Учитель физкультуры

     Он был обладателем роскошной шевелюры и клички от фамилии - Шунёк. На самом деле, его звали Федором Анисимовичем. Но мы об этом как-то не помнили.
     В его ведении находился спортзал, баскетбольные и волейбольные площадки во дворе, в совместном пользовании с двумя соседними школами – футбольное поле. Казалось, этот человек родился  в спортивном костюме – ни в чем другом мы его ни разу не видели. В любую погоду приезжал на работу на стареньком велосипеде, и до начала занятий проверял свое хозяйство, находившееся до него в плачевном состоянии.

     Шунек проработал в нашей школе меньше года, но неукротимая энергия и способность справляться с  любыми проблемами, вершили чудеса: под его руководством, при помощи трактора, неизвестно где добытого, старшеклассники спланировали площадки, шефы с механического завода помогли их оборудовать, в спортзале появился положенный инвентарь. На нашу девчачью беду.

     Гонял он нас нещадно, не делая никаких поблажек. Предпочтение отдавал турнику, кольцам  и брусьям. Ребята еще как-то справлялись, а девчонки, беспомощно повисев  на этих орудиях пыток, сдавались на милость победителя. И тогда, выстроив нас в ряд, он прогуливался вдоль шеренги и останавливался в конце - только там стояли трое-четверо ниже его ростом.  Но он был удивительно пропорционально  сложен - крепкий каркас обтягивали рельефные мышцы, и если никого рядом не было, казался высоким.

     Вволю поязвив над нашей беспомощностью, подходил к одному из снарядов, и наступал его звездный час. Он крутил «солнце» на турнике, взлетал и замирал в стойке над брусьями, покорял кольца и нас, разумеется. В конце концов полшколы увлеклось спортом, а у родителей, в основном матерей, поубавилось тревог.

     Он, кроме прочего, прекрасно играл в баскетбол. Рост не только не был помехой, но и помогал ему. Соперники никак не ожидали толку от такого маломерка, не подозревая, что он обладает уникальным прыжком, пластичностью, скоростью и точностью броска.      
    
     Воспользовавшись нашим неподдельным уважением, он организовал две баскетбольные команды – мальчишечью и девчачью. Но дело пошло туго, не хватало мастерства, слаженности и самого главного – командного духа. Он и орал на нас, и взывал к честолюбию – все было напрасно. 

     В честь очередного дня Победы,  примерно за месяц до него, городские власти организовали юношескую олимпиаду, и обе наши команды позорно продули почти все игры. Ребята были чуть лучше девчонок, но это не спасло положения. Накануне праздника он собрал нас, но даже строить не стал. Глядя в сторону, отчеканил:
     - Ни с кем из вас я бы в разведку не пошел.
     И удалился.

     9-го мая мы узнали, что у Шунька  все-таки был костюм.
     К торжественным дням мы готовились самостоятельно, используя используя собственные таланты. Директор выделял скромную сумму денег на бумагу, краски, лампочки – все остальное зависело от нашей фантазии – и она не подводила. Спортивный зал на несколько дней отдавался в наше распоряжение, а уроки физкультуры проводились на свежем воздухе. 
 
     Приготовления велись почти в тайне, и всегда оказывалось, что наши старания не были напрасными.
     Ко дню Победы  мы готовились особенно тщательно. Не было семьи, в которой кто-нибудь не погиб бы в той войне, часто и не один. Те, кто вернулся, были ещё полны сил и оржена свои носили не только в праздники...
    
     Мы делали стенды с военными фотографиями, которые приносили родители и учителя,  украшали стены самодельными гирляндами, в день праздника расставляли живые цветы, благо, многие из нас жили в домах с, пусть и небольшими, двориками и цветы росли в каждом. А южное солнце и щедрые поливы обеспечивали их буйное цветение.

     Последним штрихом была расстановка стульев в зале, разделенных посередине широким проходом от двухстворчатой входной двери к сцене, подсвеченной осветителями с самодельными цветными фильтрами. На сцене готовились  места для самых почетных гостей.   
 
     Зал заполнялся, на авансцену поднимался директор школы и торжественно открывал праздник. После этого Сережка Глебов, признанный соловей нашего города, отчеканивал фамилию первого гостя, входные двери открывались, и названный  шествовал к сцене. Потом входили один за другим остальные, поблескивая погонами, позванивая орденами.
 
     В школе был свой духовой оркестр, и каждого  гостя встречали несколькими тактами «туша». Иногда кто-нибудь из музыкантов фальшивил, но подпорченные аккорды тонули в аплодисментах.

