Секрет его успеха

          В один из ничем непримечательных дней одна тысяча восемьсот шестьдесят первого года в Петербург прибыла дорожная карета. Пассажиров было немного, а если уж быть до конца точными, то только один. Желающих отправиться в столицу было предостаточно, но едва завидев расположившегося в глубине кареты молодого человека, все под предлогом сдавали билеты и ожидали следующего дилижанса. Возница, было, воспротивился ехать пустым, но получив недостающую сумму от незнакомца, быстро успокоился, и, подстегнув лошадей, направил карету по знакомому маршруту.
          Когда описанная нами дорожная карета прибыла в столицу, было глубоко за полночь, поэтому лишь редкие прохожие могли заметить въезд незнакомца в город. А жаль, ибо многое могло не произойти, если бы люди знали, кто именно пожаловал в их город. Но с другой стороны, не было бы этой истории, рассказанной мне на одном постоялом дворе города Н., каким-то местным пьянчужкой, бахвалящимся, что, дескать, именно он был свидетелем всех тех баек, коими он потчует приезжих за дармовую выпивку.
          Так вот, как я уже говорил, многие, едва завидев пассажира, крестились и сплевывали через левое плечо. Он был высокого роста, худой, даже слишком, с впавшими щеками и синеватой кожей. Казалось еще миг, еще один вздох, и он – не жилец. Вещей при нем никаких не было, поэтому едва карета остановилась, молодой человек с трудом открыл дверь и, еле передвигая ногами, отправился в ночь. Моросил дождь, и тусклый свет уличных фонарей с трудом пробивался сквозь мглу. Если бы кто-нибудь в столь поздний час выглянул в окно, он непременно увидел долговязую фигуру, одиноко бредущую под дождем в неизвестном направлении. Добрый горожанин мог бы открыть окно и крикнуть: «Эй, ты! Поворачивай. Ты что, оглох? Я к тебе обращаюсь. Поворачивай, живо. Там нет ничего, кроме заброшенного пустыря. Эй, ослиная твоя башка. Говорят же тебе, гостиница в другой стороне!». Но, увы, в это время весь город спал, и никто не мог подсказать незнакомцу, что он идет не туда. Погода совсем испортилась. Дойдя до пустыря, молодой человек упал, обессиленный долгой дорогой и плутанием по улицам Петербурга, а тут еще дождь хлынул с небес нескончаемым потоком, словно оплакивая будущую участь  горожан.
          На следующее утро, во всех свежих газетах появилось объявление следующего характера: «Уважаемые дамы и господа! Господин Шульц рад сообщить об открытии филиала своего банка в Петербурге. Банк «Ж а д а т ъ» - ваши деньги в надежных руках. Спешите, сегодня открытие».
          Простой обыватель, отправившийся по указанному адресу поглазеть на других да себя показать, был поражен и мог бы поклясться, что еще вчера, ей-богу, не было никакого помпезного здания с колоннами, клумбами и фонтаном. «Вот-те крест, не вру», - уверял бы он. «Давеча, возвращаясь домой из таверны»,- говорил бы он, обращаясь к толпе. – «Я завернул на пустырь, чтобы немного облегчить свою ношу, и точно могу сказать, что тут ничегошеньки не было».
          Прошел месяц, за ним другой, банк процветал. Но не всем было дозволено хранить свои сбережения здесь. Узкий круг людей, не побоюсь уточнить, самых богатых людей столицы, имели банковские ячейки. И вот, что странно, многие из лихих молодчиков пытались ограбить «Ж а д а т ъ», но никому этого не удавалось. Кое-кто даже делал ставки на то, смогут ли на этот раз ворваться в банк, но все равно проигрывали, так как никто так и не смог вскрыть хранилище.
          Не многим посчастливилось встретиться с самим владельцем банка, господином Шульцем. Все переговоры вел за него его секретарь, некто господин Анисий Велесов. Скользкий, доложу я Вам, субъект. Маленький, сгорбленный, с бегающими глазками, лебезящий перед богатыми и ненавидящий весь остальной мир. Вот в чем парадокс, сам Анисий Велесов был из низших слоев, мать отказалось от него с рождения, оставив на попечение в приюте, отца он тоже не знал. Всю свою жизнь он прожил в полнейшей нищете, перебиваясь с хлеба на воду, и вдруг, в одночасье, стал правой рукой господина Шульца. Многие завидовали ему, поговаривая при этом, мол, что «Аниска душу дьяволу продал», но слова так и остались словами.
