в стороны.
Хранили их боги войны, армейская закалка и умение или кровь каннибалов, которой оба были забрызганы по уши – но они были живы и даже не считали количество убитых снежан.
Но силы все же были неравными. Раненых людей сначала подбирали и загружали в вездеходы, откуда уходили целые, а когда машины переполнились, им просто совали в руку пистолет с последним патроном – и упрямо шли вперед.
Должны были остаться свидетели этой бесчеловечной акции. Каждый надеялся, что таким выжившим станет он, тем не менее, бросался на помощь товарищу, оказавшемуся в окружении нескольких каннибалов. И чаще всего погибал вместе с ним.
Дин не замечал, что по его лицу катятся слезы. Он неоднократно порывался вылезти из вездехода, но каждый раз его тянул вниз медик, или подводили ноги – и он уходил в беспамятство, из которого его немилосердно выводили инъекциями лекарств.
- Черт, да пустите же меня! Если и выживу, мне светит только трибунал! – орал Дин.
- Господин полковник, не истерите, - говорил всунувшийся в люк генерал. – Вы будете главным свидетелем обвинения наших правительств в геноциде. И в истреблении цвета армейской элиты обоих государств.
И Дин затихал, накаченный лекарствами, уже не сознавая, где заканчивается реальность и начинается безумие.

Лагерников осталась едва половина. И оставалась половина пути.
Старший связист заорал, перекрикивая шум боя и гул бури:
- Космодром услышал нас! Навстречу высылают несколько вертолетов! Правда, они безоружные, но рассчитывают напугать местных или же хотя бы эвакуировать часть людей.

Действительно, когда потери с обеих сторон стали настолько значительными, что пора было говорить о неудаче прорыва, в темнеющем небе появилась стайка легких вертолетов. Пилоты рисковали жизнью. Не только погода была нелетной, но им еще предстояла сумасшедшая посадка в глубокий снег, в окружение каннибалов.
Чуть ли не каждый человек, наблюдающий барражирующие в метели «вертушки», поклялся самым дорогим узнать имена этих смельчаков – и отблагодарить или поминать в своих молитвах до конца жизни – у кого что получится.

И тогда из лесу выступили легкие тени.
Бадж всунулся в люк и закричал Дину:
- Командуй прекращение огня! Это женщины! Они сейчас уведут своих!

Срывая голос, полковник кричал в рацию команды – и выстрелов становилось все меньше, потом слышались одиночные…Потом остался лишь стрекот вертолетов, которые один за другим садились на кровавую колею за колонной.

Дину даже показалось, что он увидел, как тонкая фигурка в меховом балахоне отвесила оплеуху мужчине – и тот схватился за разорванную громадными когтями щеку.
- Стойте! – вдруг закричал появившийся из ниоткуда Верден. – Нужно собрать винтовки! Аборигены бросают оружие!

…А потом был космодром.

19 глава
Если бы  покрытые своей и чужой кровью юниты были способны удивляться, они бы поразились, как быстро появились представители государств и растащили выживших по «домам».
А представители Галактического сообщества, которые и были истинными спасителями колонны смертников, даже растерялись.
И северяне, и южане получили сообщения из лагеря, но им поступил приказ молчать и не выебываться. Военные атташе на Снежной Королеве поняли редкий в дипломатических посланиях мат правильно и коротали время за распитием спиртных напитков. Давно, казалось бы, атрофировавшаяся штука под названием совесть изредка шевелилась и больно кусала за сердце. Тем более, они  как дипломаты что-то значили только для представителей Галактического Союза, половина которых была чопорной и при галстуках даже в постели, а вторая состояла из энтузиастов и авантюристов всех мастей и профессий. Поскольку Снежная Королева еще не обрела никакого статуса в человеческой Вселенной, чины атташе и прочих не значили ничего, зато вооруженные до зубов охранники дипломатического корпуса и сокрытые среди них спецагенты держали клерков в тонусе.
И приходилось принимать во внимание наземный корпус Галактического Совета, поскольку над планетой дамокловым мечом висел их громадный звездный крейсер, штат которого стопроцентно равнялся всему зарегистрированному человеческому населению Снежной Королевы.
Все прочие космические прикрытия северян и южан были вынуждены убраться на звездные поля сражений – недоставало военной силы с обеих сторон, и наблюдатели решили, что войне скоро конец. Поэтому никто не поверил сообщению мало кому известного Дина Двадцатого, гвардии полковника Южных войск, бывшего десантника, а ныне отдыхающего после ранения коменданта лагеря военнопленных.
Вернее, представительства северян и южан на удивление единодушно пытались уверить  представителей Галактического Совета на космодроме в некоторой неадекватности Дина Двадцатого.
Планета Снежная Королева была очень важна, категорически нужна. Причем даже не принималось во внимание  некоторое количество разумного коренного населения, даже ее природные ископаемые не были исследованы в полной мере. Она ценилась как стратегическая точка в пространстве, всего лишь удобный транзитный пункт для пробрасывания новых космических трасс.
И если бы не дурной характер связиста ГС, который приплелся в общую столовую и рассказал как анекдот историю о пойманном случайном сообщении…Он хохотал и говорил, что обрывок словесной ***ни пришел не от официальной станции, а чуть ли не от каннибалов.
Энтузиасты-экстремалы, каких немало было среди небольшого населения ГС внутри периметра строящегося космодрома, скучали. Они выжали из связиста все подробности. Ополоумевший парень согласился дать всем желающим послушать оригинальное сообщение. И там была запись с «черного ящика». Таким не шутят. Уж пилоты знают.
Чуть более десятка вертолетчиков сразу же кинулись к своим машинам и подняли вертушки в воздух.

Появление на космодроме двух с половиной тысяч лагерников не вызвало у командования даже секундного замешательства. Привычных подчиняться дисциплине военных призвали разоружиться: нейтральная территория! И быстро сбили в группы по государственной принадлежности, провозглашая благое намерение быстрее обеспечить воинам стол и кров.

«****ь, что они будут писать в «похоронках»: «Съеден каннибалами на планете Снежная Королева»?» – подумал бригадный генерал, которому предоставили шикарные по условиям планеты однокомнатные апартаменты.

Верден этого безобразия не видел, как не увидел Дина Двадцатого на космодроме.
На трассе он одним из первых раненых внес бессознательного коменданта в вертолет, а сам  с оставшимися в вездеходах ехал еще несколько часов сквозь буран. 
Время от времени приходилось выходить из машин и браться за расчистку. Из снаряги были только саперные лопатки, дело продвигалось медленно, но юниты еще на драйве после боя так ожесточенно гребли неприспособленными для этого орудиями, будто хотели докопаться до теплого ядра суровой Снежной Королевы.
Никто не хотел думать об оставшихся там людях, превратившихся в источник протеинов для каннибалов.
Каждого грызла совесть, и хотелось забыться хотя бы в такой тяжелой, но обыденной работе.
И если бы вдруг снова напали аборигены, люди порвали бы их голыми руками, даром что без когтей.
Буря усилилась. Ночь, как всегда на Снежной Королеве, упала внезапно, укрыла местность плотно, так что никто не ожидал, что винтокрылые спасатели прибудут еще раз. Благо, женщины снежан, похоже, смогли внушить мужским общинам  -  нет резона лезть на рожон.
У Вердена за спиной (он был в последнем вездеходе втроем с водителем и Баджем) лежала гора стрелкового оружия. Несколько тысяч единиц были уложены так плотно, что даже не шевелились, но несколько стволов упирались Вердену в спину, нервируя.
И когда Бадж сказал «стоп» и, прихватив пару винтовок, полез из вездехода, полковник не удивился.
- Спасибо тебе, - сказал местный. – Лучше я буду дезертиром, чем предателем. Обращайся, когда будешь в наших краях.
После этого в голове у Вердена вдруг включилась «предсказалка», как он сам называл это чувство. И никогда не говорил об этом своем редко проявляющемся свойстве ни одному человеку. Что-то останавливало его – даже в раннем детстве. Тогда он считал пугающие явления признаком нездоровья. Останавливала также боязнь выделиться из толпы и быть увезенным в клинику для опытов, какой стращали малолетки друг друга долгими северными ночами.
На территории космодрома он по GPS прямым ходом заехал на территорию под флагом ГС – темно-синим со звездами – по количеству дружественных планет.
- Ой, ребята, промахнулся, - на голубом глазу заявил он подбежавшим охранникам и давным-давно приземлившимся вертолетчикам, один из которых его узнал и кинулся «ручкаться».  – Мы тут оружие у аборигенов собрали, у вас сохраннее будет.
Ребята понятливо подмигнули в ответ, а полковник, изображая искреннее раскаяние, пошел навстречу уже возникшим на периферии подтянутым мужчинам с опознавательными эмблемами Севера.

Первое, что сделал Верден, оказавшись у общественного терминала, послал запрос о Кае Лонге. Вернее, спросил, где тот находится. Получил ответ, что отбыл на планету Юнита. Не умывшись, не поев, отодвинув с пути кого-то, кто хотел показать новоприбывшему койку в общежитии, полковник задействовал систему паролей, не разрешенных для  использования вне служебных надобностей. И узнал, что Кай отдан под трибунал за убийство вышестоящего офицера.
На запрос о Дине Двадцатом система не ответила ничего.

Людей, которые прошли через ад, напугать трудно. Солдат воюющих сторон, если они выступили вместе против общего врага, трудно заставить вновь ненавидеть друг друга.
К тому же вдруг выяснилось, что все три группы руководителей: Севера, Юга и ГС – получили просьбы о помощи, но и не думали ее оказывать.

Верден эти тенденции видел так ясно, как никогда раньше. Вдруг включившаяся функция понимать мир в многообразии невидимых связей в этот раз показалась ему понятной и прекрасной.
Такие «приходы» случались и раньше, но не по желанию Кая - неожиданно. Сейчас же у Вердена была необходимость знать немного больше, чем дозволялось в его положении – и он радовался этому неведомому чувству.
И полковник принял как должное, когда выяснилось, что большинство прошедших лагерь № на Снежной Королеве не хотят возвращаться на войну – и домой, где по большей части их никто не ждет.
Верден понял, что исполинский бесчеловечный замысел, пусть и не полностью, без геноцида мирного населения вожделенной Юнитой и Галактическим Союзом планеты,  - но исполняется. Поскольку цвет воинской элиты, среди которой были серьезные претенденты на престол Севера, после войны на Юниту не вернется. И не сможет играть роль в общественно-политических переменах, неизбежных после такой войны.

Объединенная администрация космодрома в предвкушении поступления стольких сильных рабочих рук обратилась к главам государств Севера и Юга с просьбой демобилизовать желающих с соответствующими денежными выплатами и привилегиями. Просьба была удовлетворена. На космодроме открылся банк от Галактического Союза.

Верден воздержался от прошения об отставке. Вновь обретенное «чувство» подсказывало, что в случае ухода на почетную пенсию -  пусть даже на Юните -  он не сможет ни повлиять на судьбу Кая Лонга и Дина Двадцатого, ни даже узнать об их судьбе.
И еще одну важную вещь он понял: его вновь открытые для самого себя способности были чем-то похожи на дар синоптика. Но самое главное, теперь он может управлять новым качеством, включать и выключать его по собственному желанию.

Прежде, чем отправляться на родину – а за офицерами, пожелавшими остаться в строю,  был отправлен небольшой космолет, – Верден решил отыскать Баджа. Он решил, что тот может знать о Дине.
Северяне и южане на космодроме вовсю братались, и представительства Юниты не могли и не имели права сдерживать процесс, поскольку территория считалась нейтральной. Галактический Союз подсчитывал барыши, когда в начале третьей недели пребывания бывших лагерников на Гаюне, как с чьей-то похмельной головы начали называть космодром, прогремели два грандиозных события.
Был подписан мир между Севером и Югом Юниты, на равных условиях, без репараций и контрибуций.
И на Снежной Королеве открылась Всегалактическая конференция ксенологов, антропологов и прочих специалистов по взаимодействию с гуманоидами.
Известия о событиях пришли одновременно с высадкой на Гаюну нескольких транспортов с защитниками разумных существ.
Верден догадался, что организация конференции не обошлась без инициативы Баджа.
Он как по пеленгу пронизал насквозь толпу прибывших ученых и медиа-операторов и встречающих их колонистов, и безошибочно схватил за плечо мужчину в меховой одежде.
- Привет, полковник! – весело поздоровался Бадж. – Видишь, что мы замутили? Теперь фигли им истребить снежан. Жертвы не пропали зря, - добавил он, посерьезнев.
- Ты что-нибудь знаешь о Дине? – спросили они одновременно. И так же разом посмурнели.
Бадж быстро сказал:
- Похоже, на Юниту я полечу на одном с тобой транспорте: меня вызвали в международный трибунал как свидетеля событий в лагере. Обвиняемый - полковник Дин Двадцатый. Ему инкриминируется измена родине, присяге и намеренное уничтожение мирного населения Снежной Королевы.
Верден только втянул воздух сквозь зубы.

День Мира был шумным. Взлетали фейерверки, сектор Галактического Союза организовал праздничный ужин. Наскоро сколоченные столы стояли на асфальте, припорошенном снегом. Люди окружили жестяные баки с глинтвейном, кто-то производил видеосъемку, прибывшие с утренним транспортом журналисты не знали, куда бежать раньше: то ли на празднество, то ли на очередное заседание ученых.
Верден банально напился.
Бадж принес литровую бутыль местного самогона «сосновка». От нормальной сосны там не было ничего, кроме зеленых чертиков в глазах – после ударной дозы.
Потом пришел бригадный генерал, и они наконец узнали его имя – Сол Бартин. Он принес коньяк, которым мужики отлично заполировали известие об обвинении Дина Двадцатого. Генерала Бартина тоже вызвали свидетелем
И Верден случайно среди бумажных салфеток на столе нашел такое же официальное извещение.
Бадж порывался сходить в лес за свежим натуральным мясом, но его выловили журналисты и не пустили. Оказалось, что доктор антропологии, доктор медицинских наук и по совместительству фельдшер-доброволец Южных войск единогласно был избран кем-то там…Короче, представителем снежан в Галактическом Союзе.
Выпили и за это.
Очнулся Верден уже на корабле.
 
20 глава

- Ваша честь, - сцепив зубы, сказал бригадный генерал  Сол Бартин.– Я отказываюсь от Звезды героя. Я попал в плен, что само по себе недопустимо.  А когда комендант лагеря, отменивший статус военнопленных, вооружил нас, северян, для прорыва к космодрому  -  не смог защитить своих соотечественников  и без потерь вывести их на подконтрольную территорию. Я здесь только за одним: подать вам прошение о судьбе гвардии полковника Южного десанта Дина Двадцатого, который принял на себя ответственность за пять тысяч человек. Он постарался сохранить жизнь юнитов независимо от происхождения. Теперь его судит Международный трибунал. Я свидетельствовал в его пользу. И вот еще один документ - прошение о моей отставке.

Генерал резко выдернул из внутреннего кармана и протянул императору две бумаги.
Охранники вздрогнули и замерли.

Император сделал знак, адъютант подбежал с красивой коробкой, внутри которой лежало документальное удостоверение к награде. Император лично уложил в упаковку «звезду», от которой отказался генерал и протянул ее генералу со словами:
- Я уважаю ваше решение, Сол Бартин. Вы, несомненно, человек чести. Возьмите эту награду, она заслужена по праву, пусть ваши внуки поиграют с красивой игрушкой. Я принимаю вашу отставку и особое мнение.
Генерал явно растерялся. Он не увидел того, что заметил Верден: красные огоньки на видеокамерах погасли – и вновь вспыхнули, когда генерал взял коробку.  Значит, часть  с генеральским отказом от награды  вырежут. И трансляция покажет крупным планом сурового вояку, растроганного наградой императора. Тем более, Сол Бартин после того, как император взял из его рук прошение насчет Дина Двадцатого, выглядел вполне благодарным.
Сам Верден стоически принял «звезду», хотя показалось, что острие награды прошило не форменную ткань,  а грудь насквозь.
Император, неторопливо завинчивающий заглушку с внутренней стороны мундира, внимательно всматривался в его лицо.
Церемония награждения героев войны закончилась. Император лично вручил знаки отличия бригадному генералу, Вердену и десятку никому не известных тыловых «героев».

