Партизанскими тропами, фронтовыми дорогами

 

   
   
    В Ружинском районе Житомирской области есть село Березянка, где 4 мая 1924 года в семье кузнеца Лукьяна Слободянюка родился младший из его сыновей, имя которому дали Пётр. А вообще в семье Слободянюков было восемь детей - «четыре хлопца та четыре дивчины». Все они, кроме младшенькой Лиды, умершей в малолетстве, испытали горе войны и немецкую оккупацию.
    Особенная доля выпала старшей сестре Наталье (1912 г.р.), пережившей расстрел мужа и вырастившей троих детей. Умерла она в преклонном возрасте в 1988 году.
    Живут и здравствуют ныне две другие сестры Петра Лукьяновича: Антонина (1927 г. р.) и Полина (1932 г. р.). А из братьев он остался в живых один. Старший Иван (1915 г. р.), служивший писарем в штабе Черноморского флота и прошедший всю войну, умер от полученных на ней ранений и от возрастных болезней в 80-х годах. Братья Николай (1919 г. р.) и Василий (1921 г. р.) с той войны домой не вернулись...
    Село Березянка находится на берегу речки Рось в самом углу Житомирской и почти на стыке Киевской и Винницкой областей Украины. Местные жители приговаривали: «У нас утром петух кричит сразу на три края». Впоследствии, во время партизанской войны с захватчиками, такое административное разделение позволило народным мстителям с успехом лавировать между границами этих областей. Полицаи не очень-то стремились преследовать партизан на не вверенных им территориях...
    Раньше село насчитывало около 1000 дворов и протягивалось в длину километра на четыре. Большое было село. В мирное время занимались здесь земледелием и скотоводством, растили фруктовые сады.
    7-летнюю школу (а в ней двумя классами ниже училась будущая спутница всей жизни Петра Лукьяновича Бронислава Францевна, тогда просто девочка Броня из соседней через речку Рось деревни Причеповки) он закончил в 1940 году и стал работать в колхозной кузнице вместе с отцом. Нападение Германии березянских жителей, как и всех в стране, оглушило 22 июня 1941 года. А уже в первых числах июля в село прибыл представитель из Сталино отбирать парней призывного возраста для обучения в школах ФЗ0 Сталинской, теперь Донецкой областью. На самом деле призывную молодежь таким образом пытались досрочно эвакуировать, потому что в этом же июле немцы были в самой Березянке, а в августе уже в Днепропетровске.
    В шести километрах от Сталино в шахтерском поселке Лидиевка молодежь расселили по общежитиям-баракам и стали обучать горному делу. Молодой подручный сельского кузнеца даже успел спуститься в шахту и поработать крепильщиком. Но с августовским падением Днепропетровска в Сталино началась паника. Начальство шахты заспешило эвакуировать свои семьи и родственников. Получилось так, что подростки-житомирцы оказались никому не нужными. Везде стоял хаос и неразбериха. Кто-то загружался в грузовики, кто-то штурмом брал уходящие в тыл эшелоны... Все старались бежать на Восток. А Петр и ребята-земляки стали пробираться на Запад - в родную Березянку.
    Шли через всю Центральную Украину. Благо стоял сезон созревания фруктов и овощей. Но в пути приходилось и попрошайничать, и приворовывать... Лишь в сентябре добрались домой. Житомирщина давно была под немцем.
    Нововведенный порядок в селе поддерживали полицаи во главе со старостой. Сами завоеватели предпочитали располагаться в райцентрах. Старостой в Березянке первоначально был какой-то старичок. Но он часто болел, был мягок характером. Такие новых властителей не устраивали, и старостой в селе вскоре стал бывший секретарь комсомольской ячейки и одновременно бывший начальник пожарной охраны Никита Маковецкий - парняга лет 27, под два метра ростом, наглый и властный. Еще в 1939-ом, поддерживая очередной почин Советской власти, он вопреки уговорам стариков, саморучно сбивал молотом кресты с местной церкви. Теперь, при «новой» власти, перелицевавшись из комсомольского вожака в главного надсмотрщика над односельчанами, разъезжал верхом на коне с автоматом на груди и с плеткой в руке. Этой плеткой любил помахивать, а то и похлёстывать детей да стариков. А раз, то ли в гневе, то ли забавы ради, подстрелил, «как куренка», мальчишку...
    С первых же дней оккупации в Ружинском районе стали образовываться партизанские отряды, возглавил которые житель села Рогочи, что в 16 км. от Березянки, Александр Филиппович Шуляк. Вскоре его соединение насчитывало до 300 человек. Штаб партизан, находился в селе Топоры того же района. В свою очередь отряд Шуляка входил в соединение знаменитого Ковпака. Но действовал отряд чаще всего в своем уникальном районе - совершал боевые рейды по Житомирской, Киевской и Винницкой областям. Лишь несколько раз заходили партизаны в соседнюю Белоруссию.