     Когда на сцене оказывался последний из виновников торжества, объявлялась минута молчания. Становилось так тихо, что слышно было, как, к примеру, далеко-далеко сигналит какая-то машина. Потом гости делились воспоминаниями, после торжественной части следовал концерт, и первым номером - песня «Вижу чудное приволье» в исполнении Глебова. Высокий чистый голос наполнял зал, рвался за его пределы, дарил чувство  единения, причастности к делам страны, гордостью за нее.

     … Шунек  вошел в зал пятым или шестым. На нём был синий, ладно сидящий  костюм, по тогдашней моде с широкими штанинами. Он выглядел элегантно, буйная шевелюра была подстрижена, на левой стороне пиджака пламенел орден Боевого красного знамени и три ряда орденских планок под ним. Потом выяснилось, что войти первым и что-то рассказать о себе, он наотрез отказался -  есть, мол, более достойные.

     Мы так не посчитали, и через пару дней, вернув спортзалу обычный вид, в полном составе двух команд  окружили Шунька и потребовали, чтобы он рассказал, за что получил высокую награду. Он начал было отнекиваться, но мы были неумолимы. Оказалось, что слова о том, что в разведку с нами он не пойдет, не были расхожей фразой – он действительно был разведчиком.
     - А орден..., - начал свой рассказ наш учитель.

     Написала, как запомнилось. Возможно,  он что-то приукрасил, по-своему расставил акценты. Возможно. Но столь высокие награды не раздавались тогда за красивые рассказы.

     … Уже кончался октябрь сорок третьего, дождило, ночами подмораживало. Шли изматывающие бои, немцев никак не удавалось вышибить с позиций. Они хорошо укрепились, и положение у них было выгодным - обосновались на нескольких холмах, понизу отрыли окопы в полный рост и соединили их длинными переходами. Перед окопами простиралась низина с редким леском, разрезанном болотцами. Накануне разведрота получила новое задание – позарез нужен был «язык», другого способа найти слабое место в обороне противника не имелось. Выбор пал на младшего лейтенанта Шунькова, про отчаянную храбрость которого ходили легенды.
   
     Сначала хотели  послать на задание группу из пяти-семи человек, но Шунек настоял, чтобы пошли двое – он и старшина, с которым воевал с сорок первого. Перед тем, как отправиться на задание, они вдвоем  пробравшись в один из островков леса  недалеко от немецких окопов, почти сутки  наблюдали за тем, что там происходит.

     До позиций немцев было несколько сот метров. Нужно было миновать болотца и подобраться к окопам слева. Там, огибая один из холмов, проход делал крутой поворот, над ним нависал тяжелый глинистый  козырек. В какой-то момент тот, кто шёл по  проходу был не виден ни справа, ни слева, ни сверху. В эти несколько секунд и можно было добыть «языка». Подходы хорошо простреливались, но зато прямо перед этим местом болотце, заросшее березками, подступало к окопам совсем близко. Нужно было только преодолеть это болотце. Задача не была бы  трудной, если по ночам столбик термометра опускался к минусовым отметкам.
     Темнело рано, и часам к девяти они со старшиной добрались до выбранной точки,  нашли кусты погуще и залегли. Выждав минут двадцать, начали готовиться к основной части операции. Шунек использовал свои, не раз опробованные приемы: стянул форму, оставшись в черном спортивном костюме, надетом на нижнее белье. В кармане костюма была верёвка, из оружия - только пистолет. Он снял сапоги, размотал портянки, оставив на ногах носки, лицо до глаз прикрыл темным платком, завязав концы на затылке. Медленно, буквально сантиметр за сантиметром, подобрался к переходу между окопами. Старшина, обложившись гранатами и полными дисками к ППШ, остался в кустах – в случае неудачи он дорого отдал бы и свою жизнь, и жизнь напарника. Немцы постреливали для профилактики, а  на холмах  были установлены два прожектора, время от времени обшаривающие местность.

     Сколько прошло времени до того момента, когда послышались шаги, он не знал. Удачей было уже то, что идущий был один. Если бы их было хотя бы двое, пришлось бы пропустить мимо и снова ждать. Позже вероятность, что кто-нибудь объявится снова, резко сокращалась – немцы в положенное время улягутся спать – все, кроме часовых, а того, кто постоянно настороже и с автоматом наизготовку взять живым трудно –  выстрел провалит операцию, и выбраться отсюда вряд ли удастся.

     Он напрягся, перехватил пистолет за дуло и обратился в слух. Идущий споткнулся, вполголоса выругался, остановился, снова зашагал. Ближе, ещё ближе. Сейчас!
     Молнией кинул тело вверх, опустил рукоятку на голову так точно, словно видел в темноте. Немец начал оседать, но прежде, чем улегся на дно прохода, Шунек выволок его на бруствер, втащил в болотце и замер. В ту ночь удача была на их стороне - луч одного из прожекторов, замерев на секунду буквально в метре от бесчувственного тела, двинулся обратно.