Верден кинулся к выходу из зала, раскидывая аккредитованных журналистов, надеясь догнать генерала. Что-то объяснить, а если сразу в морду не даст, хотя бы напиться в честной компании.
Не тут-то было.
Его завернули через несколько шагов со словами:
- Вы подавали по команде прошение о судьбе Дина Двадцатого. Император может поговорить с вами. 

Конечно же, сию минуту встреча не состоялась. Верден сидел в приемной, проворачивая в пальцах короткую ножку бокала с коньяком. Пить он, само собой, не стал. Поданый секретарем кофе - тоже.
Кай не сомневался в правильности своего поведения. Может, генерал и станет презирать его за то, что не отказался от награды. Но одно дело, когда за подсудного офицера беспокоится гражданский, другое – герой войны.
Международный трибунал не выглядел инсценировкой, но сторона обвинения была настолько агрессивной, что Верден не понимал, почему присутствующие не замечают этой нарочитости, особенно журналисты, которые всегда кичились самоназванием «четвертая власть».
Дина  трудно было разглядеть за мерцающей защитной пленкой силового поля, но Верден чувствовал, что полковник его узнал.
Теплая волна омыла сердце.
Кай давал точные и лаконичные показания, пока прокурор не спросил, правда ли, что Дин Двадцатый использовал его, Вердена, в качестве сексуальной игрушки.
«Правда, ваша честь. Но прошу принять во внимание, что я вызвался добровольно и в результате получил удовольствие».
Зал зашумел, а Вердена поблагодарили и предложили выйти вон.
«Ни один аристократ не посмел бы в таком признаться!» - сказала по пути его следования к двери какая-то смелая старуха, ударив по руке полковника веером.
«Я не аристократ, мэм», - и Верден впервые порадовался, что сирота.

- Вам передают извинения и просят подождать, - с поклоном сказал секретарь и убрал нетронутую чашку остывшего кофе.
Верден с удивлением осознал, что ждет немногим более десяти минут. Нервозное состояние искажало субъективное восприятие времени.
И почти сразу в приемную стремительно вошел император и молча поманил Вердена за собой.
В кабинете глава государства одним движением сорвал с себя пурпурную мантию и швырнул через всю комнату на трехрогую стоячую вешалку, где она повисла лоскутом невостребованной драгоценной ткани. Затем прошел в уютный уголок возле окна, где стояли два удобных кресла и разделяющий их столик.
- Присаживайтесь, господин полковник, - указав на кресло напротив, император сел. Оказавшись в тени, внимательно вглядывался в хорошо освещенное лицо Вердена.
Полковник неловко опустился на мягкое сиденье и сразу же вынул из внутреннего кармана сложенные листы бумаги.
Но не решился подать, наблюдая за реакцией императора. Тот сделал вид, что ничего не замечает. Взял чайник и разлил по чашкам ароматный напиток.
- Думаю, вы не откажетесь от чая с его прадавней родины – с Земли. И ответите мне на вопрос: почему вы не отказались от награды?
Верден взял чашку с намерением воспользоваться паузой, вдохнул запах. Он был абсолютно равнодушен к чаю, кофе, как, впрочем, и к алкогольным напиткам. Мог напиться в хорошей компании, но особого удовольствия не получал.
- Я решил, что просьбу отмеченного наградой ветерана войны рассмотрят внимательнее, чем полковника в отставке, ваша …честь,  - Верден споткнулся на титуловании, но подвинул к императору по столу листы бумаги. – Не знаю, передали вам прошение, которое я подавал по команде, ваша…честь.
Император взял бумаги, просматривая, как нечто уже знакомое, небрежно сказал:
- Вам трудно произносить мой титул, поскольку сомневаетесь в моей чести, кстати, у вас есть основания? Может, станете называть меня отцом? – И почему-то не поднял глаз, чтобы увидеть реакцию.
- Вам больше нравится пафосное наименование «отец нации»? – Вердена несло, но было уже все равно. Отказ Сола Бартина от награды, его собственный конформизм, необъяснимое поведение императора-главнокомандующего выбили из колеи. Даже в самых крутых переделках он оставался почти бесстрастным, а тут почувствовал себя мальчиком в штанах на лямках. От императора веяло силой. Ее нельзя было назвать недоброй. Скорее, равнодушной.
- Ну зачем уж так прямо. Просто отцом.
Верден как будто увидел вспышку перед глазами.
Похоже, император заметил, что происходит в душе полковника.
- Ты хорошо таился всю жизнь. Сорок два года – столько тебе сейчас?
Верден вцепился в подлокотники кресла.
- Я не понимаю вас…сэр.
Император оказался милосердным и дал полковнику передышку. Нажал на незаметную кнопку – тут же явился секретарь.
- Зарегистрируйте рапорты полковника Кая Вердена. Подготовьте немедленно материалы по ходу дел на капитана Кая Лонга и обвиняемого Международным трибуналом Дина Двадцатого. Нас не беспокоить.
Секретарь исчез – и тотчас на окна кабинета надвинулись звуконепроницаемые шторы, засветились лампы под потолком.
Император защитным жестом скрестил на груди руки.
- Никто даже не подозревал, и не было таких случаев, чтобы у звездочета родился ребенок. И чтобы сын родился тоже звездочетом. Но ты оказался исключением -  от моей внебрачной связи с актрисой с Юга. Наши отношения были тайной для всех, кроме нескольких особо доверенных людей. Тогда меня только избрали консулом – после первой войны с Югом за распределение территорий, а чуть позже я объединил военно-политическую и гражданскую власть и стал императором. Я был непозволительно молод для должности и титула, имел нескольких влиятельных врагов среди знати, но намеревался править страной, как подсказывал мне дар звездочета, который я так же успешно скрывал, как и ты свой. Кстати, почему ты до сих пор не женился? Тебе не нравятся женщины?
Император снова сбил Вердена с толку внезапным вопросом.
Полковник хорошо продумал ответ.
- Я не встретил еще женщину, которая затронула бы мое сердце, а не член. Бесправные самочки меня не интересуют.
Император скупо улыбнулся.
- Поэтому я и полюбил твою мать. У южанок, тем более, актрис, внутренняя свобода – главная черта характера. А ты предпочел мальчиков? Почему ты просишь за Кая Лонга? Он племянник герцога, у него немало именитых защитников.
- Сэр, я не хочу говорить об интимной стороне своей жизни.
- Дурак. Я знаю, что ты предпочитаешь женщин. И все эти годы надеялся на внука.
- Зачем вам внук, если вы сына предпочли отдать в приемную семью?
- Дерзишь. Это хорошо, это мне нравится.
Император – или следовало называть его Кай…Тут до Вердена дошло, что правитель лишил его фамилии, но дал имя. И что великим благом стало, что вырос он вдалеке от этого чудовища, способного затеять войну всего лишь для сохранения собственной власти.
И он произнес эту фразу вслух.
Отец – а его лицо вдруг переменилось, появились мягкие человеческие черты – оправдываться не стал. Но посчитал нужным объяснить.
- В государстве не должно быть два звездочета, иначе генеральные линии истории могут спутаться от различного взгляда на стратегию: ведь мы не боги, а люди. Ты знаешь, что у нас есть официально признанный звездочет, тогда он был в расцвете сил. Всю жизнь я таился со своим даром, сначала из опасения быть убитым, потом из тщеславия. Так здорово числиться самым проницательным полководцем и политическим деятелем среди обычных людей, пользуясь даром свыше, а не знаниями и умениями.  О твоем прирожденном даре не знал никто, но наука утверждала, что если не развивать способности звездочета, да хоть и синоптика, с детства, то они угаснут. Я до сих пор не убедился, правда ли это.
Теперь император был освещен лампами, так же, как и Верден, и почувствовал, что сын рассматривает его с не меньшим интересом. Но – как редкое насекомое в витрине паноптикума.
После долгой паузы Верден сообщил:
-  У меня нет дара. У меня его нет, - повторил он с усилием. -  Никогда не было, если вы наблюдали за моей жизнью – ведь это вы подарили мне атлас Земли на совершеннолетие? – вы должны бы знать, что ни один психолог не заметил во мне никакого дара, кроме стремления подчиняться воинской дисциплине и выполнять долг перед родиной. Сейчас я готов сменить имя, навсегда покинуть планету и никогда не рассказывать  о подлой игре, которую затеяли вы с премьером Юга, чтобы…
- Чтобы сохранить стабильность на Юните, уменьшить народонаселение и выпустить пар из нового поколения. И получить Снежную Королеву.
Верден скрутил в кармане кукиш, будучи в полной уверенности, что правитель догадывается о такой реакции.
- Но за свою лояльность я прошу освобождения капитана Кая Лонга и Дина Двадцатого. Не сомневаюсь, что вам легко будет договориться со своими партнерами по играм с живыми людьми.
- Кай Лонг убийца. Дин Двадцатый изменил родине и нарушил присягу.
Верден вскочил. Его отец, хоть и был двух с половиной метровым великаном, сейчас, сидя, казался вдвое меньше его самого.
- А сколько законов человеческих и звездных нарушили вы, звездочет?! Не боитесь мести судьбы?
Император привел в действие механизм, убирающий звукоизоляцию, поднимающий шторы, что означало конец аудиенции, и устало сказал:
- Могу только пообещать, что им не будет вынесен смертный приговор. И надеюсь, что ты в ближайшее время покинешь Юниту. Исполнишь и другие свои обещания. Сегодня же на твой счет будут переведены средства…
Верден гневно обернулся:
- Я не нуждаюсь, у меня есть накопления.
- Но ты не отказался принять Звезду Героя и не откажешься принять денежный эквивалент награды, - сухо сказал император, и Верден понял, что терпение правителя на нуле. Он кивнул и вышел в раскрытую перед ним дверь.

На сборы Каю Вердену хватило менее двадцати четырех часов, причем большую часть времени заняло оформление отставки, покупка билета на космический лайнер и посещение банка, где бывший полковник взял из арендованной ячейки тот самый атлас Земли. Он зажмурился, наобум открыл книгу и ткнул пальцем. На карте одного из материков прочитал название: Перу.
Весь путь до Земли Верден изучал в сети все, что было известно об этой древней стране.

21 глава

Кая Лонга не спрашивали ни о чем. Не было допросов, которых он ждал с опаской и в то же время с нетерпением. Похоже, тот единственный разговор на корабле с участием синоптика Мартина  удовлетворил судей, не желающих вникать в подробности, поскольку вердикт был вынесен заранее. И не трибуналом.
Лонг смущался, когда вспоминал, как Мартин спровоцировал его на выплеск эмоций всего лишь поцелуем и непредвиденным прикосновением к ширинке. И тогда он, похоже, узнал всю правду о происшествии. Об изнасиловании. И его, Кая, реакции на подобное. Интересно, почему же тот инцидент в спальне Дина – самый первый раз – не воспринимался Каем, как насилие?
До сих пор юному синоптику не приходилось сталкиваться с коллегами не в роли учителей, как в детстве, а дознавателей, применяющих на нем более сильный дар.
Мартин раскрыл его с легкостью, как фантик сорвал с конфеты.
Кай понял, что ему безумно везло всю жизнь. Он остался в живых после трагической смерти родителей, уберегся от подножек высшего света и «любимого» кузена Брилла, ему легко давалось овладение даром, смерть обходила несколько месяцев на передовой – и все же Кай Лонг остался несмышленышем, не набравшим опыта, необходимого в мире «взрослых» людей. Но что-то помогло остаться в живых в мире снежанок. О каннибалах мужского рода Лонг не думал: он вспоминал Цы и ее самоотверженных товарок.
По долгом размышлении Кай понял, что снежанки не обладали телепатией в ее общепринятом значении. Как существа довольно примитивные и приближенные к природе – не испорченные цивилизацией, - они инстинктивно воспринимали окружающий мир. И умели на него влиять, не на сам мир, конечно, а на психику разумных и полуразумных существ.
Много бы Кай отдал, чтобы только вернуться на Снежную Королеву и выяснить у той же Цы, почему они приняли его за женщину?
Это было обидно, ведь на Севере женщины считались бесправными, второстепенными существами.
Сейчас, на родной планете, его существование оставляли побоку, как ничего не значащую точку мироздания, которую можно стереть одним прикосновением пальца.
Обидно до крайности, хочется разбить голову об стену. Только бы узнать о Дине Двадцатом. Ведь если Верден беспокоился о судьбе его, Кая, значит, он сам жив и более-менее благополучен.
Только зачем знать, если впереди смертный приговор? Чтобы умереть, унести с собой по ту сторону черты знание, что не повредил тому, кто нанес сладкий вред. Кто заставил понять разницу между насилием и любовью – за такое короткое время, которое кажется незначительным перед предстоящей вечностью.

Пренебрежение общества и государства подтвердилось, когда в камеру к Каю Лонгу явился судебный исполнитель и положил на стол письменный приговор трибунала.
- Вам надлежит ознакомиться и подписать. И следовать предписаниям.
Тут же в раскрытую дверь камеры вкатился робот с безликой, казенной верхней одеждой, свалил ее на койку, уехал. Дверь осталась открытой. Пристав ждал.
«По приговору трибунала капитан Кай Лонг лишается воинского звания, имени, имущественных прав и подлежит изгнанию за пределы Юниты в течение суток. По истечении этого срока, в случае не выполнения условий, он будет уничтожен».
Едва Кай черкнул подпись, пристав вырвал документ из-под его пальцев.
Лонг натянул на себя пахнущую безличием куртку и вышел следом за конвойным. Он не считал количество дверей, он ничего не замечал вокруг. Как никогда, его чувства, его разум отказались служить.
Оглушен? Скорее, убит, превращен в примитивного робота, вынужденного идти на свет для подзарядки.

Снаружи шел ледяной дождь, что, в общем, было естественным на Севере для второго месяца осени.
Два месяца в закрытом помещении расслабили Лонга, и сейчас водяные струи по башке добавили чувства обреченности, не говоря уже об ознобе, который охватил его сразу же за стальными воротами. Он попытался натянуть легонькую куртку на голову, чтобы сосредоточиться и сориентироваться, в каком районе находится и что можно предпринять, чтобы добраться до замка. Он считал: там остались долги. Их нужно вернуть.

Когда в поле зрения появилась заштрихованная дождем фигура, Кай уже внутренне «собрался» и знал, кого увидит.
Мартин молча раскрыл над ними большой зонт и увлек Лонга к одиноко стоящему авто.