    Угон молодежи в Германию в Ружинском районе стал проводиться с зимы 1942 года. Братья Петра - Иван и Василий - воевали где-то в составе частей Красной Армии. В доме родителей находились две сестры 7 и 14 лет, да Петр с Николаем. За сестёр волноваться особо пока не приходилось, хотя во время облав сестры старались скрыться подальше от напасти. А вот Петру было почти 18 лет, Николаю 23 года. В родительском доме они появлялись лишь по выходным дням, проводя все другое время в работе на кузнице соседнего села Молчановка - всего в трех км. от Березянки.
    В Березянку наезжал бургомистр и давал Маковецкому указания. Тот старался, лютовал и, как бы ни укрывали сельчане своих детей, - «кондиционной» молодежи из села было угнано на чужбину немало.
    Старшая сестра Петра тридцатилетняя Наталья жила с мужем Петром Романюком в селе Топоры - на центральной усадьбе совхоза. Растили они троих детей. Петр Романюк числился кладовщиком на больших, кирпичной кладки складах. В 1914 году эти склады были построены под свекольно-сахарный завод. Но после революции хозяин бежал за кордон. Речка, питавшая производство, пересохла, помещения были национализированы и использованы в качестве складских помещений.
    До войны Петр Романюк работал в совхозе трактористом. Но во время всеобщей мобилизации ему дали «бронь» и, предвидя оккупацию, будущее подполье внедрило его на должность заведующего складами. Теперь Петр снабжал партизан не только ценными сведения ми, но и, по возможности, не менее ценными продуктами: мылом и спичками, крупами и сахаром, дефицитной солью (стакан соли тогда приравнивался к двум фунтам масла).
    Знакомство Петра и Николая Слободянюков с партизанами состоялось за чаепитием в кругу малознакомых людей в доме Романюков. Пётр Романюк открыто предложил своим родственникам содействовать ему, а значит, и партизанам, сообщениями о каждом появлении в Березянках жандармерии, о расквартировании немцев в селе, о любых замеченных передвижениях врага.
    Весной 42-го, перед самым уходом братьев в партизаны, Петру Слободянюку случилось стать косвенным свидетелем проведения фашистами зверской акции массового расстрела еврейского населения.
    Соседний город Бердичев считался на Украине негласной еврейской столицей. В Ружинском районе их проживало около трёх тысяч человек. В те дни немцы стали проводить повальные еврейские облавы. Всех плененных сгоняли в Ружино и запирали в здании бывшей школы.
    Однажды ранним утром Петр с товарищем ехал на подводе из Молчановки в район. Вдруг впереди показалась колонна пленных людей. По сторонам её конвой из автоматчиков. Лошадей парни резко повернули на ближайшую лужайку - с глаз долой, и притаились, пропуская конвойную процессию. Немцы конвоировали одних евреев - мужчин и женщин, стариков и детей. Долго проходила мимо наблюдателей колонна, растянувшаяся на сотни метров. Когда прошла, Пётр не стал торопить товарища с продолжением пути: мало ли что может случиться? И вот через какой-то промежуток времени издалека стал доноситься дробный автоматный треск... Позже ребята с ужасом узнали, что обречённых пригнали к заранее вырытым пленными большим, метров по десять в длину, рвам и стали расстреливать – партиями. Затем группу пленных наиболее крепких мужчин заставили зарыть эти рвы, ставшие братскими могилами, а потом так же всех расстреляли...
    Сведения для партизан братьям Слободянюкам довелось передавать недолго. Догадываясь об их связи с лесными мстителями, люди на селе стали перешептываться... Висела над и Николаем и постоянная угроза угона в Германию. Поэтому, посоветовавшись с Петром Романюком, ребята решили уйти в партизаны. Сыновья известили об этом и родителей. Отец сразу же поддержал их. Он никогда не сомневался, что враг будет изгнан с родной земли. Говорил, что «чужаки во все времена хозяйничали на Украине только на свою голову».
    - Идите, сынки, - напутствовал он детей. - Только в партизанах ваше место. Может там и удастся вам выжить. А в селе задарма сгубят немцы или в неволю угонят.
    Отец сам прошел через всю гражданскую войну. Знал, что отсидеться от войны нельзя. Пришла пора познать боевое лихо и младшим сынам.
    Петр Романюк направил братьев к Шуляку. Прежде всего, Шуляк спросил об оружии. Получив ответ, что оружия у добровольцев нет, сказал:
    - Ладно, оружие добудете сами, - и зачислил братьев в отряд. Но, чтобы отвести подозрения от семьи Слободянюков, Шуляк выделил группу бойцов, облачённых в полицейскую форму, а Петра с Николаем отправил домой.
    И вот среди белого дня на глазах соседей переодетые партизаны инсценировали захват братьев в родном доме. Пришли, связали и пинками увели из села.