     Второй прожектор был менее опасен - от него защищала пара березок. Когда луч первго снова добрался до болотца, пленный уже лежал около старшины. Шунек притопил портянки и форму (погоны, гвардейский значок и содержимое карманов он оставил в блиндаже), вылил из сапог воду, натянул их на мокрые носки. Перевернув немца вверх лицом, чтобы  не захлебнулся, разведчики ухватили его за руки, и, то и дело замирая, подались  обратно.   
 
     Им удалось преодолеть метров  двести пятьдесят, когда заметались лучи прожекторов и начался шквальный обстрел. Плотный огонь прошил прилегающую к окопам полосу, потом сектор обстрела расширился, и фонтанчики от зарывающихся в воду пуль начали взметываться все ближе и, наконец, подобрались вплотную. Старшина приглушенно вскрикнул - пуля достала его, прошив голень. Оставив на время пленного, Шунек оттащил напарника к небольшому бугорку, пристроил, как мог, наощупь перевязал оторванным подолом нижней рубашки. Немец все ещё был в отключке, но теперь справляться с обмякшим противником предстояло одному. Легче всего его было транспортировать по воде. Так и доволок, петляя среди кустов, и выбирая, где воды было побольше, до края болотца, связал руки веревкой.

    До своих оставалось не больше полутора километров, но в жизни не было у Шунька более трудного пути. Оставить здесь немца и податься за помощью он боялся: поди,найди потом его в кромешной тьме! Расстояние до немецких позиций было уже приличным, и он рискнул - встал, с третьей попытки взвалил пленного на плечи. Сделал шаг, и пошел, широко расставляя ноги.
    Сколько раз падал - не мог вспомнить потом, без портянок сапоги растерли ноги в кровь, и когда после очередного падения понял, что без отдыха не сделает больше нишагу, пленный замычал и пошевелился. Шунек подождал, пока тот очухается и оценит обстановку. Потом молча ткнул ему под ребра дуло пистолета.
    Немец встал, сделал несколько шагов и осел. Шунек снова взвалил его на плечи, но метров через тридцать скинул свою ношу на землю. Очередной тычок под ребра заставил пленного встать, но через десять-двенадцать метров он снова свалился.
 
    Понял ли немец, что Шунек не может его пристрелить, или очередной удар по рёбрам  был слишком сильным, осталось невыясненным.  Но больше вставать он не пожелал и осташийся участок пути пришлось тащить его на себе.
    Как  добрался до своих – загадка. Когда, уже в блиндаже, перепачканного и насмерть испуганного пленного  поставили на ноги, оказалось, что Шунек едва достает ему до подбородка.

    А там, в кустах, остался раненый старшина, и до рассвета предстояло вызволить его оттуда. Даже не переодевшись, он намотал на ноги сухие портянки, сунул ноги в мокрые сапоги, и возглавив группу спасателей из четырех человек, пошел обратно.
    Они вытащили старшину, а у Шунька сил хватило только на то, чтобы стянуть с себя  спортивный костюм, но на кальсоны и оборванную по подолу рубашку их уже не осталось – так и уснул.

    Проспал часов десять, и даже артиллерийский обстрел, который немцы устроили, поняв, что у них из-под носа умыкнули «языка», не разбудил его. Пленный оказался штабным офицером, и в обмен на обещание сохранить жизнь, выложил ценные сведения. Через несколько дней немцев вышибли с их позиций, а наш Шунек получил орден…

     …Во-первых, не договариваясь, мы перестали пользоваться кличкой и даже между собой, стали называть его по имени - Федором Анисимовичем.
     Во-вторых, начали усиленно тренироваться. Сколько было пролито пота, сколько заработано шишек, царапин и синяков – страшно вспомнить! Но своего добились. Через полгода, на республиканских соревнованиях по баскетболу, девчонки заняли пятое место, и это было большим достижением: против нас играла команда, в которую входили две спортсменки, имеющие первый юношеский разряд.   
    Потом одна из них играла за сборную Советского Союза. А мальчишки добрались до полуфинала и заработали бронзу.

    И нужно было видеть нашего учителя, когда ребята поднялись на пьедестал  почета – его просто распирало от гордости. И тогда мы поняли, что кое с кем из нас  в разведку он все-таки пошел бы. Но главным было другое - мы осознали: можно добиваться многого, если  работать до пота, если не сдаваться, если есть цель, если рядом надежная команда.