- Куда едем? – спросил он, как будто ничего особенного не происходит.
- Спасибо, - невпопад ответил Кай. – Приговор ты знаешь, наверняка. Думаю, благодаря тебе я остался жив. Но у меня при себе нет средств, чтобы убраться с планеты. Поэтому едем в замок, если у тебя нет других предложений.
- Нет, - спокойно сказал седой синоптик. Кай подумал: если бы встреча произошла при благоприятных обстоятельствах, в мирное время, он обязательно обратил бы внимание на этого немногословного мужчину. Но увы, судя по его словам при первом допросе, они принадлежали к разным кругам, и только война способствовала их встрече.
- Я не думаю, что беседа с герцогом тебя обрадует. Я могу ссудить деньгами на билет подальше – хотя бы на Землю.
Кай попытался прощупать собеседника.
- Зачем тебе это надо? Какую плату потребуешь? К тому же у меня нет никаких документов – выпуская из тюрьмы, не выдали даже справки, по которой можно купить билет.
- Если ты и дальше будешь меня обжигать своими подозрениями, могу не справиться с управлением. Личные счеты с герцогом – тебя устроит? Ты ему настроение испортишь. Больше от тебя мне не нужно ничего.  – Он оторвал руку от руля, жестом запрещая говорить. – Главную роль в твоем освобождении сыграл бывший полковник Кай Верден. Две недели назад он улетел на Землю. Точка его дислокации там мне неизвестна.
Кай молча обхватил ладонями лицо Мартина и коротко, но крепко поцеловал в щеку.
- Господи, ты еще такой ребенок! – проворчал Мартин.
- Ты расскажешь мне о своих счетах с герцогом? – спросил Кай, когда они подъехали к главной аллее замка, но остановились за километр до ворот.
- Не стоит, он тебе должен гораздо больше, - отмахнулся Мартин. – Я буду ждать тебя ровно два часа – или до тревоги в замке. Удачи. Возьми зонт.
Кай вышел, захлопнул за собой дверцу – и наклонился к приоткрытому окну.
- Не пойду, пока не скажешь.
Мартин скривился, как от зубной боли.
- Вот настырный! Невесту он у меня увел, а потом бросил. Лет двадцать назад было.
- Что с ней стало?
- Не знаю я! В том и дело…

Зонтик Кай так и не взял, поэтому до парадного входа несся бегом. И все равно вымок насквозь.
Привратник по-бабьи всплеснул руками, когда его увидел. Сверху лестницы спешил дворецкий.
- Герцог дома? В мои комнаты подать горячий завтрак. Легкий.
- Господин Кай, - дворецкий заикался. – В ваших апартаментах уже…Другое, в общем.
Кай закусил нижнюю губу.
- Значит, подай мне сухую одежду и обувь в малую гостиную. И виски. Где сейчас дядя?
 
Дворецкий, который знал Кая почти двадцать лет, не стал носиться туда-сюда с вещами, а привел его в чистую бельевую кладовую, где хранились переложенные листами папиросной бумаги,  аккуратными стопками на полках и в коробках личные вещи Кая. И пока тот переодевался, домоправитель принес коллекционную бутылку виски на серебряном подносе с серебряным стаканчиком. Рядом на блюдце лежали можжевеловые веточки с синими сморщенными ягодами – лучшая закуска и нейтрализатор запаха спиртного по мнению семейства Лонгов. Именно поэтому земной можжевельник был вывезен с прародины одним из предков и произрастал в саду фамильного имения.
После того, как Кай молча указал на одинокую стопку, дворецкий поставил принесенное на столик, вынул из дебрей полок одноразовый стаканчик – и они выпили стоя, залпом, как пьют за упокой души.
Сердце Кая сжималось от горя. Он ни в одном откровении не видел свое будущее таким. И вдруг, через прислугу - дворецкого, который за двадцать лет сделался для него близким человеком, -  начал понимать, что такое быть не аристократом, а простым человеком, которому ему самому предстоит стать. И хуже – у него отняли даже имя.
И дворецкий, и Мартин – это не никто, как считает знать. Мартин стал в его жизни наравне с Верденом и Дином Двадцатым.
А сейчас дворецкий, как и весь дом, оберегал его, пряча от глаз остальных жителей замка еще несколько долгих минут, оттягивал неизбежную встречу с неприятным. С ужасным, как уже предчувствовал Кай. Тянуть не стоило, ведь Мартин ждал.
Дворецкий счел нужным сопроводить Кая до кабинета герцога. Он шел слегка впереди и справа, вроде как показывая дорогу гостю. Когда проходили мимо комнат Кая – бывших комнат, – оттуда вдруг вышел Брилл, выпучил глаза и с истеричным писком захлопнул за собой дверь, повернув изнутри замок. Кай криво усмехнулся.
Перед тем, как открыл дверь в кабинет, услышал звонок: Брилл предупреждал отца о визитере.
Кай поздоровался, но герцог не счел нужным обмениваться любезностями. Он приподнял лист бумаги с копией приговора и с шумом  прихлопнул его ладонью к полированной столешнице.
- Не думал, что у тебя хватит наглости явиться. Ты опозорил наш род.
Кай тут же «считал» дядины эмоции и без разрешения, нагло сел напротив, засунув руки в карманы выбранной из собственных вещей куртки – не по сезону теплой, надетой по двум причинам: его еще колотила дрожь, и неизвестно было, какие времена, в том числе и гОда, ждут его впереди.
- Я ничем не посрамил нашего имени. А вы, дядя? Ведь наверняка и вы принимали решение об уничтожении лагеря военнопленных на Снежной Королеве. Интересно, если бы вы знали, что там нахожусь я, ваш единственный племянник, человек, которого вы еще не так давно хотели провозгласить наследником в обход родного сына, ВЫ - поступили бы так же?
- Откуда ты?...Впрочем, неважно. Ты убил вышестоящего офицера, врача, спасшего твою жизнь. И даже сам себе не нашел оправданий, чтобы защититься на суде.
Кай привстал, уперся ладонями в столешницу и заглянул герцогу в глаза. Церемониться с предубежденным родственником и вправду не стоило. Синоптик нащупал ниточку управления человеком и легонько потянул за нее, запрещая руке герцога тянуться к кнопке вызова охраны. Теперь он контролировал движения дяди.
- Этот «спаситель», как вы его назвали, пытался меня, оглушенного большой дозой транквилизатора, меня, привязанного к операционному столу, – изнасиловать. Мои ноги он для собственного удобства освободил: вот ими я и сломал ему шею. Или вы предпочли бы, чтобы меня изнасиловали?
Герцог сдвинул брови: мимика оставалась в его власти.
- Почему ты не сказал на суде?
Кай развалился на стуле:
- Не говорите, что не знаете: не было ни допросов, ни суда. К тому же майор умер, не смог бы свидетельствовать в свою пользу, а посмертного клейма насильника даже для него я не захотел. – Он быстро взглянул на настенные часы. – Время дорого, я не хочу умирать ни за что, ни про что на планете, которая меня предала. Я здесь затем, чтобы взять мамино наследство, ее долгосрочный вклад в Галактический банк. Немного наличных из моего жалованья, которое я не трогал в течение пяти лет, пока вел дела семьи. Деньги мне нужны, чтобы приобрести билет на Землю. Еще мне необходимы документы. Любые. Выпуская из тюрьмы, мне не дали даже бумажной справки. Если бы не Мартин… -  Кай слегка усилил давление на психику герцога.
- Я не знаю никакого Мартина, - вяло ответил дядя, оставив попытки нажать кнопку тревоги.
- Двадцать лет назад вы отняли у Мартина невесту. Я хочу знать, где она сейчас, - монотонно произнес Кай. Гипноз – не лучший способ воздействия, для синоптика хуже скрежета вилки по пустой сковороде, но тут выбирать не стоило.
- Не думаешь же ты, что я помню всех сучек… женщин, которые вешались мне на шею двадцать лет назад.
- Вы должны вспомнить. Эта девушка была невестой Мартина, синоптика.
- И что же синоптик не удержал ее? Или почему не отомстил мне? Хотя месть за женщину смешна в принципе.
Мышцы герцога настолько расслабились, что по подбородку покатилась слюна, и веки начали опускаться.
Кай ослабил давление. Смерть от апоплексического удара человека, который столько лет заменял ему родителей, не входила в его планы. Он понял, что Лонг действительно не помнит о незначительной интрижке в его жизни.
Кай заколотил в звонок. На сигнал тут же явился дворецкий, который явно стоял за дверью.
Герцога отпоили сердечными каплями, заодно дворецкий вызвал домашнего доктора, чтобы в случае чего надежный свидетель мог подтвердить, что визит Кая Лонга прошел в нормальной обстановке. Врач не только убедил всех, что хозяин вполне здоров, легкое недомогание  -  следствие встречи с любимым племянником, но и убедил герцога в необходимости несколько дней в профилактических целях придерживаться щадящего режима.
Когда они ушли, герцог немного иначе взглянул на племянника.
- Почему ты не довел дело до конца? Еще немного, и я бы скончался от инсульта, и никто бы тебя не заподозрил. Значит, твоей силы хватало, чтобы убить меня в любой момент? Почему же ты этого не сделал?
Кай помедлил, прежде чем ответить. И когда поднял глаза на герцога, они были молочно-голубыми, а не синими, как в процессе воздействия.
- Дядя, вы заменили мне родителей.
Герцог все же нашел силы встать. Аристократ до мозга костей, он предпочитал встретить смерть стоя.
- Даже если я признаюсь, что заказал смерть твоих родителей?

Кай сжал кулаки.
- Надеялись меня поразить? Именно когда я это узнал, попросился в армию. А вы надеялись, что я добровольно уступил дорогу кузену? Родителей не вернешь, а вы все же оставили меня в живых. Почему?
Герцог упал в свое кресло.
- Ты знал?
Кай еще раз бросил выразительный взгляд на часы.
Герцог снова поднялся, отодвинул деревянную панель, за которой находился скрытый сейф.
Кай не постеснялся, встал рядом. Чего уж соблюдать этикет, когда признаются в убийстве родителей?
Пока герцог размышлял, лишенный имени и всего прочего засунул руку в сейф и выбросил на стол две увесистых пачки галактической валюты, потянул за цепочку темный старинный кулон.
Герцог тут же ухватил его за другой конец.
- Это кулон твоей матери. За него много не дадут, но если заберешь, я тут же объявлю тебя вором – и смерть тебе обеспечена.
У Кая вдруг как бы глаза открылись.
- Вы – и моя мама?
- Сядь, - рявкнул уже вполне пришедший в себя герцог. – Сам дам, что захочу!
Кай сел на место, тут же распихав пачки денег во внутренние карманы.
Дядя кинул на стол перед ним платиновую кредитку Галактического банка на предъявителя. Потом запечатанный конверт, подписанный «Моему сыну Каю Лонгу».
Кай узнал почерк матери, знакомый по заметкам в журналах прихода-расхода.
Герцог захлопнул сейф, бережно держа в руках идентификационную карту, задвинул панель.

Кай ждал. Конверт он тоже спрятал на груди – и не было силы, способной его отнять.
- Чтобы не было досужих домыслов. К сожалению, ты сын своего отца. Что и видно по твоей физической натуре. И у меня не было сексуальных контактов с Ритой…твоей матерью.
- Тогда почему вы ее убили?
- Она слишком любила твоего отца. Может, хватит ненужных разговоров? Время бежит.

Герцог положил перед Каем идентификационную карту и в ответ на недоумевающий взгляд пояснил:
- Да, это карта твоей матери. Я решил, что от нее ты не откажешься, - на лице герцога явно проступало язвительное удовлетворение. – По моему приказу отпечатки пальцев изменили на твои. А внешне ты похож на мать больше, чем на отца, слава Богу. Теперь ты женщина – Рита Лонг. Платье тебе пойдет. И волосы вон как отросли, до плеч достают.
- Мстительность вам не к лицу, дядя. И если вы думали меня оскорбить, у вас не получилось. Потому что вы все же надеялись, что я приду. Документ мне подготовили. И пусть вы пытались меня унизить, я вам благодарен. Посему желаю вам здравия и долгих лет жизни.
Герцог расслабился. Такое пожелание из уст синоптика дорогого стоило. Чуть ли не дороже богатства.
- Я знал, что ты не откажешься только от карты твоей матери. Месть имела бы смысл, если бы ты остался жить на Севере, но в других мирах, говорят, женщины имеют кое-какие права, - удовлетворенно произнес герцог. Он включил видеосвязь с космопортом, сделал внушительное лицо. – Говорит герцог Лонг. Для моей родственницы Риты Лонг срочно нужна каюта на лайнере. На Землю. Как нет? А что есть? Торговый корабль? Ищите!
Он растер щеки ладонями и приказал:
- Иди одевайся. Гардероб твоей матери прислуга покажет. И собери там себе смену. Ну что там нужно для женщин. Свои вещи тоже, какие сочтешь нужными, можешь забрать с собой. Я вызову такси. И постарайся выглядеть женщиной, пока не окажешься на Земле. Иначе у меня будут неприятности.
- Дядя, вы всегда можете сказать, что я украл у вас и деньги, и документы. И подделал идентификационную карту.
Герцог только устало махнул рукой. Он посерел лицом, но Каю почему-то совсем не было его жалко.

Мартин уже завел мотор, когда увидел, что от замка бежит высокая женщина с двумя баулами. Она обогнула подъехавшее к воротам такси и мчалась к нему, путаясь в длинной юбке.

Кай открыл пассажирскую дверцу, закинул обе сумки на заднее сиденье, плюхнулся рядом с Мартином и сказал:
- Спасибо, что дождался. Он ничего не помнит, представляешь?
- Я другого  и не ожидал.
Всю дорогу до космопорта они молчали.

Зато в зале отлета никого не удивило, что молоденькая женщина на прощание крепко обняла седого мужчину и долго целовала.

22 глава

Он очнулся в незнакомом месте. Холодное бетонное помещение быстро вытянуло остатки тепла из тела.
Машинально поднялся и пошел искать более комфортное место, чтобы доспать. Нашел какую-то большую упаковочную тару, залез в нее, свернулся калачиком – и спал, пока холод не напомнил о себе снова.
Озноб и урчащий от голода желудок – это было не самое страшное. Главное – неизвестно, кто он и как оказался в этом месте.
Не двигаясь с нагретого куска картона, он вытянул затекшие руки -  худые, жилистые. Чуть ниже коротких рукавов безлично серой футболки на внутреннем сгибе правой руки виднелись множественные точки внутривенных уколов: некоторые даже воспалились.
И состояние было, как при ломке.
Почему-то он не знал, кем является, но знал, как чувствует себя наркоман, лишенный привычной дозы.
Потом память тела подсказала, что он не левша – и значит, не мог колоть нарк сам себе.
Что же могло случиться, если ему делали инъекции? Добровольно ли? Если он наркоман, почему не сам?
Наркотические внутривенные растворы – дело интимное. Это как посещение сортира.
Странные мысли.
Он попытался распрямить ноги, высунув их на бетонный пол.
- Вот он! – раздался голос.
Две пары крепких загорелых рук выдернули его из убежища.
- Глянь, какой худущий!
- Что ты хочешь от нарика, они забывают про потребности организма, конченые люди. И этому до смерти всего ничего.
Двое солдат в странной камуфляжной форме разнообразных по интенсивности голубых оттенков, в голубых касках с надписью UN говорили о нем, как о неодушевленном предмете.
«Почему Соединенные нации, а не Галактический Союз?» – вяло шевельнулась неожиданная мысль.
Он попытался спросить, но в пересохшем рту не осталось ни звука.
Тот из солдат, который вдруг снял каску и нервно провел ладонью по коротким волосам,  заметил судорожно дернувшийся кадык, сорвал с пояса фляжку, свинтил колпачок, приложил к губам нарушителя. В рот полилась восхитительная влага.
- Идиот жалостливый! Вдруг он заразный? – брезгливо сказал старший.
- Флягу продезинфицировать легко, а тебе пожалеть трудно, что ли, миротворец?
- Пошел нахуй! Сам и веди его к воротам. С таким дохляком даже ты справишься.

Почему-то он решил, что спрашивать конвойного о себе не стоит. Или боялся услышать нечто неприятное? Или еще хуже – что никто не знает, кто он такой?
Солдат вывел его за ворота из крупной металлической сетки, как и все заграждение вокруг. Разве что на воротах не скакали поверху, как по забору, электрические разряды, - и легким пинком отправил по щебенистой дороге, в конце которой виднелись в легком мареве жары невысокие здания.
Он решил, что такой сетчатый периметр, пусть и под электрическим напряжением, весьма хилая преграда. Приходилось сталкиваться с более сложными ограждениями?

Он пошел, с трудом переставляя ноги. Слабые руки оттягивали фляга с водой и пакет с одноразовым солдатским пайком. Откуда он знал, что так выглядит паек?
Оглянулся, чтобы хотя бы взглядом поблагодарить солдата, но увидел лишь спину.
Он шел вперед и думал, почему понял язык, на котором переговаривались солдаты?
Кто он – этот вопрос уже не так занимал его.
Он пытался вычислить место, где оказался.
Наверное, с этого места можно плясать, чтобы в результате понять, кто же он.