    По законам партизанской войны соединение Шуляка исключительно редко сливалось в полный состав. Оно было разбито на отдельные отряды по 40-50 бойцов в каждом, которые в свою очередь разделялись на группы в 7-10 человек. Группы находились поблизости друг от друга, но в разных местах и поддерживали между собой связь через связных. Такая же схема связи была и между отрядами. Подпольный штаб партизан по-прежнему находился в Топорах. Он координировал и руководил действиями всего соединения. А сплочённость и неуловимость партизан заключалась ещё в том, что случайных людей в отрядах почти не появлялось. Все здесь были свои, ружинские. Многих связывали родственные узы, другие знали друг друга по довоенным годам. Словом, все были земляками. Потому и предательства исключались. Но однажды такой случай все же произошел.
    Отряд остановился недалеко от села, занятого немцами. В селе этом у одного из молодых партизан - ровесника Петра - находился родной дом и парень, разумеется, стал упрашивать командира отпустить его ночью проведать родителей. Командир разрешил. Боец ушел, и... попал в засаду врага. И под пытками молодой партизан, не выдержав мучений, выдал местонахождение своих товарищей, которые и были окружены... Но только благодаря бдительности командира (ведь отпускник вовремя не явился в отряд), да глубокому оврагу, о котором не ведали и потому не успели перекрыть враги, партизаны с боем вырвались из смертельных тисков, понеся невосполнимые потери. В том, непредвиденном бою, погиб и родной брат Шуляка Андрей.
    В августе 1942 года в штаб партизан поступило сообщение от стрелочницы-связной, что на определенном железнодорожном участке (станция Попельня Житомирской ж. д.) в такой-то день и час должны встретиться и разминуться два проходящих немецких эшелона. Один - с танковой техникой, идущий из Киева в город Казатин Винниц кой области, второй - санитарный поезд, направляющийся из Казатина в немецкий тыл. Шуляком немедленно была составлена диверсионная группа из
    молодых, крепких и опытных партизан. Группу оснастили взрывчаткой, всем необходимым инвентарём и она в срок пробралась к намеченной цели.
    Железная дорога была однопутной. Разъезд на станции. Группа разделилась. Под покровом ночи на казатинском направлении дорогу разобрали, вытащив костыли из шпал и сместив несколько звеньев рельс. А с другой стороны станции - на киевском направлении - путь заминировали. Действия партизан увенчались восхитительным успехом. На рассвете казатинский санпоезд пошел под откос. Спастись успели только машинисты, слишком «поздно» заметившие разобранный путь. А вот машинистам двух спаренных паровозов киевского эшелона живыми остаться не пришлось. Они погибли первыми... Но и всю боевую технику, боеприпасы, охрану и танковые экипажи врага постигла та же участь.
    Зрелище было ужасающим. С одной стороны - нагроможденные друг на друга, перевернутые, разбитые вагоны, груды человеческого месива и лужи крови... С другой - разрывы боезапасов, грохот, дым, огонь, искореженная техника. Восстанавливать этот участок дороги представлялось невозможным, и немцы нагнали людей сооружать объездную насыпь и новое железнодорожное полотно.
    В трех км. от станции Попельня находилось село Соколянка. Озверевшие от невиданной катастрофы двух своих эшелонов команды СС и жандармерии замкнули село в кольцо, чтоб никто не смог уйти из него, и учинили над непричастными к диверсии жителями нечеловеческую расправу. Людей живыми бросали в колодцы, расстреливали и старых и малых, сожгли все дома. Из жителей села чудом уцелели лишь четыре человека. Они схоронились в бревнах, заготовленных ещё до войны каким-то сельчанином для постройки новой хаты...
    Пострадала тогда и еще одна деревня - Павловка, что находилась от места диверсии четырёх километрах. В ней фашисты расстреляли всех дееспособных для диверсии мужчин, а половину деревни выжгли...
    И вот за эту крупнейшую операцию, несмотря на успех её проведения, Шуляку пришлось отвечать перед высшим партизанским командованием. Именно за то, что не были предусмотрены все возможные последствия для мирного населения. Но никто тогда ещё мог ожидать от оккупантов таких изуверских карательных мер...
    За голову Шуляка немцы назначили огромное вознаграждение марками, продуктами и прочим. А в листовках давали населению его опознавательные приметы.
    Как-то в селе Причеповка Шуляк с небольшой группой товарищей свершил суд над командой полицаев и их начальником, а так же над двумя немецкими солдатами. Но на выходе из села отряд партизан неожиданно повстречался с грузовиком жандармерии. Не растерявшийся Шуляк, сам одетый в немецкую форму, построил на ходу партизан в затылок друг к другу и под видом рабочих невозмутимо повернул их в лес, успев ещё и объясниться с офицером на немецком языке. А позже подбросил врагам ехидную листовку, что это он, Шуляк, облапошил немцев и произвел данный акт возмездия.
