В чём дело, Рич?

Нам ничего не надо - мы "У Зины". В полуподвальном кабачке. Или, как его ещё называют, в кофейне. Кто любит кофе - в кофейне. Кто любит что-нибудь покрепче - в кабачке. Кому нравится и то, и другое - просто "У Зины". У замечательной Зины. У прелестной Зины. У нашей общей утешительницы и любимицы.

Мы идём сюда через весь заснеженный город втроём, и приходим сюда, чтобы забыться. Приходим не часто - один раз в неделю, но регулярно, и Зина всех нас уже знает в лицо. Знает всех, а любуется только одним. СтоИт за барной стойкой, разливает по фарфоровым чашечкам кофе; по стаканам - что-то другое... и откровенно любуется. Не мною и не Виктором. Она любуется третьим из нас. Она его называет Ричем, хоть звать его совсем по-другому - не скажу как. Не хочу. Чтобы его не обвинили потом в чём-то аморальном или непристойном. Потому что всё, о чём мы с Виктором узнали, не для ушей моралистов. Они, моралисты, пусть слушают Баха. Или Бетховена. Эту божественную музыку гениев. Там не к чему придраться. Там всё возвышенно и свято. А мы же все грешные. Все трое живём на земле, не уносимся в небо... и приходим к Зине, чтобы забыться.

- Видели последние теленовости? - спрашивает, например, умница Виктор.

- Видели, - удручённо киваем мы с Ричем головами.

- Ужас! - говорит умница Виктор. - Что скажете?

- Ужас! - соглашаемся мы. - Так жить, конечно, больше нельзя!

И после этого умница Виктор cмотрит через весь зальчик на прелесть нашу Зину, а прелесть наша Зина за барной стойкой - на Рича. И через какой-то миг на нашем столике уже стоит полный графин и тарелки с нехитрой закуской. Потому что по-другому сегодня жить просто нельзя. Мы обязаны забыться, так как знаем наверняка, что и завтрашние теленовости ничем хорошим нас не порадуют. Не то, что взгляд этой удивительной девочки Зины. Он радует и меня, и Виктора, и... не знаю, как Рича - он для этого, кажется, слишком красив. Он красив и высок, и, ко всему, молчалив. И, возможно, поэтому я не могу сказать, радуется он взгляду нашей юной обворожительницы Зины или нет. Он всё чаще и чаще молчит. И как-то однажды даже отказывается пить то, что в графине. Наотрез. Не желает забыться.

- В чём дело, Рич? - спрашивает Виктор. - Ты ждёшь хороших теленовостей?

- Нет, - отвечает задумчиво Рич, и пьёт исключительно кофе.

- А что же тогда?

- Зина просила.

- Зина?! Как это? С какой стати? Кто она такая для нас?

- Да, - отвечает задумчивый Рич. - Зина. Она... очень хорошая. Я не в силах ей отказать.

- Да при чём здесь она? - удивляется Виктор.

- И потом, у неё же есть муж! - удивляюсь и я.
 
Чуть не забыл: у нашей юной Зины есть взрослый муж. Настоящее имя его я тоже не скажу. Пусть будет - Вася. Зина и пусть будет Вася жить друг без друга не могут. Не могут, и всё. Мы, трое, этому живые свидетели. Мы, сидя в кафе-кабачке, часто видим, как он появляется за барной стойкой и как они нежно тянутся друг к другу. В такие минуты Зина никого, кроме мужа своего, не видит.

-  Его зовут пусть будет Вася, - напоминаю я.

- И он тоже просил, -  отвечает Рич, задумчиво прихлёбывая кофе. - Пусть будет Вася тоже просил. Они оба просили. Я не в силах им отказать. Они - кристально чистые люди. Они любят друг друга, что в наше время - редкость. Они никогда не расстанутся. Никогда-никогда!

И мы с Виктором переглядываемся и пожимаем плечами - кто бы спорил? Нам-то что? Это же, в конце-концов, не теленовости об оккупации Ливии! Пусть себе любят друг друга! Пусть нежно тянутся друг к другу!.. Но при чём здесь наш друг Рич?

Cам он на этот вопрос не отвечает. Высокий, красивый, он каждый раз приходит с нами в кабачок-кафе "У Зины", садится за столик лицом к барной стойке, и загадочно молчит. Пьёт чёрный кофе, и молчит. Неделю молчит, вторую... Мы с Виктором возмущаемся внутренним положением родного Отечества и мировыми неутешительными новостями, а Рич всё молчит. Молчит так, словно его всё на свете устраивает, и ему больше не хочется забываться.

А Зина с пусть будет Васей не спускают с него своих глаз.

Загадка? Хуже! Какой-то зашифрованный секрет!..

Зина и пусть будет Вася в своём заведении никогда не разрешали курить. Мы, все втроём, всегда выходили для этого дела на улицу. Там - то сыплется с неба снежок, то на ветках голых каштанов золотятся капли дождя. А нам под навесом кафе-кабачка хорошо сидеть на скамейке и за этим всем  наблюдать.
 
- Мне нельзя! - стал отказываться теперь Рич. Внешне прежний, а внутренне - какой-то не наш, - Зина и пусть будет Вася просили этого пока что не делать, - говорит он всякий раз.

- Просили?! - недоумеваем мы с Виктором. - Пока что?

- Да. Пока.

- В чём дело, Рич? Что с тобой происходит? Ты что, даже бросил курить?

- Я дал слово.

Другие, конечно бы, возмутились: "Какого чёрта? Кто они для тебя и кто мы? Им-то нечего забываться - им на всё наплевать - они жить друг без друга не могут! А что теперь делать нам, убеждённым холостякам, которые думают не о себе, как все обыватели, а исключительно о состоянии дел в целом мире?" Но мы не такие. Мы слишком дорожим нашей  дружбой.
 
- Будем уважать причуды своего товарища, - сказал как-то, покуривая на улице, умница Виктор. - Будем ждать. Очень странно всё это, но делать нечего. Когда-нибудь это закончится. Будем ждать?

- Будем! - ответил как-то я, как отрезал. - Будем!

И мы решили пуще прежнего забываться. Не часто. Но  раз в неделю - как штык. Потому что, кроме тревог за будущее своей страны и за состояние дел в мире, закралась в наши души и тревога за Рича. Тревога скрытная, тайная. Мы больше не спрашивали: "В чём дело, Рич?" Мы с Виктором смотрели друг на друга, минуя взглядами  странного Рича, и с надеждой думали: "Когда-нибудь это закончится!"

И не ошиблись. Когда зацвели вдоль улиц каштаны, Зина перестала на Рича смотреть. Совсем. И он пересел на другой стул за нашим столиком - спиною к бару, стал разговорчивым и обычным. Он с наслаждением c нами курил, горячо обсуждал негативные теленовости и по-прежнему от души забывался.

- Так в чём же дело, Рич? - в последний раз спросили мы его. - Что означают эти метаморфозы? Что это было и что есть?

- Был период зачатия, - ответил он, внимательно разглядывая содержимое стакана. - У Зины с её пусть будет Васей не могло быть детей - что-то там неладное у последнего. А ребёнка обоим хотелось безумно. Они выбрали донором меня... Не каким-то пробирочно-модным, а живым...Теперь говорят, всё в порядке.


(Из книги "Преображение", издательство IGRULITA Press, 2012 г.)