Еще до того, как он отошел на расстояние, достаточное для того, чтобы не посчитали нарушителем зоны военной базы – опять же, отметил весьма специфическое знание, – ноги его подломились от слабости, но он заставил себя пройти еще десять метров.
Упал на обочину, развернул коробку пайка. Упаковки были незнакомыми, но легко было догадаться, что в жестяной банке саморазогревающийся бульон. Или безалкогольный энергетический напиток. Вскрывать банку он не рискнул: желудок мог пострадать от передоза калорий.
Усмехнулся про себя специфическому слову. Неужто он и вправду наркоман? Выцарапал из пачки галет одну, отломил кусочек, забросил в рот. Слюны не хватало, солнце пекло все сильнее, на Юните так жарило в середине лета.
Юнита! Возможно, он оттуда. Или здесь, смотря как считать.
Он залил в рот порцию воды, но не стал глотать, ожидая, пока галета размякнет. Похоже, зубы отвыкли от нормальных функций. И горло саднило.
«Парентеральное питание» – вдруг всплыл термин.
Похоже, его принудительно кормили, пока он был в наркотической отключке.
Не спеша он потребил галету, смакуя каждый кусочек, как ману небесную.
Затем натянул просторную футболку со спины на затылок, чтобы не так сильно пекло солнце, и пошел вперед, благословляя доброго солдата за воду и пищу.

«Объединенные нации», вдруг всплыла разгадка букв на касках. Миротворческий контингент. С Земли. Он на Земле?
При чем здесь Юнита? Эта планета далеко. Если он с Юниты…
Гром с неба заставил его привычно кинуться под прикрытие чахлой растительности на обочине и прикрыть руками голову.
На базу, откуда его выгнали, спускался небольшой десантный бот. Оторвался от матки родимой на орбите.
Как говорят? Мастерство не пропьешь.
Судя по обрывкам информации и навыкам, он имел отношение к военным формированиям.
Приободрился. Значит, выживет и сможет вспомнить. Заставит себя. Что-то натолкнет на осознание.
Впереди виднелась развилка с небольшим навесом, ограниченным стенами с трех сторон. Справа вдали, в конце грунтовой дороги едва угадывались мелкие постройки.
Под навесом стояла женщина с двумя на вид тяжелыми, перевитыми ремнями для переноски, коробками у ног. Вокруг нее вился пацаненок лет трех.
Он на подходе одернул футболку и встал под легкую тень. Мальчишка тут же дернул его за штанину и требовательно спросил о чем-то на незнакомом языке. Он пожал плечами.
- Вы с военного космодрома? – на галактическом стандартном спросила женщина. Она была черноволосой и черноглазой. – Автобус будет только через полчаса.
Он прокашлялся, прежде чем ответить.
- Оттуда. Я не совсем ориентируюсь здесь, может, вы мне подскажете? – и он попытался улыбнуться.
- У него глаза, как солнышки, - вдруг на лингве сказал малыш, который уставился в лицо незнакомца.
Женщина смутилась, поймала сына и прижала к своим ногам. Стройным ножкам, заметил он.
- Извините Клода, но у вас на самом деле глаза необычного цвета. Вы издалека? – И уточнила. – Там справа городишко Санта-Моника. Ужасная дыра. – Ее лицо передернулось, а пацанчик уткнул лицо в цветастый подол ее платья. – Мы намерены уехать в Циско, простите, в Сан-Франциско, вы же туда направляетесь?  - Она махнула рукой в сторону большого города.
- Вы сбежали, поэтому не стали дожидаться транспорта у дома? Ох, простите, что лезу не в свое дело, -   спохватился он. Голос еще звучал ржавым гвоздем по стеклу, но он надеялся, что не испугает женщину с ребенком. – Если вас преследуют, я постараюсь вас защитить.
Женщина иронически смерила взглядом худую фигуру, но только кивнула.
«Хорошо воспитанная женщина», - подумал он. – «И какая скотина ее обидела?»
Силы возвращались к нему с каждым глотком раскаленного воздуха.
Вспомнить бы, кто такой – и можно считать, жизнь удалась.
Хотя какая разница, как себя называть? Разве человек самоидентифицируется по имени?
Он уже знал достаточно о себе.
Мужчина, скорее всего, военный, с планеты Юнита, приспособленный к жаркому климату, обладающий знаниями и навыками, которые всплывают по мере надобности. Не наркоман, по крайней мере, не по собственной воле.
Судя по тому, что оказался внутри периметра военного космодрома, его туда привезли. И выкинули. Он преступник?
Показался автобус. Хотя он никогда не видел подобного транспортного средства, подобрался весь, на худом теле напряглись мышцы, потому что женщина занервничала, вытянула шею, пытаясь разглядеть пассажиров.
«Точно, сбежала. Неужели здесь, на Земле, положение женщин такое, как на Севере?» - всплыло еще одно название, понятие, уточнение. Если он внутренне осуждает, значит, с противоположного - Юга?

Автобусные дверцы гостеприимно раскрылись.
Женщина заглянула внутрь и облегченно вздохнула. Потянулась за вещами, но он опередил, выставил внутрь салона одну коробку, потом другую, хотя ослабевшее тело дрожало от напряжения.
- Возьми ребенка, - вдруг сказала женщина, вскакивая на высокую ступеньку и предъявляя кондуктору какой-то документ.
Он неловко подхватил мальчишку под колени и поднялся за незнакомкой в салон. Отдал мальчика усевшейся маме, а потом решился занять сиденье рядом.
- Меня зовут Мария. Сына – Клод, - шепотом сказала женщина. – Но я не думаю, что возникнут проблемы до города. Проверки только в окрестностях космодрома. Я видела раньше…беглецов.
«Я беглец?» - подумал он.

В кондиционированном воздухе салона неудержимо потянуло в сон. Но он не позволил себе расслабиться.
Когда начались пригороды, Мария растормошила сына, скидывая с колен.  Тот, не долго думая, обхватил за шею мужчину и свернулся мягким клубочком на его груди.
- Солнышко, - пробормотал он.
Мария попыталась извиниться, но он пропустил женщину вперед. Когда вышла, подал ей сонного мальчика, потом выгрузил багаж.
Водитель, ничтоже сумняшеся, захлопнул дверь и поехал дальше.
- Наш дом в переулке, - смущаясь, сказала Мария и показала направление рукой. Он подхватил груз и, пошатываясь, последовал за ней. Почему-то его не заботило, что фляга и остаток пайка остались на сиденье автобуса.

23 глава

Денвер обычно бесился, когда приходилось заполнять официальные бумаги. Сегодня предстояло заполнить налоговую декларацию. И объяснительную для местной полиции о применении силы при сопровождении экстремального тура.
«Не везет мне в картах, повезет в любви» - вспоминалась все чаще и чаще древняя песенка.
Но «девять граммов в сердце» казались более реальными.
Стрелковое оружие до сих пор было в ходу. Наверное, человеку нужно увидеть, как в теле врага появляется дырка, из которой выплескивается кровь. Аннигиляторы и прочие лазеры такого удовлетворения жажде убийства не дают.
И в этот раз пришлось стрелять на поражение, чтобы съехавший с катушек турист не убил половину группы. Раненый в руку, он не выронил автоматического пистолета и, поддерживая здоровой рукой, попал еще в двух человек, пока Денвер в прыжке не свернул ему шею. Чертовы рефлексы! Почти одновременно он сделал контрольный в голову трупа. Удалось представить дело так, будто шею псих повредил при падении, тем более, все туристы в один голос свидетельствовали в нужном ключе. Они просто не успели заметить молниеносных действий проводника.
Но больше заполнения всяческих бумаг Денвера злило собственное бессилие. Он не смог найти Кая Лонга, хотя за неделю до его прибытия на Землю получил телеграмму: «Племянник прибывает 10 апреля».
Это потом уже Денвер узнал, что космодромов, принимающих рейсы с Юниты, два  -   в разных полушариях Земли.
Он лично побывал на втором, в Африке, дал шикарную по местным условиям взятку чиновнику миграционной службы, чтобы просмотреть списки прибывающих. Кая Лонга в них не оказалось. Тогда Денвер на всякий случай удвоил цену и убедительно попросил сообщить ему, если вдруг гражданин Юниты Кай Лонг прибудет не на круизном лайнере.
С чиновником на космодроме на Американском континенте, который принимал его лично, договориться было легче легкого.

Приземлившись, Верден в первую очередь поинтересовался экономическими новостями. Оказалось, его сбережения в переводе на местную валюту были весомыми. Конечно, на всю, даже скромную жизнь, их было маловато, но Кай и не собирался сидеть сложа руки. Еще в космосе он придумал, чем будет зарабатывать.
Глядя на спокойную, ожиревшую Землю, где все расы смешались, и люди были приблизительно одного – кофейного цвета, исключая некоторые изолированные общины с соблюдением чистоты расы, а прирост населения превысил возможности планеты, он начал понимать резоны императора. Звездочета. И снова и снова давил в себе врожденные способности. Он сказал, что их нет, – значит, нет.

Прямо в зале космовокзала он купил гражданство Перу за некую недвижимость на северном склоне гор. Местность он высмотрел заранее ту, где хотел бы жить, благо информации в Сети было достаточно. Только усадьбу приобрел не глядя: любую сможет приспособить под себя. И под Дина. И Лонга. Если они захотят приезжать в гости. Хотя тайно надеялся, что оба согласятся жить и работать с ним.
Тут же, из сотен секторов для приема мигрантов,  он выбрал перуанский.  В крохотном закутке, состоящем из одного письменного стола и компьютерного терминала, улыбчивый смуглый мужчинка, казалось бы, вдвое ниже Вердена, сверившись с его паспортными данными и правами на недвижимость (никакого бюрократизма!), начал оформлять новые документы.
Причем во взгляде чиновника, который смотрел на белокожего, беловолосого, громадного мужчину светилось благоговение. Если бы тот сказал ему написать в графу пол - «бог», он бы исполнил без колебаний.
- Желаете ли поменять имя? – спросил он.
Верден отыскал в памяти приличествующие фразы, надеясь, что гипноуроки языка за две недели рейса пошли на пользу.
- Можете помочь? – спросил он на кечуа с таким выражением, что любой бы подумал, прежде чем советовать.
Чиновник расцвел и принялся сыпать словами, так что Вердену захотелось зажать ему рот. Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что коренной житель, как понял бывший полковник, заткнулся.
- Простите, я не слишком хорошо знаю кечуа, но намерен практиковаться.  Только не так быстро, - овладев собой, признался Верден.
Чиновник перешел на галакт.
- Если вы будете жить возле общин кечуа в Уарасе и поблизости от заповедника Уаскаран, вас непременно прозовут Инти, вот увидите. Вы написали в анкете, что намерены организовать туристический бизнес. Контраст вашей внешности с мифологическим именем будет привлекать клиентов, особенно с других континентов и планет. Кай Инти…Фамилию оставляем?
- Пусть будет Денвер, - нетерпеливо произнес Верден. Болтовня ему надоела, хотелось оказаться поближе к месту и посмотреть на двуглавую вершину, которая покорила его своей красотой. И он знал, что она ему непременно покорится. – Кто такой Инти?
Чиновник, на бэйджике которого Верден разобрал только фамилию Эбастьен, пояснил:
- Я горжусь своим происхождением из племени кечуа. Инти – один из верховных богов нашего пантеона. Бог солнца, он проявляется в виде солнечного диска, тройственного в едином лике (господин-солнце, сын-солнце и брат-солнце). Кстати, верховный инка, от которого идет мой род, считался сыном солнца и его представителем на земле.
Верден усмехнулся напыщенной самоуверенности маленького человечка, но ему необходима была информация, поэтому он согласно качнул головой, посмотрел, как чиновник красивым почерком заполняет цветастый паспорт, после каждой аккуратно выведенной буквы взглядывая на клиента. Поставил печати и, склонив голову, произнес на кечуа медленно и размеренно:
- Господин Кай Инти Денвер, добро пожаловать в Перу! Желаю процветания вам и вашему бизнесу!

Вопреки худшим подозрениям Вердена – теперь уже Денвера, – его новое жилище не выглядело заброшенным. Во дворе дома было чисто, дорожки, выложенные диким камнем, таким же, как ограда, были подметены.  Кованый фонарь над входом светился в подступающих сумерках, над высокой трубой поднимался дымок. Чем-то вкусно пахло. Кажется, дом ждал его.
Никогда у Кая не было своего дома.
Такси, задорно посигналив напоследок, давно уже укатило, а он стоял, прижимая пакеты с продуктами, купленными в маркете в Уарасе.
Он стоял, оценивая и рассчитывая, кто же мог проникнуть в здание, когда снизу раздался голос.
Оппа! расслабился, спецназ.
- Господин Денвер, добро пожаловать домой.
Маленькая женщина, внешность которой нельзя было разглядеть в сумерках, настойчиво тянула магазинные пакеты из его рук.

Кай пытался сопротивляться присутствию экономки в доме, но ему объяснили, что хозяйству необходимы заботливые руки, и мужских недостаточно.
Донна Роза – двадцатипятилетняя вдова, существо едва ли полутора метров от полу, даже не пыталась приучить хозяина к общепринятому распорядку. У него был свой.
Зато она оказывалась всюду, как работящий гном – Кай невольно вспомнил немногие прочитанные в детстве сказки.
У Донны Розы был один недостаток -  болтливость. Когда уровень звука зашкаливал, Денвер хватал крошку за бока и высаживал, например, на крышу гаража, где женщина вцеплялась в черепицу и сидела тихохонько, пока Кай не вспоминал и не снимал ее с высоты.
Зато она прекрасно готовила, не давала хозяину скучать, рассказывала все местные сплетни, чем немало помогала в становлении бизнеса.
Страна жила туризмом. Казалось, Перу законсервировалось несколько веков назад. Исторические памятники, сохранившиеся после нескольких разрушительных землетрясений, уж точно были скреплены особыми растворами и окружены силовыми полями. Оставалась только дикая природа.
Первый месяц Денвер путешествовал по стране и восхищался. Такого многообразия климатических зон и сопутствующих им флоры и фауны он не встречал нигде. Да и когда он, собственно, за свои сорок два имел такую возможность?
А когда возвращался из поездок и пеших походов, дома всегда ждал его вкусный стол и спокойный кров. И болтливая индианка, которую он уже научился затыкать, всего лишь дергая за одну из толстых жестких кос. 

Кай уже зарегистрировал свой бизнес, который пока заключался в обслуживании групп альпинистов, заодно и потренировался, восстанавливая физическую форму. Небольшой светлый офис на первом этаже одного из домов на центральной улице Уараса обогатился вывеской «Кай плюс Кай. Тренинги по выживанию в экстремальных условиях». Маленькая Донна Роза (оказалось, это двойное имя, а не вежливое обращение к женщине) заставила Денвера посидеть несколько дней на раскладном стуле под полосатой маркизой у входа в офис – и клиенты появились. В основном, иностранцы. Из Европы и других мест, где еще сохранились «белые» люди.

Когда Денверу не удалось встретить Кая Лонга, потому что прибытие такового зафиксировано не было, он не впал в отчаяние, хотя все чаще ловил себя на том, что тоскует. По Лонгу – конкретно. Единственный человек, пусть и мужчина, которого он хотел так, что при одном воспоминании яйца поджимались и хотелось пойти подрочить. Но как-то справлялся.
Почему-то он верил императору, только пока не мог понять, куда делся Лонг. Но он его найдет – обязательно.
Он гнал от себя мысли, что не приспособлен к мирной цивильной жизни, поэтому хочется вернуться в те условия – лишь бы к тем двоим.  Да пусть даже к каннибалам…
Сентиментальность – признак старости?
Дин Двадцатый двоился в его воспоминаниях. Самоуверенный палач, похлопывающий раскрытой ладонью по трофейным ботфортам, явно высоким для него, -  и тяжело раненый офицер, взявший на себя груз предательства своих и спасения врагов. Это был один человек – полковник Южного десанта Дин Двадцатый, о котором Кай просил императора. И тот обещал, что Дин, как и Кай Лонг, избежит смертной казни.