    Переоблачением в полицайскую (полицейскую), как и в и иную форму вражеских родов войск, находящихся в данной местности, партизаны пользовались довольно часто. Этим было проще запутать врага, опять же, маневрируя между границами областей, чтобы проводить намеченные операции.
    Так проходила боевая партизанская жизнь. Каждый день вредили фашистам, чем могли. Минировали дороги, уничтожали в коротких стычках живую силу и транспорты врага, сжигали мельницы и склады. Пётр с Николаем специально для этого ходили в родную Березянку и подожгли молотильню, чтобы местный хлеб не доставался гитлеровцам.
    И именно братьям с их отрядными односельчанами было дано задание пленить или уничтожить залютовавшегося Маковецкого.
    Березянцы вышли вшестером, засели под селом в разных местах. Наконец, после нескольких бессонных дней и ночей, выследили старосту, навестившего хату одной из своих любовниц. Стали подбираться к логову-малине... Но осторожному Маковецкому посчастливилось тогда уйти от расплаты в одном нижнем белье...
    Впрочем, и самому легендарному Шуляку однажды пришлось вырываться из лап жандармерии в неподобающей для партизанского командира женской одежде. Отеческий дом его был в селе Рогочи. Изредка, тайком, он проведывал своих старых родителей. И в одно из таких посещений (обольстили ли кого-то из сельчан обещанные награды немцев, или за домом велась слежка) - появление народного любимца стало известно врагам.
    Жандармы тут же устроили облаву, торопясь оцепить улицу с жилищем Шуляков. Но бесстрашный партизан снова был на высоте. Он переоделся в материнскую юбку и кофту повязал голову платком, взял под локоть плетеную из лозы корзину и спокойно вышел на улицу рвать крапиву. И таким, в общем-то, нехитрым образом, ему опять удалось выскользнуть, по сути, из замкнутого круга.
    Отца и мать Шуляка тогда арестовали, а хату их сожгли. Но отчаянный командир стал листовками угрожать немцам, ставя условие, освободить его родителей, а дом отстроить. И - невиданный случай! - местные власти не рискнули ослушаться...
    А вот Петру Романюку подобная ситуация принесла погибель. Нашлись все-таки предатели, выдавшие подпольщика. Да и не скрывал Пётр никогда сдерживаемую ненависть свою к врагам.
    Стояло знойное лето 43-го. В один из его солнечно-голубых безоблачных дней к складам подпылил грузовик, полный полиции и жандармерии. Женщины-рабочие успели предупредить Петра. Он выскочил из помещения и побежал в открытое поле. Цвели головастые подсолнухи, высилась кукуруза в человеческий рост. Но беглеца заметили и успели схватить. Его избили прикладами, связали, бросили в кузов машины. Подъехали жандармы и к дому Романюков, арестовали родного брата Петра Андрея. Но Наталью с детьми не тронули.
    Братьев повезли в Бердичев, куда следом пешком подалась несчастная Наталья. Из Бердичева она вернулась со страшной вестью: после допросов и пыток Пётр и Андрей были казнены.
    В октябре 43-го Красная Армия вела ожесточенные бои на Днепре в районе Киева. 6 ноября Киев был освобожден. Развивая наступление, наши войска преследовали врага, отступающего в Правобережную Украину, и 12 ноября выбили немцев из Житомира. Вначале ноября была освобождена и Березянка.
    В эту осень соединение Шуляка совершало диверсионные рейды в Погребищенском районе Винницкой области. Последняя крупная операция ружинских партизан была проведена в селе Ревуха. Отряд в 50 человек во главе с Шуляком располагался на отдыхе в селе. Пётр с товарищем сидел в крайней хате в дозоре... Прояснялось позднее холодное утро. Вдали на дороге, ведущей в село, показались два верховца (конника). Петр поднёс к глазам бинокль. За плечами у всадников торчали стволы винтовок. Но кем являлись эти люди - разобрать ещё было нельзя. Сигнал-тревогу по цепочке передали в следующие хаты. Когда конные приблизились, в них партизаны рассмотрели мадьяр, очевидно высланных отступающими немцами на разведку в село. Верховцы направились сразу к крайней хате. Дозорные едва успели выскользнуть из неё. Вражеские разведчики спешились и вошли в дом, где под потолком плотно висел дым от курения дозорных. Это насторожило непрошеных гостей, они стали спрашивать у хозяйки: есть ли в селе партизаны.
    - Да какие партизаны тут могут быть? Нету и не было их здесь, - отвечала женщина.
    - А чего у тебя в хате так надымлено?
    - Да это мужик мой натабачил, - спохватилась хозяйка. - Вон только к соседу ушёл...
    Мадьяры довольствовались ответом, сели на коней и ускакали в обратном направлении.