          Спустя полгода все наконец-то могли лицезреть того самого загадочного господина Шульца. Произошло это на одном из светских раутов, устроенного в честь дня ангела хозяйки дома. Если бы в этот вечер среди приглашенных гостей присутствовал возница дорожной кареты, на которой прибыл незнакомец, то он был бы удивлен, если не сказать поражен, произошедшей с молодым человеком метаморфозой. В город въехал изможденный невзгодами и неудачами, стоящий в одной могиле человек, с трудом взирающий на этот свет. Казалось, непогода добьет парня, и мы больше о нем не услышим. Но судьба, как обычно, сделала крутой поворот, и перед изумленной публикой предстал наш давнишний знакомый, господин Шульц. Да-да, именно он въехал ненастной ночью в Петербург, чтобы навсегда изменить жизнь многих людей. Однако ни что не указывало на то, что представленный высшему свету господин испытывает проблемы со здоровьем. Напротив, молодой человек был прекрасен. Его кожа стала белой, на щеках появился румянец, к губам прилила кровь. Он был душой компании весь вечер, смеялся и балагурил, делал дамам комплименты, танцевал. В последующем, господина Шульца стали наперебой звать во все богатые дома столицы. Он не отказывался. Стало престижно иметь среди приглашенных господина Шульца, и те, у кого он не побывал ни разу, навсегда вычеркивались из списка гостей.
          В описанное мною время в Петербурге проживал с семьей некто Алексей Ефимович Мякишев. Пятидесяти лет от роду, коренастый, степенный мужик, имеющий жену и дочку. Имел неплохой доход от собственных заводов в Сибири, позволяющий крепко стоять на ногах, содержать семью и приготовить неплохое приданое единственной дочери. Как хозяин Алексей Ефимович был строг, но справедлив, никогда не обижал своих работников, не стремился забрать крохи. За это его любили и уважали простые люди, а знакомые крутили у виска. В общем, совестливый был человек, жил по законам божьим.
          Стоило только господину Шульцу стать знаменитостью в столице, как дочка Алексей Ефимовича, Варя начала упрашивать отца пригласить владельца банка к ним домой в гости.
          - Папенька, будьте душкой, - говорила Варвара. – У многих он побывал, чем мы хуже. С Вами я и замуж никак не выйду, дома бы всё держали.
          - Глупости, Варюша, - отвечал отец. – Баловство все то. Не нравится мне он и точка. Я его у Митрофановых третьего дня видел. Нас представили, он мне улыбнулся как давнему знакомому, а у самого руки холодные и глаза неживые. Веет от него чем-то нехорошим. Поэтому пока я в доме хозяин, ноги его здесь не будет.
          Однако отцовское сердце не каменное, и спустя несколько дней господин Шульц был приглашен на ужин в дом Мякишевых. Он произвел впечатление на жену Алексей Ефимовича и на дочку Вареньку, они были от него без ума, и только сам хозяин дома был настороже с гостем. После ужина дамы удалились к себе, чтобы привести себя в порядок и мужчины остались вдвоем. Повисла тишина. Затянувшуюся паузу первым нарушил господин Шульц:
          - У Вас прекрасный дом и семья, уважаемый Алексей Ефимович. Примите мои поздравления. Вы – счастливый муж и отец.
          - Благодарю Вас, - пробурчал глава семейства, прикуривая трубку, и мысленно чихвостя своих дам за столь долгое отсутствие.
          - Я Вам не нравлюсь? – спросил напрямую гость.
          Алексей Ефимович поперхнулся и, дабы скрыть неловкость, подошел к камину помешать угли и собраться с мыслями. «Сказать правду, обидится, еще глядишь, козни начнет строить. За себя не переживаю, а Варенька расстроиться», - решил он.