Бывший полковник следил за новостями. И в нужное время оказался в нужном месте.
После довольно трудного восхождения на вершину с толпой людей, в которых не было ничего, кроме энтузиазма, он сидел дома перед головизором со стаканом с настойкой непонятно каких трав, приготовленной Донной Розой.
Галактические новости крутнули анонс «шокирующего он-лайн зрелища», в котором для затравки были использованы кадры пейзажей Юниты и Снежной Королевы.
Неслышимая и почти невидимая домоправительница вдруг подсунула на стеклянный столик тихо звякнувший поднос с бутылкой виски и тяжелым граненым стаканом.
Она знала, что Денвер не увлекается спиртным. На вопросительный взгляд сказала, нервно выдергивая волоски с кончика косы:
- Это повтор. Я видела утром, - и ушмыгнула куда-то за диван.
 
Пока диктор на фоне зала международного суда скороговоркой перечислял преступления Дина Двадцатого против человечества и аборигенов Снежной Королевы, Кай успел налить и опрокинуть в рот два почти полных стакана высокоградусного пойла.
«Приговорить к смертной казни посредством инъекции» - только женские пальчики поверх Каевых помогли удержать стакан с маслянистой желтой жидкостью.
Но когда показали Дина в маске, дернувшегося и обмякающего в кресле после смертельной дозы, Кай швырнул тяжелый стакан в экран.

Проснулся с первым лучом солнца, как привык. На  том же диване перед грудой осколков. С ужасной похмельной головой и полураздетой Донной Розой, свернувшейся у него на груди, поджав голые ножки.
Кай осторожно переложил женщину на диван.
Ликвидировать похмелье и сомнения, трахнул ли он малышку, было просто.  Хватило пяти минут под ледяным душем.
А вот отчаяние, не только от смерти Дина, но и от разочарования в императоре жгло невыносимо.
Верден не знал, что это слезы пекут глаза.

После приведения себя в порядок, он подхватил как всегда свеженькую Донну Розу под коленки, посадил ее на сгиб руки и пошел в Уарас покупать новый головизор, чтобы домоправительница могла смотреть свои бесконечные сериалы про любовь.
Это для местных расстояние в три километра было поводом вызвать такси, а Инти преодолевал их с легкостью. В городе привыкли, что беловолосый гигант в виде живого транспортного средства иногда сопровождает Донну Розу в шопинге.
- Не плачь, бог солнца, твои сын и брат обязательно найдутся, - шепнула на ухо мудрая индианка, спокойно обнимая Кая за шею.
Откуда знает? Не иначе, обращалась к своим языческим богам.
Или к кузену Эбастьену, тому самому миграционному чиновнику.

В гостиной бормотал головизор, Денвер составлял необходимые документы… – и вдруг слова домашней женщины показались ему пророческими.
Почему бы не задействовать дар, если он есть?
Отец не исполнил своих обещаний, значит, у Кая нет никаких обязательств перед ним.
Мстить он не станет, погибших не вернешь. А Лонга найдет.
Верден чувствовал, что тот жив.
И он сосредоточился, раскидывая ниточки себя - от себя  - в разные стороны. Сплетая сеть, в которую обязательно должна была попасть красивая бабочка, какой виделся ему Кай Лонг.

Он решил сделать перерыв в делах, чтобы продлевать и расширять эту сеть, пытаясь покрыть всю Землю.

Через два дня после начала напряженной работы Денвер получил телеграмму: «Комендант выслан на Землю».
Потрясение было сильным. Кай снова напился до оглушения всех чувств и снова проснулся с Донной Розой, согревающей его сверху. На сей раз он растормошил ее и спросил:
- Я не сделал тебе больно?
Женщина приоткрыла один глаз и сообщила:
- Ты сделаешь мне больно, если однажды не вернешься.
24 глава

Кай гнал арендованный автомобиль на пределе допустимой скорости. Почему-то казалось, что опоздал, безнадежно опоздал.
Шоссе было неплохим, но запыленные обочины с редкими полузасохшими деревцами и кустами навевали дрему своим желтым однообразием.
Денвер уже в который раз удивился, почему земляне не приведут свою планету в порядок. Вылизанные до блеска магистрали, да и прочие пейзажи родной Юниты казались ему верхом чистоты.
Потом пробудившийся дар напомнил, что он редко бывал вне армейской обстановки.
Даже в походах «по девочкам», которые затягивались в довольно длительные, как для него, отношения на несколько месяцев, он не особо обращал внимания на санитарное состояние дорог. Привычное не замечаем.
До войны более свободными были связи с южанками. Конечно, внешне они не могли сравниться с утонченными женщинами Севера. Но на северянках нужно было жениться. Более простым выходом было связаться с проституткой, с чьей-то вдовой или скомпрометировавшей себя девушкой, которой жених, попробовавший ее до свадьбы, отказал в венце.
Мысли невольно перескочили на местных свободных женщин и, само собой, на Донну Розу. Как в таком маленьком тельце вмещается столько незамутненной самодостаточности и независимости?
Кай так и не осмелился спросить у крошки, трахнул ли ее. Он не хотел настолько близких отношений, да и домашняя женщина, как она себя гордо называла, относилась к нему скорее, как сестра. Или добрый дух.
Кай невольно улыбнулся представшему мысленному образу.  Как она грызла кончик косы, когда он заявил, что уезжает за другом, которого непременно найдет. И попросил, чтобы Донна Роза подготовила для него левое, до сих пор нежилое крыло имения.
«Солнце-брат», -  понимающе кивнула малышка.

У Кая был дом, в котором его ждали. И он надеялся, что этот дом станет своим и для Дина. Или как там его сейчас зовут. Наверняка инсценировка смерти перед камерами была задумана, чтобы освободить полковника – тайком. Чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Значит, Дин прибыл не под своим именем, и искать его обычным путем  -  подставлять под удар.
И тут Кая настигло еще одно озарение. Возможно, Кай Лонг тоже прибыл на Землю под чужим именем. Ведь пребывание под военным трибуналом не обещало ничего хорошего.

Денвер обещал себе подумать, почему Лонг не ищет его. Хотя…Он ведь и сам сменил имя. И вряд ли император решил облегчить синоптику задачу, сообщив местонахождение Кая Вердена.
Кай любил преодолевать препятствия и думал о них с удовольствием. Он не сомневался, что найдет своих…друзей.
Главное – они живы.

Поиски на африканском космодроме заканчивались ничем.  И вдруг прикормленный чиновник сказал, что в те дни, которые интересовали господина Денвера, где-то в Скандинавии приземлился коммерческий рейс местной компании. Пунктом отправления была Юнита.
«Я узнал об этом на днях -  случайно», - оправдывался чиновник.
Но Кай его уже не слушал. Надежда встрепенулась и подсказала, где следует искать Кая Лонга. Сколько той Скандинавии!
Но следов Дина здесь не было.
Пришлось вернуться на американский континент. И тут удивил Эбастьен. Он тоже вроде бы случайно вспомнил, что в Гран-Чако есть база ООН, куда ходят с орбиты мобильные военные транспорты.
«Когда-то там были охотничьи угодья кечуа и наших родичей аймара, а теперь там почти пустыня и наполовину запрещенная территория, режимная», - вздохнул маленький чиновник.
«Мне нанять вертолет?» - нетерпеливо спросил Денвер.
«Что вы, собьют. Арендуйте хороший внедорожник», - посоветовал Эбастьен.

И вот теперь Кай гнал вперед, наматывая на широкие шины желтую ленту дороги, и вспоминал Снежную Королеву: прорыв к космодрому. Тогда он последний раз в реале видел Дина.  Прикасался к нему. Мог ли он ожидать, как жестоко накажут благородство и честь этого человека Юнита и все международное сообщество?
Он думал о Дине, стараясь протянуть к нему ниточку. Даже Лонг отступил на задний план. Подождет. Скандинавия – маленькая страна. И там живут «белые» люди.

Но на том конце «нитки» Дина не было. Доставлять человека через половину Галактики, чтобы убить на какой-то захудалой военной базе? Неразумно.
Хотя могли же правители Юниты уничтожить несколько тысяч сограждан, чтобы оправдать геноцид аборигенов Снежной Королевы…

И Кай гнал, выжимая из машины все ее лошадиные силы. Кстати, можно будет организовать экстремальный конный маршрут в заповеднике Уаскаран. Денвер присмотрел там подходящую тропку над пропастью. Адреналинозависимые описаются от радости.

Вдали в жарком мареве показалось стандартное заграждение военной базы. Голос сверху предупредил:
- Вы приблизились к закрытой базе ООН. Поворачивайте назад, если у вас нет пропуска.
Денвер послушно ударил по тормозам. Вышел.
Над его машиной парила небольшая видеокамера с раструбом громкоговорителя.
Кай демонстративно вынул из-за пояса пистолет, выложил на капот, показал пустые руки и пешком пошел к воротам, до которых было метров семьсот.
Гравий под ногами хрустел, солнце палило. Кай вынул влажную гигиеническую салфетку и вытер потное лицо, когда уже подошел к воротам.
За сеткой ворот стоял солдат в пятнистой форме и голубой каске с надписью UN.
Не раздумывая, Кай подошел ближе и сказал на галакте:
- Я полковник Вооруженных сил Севера Юниты в отставке Кай Верден, кавалер Звезды героя. Могу я задать вопрос о человеке, который, возможно, находится на вашей территории?
И тут ему повезло снова. Солдатик что-то пробормотал в коммуникатор, и через несколько минут к воротам вышел сержант, по стати явно северянин. Одного взгляда на посетителя ему хватило.
- Кай Верден? Герой войны и прорыва на Снежной Королеве?
Вот так. Он, значит, теперь герой, а настоящего инициатора и героя осудили и казнили.
Верден сжал зубы.
Глаза у мальчишки были восхищенными. Бывшему полковнику стало неудобно в новой шкуре. И очень трудно подбирать слова.
Он не хотел никого подвести, «сдать».
- Возможно, на вашей территории оказался посторонний. Вчера или позавчера. На днях.  Я его разыскиваю.
Юный северянин улыбнулся.
- Сменили род деятельности? Работаете частным детективом? У нас тут иногда появляются «ящерки» или «беглецы», как их называют местные. И как только проникают за периметр? Не иначе, электрический ток на них не действует. Все обдолбанные. Себя не помнят. Мы их просто выкидываем на дорогу. Вы же из города приехали? Вот туда они и ползут. Местные говорят, в большом городе легче дурь достать. И сдохнуть, конечно, легче.
- Простите, - перебил полковник. Гипотеза земляка ему понравилась и дала зацепку. – Меня наняли, чтобы найти беглого члена порядочного семейства. Мужчина лет тридцати, черноволосый, с необычными желтыми глазами…
Сержант засмеялся.
- Ну такие глаза необычные только на Земле, а у нас на Юните признак высокого южного рода. Вы меня не запутаете, земляк! – Он убедительно помахал пальцем перед своим лицом. Северянин, но не аристократ, только на Земле и смог выслужиться до чина. – Неужто с Юниты прибыли, чтобы вернуть птенчика в лоно семьи?
Верден не стал ставить сопляка на место, он просто кивнул головой.
- Да, был позавчера такой. Еле на ногах держался. Мы его нашли на складе, в пустой картонной таре доходил.  Как раз мое дежурство было. Вывели за периметр, он ушел по трассе к Циско, как местные называют. И что их к нам тянет? Как медом намазано. Кстати, вы пробовали мед? На Земле его много видов. – И парень невольно облизнулся.
Верден понял правильно, вынул из кармана банкноту, не глядя на номинал, просунул сквозь проволочную ячейку.
Сержант взял с удовольствием и добавил:
- Там есть ответвление от трассы слева, городишко Санта-Моника. Оттуда автобусы ходят в Сан-Франциско. Раз в сутки.

Санта-Моника будто вынырнула из прошлого. Даже на номерных планетах, где приходилось воевать с южанами за территории и месторождения полезных ископаемых, Кай не видел такого убожества.
От центральной площади, залитой пыльным асфальтом, отходят несколько радиальных улочек с однотипными одноэтажными домишками. Редко в каком палисаднике есть газон или клумба с цветами. На площади на трехэтажном здании сразу три вывески: «Мэрия», «Интернет-клуб», «Кафе-бар». К боковой стене прилепилась пристройка с надписью: «Фельдшерский пункт».
Посреди площади торчит одинокий столб с автобусным расписанием, которое помещается в одну строчку. Прибытие в 7.30 утра, отправление в Сан-Франциско в 7.35. И предупреждение красными буквами: «Приготовьте документы для проверки!».
Обойти пешком все улочки и позаглядывать в каждый двор через низкие штакетные заборчики заняло не более получаса.
Кай пытался унять тоску размышлениями. До сих пор ему не приходилось задумываться о нынешнем состоянии праматери человечества.  Он выбрал планету из-за удаленности от Юниты. За мирный статус. И потому, что до сих пор его душу грел тот неожиданный подарок на шестнадцатилетие – атлас Земли.
Перу оправдало его желание спрятаться подальше и заняться экстремальными видами туризма.
Но повезло в этом смысле далеко не всем местностям и народностям, судя по всему. Перенаселенная Земля несколько веков назад собрала все силенки и выбросила значительную часть человечества на освоение планет Солнечной системы.  А потом, снова захлебнувшись в людском море, которому не хватало не то, что природных ресурсов, но и просто свободного места для населения, сделала последний рывок и отправила своих детей в далекие колонии. На самой же планете для оставшихся неудачников был насильственно введен строгий режим экономии, который отбросил общество на несколько веков назад.
В чем-то процесс был благоприятным. Восстановилось экологическое равновесие – где  бесконтрольной деятельностью человека еще не была до корня уничтожена природа.
Срочно восстанавливались и консервировались археологические памятники. Природные резерваты были возведены в ранг мест божественного присутствия.
Земля стала планетой для галактических туристов.
А для местных обитателей – прижимистой родиной, если не занят в развлекательном бизнесе и вынужден жить в таких вот непривлекательных для туристов местах.
Кай обратился к дару и почувствовал: здесь Дина не было.

Он развернулся и поехал в Циско, прямо в автобусный парк.

Водителей автобуса от Санта-Моники оказалось всего двое.
Кай использовал удачно подсказанную версию: частный детектив разыскивает человека для передачи наследства.
- В тот день на рейсе было всего восемь человек, я их всех знаю, за столько лет на маршруте. Только один был незнаком, ехал с медсестрой и ее пацаненком, может, ее муж, я ведь ее только в одиночку пару раз видал, когда она за медикаментами в Циско ездила. Документы у нее в порядке были, на семью.
Денвер уточнил, где вышла семья, всунул в нагрудный карман шофера купюру и поспешил уехать. День кончался.
Солнце в розовато-желтом мареве вот-вот спустится за горизонт, а пригород, в который примчал Кай, больше, чем вся Санта-Моника.
До наступления темноты Денвер намеревался обходить дворы, а потом искать ночлег.
Начал с улочки, прилегающей к трассе, с автобусной остановки.
Потом он не мог вспомнить, вела его интуиция или дар, но в третьем доме от начала ему подсказали, где живет медсестра.
В сумерках во дворе Кай увидел худого человека, выглядящего, как будто только проснулся и не совсем понимает, где находится. Он поливал газон. К мужчине подбежал маленький мальчик и потянул его в дом, откуда вкусно пахло жареным мясом и свежим хлебом.
Это не мог быть Дин! Разве что рост совпадал. Но волосы с проседью, неловкие движения…
- Полковник! – Негромко позвал Кай. – Полковник Дин!
Мужчина не среагировал, но мальчишка, засмотревшийся на незнакомого великана, дернул его за рукав, указывая за спину.
Седой оглянулся и сверкнул желтыми глазами.
Кай крикнул громче:
- Дин Двадцатый, это я, Верден! Помнишь Снежную Королеву?
Изможденный мужчина подошел, облокотился на верх деревянного забора, всмотрелся.
- Я не знаю вас. И не знаю, как меня зовут.
Кай смотрел в глаза Дину, мысленно проклиная тех, кто довел его друга до такого состояния.
От дома бежала женщина.
- Заходите к нам, - сказала она нервно. – Нужно поговорить.