    Партизаны собрались на совет и решили выжидать дальнейшие действия врага в засаде на сельском кладбище. Через какое-то время на той же дороге показались два немецких бронетранспортёра, несколько грузовиков, повозки, запряжённые лошадьми, и солдаты - немцы и венгры - человек 300. Обоз по-хозяйски вошел в село.
    Стояла вторая половина дня. Сыпал легкий снежок. Прибывшие стали располагаться по дворам, распрягать и кормить лошадей. Задымила их самоходная кухня...
    Партизаны тем временем разделились на группы и стали тылами дворов обходить, окружать село. Затем по условленному сигналу бросились в атаку со всех сторон, создавая видимость крупных сил. Во вражеском лагере поднялась паника. Немцы разбегались кто куда. Основную их часть выбили в поле, на котором с полсотни из них остались лежать замертво. Остальные, не разбирая направлений, улепётывали во все сапоги. Молодые ребята из партизан преследовали их, но не долго, так как нельзя было отрываться от товарищей в селе. Те из врагов, кто засел по хатам по двое-трое, потихоньку покидали свои укрытия, пытаясь скрыться. Кого-то из них пленили, кого-то застрелили, а кому-то удалось уйти. Но весь обоз, вся тёхника врага достались партизанам.
    Трофеи оказались богатейшими: медикаменты, обмундирование, продукты и даже грузовик со спиртным. Бронетранспортеры и машину партизаны сразу же вывели из строя. Лошадей, одежду, часть медикаментов и прочее имущество раздали селянам. В этой операции со стороны партизан погибло всего два героя...
     А через пару дней (разведки партизан и наступающих частей армии встретились и условились накануне) в Ревухе была организована торжественная встреча воинов-освободителей и народных мстителей. Играл армейский духовой оркестр. Прибывшему на «Виллисе» полковнику регулярной армии Шуляк доложил, что в Погребищенёком районе силами партизанского соединения восстановлена Советская власть. Полковник выступил с речью и поздравлениями, и тут же предложил всем желающим партизанам зачисляться в его полк.
    - Пока как есть - со своим оружием, в своей одежде. Постепенно всех обмундируем, - говорил полковник.
    В боевом строю, теперь уже действующей Красной армии, решили остаться многие ружинцы, но всем не терпелось поскорее свидеться со своими родными.
    По сталинскому Указу партизанам, по освобождению территорий, на которых, они воевали, полагался месячный отпуск. Братья Слободянюки - дом-то от Погребищева находился всего в 30 км. - заспеши ли в Березянку и провели в кругу счастливой семьи три недели заслуженного отдыха.
    Но чужеземцев нужно было скорее изгонять с Украины. И Пётр с Николаем досрочно подались в Топоры, где при сельсовете был создан военкомат, распределявший и новичков-добровольцев, и бывших партизан в части Красной Армии. И вот там, среди многоликой толпы мобилизующихся и провожающих их родственников, Пётр вдруг увидел и узнал в заросшем, нахлобучившем на глаза шапку и сутулящемся добровольце... самого Маковецкого! Староста, видимо, наивно рассчитывал в общем потоке новобранцев, под шумок, то есть законным путём попасть на фронт. А там - бог весть, на что он ещё надеялся...
     Братья бросились к Шуляку, занимавшемуся распределением бойцов. Маковецкого схватили...
    По законам военного времени изменники Родины карались без суда и следствия. Здесь же, у сельсовета, немецкий прихвостень был представлен народу. Затем его отвели за ближайшую от церкви хату, попросили у хозяйки-старухи лопату («Вы ж верните, миленькие, инструмент!», - волновалась несведущая бабка), вручили лопату приговорённому.
    К чести оборотня - он никого не молил о пощаде. Молча вырыл яму себе по грудь. Глубина была достаточной. Так же молча и сурово наблюдали за происходящим более сотни пар людских глаз. Маковецкого поставили на краю могилы. Раздался залп... Возмездие над изменником свершилось.
    Этот залп поставит точку и в рассказе о партизанской войне Петра Слободянюка. После Победы он получит в Киеве документ. Вот его текстовая копия:
    «Удостоверение выдано Украинским штабом партизанского движения 23 января 1946 г. № 18611.
    Удостоверение выдано товарищу Слободянюку Петру Лукьяновичу в том, что он с 1-го мая 1942 г. по 10-е января 1944 г. состоял в партизанском отряде (соединение Шуляк Александр Филиппович) в должности бойца.
    Выбыл из партизанского отряда по расформированию.
    Подпись: имярек.
    Начальник отдела кадров
    Украинского партизанского движения».
    Документ этот был напечатан на обыкновенном канцелярском бланке. Со временем листок обветшал и изломался, и через 39 лет в марте 1985 года в том же Киеве Пётр Лукьянович получит новое удостоверение в твердой обложке (корочках) темно-бордового цвета, где на двух языках - украинском и русском - говорится:
    «Партизанский билет № 9829.