          - Нет, что Вы, - ответил Мякишев. – Просто, что-то нездоровиться, видимо простыл, плохо себя чувствую.
          - Ах, вон оно что, - подхватил гость. – Я так сразу и подумал, что Вы приболели, какой-то у Вас нездоровый вид лица.
          «Треснуть бы тебя по башке, да выкинуть вон, у тебя тоже лицо попортиться», - размечтался Алексей Ефимович, да только нельзя было, правила хорошего тона не позво-ляли.
          - Я, наверное, пойду, не буду больше утомлять своим присутствием, - засобирался господин Шульц.
          - Не переживайте за меня, я и не такое переносил на ногах. А уйдете, мои девушки расстроятся, обвинят меня, что не смог удержать Вас.
          - Хорошо, хорошо, я остаюсь, не могу подставить Вас под удар.
          И вновь в комнате повисла тишина, слышно было лишь как дрова потрескивают в камине, да стрелки часов неизбежно отсчитывают прожитое время.
          - А не хотелось бы Вам, Алексей Ефимович, увеличить свои сбережения. Скажем вдвое или втрое, а?
          - Каким это образом?
          - Соглашайтесь на мое предложение и банк, коим владельцем я являюсь, увеличит Ваши доходы.
          - Так не бывает.
          - Бывает, бывает. Все мои вкладчики довольны и Вы можете стать одним из нас, скажем так, избранным. Еще никто не отказывался от моего предложения.
          Алексей Ефимович заметно занервничал: «Ишь ты, супостат какой, это что же он мне предлагает».
          А гость, не замечая состояния хозяина, продолжал:
          - Видите ли, я специально выбрал Петербург. Большой город, великое множество соблазнов, огромное поле для работы. Мне от Вас многого не надо, попрошу об одном: живите для себя. Не заботьтесь ни о ком. Все себе любимому, и только себе. Платите своим работникам гроши, не занимайтесь благотворительностью, не подавайте руки ближнему, отберите кусок хлеба у ребенка, и все Ваши деньги утроятся. Не хотите денег, я дам Вам славу, почет, обожание женщин. Я дам все, о чем можете только мечтать. Станьте одним из нас, станьте правителем мира, алчным жадным, ибо  Я – есть Ж адность. Петербург восстановил мои силы всего лишь за каких-то пару дней, благо желающих отнять последнее у близких нашлось предостаточно. Думаю, что здесь я останусь надолго, поэтому присоединяйтесь, не пожалеете.
          Алексей Ефимович все это время сидел молча, не перебивая собеседника. После услышанного он недолго думая схватил кочергу, да как шандарахнет по спине господина Шульца, а потом еще раз, чтобы уже значит быть уверенным, что оппонент правильно понял его замысел. Тут в комнату некстати вошли дамы, которые увидев как любимый отец и муж дубасит уважаемого гостя, закричали в один голос, а матушка и вовсе лишилась чувств.   Однако разъяренного Мякишева это не остановило, и он продолжал таким образом «благодарить» гостя за оказанную честь видеть того у себя дома. Еще немного и прибьет господина Шульца, а там и до каторги недалеко. Да, видимо, крепким оказался оный господин, сколько бы ударов не получал, а хорошо стоял на ногах, пока пятился до входной двери. После открыв настежь дверь, выбежал вон из дома, забыв и шляпу, и перчатки, и был таков.
          На следующий день семья Мякишевых ожидала с минуты на минуту ареста главы семейства, но ни в этот день, ни в другой ничего не произошло. И вот что странно, после описанных событий банк «Ж а д а т ъ» прекратил свое существование, а господин Шульц покинул столицу тем же вечером, после памятного ужина. Редкие прохожие могли видеть, как на станции садится в карету изможденный молодой человек, с трудом передвигающийся по булыжным мостовым. Едва карета выехала за город, исчезло здание с колоннами, клубами и фонтаном, растворились в воздухе, оставив после себя заброшенный пустырь.
          Сегодня я купил утрешнюю газету и на последней странице, среди прочих объявлений прочитал, что в нашем городе открылся новый банк. Приглашались все желающие на праздничные мероприятия, посвященные этому событию. Пойду посмотрю, благо кочерга от прадеда еще осталась.