25 глава

Хозяйка дома Мария Санчес, конечно же, отложила разговор на после ужина.
Мальчишку, видимо, накормили раньше, потому что тарелку для него не поставили, а две взрослые порции были распределены на три.
Верден-Денвер сразу же встал, сбегал к машине.
Вернувшись, отметил, что никто не приступил к трапезе. Вспорол кольцом-ключом на жестяной коробке упаковку с первостатейной ветчиной, которую закупал для своих адреналиновых туристов – и когда-то случайно забыл одну банку в собственном рюкзаке. Разрезал прямо в жестянке на три части, концом ножа подхватил и выложил в тарелки.
Дин внимательно наблюдал за его действиями, хмуря лоб, как будто вспоминая.
Мария пыталась отогнать малыша и отправить спать, но он снова и снова трогал Дина то за плечо, то за колено, мешая поглощать еду, и вдруг назвал «Солесито».
- Извините Клода. Он только с Солнышком перестал бояться мужчин, - извиняющимся тоном произнесла Мария.
- Солнышко?! – у Кая кусок стал поперек горла. Назвать Солнышком полковника Южного десанта Дина Двадцатого мог только инопланетный ребенок. Или Дин стал настолько бесхребетным в результате воздействия на него пенитенциарной системы Юниты.  Кай пока не сориентировался. Новый облик, разительно отличающийся от знакомого, поразил его так, что Верден не знал, как поступить.
Может, оставить Дина в этой крохотной семье, где его называют Солнышком, где он не помнит прошлого, и перечислить приличную сумму, хотя бы на первое время?
Ни за что.
Сейчас Кай отдал бы, что угодно, чтобы увидеть того человека, который поразил его до глубины души.
Часть души, затронутая даром звездочета, изнывала от боли и желания вернуть прошлое. Может, от такого возвращения зависело будущее?
Чье?
Земли? Ведь с Юнитой пришлось расстаться всем троим.
Будущее Снежной Королевы?
Верден мысленно настучал себе по голове: кто мешал связаться с Баджем? Ведь сам Кай преступлений официально не совершал, и его отлет на Землю состоялся по доброй воле, а не под давлением обстоятельств. Разве что императору пообещал сменить имя и не вмешиваться в судьбы Юниты. Добровольно. А в случае с Дином все не так, и нужно быть внимательнее, чтобы не подставить полковника еще раз под карающий меч слепой дуры Фемиды.
Что можно сказать этой милой озабоченной женщине, для которой чужой мужчина – непосильная тяжесть? Но ведь взялась. Почему? Из-за симпатии ребенка?
Явно в ее прошлом нелегкие воспоминания.
- Нет, Клод, Сол не уйдет, пока не поест, - Кай схватил трепыхающегося мальчишку и посадил на колени. Как ни странно, никто не возразил – настолько непререкаемым был тон гостя. – Ты видишь, какой он слабый? Ему нужно нормально питаться.
Дин фыркнул, а Мария попыталась переложить в его тарелку кусок ветчины, чему тот воспрепятствовал.
- Как дети, - сурово сказал Верден. – Давайте уж говорить. Мария, ваше слово.
Женщина неожиданно уперлась.
- Нет, гость, я желаю объяснений от вас.
Кай еще раз изложил версию: частный детектив с Юниты ищет наследника богатой семьи. Нашел, а у него нет памяти.
- Где вы его подобрали, Мария?
И Мария Санчес повторила:
- Он шел от базы, мне в тот момент необходима была защита даже случайного человека, а тут и Клод пошел к нему.
Кай не стал настаивать на дальнейшем разговоре, подождал, пока Дин унес мальчишку спать.
- Я слушаю вас, Мария.
- Не понимаю, почему я доверяюсь вам. Проще всего было бы сказать: «Этот человек вам нужен – забирайте». Вы в курсе, что Сол употреблял наркотики?
- Да. У нас на Юните к такому относятся проще, чем на других планетах, насколько я знаю. Главное, чтобы ты выполнял свои обязательства, а как ты оттягиваешься в свободное от работы, службы, домашних обязанностей время – никого не касается.
- Даже если человек постепенно убивает себя? – жадно спросила Мария.
- Если не ущемляет права других – нет, никто не вправе указывать.
- Даже любимый человек?
Верден нахмурился.
- Мария, говорите прямо. Вы считаете, что …Сол -  наркоман, который вышел за рамки инстинкта самосохранения  или способен причинить вред окружающим? Что указывает на такую ситуацию? У вас личный негативный опыт? Зачем же вы оказали помощь моему другу?
- У вашего друга наркотическая ломка. Он переносит ее мужественно, и я даю ему минимальные дозы, чтобы не сильно мучался. У меня муж…Он остался в Санта-Монике, мы сбежали после того, как он начал угрожать ребенку, потому что я отказалась давать ему и его приятелям все больше наркотиков из запаса фельдшерского пункта, где я работала.
- Он не найдет вас здесь? – спросил Кай.
Мария спрятала лицо в ладонях. В дверях стоял Дин, вернувшийся из спальни малыша.
- Вы второй, кто позаботился о нашей безопасности. Сол тоже спрашивал.
- Его зовут не Сол, но я не могу рассказать вам нашу историю. А вы можете - свою?

История Марии, как для Земли, оказалась банальной.
Четыре года назад она познакомилась с будущим мужем на дискотеке в Циско. Девятнадцатилетняя, воспитанная теткой в строгости девочка влюбилась впервые, оказавшись на «свободе» в честь собственного дня рождения. И сразу же забеременела  -   в каких-то непонятных кустах на набережной. Ей грозил аборт, как незамужней, но парень оказался приличным, забрал Марию в Санта-Монику и обвенчался. В эту ужасную дыру не хотели ехать никакие медсестры, и только отучившаяся девушка оказалась находкой для городишки. Поэтому мэрия закрывала глаза на наркоманию Санчеса и его дружков.
Постоянные попреки, что он ради семьи «просрал» выгодный внеземельный контракт, а потом побои и угрозы вынудили Марию покинуть мужа. К счастью, тот никогда не интересовался ее жизнью, поэтому не знал, что в пригороде Циско у Марии есть дом, доставшийся в наследство от воспитавшей ее тетушки.
- Наверное, мой рок пытаться спасти наркоманов, - грустно сказала Мария. – Когда ездила в город за медикаментами, нашла себе работу в наркологической клинике. Вот уже два дня там медсестрой у очень хорошего специалиста. Вот бы Солу к нему попасть…
- Я не наркоман, - твердо сказал Дин. – Я уверен.
- Мария, можете сделать какие-то выводы из поведения и состояния…Сола? – поинтересовался Верден. Он не мог смотреть в осунувшееся лицо Дина.
- Если он не наркоман, как вы утверждаете, значит, наркотики ему вводили принудительно. Некоторые признаки также указывают на парентеральное питание. И вы разыскивали Сола…С Юниты? Эта планета далеко?
- Самый скоростной полет составляет две недели.
Мария с жалостью посмотрела на «Солнышко».
- Если применялись какие-то особые вещества, воздействующие на психику, из-за чего он частично потерял память, можно попробовать очистить организм. Вдруг поможет?
Верден сказал:
- У меня есть средства, я все оплачу. И ваши расходы. И за заботу.
Мария смутилась.
- Но без документов ваш друг не сможет получить официальную медицинскую помощь.
- Я готов заплатить за неофициальную – и оформить ему документы.
Дин подошел близко-близко и всмотрелся Каю в лицо. С сожалением сказал:
- Нет, я тебя не помню. И мы не могли быть родственниками или…- Он смутился.
- И не были, - Кай прикоснулся к его плечу. – Воинское братство – тебе что-то говорит?
- Что-то шепчет, – Дин вдруг успокоился.
Мария вдруг вскочила, сбегала в соседнюю комнату и вернулась с пачкой документов.
- Вот, я могу выдать Сола за своего мужа. Доктор Варгас знает, из-за чего я сбежала из Санта-Моники. И согласится лечить Санчеса. Только тебе придется сыграть его роль, - обратилась к Дину.
Тот смущенно улыбнулся.
- А если я буду рассказывать ему о нем, это поможет? – спросил Кай.
- Я не специалист, но боюсь, вы можете внушить пациенту ложные воспоминания. Ведь одинаковые события воспринимаются людьми по-разному.
- Дин, - еще раз повторил имя Кай. – Ты помнишь Снежную Королеву?
Мужчина беспомощно пожал плечами.

Полная очистка организма была рассчитана на пять суток.
Кай сидел у койки в оплаченной отдельной палате-люкс, пока первая капельница не закончилась,  и в лучших мелодраматических традициях держал свободную руку Дина. Они и посмеивались над этим оба, пока южанин не задремал.  Потом Денвера шуганули, сказав, что кроме капельниц будут проводиться и малопривлекательные гигиенические процедуры. Когда стал возражать, мол, он старый солдат, не знающий слов любви, просто вытолкали.
Денвер задержал за руку Марию, бежавшую по коридору, и поинтересовался гостиницей поближе к клинике.
- Я думала, что остановитесь у меня. Кто же нас защитит, если бывший муж найдет? – нервно спросила она.
Кай кивнул.  Как же поступить после? Оставить спасительницу Дина без помощи нельзя. Выходило, что в его доме в Перу прибавится больше жильцов, чем ожидалось.
Он тут же позвонил Донне Розе и выслушал восторженные визги и словоизвержения по поводу «возможно, с Дином прибудет молодая женщина с ребенком».

К сожалению, к концу срока лечения Дина Кай почувствовал нарастающий женский интерес со стороны Марии. Она вела себя скромно, но взгляды, но случайные прикосновения…
На следующее утро Дина должны были выписать. Курс лечения закончился, организм  полностью очищен от воздействия психотропных и сильнодействующих лекарственных веществ. Но память к Дину не вернулась.
Тем не менее, он согласился переехать к Каю. Такое же предложение Денвер сделал и Марии. Возможно, это придало женщине смелости.

После позднего ужина она постучала в дверь спальни Кая, остановилась, опершись на притолоку, пряча глаза.
- Наверное, вы заметили, как симпатичны мне. Вернее…Я впервые встретила мужчину, который привлекает настолько, что я потеряла всякий стыд. Вы уедете, но пусть у меня останется еще один здоровый и красивый ребенок. Как женщина замужняя, я имею право на двоих… - лепетала Мария, покраснев до слез, комкая поясок халата.

Денвер хотел было по-солдатски прямо напомнить, что она уже однажды теряла голову от любви, но вдруг смутился. И счел нужным объясниться.
- Мария. Я ценю ваше отношение ко мне и все, что вы сделали для моего друга. Но я не намерен жениться... На женщине.  К тому же мое потомство может иметь психический изъян. Поверьте, я не могу.
- Я понимаю, - прошептала Мария. – У нас приветствуются однополые браки, потому что в них не может быть детей. Вы же знаете, что иметь детей в однополых браках законодательно запрещено? Но вы с Солом не похожи на геев.
Кай все же подошел к женщине и обнял ее за плечи, утешая.
- Мы не  геи. И не только потому, что на Юните гомосексуальные отношения порицаются обществом. У нас сравнительно молодая колония, нам нужны дети. Но, поверьте, если я до своих лет не обзавелся семьей, это не только, скажем, издержки профессии, но и опасение получить в результате наследника, которому будет весьма нелегко в жизни. Вы, как медик, должны меня понять.
- Спасибо, что объяснили, - Мария вытерла слезы. – Но я не смогу поехать с вами. После всего. Понимаете?
- Понимаю. Хотя Донна Роза вас с Клодом уже ждет. Вам вовсе необязательно селиться в моем имении. Можно найти уютную квартирку в Уарасе. А мы с Дином…Солом за вами присмотрим. Пойдет? Медсестры везде нужны, а моему бизнесу – так обязательно. У вас хорошая интуиция, кроме медицинских навыков. Будете отсеивать психически нестабильных и слабых телом туристов. Видите, я вам уже и работу предлагаю.
Мария просияла.
- А я не вызову ревности в вашей женщине?
Кай рассмеялся.
- Донна Роза не женщина, она жрица. Или вроде местного божка. Хранительница очага.
- Я пойду собираться?
- А как же. Только заберем Сола, сразу же поедем домой.

26 глава
Кай смотрел на облачную страну под крылом самолета и невольно сравнивал с межзвездным перелетом, когда не чувствовалось движения и скорости.

…Оказавшись на борту торгового корабля, «Рита Лонг» поспешила уединиться в каюте, которую ей указали.
Маленькое помещение на одну персону прибиралось, видимо, впопыхах. Хотя вытяжка была включена на полную мощность, в каюте еще сохранялся мужской запах: молодого пота и свежей туалетной воды. Что-то вкусное было в этих ароматах, и Кай тут же выключил проветривание, тем более, что по внутренней связи поступила команда лечь в койку и подключить противоперегрузочный колпак.
Тут же кто-то постучал в запертую дверь.
Кай крикнул, что помощь ему не нужна, он в курсе, как готовиться к взлету.
Лежа в коконе, он размышлял, что придется притворяться женщиной целых две недели – или больше: не известно, какова скорость земного «торговца».  Вряд ли больше военного судна, на которых ему приходилось доселе передвигаться в космосе.
Потом решил, что будет действовать по обстоятельствам. Врать не хотелось совершенно, но и дядю подводить нельзя.
Кай приготовил легенду. «Рита Лонг» не желает выходить замуж по указу родни и летит на Землю, поскольку ищет равных прав и возможностей с мужчинами. Она хочет учиться, благо материнское наследство позволяет получить хорошую профессию.

После того, как капитан судна уже по громкой связи обеспокоено спросил фрекен Лонг о самочувствии, Кай понял, что двери отомкнут и без его разрешения. Да и кушать захотелось. Глупо было бы вести себя иначе.
В кают-компанию он вошел, стараясь умерить широкий шаг, вспоминая женщин на Юните. Но почему-то вместо них вспоминались снежанки. И ужасно хотелось отрастить когти и запустить их… Ну хотя бы в этого белокурого болвана, с восхищением рассматривающего его.
- Знакомьтесь, - прогудел капитан, судя по нашивкам на мундире торговца. – Это Свен Свенссон, он уступил вам свою каюту. Рядом его брат Тор.