    Предъявитель сего Слободянюк Петр Лукьянович в период Великой Отечественной войны был участником партизанского движения и подпольных организаций на Украине с 1 мая 1942 г. по 10 января 1944 г.
    Председатель городской комиссии: имярек.
    г. Киев. Март 1985 г.»
    И последнее об этой славной партизанской эпопее. Народный партизанский герой Александр Филиппович Шуляк дожил до старости и умер в Ружино в 1990 году.
   
    ...Из Топоров братьев Слободянюков направили под Казатин, где проходила линия фронта. Добирались пешим ходом, по снежку, по закаменевшей земле. В строю мобилизованных вместе с Петром и Николаем шёл их упрямый отец. Так и пришел с ними под самый Казатин в село Выволов к месту назначения, отмахав около 50 км. А ведь отцу предстояла ещё и обратная дорога... Прощаясь, благословлял:
    - Ну, сынки, крепитесь. Я знаю, какая она - большая война. Дай же вам бог остаться живыми!
    После представления прибывших воинскому начальству Слободянюков зачислили в 225 стрелковый полк 40 армии 2-го Украинского фронта в качестве пулеметчиков. И сразу бросили на передовую, в наступление, выбивать немцев из Казатина. А вскоре, по его освобождению братьям по досадной случайности пришлось расстаться, уже навсегда...
    Произошло это так. Каким-то морозным утром Пётр с командиром отделения старшим сержантом Зиминым решили обогреться и просушить портянки. Пошли по хатам села, в котором полк стоял на отдыхе. Зашли в один дом, но там солдат было набито так, что негде ногу поставить. Открыли дверь в другую хату - в ней и того теснее. В третьей - та же самая картина.
    Напрасно проискав пристанище, возвратились в расположение своих. А тех и след простыл. Оказалось, что в их полку тем временем был объявлен марш-бросок и часть сорвали с места. Бросились в комендатуру. Но офицер ответил, что свой полк им теперь не догнать и добавил:
    - Вливайтесь-ка, ребята, в моё подразделение, бойцы всем нужны. А вашим командирам я сообщу.
    И Пётр стал служить в 40 стрелковом батальоне.
    В конце февраля 44-го, когда стояли в обороне на фастовском направлении (на город Фастов), бойцов, численностью человек в 150 (батальон был недоформирован до положенных 300 человек личного состава) построили, и командир объявил:
    - Рядовым 23-го, 24-го и 26-го годов рождения с образованием не ниже 7-ми классов - шаг вперёд!
    Пётр шагнул. Привезли в Казатин - в учебный артиллерийский батальон на трехмесячные курсы. Здесь рядовой Слободянюк получил воинскую специальность артиллериста-наводчика и звание сержанта. Во время курсов обучались обслуживать в основном трофейные арторудия, принцип действия которых был таким же, как у наших орудий, но отличался другими калибрами снарядов и тактико-техническими характеристиками. По окончанию учёбы был сформирован 54 отдельный артиллерийский полк, вошедший в 40 армию 2 Украинского фронта.
     Советские войска неудержимо наступали на всех фронтах.
    Летом полк вошёл в Молдавию, освобождая её и продвигаясь к границе Румынии. Бои здесь были, если так можно выразиться, лёгкими. Но
    «Удержать Румынию, во что бы то ни стало» - таков был приказ Гитлера.
    {B}«...Румыния - это ворота на Балканы. С потерей Румынии фашистские армии вынуждены были бы покинуть Балканский полуостров. Поэтому обороне Румынии придавалось первостепенное значение.
    ...Ставка Верховного Главнокомандования решила во второй половине августа провести Ясско-Кишинёвскую операцию. В ней должны были принять участие 2 и З Украинские фронты...»{/B} (Великая Отечественная... Москва, «Молодая гвардия” 1975 г., стр. 410).
    Ранним утром 20 августа началась Ясско-Кишинёвская операция. Полк со своей обновленной дальнобойной артиллерией и с только что поступившим с Челябинского военного завода арсеналом боезапаса, находился в 18 км. от Ясс.
    {I}«... Полтора часа земля содрогалась от разрывов снарядов и мин. Оборона врага окуталась гарью и дымом. Ещё не смолкла артиллерийская канонада, как нанесла мощный удар авиация... Сильнейший огневой удар артиллерии и авиации разрушил оборону противника, фашистское командование потеряло управление войсками. Охваченные наступательным порывом советские солдаты стремительно двинулись на штурм вражеских укреплений.
    Из района севернее Ясс в южном направлении наступали войска 2-го Украинского фронта...
    24 августа 2 и З Украинские фронты замкнули стальное кольцо окружения. В Ясско-Кишиневском котле оказалось более 18 фашистских дивизий».{/I}(Там же, стр. 410-411).