Лонгу повезло, что из всей небольшой команды в семь человек (выяснилось, что торговцы экономили на всем) оказалось только два неженатых парня.
Подключив свои способности синоптика, Кай вдруг понял, что они вообще девственники! Свен в двадцать пять, Тор в двадцать три.
Лонг смутился. Доселе он не использовал свои возможности для извлечения интимных воспоминаний. При допросах военнопленных важнее было выяснить, правду ли говорят южане. Но в этот момент с испугу «считал» много посторонней информации: матерью этих двоих была беременная женщина!
И море…Холодное. Скалы голые, обледенелые. Очень похоже на Север. Но море вокруг не замерзшее.
Кай Лонг жил в замке ближе к теплым местам, но ему доводилось путешествовать. И по собственному желанию, и по роду службы.
На Севере Юниты не было открытого моря. Льды и ледяные цунами. Яростный подземный кулак, вырываясь из недр, крошил многометровый лед и нес его на гребне громадной волны. Если бы землетрясение не теряло на этом часть своей ярости, побережье не заселялось бы вообще.
Планета была молода, ее трясло.
Но она была родиной. И Лонг радовался любой картинке, похожей на нее. Ему повезло. Вряд ли герцог хотел сделать ему приятное, но торговый корабль оказался из мест, по климату хотя бы близким к Северу.
Но эти неженатые и скромные парни начали ухлестывать за мужеподобной девушкой.
Кай не менял голос и четко знал, что его звучание только при большом желании можно принять за женское контральто.
А внешность…
Ну смазлив, с разочарованием постановил Кай, взглянув в зеркало. Северяне не замечали: ведь их раса была вся красива, это обычно, привычно и не подлежит рассмотрению!
Наверное, для землян Северный мужчина выглядел красивой женщиной. Особенно для застоявшихся жеребцов, как братья Свенссоны.
Что-то нужно предпринимать. Пускать в ход способности синоптика было стыдно: как взрослому залезть в детскую песочницу и надавать щелбанов пацанчику с игрушечной машинкой на веревочке.
Но братья уверенно и неуклонно влюблялись. Заметно было всем членам команды.  Над ними подшучивали. Беззлобно, впрочем, с понимающими улыбками.
И на десятый день полета Кай пригласил обоих к себе.
Он специально надел обтягивающие брюки и мужскую рубашку.
Братья пришли одновременно – и чуть не застряли в дверном проеме, глядя на «девушку».
Они были даже чуть выше Кая, но гораздо шире в плечах. В каюте сразу стало тесно.
Присаживаться Лонг даже не предложил – некуда.
Кратко информировал ухажеров, что девушкой не является, что воевал и был изгнан с планеты за убийство вышестоящего офицера. О причинах умолчал.
- Но твой дядя герцог, это правда? Он заплатил за твой перелет пятьюдесятью килограммами тунгстена, который вы называете вольфрамом. – Первым пришел в себя Свен. – Вам на Юните нужны земные морские деликатесы, а нам необходим этот металл, месторождения которого на Земле, как и многих других полезных ископаемых, уже исчерпаны. В первую очередь, для тонких технологий – и для энергосберегающего стекла. Видишь ли, в доме без окон жить скучно, а наш архипелаг почти полностью покрыт льдом…
- О технологиях расскажете мне потом, ладно? Да, я племянник герцога, но моя семья и вправду отказалась от меня. И я не хочу ее подвести. Надеюсь на ваше благородство. Остальным не стоит знать мою историю.
- А за что ты убил того офицера? – Вдруг спросил Тор. – Если уж быть честным, то до конца.
- Он попытался меня изнасиловать, - сквозь зубы признался Кай.
- Ну ты такая…извини, так красив, что…
Свен толкнул брата в плечо, и тот замолк.
- Короче, - сказал он. – Пока ты с женскими документами, тебе на Земле нужна будет поддержка. Мы готовы ее предоставить. Не верь в равноправие женщин на нашей планете. Особенно на Шпицбергене. – Он улыбнулся. – Не знаю, как Тору, а мне все равно, какого ты пола. Я влюбился и надеюсь, что ты выберешь меня, когда приземлимся.
- Э нет! – погрозив брату кулаком, сказал Тор. – Я тоже…
Он вдруг смутился, и Кай увидел, что на самом деле за маской морского и космического волка скрывается нежный мальчик, пусть и кулаки у него чуть ли не с три Каевых.
- А теперь послушай, не хочу, чтобы ты считал, что мы тебя обманули. Хотя твой дядя здорово тебя подставил, – серьезно сказал Свен и предложил Лонгу присесть на койку. Братья опустились просто на пол.
Оказалось,  торговый корабль принадлежит религиозной общине, корни которой когда-то находились в Дании. По примеру Америки, в Скандинавии произошли объединительные процессы, и в документах уже несколько столетий упоминалось, какого происхождения скандинав – датского, шведского, норвежского или финского. Правда, отдельным списком шли исландцы и русские. Торговый корабль, как и космодром, принадлежит общине. Женщины в ней ценятся на вес золота, а значит, у них выхода за ее пределы нет. «Рита Лонг», прилетевшая на корабле общины, уже не считается свободной гражданкой, даже будучи инопланетянкой.
- Твой дядя дал хорошее приданое, но забыл тебя предупредить, что у нас права твои будут ограничены так же, как у женщин на вашем Севере. По документам ты женщина. И должна будешь вступить в брак с членом общины.
Кай мрачно констатировал:
- Я мужчина с рождения.  Навыки спецназа и некоторые другие способности, о которых говорить не хочу, помогут мне перебить всю вашу команду, но она-то в чем виновата? Интриги герцога. К тому же в одиночку я не смогу посадить судно. Предлагайте выход.
- А ты и вправду можешь всех нас перебить? – спросил Тор.
Через несколько секунд он пытался сделать вдох, потому что Кай воспользовался способностями синоптика и заставил его легкие сжаться в спазме, а здоровяк Свен безвольно висел в мощном силовом захвате натренированных рук, потому что никак не ожидал от субтильного внешне Лонга таких умений и такой банальной силы.
- Мужик…- с трудом выдохнул Свен, когда Кай перестал давить на горло.
- Мои сиськи роли не играют, - мрачно сообщил Лонг. – Это мои личные игрушки. Так что предлагайте выход. Иначе перебью всех нахер и корабль ваш разобью. Мне терять нечего.
И выход нашелся. На Шпицберген приземляется «Рита Лонг», вступает в брак с кем-то из братьев, тот по факту сообщает, что его супруг мужчина. Производится медицинское освидетельствование, даются документы на мужское имя – и новоиспеченный член общины имеет право совершить путешествие с супругом.
- Женщин не хватает, - сокрушенно пояснил Тор. – И Землю заполонили полукровки, а наша община стремится поддержать белую расу. Заодно и восстановить духовное наследие предков. Ты не думай, мы с братом, как космолетчики, видели хотя бы ваш мир, потому что с герцогом (или императором) наша община достигла соглашения о монополии на поставки вольфрама. Давно, нас со Свеном еще на свете не было, так что твой дядя явно в курсе. Но и у вас на Севере женщины прав не имеют. А у нас…
- Вот наша мама вторично замужем после того, как отец в море погиб,  - за кюндигом Ингваром, русского происхождения. Он Знающий, глава общины. Поможет решить твою проблему. Только и ты помоги нашу решить, - честно сказал Свен. – А то мы с Тором за тебя подеремся.

…Перед приземлением братья выдали Каю нечто вроде дохи мехом внутрь, пояснив, что холодно. Тор лично натянул на сапожки Лонга меховые унты.
Корабль приземлился на самом крупном острове архипелага Шпицберген. Братья тут же подхватили «Риту Лонг» с ее пожитками и на местном транспорте вроде моторизованных санок увезли домой.
У порога их холостяцкого дома встречала закутанная в меха фру Инге Свендоттер, которую Кай уже  видел в своих «откровениях». Уже без живота, еще бледная после родов, она быстро раскусила «Риту Лонг», но сначала запихнула всех в дом и заперла дверь.
- Не думала, что мои мальчики извращенцы. – Инге жестом запретила сыновьям говорить. – Не потому, что ты хорошенький мальчик, детка, а потому что в платье тебя обрядили.
Кай вышел вперед и быстро обнажил грудь.
- Дело в этом. Простите, фру, прежде позвольте рассказать мою историю. Я мужчина, да. Более того, я был в спецназе Северных войск и воевал…

Кюндиг Ингвар в приказном порядке назначил супругом «Рите Лонг» старшего – Свена.
Религиозный обряд Кай пережил в каком-то помрачении и остервенении.
После Снежной Королевы ему вовсе не хотелось сексуальных отношений с мужчинами.
Разве что с Верденом. Или с Дином.
Может быть.
И он был потрясен, когда в первую брачную ночь Свен молча разделся, лег в кровать на спину и раздвинул ноги.
- Я люблю тебя, Кай, правда.

На следующий день Свен Свенссон сделал заявление, что его супруг – мужчина. Срочное медицинское освидетельствование подтвердило половую принадлежность бывшей «Риты Лонг». Немалую роль в скорости бюрократической процедуры сыграло, что глава общины являлся мужем матери молодожена. И немалую роль  -  инвестиции новоявленного инопланетного супруга, эгтефэля, в экономику Шпицбергена.
В новых документах северянина было написано: Кай Снидронинген, что на почти забытом датском языке означало Снежная Королева.

27 глава

Денвер со своими пассажирами постарался прибыть в Уарас засветло. Ему не хотелось вводить Марию Санчес в свой дом даже на одну ночь.
Умница Донна Роза уже нашла для Марии с сыном съемную квартирку из двух спален и гостиной неподалеку от офиса «Кай плюс Кай». Двухэтажное каменное строение напоминало американский форт времен завоевания Америки: три окна по фасаду, кубик с небольшим пространством под небом  -  внутри. В доме жили еще три семьи и имели три разных выхода и входа. Детей у них не было. Только тихая старушка грела косточки на солнышке, сидя на скамейке.
- Во внутреннем дворе есть маленький сад: будет, где играть малышу! – гордо сказала Донна Роза, показывая скромные апартаменты и – через окно – несколько деревьев, скамейку и качели на крохотном клочке земли.
И, посчитав свою миссию по устройству женщины с ребенком выполненной, буквально прикипела к Дину.
- Ты не только брат Солнца-Инти, - маленькая женщина указала на Вердена, - но и мой брат, - торжественно уточнила она и подтащила южанина к старинному тусклому зеркалу в крохотной прихожей нового обиталища Марии.
Действительно, определенное сходство наблюдалось, но заключалось разве что в смуглой коже, черных волосах и выражении глаз – слегка замутненных присутствием одновременно в двух, по крайней мере, мирах.
Кай, пряча улыбку, поинтересовался у Марии, нужна ли ей для благоустройства грубая мужская сила.
Однако стараниями крошечки Донны Розы в комнатах царила чистота, на кроватях лежало свежее постельное белье. А в холодильнике имелись продукты на первое время: сок, молоко, мясные и рыбные полуфабрикаты, в кухонном шкафчике пакеты с кофе, чаем и крупами.
- Не расслабляйтесь, Мария, - грубовато сказал Денвер. – День на обустройство, а послезавтра прошу в офис оформлять трудовой договор и приступать к обязанностям.
- А Клод? – Растерянно промолвила женщина.
- С собой, - чуть помедлив, решил Кай. – Парню необходимо мужское воспитание. Буду брать на легкие маршруты.
Донна Роза всплеснула руками:
- Знаю я твои легкие дороги!!! Я мальчика буду каждое утро забирать. Только ты мне байк купи, чтобы я ребенка в имение возила, на руках не унесу, вон, он уже почти  с меня ростом!
- Хорошо, домоправительница, будет, как скажешь. Мария, вы и правда хотите обустраиваться сами?
Мария Санчес кивнула, а Дин молчал, только странные взгляды кидал на Донну Розу.
И она внимательно поглядывала на него.

Перед входом в имение Дин застыл. На его лице отражались некие противоречивые чувства, кажется, он начинал вспоминать.
Верден набрал на автопилоте внедорожника обратный маршрут в гараж компании, где он его арендовал, и напряженно наблюдал за Дином и хозяйкой дома. Он давно уже понял, что вовсе не он, а Донна Роза владеет имением – по настоящему, не по документам. Когда он прибыл, индианка сказала ему просто: «Я тут живу». И он согласился.
«Маленькая жрица домашнего очага», - с нежностью подумал. -  «Для этого вовсе не нужно быть женой. Ведь мы с ней явно не трахнулись. Да и как бы я посмел сделать такое со своей утешительницей?».
Хозяйка решительно взяла Дина за руку и ввела в калитку, в благоухающий сад. Многие ароматы были незнакомы Дину, но он узнал, он почувствовал, что рос в подобном саду.
Он замер, принюхиваясь, и Донне Розе с трудом удалось увести его в дом.

Несколько последующих дней Денвер занимался набором группы. Мария Санчес оказалась весьма толковым специалистом, знания и навыки у нее были явно выше фельдшерских или медсестринских. Сказывался трехлетний опыт «общения» с наркоманами. Она отсеивала психически нестабильных личностей. Беседуя с каждым «отказником»  Кай убеждался, что ее интуиция не знает промаха. Но бизнес  оказался под угрозой. По городу пошли слухи, что контора «Кай плюс Кай» проводит политику дискриминации. Дошло до того, что перед офисом собрались любопытствующие местные жители, живущие за счет туризма, и приезжие, привлеченные обвинениями в нацизме. Мало кто представлял себе и даже помнил, что такое «нацизм», но событий в городишке было так мало…
Впрочем, когда появился Дин-Сол, вытащил одного из скандалистов на улицу, прилюдно  поднял, перевернув вверх ногами, а из карманов молодчика посыпались пакетики с порошком, для остальных гостей города и окрестностей вопрос был решен.
«Разве вы доверитесь такому человеку, идя на наш Уаскаран?» - подбоченившись, спросила у собравшихся Донна Роза. – «Он вас или зарежет в глюках, или в пропасть утащит».
После такой демонстрации стало только тяжелее. К «Каям» начали собираться серьезные группы альпинистов и людей, желающих хлебнуть адреналина на самых сложных маршрутах.
Денвер сначала отбивался, а потом стал ужесточать отбор.
Дину он поставил задачу: найти выход.
Третьего отчаянно не хватало, но на поиски Кая Лонга не оставалось ни минуты. Тем более тот, кажется, вовсе не стремился найти своих первых любовников.

Денвер тянул, конечно, львиную часть работы: до выхода на маршрут с «легкими» туристами оставался день. Между тем опытные проходчики раскинули палаточный лагерь на околице Уараса и ждали проводника Кая Инти. Слухи – и плохие, и хорошие – распространяются быстро, и в Перу уже ехали специально к «Каям».
На облегченный маршрут Верден решил взять Дина. Он надеялся, что там, на краю снегов, друг, возможно, вспомнит себя.
Донна Роза с появления Дина в доме откармливала его и отпаивала травами. Ночами она приходила в его спальню – бессонный Кай видел – и обкуривала комнату, приговаривая на языке кечуа, но, видно, на старинном варианте, потому что Верден понимал меньше половины.
Донна Роза призывала богов, чтобы к брату Солнца с пронзительными желтыми глазами вернулась память.
И эта маленькая болтливая зараза принудила Дина ходить всюду босиком, как она сама.
На крыльце перед порогом всегда стоял тазик с водой, где нужно было вымыть ступни,  и мягкая чистая половая тряпочка, чтобы вытереть, прежде чем войти в дом.
Нескольких дней хватило, чтобы Дин поздоровел. Такая терапия оказала на него лучшее воздействие, чем медицинские процедуры в Циско.
- Ты бы поддержал его, было бы быстрее! – забавно хмурилась Донна Роза. – Обними за плечи, или вообще – обними!
Верден стеснялся. Он не понимал, зачем полковнику такие нежности. Тем более, от полковника. Ну ладно, оба бывшие. Но ведь оба мужики!
Другого хотелось ему обнять, прижать, чтобы косточки затрещали, поцеловать даже – и все остальное…Но Кай Лонг по-прежнему оставался вне доступа даже для его пробудившегося дара, будто экранировался.
Грустно было предполагать, что он давно забыл о Снежной Королеве.
Да и некогда было размышлять.
Почему так хотелось вернуть память Дину, Верден старался не задумываться.
И однажды в глухой безветренный вечер перед наступлением жары он уселся в гостиной перед любимым головизором Донны Розы, включив что-то бессмысленное, отхлебывая непонятно как оказавшийся в его стакане виски.
И, конечно, внезапно рядом оказалась эта невозможная шаманка. Стакан не отобрала, скрутилась калачиком на коленях, спросила:
- Ты не простил? Отомстить хочешь?
Верден промолчал. Сначала не понял вопрос, а потом начал обдумывать.
- Я пойду с вами на маршрут. Ты же возьмешь брата.
Знака вопроса в конце не было.
Верден молча спихнул Донну Розу с колен. Она захихикала и ушла.
Рассвет Верден встретил с пустой бутылкой виски. Он вылил содержимое за окно, на всякий случай по выучке Донны Розы извинившись перед растениями, которые могли там оказаться.
Месть? Из пережитков прошлого. Конечно, полковник Северного спецназа никогда не простил бы издевательства над ним в плену. Хотя по долгом размышлении он понял, что никогда бы не поимел герцогского племянника, если бы не Дин Двадцатый. И не остался бы в живых по восьмидесяти процентам вероятности, если бы комендант лагеря не пошел вопреки уставу и присяге навстречу общечеловеческой гуманности там, на Снежной Королеве.
И теперь Дин здесь, полностью в его воле, как когда-то был он, Кай Лонг и еще тысячи сотоварищей. Зависит от него, бывшего Северного полковника. Потому что сам Дин Двадцатый уже формально никто. Опозорен и казнен.
Верден казался отвратительным сам себе.
Лишенный памяти, Дин как будто очистился от наросшей кожуры: воспитания, традиций, смертоносных умений.
Недаром малыш Клод называет его Солесито – Солнышко.
Может, не стоит возвращать ему воспоминания? Но Дину плохо, он никак не найдет себе места. Выглядит  сорванным цветком в доме, в котором никогда не было вазы с водой.