   
    В тот же день советскими войсками был освобожден Кишинёв. Началось уничтожение окруженной группировки противника. 27 августа главные его силы, находившиеся на левом берегу реки Прут, прекратили сопротивление.
   
    Вслед за отступающим врагом полк пересек границу Румынии, где в её столице г. Бухаресте 23 августа вспыхнуло вооруженное восстание, и фашистская диктатура Антонеску была свергнута. От Бухареста наступление войск 2-го Украинского фронта было направлено на север Румынии через Карпаты.
    Нельзя сказать, что все гражданское румынское население относилось к советским солдатам как к освободителям (Румыния была первой европейской страной, освобожденной советскими войсками от фашистской оккупации), но бедные слои оказывали проходящим войскам посильную помощь самым необходимым - продуктами питания. Бойцы-молдаване из полка Слободянюка общались с румынами на основе схожести языков и добывали ещё кое-какую еду дополнительно. Большей частью это были фрукты - груши, яблоки, сливы. Их опускали в общий котел вместе с пшеном, заправляли маргарином, и все это употреблялось в пищу. Без подспорья со стороны населения - солдатским ремням пришлось бы затягиваться ещё туже. С провиантом в войсках было неважно. Пайка хлеба, например, выдавалась всего в 600 грамм на воина...
    Здесь, в Карпатах, 4 сентября сержант Слободянюк получил ранение, выведшее его из строя. Полк продвигался узкими каменистыми дорогами. Местность холмистая, предгорье, скалы. Во время марша в небе появился немецкий самолёт-разведчик («рама»). Пролетел, засек и вскоре, как и ожидалось, показались «мессершмидты», выстроившиеся боевым порядком. «Мессеры» стали пикировать, нанося пулеметные и бомбовые удары по колонне. «Студебеккеры», транспортирующие орудия, останавливались, пушки стаскивались расчетами с дороги, люди укрывались в кюветах. Спрыгивая с машины на ходу, сержант попал под колесо собственного тяжёлого дальнобойного орудия. Как остался жив - так никто потом и не понял. Очнулся солдат от ледяных струй. Это ребята доставили из поселка колодезную воду и приводили его в чувство. Вражеский налёт завершился. Урон колонне был нанесен, но незначительный, так как орудийные установки на марше двигались в интервале 100 метров друг от друга. У пострадавшего бойца оказалась переломанной в двух местах нога, были сломаны четыре ребра, повреждена голова.
    С этим днём боевое участие Петра Слободянюка в войне было закончено. Началась семимесячная переброска его по тыловым госпиталям. Сначала в Тульчин Винницкой области, затем в Каменец-Подольск.
    Последнее, самое продолжительное лечение проходил в Харьковском эвакогоспитале №5981, расположившемся в здании бывшего института. Аудитория, обустроенная под медицинскую палату, где лежал Пётр Лукьянович, вмещала 32 человека. О периоде этого курса лечения сохранилась медицинское свидетельство, удостоверяющее, что с 6. 10. 44 г. по 22.03.45 г., он находился на излечении в данном госпитале. А 19 марта 1945 года, решением воинской медицинской комиссии Пётр Лукьянович Слободянюк был комиссован из состава Вооружённых Сил сроком на шесть месяцев и отправлен домой.
    Но лишь в 1993 году, собрав все необходимые справки, ветеран получил удостоверение инвалида Великой Отечественной войны 2-й группы (серия Р № 131680 от 22. 09.93 г.).
    А тогда в 45 году, вернувшись в Березянку на костылях и затем, проходя очередную медкомиссию, он напрочь отказался от инвалидной группы и, как только встал твёрдо на ноги, пошел работать в кузницу - снова в паре с отцом. Здесь, в родном дому, был встречен и великий день великой Победы.
    Но завершившаяся война подготовила последний удар по семье Слободянюков. В сентябре 45-го из Германии в Березянку вместе с вещмешком с личными вещами брата Николая пришло трагическое сообщение о смерти Николая Слободянюка.
    Николай дошел до Берлина, учувствовал в его штурме, остался жив и после Победы, нёс службу в городском гарнизоне. В августе во время патрулирования Николай был тяжело ранен в область живота снайпером-фанатиком, засевшим на чердаке дома. Раненого отправили в госпиталь, откуда он успел отослать домой письмецо и посылку (по распоряжению маршала Жукова сверхсрочникам разрешалось раз в месяц отправлять на родину одну посылку). Но ранение - пуля пробила мочевой пузырь - дало осложнение, и 25 августа Николай умер в госпитале. Об этом позже подробно рассказали его сослуживцы, посетившие родителей боевого товарища.
   
    А послевоенная жизнь пробивалась, восстанавливалась и брала своё. И 24 ноября 1945 года в Березянке, а потом и в Причеповке, игралась свадьба молодых - Петра Слободянюка и Брониславы Венгровской, той самой девчонки - одношкольницы Петра, выросшей за годы войны в восемнадцатилетнюю красавицу-невесту. 25 ноября Березянским сельсоветом брак был законно зарегистрирован. А после свадьбы молодожёны стали жить в доме бабушки в Причеповке.