Донна Роза явилась на рассвете с кружкой дымящегося отвара.
- Горько, - отпив, признался Верден.
- А то! – гордо сказала целительница. – Ночью ведь горше было?

Чтобы заранее не беспокоить Дина, Верден взял его и домоправительницу на маршрут, хотя опасался, что в случае осложнений придется объясняться с туристами. Но Донна Роза вела себя уверенно, легко несла свой рюкзак, карабкалась наравне со всеми по склону, держась за Дином след в след.
И, как и предполагал Верден, десантные навыки Дина никуда не делись.

Границы снегов достигли только на второй день.
Лагерь угомонился. Верден поставил старшего и вместе с Донной Розой и Дином отошел чуть выше.
Под козырьком разожгли костер. Черный скальный массив, обнаженный на ветреных местах, резко контрастировал с белизной снега.
Похоже на пейзаж Снежной Королевы.
Дин был напряжен. Он предчувствовал. Внутри что-то просыпалось, бродили неясные образы. Они еще не были воспоминаниями, но южанин предвкушал: вот-вот. Озабоченные лица Вердена и Донны Розы подсказывали ему, что да, этот вечер станет решающим.

- Мы с Донной Розой не ораторы, хотя у нее рот не закрывается, - сказал Верден. – Наша колдунья сделала очень многое, чтобы подготовить тебя к возвращению памяти. Ты доверился мне. Я твой друг и останусь другом. Но некогда мы были врагами. Ты много смотрел в Сети про Юниту, видишь по нам с тобой, что мы относимся к разным расам. Ты читал про войну. Мы с тобой воевали по разные стороны фронта. И встретились в неблагоприятных обстоятельствах. В мирное время мы наверняка стали бы близкими друзьями. Можешь мне не верить, но мы стали – и в неблагоприятных. Ты необыкновенный человек, я тебя уважаю. Но для Юниты и Галактического Союза ты умер, тебя казнили три месяца назад. Как ты оказался здесь – малая моя заслуга. Я не отказался от награды Героя, как генерал Бартин – вспомни его. Чтобы мое прошение было услышано. Но официально император его не принял. Дина Двадцатого, полковника Южного десанта уже нет. Ты можешь начать жизнь заново. Мы всегда будем с тобой. Донна Роза, Мария Санчес, Клод и я. Ты можешь жениться, можешь стать моим компаньоном по бизнесу, ты мне нужен и в этом качестве, потому что навыки свои даже во сне проявляешь. Только не можешь получить обратно свое прежнее имя. А память…Ты хочешь? Ты мне дорог, - голос Вердена дрогнул. – Хотя в наших жизнях много грязи и смертей. Сейчас твоя душа чиста. Ты не передумал?
- Дин взрослый мужчина, он твой брат. И мой брат. Но он вправе выбирать судьбу, решать за себя. Он может вспомнить, если ты расскажешь только правду. Что ты знаешь. – Донна Роза была непреклонна. Маленькая смуглая жрица местных богов, ушедших в тень до поры до времени.
- Рассказывай, Кай, - Дин зябко поежился и охватил ладонями горячую кружку с травяным отваром. – Я хочу вернуть себе себя, каким бы я ни был. И я вправе потом разобраться с собой. Ты умница, Донна Роза.
Дин ласково погладил индианку по волосам. Она заурчала и подалась его ладони, как кошка.

Кай быстро очистился от прошлых эмоций и пересказал Дину историю их знакомства. Но при описании Кая Лонга поддался чувствам и рассказал, какое неожиданное счастье получил по произволу коменданта лагеря.
Сначала Дин слушал напряженно, но как сказку. Донна Роза сидела рядом с ним по ту сторону кострища, держа за руку, второй подсовывая то и дело маленькие плошки с горячими настоями трав и грибов.
И вдруг Дин застонал, вырвал пальцы из ее ладошки, обхватил голову ладонями и побежал прочь.
- Не иди за ним. Он выбирает судьбу.
- Там пропасть! Ты дура, Донна Роза!
- Его может удержать только любовь.
Верден кинулся вверх, за этим идиотом, которого такая же идиотка накачала галлюциногенами.  И он снова, снова и уже навсегда его потеряет!
Он успел.
Дин стоял на самом краю пропасти. Еще шуршал камешек, сорвавшийся из-под подошвы его ботинка. И когда этот кусочек камня через несколько минут в ночной тишине булькнул в ручей, текущий по дну расщелины, Верден заговорил:
- Полковник Дин Двадцатый, ты вспомнил? Я не держу зла на тебя, иначе бы убил. Много было возможностей.
- Верю. Я насильник, - ответил Дин глухо.
- Ты спас тысячи юнитов и аборигенов. Что бы ни говорили эти сволочи на суде.
- Я предал Родину. Я присягал.
- Родина тебя предала. А ты спас ее честь.
- Я ненавижу себя.
- Если ты поддашься дурацким рефлексиям, полковник, Донна Роза будет плакать.
- Почему ты не женишься на ней?
- Я люблю другого человека.
И тут Дин отвернулся от пропасти. Его мокрое от слез лицо выразило крайнюю степень изумления.
Верден тут же подцепил край куртки Дина, зажал в горсти намертво: теперь он уверен, что сможет удержать – или они разом упадут в пропасть.
- Почему бы тебе самому не жениться на Донне Розе? Отвечаю за свои слова – она чудо, а уж хозяйка!
- Я тоже люблю другого человека.
Они посмотрели друг другу в глаза, и тут Верден не сдержался и дружески толкнул Дина в плечо – и едва удержал за кусок предварительно ухваченной ткани.
- Бля, я думал, что десантура умеет летать! – Кай с размаху притянул Дина к себе в объятия и прошептал на ухо. – Мы влюблены в одного человека.
Дин вырвался, стоя еще на краю и нервно рассмеялся:
- Ты сволочь, полковник! А я уж чуть не усрался, подумал, что ты  в меня влюблен!

…
Дни тянулись. Серое небо. Серая вода вокруг.
Когда Кай заикался о возможной поездке на континент, Свен ласково обнимал плечи, тыкался носом куда-то за ухо и обещал: только кончится путина – обязательно.
Развлечение было такое у мужчин общины: выходить в море на примитивных лодках и соревноваться, кто сетью или спиннингом больше выловит отличной рыбы. Считалось, что она экологически чистая и ценилась на той же Юните на вес золота – или вольфрама.
Кая за неумением на промысел не брали.
Свен возвращался пахнущий морозным соленым ветром и чуть ли не с порога ложился под Кая.
Он был нежен и ласков – до одурения.
Так лишенные воды дорываются до родника, окунаясь всем лицом, так голодные смакуют корочку хлеба.
Трахая супруга, Кай сначала сомневался в своем праве, а потом случайно пробрался в его эмоции и понял, что Свен так и не избавился от своего первого впечатления, своей первой влюбленности и несмотря ни на что представляет его девушкой Ритой Лонг.
И Кая перестала мучить совесть, что он на месте своего эгтефэля – супруга – представляет то Вердена, то Дина. И всегда горячие широкие ладони Свена, скользящие по спине, сжимающие в момент оргазма, ощущал руками другого, любимого мужчины.
Оставалось одно: сидеть в Сети и выискивать следы Кая Вердена.
Так однажды Лонг наткнулся на видеозапись казни по приговору Межпланетного трибунала. Убили Дина Двадцатого.
Кай плакал. Он бился о стены. Хотелось забыться, но в доме никогда не было ни капли спиртного, не говоря о более сильнодействующих веществах.
Искать утешения у религиозного лидера Ингвара Кай не то, чтобы не научился – даже не собирался.
Вернувшийся с промысла Свен нашел супруга, изодравшего ногтями руки, прокусившего вены до крови, но без серьезных ран обошлось. Синоптик все же смог остановить порыв к самоуничтожению. Но нуждаясь в воспоминаниях, желая представить себе, что принадлежит Дину или хотя бы Вердену, он в первый и последний раз лег под супруга.
Неожиданно осчастливленный, Свен был готов на все и наутро пообещал любимому казалось бы навсегда забытую свадебную поездку куда угодно, хоть на край света.
"Край света тут", - высказал наконец свое отношение Кай. - "Поедем в Америку, там есть интересное место - заповедник Уаскаран". К тому времени в Сети молодожен нашел рекламу туристической компании с говорящим названием "Кай плюс Кай".
Если бы он знал, что именно якобы казненный Дин Двадцатый предложил Вердену разместить объявление!
Как уговаривал Свен Знающего Ингвара, Кай не знал и знать не хотел. Но разрешение было получено. Правда, не месяц им дали, а чуть больше недели. Но Кай знал, что стоит ему вырваться из ледяных объятий общины нео-викингов, он попросит у супруга развод и останется в большом мире. Или не попросит: зависело от того, что предстоит увидеть на планете Земля.
Зависит от того, найдет ли он полковника Вердена. Дар синоптика подсказывал благоприятный исход.

Но в офисе «Кай плюс Кай» сидела молодая местная женщина.  Симпатичная брюнетка с темными глазами не привлекла внимания Кая, зато супруг так и прикипел взглядом к смелому декольте под распахнутым по случаю жары белым медицинским халатом, к стройным ногам девушки, надевшей непозволительно короткое – выше колен - платье. Женщина тоже заинтересовалась Свеном и дощебеталась до того, что Кай мрачно сказал:
- Девушка, это мой супруг. Мы передумали брать ваш тур.

Денвер увидел удаляющиеся спины двух мужчин. Оба светловолосые, но у идущего справа отросшие до лопаток волосы были, как у северного юнита - белые.
Кай быстро спустил Донну Розу со сгиба локтя на землю, выхватил из ее корзинки апельсин и запустил его в спину тому, гибкому, похожему, негромко позвав:
- Капитан Лонг!
Уходящий споткнулся, как будто попал в него не оранжевый плод, а разрывная пуля.
Он резко обернулся, и они закричали одновременно и возмущенно:
- Ты почему не искал меня, сволочь!

Они сшиблись грудными клетками, так, что дыхание прервалось, прямо посреди строгой улочки добропорядочного городка обнимались, хлопали по плечам. Только поцеловаться не смели, глядя друг на друга восторженными глазами.
Краем глаза Верден видел, что Донна Роза стоит рядом со спутником Кая, с трудом дотянувшись до его локтя, повиснув на нем, что-то внушает.
- Солнце-сын, - донеслось сквозь шум в ушах. – А вот и солнце-брат, - деловито сообщила она.
И Кай обернулся и увидел идущего к ним Дина Двадцатого.
- Я не умер, я на этом свете!  - твердо сказал себе Кай и медленно пошел навстречу южанину. За два шага они сорвались и схватили друг друга в охапку.
- Ну что вы смотрите, - рассудительно пояснила Донна Роза зевакам и Марии Санчес. – Семья воссоединилась. Теперь Инти в полной силе.

…Стоит ли говорить, что «мгновенно» разведенный Свен на исходе подаренной общиной недели по взаимному согласию и католическому обряду обвенчался с Марией Санчес и увез на архипелаг красавицу-жену и трехлетнего ребенка?
Фру Инге осталась довольна.
А Тор осмелился выпросить себе первый в жизни отпуск, чтобы рискнуть найти свою судьбу за пределами общины.
Первую ночь в имении Денвера Кай провел в спальне Дина-Сола. Потом по настроению.
Донна Роза улыбалась и гоняла своих мужчин, как заблагорассудится.
Ее бог, триединый Инти, воссиял в ее сердце.
И маленькая жрица решила явить бога миру. В одну благоприятную для зачатия ночь она переспала со всеми тремя и спустя положенное время разродилась крепким младенцем мужского пола с белоснежными волосами и золотистыми глазами.

Эпилог
Кай успел.
Цы лежала на мехах, насквозь пропитанных кровью. Ее опавший живот был наскоро сшит крупными стежками: матери пришлось делать кесарево сечение, чтобы будущая Мать вышла из чрева неповрежденной – и живой.
Очень крупную новорожденную вылизывали в теплом углу сразу две снежанки, готовые стать кормилицами. Дитя, совершенно голое, не обросшее еще мехом, пищало, вырывалось и смотрело в сторону родительницы.
Кай молча взял ребенка и положил на грудь Цы.
Девочка тут же нашла сосок и потянула жадными губами.
Цы улыбнулась благодарно сразу и дочке, и Каю.
Она умерла счастливой.
Дитя закричало, Кай тут же отдал ее кормилицам.
- Я не позволю сожрать Цы, - сказал он.
Женщины молча склонили головы перед легендой.
Мужчина, понимающий женщин и мужчин.
Существо из легенд.
Но как он может лишать их мужчин и детей свежего куска протеина, в который превратилась сестра-мать Цы после смерти?
Снежанки недовольно заворчали, к ним присоединились немногочисленные мужчины, которые ждали вокруг дома рождения новой Матери.
Руки должны были быть свободными. Поэтому Кай отвязал с пояса нейлоновый альпинистский шнур, обвязал тело Цы подмышками, взвалил на спину, укрепив узел на своей груди.
Вышел из последнего пристанища матери, демонстративно держа наготове аннигилятор.
Снежане расступились. Каннибалы уважали «Снежную Королеву» – Кая Лонга, но вряд ли отдали бы ему труп, если бы не аннигилятор, действие которого они хорошо знали.
Мужчины пошли за ним, недоумевая. Женщины пытались завести провожальную песню, но тоже не могли решить, приличествует ли она случаю.
Шли в тишине, только шелестел ветер, срывая шапки снега с оранжевых «сосен».
Кай старался отрешиться от горя, но не смог уйти далеко. Слезы застилали глаза.
Он все же прошел почти километр до вершины гряды, выбрал  место  - красивое, обдуваемое всеми ветрами. И тусклое солнышко Снежной Королевы в погожий день должно было его освещать – наверняка.
Он бы спустил труп со своих плеч, но не стал этого делать. Не потому, что боялся, что тело умыкнут у него на глазах, хотя от каннибалов можно было и этого ожидать. Не из-за голода, а в соответствии с их извращенными понятиями о продолжении жизни – через желудки сородичей…
Потому что, пока Цы прижималась к его спине, сохраняя остатки тепла, она казалась ему еще живой. Еще чуть-чуть. Еще минуту.

Сначала Кай досуха испарил снег на небольшой площадке, по размеру достаточной для тела Цы.
Он вовсе не хотел, чтобы погребение сестры-друга было похоже на приготовление супа, сопровождаемое соответствующими запахами.
Только потом обрезал щнур и уложил закостеневшее тело на голый черный камень. Выставил аннигилятор на полную мощность.
Снежанки завопили.
Один длинный разряд – и тело Цы моментально превратилось в пепел.
Раскаленный почти докрасна вулканический камень обжег толстые подошвы ботинок Кая, он, прикрывая лицо рукой от жара, отступил.
Налетевший ветер подхватил пепел в воздух и серой струей понес параллельно поверхности земли, потом разом поднял над лесом – и развеял.
Женщины стонали, мужчины вопили.
Может быть, родилась новая традиция.
На Снежной Королеве начиналась новая эра.

Конец