    В тяжёлых 46-47 гг. на Украине из-за засухи и неурожаев началась голодовка. Как раз в 46-ом в молодой семье родилась первая дочь Валентина и в 47-ом Пётр Лукьянович подался на заработки в «Ташкент - город хлебный» к сестре жены на проживание.
    В 1949 году он вернулся на Украину - уже в село Журавное Хмельницкого района Винницкой области, где снова, как и в Ташкенте, стал работать кузнецом. А в 1953 году в семье родилась вторая дочь Алла.
    С 1954 по 1974 гг. Слободянюки проживали в Ленинградской обл. в Красносельском районе. Тамошнему железнодорожному депо Петром Лукьяновичем было отдано 20 лет нелегкого кузнечного труда.
    В 1974 году он вышел на пенсию, и семья перебралась на Тюменский Север в посёлке Белоярский ХМАО. Но и на новом месте потомственный кузнец не оставил любимого дела и проработал еще 20 лет на известном в городе предприятии АТБ-3 в качестве кузнеца, вплоть до золотой свадьбы с Брониславой Францевной, работающей, кстати, и по сей день оператором котельной УМП ЖКХ.
    С того 1995 года началась продолжительная болезнь Петра Лукьяновича, называемая в просторечье закупоркой вен...
   
     И снова мне становится не по себе от скороспешного канцелярского перечисления лет огромной человеческой жизни. Ведь и здесь, на Севере, плечо в плечо с молодыми проходчикам труднодоступных земель, ветеран войны, инвалид и работающий - да еще и кузнецом!- пенсионер прошёл всё этапы бытового становления и улучшения условий жизни в северном городе.
    8 лет Слободянюки прожили в пресловутых вагончиках, затем в непопулярной «деревяшке» и только, в 1994 году получили благоустроенную однокомнатную квартиру в каменном доме.
    В этих обеих квартирах я побывал ещё при жизни Петра Лукьяновича. Мы беседовали, пили чай-кофе, я слушал скуповатые рассказы ветерана, записывал их, рассматривал фотографии (к сожалению, фронтовых и, тем более, партизанских снимков у него не было и сохранилось лишь маленькое фото госпитального периода 45-го года). А ещё любовался его чеканными работами и жестяным макетом церкви и часовенки, чем в свое время заинтересовались и сотрудники городского информационного центра, собрались снять фильм об этом замечательном мастере и... не ус пели. Как не успел и я показать Петру Лукьяновичу этот очерк, пусть даже в машинописном варианте...
    Но, наверное, не нужно нам всем казнить себя за опоздание, потому что хотя бы этот материал, но прочтут люди, жившие рядом с Петром Лукьяновичем, и пополнят память свою о нём краткими сведениями о боевом и жизненном пути настоящего человека. И не только они, но и другие читатели.
    И дай бог здоровья Вам, Бронислава Францевна, и долгих лет Вашим дочерям и родственникам, и счастливого мирного будущего Вашим внукам и правнукам! Именно к ним, жизнью своей обязанным славному деду своему, перейду как реликвии его боевые и трудовые награды:
    орден Отечественной войны 1941-1945 гг.,
    медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне», Почетный Знак «50 лет освобождения Украины»,
    юбилейные медали и в том числе «Медаль Жукова»,
    а так же медаль «За доблестный труд» полученная еще в 1970 году.
   
    ...15 октября 1996 года из-за обострения болезни Петра Лукьяновича положили в больницу. Несколько раз с помощью родных он ещё побывал дома - для разрядки от больничного климата и для обычной помывки. Но болезнь жестоко прогрессировала. И в ночь на 5 февраля 1997 года Пётр Лукьянович Слободянюк скончался...
    7 февраля город Белоярский и АТБ прощались со своим ветераном. Организацией был выделен автотранспорт, ставший катафалком и перевезший последними для Петра Лукьяновича земными дорогами его тело в подмосковный город Руза, где проживает дочь Слободянюков Алла Петровна Корыткина.
    Отпевали его в местной церкви и хоронили на Рузовском кладбище 13 февраля. Из северного Белоярского на похороны прилетела Бронислава Францевна с дочерью Валентиной Петровной Обуховой. С Украины приехали сёстры Петра Лукьяновича Антонина и Полина...
    Вот и всё. Приходится ставить заключительную точку и в этом, ставшем посмертным для Петра Лукьяновича очерке о ветеранах Великой Отечественной войны нашего города...
    Так будем же, дорогие люди, внимательней и чутче относиться к ветеранам не как к последним официальным свидетелям безумнейшей на земле войны, а как к очень постаревшими родным нашим отцам, дедам и прадедам, чья жизнь для нас свята...
   
    1997 год.